Текст книги "Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича"

Ни один из этих элементов не является решающим в плане дифференциации права от других социальных регуляторов – право представляет собой онтологическое единство идеального, психического, социального, нормативного, институционального элементов, каждый из которых дополняет другие (лишь принуждение является дополнительным признаком, необязательным для констатации существования права, – признаком, который служит лишь для более четкого разграничения права и морали, где при всем сходстве регулятивных функций принуждение невозможно в принципе[700]700
  См.: Гурвич Г. Д. Идея социального права… С. 139.


[Закрыть]). Мыслитель выступает против «методологического монизма» в правоведении и утверждает, что правом является лишь то, что содержит в себе все вышеперечисленные аспекты[701]701
  Можно заметить сходство такого подхода с другим вариантом интегральной концепции права – теорией Дж. Холла. Этот американский мыслитель представлял право как тип социального действия (форма социабельности в терминологии Гурвича), синтезирующего ценности, нормы и факты в рамках единого «социоправового комплекса» (ср. с концепцией социального права у Гурвича) с помощью «общественно признанного опыта» (юридический опыт у Гурвича) (Холл Дж. Интегративная юриспруденция // Антология мировой правовой мысли. М., 1999. Т 3. С. 740–741; см. также: Берман ГДж. Интегрированная юриспруденция // Берман ГДж. Вера и закон. М., 1999. С. 342–343).


[Закрыть]. В основе права лежит не идея, не факт, не норма, а реальное социальное общение, которое объединяет все названные аспекты и обозначается мыслителем как «социабельность».

С этой точки зрения, в отличие от преобладающего в западноевропейской правовой традиции методологического индивидуализма, Гурвич считает, что первичными элементами права являются не индивиды или нормы, а формы социабельности, которые он определяет как «способы связанности с целым посредством целого»[702]702
  Гурвич Г. Д. Социология права. С. 703.


[Закрыть], которые самим фактом своего возникновения знаменуют возникновение права, – так правовед избегает бесплодной дискуссии о том, что первичнее: право или социальное единство, возможно ли социальное общежитие без права и т. п. Для преодоления индивидуализма в правоведении Гурвич предлагает ввести понятие целостности в саму структуру права и рассматривать последнее как тотальное социальное явление, как особую форму социального единства[703]703
  Но не символ социального единства, как у Дюркгейма. Право, по Гурвичу, хоть и включает в себя набор символов и знаков, опосредующих правовое общение, но к ним отнюдь не сводится.


[Закрыть].

Каждый индивид и каждая социальная группа окружены социальной действительностью, необходимо взаимодействуют с ней и в то же время эту действительность конституируют[704]704
  См.: Гурвич Г. Д. Социология права. С. 596. Эта позиция мыслителя была сформулирована под влиянием феноменологических концепций, которые определяли ряд принципов социологии права Гурвича до середины 1940-х годов. Данные идеи получили дальнейшее развитие в феноменологической социологии (см., например: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995; Шюц А. Смысловое строение социального мира // Шюц А. Мир, светящийся смыслом. М., 2004).


[Закрыть]. Социальное взаимодействие на индивидуальном или групповом уровнях приводит к возникновению определенных поведенческих стереотипов для каждой из социальных групп. Некоторые из этих стереотипов закрепляются общественной практикой и становятся своеобразными «правопорядками» для соответствующих групп («естественный» процесс правогенеза, по Гурвичу).

Ученый полагал, что в обществе существует плюрализм правопорядков; в результате их взаимодействия и образуется социальное право, которое впоследствии находит закрепление в нормах права позитивного[705]705
  См.: Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права… С. 328–338.


[Закрыть]. Но этот порядок не может рассматриваться как априорно заданный и оказывается подверженным постоянным изменениям. Показательно, что мыслитель избегает термина «иерархия» применительно к системе права, в связи с этим Н. А. Бердяев видит основной момент теории социального права Гурвича в том, что это «антииндивидуалистическое социальное учение, в котором нет иерархического соподчинения»[706]706
  Бердяев Н. А. Я и мир объектов // Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994.


[Закрыть].

Но отрицание иерархии не означает отказ от классификации правовых и – в более широком смысле – социальных явлений. Наоборот, как полагает мыслитель, такой подход позволяет расширить сферу применения социоисторического анализа при изучении права. Если у предшественников Гурвича анализ права с позиции его исторического генезиса позволял изучать только внешние формы правовой действительности в их связи с феноменами культуры, то Гурвич предлагает исследовать не только этот «горизонтальный» аспект социального бытия, но и аспект «вертикальный», структурирующий разные проявления духовности на разных уровнях социального бытия. Данный способ изучения структуры действующего права существенно дополняет традиционно принятый анализ с точки зрения правовой догматики.

Ученый соглашается с тем, что, возникая непосредственно из активности социальных групп и социального целого, право развивается в рамках межгрупповых отношений, дифференцируется на системы и подсистемы, отрасли и т. п. Но это деление не осуществляется по заранее заданной схеме и оказывается так же подвижно и динамично, как и само общество. К этому Гурвич добавляет интересный срез анализа классификации системы права – ее соответствие тем социальным и правовым системам, которые имеют более глобальный характер. Мыслитель пытается объяснить, почему формы социабельности более простых форм социального единства (семья, церковный приход, промышленное предприятие и т. п.) соответствуют более сложным составным формам правовой социабельности (государство, церковь, национальная экономика; а они, в свою очередь, – международному сообществу, религии, мировой экономической структуре и т. п.).

Следуя избранной им позиции, Гурвич не мог признать того, что правовые предписания насаждаются «сверху» – этот тезис, хоть и выглядит правдоподобно на уровне анализа государственного права, но доказывает свою несостоятельность применительно к международному или церковному праву. Здесь, так же как и в вышеописанной теории правогенеза, мыслитель опирается на идеал-реалистическую философскую концепцию, которая предполагает, с одной стороны, заданность правовых отношений эмпирическими условиями социальной жизни, а с другой – интенциональность и, соответственно, структурированность этих отношений посредством их взаимосвязи с ценностями. Отсюда мыслитель вновь приходит к констатации существования структуры социальной динамики, которая, несмотря на все усилия Гурвича, демонстрировала свой иерархический характер. Даже опираясь на понятие правового плюрализма, ученый не смог объяснить, почему глобальные системы права (международное право) доминируют по отношению к национальным; попытка объяснения через интенциональную направленность на осуществление ценностей (право как связующее звено между миром ценностей и социальным миром[707]707
  Бердяев Н. А. Я и мир объектов // Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 126–127.


[Закрыть]) имела своим результатом тот же идеалистический подход к социальной действительности, который он с такой убежденностью критиковал в теориях Дюркгейма или Шелера.

Тем не менее избежать этого вопроса мыслитель не мог, поскольку отрицание структурированности права вело бы к анархии, а ограничение проблематики правовой структуры только рамками правовой догматики и нормативно-логического анализа (без выхода на проблемы социально-правовой динамики) означало бы возврат к логическому или этатистскому позитивизму. Поэтому при анализе предлагаемой Гурвичем схемы деления права на уровни складывается впечатление искусственности и некоторой надуманности, которое не очень логично состыковывается с концепцией правового плюрализма, отрицающей саму возможность соподчиненности разных форм правовой социабельности (что четко проявилось в социолого-правовой концепции О. Эрлиха). В то же время для Гурвича эта схема соподчиненности представляется важным звеном социологического анализа права; отсутствие такой типологии является основным недостатком концепции «социального контроля» американских реалистов Р. Паунда, Б. Кардозо и др.[708]708
  См.: Gurvitch G. Problèmes de la sociologie du droit… Р. 188.


[Закрыть], наряду с отсутствием внятных критериев для разграничения права и иных социальных регуляторов[709]709
  См.: Idem. Is the Antithesis of “Moral Man” and “Immoral Society”, True? // Philosophical Review. 1943 (Nov.). Vol. III. P. 541.


[Закрыть].

Вместе с тем ученый сумел выдержать логику развития своей системы и вписать свою классификацию в ту новую диалектическую перспективу общества и права, которую он развивал в зрелый период творчества. Предлагаемая Гурвичем классификация не идет вразрез с провозглашенными им спонтанностью, непредсказуемостью развития правовой сферы[710]710
  Что послужило Ж. Айе поводом для обвинения правового учения Гурвича в «культе иррациональности» (Aillet G. Le droit social // Revue de Métaphysique et de Morale. 1933. Vol. 40. P. 262–264).


[Закрыть] и принципами его диалектики, которая предполагала самореферентную структурацию социальных явлений. Типологизация права стала для мыслителя основным методологическим приемом изучения социального бытия права после 1940-х годов, когда ученый отказывается от поиска первоначал правовой действительности и правовых идеалов, что ранее было смысловым стержнем его юридических исследований. Основным вопросом онтологии права для мыслителя был не вопрос, «из чего состоит право» (это, по его мнению, вело к беспочвенным эссенциалистским спорам, которые не могли быть верифицированы социальной практикой), а вопрос, «каковы модусы социального бытия права».

Выделяемые Гурвичем структуры, группы, виды права как раз и являются такими модусами. Они не предполагают заранее фиксированных форм общения, а являются только научным описанием основных тенденций развития права, наблюдаемых в реалиях данной исторической эпохи (в связи с этим ученый признавался, что его классификации были близки к концепции «идеальных типов» в социологии М. Вебера, хотя по ряду принципов от нее отличались[711]711
  См.: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 132.


[Закрыть]). Аналитическое исследование правовой действительности ведется Гурвичем на основе функциональной классификации социальных структур и их взаимосвязи с правовыми феноменами – классификации чрезвычайно сложной и во многом носящей абстрактный характер, без привязки к правовой действительности[712]712
  Говоря о правовой классификации Гурвича, Ф. Сен-Луи небезосновательно сетует на то, что «в этом лабиринте видов, уровней, структур права легко потерять ориентацию и трудно следовать за рассуждениями автора» (Saint-Louis F. Georges Gurvitch et la société autogestionnaire. P. 42). Хотя сама идея горизонтального и вертикального деления правовой действительности на уровни представляется плодотворной (см.: Stuart H. Introduction // Social Control: Aspects of Non-State Justice / H. Stuart (ed.). Brookfield: DPCL, 1994. P. XII, где автор предлагает применять концепцию Гурвича для анализа многоуровневого корпоративного права).


[Закрыть]. Здесь различаются виды, формы и системы права. При разделении права на виды Гурвич предлагает два основных способа классификации: горизонтальную и вертикальную. Первым критерием для горизонтальной классификации является деление права на социальное и индивидуальное[713]713
  См.: Гурвич Г. Д. Социология права. С. 712–722.


[Закрыть].

Ученый выделяет семь основных характеристик социального права. Главную функцию социального права составляет обеспечение интеграции социального целого; самоинтеграция социального целого в социальной динамике непосредственно порождает императивность предписаний права; объектом социального права является регуляция жизнедеятельности социума; социальное право не противопоставляется праву позитивному; реализация социального права, как правило, не связана с организованным принуждением; социальное право не нуждается в организованных формах и может проявляться на спонтанном уровне; нормы социального права создаются самим обществом в процессе его развития[714]714
  См.: Он же. Идея социального права… С. 55–56.


[Закрыть].

Исходной точкой зарождения социального права служит ощущение единства (чувство «Мы») в рамках коллектива. На уровне спонтанной социабельности отчетливо выступает различие между феноменами «Мы» и «Все» («Другие») как разными формами социального единства. Единство «Мы» имеет интуитивную основу в общности, взаимопроникновении коллективного сознания, в слиянии отдельного в целое, поэтому общезначимость нормативных фактов исходит непосредственно из сферы коллективного сознания. Это – сфера действия социального права, в рамках которого образуются автономные формы социального единства, основанные на равноправном сотрудничестве и не имеющие четкой иерархии. Совершенно неправильно трактовать данное единство как нивелирующее различия и приравнивающее индивидов друг к другу[715]715
  См. такую трактовку гурвичевской концепции «Мы» в статье: Голосенко И. А., Гергилов Р. Е. Георгий (Жорж) Гурвич как социолог // Журнал социологии и антропологии. 2000. Т. 3. Вып. 1. С. 22–23.


[Закрыть]. Можно процитировать самого мыслителя: «Право не сводится ни к индивидуальной, ни к коллективной психологии»[716]716
  Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 48.


[Закрыть] – описываемый Гурвичем феномен «Мы» призван в этом контексте «обозначать социальные рамки права»[717]717
  Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 48.


[Закрыть], в которых осуществляется порождающее право общение.

Признание коллективного единства основой правовой жизни означало, что правовое общение не может создаваться только за счет фактически данных отношений между индивидами (теория солидарности Л. Дюги) или совпадения индивидуальных психологических переживаний (психологическая теория Петражицкого). Существование права как социальной данности возможно только за счет взаимодействия субъектов права в рамках коммуникативного поля, заданного коллективным сознанием и связью с трансперсональными ценностями[718]718
  См.: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 235 et suiv; Idem. Microsociology and Sociometry // Sociometry in France and the United States/G. Gurvitch (ed.). 1950. Р. 19.


[Закрыть]. В то же время такое общение не сводится к сумме образующих его отношений (правовых, социальных)[719]719
  См.: Gurvitch G. Problèmes de la sociologie générale… Р. 173.


[Закрыть].

В отличие от данной формы единства, единство «Всех» опирается на взаимоотношения автономных субъектов (индивидуальных или коллективных). Каждый из субъектов по отдельности противостоит целому, вместо слияния сознаний происходит их координация, базирующаяся на общности знаков, символов. Здесь действует индивидуальное право[720]720
  См.: Гурвич Г. Д. Социология права. С. 716–717.


[Закрыть]. Основой индивидуального права, в отличие от права социального, является недоверие, система защиты личной свободы от посягательств общества и других индивидов. Если социальное право существует на уровне «Мы» и не может быть навязано извне, то индивидуальное право, право множества «Я», опирается на внешнее принуждение, субординацию. Действенность, «юридическая сила» нормативных фактов социального права исходит непосредственно из единства «Мы» и не нуждается во внешнем формально-логическом закреплении и системе санкций. Индивидуальное право собственной юридической силой не обладает и проявляется либо как групповое единство, либо как система баланса интересов различных социальных групп; его действенность и общезначимость производны от социального права[721]721
  См.: Гурвич Г. Д. Социология права. С. 716–717.


[Закрыть].

Вторым критерием горизонтальной классификации выступает степень интенсивности взаимодействия. Любое общение в рамках общества, даже конфликт и антагонизм, обязательно предполагает общность требований, потребностей, предмета интереса. Исходя из степени близости, отношения могут принять форму сближения (rapprochement), отдаления (éloignement) либо смешанную форму. Здесь Гурвич выделяет три вида права: а) межличностное разделяющее право – преобладание правопритязаний над обязанностями (сюда ученый относит классическое римское право и международное право); б) межличностное сближающее право – преобладают односторонние обязательства, правовые обычаи; здесь субъект права действует, не имея гарантии встречного предоставления; в) межличностное право смешанной формы – наиболее распространенный вид в современном обществе; образуется из взаимных обязательств, договоров, характеризуется равенством сторон[722]722
  См.: Гурвич Г. Д. Социология права. С. 715.


[Закрыть].

Наконец, еще одним критерием горизонтальной классификации является степень интенсивности слияния сознаний и единства элементов общества. Если степень слияния мала и затрагивает только верхние сферы сознания, то здесь можно говорить о феномене массы. Если сознания открыты друг для друга, то слияние происходит в форме общности. Всеединство (communion), или соборность, по Гурвичу характеризует наибольшую степень единства. Нормальным состоянием общества является единение в форме общности, две другие формы проявляются лишь под влиянием чрезвычайных событий.

В соответствии с классификацией социальных групп по интенсивности слияния выделяются и виды социального права. Социальное право масс характеризуется слабой связью с нормативными фактами социального права и, следовательно, недостаточной взаимосвязью правопритязаний и коррелирующих обязанностей; атрибутивный элемент правового регулирования практически полностью замещается элементом императивным, что компенсируется ригоризмом предписаний права и строгостью правовых санкций. Социальное право общностей представляет собой баланс между субъективным и объективным правом и характеризуется наибольшей степенью стабильности. Интенсивность принуждения и строгость санкций в этой форме права меньше, чем в двух остальных видах. Социальное право всеединства (соборное право) выражает наибольшую степень открытости и взаимопроникновения индивидуальных сознаний, и, казалось бы, правовое регулирование здесь становится ненужным. Но, возражая против теорий об «отмирании» права при переходе к новым формам общественной солидарности, Гурвич указывает, что из-за нестабильности и кратковременности общин, преобладания этических и мистических элементов необходимость правового регулирования на этом уровне даже больше, чем на уровне общностей; объективное право здесь преобладает над субъективным[723]723
  См.: Гурвич Г. Д. Социология права. С. 717.


[Закрыть].

Далее, Гурвич выделяет несколько видов социального права (здесь под социальным правом понимается объективный порядок, посредством которого элементы социального целого интегрируются в тотальные социальные явления[724]724
  См.: Гурвич Г. Д. Идея социального права… С. 56–58.


[Закрыть]): 1) субъективное (коррелирующее правопритязания и обязанности субъектов права) и объективное (комплекс правовых институтов) право; 2) спонтанное и организованное право; 3) партикулярное и общее социальное право[725]725
  См.: Гурвич Г. Д. Идея социального права… С. 82–87.


[Закрыть]. При этом необходимо учитывать, что разные социальные группы имеют разные возможности создания права. Различие социальных групп по функциональной принадлежности обусловливает деление права на политическое (право государства); экономическое (право, рождающееся из коммерческих отношений); каноническое и т. п. Гурвич различает национальное и международное право; право унитарное, федеративное, конфедеративное и т. п. Все указанные виды права пересекаются друг с другом и образуют сложную, запутанную типологию права[726]726
  См.: Гурвич Г. Д. Социология права. С. 726–740.


[Закрыть].

И уже в рамках конкретных систем права происходит доктринальное деление права на формы (отрасли, подотрасли и т. д.), а также самих правовых норм – на виды. Гурвич выделяет четыре вида социально-правовых норм, исходя из степени их взаимосвязи с государством: безусловные предписания социального права, независимые от государства и имеющие приоритет при коллизии с нормами права государства; безусловные предписания социального права, нуждающиеся в опеке со стороны государства; автономные предписания социального права, используемые государством; предписания социального права, включенные в систему права государства[727]727
  См.: Он же. Идея социального права… С. 88–125.


[Закрыть].

Одним из вариантов вертикальной классификации права является его разделение на два уровня: спонтанный и организационный. В любой социальной организации существует спонтанно рождающееся и развивающееся право. Это спонтанное право, еще не формализованное, основывается на нормативных фактах, со свойственным только им ценностным содержанием, от которых и происходит императивный характер правовых предписаний. Возникшие на спонтанном уровне, нормативные факты структурируются в систему социального права и трансформируются на следующем (организационном) уровне социальной действительности в правовые нормы. Системы права образуются в результате взаимодействия и слияния разноуровневых правовых норм на более высоком уровне (нации, государства, глобального общества): так, существуют буржуазные, феодальные, архаические правовые системы, системы права Франции, России и т. п. Гурвич подробно не останавливается на вопросе классификации систем права и отсылает к разработанной им типологии глобальных обществ, право которых и является наиболее общим выражением форм общения[728]728
  См.: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 447–506.


[Закрыть].

Глобальное общество мыслитель определяет как наиболее обширные, наиболее значимые и богатые содержанием тотальные социальные явления, которые превосходят по полноте выражения и влиянию не только отдельно взятые социальные группы, но и государства, народы, нации; обладают абсолютным юридическим суверенитетом, которому подчиняются все входящие в глобальные общества социальные структуры, в том числе и государство[729]729
  См.: Gurvitch G. Problèmes de la sociologie générale… Р. 216. См. критику данной концепции Гурвича в работе: Bourricaud F. Les trois méthodes d’analyse dans la «sociologie en profondeur» de Georges Gurvitch // Critique. 1956. Vol. 12. P. 251–253.


[Закрыть]. Важно отметить, что Гурвич не отрицает значения для возникновения и развития права культурных и национальных обществ. Глобальное в понимании мыслителя не означает всемирное (в отличие от Н. Лумана[730]730
  См.: Luhmann N. Weltgesellschaft // Luhmann N. Soziologische Aufklärungen. Bd. 2. Frankfurt a. M., 1975. S. 51–71.


[Закрыть], он различал понятия глобального общества (Gesamtgesellschaft) и общества всемирного (Weltgesellschaft)); в мире может существовать сразу несколько глобальных обществ. Поэтому «глобальное общество» – понятие не столько обобщающее тенденции той или иной эпохи, сколько обозначающее тип социальной структуры, который конкурирует с иными типами.

Таким образом, Гурвич пересматривает ранее сформулированную в «Sociology of Law» (1942) концепцию глобальных обществ как единства разных форм деятельности и говорит о губительности подобного подхода, «разрушающего видение общества как тотального социального явления»[731]731
  Gurvitch G. Déterminismes sociaux et liberté humaine. P. 197.


[Закрыть]. Отныне Гурвич указывает как на сущностный признак глобальных обществ на наличие определенной структуры, уравновешивающей различные социальные иерархические порядки: иерархия социальных групп, форм социабельности, уровней социальной действительности, форм производства, регулятивных систем, социального творчества, временных перспектив[732]732
  The Social Frameworks of Knowledge. Р. 118.


[Закрыть].

Исходя из концепции глобальных обществ, мыслитель указывает следующие критерии для типологии правовых систем: иерархия функциональных групп; способы проявления социабельности через жизнедеятельность групп; особенности уровней социальной действительности; способы разделения труда; иерархия способов социального контроля; семиотические системы; системы социального времени; иерархия закономерностей развития общества[733]733
  См.: Idem. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 12–13.


[Закрыть]. На основе таких критериев Гурвич выстраивает типологию, состоящую из семи[734]734
  B «Социологическом трактате» (1958) Гурвич дает новую классификацию глобальных обществ, во многом совпадающую с предыдущей: 1) харизматические теократии; 2) патриархальные общества; 3) феодальные общества; 4) общества, где преобладает полис; 5) общества, где зарождается капитализм и абсолютизм; 6) либерально-демократические общества, соответствующие экономической системе конкуренции; 7) дирижистские общества, соответствующие полноте развития капиталистической системы хозяйства; 8) образующиеся на основе технократии и бюрократизации фашистские общества; 9) общества, планируемые по принципам этатизма и коллективизма; 10) общества, планируемые по принципам плюралистического коллективизма (идеальный тип, для которого характерно децентрализованное планирование экономики, федералистская концепция собственности, самоуправление на всех уровнях общественной жизни) (см.: Gurvitch G. Problèmes de la sociologie générale… Р. 220 et suiv.). Но соответствующую концепцию правовых систем Гурвич развить не успевает, поэтому в настоящем изложении мы будем руководствоваться старой схемой.


[Закрыть] типов правовых систем глобальных обществ[735]735
  См.: Гурвич Г. Д. Социология права. С. 746–765.


[Закрыть].

Архаичное право. Правовые системы полисегментных примитивных обществ, основанных на магии (Гурвич вслед за М. Моссом различает магию и мистику[736]736
  См.: Гурвич Г. Д. Магия и право // Гурвич Г. Д. Философия и социология права. Избр. соч. СПб., 2004. С. 541 и след.


[Закрыть]) и религии характеризуются тем, что полностью исключают все виды межличностных правоотношений. Правовое регулирование здесь осуществляется исключительно на уровне клана, племени и т. п. Вся полнота прав и обязанностей сосредоточивается в социальном целом; члены такого правопорядка имеют лишь одну обязанность – не нарушать единства целого. Власть целого приобретает либо теократический, либо харизматический характер; правовые нормы основываются на мистическом откровении; в правовой жизни преобладает соборное право и право сближения. Постепенно мистический характер единства переходит в форму кровнородственного единства (в терминах М. Мосса – в магическую форму), развиваются зачатки индивидуального самосознания и самостоятельности, зарождаются межличностные отношения. Так возникает архаическое право, для которого характерно наличие религиозно-магической основы в верованиях и синкретичность социального регулирования, отсутствие социальной дифференциации и зависимость личности от мнения общности в рамках правовой коммуникации[737]737
  См.: Gurvitch G. Magic and Law // Social Research. 1942. No. 9. Р. 106–109; Idem. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 2. Р. 143 et suiv; Idem. Grundzüge der Soziologie des Rechts. S. 181 usw; ср. со схожей позицией Никласа Лумана: Luhmann N. Rechtssoziologie. S. 148 usw.; Idem. Die Gesellschaft der Gesellschaft. S. 636–637.


[Закрыть].

Теократическое право. В данном случае речь идет о правовых системах гомогенных обществ, организованных по теократическому или харизматическому типу. Такие общества возникают при переходе от обществ примитивного типа к обществам с зачатками политической организации. Центр власти здесь сосредоточивается не в недифференцированной общности, а в личности, облеченной мистическим авторитетом. Все члены таких обществ оказываются связанными между собой через отношение к символу коллективного единства (правителю, первосвященнику); за счет этого получают развитие межиндивидуальные горизонтальные связи. Нормы права в таких обществах имеют ригористичный характер, что связано с их божественным происхождением; правоприменительная система строится на усмотрении лиц, облеченных мистическим авторитетом, однако в процессе индивидуализации правового общения появляются зачатки той тенденции, которая разовьется на следующем этапе эволюции права, – тенденции к замене религиозно-мистической базы права на рационализированные принципы.

Античное право. Это понятие охватывает правовые системы обществ, организованных по территориальному принципу за счет господства полиса или империи. Данный вид права особенно подробно изучается Гурвичем, так как речь идет о переходе от «первобытного» к «прометеевскому» типу общества и к современному типу права. Индивидуальное (рациональное) право выходит на первый план; правовая система секуляризируется и демократизируется; правовые нормы получают собственно нормативный (общеобязательный) характер. Возникает деление права на частное и публичное. Принципиальным отличием от других форм политических союзов является дифференциация функций между главным городом и примыкающими к нему поселениями меньшего масштаба[738]738
  В дальнейшем тезис о разделении города и периферии в необходимом этапе построения государств современного типа был развит в работах Ш. Эйзенштата («Революция и преобразование обществ»). На важность образования городов, противопоставляемых периферии в качестве центров сосредоточения и передачи информации, указывает и Н. Луман (см.: Luhmann N. Die Gesellschaft der Gesellschaft. S. 664 usw).


[Закрыть].

За счет постепенной рационализации и освобождения права от религии в цивилизационных центрах начинают формулироваться первые абстрактные нормы поведения, регулирующие поведение не путем аналогии с имевшим место ранее поступком (прецедент), а через формулы, чье действие распространяется на всех членов общности. Этому в значительной степени способствует возникновение письменности – явление, ведущее к переосмыслению основ права и к появлению особой «юридической логики», составляющей необходимое условие современного права[739]739
  См.: Gurvitch G. Sociology of Law. N.Y: Philosophical Library, 1942. Р. 118. Здесь Гурвич повторяет сформулированные О. Эрлихом тезисы о юридической логике как о конститутивном элементе права. См.: Ehrlich E. Die juristische Logik. Wien, 1918.


[Закрыть]. Случаи формулирования норм ad hoc встречаются реже. Возникают отдельные группы профессиональных юристов, которые за счет специального образования и знаний заменяют магов и жрецов, ранее уполномоченных на формулирование и интерпретацию правовых текстов. В аспекте процессов правоприменения это ведет к отказу от присущего магии и религии формализма в пользу более рационального правового регулирования. Участники правового общения в повседневном поведении начинают в большей степени ориентироваться на собственно правовые тексты и на практику правоприменительных органов[740]740
  Схожие положения развивал современник Гурвича, венгерский правовед Барна Хорват, который указывал на важность анализа правоприменительной практики для изучения процессов правогенеза и развития права. См.: Horváth B. Probleme der Gesellschaftslehre und der Geschichtslehre des Rechts. Berlin, 1934. S. 269 usw.


[Закрыть]. Но основным событием той эпохи становится «субъективация» права, замена принципа коллективного участия в правоотношениях на принцип индивидуализации правового общения. Это ознаменовалось появлением в истории римского права категории «персоны», «личности», что свидетельствовало о зарождении принципов современного права – принципов свободы и равенства участников правового общения[741]741
  См.: Gurvitch G. Die Grundzüge der Soziologie des Rechts. S. 196 usw.


[Закрыть]. Гурвич вполне справедливо указывает на отсутствие таких принципов в предшествующих правовых системах (архаической и теократической), что опровергает взгляды сторонников эссенциалистского подхода к праву, рассматривающих право как форму свободы (такой эссенциализм Гурвич сравнивал с позицией тех, «кто думает, что сущности вещей можно наблюдать так же, как разглядывают булыжники на дороге»[742]742
  Gurvitch G. Dialektik und Soziologie. Neuwied: Luchterhand, 1965. S. 224. Среди современных теорий Гурвич критиковал за подобный натурализм правовую доктрину Н. Н. Алексеева (Гурвич Г. Д. Алексеев Н. Н. Основы философии права. Прага, 1924 // Современные записки. 1924. № 21. С. 397–400), не принимая интерпретации этим русским правоведом феноменологической философии.


[Закрыть]).

Феодальное право. Для правовых систем феодальных обществ уже не характерно разделение центра и периферии как принципиальный момент эволюции права; наоборот, в обществе появляется множество равнозначных правотворящих центров, конкурирующих между собой. По Гурвичу, феодальная система организации общества – это сложная структура взаимосвязей между различными общественными группами, основанная на полурациональных, полумистических принципах. Единого правопорядка не существует: торговое, гильдейское, каноническое, городское и другие независимые друг от друга системы права сообщают правовым системам феодальных обществ высокую степень партикуляризма и плюрализма. Правовые нормы отличаются гибкостью и динамичностью; правоприменительная деятельность рассредоточивается между многочисленными центрами власти. Именно на этом этапе отчетливо проявляется правовой плюрализм, который составляет основу правовой жизни любого общества, но который не всегда очевиден из-за влияния тенденций к централизации права.

Право Нового времени. На данном этапе происходит становление автономного правового общения, независимого от иных форм социальной коммуникации: религии, магии, морали и т. п. Разные сферы социальной действительности (мораль, религия, право, искусство) существуют уже как самостоятельные функциональные системы, действие которых хоть и взаимосвязано с другими секторами социальной действительности, но развивается согласно заложенным в каждом секторе принципам и тенденциям[743]743
  См.: Gurvitch G. The Social Frameworks of Knowledge. Р. 220.


[Закрыть]. Происходит замена старых социальных структур, основанных на иерархии групп и общностей, на такие социальные структуры, которые зиждутся на принципе спонтанной конкуренции, функциональной дифференциации и рационализации[744]744
  Problèmes de la sociologie générale… Р. 225 et suiv.


[Закрыть]. Спонтанность социального движения в данном типе обществ и права означает селективность механизмов решения стоящих перед обществом задач, – в этом Гурвич частично соглашается с тезисами функционального анализа в социологии (Т. Парсонс) и предвосхищает идеи Н. Лумана о дифференциации системы и ее окружения как о принципе правовой коммуникации[745]745
  См.: Luhmann N. Grundrechte als Institution. Ein Beitrag zur politischen Soziologie. Berlin, 1974. S. 18usw.


[Закрыть].

В эту эпоху появляются полностью секуляризированные и рационализированные правовые системы, где доминирует организованное по территориальному принципу государство. Получает развитие автономия индивидуальных воль, общество и государство основываются на рациональных принципах индивидуального права, призванного оградить свободу индивида от вмешательства коллектива. В межличностных отношениях преобладают договорные формы; индивидуальное право получает перевес над социальным, что создает дисбаланс правового регулирования. Система права сильно дифференцируется в отраслевом аспекте и в то же время унифицируется в праве государства, выступая в виде системы взаимосвязанных текстов.

Современное право. Основы предыдущей правовой системы – рационализм, индивидуальная свобода, государственный суверенитет – ослабевают за счет развития новых видов негосударственного, социального права: права международных сообществ, профсоюзного, коммерческого и других спонтанно рождающихся видов права. В обществе возникает амбивалентная ситуация, при которой усиливается вмешательство государства и в то же время получают развитие новые, спонтанные формы социальной организации. Принцип дифференциации общества как механизм разграничения внешней и внутренней среды доведен здесь до своего логического завершения. Относительно унифицированное ранее государством право находит противовес как в международном праве (вовне), так и в вышеназванных видах социального права в рамках самого общества[746]746
  Именно в этом аспекте Гурвич находил возможность отстаивать существование неотъемлемых прав человека как форму фиксации принципов правового общения (в рамках социального права, независимого от права государственного и от его признания). Схожие идеи можно найти сегодня как в современной коммуникативной философии права, так и в трудах отечественных правоведов. Так, СИ. Максимов видит назначение прав человека в «институционализации коммуникативных условий для формирования разумной политической воли» (Максимов СИ. Правовая реальность: опыт философского осмысления. Харьков, 2002. С. 221), что вполне согласуется с идеей Гурвича о первичности спонтанного социального права (и вытекающих из него неотъемлемых прав человека) по отношению к праву политическому. См. об этом также: Поляков А. В. Антрополого-коммуникативное обоснование прав человека // Права человека: вопросы истории и теории. Материалы межвузовской научно-теоретической конференции 24 апреля 2004 г. СПб., 2004. С. 3–28.


[Закрыть].

В тенденциях современного права Гурвич находил предпосылки для изменения существующего правового порядка. Видение этих предпосылок мыслитель изложил в работе «Декларация социальных прав» (1944)[747]747
  Gurvitch G. La déclaration des droits sociaux. Эта работа была написана как проект Всеобщей декларации прав и свобод, обсуждавшейся в те годы в рамках ООН. Благодаря знакомству с семьей Рузвельта Гурвич надеялся с помощью своей «Декларации» повлиять на сближение политико-правовых систем СССР и США (версия, предложенная Л. Моро де Белленом (Moreau de Bellaing L. L’oeuvre de G. Gurvitch entre 1932 et 1944 // Anamnèse. 2005. No. 1. Р. 47)). См. частичный перевод этой Декларации в кн.: Антология мировой правовой мысли / под ред. М. Н. Марченко, И. Ф. Мачина. Т. 3. М., 1999.


[Закрыть]. Как и в других аспектах своей правовой теории, Гурвич ищет пути примирения индивидуального и коллективного начал на основе принципов соборности и социального плюрализма (равнозначности всех социальных групп, независимо от их масштаба). Основу будущей системы права ученый видит в развитии автономных механизмов правового регулирования на уровне спонтанной социабельности. Так, организации производителей, потребителей, культурно-этнические группы должны были бы, по мысли Гурвича, участвовать в правовой жизни на паритетных началах с государством: вырабатываемое автономными социальными группами социальное право не может рассматриваться как зависимое или подчиненное праву государства.

Поэтому одним из основных условий становления нового правового строя Гурвич считает отрицание «пресловутой монополии на правотворчество», которая приписывается государству. Каждая социальная группа должна рассматриваться и признаваться равноправным творцом права, поскольку любая форма активной социабельности является таким же, как и государство, нормативным фактом, способным порождать правовое регулирование. Мы не будем рассматривать тот список социальных прав, который был сформулирован ученым, – данная конструкция отчасти повторяла общепринятые в ту эпоху принципы, закрепленные во Всеобщей декларации прав и свобод, отчасти вводила трудноосуществимые декларативные установки, такие как право работника участвовать в распределении национального дохода, работать по специальности, право потребителей участвовать в принятии решений предпринимателями, право на доступные цены и т. п.[748]748
  Если в критической литературе того времени данные положения воспринимались как безусловно демагогические, то развитие идеи социальных прав человека в наши дни сделало актуальным вопрос о таких правах, как право на образование или на участие в управлении национальным богатством. Поэтому мы не можем согласиться с А. А. Гольденвейзером, указывающим на неосуществимость этих положений на практике (см.: Гольденвейзер А. А. В защиту права. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952. С. 142, 146).


[Закрыть] Хотя нельзя отрицать возможности влияния в той или иной степени идей Гурвича на формирование в те годы концепции социальных прав человека – так называемой третьей волны прав человека.