Текст книги "Александр Галич. Полная биография"

Популярность новых песен

1

Манеру Галича исполнять свои песни можно с полным правом назвать «антипевческой», чему в немалой степени способствовал его глуховатый, «антивокальный» голос. В 1968 году на Новосибирском фестивале бардов один из его участников Сергей Чесноков процитировал высказывание негритянской певицы Мальвины Рейнолдс: «Нам слишком долго врали хорошо поставленными голосами»408408
  Это высказывание нашло отражение и в секретном письме секретаря ЦК ВЛКСМ С. Павлова в ЦК КПСС от 29 марта 1968 года по поводу Новосибирского фестиваля (Вагант. 1996. № 5-6. С. 31).


[Закрыть]. Галичу оно очень понравилось, и он его потом неоднократно повторял – например, на одном из концертов уже на Западе: «Почему же вдруг человек уже немолодой, не умея толком аккомпанировать себе на гитаре, вдруг все-таки рискнул и стал этим заниматься? Наверное, потому, что всем нам – и там, и здесь – слишком долго врали хорошо поставленными голосами. Пришла пора говорить правду, если у тебя нету певческого голоса, но есть человеческий, гражданский голос, и, может быть, это иногда важнее, чем обладать бельканто…»409409
  Концерт во Франкфурте, 29 июня 1974 г. Впервые опубликовано: Швыдкой М. Пора возвращения // Театр. 1988. № 9. С. 183. Позднее, с изменениями: Бетаки В. Началось все дело с песенки… // Галич А.А. Стихотворения и поэмы. СПб.: Академический проект; ДНК, 2006. С. 8. А по словам корреспондента «Русской мысли» Кирилла Померанцева, Галич предварил этой фразой и свой первый парижский концерт в октябре 1974 года (К.П. «Когда я вернусь» // Русская мысль. 1978. 26 янв. С. 10).


[Закрыть]

Песни Галича пользовались большой популярностью в интеллигентской среде и особенно у представителей точных наук, в связи с чем нельзя не вспомнить одну историю. В 1966 году, живя в подмосковном писательском доме в Переделкине, Галич впервые побывал на даче Чуковского, где собралась большая компания людей, и пел свои песни. Корней Иванович выслушал все и сказал: «Ну ладно – это всё ваши актерские штучки, а вы мне покажите, чтобы я это глазами прочитал»410410
  Свидетельство Лидии Чуковской, пересказанное Валерием Гинзбургом в передаче «Ночной эфир Бориса Алексеева» на радио «Эхо Москвы» (октябрь 1997).


[Закрыть]. Назавтра Галич принес ему отпечатанный на машинке сборник своих стихов. Чуковский взял их почитать и на следующий день написал на этом сборнике, перефразировав Пушкина: «Ты, Галич, Бог – и сам того не знаешь»411411
  См. предыдущую сноску. Иначе эти события описаны в дневнике Раисы Орловой. По ее словам, в декабре 1966 года после концерта «Чуковский подарил Галичу свою книгу и надписал: “Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь…”» (Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве: 1956—1980. М.: Книга, 1990. С. 330). Также и Лев Копелев свидетельствует: «Корней Иванович Чуковский целый вечер слушал его, просил еще и еще, вопреки своим правилам строгого трезвенника сам поднес певцу коньяку, а в заключение подарил свою книгу, надписав: “Ты, Моцарт, – Бог, и сам того не знаешь!”» (Копелев Л. Памяти Александра Галича // Континент. 1978. № 16. С. 336). Впрочем, возможно, здесь смешиваются разные встречи, так как исходя из дарственной надписи Галича на одном из экземпляров его первого самиздатского сборника «Книга песен» следует, что они с Чуковским были знакомы как минимум с октября: «Дорогому Корнею Ивановичу – с глубокой благодарностью, восхищением и любовью. Александр Галич. 20 октября 1966 г.» (Чуковская Е. Об Александре Галиче. Из дневников Корнея Чуковского и Лидии Чуковской // Галич: Новые статьи и материалы. М.: ЮПАПС, 2003. С. 240).


[Закрыть]. Тогда же Чуковский признался Галичу: «А я ведь думал, Александр Аркадьевич, что русский язык я знаю…»412412
  Цит. по: Жовтис А. И вот она, эта книжка! // Простор. Алма-Ата. 1988. № 10. С. 140.


[Закрыть], и потом, как утверждает Алена Архангельская, сделал две дарственные надписи на двух своих книгах: «Саша, Ваши стихи будут расходиться, как “Горе от ума” Грибоедова» и «Саша, Вы продолжатель великого дела Некрасова»413413
  Архангельская-Галич А. Трещина должна пройти через сердце поэта // Беседовал А. Ткачев // Музыкальная жизнь. 2005. № 1. С. 44. Согласно другой версии Алены Галич: «В свое время Корней Иванович Чуковский сказал: “Саша, не переживайте. Когда-нибудь Вы будете расходиться, как цитаты из “Горе от ума” Грибоедова» (цит. по видеозаписи вечера памяти Галича в Московском еврейском общинном центре, 19.09.2002). И еще один вариант автографа Чуковского в изложении Алены: «Продолжателю гневной музы Некрасова!» (Петров А. Стихи, притворившиеся песнями. В эти дни Александру Галичу исполнилось бы 80 лет // Труд-7. 1998. 16 окт.). По словам литературоведа Мирона Петровского, ухитрившегося опубликовать воспоминания о Галиче в 1983 (!) году (правда, не называя его имени), Галич пел на даче Чуковского и в тот день, когда подарил ему сборник своих стихов. Чуковский тут же поднялся к себе в кабинет и стал их читать, а Галич начал концерт: «На исходе десятка песен со своего второго этажа спустился Корней Иванович. <…> После каждой песни плескал огромные ладоши, словно выколачивал ковер, и поощрительно кивал. Когда же исполнитель попросил передышки, откланялся, сославшись на возраст и болезни. После перерыва концерт продолжился своим чередом. Мне передали, что Корней Иванович не забыл про обещанный разговор и просит подняться к нему наверх. <…> Он читал подаренную ему автором книжку стихов поющего поэта» (Петровский М. Читатель // Воспоминания о Корнее Чуковском. 2-е изд. М.: Сов. писатель, 1983. С. 381—382). Воспоминаниями об этом вечере поделился и школьный приятель Галича, полковник Владимир Соколовский. По его словам, Галич к тому времени написал новую песню «На смерть Пастернака», а на даче Чуковского «присутствовал еще один писатель, на поколение моложе, чем Корней Иванович. Саша спел эту песню. Когда Корней Иванович услышал эти слова [“Мы поименно вспомним всех, кто поднял руку”], – а сидящий рядом писатель следующего поколения как раз был на том собрании, когда исключали Пастернака из Союза писателей, – и он сказал: “Это про вас про всех поет Галич”» (цит. по фонограмме первого вечера памяти Галича в Москве, 11.06.1987).


[Закрыть]. Поэтому он всячески пропагандировал творчество Галича и рекомендовал своим знакомым – часто звонил ему и не терпящим возражений тоном ставил перед фактом: «Саша, через час машина у подъезда. Ко мне с гитарой». А если Галич пытался возражать, что у него на это время уже что-то назначено, то Чуковский говорил: «Ну, что такое назначено? Я вас жду. Приезжайте»414414
  «У микрофона Галич…», 1975 год. Цит. по передаче «Мифы и репутации: 125 лет со дня рождения Корнея Чуковского» на радио «Свобода», 01.04.2007. Ведущий – Иван Толстой.


[Закрыть].

И вот однажды Чуковский так же пригласил Галича к себе на дачу, в большой кабинет-гостиную, представил его гостям, и Галич начал петь. А рядом с ним сидел какой-то чрезвычайно замшелого вида пожилой человек в галстуке, надетом на ковбойку с вывернутым воротником. Он очень внимательно и хмуро слушал Галича, но при этом все время ерзал и сопел, мешая ему петь. Когда Галич спел про физиков, этот человек наклонился к нему и спросил: «У Вас эта песня, вот она как родилась – у Вас была какая-нибудь физическая идея о возможности контрвращения Земли или Вы это так ненароком обмолвились?» Галич подумал – ну совсем дурачок, что с ним разговаривать… И сказал: «Ну какая, помилуй Бог, идея?!» – и отвернулся. Через некоторое время Чуковский объявил перерыв, и все перешли в соседнюю комнату, где подавали чай, коньяк и бутерброды. Здесь хозяин начал знакомить Галича с гостями и подвел его к этому человеку: «Вот, познакомьтесь, Саша, это наш знаменитейший физик Петр Леонидович Капица, ученик Резерфорда».

Через несколько лет Галич выступал в институте Капицы на последнем юбилее Льва Ландау, а на следующее утро ему позвонил кто-то из ассистентов Капицы и сказал: «Петр Леонидыч просил Вам передать, что в Сахаре выпал снег»415415
  Концерт Галича на Западе, середина 1970-х годов.


[Закрыть].

И вот при таком-то отношении к нему со стороны Чуковского Галич не постеснялся… его обокрасть! Правда, сделал он это не один, а на пару с Иосифом Бродским. Как-то зимой, когда Галич жил в Переделкине и сидел в номере у своих друзей, вдруг раздался стук в дверь, и на пороге появился Бродский, который как раз разыскивал Галича: «Он пришел, разделся и почти сразу же сказал: “Слушайте, я хочу читать стихи”. Мы ужасно обрадовались, сказали: “Ну, давай!” Он сказал: “Нет, я не могу читать стихи, мне необходимо сначала выпить рюмку водки”.

Он вообще человек не шибко пьющий, как говорится, но тут ему почему-то – то ли с мороза, то ли потому, что он почему-то нервничал, захотелось выпить для начала рюмку водки. Но рюмку водки достать уже было трудно, потому что было уже часов эдак десять вечера. И я сказал ему: “Знаете, Иосиф, есть одно предложение, – только в том случае, если вы часть вины (не половину даже, а хотя бы часть) возьмете на себя… Перелезем сейчас через забор на дачу к Корнею Ивановичу Чуковскому – старейшине русской советской литературы… Сам Корней Иванович уже спит, но я знаю, как пройти в дом по секрету, и я знаю, где у Корнея Ивановича стоят водки и коньяки. Мы с вами утащим у него одну бутылку водки, а потом, завтра, придем и повалимся в ноги, и будем просить прощения”.

Так мы и сделали. Мы перелезли через забор. Собаки Чуковского знали меня хорошо, так что особенного лая не подняли. Мы проникли тайком в дом, вытащили бутылку, принесли ее… И тут выяснилось, что Иосифу пить в общем и не очень-то и хочется, он пригубил, как говорится, водку и стал читать стихи. Читал он долго, допоздна. Читал прекрасно и удивительно…»416416
  Из выступления Галича на радиостанции «Немецкая волна», 1976 год. Цит. по: Крючков П. Всё есть. И.Б., Л.К. и К.И. … к истории отношений // Старое литературное обозрение. 2001. № 2. С. 50. В этой статье выступление Галича датировано «не раньше 2-й половины 1975 года», однако Галич здесь упоминает поэму Бродского «Посвящается Ялте», напечатанную в шестом номере «Континента» за 1976 год, из чего можно вывести и датировку его выступления на «Немецкой волне».


[Закрыть]

В первом номере журнала «Советский экран» за 1967 год появилась заметка Галича «И большим, и детям» о фильме Ролана Быкова «Айболит-66», снятом по мотивам сказки Чуковского «Доктор Айболит».

Была у Галича с Чуковским и попытка творческого сотрудничества. 15 января того же года Чуковский записал в своем дневнике, что отдал Галичу свою старую (полувековой давности) детскую пьесу «Царь Пузан», чтобы тот переделал ее для постановки в кукольном театре. Однако работа эта так и не была закончена417417
  Чуковский К.И. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 1. Произведения для детей. М.: Терра – Книжный клуб, 2001. С. 590; Об Александре Галиче: Из дневников Корнея Чуковского и Лидии Чуковской / Публ. Е.Ц. Чуковской // Галич: Новые статьи и материалы. М.: ЮПАПС, 2003. С. 242.


[Закрыть].

И в завершение темы «Галич и Чуковский» приведем малоизвестное свидетельство внучки писателя Леонида Андреева – Ольги Андреевой-Карлайл, где она излагает историю своего отъезда из СССР в апреле 1967 года. Ей предстояло провезти через таможню песни Галича, отпечатанные на тонкой папиросной бумаге. Эти песни перед самым отъездом ей передал Чуковский: «Корней Иванович сказал, что эти песни глубоки по содержанию и одновременно являют собой яркие образцы советского разговорного языка, их необходимо включить в антологию. Но как их вывезти? Песни Галича тогда были запрещены, а мой чемодан наверняка будет подвергнут осмотру»418418
  Андреева-Карлайл О. Возвращение в тайный круг. М.: Захаров, 2004. С. 14.


[Закрыть].

Проблема действительно была непростая, поскольку КГБ внимательно следил за встречами Андреевой с Солженицыным и другими писателями, и она знала, что ее багаж будет тщательно обыскан. Но вскоре ей удалось найти решение этой проблемы – листочки с песнями Галича она спрятала за подкладку большой кожаной сумки, хотя все же ее не покидало чувство опасности: «…я чувствовала, что надо бы избавиться от этих баллад. Но, вспоминая в то утро, с каким огромным удовольствием Чуковский читал мне песни Галича, я и помыслить не могла о том, чтобы спустить эти листочки в туалет. И вот, ощущая свинцовую тяжесть притаившихся за подкладкой листков, я вошла в здание аэропорта.

Я стала оформляться буквально в последнюю минуту, в надежде, что, если намечен досмотр, его проведут в спешке. Я знала: снять пассажира с рейса – мера крайняя, практикуемая не часто.

Мои расчеты оправдались. Я предстала перед молодым белесым парнем с неприятной, крысиного вида, физиономией. Он был явно раздражен моим опозданием. Он и еще один таможенник, наполовину скрытые от меня стеклянной перегородкой, принялись поспешно раскрывать чемоданы и обследовать мой багаж, вытряхнули содержимое сумки, оглядели каждый предмет – но рукопись так и осталась за подкладкой»419419
  Андреева-Карлайл О. Солженицын. В круге тайном // Вопросы литературы. 1991. № 1 (янв.). С. 214.


[Закрыть].

2

В 1961 году один испуганный слушатель первых песен Галича (он исполнил «Облака» и «Леночку») спросил его: «Зачем ты это делаешь? Ты же знаешь, чем это для тебя может кончиться!» На это Ангелина Николаевна отпарировала: «Мы решили ничего больше не бояться»420420
  Каретников Н. Готовность к бытию // Континент. 1992. № 71. С. 48. В то же время имеется и прямо противоположное свидетельство от Альберта Леонга, исследователя русской культуры и литературы, профессора Университета штата Орегон (США). В начале 1960-х годов, когда он еще жил в Ленинграде, как-то вместе с друзьями приехал в Москву и получил приглашение на домашний концерт Галича. Тот спел всего четыре песни: «Облака», «Тонечку», «Леночку» и «Острова». На следующий день Галич пришел к Леонгу и спел эти песни еще раз, после чего тот записал их по памяти и вскоре уехал в Ленинград. А еще через день ему позвонила из Москвы Ангелина Николаевна и закричала: «Умоляю вас, ради Бога! Не упоминайте Сашино имя нигде! Нигде! Нигде! Нигде!» (Oregon studies in Chinese and Russian culture / Editor Albert Leong. New-York: Peter Lang Publishing, Inc., 1987. P. 244—245).


[Закрыть]. А в 1966 году Галич уже сам признается Раисе Орловой: «Я не хочу больше зарабатывать деньги. Пусть они как хотят. Песни стоят в горле. Мне надоело бояться»421421
  Орлова Р. Воспоминания о непрошедшем времени. М.: СП «Слово», 1993. С. 336. Аналогичное высказывание приводит Исай Кузнецов. Однажды Галич пел в Малеевском доме творчества свои песни, и жена Кузнецова была невероятно испугана. Галич заметил это и сказал ей: «Женечка, не надо смотреть на меня такими глазами. Надо только решиться отбросить страх. Тогда всё просто» (Кузнецов И. Перебирая наши даты… // Заклинание Добра и Зла. М.: Прогресс, 1992. С. 394).


[Закрыть].

И действительно, его творчество с этого момента выходит на новый этап. Достаточно посмотреть, какие песни написаны Галичем во второй половине 1966 года: «Памяти Б.Л. Пастернака», «Караганда», «Аве Мария», «Вот пришли и ко мне седины», «Переселение душ», «Снова август», «Летят утки».

1967 год

9 февраля при Союзе кинематографистов была образована сценарная мастерская. По решению секретариата Правления СК ее возглавили Александр Галич и Анатолий Гребнев. В течение трех лет раз в неделю, по понедельникам, с семи вечера они проводили мастер-классы для молодых прозаиков, сценаристов и драматургов. Некоторые из них потом стали известными писателями: Эдуард Тополь, Владимир Маканин, Юлия Иванова, Алла Ахундова, Виктор Мережко, Вадим Трунин, Георгий Полонский, Борис Носик, Олег Осетинский, Ирина Ракша, Рудольф Тюрин, Давид Маркиш, Александр Червинский422422
  Фомин В. Летопись нашего союза. Год 1967 // СК-Новости. 2002. № 146-147. С. 15; Гребнев А.Б. Записки последнего сценариста. М.: Алгоритм, 2000. С. 44.


[Закрыть]. Все вместе они подготовили киносборник – каждый автор написал по одной киноновелле. Однако выход сборника был запрещен423423
  Иванова Ю. Дверь в потолке // http://lib.ru/HRISTIAN/IVANOVA_J/doors2.txt


[Закрыть].

   Весной 1967-го сценарную мастерскую пригласили на семинар молодых сценаристов, который должен был проходить в Доме творчества кинематографистов в поселке Репино под Ленинградом. За обедом Галич угощал своих подопечных коньяком и сам не брезговал, хотя годом ранее перенес очередной инфаркт: «Александр Аркадьевич к обеду брал в буфете бутылку коньяку и потчевал нас, сидящих с ним за одним столиком, – вспоминает Юлия Иванова. – Ему пить было нельзя, приходилось разделять компанию, чтоб мэтру меньше досталось. Иногда мы прогуливались с ним небольшой процессией на композиторские дачи, где поэт Ким Рыжов, которому врачи под угрозой ампутации ног строго-настрого запретили курить, наслаждался тем, что подносил кому-нибудь сигарету, зажигал спичку и жадно нюхал дым».

Помимо прогулок с Галичем на композиторские дачи, как говорит Юлия Иванова, были еще и «поездки по историческим местам, рассказы мэтра об Ахматовой. Ну и, само собой, многочисленные мероприятия с настоящим армянским коньяком из местного буфета, диссидентскими разговорами под гитару и ночными вызовами неотложки (у барда было слабое сердце, пить нельзя)»424424
  http://izania.narod.ru/doorintop2.htm


[Закрыть].

В том же году в Ленинграде прошел песенный фестиваль, который назывался очень длинно и по-советски пафосно: конкурс туристской песни III Всесоюзного слета победителей походов по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа. В состав его жюpи вошли Александp Галич, Ян Фpенкель, Михаил Танич и Михаил Крыжановский. Среди участников были такие известные барды, как Юрий Кукин, Евгений Клячкин и Александр Городницкий425425
  Танич М. Играла музыка в саду… М.: Вагриус, 2000. С. 180.


[Закрыть], но главным героем этого действа и центром внимания стал сам Галич, который не только «жюрил», но и пел свои песни. По словам Крыжановского, обеспечивавшего «техническую» (магнитофонную) часть вечера, Галич сразу же затмил всех конкурсантов: «Как-то после обсуждения Александp Аpкадьевич взял в pуки гитаpу и сказал: “Ну хоpошо. А тепеpь я сам вам спою”.

 
Понимая, что нет в опpавданиях смысла,
Что бесчестье кpомешно и выхода нет,
Наши пpедки писали пpедсмеpтные письма,
А потом, помолившись: “Во веки и пpисно…”,
Запиpались на ключ – и к виску пистолет!..
 

Да уж, не походили эти песни на нашу “блатную” pомантику и “сопливую” лиpику! <…> Во всем конкуpсе с его паpадной шумихой было куда меньше истинного патpиотизма, чем в одной песне Галича. И я понял, что без боли нет любви. А значит, нет и того, что называют патpиотизмом»426426
  Крыжановский М. «…А пленки понемногу осыпаются». Александр Галич. Рассказ без сенсаций / Записала И. Степанова // Смена. Ленинград. 1989. 27 сент.


[Закрыть].

Поездки в Алма-Ату

1

В конце февраля 1967 года Галич получает двухнедельную командировку на студию «Казахфильм» и в качестве сценариста приезжает в Алма-Ату427427
  Сроки командировки устанавливаются из воспоминаний Руфи Тамариной, где приезд Галича в Алма-Ату датирован концом февраля (Тамарина Р. Щепкой в потоке… Томск: Водолей, 1999. С. 262), и дневниковой записи Лидии Чуковской за 13 марта: «Сегодня днем был часа два Александр Аркадьевич. Слабый, сильный и, по-видимому, гениальный. Вернулся только что из Алма-Аты, рассказывает с восторгом об этом блаженном острове…» (Галич: Новые статьи и материалы. М.: ЮПАПС, 2003. С. 242).


[Закрыть]. Предыстория этой поездки такова. 11 октября 1966 года Руфь Тамарина, заведующая литературной частью Республиканского театра русской драмы имени Лермонтова в Алма-Ате, залитовала неопубликованную пьесу Галича «Моя большая земля», то есть получила разрешение цензуры к постановке. Незадолго до того она попала в руки к главному режиссеру театра Абраму Мадиевскому от знакомой московской театральной машинистки, снабжавшей театры новыми пьесами. И самое интересное, что о судьбе этой пьесы в театре «Современник» ни он, ни Руфь Тамарина ничего не знали. Более того, даже в Министерстве культуры Казахстана никто не знал, что «Моя большая земля» – это и есть та самая запрещенная «Матросская тишина». Кстати, в 1959 году Мадиевский уже поставил на сцене алма-атинского ТЮЗа пьесу «Пароход зовут “Орленок”»428428
  См. об этом: Рубинштейн Э. Всегда оставаться молодым! // Алма-Атинская правда. 1959. 15 июня.


[Закрыть], так что с Галичем он уже был заочно знаком.

После того как пьеса «Моя большая земля» была залитована, Мадиевский написал Галичу письмо с приглашением приехать. Тот приехал, но не один, а вместе с поэтом и сценаристом Евгением Аграновичем, с которым Руфь Тамарина училась еще до войны в Московском литинституте. Приехав в Алма-Ату, Агранович позвонил Тамариной, и она пригласила его и незнакомого ей Александра Галича в гости, хотя вскоре выяснилось, что в 1941 году она видела спектакль «Город на заре» с участием юного Саши Гинзбурга и запомнила его яркую игру.

Судьба этой женщины сложилась трагически: она прошла Вторую мировую войну, в 1946 году начала работать в сценарной студии Министерства кинематографии СССР, в 1948-м была арестована и приговорена к 25 годам исправительно-трудовых лагерей, из которых восемь отбыла в Карагандинском лагере (Карлаге). После реабилитации в 1956 году ей было отказано в московской прописке, и она осталась жить в Казахстане. Работала редактором на «Казахфильме», писала стихи.

И так случилось, что первым домом в Алма-Ате, где прозвучали песни Галича в авторском исполнении, оказался дом Руфи Тамариной – она жила в обыкновенной хрущевской полуторке: «Женю [Евгения Аграновича] попросили прочесть стихи, Галич пришел с гитарой. Я пригласила на “москвичей”, а вернее, “на Галича”, своих друзей: писателей Алексея Белянинова и Юрия Герта с женами, театроведа Людмилу Богатенкову, журналистку Рязанскую-Шухову – жену Ивана Шухова, главного редактора нашего “Простора” (самого его не было в городе в те дни), и, конечно же, своего главного режиссера Мадиевского и жену его, актрису Викторию Тикке, с которой мы, как фронтовички, к тому времени подружились и дружим по сей день. Был и драматург Михаил Роговой»429429
  Тамарина Р. Щепкой в потоке… С. 263—264.


[Закрыть].

Когда Галич исполнял «Песню про генеральскую дочь», бывшая лагерница Руфь Тамарина даже не пыталась сдержать слезы. Сделанная на этом вечере первая магнитофонная запись песен Галича вскоре разошлась по Алма-Ате.

Тем временем в театре готовились к постановке пьесы «Моя большая земля» – роли уже были распределены, и шла подготовка к репетициям. После одной из них Галич дал в фойе отдельный концерт. Его песни хорошо дополняли спектакль и давали ключ к его пониманию.

Любопытная деталь: театры русской и казахской драмы располагались в бывшем здании Госсовета Алма-Аты, а само здание входило в комплекс строений, принадлежавших НКВД. По свидетельству местного краеведа Владимира Проскурина, «машинистом сцены работал Миша Раппопорт, который записал концерт Галича, за что потом жестоко поплатился (позже уехал в Израиль, стал скульптором)»430430
  Галкина Г. Проскурин из Берлинска // Новое поколение. Казахстан. 2006. 3 марта (№ 9).


[Закрыть].

В воспоминаниях доктора филологических наук КазГУ Александра Жовтиса приведен один характерный эпизод: «Весной 1967 года А.А. Галич побывал в командировке по каким-то киношным делам в Алма-Ате. Он пел тогда свои крамольные песни в нескольких “неофициальных” концертах, в том числе в драматическом театре им. Лермонтова (после представления). Театр тогда помещался напротив здания КГБ…

Когда все собрались в фойе, где должен был состояться концерт, Александр Аркадьевич долго ждал, пока налаживали технику. Наконец все было сделано. Галич взял в руки микрофон и спросил: “Ну что, слышно?”, на что один из слушателей, актер театра, громко ответил: “Очень хорошо… Даже в доме напротив!”

То, что товарищам в доме напротив было “все слышно”, доказали впоследствии предпринятые ими акции…»431431
  Жовтис А. Непридуманные анекдоты. Из советского прошлого. М.: ИЦ-Гарант, 1995. С. 129—130.


[Закрыть] Эти акции выразились в том, что кому-то дали выговор, кого-то «разбирали» на соответствующих собраниях, а режиссера Мадиевского «таскали» аж в КГБ…

Выступил Галич и в Клубе любителей поэзии имени Назыма Хикмета, располагавшемся в Казахском университете. Этим клубом как раз и руководил Александр Жовтис. Раз в неделю, по пятницам, студенты и преподаватели собирались на филфаке и проводили вечера поэзии, на которые приглашали известных поэтов и прозаиков, приезжавших в Алма-Ату (в разное время у них побывали Давид Кугультинов, Олжас Сулейменов, Наум Коржавин, Юрий Домбровский, Владимир Дудинцев, Ярослав Смеляков и многие другие), и сами читали свои стихи.

Когда в Алма-Ате появились Галич с Аграновичем, об этом тут же узнала староста Клуба имени Назыма Хикмета. Она отыскала их в гостинице «Казахстан» и пригласила на встречу со студентами. Агранович на это приглашение ответил: «Вам нужен, конечно, трубадур, а не я… Но… впрочем, он вам сам скажет…»432432
  Жовтис А. Стукачей среди нас не нашлось // Галич А.А. Боль [Стихи; воспоминания]. Алма-Ата: Глагол, 1991. С. 172.


[Закрыть]

Галич же не хотел подводить молодежь и поэтому отказывался выступать публично. Впоследствии он объяснял Жовтису: «Я никогда не соглашался на выступления в учебных заведениях – нельзя ведь так подводить ребят в нашем обильном сексотами обществе. Очень уж мила и умна ваша посланница! Но тут, неожиданно для себя, согласился»433433
  Там же.


[Закрыть].

Договорились, что встреча будет неофициальной – никаких объявлений и афиш. Однако подготовка к вечеру была проведена на самом высоком уровне. Староста клуба пригласила несколько самых активных и надежных участников поэтических вечеров, а Жовтис – нескольких своих знакомых и преподавателей КазГУ. Встреча проходила уже после окончания занятий в одной из аудиторий корпуса филфака на улице Комсомольской. Всего там разместилось человек 30—35. Сначала читал стихи Агранович, а потом вышел Галич, взял подготовленную для него гитару и начал петь. По словам Александра Жовтиса, «особенно значимо прозвучала для всех песня, посвященная памяти Пастернака. Для литераторов, студентов и преподавателей это была еще отнюдь не сданная в архив тема – и гневный голос Галича, его блистательная ирония в адрес братьев-писателей прямо-таки ошарашивали. <…> Среди нас были люди, на своей шкуре испытавшие знаменитое “Ату его!” – за “марризм”, “вейсманизм-морганизм”, “национализм” и прочие грехи интеллекта, не поддававшегося дрессировке. Здесь было кому проецировать строки поэта на собственную судьбу… Общим смехом были встречены издевательские куплеты о кадрах “родной партии”, увешанных, как на собачьей выставке, медальками: “Собаки бывают дуры, / И кошки бывают дуры, / И им по этой причине / Нельзя без номенклатуры…”»434434
  Жовтис А. Стукачей среди нас не нашлось // Галич А.А. Боль [Стихи; воспоминания]. Алма-Ата: Глагол, 1991. С. 174—175.


[Закрыть]

Вскоре после окончания концерта проректор университета М.А. Ваксберг сказал Жовтису: «Такие два часа стоят долгих месяцев наших размышлений о том, как и где мы живем»435435
  Там же. С. 175.


[Закрыть].

Важно отметить и то, что концерт прошел без последствий – стукачей в Казахском университете не оказалось…

В тот приезд Галич познакомился с 95-летним скульптором Исааком Иткиндом, чьи произведения еще в 20-е годы высоко ценили Горький, Луначарский, Маяковский и Есенин. Судьба его, как и многих творческих людей, сложилась трагически. В 1937 году он был арестован как японский шпион, отправлен в знаменитую ленинградскую политическую тюрьму «Кресты». Там на допросах ему выбили зубы, отбили слух и сослали в Казахстан, в Акмолинскую степь. «…Он ничего почти не слышал, – вспоминает жена Александра Жовтиса, доктор медицинских наук Галина Плотникова, – в 37-м году на допросах ему отбили уши. А я, как врач, знаю, что есть воздушная проводимость, а есть костная. И когда я медленно говорила ему что-то в кость за ухом, он слышал»436436
  Варшавская Л. «Но я выбираю Свободу»: В этом году Александру Галичу (Гинзбургу) исполнилось бы 85 лет // Давар [Информационный вестник еврейской общины Казахстана]. 2003. № 6-7 (сент.—окт.). С. 20.


[Закрыть].

К моменту знакомства с Галичем Иткинд уже двадцать лет как освободился из ссылки и жил в Алма-Ате. А познакомили их Александр и Галина Жовтис, которые на следующий день после концерта Галича в Клубе имени Назыма Хикмета повезли его домой к Иткинду.

2

В конце апреля – начале мая 1967 года Галич снова побывал в Алма-Ате. На этот раз он много пел в уже знакомых домах и встречался с коллективом русского театра, несмотря на плотную слежку со стороны местного КГБ. Во время встречи в театре за чаем с пирожными одна из актрис, большая общественница, начала задавать ему вопросы такого рода: «Почему вы не поете о положительном, о простых советских тружениках и передовиках?»437437
  Тамарина Р.М. Щепкой в потоке… Томск: Водолей, 1999. С. 264.


[Закрыть] Людей, на дому у которых пел Галич, стали приглашать в КГБ…

Дома у Жовтисов всегда собиралась интеллигенция. К ним приезжали Юрий Домбровский, Наум Коржавин, Владимир Корнилов, Сергей Юрский, Олег Басилашвили, Ефим Эткинд, Давид Маркиш (сын Переца Маркиша). Желанным гостем был и Александр Галич, которому по его просьбе специально подбирали аудиторию: «На встречи эти приглашались только свои, надежные люди, – вспоминает Галина Плотникова. – И, конечно, дело не ограничивалось песнями. Поговорить, особенно в то время, было о чем. Жизнь снова меняла свой вектор, и не в очень нужную сторону»438438
  Варшавская Л. «Но я выбираю Свободу»: В этом году Александру Галичу (Гинзбургу) исполнилось бы 85 лет // Давар. Казахстан. 2003. № 6-7 (сент.—окт.). С. 20.


[Закрыть].

Во время второго приезда Галич познакомился с писателем Юрием Домбровским. Произошло это дома у Александра Жовтиса. Домбровский только накануне приехал в Алма-Ату, и Жовтис тут же пригласил его к себе «на Галича». Вечером у Жовтиса собралось много народу – пришли друзья, соседи, коллеги по университетской кафедре, на которой он работал. Галич пел свои самые ударные вещи, а помимо песен имел место долгий разговор о человеке, которого звали Лев Романович Шейнин. Личность насколько интересная, настолько же и страшная: писатель и чекист, в 1935—1950 годах он занимал должность начальника следственного отдела Прокуратуры СССР, был «правой рукой» Вышинского в процессах 1937 года. После убийства Михоэлса ему было поручено провести расследование этого дела, и он поехал в Минск, но внезапно был отстранен и уволен с работы. После возвращения Шейнина из Минска Галич (они жили тогда в одном доме) стал спрашивать его об обстоятельствах смерти Михоэлса: «Вы были в Минске. Что знаете, Лев Романович?» Шейнин помолчал, а потом сам спросил Галича: «А вы, Саша, как думаете, что там могло произойти?»439439
  Жовтис А. Вопреки эпохе и судьбе // Нева. 1990. № 1. С. 179.


[Закрыть]

Фигура Льва Романовича Шейнина стала прототипом Романа Львовича Штерна – следователя из романа «Факультет ненужных вещей», над которым в 1967 году Домбровский как раз начал работу440440
  Пользуясь случаем, приведем уникальные воспоминания филолога Сергея Шубина, который был свидетелем интересующих нас событий: «Так совпало, что в апреле 1967 года Юрий Домбровский и Александр Галич оказались в Алма-Ате. Познакомились они у А.Л. Жовтиса. Мне запомнилась встреча на Дачной улице в доме Надежды Петряевой и ее мужа Юрия Егорова, которые работали на республиканском телевидении и радио. Погода стояла теплая. В конце апреля, в день Пасхи, поздно вечером во дворе разожгли костер. Кто-то назвал Галича пижоном, пошутив по поводу его французского галстука. Галич сдернул галстук и кинул в костер. Надя выхватила его из огня. Не знаю, долго ли сохраняла Надя этот галстук, но Галичу его не отдавали. А вот что сохранил Егоров, так это бумажку, где Галич написал четверостишие, которое потом стало первой строфой будущей “Песни о последней правоте”, посвященной Ю.О. Домбровскому. На листке из блокнота Галич написал: “Наде и Юре. Все мы ходим и ищем соломки, / Чтобы падать сегодня и впредь… / Но ведь где-то же есть Миссалонги / – Где положено нам умереть!” Это у них. 2 мая 1967 г. В окончательной редакции эта строфа стала иной: “Подстилала удача соломки, / Охранять обещала и впредь. / Только есть на земле Миссалонги, / Где достанется мне умереть”» (Савельева В., Шубин С. Особый запас человеческих сил (к 100-летию со дня рождения Ю.О. Домбровского) // Простор. Алма-Ата. 2009. № 7. С. 130—131). Миссалонги – это греческий городок, в котором 19 апреля 1824 года скончался от лихорадки английский поэт Байрон. А поскольку еще в январе 1938 года журнал «Литературный Казахстан» опубликовал новеллу Домбровского «Смерть лорда Байрона», то вполне закономерно, что эта тема возникла и в апрельском разговоре Галича и Домбровского тридцать лет спустя (именно так, согласно воспоминаниям Сергея Шубина, рассказывал Александр Жовтис).


[Закрыть].

Сын Александра Жовтиса Евгений также присутствовал на концертах Галича, которые проходили у них на квартире, и сообщил немало ценных подробностей: «С Галичем было очень интересно. Галич вообще, честно говоря, хорошо выпивал, и он начинал петь трезвый, потом потихонечку приходил в такое состояние достаточно сложное, и моя мама, которая терпеть не могла пьяных людей, – Галич был единственным, которому она позволяла. Причем, что было еще интересно, он тогда ухаживал за актрисой нашего театра Лунёвой. И он к вечеру, когда заканчивался спектакль в Театре Лермонтова, приходил в себя, выливал на голову холодной воды, покупал букет цветов и после 11, после окончания вечернего спектакля, ехал встречать ее у дверей. <…> И вот еще удивительная вещь: все эти люди были просты в общении. То есть вы не могли увидеть у человека даже никаких элементов ни снобизма, ни элитарности. Это были просто обычные люди, но что было очень важно – с ними было удивительно интересно. Знаете, они столько знали, что даже просто, когда собирался большой стол, когда пел Галич, приходил Юрий Григорьевич Басин – известный юрист казахстанский, его сын, который был чуть меня постарше, – Володя, Владимир Юрьевич. И когда они начинали рассказывать, это была такая, знаете, история в литературном изложении, с какими-то удивительно интересными, яркими воспоминаниями. <…> Люди рассказывали о каких-то вещах, они общались, и вы приобщались к огромному пласту культуры вот в этом странном советском режиме, с одной стороны, а с другой стороны – при очень высоком уровне этой культуры. Вот была парадоксальная такая ситуация, когда, с одной стороны, была улица с ее советско-коммунистической пропагандой – всем вот этим вот наносным, а рядом, параллельно – то, о чем я рассказываю. И иногда было такое ощущение, что эти линии не пересекаются»441441
  Галич. Страна в стране / Интервью с Евгением Жовтисом, 28.11.2007, Алма-Ата // http://www.weall.kz/?page=singlecard&record=-2112191868 (в настоящее время ссылка удалена).


[Закрыть].

В своем рассказе Евгений Жовтис упомянул актрису Луневу, а ведь это та самая Раиса Лунева, которой Галич посвятил четверостишие «Татарский плен»: «Я увидел тебя – и не минуло мига, / Как попал я – навек! – под татарское иго. / Ты добра и нежна, ты щедра, ты горда, / Дорогая моя Золотая Орда!»442442
  По имеющимся данным, стихотворение было написано 6 марта 1967 года в доме актрисы Софьи Александровны Курбатовой (Дардыкина Н. Президент земного шара. Александру Галичу – 80 // Московский комсомолец. 1998. 19 окт.; правда, здесь под стихотворением ошибочно стоит 1964 год).


[Закрыть]

Тогда же Галич сочинил «Балладу об одной принцессе, которая раз в три месяца, сэкономив деньги от получки, приходила поужинать в ресторан “Динамо”». По словам Людмилы Варшавской, хотя формально речь там идет о «принцессе с Нижней Масловки», прототипом главной героини послужила именно Раиса Лунева443443
  Варшавская Л. «Но я выбираю Свободу»: В этом году Александру Галичу (Гинзбургу) исполнилось бы 85 лет // Давар. Казахстан. 2003. № 6-7 (сент.—окт.). С. 20.


[Закрыть].

Не миновал Галича и очередной сердечный приступ (похоже, что к моменту его исключения из Союза писателей этих приступов будет гораздо больше, чем три, как принято считать). Об этом мы узнаём из воспоминаний (2009) драматурга и многолетнего редактора казахского телерадио Юрия Егорова, который описывает свои встречи с алма-атинской поэтессой Тамарой Мадзигон: «Телефонный звонок Тамары: “Юрка! Ты знаешь, что в Алма-Ату приехал Галич? Завтра вечером приведу его к вам с Надеждой444444
  Надежда Петряева – жена Юрия Егорова.


[Закрыть] в сад. Надежда накрыла стол. Собрались самые близкие. Ждали довольно долго. Наконец открывается дверь, представительный джентльмен пропускает Тамару, но – смертельно пьян!.. “Александр Аркадьевич Галич…” – говорит Тамара. Он кланяется: “Простите великодушно, только усилиями Тамары удалось покинуть жуткую компанию… Но прежде чем разделить застолье и приступить к песням, мне бы хотелось… в этом доме найдется нашатырный спирт?” Тамара с Надеждой увели его на кухню. Там он сотворил какой-то невероятный коктейль, выпил его и через несколько минут попросил гитару. “Разобрали венки на веники, / На полчасика погрустнели… / Как гордимся мы, современники, / Что он умер – в своей постели!” <…> Он поставил гитару в уголок: “Давайте прервемся, попьем немножко и продолжим”. Продолжить не удалось, после небольшой рюмочки, – видимо, она оказалась последней и превзошла тот “коктейль”, – Галич заснул, привалившись могучей спиной к спинке стула. За столом наступила пауза. “Тамара, почитай что-нибудь”. Тамара пожала плечами – вроде не для того собрались. “Почитай!” Галич спит, компания в растерянности. Тамара помолчала и прочла: “Скажи, кому какое дело, / Что мы с тобой всегда вдвоем, / Что нам тоска еще не спела / На рукомойнике своем. / Что человечье дарованье / Мы делим поровну на всех / И не храним для расставанья / Ни плач, ни смех?! / Пусть в жизни трудно быть героем, / Но я себя надеждой льщу, / Что не заплачу, не завою / И рук на горле не скрещу, / Что, расстегнув на платье пояс / И землю чувствуя спиной, / Скажу: «Еще не скоро поезд, / В последний раз побудь со мной, / Ведь мы у счастья на работе… / А чтоб не тосковать зазря, / Следи за птицами в полете – / У них походочка моя»”. Дальше было еще четыре строки. И вдруг сонный голос Галича: “Последние четыре строчки – лишние… Тамара, прочтите еще раз, без последних строк”. Оказалось, действительно лучше. И вдруг Галич исчез. Тамара обзвонила всех, где он мог быть. Нет! Лишь поздно вечером перезвонила мне: “Юрка, у него сердечный приступ! Была “скорая”, лежит в номере, но уже разговаривает, можно прийти. Поехали? У меня есть горячий бульон”. Примчались втроем, на том самом мотоцикле. Попивая бульон, Галич растрогался: “Как только перестал петь, рядом – никого… Но – Тамара! Юра, вы видите, что она красавица? Нам бы сейчас – по рюмке коньячку!”. – “Александр Аркадьевич!..” – “Тамара! Коньяк – лучшее лекарство после сердечного приступа!”»445445
  Егоров Ю. «Живой мой человек, я, кажется, мертва» / Беседы с Тамарой Мадзигон // http://prostor.ucoz.ru/publ/32-1-0-1883


[Закрыть].

3

Раз уж зашла речь об инфарктах Галича, попробуем подсчитать их примерное число. Начнем с реплики писателя В.Н. Ажаева во время заседания секретариата Союза писателей, посвященного приему Галича в СП: «У него случился третий инфаркт, и мы сделаем гуманное дело, если примем его в Союз»446446
  РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 39. Ед. хр. 1325. Л. 34.


[Закрыть]. Напомним: дело происходило 11 марта 1955 года. Получается, что к этому времени Галич перенес уже три инфаркта, нигде не учтенных!

Следующий инфаркт сразил Галича в 1957 году. Его упоминает актриса Людмила Иванова в своем рассказе о репетициях в «Современнике» спектакля «Матросская тишина»: «Приходил Галич. Он уже был после инфаркта. Он шел осторожно с палкой. И он был такой красивый, такой благородный. Он приходил с женой. Жена была тоже очень красивая. И он так по-доброму к нам относился…»447447
  Д/ф «Александр Галич. Непростая история» (2003).


[Закрыть]

Вскоре последовал очередной инфаркт – о нем рассказала Галина Аграновская: «1958 год. Снимаем на лето в Паланге комнату с верандой. Соблазнили Галичи: дешево, на самом берегу, с продуктами проблем нет. <…> Славное было бы лето, если бы не инфаркт у Саши. Вот где пригодилось знакомство с академиком Харитоном. При его содействии было налажено лечение Саши в хорошей больнице, доставались нужные лекарства. Тут я впервые увидела Нюшу в роли сиделки, умелой и неутомимой»448448
  Аграновская Г. «Всё будет хорошо…»: Воспоминания о А. Галиче // Литературное обозрение. 1989. № 9. С. 101.


[Закрыть].

Далее – 1962 год. Галич просит Ростоцкого привести к нему автора повести «За проходной» И. Грекову, поскольку сам болеет и лежит в постели449449
  Грекова И. Об Александре Галиче. Из воспоминаний // Заклинание Добра и Зла. М.: Прогресс, 1992. С. 492.


[Закрыть]. Этот факт упомянут и другим соавтором Галича – Михаилом Вольпиным, с которым он писал сценарий «Невеселая история», посвященный лагерной теме. Приведем фрагмент из выступления Вольпина 10 октября 1962 года на заседании худсовета Шестого творческого объединения «Мосфильма», посвященного обсуждению этого сценария: «…Лямина писал я, Липатова писал очень больной Галич. Свести стилистически эти две фигуры мы не могли, и, торопясь сдать первый вариант, мы решили сдать его в таком виде»450450
  РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 5. Ед. хр. 1261.


[Закрыть]. А Лариса Лужина рассказала о своем визите к Галичу, который только что перенес инфаркт: «Я помню, что в 1962 году благодаря картине “На семи ветрах” я оказалась в Каннах на фестивале. С Инной Гулаей и Львом Александровичем Кулиджановым мы были в гостях у Марка Шагала, и он нам подарил рисунки со своими личными автографами. И когда я приехала в Москву, я пришла к Александру Аркадьевичу. Он был болен – только что после инфаркта. И я подарила ему картину Марка Шагала с его личным автографом и эстонскую пепельницу. Он сидел в кресле и курил»451451
  Цит. по видеозаписи вечера памяти Галича в Центральном доме актера 23.04.2004. Позднее Лариса Лужина рассказала эту историю на вечере «Приношение Александру Галичу» (Культурный центр Вооруженных Сил РФ, 15.02.2008). А самый первый ее рассказ на эту тему прозвучал в телепередаче Дмитрия Диброва «Старый телевизор» (НТВ, 19.10.1998), где она сказала, что подарила Галичу пепельницу, хотя ему после инфаркта нельзя было курить, а за картину Шагала Галич был Лужиной «страшно благодарен» и сразу же повесил эту картину на стенку.


[Закрыть].

Очередной – уже седьмой по счету – инфаркт случился с Галичем в начале 1966 года. Из-за этого он не смог принять участие в вечере бардов в МГУ 19 января: «Анчаров вывихнул ногу, а у Галича – сердечный приступ, оба участия в вечере принять не смогли»452452
  Ширяева О. Таганка: Хроника // Высоцкий: время, наследие, судьба. Киев, 1995. № 21. С. 3.


[Закрыть].

А дальше эти инфаркты зачастили буквально каждый год. В 1967-м произошла вышеупомянутая история в Алма-Ате. Затем – в марте 1968-го на фестивале в Новосибирском Академгородке: директор Новосибирского театра оперы и балета Борис Мездрич (в то время – студент НГУ) присутствовал «на дискуссии, в которой участвовал Галич, – о жизни, об идеологии, о бардовской песне. Дискуссия была острой, и Галичу стало плохо, его отвезли в больницу»453453
  Мездрич Б. Директор театра // Отечественные записки. 2005. № 4. С. 312.


[Закрыть]. Это свидетельство дополняет выступление и.о. директора ДК «Академия» (в то время – кинотеатра «Москва») Станислава Горячева во время одной из дискуссий, посвященной песням Галича: «После каждого выступления он лижет валидол и затем два дня отлеживается»454454
  Карпов Ю.Д. А. Галич: март 68-го // Библиография. 1993. № 1. С. 58.


[Закрыть]. А 24 мая 1969 года литературный критик Владимир Лакшин запишет в своем дневнике, что присутствовал на домашнем концерте «Галича, только что вышедшего после инфаркта»455455
  Лакшин В. Последний акт. Дневник 1969—1970 годов // Дружба народов. 2003. № 4. С. 157.


[Закрыть].