Текст книги "Николай Туроверов: казак, воин, поэт"

Михаил Астапенко, Евгений Астапенко
Николай Туроверов: казак, воин, поэт

© Астапенко М. П., Астапенко Е. М., 2022

© Оформление ООО «Мини Тайп», 2022

* * *

Здравствуй, горькая радость возврата, Возвращенная мне, наконец.

Н. Н. Туроверов

К 123 летию со дня рождения Н. Н. Туроверова (1899–2022)

Имя талантливого донского поэта, историка и журналиста НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА ТУРОВЕРОВА (1899–1972) сравнительно мало известно на его родине, на Дону и в России. А между тем это был видный русский поэт Зарубежья, и пять томов его произведений, а главное, поэтическая мощь и прелесть его стихов, говорят о масштабах его творчества и незаурядности самой личности Николая Туроверова.

Он появился на свет 121 год назад в старинной казачьей станице Старочеркасской 18 (30) марта 1899 года.[1]1
  // «Дон». 1992. № 1–2. С.80.


[Закрыть] Сам Николай Туроверов по поводу своего происхождения писал в 1959 году своему другу, донскому казаку, историку и археологу М. А. Миллеру, что он «…казак Старого города (Старочеркасска), в котором, к моему глубокому сожалению, бывал в юности и мимоходом».[2]2
  Хохульников К. Н. Всё отдал жизни, только лиру свою до гроба сохранил… В кн. Н. Н. Туроверов. Горечь задонской полыни… Составитель К. Н. Хохульников. Ростов-на-Дону, 2006. С.4.


[Закрыть]

Его родителями были «Войска Донского Старочеркасской станицы дворянин Николай Николаевич Туроверов и законная жена его Анна Александровна, оба православного исповедания».[3]3
  Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф.304. Оп.1. Д.6172. Л.2. Данные из ГАРО любезно предоставлены авторам издателем и главным редактором Международного еженедельника «МИР и ОМОНИА» Ингой Абгаровой.


[Закрыть] При крещении (а крестили будущего поэта по какой-то причине в Евдокиевской церкви слободы Маньково-Березовской Донецкого округа Области Войска Донского) восприемниками его были «той же области Миусского округа гвардии штабс-ротмистр Василий Аполлонович Поздеев и вдова генерал-майора Юлия Петровна Грекова; крещение совершал священник Петр Долгополов с причтом».[4]4
  ГАРО. Ф.304. Оп.1. Д.6172. Л.2.


[Закрыть]

Родина Николая Туроверова станица Старочеркасская была основана в 1570 году как город Черкасск и с 1644 по 1805 годы являлась столицей донского казачества. В детские годы Николай Туроверов мог видеть зримые следы былого могущества и славы Старочеркасской: Воскресенский собор, отстроенный по инициативе и при участии Петра Великого, церковь Петра и Павла, где был крещен знаменитый «вихорь-атаман» Матвей Платов, Ратная церковь со старинным кладбищем, где покоились знаменитые донские роды Краснощековых, Платовых, Иловайских, Ефремовых, Мартыновых, Грековых, Яновых, Родионовых, Туроверовых.

Казаки Туроверовы жили в Черкасске издавна, а с XVIII столетия некоторые представители этого рода приобретают вседонскую и даже российскую славу. Так, походный атаман Семен Тимофеевич Туроверов (?–1769) активно участвовал в Семилетней войне с Пруссией 1756–1763 годов. В конце июня 1762 года он вместе с войсковым атаманом Степаном Ефремовым участвовал в возведении на российский престол Екатерины Второй, приняв участие в походе на Петергоф. Благодарная императрица пожаловала Семену Туроверову крупные земельные участки в Донецком округе, где предприимчивый полковник основал поселения с приписными малороссиянами.

Еще один Туроверов, Александр Васильевич (1833–1890), окончил юридический факультет Харьковского университета. С октября 1848 г. работал в канцелярии войскового правления, а потом войсковым есаулом и адъютантом при донском наказном атамане. За это время получил чин войскового старшины и ордена Святого Станислава и Святой Анны 3-х степеней. С 1861 по 1863 годы служил мировым посредником в Донецком округе и в октябре 1869 года был уволен в отставку в чине подполковника. В марте 1870 года он снова вернулся на службу и являлся «непременным членом областного по крестьянским делам присутствия». В мае 1887 года он получил чин генерал-майора, окончательно отойдя от дел, предавшись любимому занятию – стихотворчеству. Александр Туроверов был известен как автор сборника стихотворений «Казачьи досуги» (1858 г.), где помещены стихотворения «Конь боевой с походным вьюком» и «Много лет Войску Донскому», ставшие популярными в широких слоях казачества (первое стихотворение стало широко известной песней).[5]5
  Донцы XIX века. Т. 1. С. 447–449.


[Закрыть] Этот родовой туроверовский талант к стихотворчеству передастся в дальнейшем и Николаю Туроверову.

Уроженец станицы Старочеркасской, Дмитрий Иванович Туроверов (1887–1978) прославился в дальнейшем как виртуоз-балалаечник. Находясь в эмиграции, он в 1930-х годах с успехом гастролировал по Европе, исполняя сольные концерты на балалайке. Мастерство его было столь виртуозным, что музыкальные критики назвали его «Паганини на балалайке». Его долгая жизнь завершилась в далеком бразильском городе Гоянии, где он скончался на 91-м году жизни и был похоронен на местном кладбище.

Раннее детство Николая Туроверова прошло в станице Старочеркасской, история и памятники которой оказали на его творчество огромное влияние. На всю бурную и переменчивую жизнь прикипела душа Туроверова к «низкой пристани Черкасска», к старинному войсковому собору, полынной степи вокруг древней казачьей станицы. Старочеркасску он посвятит затем не одно стихотворение, воспев его старину, свой род и предков своих и знаменитых уроженцев Старого Черкасска: Платова, Краснощекова, Ефремова. Обладая уникальным даром проникновения в прошлое, Туроверов точно увидит в своем стихотворении «Старый город» живописную картинку «средневекового Черкасска»:

 
На солнце, в мартовских садах,
Еще сырых и обнаженных.
Сидят на постланных коврах
Принарядившиеся жены.
Последний лед в реке идет
И солнце греет плечи жарко;
Старшинским женам мед несет
Ясырка – пленная татарка.
Весь город ждет и жены ждут,
Когда с раската грянет пушка,
Но в ожиданьи там и тут
Гуляет пенистая кружка.
А старики все у реки
Глядят толпой на половодье, —
Из под Азова казаки
С добычей приплывут сегодня.
Моя река, мой край родной,
Моих пробабок эта сказка,
И этот ветер голубой
Средневекового Черкасска.
 

История Черкасска манила, притягивала поэтическую натуру Николая Туроверова, он признаётся, что

 
Мы плохо предков своих знали,
Жизнь на Дону была глуха.
 

И вспоминает свою «пробабку в лучшей шали», которую «зрел… в достойном блеске старочеркасский богомаз», а впечатления раннего детства сфокусировались на том, как

 
Паслись на площади телята
И к Дону шумною гурьбой
Шли босоногие ребята,
Ведя коней на водопой;
На берегу сушились сети
Качал баркасы тёмный Дон
Нёс по низовью влажный ветер
Собора скудный перезвон.
 

В четырехлетнем возрасте Николай Туроверов покинул родную станицу и вместе с семьей переселился в окружную станицу Каменскую. Здесь его отец Николай Николаевич, служивший «по судебному ведомству», вскоре занял должность судебного пристава по Донецкому округу Области Войска Донского.[6]6
  Юридический справочник для округа Новочеркасской судебной палаты. Сост. С. П. Осинский и А. Г. Шершевский. Ростов-на-Дону, 1914. С.74.


[Закрыть] В дальнейшем его карьера шла вверх, и к 1909 году Туроверов-старший стал губернским секретарем.[7]7
  ГАРО. Ф.304. Оп.1. Д.6172. Л.2.


[Закрыть]

Станица Каменская, куда переехала семья Туроверовых, в то время являлась центром Донецкого округа Области Войска Донского. Впервые этот населенный пункт упомянут в документах 1671 года как Каменский казачий городок; в 1684 году его основательно разорили азовские турки.[8]8
  Сухоруков В. Д. Историческое описание Земли войска Донского. С.324.


[Закрыть] Первоначально городок располагался на левом берегу Северского Донца, из-за наводнений пять раз менял местоположение, пока в 1816 году не перешел на правый высокий берег. До 1745 года в станице Каменской действовала деревянная Покровская церковь, сгоревшая в том же году и отстроенная через три года.[9]9
  // «Донские епархиальные ведомости». № 17. 1891. С.719.


[Закрыть] В 1792 году в станице освятили каменный Покровский храм. Если в 1747 году в Каменской числилось 110 дворов с 610 жителями, то к 1800 году количество дворов увеличилось до 292-х, а жителей – до 3614 человек.[10]10
  // «Дон. епарх. вед.». № 17. 1891.. С.720.


[Закрыть] По данным донского историка Василия Сухорукова, в 1822 году население Каменской станицы составило 6166 человек; в ней имелись: училище, каменная церковь, 44 ветряные мельницы, 2 общественных и 541 частный дома.[11]11
  Сухоруков В. Д. Статистическое описание Земли донских казаков, составленное в 1822–1832 годах. Новочеркасск, 1891. С.102.


[Закрыть] «Станица сия есть наилучшая в Донецком округе, – отмечал Сухоруков. – В ней находится Донецкое сыскное начальство и приходское училище. …Улицы в ней правильные, местоположение красивое, большая часть домов изрядно устроены и имеют хороший вид; есть даже красивые дома, а особенно у чиновников».[12]12
  Сухоруков В. Д. Статистическое описание Земли донских казаков, составленное в 1822–1832 годах. Новочеркасск, 1891. С.178.


[Закрыть] В 1829 году в станице Каменской, на новом месте, был освящен прекрасный каменный храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы.[13]13
  РГИА. Ф.799. Оп.33. Д.397. Лл.31–35.


[Закрыть] К началу 1890-х годов станица Каменская делилась на 2 района: западный – «Кухтиновка» и «Кавказ» – и восточный – «Комаровка».[14]14
  «Донские епархиальные ведомости». № 17. 1891. С.720.


[Закрыть] В станице имелось три православных храма: каменные Покровский и Алексеевский (построен в 1833 году на станичном кладбище вдовой полковника Алексея Машлыкина) и Христорождественский (освящен в 1886 году).[15]15
  Там же.


[Закрыть] К началу XX столетия, когда Николай Туроверов уже проживал в Каменской, здесь насчитывалось около семи тысяч жителей.[16]16
  Там же. № 8. 1900. С.156.


[Закрыть]

К лету рокового для России 1914 года в станице Каменской проживало около 25000 человек, действовали «управление окружного атамана и пр. властей, …мужская и женская гимназия, реальное и коммерческое училища, учительская семинария; … три больших ярмарки (в феврале, июне и сентябре), 2 маленьких чугунолитейных и механических завода, 2 пивных, свечные, мыловаренные, кожевенные и т. п. При железнодорожной станции элеватор (механическая ссыпка хлеба)».[17]17
  Богачев В. М. Очерки географии Всевеликого Войска Донского. С. 117.


[Закрыть]

Вот в этой славной казачьей станице и прошла безоблачная юность Николая Туроверова. Вспоминая в эмиграции те безмятежные дни и годы на берегу Северского Донца, он писал:

 
Как счастлив я, когда приснится
Мне ласка нежного отца,
Моя далекая станица
У быстроводного Донца,
На гумнах новая солома,
В лугах душистые стога,
Знакомый кров родного дома,
Реки родные берега.
И слез невольно сердце просит,
И я рыдать во сне готов,
Когда вновь слышу в спелом просе
Вечерний крик перепелов,
И вижу розовые рощи,
В пожаре дымном облака
И эти воды, где полощет
Заря веселые шелка.
 

Счастливые дни юности Туроверова закончились летом 1914 года, когда грянула Первая мировая война, сразу же названная «Великой войной»… Она круто изменила не только судьбы народов России, Европы и мира, но и личную судьбу Николая Туроверова.

Объявление войны германскому кайзеру в России было повсеместно встречено восторженными патриотическими манифестациями. Началась всеобщая мобилизация… Донские казачьи полки один за другим уходили на восток, горя желанием разгромить немцев и их союзников австрийцев и венгров. Вспоминая те дни, Туроверов писал в стихотворении «1914 год»:

 
Казаков казачки проводили,
Казаки простились с Тихим Доном.
Разве мы – их дети – позабыли
Как гудел набат тревожным звоном?
Казаки скакали, тесно стремя
Прижимая к стремени соседа.
Разве не казалось в это время
Неизбежной близкая победа?
О, незабываемое лето!
Разве не тюрьмой была станица
Для меня и бедных малолеток,
Опоздавших вовремя родиться?
 

Вскоре Николай поступил в Каменское реальное училище. Именно в Каменске, в журнале «К свету», издававшемся учащимися реального училища и правительственной женской гимназии, появилось первое известное стихотворение Николая Туроверова – «Откровения».[18]18
  Хохульников К. Н. Всё отдал жизни, только лиру свою до гроба сохранил… С. 4–5.


[Закрыть] В начале апреля 1917 года Туроверов отправился служить в качестве вольноопределяющегося (в то время так называли добровольцев) в лейб-гвардии Атаманский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк.

Военная судьба бросила Туроверова на русско-австрийский фронт, под Волынь, в окопы. Февральская революция 1917 года уничтожившая самодержавие, заронила в народе надежда на окончание многолетней и малопонятной войны, измотавшей русских людей. Проклиная ее, они готовы были на тяжкие дела и поступки. Все это видел Николай Туроверов, тяжелые предчувствия томили его молодую душу:

 
Понависли по над Доном тучи, —
Разгулялся ветер низовой,
Не водою, а слезой горючей
Хлынет дождь из тучи грозовой…
 

Однако Временное правительство во главе с Керенским, вопреки явной воле народа, тупо следуя «верности союзническому долгу», решило продолжать войну до победного конца. Николай Туроверов принимает участие в летнем наступлении русской армии, завершившемся неудачей. Его личное мужество 1 сентября 1917 года было отмечено чином урядника.[19]19
  Хохульников К. Н. Храня бессмертники сухие… // «Казаки России». Январь 2000 года. С.74.


[Закрыть] Но буквально через день он направляется в Новочеркасск, где зачисляется в Новочеркасское военное училище в качестве портупей-юнкера.

Обстановка в Новочеркасске осени 1917 года была тревожной и непредсказуемой, а власть во главе с войсковым атаманом Алексеем Калединым – зыбкой и ненадежной. С приходом к власти в конце рокового октября 1917 года большевиков Дон раскололся на две враждующие силы: началась братоубийственная гражданская война. В Новочеркасск как оплот белых сил со всей европейской России стали стекаться известные политики, боевые генералы, царские сановники, церковные деятели. Казалось, вся прежняя Россия переместилась в те дни в столицу казачьего Дона. Известные в армии генералы Корнилов и Алексеев стали собирать добровольцев для борьбы с большевиками. Появилась надежда на победу над разрушителями отечества. «Вы помните эти ноябрьские дни в Новочеркасске? – писал он двадцать лет спустя в рассказе «Первая любовь». – Это были замечательные дни: Корнилов формировал Добровольческую армию, Каледин взывал к казачеству. Но казаки, вернувшись с фронта, были глухи к призыву своего атамана – война им надоела, – и мы – юнкера, кадеты, гимназисты, разоружив пехотную бригаду в Хотунке под Новочеркасском, пошли брать восставший Ростов. …Эти дни великолепного переполоха, когда все летело к черту и не успевшим попасть на фронт было разрешено стрелять и совершать подвиги у себя дома, это неповторимое время атамана Каледина я запомнил твердо и навсегда».[20]20
  Туроверов Н. Первая любовь. //«Казачий Круг». 1992. № 2. С.58.


[Закрыть]

После кровопролитных боев Ростов был взят калединцами. Атаман решил послать партизанский отряд во главе с полковником Василием Чернецовым на север Донской области, к станицам Каменской и Глубокой, дабы там установить свою власть. Николай Туроверов с младшим братом Александром 12 января 1918 года добровольно вступил в чернецовский отряд. Партизаны были разгромлены в районе Глубокой казаками во главе с Подтелковым и Голубовым, а сам Чернецов зарублен Подтелковым. Чудом спасшийся, Туроверов после нескольких дней скитаний добрался до Новочеркасска. За отличия в боях с большевиками он поочередно производится в хорунжие, сотники, а затем – в подъесаулы.[21]21
  Хохульников К. Н. Всё отдал жизни, только лиру свою до гроба сохранил… С.5.


[Закрыть]

В столице донского казачества царили панические настроения: красные наступали, а защищать её было некому. 29 января 1918 года от полной безысходности в Атаманском дворце покончил жизнь самоубийством войсковой атаман Каледин, а выбранный на его место атаман Назаров был расстрелян захватившими Новочеркасск красными казаками во главе с Николаем Голубовым. Войсковое правительство и остатки белого воинства во главе с походным атаманом генералом П. Х. Поповым покинули Новочеркасск, уйдя в так называемый «Степной поход» на восток Донской области. В составе изнуренной, потерявшей уверенность в победе армии ушел в зимнюю степь и Николай Туроверов. Вспоминая те дни, он писал:

 
Дымится в Задоньи, курится
Седая февральская мгла.
Встает за могилой могила,
Темнеет калмыцкая твердь
А где-то правее – Корнилов,
В метелях идущий на смерть.
Запомним, запомним до гроба
Жестокую юность свою,
Дымящийся гребень сугроба,
Победу и гибель в бою,
Тоску безысходного гона,
Тревоги в морозных ночах,
Да блеск тускловатый погона
На детских, на хрупких плечах.
Мы отдали все, что имели,
Тебе, восемнадцатый год,
Твоей азиатской метели
Степной – за Россию поход.
 

А затем было апрельское победоносное возвращение в освобожденный от большевиков Новочеркасск, бои на севере области, чин подъесаула, пять боевых наград, в том числе и орден Святой Анны 4 степени «за храбрость».[22]22
  Дробышев В. Певец донских степей… // «Литературная Россия». 27 апреля 2001 года. С.13.


[Закрыть] В конце 1918 года Атаманский полк, в составе которого находился Туроверов, некоторое время базировался в Таганроге, откуда был отправлен на фронт. Кровопролитные бои шли с переменным успехом. За этот период Туроверов, находившийся в гуще боев, был трижды ранен: 20 января 1918 года под станцией Глубокая получил ранение в голову, но остался в строю, а на другой день там же получил осколочное ранение в левую сторону груди. 25 марта 1919 года в бою под Ореховым Туроверов был ранен в левую ногу.[23]23
  Хохульников К. Н. Всё отдал жизни, только лиру свою до гроба сохранил… С.8.


[Закрыть]

Осенью 1919 года красные войска погнали белых на юг. Вместе со всеми отступил на Кубань и Туроверов, под колокольный звон навсегда покидая Новочеркасск:

 
Колокола печально пели,
В домах прощались, во дворе;
Венок плели, кружась, метели
Тебе, мой город, на горе.
Сноси неслыханные муки
Под сень соборного креста.
Я помню, помню день разлуки,
В канун Рождения Христа,
И не забуду звон унылый
Среди снегов декабрьских вьюг
И бешеный галоп кобылы,
Меня бросающей на юг.
 

Потом был нелегкий путь к Новороссийску, катастрофическая эвакуация белых в Крым… Здесь наступила непродолжительная стабилизация и последний эпизод белой трагедии. Немногочисленная армия во главе с генералом Врангелем весь 1920 год сражалась против превосходящих сил красных. В этих боях участвовал и Николай Туроверов.

Нас было мало, слишком мало,

писал он в поэме «Перекоп», —

 
От вражьих толп темнела даль;
Но твердым блеском засверкала
Из ножен вынутая сталь.
…В железном грохоте разрывов
Вскипали воды Сиваша
И ждали все, внимая знаку,
И подан был знакомый знак…
Полк шёл в последнюю атаку,
Венчая путь своих атак…
 

Ожесточенная борьба шла с переменным успехом, но судьба отвернулась от белых. Сплоченные дивизии красных раздавили ослабленные и деморализованные белые полки. Пришлось отступать… С горечью писал об этом Николай Туроверов:

 
В эту ночь мы ушли от погони,
Расседлали своих лошадей;
Я лежал на шершавой попоне
Среди спящих усталых людей.
И запомнил и помню доныне
Наш последний российский ночлег,
Эти звезды приморской пустыни,
Этот синий мерцающий снег.
Стерегло нас последнее горе, —
После снежных татарских полей, —
Ледяное Понтийское море,
Ледяная душа кораблей.
 

В этих боях Туроверов был дважды ранен: 12 августа 1920 года – в левую руку во время конной атаки под деревней Щербаковка и 2 сентября того же года в ту же руку в конной атаке под Чернышёвкой. К этому времени он имел: Георгиевскую медаль 4 степени, ордена Святой Анны 4 степени «За храбрость», Святого Станислава 3 степени с мечами и бантом и Святого Владимира 3 степени с мечами и бантом.[24]24
  Хохульников К. Н. Всё отдал жизни, только лиру свою до гроба сохранил… С.8.


[Закрыть]

В холодные дни середины ноября 1920 года началась эвакуация остатков армии генерала Врангеля кораблями из Крыма. Вместе с братом Александром и супругой Юлией Александровной Грековой, с которой Николай познакомился в севастопольском госпитале, навсегда покидал Россию и Туроверов. Это была незабываемая трагедия, печать которой поэт носил в душе всю свою некороткую жизнь:

 
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл изнемогая
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою…
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
 

Так донской казак, уроженец Старочеркасской станицы, оказался на чужбине. Первые месяцы эмиграции Туроверов с женой и младшим братом прожили в русском лагере на греческом острове Лемнос, контролируемом французскими войсками. Этот остров площадью около пятисот квадратных километров на долгие полгода (ноябрь 1920 – апрель 1921 гг.) стал местом жительства Туроверова с семьей. Условия существования были ужасными. Спать приходилось в тесных палатках, которые промокали даже от небольшого дождя. Было сыро, холодно и голодно. Об этом «знойном архипелаге» Николай Туроверов писал в стихотворении «Лемнос» (1921 год):

 
Февральский день и тихий и жемчужный
Белесо отразился в зеркале воды.
Прошли вдвоем. Чуть видные следы
Остались на песке. Шум лагеря ненужный
Лениво затихал…
В полдневный час у пристани, когда
Струился зной от камня и железа,
Грузили мы баржу под взглядом сенгалеза
И отражала нас стеклянная вода.
Мы смутно помним прошлые года,
Неся по сходням соль, в чувалах хлеб и мыло.
В один недавний сон слилося всё, что было
И всё, что не было, быть может, никогда.
Прорезал облака уже последний луч.
Дохнуло море солью сыровато
И краски расцвели внезапно и богато
На склонах смугло-желтоватых круч.
Минувшего нашёл заветный ключ, —
Знаком залив, знакома эта влага:
Мне в детстве снился зной архипелага
И этот мыс на фоне сизых туч.[25]25
  Туроверов Николай. Стихи. Париж, 1965. С.10.


[Закрыть]
 

В начале июня 1921 года Туроверов с женой и младшим братом перебрался в Сербию. Здесь жизнь была более спокойной и обеспеченной, чем на Лемносе, хотя добывать себе и семье на хлеб насущный ему пришлось, занимаясь нелегким трудом мукомола и лесоруба в районе Пожареваца. Но это был мирный труд, а годы боев и походов стали постепенно забываться. Об этом Туроверов писал в цикле стихов о Сербии:

 
…За старой ригой поворот.
Легко идти по росным тропам
В вечерний час на огород,
Дыша гвоздикой и укропом.
О, мирный труд! Шагает конь.
Чигирь скрипит. Вода струится.
Нет, дни пожаров и погонь
Теперь сплошная небылица.
И в это час, средь синих верб,
Когда двурогий месяц встанет,
Как может верить старый серб,
Словам о буре и о брани.
Мне – ратной совести укор,
Ему – его земля и травы
И даст он молча помидор
Рукой мне грязной и шершавой.[26]26
  Туроверов Николай. Стихи. Париж, 1965. Туроверов Николай. Стихи. Париж, 1965. С.10. С. 18–19.


[Закрыть]
 

И все эти гиблые годы Николай Туроверов находит время для стихотворчества. Его стихи читают на дружественных вечеринках, декламируют на полковых и войсковых праздниках. А первые свои публикации Туроверов увидел в газете «Казачьи думы», выходившей в столице Болгарии Софии. Он понимал, что главным его призванием является не военное ремесло, не труд мукомола или лесоруба, а труд литератора. Он рвется в Париж, в центр культурной жизни Европы, где осела самая большая колония русских эмигрантов.

В 1922 году Николай Туроверов ступил на гулкие улицы чудо-города Парижа, чтобы остаться здесь на всю жизнь и обрести покой после смерти. Работая по ночам грузчиком, днем Туроверов посещал занятия в знаменитом Сорбоннском университете. И все время слагал стихи, печатая их как в казачьих изданиях – «Родимый край», «Казачий сборник», «Казачьи думы», «Казачий сполох», «Казачий журнал», – так и в общеэмигрантских газетах и журналах: «Россия», «Возрождение», «Современные записки»… Наблюдая за эмигрантской жизнь своих земляков, Туроверов писал в 1928 году: «Здесь, в Европе, казаки, шалея от восьмилетней склоки и болтовни русской эмиграции, ладно пригнали к своей шее крахмальный воротничок, ловко приспосабливаются к чуждой жизни; но свои рестораны называют «Донскими волнами», голосят в них свои песни и ругают Запад».[27]27
  Казачество. Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов-на-Дону, 1992. С.245.


[Закрыть] В спорах с казаками-сепаратистами, считавшими, что казакам надо отделиться от России и создать своё собственное государство, Туроверов твердо отстаивал своё убеждение, что «без России и вне России у казачества не было, нет и не может быть дорог!».[28]28
  Там же.


[Закрыть]

В 1928 году в Париже вышел первый поэтический сборник Туроверова, названный им «Путь». Лирические произведения о мирной жизни на Доне перемежались в сборнике с стихотворениями о недавно пережитой гражданской войне, о боли потерь, скитаниях и тоске по Родине. В поэме «Париж» Туроверов пишет:

 
Опять в бистро за чашкой кофе
Услышу я, в который раз,
О добровольческой Голгофе
Твой увлекательный рассказ.
Мой дорогой однополчанин,
Войною нареченный брат,
В снегах корниловской Кубани
Ты, как и все мы, выпил яд, —
Пленительный и неминучий
Напиток рухнувших эпох
И всех земных благополучий
Стал для тебя далёк порог.
Всё той же бесшабашной воле
Порывы сердца сохраня,
Ты мнишь себя в задонском поле
Средь пулемётного огня
И, сквозь седую муть тумана
Увидя людные бугры,
Сталь неразлучного нагана
Рвёшь на ходу из кобуры.
 

С годами стихи Туроверова приобретают популярность не только в казачьей среде, но и в кругах общерусской эмиграции. Скупой на похвалы поэт Г. Адамович о стихах Туроверова сказал: «Это не плохие стихи. Мы даже решительно предпочтём их стихам более литературным… У Туроверова могут найтись читатели и поклонники, потому что в стихах своих он действительно что-то «выражает», а не придумывает слов для выдуманных мыслей и чувств».[29]29
  Адамович Г. Рецензия на книгу Н. Туроверова «Путь». // «Звено». № 5. 1928. С.281.


[Закрыть] Один из ведущих критиков русского Зарубежья Г. Струве так же положительно оценил поэзию Туроверова. «Стих Туроверова скупой и точный, в духе пушкинской традиции, – писал он в своей книге «Русская литература в изгнании». – Частый у него четырехстопный ямб ритмически богат. Он зорок и умеет увиденное сжато и верно изобразить. С той же четкостью, с которой он видит и изображает родную Донскую область, умеет он передать и впечатление от чужих земель».[30]30
  Струве Г. Русская литература в изгнании. Париж.,1984. С.353.


[Закрыть]

В 1937 в городе Безансон вышел второй поэтический сборник Николая Туроверова «Стихи». Одним из первых на него откликнулся Георгий Адамович. «Его стихи полны точных и метких определений, – писал он о сборнике Туроверова. – Он не устает описывать свои родные донские степи, вспоминать свою суровую, «жестокую юность с тускловатым блеском погона на хрупких, на детских плечах», но рассказы с размышлениями его никогда не сбиваются на исповедь. Стихи ясны и просты хорошей, неподдельной прямотой, лишенной нарочитого упрощения».[31]31
  Адамович Г. Литературные заметки. // «Последние новости». 28 октября 1937 г.


[Закрыть] Весьма строгий и придирчивый в оценке поэтических творений своих собратьев Владислав Ходасевич назвал стихи Туроверова «добротными», отметив, что его «поэзия движима патриотизмом» и «отчётливо окрашена в цвета белой армии».[32]32
  Ходасевич В. Двадцать два. // «Возрождение». 28 июня 1938 г.


[Закрыть]

В 1939 году увидела свет ещё одна книга туроверовских произведений – «Стихи»; а в 1942-м в поверженной гитлеровской Германией Франции вышел четвертый стихотворный сборник Туроверова с прежним названием – «Стихи».

В 1930-е годы Туроверов принимает активное участие в литературной жизни казачьей эмиграции, став в 1938-м одним из организаторов «Кружка казаков-литераторов» и год спустя выпустив иллюстрированный «Казачий альманах».[33]33
  // «Русская жизнь». Сан-Франциско. 23 марта 1991 г.


[Закрыть] Состоял Туроверов и в числе основателей «Общества ревнителей русской военной старины». Сам Николай Николаевич являлся автором интересных работ по истории Дона: «Иностранные сказания о взятии казаками Азова», «Казаки в изображении иностранных художников», статей о Платове, Бакланове и других героях Дона. Исследуя отражение казачьей темы в творчестве русских писателей, Туроверов пришел к выводу, что «нет ни одного крупного русского писателя, который бы прошел мимо казачества. Гоголь, Пушкин, Толстой, Лермонтов черпали в казачестве темы для всех известных, ставших бессмертными, произведений. Они полюбили вольнолюбивый народ и вполне заслуженно могут быть зачислены в друзья казачества».[34]34
  // Общеказачий журнал. 1951 г. Октябрь.


[Закрыть] К его помощи обращались историки и писатели. Так, Туроверов помог французскому писателю-историку Г. Саванту в написании и издании книги «Le cosaques» («Казаки»).

Когда в 1930-е годы в Париж были доставлены чудом сохранившиеся после катастрофической Новороссийской эвакуации ящики с музейным имуществом лейб-гвардии Атаманского полка, Туроверов стал хранителем музея при созданном тогда же «Объединении атаманцев». При музее имелась уникальная коллекция русской книги и старины, собранная генералом Д. И. Ознобишиным и насчитывавшая свыше десяти тысяч томов книг и гравюр. Николай Николаевич в предвоенные годы организовал и открыл в Париже интересные по подбору экспонатов выставки «1812 год», «Суворов», «Казаки».

С началом в сентябре 1939 года Второй мировой войны Николай Туроверов, в отличие от генерала Петра Краснова, восторженно поддержавшего Гитлера, пошел сражаться против немцев в составе 1-го кавалерийского полка Французского Иностранного Легиона, командуя эскадроном. Этому периоду своей жизни Николай Николаевич посвятил поэму «Легион», где есть такие строки:

 
Нам с тобой одна и та же вера
Указала дальние пути
Одинаковый значок легионера
На твоей и на моей груди.
Всё равно, куда судьба не кинет,
Нам до гроба будет сниться сон:
В розоватом мареве пустыни
Под ружьем стоящий легион.[35]35
  Туроверов Николай. Стихи. Париж, 1965. С.84.


[Закрыть]
 

После окончания войны Туроверов возвращается в Париж, где возобновил свою работу созданный в 1926 году «Казачий Союз», секретарем которого Николай Николаевич первоначально работает. В победном 45-м году он издает в Париже маленькую поэму-былину о легендарном казачьем атамане – «Сирко». Помимо несомненных поэтических достоинств, ценность ее состояла ещё и в великолепных иллюстрациях художника П. М. Полякова. В 1947 году Николая Николаевича избирают председателем «Казачьего Союза», который он возглавлял до 1958 года. Казаки на чужбине снова сплотились и организовались вокруг своего «Союза». По инициативе Туроверова и под его редакцией с сентября 1950 года начинает выходить журнал «Казачий Союз», распространяемый немалым для такого типа издания тиражом в две тысячи экземпляров. Николай Николаевич являлся одним из основателей журнала «Родимый Край», начавшего выходить с 1954 года. А за три года до этого в Париже по инициативе исторического общества «Академия Наполеона» вышел сборник «Наполеон и казаки», составленный Н. Н. Туроверовым. Иллюстрации к нему выполнил донской казак Петр Михайлович Поляков.[36]36
  Хохульников К. Н. Художник П. М. Поляков. // Молот. 30 мая 1992.


[Закрыть] Труд этот ныне является исторической и библиографической редкостью.

В 1950–1960-е годы стихи Туроверова появляются в сборниках русского Зарубежья: «На Западе» (Нью-Йорк, 1953), «Муза диаспоры» (Франкфурт-на-Майне, 1960), «Содружество» (Вашингтон, 1966).

Усилиями Туроверова и возглавляемого им «Казачьего Союза» в кафедральном соборе Парижа была установлена созданная казаками икона «Покрова Пресвятые Богородицы» как память о вынужденном пребывании донцов на чужбине. «Казачий Союз» помогал казакам устроиться на работу, получить нужные документы, переехать в другую страну.

Все это время (с 1928 года) Н. Н. Туроверов продолжал работать в одном из крупнейших банков Парижа «Диас». В 1958 году администрация банка организовала чествование Туроверова по случаю 30-летия его работы в банке, и Николай Николаевич был награжден медалью «За долгую и безупречную службу». «Уже тридцать лет на одном и том же месте во франц. банке, благодаря чему получил хорошую квартиру… – писал он своему другу профессору М. А. Миллеру, – …Но тесно. Боже мой, как тесно для книг, гравюр, для того «хлама», который мне так дорог; вдов уже 10 лет (жена Туроверова Юлия Александровна умерла в 1951 году – М.А., Е.А.).[37]37
  Хохульников К. Н. Всё отдал жизни, только лиру свою до гроба сохранил… С.23.


[Закрыть] В 1964 году он вышел на пенсию, но литературного творчества он не бросил. Его мысли снова уносятся в Россию, на берега Тихого Дона, в родную станицу Старочеркасскую…

 
Больше ждать, и верить, и томиться,
Притворяться больше не могу.
Древняя Черкасская станица, —
Город мой на низком берегу
С каждым годом дальше и дороже,
Время примириться мне с судьбой,
Для тебя случайный я прохожий,
Для тебя, наверно, я чужой.
 

В том же 1965 году в Париже вышла пятая книга стихов Николая Туроверова, куда вошли 188 стихотворений, поэм и отрывков за период 1915–1965 годов. «…Конечно, можно было бы сравнительно легко «отписаться» более или менее добросовестной рецензией, – писал критик, откликаясь на выход этого сборника в американском «Новом журнале» (№ 85 за 1966 г.). – Прочертить линию развития, указать влияния и даже «учителей» (ведь сам автор подсказывает: Лермонтов, Гумилёв) и т. д. Но вот, перечитывая… видишь, что всё это было бы «не то». Стихи Николая Туроверова уже давно притягивали внимание любителей поэзии, как-то минуя и т. н. «влияния», и «учителей». Притягивали непосредственно, ибо любитель поэзии чувствует и знает, что настоящая поэзия возникает вне официальной терминологии и вне выдуманной табели о рангах. В таких, сравнительно редких случаях, как отзыв о стихах Туроверова, рецензию хотелось бы оборвать дружеским советом читателю: просто обратиться к источнику, к книге и её автору…».[38]38
  Хохульников К. Н. Всё отдал жизни, только лиру свою до гроба сохранил… С.24.


[Закрыть]