Текст книги "Большой футбол Господень"

Онисимов вспомнил недавний пакет под машиной Пустынцева.

– Бомба, – закричал он, – бежим!

Дионисий тоже увидел коробки и сразу поверил – бомба.

– Сейчас. А где Мавра?

– К черту Мавру! Бежим, она грохнет в любую секунду!

– Нет, хочу Мавру! Она нас спасла, мы бы иначе не спустились. Мавра, Мавра!

– К черту! – Онисимов бросился к лестнице, швырнув Дионисию фонарик.

А Тот оставался совершенно спокоен. Он светил по углам, приговаривая:

– Мавра, Мавра, Мавра!… – И тут же успокаивал убегавшего Онисимова:

– Ничего не сделается с Сыном Божиим! Родители защитят. Уже явили чудо через Мавру, явят ещё!.. Мавра, Мавра!

Онисимов не слушал увещеваний. К черту Родителей Небесных! Он взбежал обратно на этаж, выскочил в сад через боковой ход. Мобильник у него нашёлся с собой, и он принялся названивать в милицию! 02 было уныло занято. Возвращаться обратно в подвал и тащить Дионисия насильно Онисимов не собирался. Тем менее он собирался бегать по дому, выводить всех прочих жильцов. Наоборот, он отходил подальше, чтобы в момент взрыва не достали осколки.

Онисимов уже привык бояться мальчишку, но сейчас всё заглушил ужас ожидания взрыва. О том, что Сынок Божий выйдет и расправится с беглецом, Онисимов не думал.

Наконец Дионисий увидел Мавру. Она лежала, лелея свое большое пузо, ничуть не встревоженная беготней и криками Онисимова. Дионисий схватил Мавру и потащил наружу. Мавра слабо отпихивалась лапами, но терпела.

Поднявшись из подвала, Дионисий вспомнил, что наверху должны быть и Клава, и первозванные, и этот маленький Миша.

Наверное, Онисимов их вывел. И вдруг Он понял, что Онисимов трус, Онисимов не станет бегать по дому.

Держа Мавру, чтобы не убежала обратно в подвал, Он пошёл на второй этаж. Он знал, что Он – сын Божий, а потому неуязвим. Он не бежал – Он шел.

Стукнул в дверь к Наталье:

– Быстро выходить, бомба в подвале!

Наталья выскочила рубашке. Одной рукой они тащила Мишу, другой схватила какие-то тряпки.

– Девочки, бегите, пожар! – закричала она истошно.

– Бомба, – поправил Дионисий.

– Девочки, бегите, пожар и бомба!

Выскочила Клава.

– А Нина где? – обеспокоилась Наталья.

Дионисий стал стучать к Нине. Та не отзывалась.

Онисимов уже рассчитал, что если Дионисий сейчас взорвется, никто не помешает Ему явиться воскресшим на третий день узкому кругу лиц – и самому Онисимову, и ребятам из Москвы, и Пустынцеву. А уж они все будут свидетельствовать остальному миру. Так что гибель Его тоже несмертельна.

Наконец он прозвонился в 02 и закричал:

– У нас в подвале бомба! Я сам видел. Пишите адрес: Шувалово…

И в этот момент увидел из своего далека выбегающих Клаву, Наталью со своим говнюшком, и последним – Дионисия. Сын Божий шествовал шагом.

– Быстрее, – закричал Онисимов, – быстрее!

Дионисий торжественно показал всем спасенным пузатую Мавру.

– Целуйте ей каждую лапу. Чудо явлено через…

Тут как раз рвануло.

Удар воздуха был такой, что Дионисию показалось, с него сорвало волосы. Потрогал свободной от Мавры рукой: целы кудри, устояли перед воздушным цунами. Мавру волной прижало к Нему, и кошка утробно завыла от первобытного ужаса.

Женщины упали на колени и стали целовать Учителю ноги.

Дионисий усмехнулся Онисимову.

– Ты тоже, целуй. Чтобы я не рассказал как ты…

Дионисий чувствовал Себя настолько выше Онисимова, что и не гневался по-настоящему. Онисимов – жалкий человек, тля, едва различимая Им, Сыном Божиим. Пусть бежит. А Он – Он неуязвим. Вот, пожалуйста, ещё одно чудо: дождались Родители Небесные, когда Сын их наконец выйдет, и только тогда разрешили взрывать. Удивляться тут решительно нечему.

Онисимов покорно бухнулся на колени и стал прилежно целовать ноги Учителю. Дионисий потерпел недолго и наконец оттолкнул усердного Оркестра:

– Ладно, отвали! Предатель ты. И маловер. Рядом со мной не погибают, а спасаются, идиот.

И он пнул Онисимова ещё раз – целясь носком ботинка в нос.

Отринутый пинком, Онисимов не обиделся, а сообразил: а кто видел, что Дионисий вышел своими ногами? Никто не видел, кроме своих. Гораздо естественнее Ему – погибнуть во взрыве и воскреснуть. Да не в духе, а прямо во плоти! Сыну Божиему воскреснуть – что в баню сходить.

* * *

Если уничтожить нынешний Космос как первую неудачную модель, то, конечно же, Господствующее Божество немедленно сотворит следующий дубль – не томиться же Ему снова в Хаосе!

Соблазн очередного Творения ещё и в том, что в первое время новая Вселенная вдвойне интересна именно своей новизной: новые варианты жизней на планетах, новые константы, организующие астрофизические процессы. Быть может, в другой раз удастся уменьшить или вовсе исключить энтропию, залатать черные дыры, которые разъедают ткань нынешней Вселенной как источает моль старое шерстяное одеяло. Да, в первое время интерес всегда особенно напряжен, а потом всё больше одолевает привычка. Но менять Вселенные как перчатки все-таки нехорошо. Господствующему Божеству не перед кем отчитываться, Некого стесняться, а все-таки – нехорошо. Собственные понятия о чести Оно установило Само Себе, и по этим понятиям – нехорошо. Так что всякий Космос – достаточно всерьез и довольно надолго. И нынешний тоже не нужно отбрасывать слишком уж легко и бездумно: при всех изъянах все-таки ведь и достоинства в нем тоже имеются.

Надо ещё подумать, прикинуть, взвесить.

* * *

Весть о взрыве разнеслась мгновенно. Светлана Саврасова примчалась снимать ещё дымящиеся развалины.

Онисимов переговорил с Дионисием – о Воскресении, и Учитель снисходительно одобрил идею. Трус и подлец этот Оркестр – но под лысым черепом котелок варит! И когда Светлана поднесла Сыну Божию микрофон, Дионисий, уверенно глядя в камеру, рассказал:

– Взрыв застал меня в первом этаже, около гроба мученицы Зои. Меня подняло – и я очнулся у ног Моих Небесных Родителей. Отец сказал: «Любимый Сын Наш, Тебе ещё рано покидать Землю, Твоя миссия ещё только начинается». И Мама добавила: «Я бы счастлива не выпускать Тебя из объятий, но Мы, Боги, должны выполнять свой долг. Возвращаяся к людям, Сыночек, а Мы не оставляем Тебя ни на минуту!» Они Оба поцеловали Меня, Я почувствовал огромную силу в Себе и сразу увидел Себя в ста метрах от развалин, куда перенесся целым и невредимым.

Светлана настойчиво уточнила:

– Но все-таки Вы на какой-то момент погибли во взрыве? Ведь там на месте залы ничего не уцелело. Вы не просто перенеслись, а погибли и воскресли?

– Получается так. Наверное, Моим Небесным Родителям удобнее было устроить именно так. Потому что в самом эпицентре нельзя было уцелеть по всей физике. А уж при Воскресении вступают Законы Небесные, которые превыше всякой физики.

Дионисий уже и Сам верил, что так всё и случилось. Ведь Он совсем не спешил, когда ходил сначала по подвалу в поисках Мавры, потом по второму этажу в поисках женщин – так спокойно ходил за минуту до взрыва, как можно было бы спокойно гулять уже на Небе. Для Него, Сына Божия, исчезла граница между Землей и Небом: Он одинаково дома и тут, и там.

Стоявший перед входом «ситроен» засыпало обломками, и для эвакуации пришлось взять такси. Среди ночи Дионисий со свитой примчался на Моховую, откуда уезжал только вечером.

Гости, хотя и нечаянно разбуженные, мгновенно оценили грандиозность происшедшего:

– Погиб и воскрес?! Гениально!! Тиражи сразу удваиваем! Ваше ТВ уже сняло? Мало! Выстрелим дуплетом на ОРТ и НТВ! Потрясающий имидж выстаивается. Мировая харизма!

Они чувствовали себя как золотоискатели, мало что напавшие на богатую жилу, так ещё откопавшие пудовый самородок! Повезло им, повезло им, повезло – и нужно было мчаться вперед на волне везения. Да такому Светлому Отроку сколько ноги ни целуй – всё мало!

Мавра, недовольная возвращением в нелюбимую ею квартиру, тут же напустила лужу в знак протеста.

– Языком вылизать! – весело приказал Дионисий. – За спасительницей!

Наталья, конечно, вытерла тряпкой, но склонялась так низко, что можно было подумать, она и в самом деле вылизывает лужу.

Уже утром интервью, сделанное Светланой, полностью видел весь город, а фрагменты пошли и на Россию. Земные родители Дионисия, потрясенные страшной опасностью, пережитой их сыночком, бросились сначала в Шувалово, но там ничего не нашли, кроме оцепленных развалин. Тогда догадались примчаться на Моховую.

Туда уже стеклась небольшая толпа последователей, невесть как узнавших частный адрес Сына Божия. Дионисий предвидел, что теперь будут идти и идти, и приказал:

– Никого не пускать! Никого. Хочу спать наконец. А эти все – подождут. Пока Сын Божий отдыхает, мир может и подождать.

Ноги целовать неотступно хотела Наталья. Ведь Сын Божий стал для нее и Мишеньки Спасителем не только в высшем смысле, но и буквально: пришел наверх, разбудил вывел – перед самым взрывом! Какое счастье ей досталось: быть у ног такого Учителя! И ведь не только у ног, нежно улыбалась она своим тайным воспоминаниям. Дионисий смилостивился и допустил в спальню двоих – Мавру и ее.

Нина Антоновна, узнав о случившемся, не знала, благодарить ли Бога – и Которого? Если бы она не ушла к Коровину – вдруг бы она погибла в своей комнате?! Ведь о судьбе Натальи, которая оставалась в Шувалово, по телевизору ничего не сообщали. Но не указывало ли чудесное спасение Учителя, что Его действительно опекают и спасают Небесные Родители?!

А она отреклась и от Них, и от Него. И в каком раю лучше будет Валечке – у Святой Троицы или у Небесных Супругов?! Но все-таки почему-то не вернулась в Храм.

Галочка сразу поняла, что взрывали не Дениса, или пусть Дионисия, а Серёжу! Про жертвы ничего не говорили, но ведь Серёжа вовсе не прописан в этом доме – значит никто в милиции не мог знать и не искал. Галочка тоже проделала путь сначала в Шувалово, потом на Моховую – и застряла в небольшой толпе у входа, слушая восторженные пересуды супружистов:

– Разорвало на кусочки – и срослось без следа!.. А как же можно иначе, чтобы не воскреснуть?..

Милиция или, тем более, судебная экспертиза не могли выдать Дионисию свидетельства сперва о смерти, а затем о воскресении. Он числился пребывающим без всякого перерыва в списке живых. Но милицию об этом не спрашивали. Спрашивали только о версиях взрыва, на что следовал ответ, что «возбуждено уголовное дело» и «ведется следствие». Поэтому вера в Воскресение сделалась почти всеобщей – среди последователей Храма. И только самые безнадежные скептики допускали, что Он получил предупреждение Свыше и вышел из обреченного дома за несколько секунд до взрыва – что тоже было чудом, о котором менее удачливые жильцы других взрываемых домов могли бы только мечтать.

Пустынцев увидел обрывочный сюжет по телевизору далеко на Алтае – и тотчас стал названивать в Петербург. Отозвался наконец телефон на Моховой, подошел Онисимов.

– Всё в порядке, Серёжа! Единственная потеря – нетленную праведницу разнесло в гробу, так что и кончиков ногтей не собрать. Ничего не осталось на мощи. Зато наш Дионисик объявлен погибшим и чудесно воскресшим, что очень Ему идёт.

– А Он что – действительно? – обалдело переспросил Пустынцев.

Онисимов оказался в щекотливом положении. Телефон совершенно естественно могли подслушивать: не допускать же, чтобы потом публиковали распечатку разговора: «Что ты, Серёжа, разве такие глупости возможны?! Просто мы ведем рекламную кампанию!» И Онисимов заверил твердым голосом, чтобы все подслушиватели расслышали и записали точно, без малейших зловредных искажений:

– Он действительно находился в эпицентре взрыва и Его должно было разнести на такие же молекулы, как и праведницу в гробу. Но Он вышел из дымящихся развалин абсолютно невредимым – значит, воскрес. Ну или Он неуязвим для взрыва – как нопалимая купина или как трое отроков в пещи огненной.

Пустынцев так был потрясен новым покушением – несомненно, на него, а не на Дионисия! – что поверил во всё. Потому что лишь чудо снова спасло его.

– Что теперь делать будете?! Сколько ещё чудес терпеть?! Надо всем сюда на Алтай! Здесь можно обеспечить безопасность!

Онисимов тоже думал, что не следует снова искушать любовь и терпение Божественных Супругов.

– Да, мы перенесём наш центр на Алтай! А здесь оставим филиал. И в Москве, и везде в провинции. Если только Дионисий благословит.

– Постарайся, чтобы благословил.

Когда Дионисий наконец соблаговолил проснуться, Онисимов пересказал Ему разговор с Серёжей.

Дионисию хотелось быть везде разом – и в Питере, и на Алтае, и где-нибудь на благословенных Гавайских островах. И Он будет! Если даже какой-то Мун со своим лжеучением покоряет весь мир и путешествует повсюду, то настоящему Сыну Божественной Четы не миновать такой участи!

А иметь гнездо на Алтае среди чуть загадочных гор и чистых вод – это красиво. Вокруг Него должна быть тайна, а здесь Он слишком на виду.

– Ладно, Оркестр, – отмахнулся он от слишком делового как всегда Онисимова. – Поедем все на Алтай. Если самолет со страху не заблюешь.

Благословил.

– Но, – спохватился, – сначала мы должны найти их здесь на Земле! Не дожидаться небесной кары! Мои Родители – Боги честных людей, карающие бандитов и подонков!

Дионисий очень ярко представил – как всегда – бескрайнюю площадь, заполненную благодарными честными людьми, уставшими от власти бандитов. И все честные люди разом становятся на колени, кланяются низко – и с высоты кажется, что площадь вымощена их спинами словно булыжником!

Но для этого нужна показательная акция. Быстрая и показательная!

Он велел найти и предъявить Ему Левона.

– Там внизу – ждут и надеются, Учитель, – сообщила Наталья. – Хотят увидеть воскресшего Сына Божия.

– Ну не ходить же мне вниз! Там каждый захочет пощупать, что Я живой – это будет посильнее взрыва. Раскройте окно, Я из окна покажусь – и хватит с них.

С них – всегда хватит, достаточно Ему уделить им самую малость благосклонного внимания.

Он подошел к поспешно распахнутому окну, помахал рукой – и снизу ответом был восторженный гул. Какая-то женщина закричала и упала в судорогах – от предельного счастья, не иначе.

Галочка стояла в восторженной толпе. И заразительное чувство толпы захватило ее. Все-таки Денис – самый замечательный её поклонник. Дионисий. Она была дура, не оценила.

Ведь даже мужественный Серёжа прислуживает Ему. Захотелось рассказывать всем, как хорошо она Его знает, как Он множество раз провожал её и смотрел собачьими преданными глазами.

Сейчас она побежит к Нему, скажет, какой дурой была!

Галочка протиснулась к самой парадной двери, но там загораживала вход невозмутимая охрана.

– Да вы скажите Ему, что Галя пришла. Из его класса!

– У нас список. Вне списка не пускаем.

– Да вы только скажите!

– У нас права нет Самого Учителя беспокоить.

Протиснулись мимо нее дядька и тетка – и оказались в списке, прошли. А она – осталась снаружи в общей толпе. Хотя по праву должна была быть внутри – среди приближенных, среди посвященных.

Земные родители кинулись к Дионисию с объятиями. Впереди – Людмила Васильевна.

– Сыночек! Жив!!

– А как же могло быть иначе? Я ещё не исполнил свой земной долг.

Дионисий просто не мог на такую тему говорить нормально – только будущими цитатами для Своего жития.

– Да как же?! Тебя что же – разорвало и склеило?!

Людмила Васильевна выразила свой вопрос слишком конкретно. Но Дионисий ответил общо:

– Небесные Мои Родители воскресили Меня по любви Своей.

Он и Сам уже верил, что погибал и воскрес. Потому что слишком потрясающе близко прошла гибель, и Он ощутил её не как дуновение, но словно мощный удар воздуха, когда показалось, что волной сорвало волосы.

Зато Игнатий Игнатьевич стыдливо поморщился, услышав образную гипотезу жены. Разорвало – ладно, но чтобы тут же и склеило – это уж слишком! Поверить так буквально он не мог.

Что Дионисия предупредили Свыше – и очень вовремя! – он вполне допускал, да и факт налицо: дом взорвался, а сын жив и невредим.

Левон не спешил сам примчаться к Учителю. Он понимал, что проиграл опытному Зине – и значит, не заслуживал лавров.

Но спешил, но и не посмел не явиться по вызову.

Левон появился перед домом неожиданно, Галочка не успела схватить его за руку, чтобы сказал наконец Дионисию, что она стоит внизу в толпе и её не пускают противные охранники!

Левон был в списке – и исчез за заветной дверью. А Галочка – снова осталась снаружи среди толпы, не удостоенной чести лично приблизиться к воскресшему Сыну Божию.

Дионисий встретил Левона строго:

– Всё, что ни сделают Мои Небесные Родители, всё к лучшему. Мы думали, что будет плохо, если нас взорвут, а получилось невиданное чудо. И Я лично чувствую себя ещё бодрее после воскресения. Для здоровья очень полезно – воскресать, – позволил Он Себе улыбнуться. – Но мы должны и дать показательный реванш. У тебя единственный шанс – стать ангелом карающим. Это хорошая карьера – стать ангелом карающим в руке Моей, – повторил Он. – Ты знаешь, где искать этого предателя Зину. А команду мы тебе выделим.

Деловые москвичи, врубившись в проблему, тотчас подтвердили:

– Нет вопроса. Ты, парень, только дай наводку. А специалистов мы выпишем со стороны, чтобы местные не светились. Сделают дело – и растворятся в бескрайних просторах.

И Левон понял, что судьба захлопнулась как мышеловка.

Дионисий дал руководящее направление, а подробностей Он знать не желал. Его дело: приказать – и не думать, как выполнится Его приказ. Пусть там внизу бегают и стараются.

* * *

Раздумывая, стоит ли немедленно уничтожить нынешний Космос и сотворить взамен следующий, Господствующее Божество вольно или невольно отвлеклось он самого трудного вопроса из всех, заданных Им Себе Самому: а что будет после того, как совершенное состояние Вселенной наконец окажется достигнутым?! Пусть со второго раза, пусть с двадцать второго – не имеет значения.

Уходить от этого вопроса можно очень изящно. Например, признать существующие несовершенства и принять радикальное решение: уничтожить неудавшийся черновик и сотворить Космос заново. Прекрасно! И ещё раз заново, если и следующая попытка окажется не вполне совершенной. Таких циклов Творения можно вообразить Себе сколько угодно – но настанет же наконец момент, когда всё окажется – лучше некуда! И энтропия будет забыта как скверная болезнь, и жизнь на планетах процветет самая прекрасная и безоблачная – без жестокостей и страданий. И что же? Цель достигнута – что делать дальше?!

Хорошо планетянам, для которых грядущие миллионы лет теряются во мгле, для которых и тысячелетняя цель – бесконечная перспектива. Но Оно-то знает, что и миллиард лет – краткий промежуток, как бы Оно ни отвлекало Себя зрелищами планетных происшествий.

Проще всего – не думать. Ведь пока ещё цель вовсе не достигнута, пока что гораздо актуальнее вопрос частный: нужно ли что-то улучшать и исправлять в конструкции ныне существующей Вселенной, или рвануть одним махом и начать заново?!

* * *

Левон повторял про себя: «Фактический физдец… фактический физдец…» Однажды он уже вывернулся, не застрелил заказанного Зиновия – на что неблагодарный клиент ответил встречным взрывом. Ладно, Дионисий не только уцелел, но и повернул проигрыш в свою пользу, объявил себя воскресшим.

Молодец – сумел оседлать обстоятельство. Но второго провала Он не простит. Действительно, судьба захлопнулась как мышеловка. Левон же мечтал стать экономистом или даже юристом – почему же все навязывают ему совсем другую профессию?!

Левон готов был признать победу Дениса: сладенький ангелочек оказался мощным лидером с харизмой пятьдесят шестого размера! Но пусть и Левону будет предоставлено при Дионисии почетное место – советника, пиарщика и так далее. Но не мясника!!

А присланные москвичами спецы споро принялись за дело.

– Твое дело, мальчиш, навести на цель. А уж мы ударим – точечно.

Левон впервые видел спецов по такому делу, и они ничуть не походили на приблатненного Коляна. На вид – технари, энтузиасты полупроводников и кинескопов. Глядя на этих, подумаешь, что киллер – и вправду новая интеллигентная профессия.

Левон показал дом, где обитал Зина. Но удивился:

– Он же не полный идиот, чтобы здесь светиться после фейерверка.

– Вы же там в Шувалово на душах специализировались, – хмыкнул приезжий спец. – Вот и мы его душу засветим. Душой-то он сюда стремится? Дама у него здесь?

Колян бы выразился – «телка».

Через день душа Зиновия прорезалась: он поговорил с домашней дамой по телефону.

– Звонок по мобильнику, – установил эксперт. – И номер прежний, тот же что дал Пустынцев. Теперь бы ближайший узел отследить. Днем трудно – забивают чужие разговоры. Попробуем в пять утра, ночной минимум. Будешь с ним говорить, мальчиш.

В пять утра Левону вручили трубку с уже набранным номером. Долго шли гудки. Наконец заспанный голос откликнулся:

– Ну хули не спится?

– Зина? Меня Пустырь просил поговорить.

Долгая пауза, но трубку на том конце не отключили.

– Ну? – наконец.

– Зина, он на тебя зла не держит. Ну, не поняли друг друга. Зина, у него теперь дело новое, получше чем любой торчок возить. Чудеса продавать: вложения – ноль, прибыль тысяча процентов. Он тебя в это дело зовет.

– А зачем я ему в деле? По старой дружбе, что ли?

Слышно было, как Зина усмехнулся.

Зиновий считал себя в безопасности, уверен был, что в городе мобильник не засечь: очень много подстанций, разветвленная сеть. Но не учитывал, что в пять утра почти не говорят, и его сигнал одиноко пробивается по сети.

Автобус тихо колесил, а Левон тянул разговор:

– По дружбе тоже, но не только. Ты ему нужен. Ты слыхал, что Дионисий, которого он раскрутил, воскрес после фейерверка?

– Я и не такой порожняк слыхал.

– А народ верит. И платит. Теперь нужно дальше раскручивать, Зина, дальше!

– Куда ж дальше? Воскрес – дальше некуда.

– Дальше надо возмездие показать! Слышал, как Саша Македонский собственный жмур ментам показал и живет теперь спокойно по новой ксиве?

– Так то – Македонский. И лишний жмур достал где-то. А мне моя родная ксива не надоела. Я по ней свои колеса получаю.

– Подумай. На тебя Пустырь сильно обижен. Пока ты светишь фейсом как Зиновий Заботкин, ему обидно. А сменишь ксиву, Пустырь простит. Чтобы все знали: Пустырь и на дне достал! Что сам Бог тебя покарал. Ему нужно для раскрутки показать, что Бог – за него.

– Слишком сложно. Пустырь всегда любил: из драного шнурка морские узлы вязать. Проще жить надо: слева купил – направо продал.

Автобус с подслушкой тихо кружил по воспетой петербургской белой ночи. Проезжал по набережной Фонтанки и сворачивал вдоль Летнего сада на Петроградскую. Как в детской игре: холодно-теплее-тепло-горячо!

– Ладно с разговорами, а мне спать охота, – переменил вдруг тон Зиновий. – Пустырь любил трубки бить, я эту тоже в его память грохну. И не звони больше – новый мобильник заведу.

Послышались гудки. Левон протянул замолчавшую трубку эксперту.

– Ничего, почти оконтурили. Плюс-минус дом на Зелениной. А перспективу ты наметил красивую: показательную кару Божию. Остается организовать. Хоть приглашай режиссера из ГИТИСа.

Зиновий трубку не разбил из бережливости. Положил аккуратно на тумбочку у кровати, но заснуть больше не мог. Напуган он был сильно. Подыгрывать он Пустырю не собирался: нашёл идиота, который согласился собственную гибель разыгрывать! Они и доиграют – до конца. Но Пустырь теперь не остановится, это точно. Всегда он был злопамятным – только прикидывался добрым парнем, на гитаре тренькал.

Зиновий считал, что пару взрывов всякий порядочный человек должен понять и простить.

Светиться в Питере теперь ему долго будет нельзя. И не только в Питере. Или на самом деле сыграть под Сашу Македонского? Если поверить, что Солоник разыграл комедию, а сам живет и смеется. Кто бы подумал в их чистом фарцовочном детстве, что доживут они до таких ролей в собственном живом кино? Когда-то все смотрели «Судьбу солдата в Америке» – и воспринимали как сказку, вроде Тарзана.

* * *

Нужно ещё понять Ему Самому, что значит – достичь совершенства?! Сделать Космос таким хорошим, чтобы уже ничего не менять?! Самозванные земные творцы думают, что достигают иногда совершенства в своих статуях, например, или картинах. Так статуи – застывшие. А Космос не может быть застывшим, остановка означала бы гибель. А когда всё непрерывно движется и меняется, то об окончательном совершенстве просто невозможно и думать. Лучше Оно сделать может, но сделать окончательно невозможно в принципе. Значит и окончательной цели просто не существует, пока есть жизнь.

Совсем просто. Но, оказывается, эту простоту надо было постичь. А постигнув – испытать давно забытое глубокое удовлетворение и успокоение.

Мысли об окончательной цели недостойны Его ещё и тем, что размышления о будущей цели, маячащей впереди, отвлекали от переживаемого мига. А полнота счастья, доступная Господствующему Божеству, ведь и состоит в ничем не омраченном переживании каждого мига, в свободе от порабощения памятью прошлого и заботой о будущем. И вот Оно снова – освободилось!..

* * *

Что выгодно отличало Дионисия от Христа и всех остальных детей Божиих: после Своего Воскресения Он оставался деятельным. В детстве, любя мифы Древней Греции, он не мог не заметить, что восхищавший его Геракл, заслуживший бессмертие своими подвигами, вознесшись на Олимп, сразу сделался неинтересен, и после обретения бессмертия ничего заметного не совершил, хотя, казалось бы, тут-то и открывается бесконечное поприще! Да и Христос чтим за то, что совершил до распятия. А потом – появился однажды перед апостолами, обнадежил их – и воссел прочно на триединый трон, чтобы больше ничего Самостоятельно не совершать – только совместно с Отцом и Духом.

А Дионисий, чудесно воскреснув, чувствовал непрерывный прилив сил. Серёжа с Оркестром правильно угадали Его тайные намерения, Он Сам всегда хотел основать земное царствие Свое в красивых и чистых местах, а они, как верные слуги, лишь опередили его желание, и Он радостно готовился к переселению на Алтай. Конечно, конкретно суетился Онисимов, но и Он пребывал в хлопотах.

Оставалось только эффектно покарать подрывников, явить чудо возмездия – и в путь.

Режиссеры показательного чуда решили, что нужно взорвать Зиновия на руинах шуваловского дома: взрыв за взрыв – получится симметрично и символично. Оставалось только доставить действующее лицо на приготовленную сцену. И даже нечаянно заснять возмездие на камеру. Дионисий выслушал и благословил.

Зиновий залег и из дому не выходил. А точная квартира, где он отлеживался, оставалась неизвестна. Дом только уточнили, потому что, не разбив трубку по-жадности, он не удержался и два раза позвонил жене. Скрывался он у подруги, поэтому поддержать жену требовал долг чести. Но и осторожная подруга заметила странный автобусик, прилепившийся поблизости. Люди в него иногда входят, а отъезжать он почему-то не отъезжает.

Подруга доложила Зиновию, и тот понял, что нужно срочно слинять. Можно было вызвать свою охрану и пробиваться силой, но Зиновий был не только бережлив, но и трусоват и всегда боялся перестрелок. Поэтому, не прибегая к телефону, он послал подругу с инструкциями. и через час к дому подъехала обычная труповозка, санитары в грязных халатах поднялись наверх – и спустились с носилками, на которых лежало тело, цивилизованно и гигиенично упакованное в пластиковый мешок. На труповозку наблюдатели посмотрели с сомнением, но атаковать её не стали: как раз до этого к дому несколько раз ездила совершенно натуральная «скорая» к местной сердечнице. Да и вынесли ногами вперед – такой приметой не шутят!

А Зиновий блаженствовал в трупном мешке, потому что здесь он особенно остро ощутил всю прелесть жизни.

Выйдя на свет и переживая счастье спасения, Зиновий повторял:

– А я сидел и всё вспоминал анекдот: «Выносите мебель!» и хотел купить Паше новый шкаф и вынестись в старом. А потом подумал: покойников уважают больше.

– Ты просто пожалел ей нового шкафа, Зина, – догадались соратники.

– Да я, да сейчас! – шумел Зиновий и тут же, превозмогши бережливость, выдал сумму на гарнитур для всей квартиры.

Узнав, что объект исчез, Онисимов решил не искать врага по всему свету, но покончить дело радикально:

– Подорвем кого другого, а слух пойдет, что убийца пришел на место преступления и чудесно подорвался. Убийц всегда тянет на место, это элементарно. А ваше дело, ребята, голая техника, – презрительно уточнил он спецам.

– Кого же рвать будем? – равнодушно осведомились технари.

– Найдем.

Такое чудо организовать – это не паралитику восстать с коляски: добровольцев не найдется.

Левон предложил:

– Сейчас мода пошла – на бомжах тренироваться.

Не уточнив, правда, что принимал участие в модных упражнениях.

Но Онисимову это не понравилось. Он был, в сущности, даже добрым – быть может, по лености характера. Взорвать конкретного Зину Заботкина в качестве ответного чуда – это было бы справедливо, но отыгрываться на постороннем – как-то не слишком. Хотя он сам же первым и объявил: «Подорвем кого другого». Но не так же буквально: притащить постороннего бродягу. Пусть на них другие тренируются – не он.

– Кого другого и подорвем, – подтвердил он, подкрепившись для храбрости. – Тащите, ребята, какую-нибудь фигуру с погоста. Благо – близко.

Ребятам дважды приказывать не пришлось, выломали тут же из шуваловского кладбища редкую нынче фигуру ангела и взгромоздили на свежие руины.

Снимали издали, потому что нельзя же, чтобы случайная съемка – да крупным планом! Выждали самый темный час посреди белой ночи – и рванули. Хорошо было видно, как взлетели вверх крылья.

– Схавают, – удовлетворенно приговорил Онисимов.

И точно, все остались довольны. Одни говорили, прилетал на развалины ангел, чтобы осмотреть место, где воскрес Сын Небесных Супругов и улетел обратно на столбе огня, будто ракета. Другие, что приходил убийца и сам себя взорвал для очистки совести – и все верили и были довольны. Можно ли считать первого подрывника убийцей, если Учитель воскрес через мгновение ока – вопрос требующий теологической экспертизы. С одной стороны – хоть на миг, но погиб, с другой – через миг, но воскрес…

Дионисий был доволен тем, как устроилось ответное чудо, но все-таки разочаровался в Левоне: простое дело ему поручили, и то завалил. И решил Левона с Собой не брать.

Ничто больше не удерживало Дионисия в Питере. И на прощание, не объявляя впрочем о предстоящем отъезде, Он устроил на Моховой день открытых дверей. Все желающие входили в квартиру и могли дотронуться до Него, чтобы убедиться, что после Воскресения Он остается таким же плотным и живым как раньше. Очередь шла до вечера: подходили, целовали руки, дотрагивались, унося тепло от святого прикосновения. Некоторые бережно несли домой, боясь нечаянно прикоснуться к поручным в метро, дотронутую до святого руку – чтобы прикоснуться к детям, словно передать вечный огонь. И верили, и плакали, и чувствовали легкость в сердце.