Текст книги "Александр Галич. Полная биография"

Галич-драматург

1

В 1946 году была написана пьеса «Начало пути» – драматическая поэма в трех действиях, как указано на ее титульном листе127127
  РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 5. Д. 1797. См. также различные варианты пьесы «Начало пути» (Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 1797; Ф. 1038. Оп. 1. Ед. хр. 4135) и вариант под названием «Дорога» (Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 1794). По свидетельству Галины Шерговой, Галич работал над этой пьесой летом, снимая с женой полдома в Тарусе. Сама Шергова гостила у них, а вторую половину дома занимала семья «короля устных рассказов» Ираклия Андроникова. По вечерам же Галичи вместе с Шерговой «отправлялись на андрониковскую половину» (Шергова Г.М. …Об известных всем. М.: Астрель; АСТ, 2004. С. 7—8, 10).


[Закрыть]. Она получила визу Главреперткома и была принята к постановке в Государственном Московском камерном театре, где 30 ноября состоялось ее обсуждение128128
  Протокол также хранится в РГАЛИ (Ф. 2030. Оп. 1. Ед. хр. 56).


[Закрыть]. Все выступавшие высоко отзывались о художественных достоинствах пьесы, и в самом конце прозвучала такая фраза: «Пьеса трудна и режиссерски, и актерски, но и в этом ее огромное обаяние».

Кстати говоря, именно в 1946 году появился литературный псевдоним «Галич», образованный из букв фамилии, имени и отчества: Гинзбург АЛександр АркадьевИЧ. Выбор такого псевдонима был обусловлен еще и тем, что на Руси существовали два древних города с красивым названием Галич. А кроме того, учителя словесности Александра Сергеевича Пушкина в Царскосельском лицее звали Александр Иванович Галич129129
  Свою версию появления псевдонима приводит падчерица Валерия Гинзбурга Нина Крейтнер: «…история псевдонима очень проста: он был влюблен в девушку по имени Галина, влюблен в 1939 году, и стал Галичем по ее имени. <…> И Галина Леоновна, она ныне здравствует прекрасно, она так же живет в Ленинграде, ей посвящено много стихов, и стихов очень хороших, юношеских. Впервые фамилия Галич появляется в пьесе, написанной во время войны, она называлась “Зимняя сказка”. <…> И я когда спросила Галину Леоновну, как она отнесется к тому, что я раскрою секрет псевдонима, она необыкновенно ответила. Она сказала: “Понимаешь, мне столько лет, что я скоро встречусь с Сашенькой. И я хочу быть чиста перед ним”. И я ужасно обрадовалась и однажды назвала ее имя, а потом она позвонила и сказала: “Знаешь, подожди немножко, я должна к этой мысли привыкнуть”» (выступление Н. Крейтнер в Челябинске, март 1989; расшифровка А.А. Красноперова, г. Ижевск). В сборнике воспоминаний о Галиче опубликована фотография этой женщины с таким комментарием: «Галина Ашрапян, в честь ее имени родился псевдоним Галич. Впервые А. Галич подписывает таким образом пьесу “Северная сказка”» (Заклинание Добра и Зла / Сост. Н. Крейтнер. М.: Прогресс, 1992; фотовклейка, четвертая страница).


[Закрыть]. Однако пьесу «Начало пути» обсуждали еще как произведение Александра Гинзбурга130130
  До этого Галич уже опробовал псевдоним «Александр Гай» – так был подписан небольшой скетч «Рассвет» (1945). См. факсимиле первой страницы авторской рукописи, на которой указан этот псевдоним: Галич А.А. Стихотворения. Серия «Самые мои стихи». М.: СЛОВО/SLOVO, 1998. С. 37. Позднее Алена Архангельская вспоминала об одном разговоре с отцом по поводу его псевдонима. Он сказал: «У меня было несколько версий. Ну, одну ты знаешь – Гай. Ты читала “Рассвет”». – «Да, знаю. Мне не понравилось». – «А “Галич” тебе нравится?» – «“Галич” мне нравится. А как ты придумал?» – «Ну, во-первых, учитель письменности у Александра Сергеевича Пушкина (ты знаешь, что я его боготворю) был Галич. А если честно сказать – только ты никому не говори, – это случилось не так. Я люблю черка´ть на бумаге. Я написал: Гинзбург Александр Аркадьевич. Потом стал сокращать, у меня получилось: Галич» (д/ф «Александр Галич. Непростая история», 2003).


[Закрыть].

Замысел пьесы был подсказан статьей Василия Гроссмана «Треблинкский ад», написанной им после того, как он в числе нескольких корреспондентов посетил бывшие немецкие лагеря смерти, и изданной в 1945-м отдельной брошюрой. Об этом Галич рассказал 8 июля 1957 года на встрече с коллективом московского рабочего самодеятельного театра Дворца культуры имени С.П. Горбунова, собравшимся делать спектакль по его пьесе: «Статья очень горячая, темпераментная, произведшая на меня очень сильное впечатление. И мне пришла мысль показать это в театре. Но как показать это в театре, как показать в театре уничтожение таким путем людей? <…> И тогда мне пришла в голову мысль – написать пьесу о том, как могли бы жить эти люди, то количество человеческих жертв, людей, биография которых загублена в этих лагерях в самых страшных муках. <…> Если представить необъятное количество этих людей, то среди них были, хотя, может быть, и не все Пушкины, но могли быть люди – вершители больших дел и судеб, больших дел, которые не были сделаны»131131
  РГАЛИ. Ф. 970. Оп. 21. Ед. хр. 908. Л. 4—5.


[Закрыть].

Работая над пьесой, Галич решил использовать одновременно и стихотворную, и прозаическую форму: смерть людей, которых вели в концлагерь на уничтожение, написать прозой, а остальные эпизоды – когда главные герои мечтают о своем будущем, если они останутся в живых, – стихами.

Собравшись ставить пьесу Галича, режиссер Камерного театра Александр Таиров написал об этом небольшую заметку: «В новом 1947 году на сцене Камерного театpa выступит в качестве дебютанта молодой драматург Александр Галич, над пьесой которого “Начало пути” мы работаем в настоящее время. В лице Галича – я убежден в этом по нашей совместной работе – советская драматургия обретет талантливого и взыскательного художника, обладающего настоящей творческой пытливостью, подлинным чувством театра. Галич строго и самокритично относится к своему труду. <…> Пьеса называется “Начало пути”. Название это символично и для пьесы, и для автора. От души желаю, чтобы многообещающее начало пути нового советского драматурга оказалось не единственным его успехом»132132
  Таиров А. Начало пути // Советское искусство. 1947. 1 янв.


[Закрыть].

Однако все оказалось далеко не так просто, особенно если учесть, что к тому времени уже были запрещены три пьесы-сказки Галича («Улица мальчиков», «Северная сказка» и «Я умею делать чудеса»).

Сам автор называл эту пьесу попыткой романтической трагедии на военную тему: «Пьеса была написана в стихах и в прозе, как ни странно, довольно легко прошла Главрепертком, который в ту пору заменял цензуру. Единственное замечание было – нельзя ли сделать в конце так, чтоб было не очень понятно, погибают герои или не погибают. Чтоб люди думали: может быть, они остались живы. Это очень типичное замечание тех лет, потому что считалось, что для советского человека смерть – это нечто совершенно нехарактерное…»133133
  Передача «История одной пьесы» на радио «Свобода» из цикла «У микрофона Галич…», 09.08.1975.


[Закрыть]

Галич переделал концовку, и она стала такой, какой просил репертком, а заодно поменял название на «Походный марш». Однако цензоры этим не ограничились. В протоколе от 21 ноября 1946 года134134
  РГАЛИ. Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 1797. Л. 110.


[Закрыть] старший политредактор Т. Родина, в целом оценившая пьесу положительно, в заключение написала: «Разрешить к работе Камерному театру с последующим представлением окончательного варианта сценического текста и с купюрами на стр. 98, 99». То же самое гласила приписанная ниже от руки резолюция начальника ГУРК (Главного управления репертуарного контроля).

У читателей может сразу возникнуть вопрос: что же там такого криминального на страницах 98 и 99? А вот что – диалог между студентом Инженерно-строительного института Глебом Украинцевым и врачом Ильей Левитиным, который содержит ряд мыслей, совершенно не вписывавшихся в тогдашнюю идеологию:

ИЛЬЯ (медленно снял очки, подышал на стекла, покашлял). Ты, очевидно, забыл другое, Глеб… А я помню! Я, как сейчас помню – первый год войны, Киев, бомбу, угодившую в здание школы. И чижиков-приготовишек… Я помню, как они лежали и пальцы у них были вымазаны чернилами… И, знаешь, порой мне приходит в голову, что если когда-нибудь такое повторится – то в этом будет лично моя вина…

ГЛЕБ. Как так?

ИЛЬЯ. Лично моя вина! Значит, плох я был, профессор Левитин! Слишком легкие пути выбирал, сделал мало – если новая нелюдь не побоялась полезть на меня с оружием… глупо, да? Чего меня-то бояться? Штатский человек и притом в очках… Но пусть каждый из нас так думает… Это лучше и честнее, чем сидеть за чаем и твердить с постными лицами о веке атомной бомбы… А по-моему, уж коли на то пошло, то в век атомной бомбы надо быть человеком прежде всего…

ГЛЕБ. Ты прав! Да и века-то такого, в сущности, нет. Век начала коммунизма – так еще можно сказать!

ИЛЬЯ. Да… А клиника… Что ж, клиника дело хорошее… Там ученики у меня остались… Придется кое-кого сюда перетаскивать… И, вообще говоря, какого черта ты меня вздумал пугать… Что улыбаешься?

ГЛЕБ. Давно не слышал, как ты скандалишь!

ИЛЬЯ. Да, да… Только так себя и можно вести… И здесь, и там!

ГЛЕБ. Где там? На Большой Земле?

ИЛЬЯ (разошелся). На большой земле! На чужой земле! Надо стучать кулаком по столу! Надо плевать на всех любителей улыбок и тонкостей! Плевать! Справедливости не требуют шепотом.

Вот такой фрагмент. В последующих публикациях пьесы от него останется жалкий огрызок: «Я очень хорошо помню первый год войны – Киев, бомбу, угодившую в здание школы, и чижиков-приготовишек… Я помню, как они лежали, и пальцы у них были вымазаны чернилами… И когда теперь я просматриваю газеты, слушаю радио и вижу, что новым нелюдям не терпится повторить то же самое, – я понимаю, что я обязан быть готов! И я хочу, чтобы они там знали, что я – доктор Илья Ильич Левитин – готов стать в строй и что я не дам им в обиду наших чижиков! Тебе смешно это, да? Казалось бы, чего уж им меня-то бояться?! Штатский человек, и притом в очках… Но я хотел бы, чтобы каждый из нас думал именно так!»135135
  Театр. 1957. № 3. С. 30.


[Закрыть]

И это всё. А самое главное бдительные цензоры вырезали – как раз те важнейшие мотивы, которые в 1960-е годы появятся в творчестве Галича-барда и в пьесе «Начало пути» произносятся от лица еврейского интеллигента Ильи Левитина, фактически являющегося alter ego автора. Во-первых, это мотив личной вины («если когда-нибудь такое повторится – то в этом будет лично моя вина… Лично моя вина!»), который в 1968 году будет развит в песне «Бессмертный Кузьмин», причем именно в связи с войной: «Пришла война – моя вина… Моя война, моя вина, / И сто смертей мои!… И пусть опять – моя вина, / Моя вина, моя война, / И смерть опять моя!» Во-вторых, довольно необычная для советского времени мысль о том, что «в век атомной бомбы надо быть человеком прежде всего». В песне «Еще раз о чёрте» (1968) это будет выглядеть так: «В наш атомный век, в наш каменный век / На совесть цена – пятак».

Словосочетание «на большой земле» через десять лет превратится во второе название пьесы «Матросская тишина» («Моя большая земля»). А заключительное высказывание Ильи насчет того, что «справедливости не требуют шепотом», представляет собой, по сути, квинтэссенцию всего песенного творчества Галича. Вспомним название его первой зарубежной пластинки «Крик шепотом» и некоторые поэтические строки: «Если даже я ору ором, / Не становится мой ор громче», «Но докричись хоть до чего-нибудь, / Хоть что-нибудь оставь на память людям», «Но я же кричал: “Тираны!” / И славил зарю свободы» и т.д.

Но цензура на то и цензура, чтобы не допускать на сцену такое идеологическое безобразие, поэтому от Галича потребовали убрать из пьесы вышеозначенный фрагмент, что ему и пришлось сделать. После этого Таиров взялся поставить пьесу у себя в театре. А в театре этом, как было принято в ту пору, за репертуаром следил сотрудник КГБ (МГБ) – в данном случае им оказался драматург Всеволод Вишневский, автор «Оптимистической трагедии». И вот он пригласил к себе Галича и начал сыпать ему комплименты: мол, как хорошо, что в театр приходят новые молодые силы; мол, ваша пьеса мне очень нравится и т.д. С этой встречи Галич ушел окрыленный. Но однажды в его квартире раздался телефонный звонок – позвонила секретарша Таирова и сообщила, что Александр Яковлевич просит его срочно зайти. Когда Галич пришел, Таиров, стараясь не смотреть ему в глаза, объяснил ситуацию: «Знаете, Саша, нам звонили из Комитета по делам искусств и приказали прекратить репетицию без объяснения причин. В общем, я сказал, что я не очень понимаю, в чем там дело, ведь так они восторженно поначалу отнеслись к пьесе, и я просил Юрия Сергеевича Калашникова (в 1944—1948 годах занимавшего пост начальника Главного управления театров Комитета по делам искусств. – М.А.) на ближайшем заседании Комитета, там будет обсуждаться вопрос о летних гастролях театров, я просил вторым вопросом поставить обсуждение вашей пьесы, и Соломон Михайлович Михоэлс, и Юрий Александрович Завадский, – они обещали поддержать пьесу, и может быть, что-нибудь нам удастся сделать, хотя бы добиться разрешения постановки ее в одном нашем театре»136136
  «У микрофона Галич…», 09.08.1975.


[Закрыть].

Но дело не дошло даже до обсуждения пьесы, так как большую часть времени они потратили на первый вопрос, и Калашников предложил перенести обсуждение «Походного марша» на другой раз. А что произошло в другой раз, стало известно из письма Таирова, которое он написал Вишневскому 5 марта 1947 года: «Ведь до этого ты сам высказывал мнение, что пьеса Галича талантлива, а в пьесе Штока есть талантливые места, что раз авторы хотят работать, их, в интересах роста нашей драматургии, нельзя просто отбрасывать, что они должны быть обсуждены на художественном совете и т. д. и т.д. Почему же на заседании они вдруг превратились в “мальчишек”, нагло подсовывающих какие-то эрзацы, за которые их надо чуть ли не четвертовать»137137
  Таиров А.Я. Записки режиссера: Статьи, беседы, речи, письма. М.: ВТО, 1970. С. 502.


[Закрыть].

Таиров никак не мог понять, что Вишневский был в первую очередь чиновником, а уже потом – человеком: в частном порядке он мог как угодно восхищаться пьесой, но если было задание ее публично уничтожить, то делал это с таким же энтузиазмом, с каким до этого хвалил.

После разгромного выступления Вишневского репетиции спектакля были прекращены. В 1949 году Таирова отстранили от руководства Камерным театром, в 1950-м разогнали театр, а еще через год Таиров, не выдержав этих потрясений, умер.

Однако в 1947 году пьесу Галича в Ленинградском Новом театре сумел поставить режиссер Рафаил Суслович – это была единственная постановка пьесы в то время. И лишь через десять лет, к 40-летию Октябрьской революции, она была издана отдельной книжкой и поставлена во многих театрах страны.

Еще когда Таиров собирался ставить у себя «Походный марш», Галич написал стихотворение «Комсомольская прощальная». Композитор Соловьев-Седой положил его на музыку, и хотя спектакль не состоялся, но песня побила все рекорды популярности: «Протрубили трубачи тревогу! / Всем по форме к бою снаряжен, / Собирался в дальнюю дорогу / Комсомольский сводный батальон. / До свиданья, мама, не горюй, / На прощанье сына поцелуй. / До свиданья, мама, не горюй, не грусти, / Пожелай нам доброго пути!»138138
  Примерно в это же время Галич пишет для Таирова творческую заявку на пьесу «Мирные люди»: «Это должна быть драматическая хроника о Великой Отечественной войне, хроника, охватывающая период с 1941 по 1945 год.
  Место действия пьесы – дом, который стоит на шоссе, у въезда в город. Мы попадаем в этот дом в ту минуту, когда семья, жившая в нем, собирается его покинуть. Происходит это настолько внезапно, что весь мир дома остается как бы нетронутым – не упакованы книги, забыты часы, не снят с огня чайник и т.д. Дальше идет ряд крупных эпизодов.
  Война подошла близко, и в доме размещается редакция фронтовой газеты, затем дом становится штабом артиллерийского дивизиона.
  Война совсем рядом – и в доме автоматически. Это центральное действие, в котором определяется переломный момент войны, подготовленный всеми предыдущими эпизодами. Автоматчики не дали немцам войти в дом, они отбросили их и сами устремились на зап[нрзб.]. И в ином ключе закончены новеллы о командире дивизиона, о писателе, о девушке, о трактористе, о часовщике, о людях, прошедших суровую школу войны, о созидателях, боровшихся во имя коммунистического будущего, о мирных людях, дравшихся с оружием в руках за право писать книги, работать, строить и жить» (РГАЛИ. Ф. 2030. Оп. 1. Ед. хр. 74. Л. 130). Но поскольку не состоялся спектакль по пьесе «Начало пути», то и эта заявка реализована не была.


[Закрыть]

2

Вскоре после войны Галич дал прочесть Нагибину свою пьесу «Улица мальчиков», смысл которой сводился к стремлению убежать из мира взрослых, где все пропитано ложью и лицемерием, на улицу мальчиков, где можно жить нормальной, честной жизнью. Театральные цензоры тут же прочуяли опасность этой идеи и запретили постановку пьесы. Тогда Нагибин предложил Галичу сделать из нее повесть, но тот отказался: «Проза для меня – дверь за семью печатями». А когда Нагибин вызвался помочь: «Я буду писать вдоль твоего текста, от тебя потребуются лишь руководящие указания», Галич только улыбнулся и пожал плечами: «Если тебе не жалко времени…»139139
  Нагибин Ю. О Галиче – что помнится // Галич А.А. Генеральная репетиция. М.: Сов. писатель, 1991. С. 497.


[Закрыть]

Идея сделать пьесу «проходимой» для театральной сцены также потерпела крах. Еще когда решался вопрос с постановкой «Мальчиков», а также пьесы «Я умею делать чудеса», Галич написал отчаянное письмо своей жене Валентине: «И не легко мне, и не свободно – “что твоя постылая свобода”… Мне попросту шибко плохо: один за другим лопаются все мыльные пузыри – в Центральном Детском пьеса не прошла – теперь она передана в ТЮЗ, что соответственно означает окончательное погребение “Чудес” и собственно далеко не значит, что “Улица мальчиков” пойдет в ТЮЗе. На сценарной студии от меня бегают – когда я звоню – долго шепчутся у телефона, а затем сообщают, что никого нет. У Ермоловцев тоже этакое милое и любезное молчание – в общем, худовато. Наверное, я действительно гроша ломаного не стою. Пора переквалифицироваться в управдомы»140140
  Галич А.А. Возвращается вечером ветер / Сост. А. Корин. М.: Эксмо, 2003. С. 555. Последнее предложение из письма Галича представляет собой парафраз реплики Остапа Бендера из «Золотого теленка»: «Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в управдомы».


[Закрыть].

Работая над переделкой пьесы «Улица мальчиков», Нагибин «физически чувствовал, как окостеневали персонажи, до этого находившиеся в движении, в определенных отношениях друг с другом. <…> В хрупком мире условностей здравомыслию нечего делать. И я сдался»141141
  Нагибин Ю. О Галиче – что помнится. С. 501.


[Закрыть].

Видя, что никакие серьезные вещи не проходят цензуру, Галич решает написать веселую комедию.

«Вас вызывает Таймыр»

1

Эта пьеса была написана в 1947 году в соавторстве с драматургом Константином Исаевым142142
  В РГАЛИ хранится один вариант пьесы за 1947 год (Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 3296) и два за 1948-й (Ф. 656. Оп. 5. Ед. хр. 1792, 3297).


[Закрыть], ставшим на следующий год лауреатом Госпремии СССР за сценарий «Подвиг разведчика».

Сюжет пьесы вкратце таков. В номере одной из московских гостиниц поселяются четыре человека: приезжий с Таймыра по фамилии Дюжиков, директор Черноморской филармонии Кирпичников, дедушка-пчеловод (его внучка Дуня, мечтающая стать певицей, живет в отдельном номере) и геолог Андрей Гришко, влюбленный в московскую девушку Любу, но очень стесняющийся ей позвонить.

За два дня командировки Дюжикову надо посетить целый ряд учреждений: Стальконструкцию, Главлес, Северопроект, Главное управление портов, Отдел кадров Геологоразведочного управления, Архитектурный комитет и т.д. Но он не может никуда отлучиться, поскольку его «вызывает Таймыр» – постоянно звонит междугородний оператор и сообщает: «Ждите звонка с Таймыра». В итоге они договорились, что походы во все эти учреждения распределят между собой дедушка-пчеловод, Кирпичников и Гришко, а сам Дюжиков останется в номере, ожидая звонка с Таймыра, и параллельно будет заменять Кирпичникова, к которому должны приходить на просмотр начинающие певицы и танцоры.

Во время прослушивания Дуни Дюжиков влюбляется в нее, но думает, что перед ним Люба, в которую влюблен стеснительный парень Андрей Гришко, попросивший Кирпичникова позвонить Любе и пригласить ее в гостиницу. А Дуня в свою очередь думает, что ее прослушивает Кирпичников… В общем, возникает множество комических ситуаций, благодаря чему пьеса читается неотрывно. Вероятно, так же смотрелись и ее театральные постановки.

4 марта 1948 года «Таймыр» был поставлен Эрастом Гариным в Ленинградском государственном театре комедии, 4 мая под руководством Андрея Гончарова состоялась премьера в недавно организованном Московском государственном академическом театре сатиры (роль матроса Ашота Мисьяна там сыграл Анатолий Папанов) и 14 мая – в Московском драматическом театре143143
  Аппарат ЦК КПСС и культура. 1953—1957: Документы. М.: РОССПЭН, 2001. С. 410.


[Закрыть]. В результате, к примеру, в Театре сатиры с мая 1948 по 1953 год «Таймыр» прошел 420 раз, а на периферии за один только сезон с марта по сентябрь 1948 года – 1349 раз!144144
  Левитина В. Еврейский вопрос и советский театр. Иерусалим: ЦУР ОТ, 2001. С. 275.


[Закрыть]

Вскоре Галич с Исаевым написали для «Мосфильма» литературный сценарий «Первая любовь» (1948), где главными героями сделали режиссера Андрея Гончарова и актрису Ольгу Аросьеву (так в сценарии – с мягким знаком), сыгравшую в постановке Эраста Гарина роль Любы Поповой. В то время Аросевой было всего 22 года, но она уже вовсю блистала красотой (в нее, говорят, был влюблен Алексей Арбузов). Машинописный вариант сценария «Первая любовь» хранится в РГАЛИ145145
  РГАЛИ. Ф. 2468. Оп. 2. Ед. хр. 1105.


[Закрыть], однако фильм по нему так и не был снят.

2

Для многих зрителей спектакль «Вас вызывает Таймыр» стал отдушиной, позволявшей на короткое время забыть об окружающей действительности – о послевоенных тяготах, массовых репрессиях и атмосфере тотального страха.

Вместе с тем на невиданный успех этой, казалось бы, безобидной пьесы власть отреагировала достаточно болезненно. К примеру, 8 декабря 1948 года сотрудница газеты «Известия» А. Бегичева написала письмо Сталину о засилье «врагов-космополитов» в искусстве. Начинался этот шедевр буквально такими словами: «Товарищ Сталин! В искусстве действуют враги. Жизнью отвечаю за эти слова». Далее в письме говорилось о том, что «космополиты пробрались в искусстве всюду. Они заведуют литературными частями театров, преподают в ВУЗах, возглавляют критические объединения: ВТО, Союза Писателей, проникли в “Правду” – Борщаговский, в “Культуру и жизнь” – Юзовский, в “Известия” – Бояджиев, Борщаговский и т.д.». Тут же следует множество примеров клеветы этих врагов народа: «Малюгин открыто взял под защиту пустые развлекательные пьесы, в которых до предела оглуплены наши советские люди, особенно партийные руководители: “Таймыр”, “О друзьях-товарищах”, “Не от мира сего”»146146
  Сталинские премии: Две стороны одной медали [Сб. документов и художественно-публицистических материалов] / Сост. В. Свиньин и К. Осеев. Новосибирск: Свиньин и сыновья, 2007. С. 342—343.


[Закрыть].

Приведем еще один характерный образчик чиновного творчества. Историк Геннадий Костырченко опубликовал пространную записку, которую 12 февраля 1949 года главный редактор газеты «Советское искусство» В.Г. Вдовиченко направил самому товарищу Молотову (к записке прилагается перечень из 83-х фамилий еврейских театральных критиков). Помимо обвинений в сионистском заговоре там было и такое предупреждение: «Следует обратить внимание на состав редколлегии и аппарат редакции “Нового мира”. Вопросы советского искусства решал Борщаговский, заместителем Симонова является Кривицкий, в редакции работают на ответственных участках Лейтес, Хольцман, Кедрина и ряд других людей без роду и племени. Личные друзья Симонова: Эренбург (юбилей которого устроил Симонов, протащив этот вопрос контрабандным способом через президиум ССП), Дыховичный, Раскин, Ласкин, Слободской и др. К. Симонов всячески поддерживает космополитов. Он с пеной у рта защищал порочные пьесы Галича и Исаева “Вас вызывает Таймыр”, Масса и Червинского “О друзьях-товарищах”»147147
  Костырченко Г.В. В плену у красного фараона. Политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие. М.: Международные отношения, 1994. С. 202—203.


[Закрыть].

Упомянутый здесь Александр Борщаговский рассказал о том, как 29 ноября 1948 года выступал в Дубовом зале Дома писателей с докладом, посвященным разбору пьес и спектаклей сезона 1947/48 года и началу нового театрального сезона. Он говорил, что «резко упал интерес зрителей к театру, но напрасно кое-кто винит водевиль Александра Галича “Вас вызывает Таймыр” в том, что он “забил” серьезный репертуар. А был ли, есть ли этот серьезный репертуар? Быть может, “Таймыр” только заполнил зияющие пустоты репертуара?»148148
  Борщаговский А.М. Записки баловня судьбы. М.: Сов. писатель, 1991. С. 14.


[Закрыть].

И действительно: унылые и бездарные пьесы о соцстроительстве никак не могли конкурировать с веселой и талантливой комедией Галича и Исаева.

Обратимся более подробно к периодической печати. Какими только эпитетами она ни награждала эту пьесу: слабая, пошлая, порочная, безыдейная, неполноценная… Следует, однако, заметить, что до кампании против «безродных космополитов» отзывы были в целом благоприятными, а уж когда началась эта кампания (официально – после публикации 28 января 1949 года в газете «Правда» редакционной статьи «Об одной антипатриотической группе театральных критиков»; неофициально – после убийства Михоэлса), пошли сплошные ругательства: «Нужно ли после всего этого удивляться тому, что ленинградскими критиками-космополитами было написано много восторженных статей об ущербной пьесе Березко “Мужество”, о безыдейной пьесе “Вас вызывает Таймыр” и всего лишь одна-две кислых рецензии или совсем ничего о таких ведущих пьесах нашего советского репертуара, как “Хлеб наш насущный”, “Великая сила”, “Большая судьба”, “Закон чести”, “Московский характер” и др.»149149
  Дементьев А., Друзин В. Разоблачить последышей буржуазного космополитизма и эстетства // Звезда. 1949. № 2. С. 169.


[Закрыть]; «Идеологический диверсант Гельфандбейн пытался в своих лекциях привить советской молодежи вредные, глубоко чуждые нам литературные вкусы. Он объявлял “верхом совершенства” писателя Б. Пастернака, а по поводу А. Ахматовой захлебываясь утверждал, что это “Пушкин в юбке”. <…> Зато по поводу пошлой пьесы “Вас вызывает Таймыр” эти же авторы восторженно писали, что “успех пьесы показателен и ко многому обязывает театр”. Давно пора изгнать из печати Гельфандбейна и ему подобных, расчистить путь подлинно патриотической критике, которая любит наше советское искусство и заботится о его дальнейшем росте»150150
  Носенко А. Клеветнические писания безродного космополита Гельфандбейна // Правда Украины. 1949. 3 марта.


[Закрыть].

В первом номере журнала «Театр» за 1954 года упоминается еще один литературный погромщик «Таймыра». Здесь был напечатан ряд материалов, посвященных XIV пленуму Союза писателей, который состоялся в конце октября 1953 года. Среди выступавших был драматург Николай Погодин, занимавший в то время пост главного редактора журнала «Театр». Он рассказал о своем общении с другим драматургом – Анатолием Суровым: «Первое мое знакомство с ним состоялось на заседании в ССП, речь шла о пьесе “Вас вызывает Таймыр”, которая шла буквально по всей стране. И выступил Суров, громя эту пьесу: запретить ее надо потому, что она мешает серьезной советской драматургии. Вот тогда я понял, какого типа новый товарищ пришел в нашу среду – “запретить!”. Все удивлялись: “Что такое?” – попробуйте вытеснить, напишите такие вещи, которые не побоялись бы “Таймыра”. А то – “запретить!” <…> Надо категорически вытравить это мнение из нашей среды»151151
  За высокое мастерство драматургии. С XIV пленума Союза писателей // Театр. 1954. № 1. С. 130.


[Закрыть].

Заметим, кстати, что журнал «Театр» был едва ли не единственным периодическим изданием, которое во время массовой антисемитской истерии, наряду с разгромными страницами в адрес «безродных космополитов» и официальными оценками «Таймыра», публиковало и более-менее человеческие отзывы о пьесе, либо – критические высказывания, но в цивилизованных рамках. Например, в пятом номере журнала за 1952 год были напечатано сразу несколько положительных высказываний о пьесе. Первое принадлежало вышеупомянутому Николаю Погодину: «Немаловажная часть зрителей, и в особенности молодежь, любит и знает толк в легком, веселом театральном представлении. Ворчать по этому поводу и тем более требовать упразднения вещей, подобных водевилю “Вас вызывает Таймыр”, как это делали некоторые драматурги, значит идти против жизни»152152
  За комедию! // Театр. 1952. № 5. С. 4.


[Закрыть]. Следом директор театра имени Моссовета Михаил Никонов констатировал: «Триста раз за три года прошел “Вас вызывает Таймыр”»153153
  Там же. С. 10.


[Закрыть]. Далее актер Ростислав Плятт признал, что «не случаен сногсшибательный успех спектакля “Вас вызывает Таймыр”, отнюдь не равный его скромным достоинствам, как не случайно любят москвичи и в самом деле веселую и жизнерадостную “Свадьбу с приданым”. Зритель жаждет смешного в искусстве во всех его видах – от беззлобного юмора и до самого резкого сатирического обличения – с этим нельзя не считаться, к этому нельзя не прислушаться»154154
  Там же. С. 22.


[Закрыть]. И, наконец, высказался режиссер Андрей Гончаров, поставивший пьесу Галича и Исаева в Театре сатиры: «История “Таймыра” хорошо известна. Он жестоко критиковался за то, что в нем не отражен целый ряд проблем, оставшихся вне досягаемости жанра. Некоторые товарищи настолько увлеклись “искоренением” “Таймыра”, что забыли о спектакле, который вот уже четыре года благополучно идет в Театре сатиры и все еще делает сборы. Немногие пьесы за это время столь же стойко выдержали испытание временем»155155
  Там же. С. 24.


[Закрыть].

3

Пока газеты и журналы самозабвенно громили пьесу, на ее постановки по всей стране зрители ходили толпами – от пионеров до пенсионеров. О популярности пьесы говорит и тот факт, что ее ставили даже в советских лагерях! Татьяна Барышникова, в конце 1940-х годов отбывавшая срок в Ухтижимлаге, вспоминала, что в лагерном театре «ставили и советские пьесы, особенно любопытно сейчас вспоминать “Вас вызывает Таймыр” Александра Галича. Мы играли ее с огромным удовольствием…»156156
  Барышникова Т.Н. Пятьдесят три плюс пятьдесят три / Подготовила И. Алексеева // Копейка. Иркутск. 2006. 27 сент.


[Закрыть]. Сценарист Валерий Фрид, примерно в это же время сидевший вместе с Юлием Дунским в Интинском лагере, рассказывал, что они «не подозревали, когда смотрели в исполнении лагерной самодеятельности “Вас вызывает Таймыр” (женские роли, как при Шекспире, играли мужчины), что Галич, один из авторов, – наш старый знакомый»157157
  Фрид В. «Быть просто самим собой…» // Галич А.А. Сочинения: В 2 т. М.: Локид, 1999. Т. 1. С. 7.


[Закрыть]. Еще одно свидетельство принадлежит Леониду Владимирову – впоследствии ведущему радиостанций Би-би-си и «Свобода». В 1950 году он сыграл свою первую роль на театральной сцене – это была роль Дюжикова: «Правда, сцена была несколько своеобразная, расположенная в грязной лагерной столовке ИТК № 1 УИТЛиК УМВД МО. Для тех, кто уже не помнит эти дивные сокращения: Исправительно-трудовая колония № 1 Управления исправительно-трудовых лагерей и колоний Управления МВД Московской области.

В гуманных сталинских лагерях была самодеятельность. В нашем лагере отбывал срок главный режиссер Смоленского драматического театра Алексей Шмонин – милый и умный человек. Он мне сказал: “Вот, чудом проскочила пьеса, которую даже можно играть. Давай ее сыграем и вырвемся душой отсюда, хоть на короткое время”. Начальник КВЧ лагеря (культурно-воспитательная часть) молоденький и еще не скурвившийся лейтенант Веретенников долго рассматривал выходные данные сборника рекомендованного клубного репертуара, где появилась комедия, – и разрешил.

Режиссура спектакля была на высоте, чего не скажешь об актерах. Особенно об исполнителе главной роли. Я обнаружил, что ходить по сцене и изображать другого человека – это воистину адский труд, но Шмонин с грехом пополам меня натаскал, все время повторяя, что у Дюжикова есть внутренняя логика, а “ты ведь образованный, должен простую логику понимать”»158158
  Владимиров Л. Жизнь номер два // Время и мы. 1999. № 145. С. 248.


[Закрыть].

Помимо того пьеса широко ставилась и издавалась за пределами Советского Союза: известны, например, немецкое издание 1951 года и польское – 1954-го. Сохранилась также программка любительского Русского театра в Хельсинки, в которой сообщалось, что 2 марта 1953 года состоится премьера спектакля «Вас вызывает Таймыр»: комедия в трех действиях А. Галича и К. Исаева. А 1 сентября 1953 года состоялась премьера в столице Болгарии – Софии, в Народном театре молодежи, под названием «Ждите у телефона» («Чакайте на телефона»).

Но даже такой фантастический успех «Таймыра» никак не мог компенсировать многочисленные цензурные запреты, с которыми Галич столкнулся в конце 40-х годов. Перед тем как обратиться к ним, посмотрим, что за время стояло на дворе.