Текст книги "Вторая Пуническая война"

Весть о разгроме в Литанском лесу повергла Рим в состояние шока. Торговцы поспешно убирали с прилавков товары и закрывали лавки, а горожане боялись выходить из домов. Город затих, лишь мерный топот патрулирующих улицы легионеров нарушал зловещую тишину. В курии экстренно собрался сенат и своим первым постановлением приказал срочно открыть лавки и запретить выражение публичной скорби по павшим воинам. Консул Тиберий Гракх призывал «отцов отечества» не впадать в панику, а сосредоточить все усилия в борьбе с Ганнибалом, который в данный момент представлял для Рима гораздо большую опасность, чем кельты. С галлами можно будет разобраться и позже, когда обстановка стабилизируется. Сенат согласился с доводами Гракха и перешел к обсуждению вопроса, вызывающего наибольшее беспокойство – где взять новые легионы для продолжения войны?

Выслушав отчет консула о состоянии вооруженных сил республики, сенаторы дали слово Марцеллу, чтобы он рассказал, какими войсками располагает. После этого последовало ещё несколько выступлений, по итогам которых сенат постановил, что войну с галлами в этом году не начинать, а армию диктатора Юния Перы передать под командование Гракха. После этого «отцы отечества» обратились к докладу Марцелла. Было решено, что воины из разгромленных под Каннами легионов Варрона, воевавшие под командованием Марка Клавдия, будут отправлены на Сицилию. И пока на территории Италии будет продолжаться война с Ганнибалом, они в качестве наказания будут нести службу на острове. Было принято ещё одно оригинальное решение. В Сицилию «из войска диктатора перебросили слабосильных, не ограничив время их службы заранее установленным сроком, но только узаконенным числом походов» (Liv. XXIII, 25). Невольно складывается впечатление, что в легионы на Сицилии отправляли различный сброд, которому не нашли применения ни в Италии, ни в Испании. Поэтому и боеспособность этих подразделений была соответствующей. Но что примечательно, именно Марцеллу очень скоро придется столкнуться с этой проблемой. Пока же для формирования второй консульской армии решили перевести из Сицилии в Рим два легиона. Перетасовав, таким образом, войска, сенаторы перешли к обсуждению кандидатур на должность консула вместо погибшего в Литанском лесу Луция Постумия. Предстояли новые выборы.

В 215 г. до н. э. Марк Клавдий Марцелл был одним из самых популярных людей в Риме, и народ хотел, чтобы именно он стал консулом. Простые римляне верили в старого воина, в его воинский талант, храбрость и удачу. Но не все представители римской знати желали видеть Марцелла на столь высокой должности. В день, когда консул Тиберий Семпроний Гракх должен был назначить выборы своего коллеги, Марк Клавдий неожиданно был вынужден покинуть Рим. Ему было приказано отвести в римский лагерь под Свессулой два городских легиона. Трудно сказать, был в этом злой умысел недоброжелателей Марцелла или нет, но если исходить из дальнейшего хода событий, то он просматривается. А возмущенным сторонникам полководца Тиберий Гракх заявил следующее: «Отцы-сенаторы, в интересах государства было и то, чтобы Марк Клавдий отправился в Кампанию сменить войска, и то, чтобы день выборов был установлен не раньше, чем он вернется, исполнив порученное ему дело; и вы имели консулом человека, какого требует время и какого вы особенно хотели» (Liv. XXIII, 31). Любопытный штрих добавляет Плутарх, сообщивший о том, что римляне, «вопреки воле властей», отложили выборы до возвращения Марцелла в город. Народ успокоился и до поры до времени о консульских выборах в Риме забыли. Но когда Марк Клавдий вернулся в город, его единодушно выбрали консулом.

Однако на этом проблемы у Марцелла не закончились. Когда он вступал в должность, неожиданно загремел гром и жрецы авгуры заявили, что это недобрый знак. Этой неожиданной помощью небес моментально воспользовались недоброжелатели Марка Клавдия и стали говорить о том, что богам неугодно, чтобы оба консула были плебеями. Граждане находились в большом затруднении, не зная, как поступить, но в этот момент Марцелл заявил, что отказывается от должности добровольно. Тем не менее за успешные боевые действия под Нолой он получил власть проконсула: «Народ дал Марку Марцеллу проконсульскую власть, так как после каннского поражения он единственный из римских полководцев удачно воевал в Италии» (XXIII, 30). А консулом в третий раз избрали Фабия Кунктатора.

Основные боевые действия развернулись в Кампании. Кунктатор отбил назад несколько городов, перешедших на сторону карфагенян, когда до него дошли слухи о том, что в Ноле снова неблагополучно. Аристократы и городская верхушка по-прежнему держались за союз с Римом, а простые граждане снова решили сдать город Ганнибалу. Кунктатор вызвал к себе Марцелла и приказал любой ценой удержать Нолу. Фабий Максим не мог выделить в его распоряжение достаточное количество войск, и поэтому проконсулу предстояло повторить свой прошлогодний подвиг, располагая для этого гораздо меньшими ресурсами.

* * *

Марк Клавдий вновь появился в Ноле. Казалось, что ничего не изменилось с той поры, когда он год назад оказался в этом городе. Всё так же аристократы держали сторону Риму, а простой народ выступал за союз с Карфагеном. Было очевидно, что прошлогодние репрессии не оказали должного воздействия на умы горожан. Поразмышляв, проконсул решил расположить свои войска непосредственно в Ноле, поскольку опасался измены. Мало того, он обратился к местным аристократам, сторонникам Рима, и попросил ежедневно обходить городские стены, наблюдая за порядком. После этого Марцелл стал рассылать из города небольшие отряды в набеги на земли самнитов и гирпинов. Причем делал это очень аккуратно, и только после того, как была проведена разведка местности. Не исключено, что в состав отрядов, совершавших рейды на земли Самниума, входили не только подразделения легкой пехоты и конницы, но и тяжеловооруженные пехотинцы. Легионеры действовали под прикрытием велитов и всадников, а в случае необходимости могли организовать заслон и защитить от вражеских атак свои мобильные войска.

Самниты, проживающие в горах Средней Италии, в результате трех войн были некогда побеждены римлянами и заключили неравноправный союз с победителями. Но после битвы при Каннах самниты решили избавиться от ненавистной зависимости от Рима и перешли на сторону Ганнибала. Самнитская молодёжь охотно служила под командованием знаменитого полководца, резонно полагая, что только он может служить гарантом независимости их страны. Гирпины были соседями самнитов, но проживали не в горах, а не на равнине: «за самнитами идут гирпины (и они также самниты). Они получили свое имя от волка, который указывал путь их колонии; ведь самниты называют волка “гирпус”» (Strab. V, IV, 12). Это были воинственные народы. Но в данный момент ситуация складывалась так, что защищать их землю было некому, поскольку большая часть мужчин Самниума сражалась под знаменами Ганнибала. Набеги римлян из Нолы причиняли самнитам и гирпинам большой урон, поэтому они были вынуждены отправить послов в карфагенский лагерь за помощью.

Ганнибал внимательно выслушал посланцев от союзников и пообещал принять меры против римских разбойников. У полководца просто не было другого выхода, поскольку в любом другом случае он рисковал лишиться поддержки италиков. Затянув войну после Канн, Ганнибал сам себя поставил в столь сложное положение. При этом он сказал самнитам, что решит проблему радикально – вместо того чтобы прикрыть своими войсками Самниум, он поведет армию на Нолу и возьмет этот город. Тем самым он и союзников освободит от тягот по снабжению карфагенской армии, и солдатам своим позволит разграбить вражеские земли. Обнадежив италиков, карфагенский полководец отпустил послов и выступил в поход на Нолу. Разбив лагерь недалеко от города, Ганнибал некоторое время наблюдал за действиями римлян, а затем приказал войскам окружить город.

Неожиданно к Ноле подошла армия карфагенского полководца Ганнона, действовавшая в районе Бруттийского полуострова и недавно получившая подкрепление из Карфагена. В том числе и боевых слонов. Именно Ганнон и вступил в переговоры с представителями ноланской знати, склоняя их к союзу с пунийцами. Причем сделал это открыто, среди бела дня. Впрочем, Геренний Басс и Герий Петтий, вступившие в диалог с Ганноном, были как следует проинструктированы Марцеллом и говорили то, что надо было проконсулу. Поэтому нет ничего удивительного в том, что переговоры закончились полным провалом. По большому счёту, не было никакого смысла их затевать, и Ганнибал это понимал, но, судя по всему, инициатива договориться с ноланцами исходила от Ганнона.

В этот раз Ганнибал решил сделать ставку не на осаду города, а на генеральный штурм, по его приказу стали сооружать осадную технику и собирать метательные машины. Когда приготовления были закончены, карфагенская армия со всех сторон начала наступление на Нолу. Марцелл был готов к такому развитию событий. Он не стал придумывать что-то новое, а решил применить тактику, принесшую ему успех во время первой обороны Нолы. Римляне несколькими отрядами заняли позиции у ворот, и когда противник приблизился, по сигналу трубы пошли в атаку. Проконсул видел, что вражеские войска рассредоточились вокруг города, и решил ударить всеми силами в одно место.

Но и Ганнибал помнил, чем закончилась прошлогодняя осада. Увидев, что враг сделал вылазку, полководец остановил наступление и стал быстро стягивать войска на угрожающие участки фронта. Две армии столкнулись, и под стенами Нолы закипела рукопашная схватка. Но продолжалась она недолго, неожиданно стал накрапывать мелкий дождик, постепенно перешедший в сильный ливень. Струи дождя яростно хлестали по шлемам и доспехам, яркие вспышки молний слепили бойцов, а громовые раскаты грома заглушали голоса командиров. Ноги сражающихся воинов скользили и вязли в размокшей земле, испуганные кони становились на дыбы и сбрасывали всадников в грязь. Продолжать сражение было невозможно, и бой затих сам собой, римляне ушли в город, а пунийцы в свой лагерь. Потери с обеих сторон были незначительные.

Следующий день прошел спокойно, поскольку Ганнибал ждал, чтобы прекратился затянувшийся ливень. На третьи сутки полководец тоже не спешил со штурмом, дожидаясь, когда просохнет земля на равнине перед Нолой и можно будет беспрепятственно подвезти осадную технику к городским укреплениям. А чтобы войско не заскучало, Ганнибал с утра распустил несколько отрядов по окрестностям грабить местное население. При этом совершенно упустив из виду, что Марцелл следит за каждым его шагом. Как только проконсулу донесли о том, что многие карфагеняне покидают лагерь, он решил снова атаковать противника. И здесь случилось неожиданное происшествие – граждане Нолы решили сражаться вместе с римлянами. Марк Клавдий удивился, но счел необходимым похвалить своих новоявленных союзников за усердие. Тем не менее, опасаясь измены, но в то же время не желая обидеть ноланцев, проконсул объявил, что до его приказа они будут в резерве, а пока пусть выносят с поля боя раненых. После чего вскочил на коня и повел войска в атаку.

Нападение оказалось полной неожиданностью для Ганнибала и Ганнона, они просто не успевали вывести войска из лагеря и развернуть боевые порядки. Поэтому Ганнибал приказал воинам занимать позиции на лагерных укреплениях, а сам отправил гонцов к отрядам, ушедшим за добычей, с приказом срочно возвращаться назад. Тем временем, прикрываясь щитами, римляне подошли к лагерю и стали расшатывать бревна частокола и ломать ворота. Испанские пехотинцы, стоявшие на укреплениях, забрасывали легионеров короткими копьями, а балеарские пращники засыпали римлян градом метательных снарядов. Свинцовые шары гулко стучали по щитам, не причиняя легионерам вреда, но если попадали в цель, то поражали квиритов насмерть. От метких бросков балеарцев римлян не могли защитить ни шлемы, ни кольчуги.

Напор римлян на позиции карфагенян усилился, в некоторых местах противники уже схватились на мечах врукопашную. Марцелл объезжал войска и громким голосом подбадривал подчиненных, призывая усилить натиск на врага. Ганнибал, опасаясь, как бы враг не прорвался за линию укреплений, решил контратаковать. К воротам лагеря вывели боевых слонов, а за ними в глубокую колонну построились галлы. Слоны должны были сыграть роль тарана и прорвать римский строй, а кельты, славящиеся своим первым натиском, должны были отбросить противника от лагеря и дать возможность развернуться в боевые порядки ливийской пехоте. Лагерные ворота распахнулись, карфагенская армия пошла в атаку.

Боевые слоны вломились в ряды легионеров и устремились вперед, сея вокруг себя смерть. Погонщики умело направляли разъяренных животных на врагов, а сидевшие в башнях на слоновьих спинах воины кололи римлян длинными пиками. Затем из ворот хлынули галлы и принялись направо и налево рубить вражеских воинов длинными мечами. Рев слонов, боевой клич кельтов, лязг мечей и стук щитов слились в один протяжный грохот, прокатившийся по равнине у Нолы. Под ударами легионеров несколько слонов повалилось на землю, но остальные продолжали упрямо идти вперед, оставляя за собой кровавые просеки. Галлы оттеснили римлян от лагеря и позволили построиться в боевой порядок ливийским пехотинцам. Марцелл решил перегруппировать манипулы и повторить атаку, но в это время прискакавшие разведчики доложили, что к Ноле возвращаются карфагенские отряды, покинувшие на рассвете лагерь. Проконсул не на шутку встревожился, поскольку теперь противник мог отрезать его войско от города. Не желая искушать судьбу, Марк Клавдий приказал трубить отход. Римляне стали быстро отступать в Нолу, но их никто не преследовал, поскольку Ганнибал приказал войскам оставаться около лагеря. Битва затихла.

На следующее утро боевые действия не возобновились, поскольку враждующие стороны заключили негласное перемирие, чтобы собрать и похоронить своих павших товарищей. Вражеские доспехи, которые удалось снять с мертвых пунийцев, Марцелл торжественно сжег, заявив, что приносит их в благодарственную жертву богу Вулкану. А через два дня случилось неожиданное происшествие.

Почему это произошло, сказать невозможно, здесь даже всезнающий Тит Ливий теряется в догадках: «Через два дня, чем-то раздраженные или рассчитывая на более легкую службу, двести семьдесят два всадника – нумидийцы с испанцами – перешли к Марцеллу; они верно и храбро послужили в эту войну римлянам. За доблесть испанцы получили после войны землю в Испании, а нумидийцы – в Африке» (Liv. XXIII, 48). Но как бы там ни было, Марк Клавдий получил хорошее подкрепление в лице этих наездников, а Ганнибал чувствительный удар по престижу. Возможно, что именно этот инцидент и вынудил карфагенского полководца отказаться от активных действий у Нолы. Ганнибал приказал Ганнону возвращаться на Бруттийский полуостров, а сам увел армию на зимовку в Апулию.

Марцелл тоже недолго оставался в Ноле. После отступления Ганнибала консул Квинт Фабий Максим Кунктатор, чья армия вела боевые действия в районе Капуи, вывез практически все запасы продовольствия из Нолы и Неаполя в свой лагерь под Свессулой. Гаю Клавдию было приказано оставить в Ноле сильный гарнизон, а остальные войска увести в Рим. Мотивировал своё решение Кунктатор тем, что союзников необходимо избавить от трат на содержание легионов. Марцелл повиновался и покинул город. В очередной раз римлянам удалось отстоять Нолу.

* * *

Подведем некоторые итоги. Как следует из текста Тита Ливия, активные боевые действия у Нолы продолжались трое суток с перерывом в один день, когда из-за дождя противники не могли сражаться. Ливий так прокомментировал итоги первого дня боев: «В этот день схватка была небольшой и только дразнила; римляне вернулись в город, пунийцы в лагерь. У пунийцев погибло человек тридцать, смятых при первой вылазке, у римлян – пятьдесят» (XXIII, 42). Судя по всему, так оно и было, поскольку сражение закончилось так же быстро, как и началось. Плутарх об этой стычке вообще не упоминает.

Зато вторая битва, состоявшаяся через день, вызывает гораздо больше вопросов, чем дает ответов. Обратим внимание на то, что большую часть рассказа Тита Ливия об этом сражении занимает не описание тактических изысканий Марцелла и Ганнибала, а их… речи! Сначала очень длинную и скучную речь произносит проконсул, а затем Ганнибал разражается не менее скучным и длительным монологом. Причем всё это происходит в разгар битвы! И что интересно – Марк Клавдий, стремясь поднять боевой дух легионеров, на чем свет стоит бранит карфагенян, а Ганнибал, желая заставить своих воинов храбро сражаться, тоже ругает пунийцев почем зря. Как видим, больше всего в этой словесной перепалке достается именно карфагенским солдатам. Причем не только от вражеского военачальника, но и от собственного командира. Очевидно, это и сломило их волю к победе, по крайней мере, так следует из текста Ливия. Но, как известно, битвы одними речами не выигрываются, а полководцы на поле битвы состязаются не в ораторском искусстве.

Больше всего удивляет то, что Тит Ливий никак не объясняет столь неожиданную победу своих соотечественников. Вообще. Получается, что квириты победили благодаря красноречию Марцелла и мощной группе поддержки местных жителей – «римляне становились все смелее; не только вождь ободрял их, ноланцы приветственными криками разжигали воинский пыл» (Liv. XXIII, 46). Несомненно, большую роль сыграл и своевременно отданный проконсулом приказ: «Марцелл велел налечь на врага, побежденного позавчера» (Liv. XXIII, 45). Проблема в том, что «позавчера» римляне никого не побеждали, об этом даже сам Ливий не упоминает, поскольку разразившаяся буря помешала сражению. Римский историк просто запутался в своих показаниях, желая лишний раз показать всю героичность своих героических соотечественников.

Обратим внимание на другой принципиальный момент – сколько войск должно было быть у Марцелла, чтобы в открытом бою нанести поражение армиям Ганнибала и Ганнона? Ведь о втором карфагенском полководце Ливий благополучно «забыл»! Но численность армии Марка Клавдия источники не называют, лишь Тит Ливий мимоходом замечает, что проконсул засел в Ноле «с малым числом новобранцев» (XXIII, 43). В другом месте писатель напишет, что Марцелл дал бой Ганнибалу «с новобранцами и вспомогательным отрядом ноланцев» (XXIII, 45). Свидетельство Фронтина также перекликается с информацией Ливия: «М. Марцелл, опасаясь, что слабые крики обнаружат малочисленность его войска, приказал поднять боевой клич также маркитантам, обозникам и всякого рода сопровождающим и устрашил неприятеля видимостью большого войска» (II, IV, 8). Понятно, что не от хорошей жизни проконсул был вынужден прибегнуть к подобным мерам. Соответственно и возможности «маленького гарнизона, охраняющего Нолу» (Liv. XXIII, 42), были весьма ограниченными. А раз так, то у Марка Клавдия не было никаких шансов одолеть в битве войска Ганнибала и Ганнона, римский командующий просто не располагал для этого необходимыми ресурсами. Получается, что Ливий, мягко говоря, приукрасил достижения проконсула? Однозначно. Также историк погорячился, когда написал, что Марк Клавдий вывел войско из города и развернул его на равнине у Нолы в боевой порядок (Liv. XXIII, 43). Снова не сходится, поскольку в этом случае две карфагенские армии просто втоптали бы в землю воинство Марцелла, несмотря на то, что часть своих войск Ганнибал распустил грабить соседние деревни. Да и Ливий пишет, что в разгар битвы эти воины вернулись на поле сражения.

Скорее всего, проконсул просто решил воспользоваться тем, что значительное количество карфагенских воинов разбрелось по окрестностям Нолы в поисках наживы. И только поэтому решил совершить атаку на вражеский лагерь. Но прорваться с ходу в расположение пунийцев не получилось, и после короткого боя Марк Клавдий приказал отступить от вражеского лагеря. Получается, что римский полководец допустил ошибку, поскольку ему надо было не вступать в бой с главными силами Ганнибала и Ганнона, а напасть на карфагенян, бесчинствующих в сельской местности недалеко от города. В этом случае Марцелла действительно ожидал крупный успех.

Тем не менее о втором сражении у Нолы римские историки пишут в самых восторженных тонах. Понятно, что пальма первенства здесь принадлежит Ливию. Вот как он подводит итоги этой достопамятной битвы: «пунийцы повернули вспять и были загнаны в лагерь. Римские солдаты хотели взять его, но Марцелл отвел их обратно в Нолу. Их радостно поздравляла даже чернь, склонявшаяся раньше к пунийцам. В этот день было перебито больше пяти тысяч врагов, в плен взято шестьсот, захвачено девятнадцать знамен и два слона; четыре слона убиты в бою; римлян убито меньше тысячи» (XXIII, 46). Практически дословно данную информацию повторяет Плутарх, добавляя лишь, что двух слонов римляне захватили живыми (Marcell. 12). Но столь дивную цифирь не стоит воспринимать всерьез, поскольку римские историки и их последователи очень любили занижать потери квиритов и увеличивать потери их врагов. Это уже не раз было доказано. К тому же сам ход битвы, как он описан у Тита Ливия, не располагает к таким крупным потерям со стороны карфагенян. А рассказ Плутарха об этом достопамятном сражении настолько невнятен, что на его основании невозможно делать какие-либо выводы. За исключением того, что Марцелл приказал раздать воинам «длинные копья, какими обыкновенно вооружены участники морских боев, и приказав разить неприятеля издали, тщательно прицеливаясь» (Plut. Marcell. 12). Пунийцы же, увидев хитрость проконсула, обратились в бегство. Бред какой-то получается…

Но если Ливий был крайне осторожен при оценке результатов первой попытки Ганнибала взять Нолу, то в данной ситуации историк абсолютно уверен в достоверности приводимой им информации. Поэтому есть смысл разобрать принципиальный вопрос о том, побеждал Марцелл Ганнибала в Италии или нет.

Посмотрим, что пишут по этому поводу другие римские авторы. Например, Павел Орозий: «Затем, в консульство Семпрония Гракха и Кв. Фабия Максима, бывший претор и проконсул Клавдий Марцелл в ходе битвы обратил в бегство войско Ганнибала и первым после столь великих поражений Республики дал надежду на то, что Ганнибала можно победить» (IV, 16, 12). Орозию вторит Луций Анней Флор. «Затем под командованием Клавдия Марцелла римский народ дерзнул завязать сражение. Он вступил в рукопашный бой, разбил врага в полюбившейся ему Кампании и предотвратил осаду города Нолы» (I, XXII, 29). Обмолвился об этом и Луций Ампелий: «КЛАВДИЙ МАРЦЕЛЛ, который первым нанес поражение Ганнибалу в Кампании; он же научил римлян отступать перед всадниками, не обращаясь в бегство» (18, 10). В дальнейшем Ампелий вновь вспомнит про Марка Клавдия: «Марцелл первым остановил Ганнибала у Нолы и, вклинившись в его строй, нанес поражение» (46, 4). Евтропий тоже пишет о победе римлян: «На четвертый год после того, как Ганнибал прибыл в Италию, консул Марк Клавдий Марцелл удачно сразился против Ганнибала у Нолы, города в Кампании» (III, 12). И пусть здесь Евтропий ошибается, поскольку второй бой у Нолы произошел в 215 г. до н. э., да и Марцелл тогда не был консулом, но общий смысл текста говорит сам за себя. Казалось бы, что вопрос можно закрывать, но не всё было так просто, как хотелось бы некоторым.

Обратим внимание, что Аппиан вообще ничего не пишет о боях за Нолу. Очевидно, историк вполне справедливо полагал, что они не имели того судьбоносного значения для Итальянской кампании Ганнибала, как это пытались изобразить другие римские историки. По этому поводу сохранилось интересное высказывание Плутарха: «Ганнибал же, как пишет Полибий, ни разу не потерпел поражения от Марцелла и оставался непобедимым до тех пор, пока не появился Сципион; впрочем, следуя Ливию, Цезарю и Непоту, а среди греческих историков – царю Юбе, мы склонны верить, что Марцелл несколько раз одерживал верх над Ганнибалом и обращал его в бегство. Правда, ни одна из этих битв не имела решающего значения, и можно предполагать, что самый отход ливийца был всякий раз лишь военной хитростью» (Marcell. 31). Как следует из текста, Корнелий Непот написал биографию знаменитого римского полководца, но до наших дней она не дошла. При этом сведения, которые Непот изложил в биографии Марка Клавдия, вступали в противоречие с той информацией, которая присутствовала в биографии Ганнибала этого же автора. Корнелий Непот конкретно пишет о том, что карфагенский полководец не проиграл, ни одного сражения на вражеской территории: «сколько он ни сражался с римлянами в Италии, всякий раз выходил из боя победителем» (Hann. 1). В дальнейшем Непот вновь заострит на этом внимание: «Непобедимый в Италии, он был отозван домой на защиту родины» (Hann. 6). Случайность? Вряд ли, поскольку данной точки зрения придерживается и Полибий: «В течение шестнадцати лет войны с римлянами в Италии Ганнибал ни разу не уводил своих войск с поля битвы» (XI, 19). Рассказывая об итогах сражения при Заме, он так охарактеризует карфагенского полководца: «Ганнибал, до сего времени непобедимый» (Polyb. XV, 16). Но самую интересную информацию мы найдем в «Мелких отрывках Всеобщей истории Полибия, не приуроченных к отдельным книгам»: «Как говорит Полибий и согласные с ним писатели, Марцелл ни разу не победил Ганнибала, который, кажется, до Сципиона оставался неодолимым» (fr. 23). Жаль, конечно, что мы не знаем, кто были эти авторы, отвергающие точку зрения римских историков-патриотов. Но как следует из текста, они были, и в немалом количестве. Я уже обращал внимание на то, что при описании Пунических войн Полибий, в отличие от Тита Ливия и иже с ним, является лицом не заинтересованным. За исключением событий, где участвуют представители фамилий Эмилиев или Сципионов. Соответственно, когда речь заходит об итогах противостояния Ганнибал – Марцелл, я отдаю предпочтение сведениям греческого историка. Но своё мнение никому не навязываю.

Вывод простой – Марк Клавдий умело противостоял карфагенскому полководцу на поле боя, свел несколько сражений к ничейному результату, и не более того. Если бы всё было так просто, как вещает Ливий, то пунийцев выбили бы из Италии значительно раньше. Поэтому тему о победах Марцелла над Ганнибалом закроем за её отсутствием.

Для Марка Клавдия бои под Нолой стали великолепной школой, поскольку он приобрел колоссальный опыт в борьбе с одной из лучших армий мира. Это понимал сенат, это понимал и народ Рима. На данном этапе войны именно с Марцеллом связывали квириты свои надежды на благополучный исход противостояния с Карфагеном. В этом смысле очень интересны рассуждения Плутарха о высшем командном составе римской армии. Писатель дает характеристику двум выдающимся военачальникам республики – Марку Клавдию Марцеллу и Фабию Максиму Кунктатору: «Многие из опытных римских полководцев к тому времени погибли в битвах; среди оставшихся славою наиболее надежного и благоразумного пользовался Фабий Максим, но его чрезмерную осмотрительность, происходившую из страха перед поражением, римляне осуждали, приписывая ее робости и непредприимчивости. Видя в нем полководца, вполне пригодного для того, чтобы обеспечить их безопасность, но не способного изгнать врага, они обратили свои взоры к Марцеллу и, объединяя и сочетая отвагу и решительность второго с осторожностью и дальновидностью первого, то выбирали консулами обоих, то, попеременно, одного посылали к войскам консулом, а другого – командующим в ранге консула. Посидоний рассказывает, что Фабия прозвали “Щитом”, а Марцелла – “Мечом”. Сам Ганнибал говорил, что Фабия боится как наставника, а Марцелла – как соперника: один препятствовал ему причинять вред, другой – вредил сам» (Marcell. 9).

С Плутархом невозможно не согласиться. Писатель очень тонко подметил главную особенность полководческого искусства Марка Клавдия – выждать удобный момент и нанести удар по врагу. Причем удар быстрый и разящий. Марцелл был отчаянно храбр, решителен, пользовался в войсках и в Риме заслуженным авторитетом. Будучи неплохим тактиком, он сумел в трудные для республики дни не только уберечь свою армию, но и нанести врагу ряд чувствительных ударов. При этом Марцелл был натурой увлекающийся и не всегда просчитывал последствия своих поступков и решений. Что в дальнейшем сыграло роковую роль в его судьбе.