Текст книги "Песнь о Вещем Олеге"

«В ознаменование 75-летия Победы над фашизмом партизанам Брянщины посвящается».

От автора.

Не станем сравнивать фильм Андрея Ростоцкого «А зори здесь тихие» с сериалом «Смерш» группы продюсеров. Делать это вредно. Но то, что тема самой страшной для страны войны превращается в источник высокодоходного бизнеса, отрицать не приходится. Достаточно посмотреть на индустрию торговли боевыми наградами тех времен и распродажу земель Бородина под дачи. Несколько знакомых мне авторов пишут не военные рассказы и повести, пишут боевики и сценарии для мыльных сериалов о Великой Отечественной Войне.

Современным прозаикам, конечно, далеко до Михаила Шолохова и Юрия Бондарева, эти мастодонты пера, являясь фронтовиками, реалистично описывали ту тяжелую годину. Мы же воспитываясь на их произведениях, не посрамили дедов наших и в Афганистане и других горячих точках уже в своей расколовшейся Державе. Нынешней молодёжи черпать патриотизм неоткуда. Книги они не читают, фильмы не смотрят. Как их втянуть обратно из виртуального мира? Не знаю, либеральными методами не выйдет. Век минул и перелистнули страничку, нет так нельзя. Необходимо писать о войне, хотя бы пытаться. Тем более что создаются, но с трудом пробиваются прекрасные работы, как минимум, два автора мне интересны.

В прошлом я увлекался современной историей и решил попробовать свои силы в написании серьезной работы о Великой Отечественной Войне. Не скрою, в библиотеках был нечасто, в основном, пропуски в специфических познаниях заполнял из всемирной сети. Тем не менее, труд занял почти восемь месяцев. Хотелось раскрыть малоизвестную тему героического служения отечеству братьев наших меньших. Так же интересен был партизанский быт, не иссекаемая смекалка русского народа. И ещё. На протяжении произведения просматривается нить о превращении «побитой собаки» в солдата сильнейшей армии мира.

Помните, как в киноповести Чухрая «Баллада о солдате» главный герой Алеша Скворцов (превосходно сыгранная Владимиром Ивашовым роль) трусливо, повинуясь природному инстинкту самосохранения, бежал с поля боя, и ему попалось под руку противотанковое ружьё. Даже после своего удачного первого выстрела, по-детски прикрывался ручкой от подбитого танка. А через несколько мгновений он уже осознано, не без удовольствия, не спеша, прицеливаясь, как учили, подбивает вторую вражескую машину и становится героем. Минуты назад Скворцов был чуть ли не дезертиром, а теперь отважный воин. Он переборол свой страх, у него появилось то, чем он может уничтожать вооруженного захватчика. И теперь ему сам черт не брат.

Когда для разгрома фашистов под Москвой русского солдата одели, обули, накормили, дали махорки, вооружили, и он, наконец, почувствовал огневую мощь своей армии, стало ясно, что этих людей остановить невозможно.

В заключении добавлю, что историческая стезя романа абсолютно точна. Герои – персонажи вымышленные. А совпадение географических названий мест событий, прошу читателя считать случайным.

Глава 1.

К началу сентября 1941 года стратегическая обстановка вокруг Киева сложилась критическая. Танковые дивизии Моделя и Гудериана, усиливавшие группу немецких армий «Юг», рвались к столице Украины. Речи об их разгроме уже не шло, нашим войскам ценой неимоверных усилий и потерь удавалось лишь сдерживать натиск врага. Медленно, но верно образовывался Киевский котел. Главнокомандующий южным направлением фронтов Семен Михайлович Буденный, когда-то неплохо воюющий саблей, будет отстранён от его управления лишь шестнадцатого сентября. Тогда ничего изменить было уже невозможно. Даже сугубо гражданский человек понимал – город готовят к сдаче. Минировались под уничтожение мосты, электрические подстанции, здания заводов и фабрик. Активно проводилась эвакуация стратегических киевских предприятий. Инженеры и квалифицированные рабочие, зачастую с семьями, следовали в теплушках в составе эшелонов со станками и иным оборудованием. Этот транспорт уходил в первую очередь. Немало на восток отправлялось и санитарных поездов, переполненных тяжелоранеными бойцами Красной Армии. Что касаемо гражданского населения, то с его эвакуацией дело обстояло хуже. Пассажирские составы в наличии были, не хватало паровозов. На вокзале из тысяч страждущих выехать было столпотворение и неразбериха. Первоочерёдно отправляли женщин с детьми, детей часто вывозили организованно в составе детских садов и начальных классов школ.

Пассажирский поезд номер сорок три сообщением Киев – Москва, наверное, являлся уже одним из последних, что сумел покинуть в сентябре обреченный на оккупацию город. Вагоны были переполнены, на третьих полках, предназначенных для багажа, ехали люди. Проводники стоически переносили поездку. Дети, не умолкая плакали, их матери непрерывно хлопотали, некоторые мамы умудрялись прямо в вагонах застирывать пеленки. Мужская часть пассажиров, не вставая с мест, молча и терпеливо курила, кто самосад, кто просто махорку. От всего этого в поезде стоял довольно неприятный смрад. За сутки пути удалось проехать всего километров девяносто. Постоянно стояли, пропуская воинские эшелоны, они исключительно шли из Киева, а не наоборот. Долго ждали восстановления пути, который был взорван то ли авиабомбой, то ли, как шли разговоры среди пассажиров, диверсантами.

Начальник поезда Ковригин Поликарп Данилович в служебном купе бригадира состава изучал сведения, поданные ему проводниками о количестве перевозимых пассажиров и невозможности дополнительной посадке на проходящих станциях. Он и без сведений видел, что вагоны забиты под завязку до самой Москвы. Картонные билеты были чистой формальностью. Проводников не хватало, а с начала войны они работали по одному на два – три вагона. Работники были отпущены в летние отпуска, и возвращаться не торопились. Но штабные вагоны старались укомплектовывать двумя проводниками, что связано с бо́льшим объемом обязанностей. У Поликарпа также было два человека – мужчина тридцати лет, по непонятным причинам еще непризванным в армию. Почему-то, невзирая на возраст, а было ему немногим за тридцать, все в депо и поездной бригаде кликали штабника Валеркой. Никто не помнил его фамилии. Фамилия была забавная – Тропинкин. Напарником Валеры являлась его родная сестра Анастасия, которая сейчас тихо сопела на верхней полке в двухместке начальника, отдыхая от предыдущей смены. Поликарпу тоже совсем недавно исполнилось тридцать лет. На поездных бригадиров до поры распространялась «бронь» Наркомата обороны.

Начальник, не желая дымить на рабочем месте и, беспокоясь о спящей женщине, вышел в тамбур, там уже курили проводник вагона и военный в звании капитана. Капитан был комиссован из армии по ранению, он сильно хромал и передвигался с тростью. Валерка, указывая пальцем в окно, крикнул:

– Гляди, немцы!

Мужчины прильнули к закопченному дымом от паровоза стеклу. По грунтовке, идущей вдоль железнодорожного полотна, двигалась грузовая автомашина с обгоревшим бортом и брезентовым верхом. В кузове на скамьях сидели гитлеровцы, примерно полтора десятка солдат. Они ровным счетом, не обращали никакого внимания на идущий рядом поезд.

– Видишь, – сказал военный, – все с карабинами. Были бы с автоматами, открыли по нам огонь, это к бабке не ходи, я знаю.

– Ты объясни, капитан, где фронт? Канонады не слышно, войск наших не видно,– с некоторым душевным надрывом спросил бригадир состава.

– Фронт, братец, протяженный. Аж до северных морей. С Киевом они скоро разберутся. Их передовые отряды, полагаю, уже далеко за Смоленском, там самая короткая дорога на Москву.

– Смеешься? – возмутился Валерка. – Война всего два месяца длится, а фашисты уже Москву взять хотят.

– Я долго в госпитале лежал, свежих сведений не имею, но думаю, что кое-где фронт уже далеко на восток продвинулся.

Докурив, мужчины разошлись. В вагоне паники не было, очевидно пассажиры не заметили машину с немцами. Все были довольны, что уже часа три поезд едет без остановок, правда, скорость была небольшой.

– Валерка, – кликнул проводника начальник, – у нас там оставался запасец чая. Я растоплю титан, попоим народ чайком.

– Так сахара нет, ложки почти все потырили и вода на исходе. Стаканы мыть уже точно нечем будет.

– Ничего они попьют с удовольствием и без сахара, а через пару часов будет Конотоп, там заправим состав водой.

Плату за чай не брали, пассажиры и на самом деле с удовольствием пили чаек. Кто-то доставал свой сахар, а кто-то и вареньице с медком добавлял из увесистых узелков. Поездная радиостанция радиорубки штабного вагона для военных нужд была демонтирована. Ехали без музыки и новостей. Люди не знали, что возле Конотопа идут тяжелые бои, так как нельзя было дать врагу замкнуть кольцо вокруг Киева, бойцы стремились сохранять коридоры для миграции войск и эвакуации города. А ставкой верховного главкома в эти дни принималось решение отступить от столицы Украины, матери городов русских.

Стаканы Валерке мыть не пришлось. Он направился к топочному отсеку, для чего вышел в тамбур. Там, высунувшись из открытой двери, стоял Поликарп. Увидев проводника, он указал ему рукой на заходящий на них немецкий бомбардировщик с характерными крестами на крыльях.

– Не вовремя машинист высокую скорость набрал, сейчас бомбить будет.

Ответа не последовало, так как сразу перед паровозом произошел разрыв. Одной бомбой фашистский летчик прицельно повредил железнодорожный путь перед поездом. «Экономит боезапас, скотина, по составу не бьёт. Сейчас мы улетим под откос», – успел сообразить начальник и крикнул помощнику:

– Прыгаем!

Машинист стал экстренно тормозить, сбрасывая пар, но это уже не могло помочь, скорость была слишком высока и локомотивная бригада повыскакивала из паровоза. Поликарп, что было силы, с помощью рук оттолкнулся от поручней, выбросил свое тело резко вперед. Валерию уже было проще, он взял разбег через освободившийся тамбур и выпрыгнул следом. Вагоны последовали за слетевшим с дорожной насыпи локомотивом. Тут же раздался ужасный скрежет ломающегося подвижного состава. Ковригин, отряхиваясь, понял, что повреждений от падения он не получил, мелкие ушибы не в счет. Вражеский самолет не улетал, видимо, наслаждаясь проделанной работой, кружил, словно коршун, над местом катастрофы. Валерка, прихрамывая, бежал к составу. Начальник понимал – мужчина стремится к сестре, но он так же понимал, что помощь Насте вряд ли понадобится. Приблизившись к бывшему поезду, его начальник лицезрел удручающую картину – все вагоны лежали, какой на боку, какой на крыше. Часть из них сплющило так, что не было надежды искать выживших. Первый вагон полыхал, загоревшись от раскалённой паровой машины локомотива. Но живые к счастью были. Встретилась седая как лунь молодая женщина с обезумившим взглядом, державшая на руках погибшего младенца. Мужчина с окровавленным лицом рвал свою рубаху на полоски и перевязывал голову какой-то женщине. Валерий, отыскав в составе уцелевшую лопату, обреченно шёл искать сестру. Поликарп отчетливо услышал женский крик о помощи, раздававшийся из вагона. Мужчина подобрал лежавший по близости топор, являющийся неотъемлемой частью имущества каждого рабочего тамбура и, ориентируясь на голос, приближался к его источнику. Он крикнул:

– Покричите еще, я не пойму где вы, сейчас помогу.

– Я здесь, в туалете.

– Накройте голову, я разобью окно.

Извлеченная из туалета миловидная женщина лет тридцати пяти поблагодарила бригадира.

– Что болит у вас? – участливо спросил тот.

– Представьте себе, совсем не пострадала. Только огромная шишка на затылке, – женщина стыдливо рукой прикрывала разорвавшееся возле шеи платьице.

Начальник поезда разбил топором окно купе проводников, влез вовнутрь и вытащил аптечку.

– Как звать-то, – вновь он обратился к дамочке.

– Мария.

– Держи Маша аптечку, – незаметно для себя мужчина перешел на «ты». Будем искать пострадавших, и оказывать им помощь.

Сунул ей в руки коробку и разбил окно очередного купе. Там прямо на него смотрели застывшие глаза армейского капитана, с которым они еще недавно курили в тамбуре. Хоть кубари и были залиты кровью, Поликарп узнал его, рядом лежала трость. Массивная деревянная полка раздробила грудь несчастного. Начальник закрыл бывшему военному ладонью глаза и перешел к следующему окну. Но тут раздались пулеметные очереди, пули заклацкали о кузов вагона совсем близко от Ковригина и Марии. Бригадир увидел метрах в трехстах от них на поле приближающиеся четыре мотоцикла с колясками. В каждом было по три фрица. Один из них прицельно стрелял по людям из пулемета, установленного в боковой коляске. Мотоциклисты ехали медленно, так как из-за высокой травы им не было видно почвы. Вот один транспорт въехал в яму, и членам экипажа пришлось его вручную выталкивать. Слева от мотоциклеток выползли с ужасным лязгом шесть вражеских танков, эти махины приближались достаточно быстро. Подскочил Валерка с лопатой:

– Тикать надо, а то в плен возьмут.

При этих словах Ковригин, словно ужаленный, бросился к ближайшему перелеску, автоматически подтолкнув обомлевшую Марию, которая, сняв туфли, взяла их в руки и сначала мчалась впереди мужчин. По убегавшим прозвучали еще несколько очередей. Перелесок не мог быть безопасным укрытием, надо было бежать к лесу. А до него оставалось еще метров двести по открытому полю. Слава богу, что танки не стреляли по людям. Видимо танкисты берегли боезапас – у них были задачи посерьезней. Вскоре перестали стрелять и мотоциклисты, они доехали до поезда и увлеченно стали мародерничать. Беглецы, все еще пригибаясь, достигли края леса и немного в него углубились. В руках у них так и остались – у Марии аптечка и туфли, у Валерия – лопата, у Поликарпа – топор.

– Настю нашел?– спросил проводника запыхавшийся начальник.

– Нашел, не успел извлечь. Завалило сильно. Я останусь здесь до ночи, но сестру похороню. Заодно у машиниста наган заберу, их сейчас вооружать стали.

– Не глупи. Через час сюда прибудет куча фашистов, будут расчищать путь. Им же гадам надо боеприпасы и солдат к фронту подвозить. При случае помянем Настю, а предать земле, дружище, не выйдет. Как и тысячи других в наше время. Крепись, мужик, сложная пора наступила. Погибла легко, во сне. Без мучений.

– Девицей была, наверное, и парня ни одного не было. Я виноват, слишком оберегал ее. Не допускал несерьезных отношений, – со слезами на глазах говорил Тропинкин.

– Правильно делал, она молодая совсем еще была для парней. Судьба, брат, судьбинушка. Документы у вас при себе?

– Мои при мне, – ответила Мария, показывая рукой на область груди. Она тоже роняла слезы, глядя на Валеру.

– Не при себе, в поезде остались,– сказал проводник, вопросительно глядя на начальника.

– Теперь их не забрать. Ничего, лучше быть живым без документов, чем наоборот. Вот мои всегда в кармане застегнуты.

– Конечно, ты топку не топишь, сортиры не драишь.

– Я свое отдраил и потом – кто на что учился. Лучше посмотри, шум там какой-то?

– Чего смотреть и так понятно второй паровоз подогнали полотно расчищать.

– Скоро они, спешат вояки. Ну и нам пора идти.

Троица понуро углублялась в лес. Часа через три пути в восточном направлении, присев на упавшее дерево, путники передохнули. Женщина только сейчас догадалась обуться. Мужчины закурили. Валерий с грустью заметил:

– Осталось полпачки папирос. А в вагоне пять упаковок махорки было. Что будем курить?

– Вы лучше спросите, что будем есть,– несмело сказала Маша.

– Родной лес без пропитания не оставит. Еще, к примеру, грибы не отошли. Спичек тоже с пол коробка осталось. Позднее к жилью придется выйти. А сейчас определим направление движения. Кто имеет навык ориентирования на местности? – с задором спросил Ковригин.

Все молчали.

– Отвечаю сам себе. Я обучен данным премудростям. Во всяком случае, дорогу строго на Восток определю, – продолжал бригадир несуществующей поездной бригады.

– Знаю. Где север, там мох на деревьях растет, где юг – веток больше. В школе проходили,– сказал Валерка. Ему надоело сидеть, он поднялся с бревна, облокотился на лопату и стал смотреть на начальника, постоянно косясь на Марию.

– На это надеяться нельзя, не всегда в природе так происходит. Ты в армии служил?

– Я на флоте служил, на Северном.

– Понятно. У меня на срочной матерый старшина был. Все знал и нас учил, ему бы в военной академии преподавать. Словом, идите за мной и все. Мозги вам забивать не стану, выведу. До Брянска отсюда километров двести с гаком, но мы пойдем на Смоленск.

– Это же вдвое дальше. К зиме придем, да и болота там сплошные.

– А сюда чего идти? Здесь фронт не стабилен. Пока мы до Брянска дойдем, немец уже к Орлу подойдет. Тут уже точно зимой к своим доберемся.

– Смоленск уже давно захвачен.

– Захвачен, но дальше-то они вряд ли продвинулись.

– А за Смоленском, что неприступные крепости стоят? Там тоже фашист дальше продвинется.

– Нет, там фронт надежней будет. Самая короткая дорога на Москву, прочный заслон поставят и полководцев посообразительнее назначат.

Женщина в разговор не вступала, она, как говорится, знала свое место. Но слушала с интересом.

– Ну пошли.

– Надо несколько западнее забирать.

– Хорошо, чего высиживать. Компаса нет, а идти надо.

Болото было большим, масса засохших берез, понатыканных в нем, скрывалась за горизонтом.

– Надо обойти справа, – настаивал Валерка, – видишь, тут островки суши и кочки, значит, болотина на убыль идет. Слева трясина сплошняком.

– Если направо пойдем отклониться от маршрута значительно сможем.

– А слева нам даже в обратную сторону придется идти неизвестно сколько, иначе не обойдешь эти топи.

– Ладно уговорил. Смотри на островках подберезовиков сколько, но не полезем. Опасно. Тут тоже можно набрать, конкуренция отсутствует.

– Поликарп, гляди! – воскликнула Мария и указала пальцев на еле заметную тропинку.

– Можно просто Карп. Интересно, надо пойти по ней, – сказал мужчина, и все направились по тропе.

По лесу они шли уже три дня и уперлись в топи. Питались жаренными на палке грибами. Хранить воду было не в чем. Последний раз они утоляли жажду, несколько раз процедив воду из болота через гольфы Маши в емкость сложенную из коры березы. На ночь рубили из ветвей шалаши и спали. Топор и лопата сильно облегчали существование в лесу.

Километров через пять тропа вывела на грунтовую дорогу.

– Вот эта дорога явно ведет в сторону Брянска,– зло сказал Ковригин, глядя на помощника.

– Шастать по болотам не есть быстрее, чем пройти в обход по суше. Идем по грунтовке в нужную сторону.

Здравая мысль Тропинкина успокоила начальника поезда.

Пройдя пару километров, Валерий сошел с дороги в кустики по нужде. Через минуту оттуда раздался его призывный окрик. Мужчина наткнулся на труп красноармейца.

– Видимо его ранили, он отполз с дороги, прислонился к сосне и скончался. По кубарям в петлицах – лейтенант. Чаша со змеей – военный медик, – декларировал свой осмотр Карп.

Но важными и полезными находками были фляга убитого, пистолет системы Коровина с пустым магазином и, главное, это планшет с картой. Видимо лейтенанту медслужбы пришлось принимать на себя командование, заменив убитого командира. Поликарп немедленно стал изучать карту. Мария заметила подколотую в планшете иголку с ниткой и молниеносно прямо на себе зашила разорванное платье, ей ужасно надоело постоянно прикрывать слегка приоткрытую грудь. Мужчины, конечно, ради приличия отводили глаза от разорванного места, но если женщина, к примеру, дремала, или увлеченно двумя руками чистила грибы, вовсю «пялились» туда. Невольно.

– Похоже, из-за твоего крена вправо мы сильно сместились к Брянску и о Смоленске нам теперь лучше не мечтать, – со злостью успел сказать Карп, но тут его глаза осветились счастьем – Валерка из нагрудного кармана красноармейца вытащил початую пачку папирос «Наша марка» и бензиновую зажигалку. Зажигалка с третьего раза сработала, и мужчины блаженно закурили. Маша тихо радовалась за них.

Пройдя еще несколько километров, неподалеку от дороги сквозь деревья за добротным штакетником просматривался большой дом.

– Будьте тут, я разведаю,– сказал Ковригин. Он взял топор и прихватил для острастки пистолет убитого лейтенанта.

Через какое-то время Мария с Валерой услышали лай явно небольшой собаки, а спустя минут двадцать Карп вернулся.

– Там хутор солидный, кажется, никого в доме нет. Но живут, печка теплая. Надо зайти потихоньку и по возможности подкрепиться, не наглея, – сообщил новоявленный разведчик.

Путники отворили калитку, прошли к дому, на цепи сидела лайка, она несмело лаяла на чужих. На кухне висели косички с репчатым луком и чесноком. Больше из съестного ничего не было видно. Все вдоволь напились из бачка с чистой водой и наполнили флягу. Мария нашла за печью казанок с пятью вареными картофелинами. С луком и чесноком вприкуску съели картошку. Воду, в которой варились клубни, разлили по глиняным кружкам и выпили вместо супа.

– Надо сараи обследовать. Может птица есть, яички поищем. Скотина вдруг сохранилась, молока попьем. Ты, Маша, доить умеешь? – спросил Тропинкин.

– Нет. Я простой кассир из гастронома. Но попробовать можно.

– Нужно.

Изучение хозяйственных построек дало свои результаты. Курочки в малом количестве присутствовали, но яички, видимо, уже кто-то собрал. Имелась и коза, животина была подоена. Кроме собаки с котом другой живности на хуторе не держали. Немец нынче у крестьян все забирает, чем будут кормиться дети малые и старики немощные, их не волнует. В погребе нашли небольшой запас бульбы. Огород был ухожен, зелень еще не отошла, грядки радовали уродившейся капустой.

– Продолжим злоупотреблять гостеприимством, – сказал Ковригин, – один кочан возьмем в дорогу, второй Мария неси в дом, щи варить начинай. На краю двора баня. Мы с Валеркой натопим и отмоемся, после ты пойдешь. Это нам сейчас важно, а то завшивеем или еще что вырастет.

– А чего попусту время терять, можно и вместе помыться, – загоготал Валерка, – не стесняйся, Машенька, если спинку потереть или еще чего я уж расстараюсь.

Женщина зардела и шмыгнула с двумя вилка́ми капусты в хату.

– Из поленницы дрова не бери, это хозяевам на зиму. Для нас я сам наколю. Давай, парень, воды наноси, колодец перед огородом.

– Я видел. Зажиточные гады, колодец личный. У нас на две улицы один был.

– Гад это ты, а это трудяги. Где им, по-твоему, воду брать – это же хутор.

Парились мужчины долго, в несколько заходов. После подходя к дому, учуяли аромат свежих щец, и заметно прибавили ходу. Войдя на кухню, они увидели попивающих чай Машу, женщину лет сорока и мальчика лет двенадцати. В углу при входе появились две большие корзины с грибами. На столе уже стоял казан со щами, миска с картошкой в мундире, тарелка с квашеной капустой и огромная сковорода с жареными груздями.

– Знакомьтесь это наши хозяева Анна Петровна и Сашенька. Они за грибами в лес ходят. Фашисты у них всю скотину угнали, и запасы еды отобрали. Чтобы зимой кормиться грибы сушат. Козу успели в лесу спрятать, она и спасает.

– Это точно, намедни, даже умудрилась сырку из ее молока приготовить, – вставила хозяйка.

Мария пошла в баньку, мужчины, извинившись за самовольное вторжение, уселись за стол и стали активно уплетать нехитрую снедь. После насыщения из разговора стало известно, что муж хозяйки на фронте. Старшие дети уехали к родителям супруга в Свердловск. Саша был в пионерском лагере, мать осталась ждать его. Парень сумел добраться до дома совсем недавно.

– Теперь отсюда не эвакуируешься. Ничего как-нибудь перезимуем, а там уже и немца погонят. У нас места глухие, фрицы здесь раз только и были. Корову увели, двух свинок забрали. Лучше и не вспоминать.

– Фрицы. Это их так называют? – спросил Валера.

– Да, имена у них распространенные. Фриц – вроде нашего Ивана, они нас рус Иванами кличут. Это мне партизаны рассказали.

– Партизаны? – в свою очередь удивился Поликарп.

– Да, есть тут отряд небольшой. Беспокоят фашиста. Недавно муки три мешка привезли, я им хлеб пекла. Вам к утру тоже испеку буханку на дорогу. Вы ночуйте, сейчас ночи уже не теплые. Завтра дам с собой торбу, бутыль под воду, кастрюльку выделю для костра и грибков сушеных. Слава богу, в этом годе уродились. Спичек тоже дам, но немного, а для вашей зажигалки пузырек керосина нацежу. Табака у меня нет, не садим. Мужик мой некурящий. Вы ж совсем налегке, Маша говорила, как поезд разбомбило. Не приведи господь. Путь у вас неблизкий, дай бог до холодов добраться. Дом у меня большой места всем хватит, хоть ночку да поспите в чистеньком.

– Да дом немаленький. И не раскулачили вас?– поинтересовался Карп.

– Кто ж нас раскулачит? Муж мой председателем колхоза был. Он на селе один грамотный. Из двадцати пяти тысячников. Слыхали?

– Знаем, подмога пролетариата селянам.

– Точно. А дом от моих покойных родителей достался, сгинули оба от тифа. Царствие им небесное, – женщина торопясь перекрестилась, посмотрев куда-то в угол.

– Нет известий, далеко ли гитлеровцы продвинулись?

– Не знаю. Партизаны сказывали на Москву они наметились и к Ленинграду рвутся. Во как. И сила якобы у них великая, танков и пушек полно. Вчера еще канонада слышна была, сегодня стихла, видно, опять наши отступили. Так и Брянск скоро возьмут.

– А Смоленск далеко ли отсюда будет?

– Не знаю. Зачем вам Смоленск? Вы на Брянск ступайте, там линия фронта.

– Жалко под такую закусь без самогона сидеть, – со вздохом сказал Валерка.

Бригадир укоризненно посмотрел на него.

– Бутыль я от немцев сховала, да отдала в лес. Им для раненых нужнее. Пойду, постелю вам. Вон и Маша помылась, возвращается, глянув в окошко, сказал Анна.

Путники за несколько дней впервые отоспались в тепле, на мягких кроватях, без одежды, на белых простынях, поутру им не хотелось вставать. Но заслышав, как активно хлопочет на кухне хозяйка, повылезали их теплых постелей. По комнатам распространялся головокружительный запах свежеиспеченного хлеба. Анна Петровна, видимо, уже ночью выстирала всю одежду гостей, вещи подсыхали на веревках возле печи. А сейчас она накрывала стол, где появился горячий хлеб, квашеная капуста и небольшой, но спелый арбузик из застекленного парничка. Женщина после трапезы по-матерински снарядила людей в дорогу.

– Идите по грунтовке, немцев здесь нет, километров через двадцать будет большак на Брянск. Лучше вдоль тракта лесочком и идти, там селений много. Люди подхарчуют, если что. По тракту до города верст сто будет.

– Спасибо тебе мать за все, – сказал Поликарп, он подошел к мальчику, положил ему руки на плечи, – слушай, Сашок, маму во всем, помогай ей. Не сладкое тебе детство выпало, но знай, мы будем отважно сражаться за то, чтобы ты скорее с пацанами смог беззаботно в футбол гонять. И батя ваш с войны вернется, наладим жизнь. Мы же русские люди.

– Я наполовину хохлушка,– рассмеялась хозяйка.

Все обнялись и расстались. Сколько добрых встреч и горьких расставаний принесет война. Она только началась.

Глава 2.

– Выход на большак надо обойти, прямо на развилке пост немецкий, – рассказал вернувшийся из небольшой разведки, немного запыхавшийся Валерка. У них там будка стоит, я троих фашистов видел. Может и еще есть.

– Обойдем. Пока оружия нет, а так хоть двоих, но пристрели бы. Следует постоянно сокращать их количество. Уже смеркается, пора устраивать привал и ночевать, покуда не стемнело ветки на шалаш рубим.

Удалившись от перекрестка километра на три, и углубившись в чащу, на сухом пятачке обсыпавшегося сухого ельника мужчины стали застилать землю лапником. Женщина аккуратно разожгла костерок.

– Ужинать не станем, пора экономить провизию, поедим с утра,– распоряжался Ковригин. Он все еще неосознанно продолжал быть начальником поезда, управление маленьким отрядом само собой перешло в его руки. А Тропинкин с Марией, доверившись Поликарпу, подчинялись. – Но уж коли разожгла огонь, нарви листьев, горячего попьем, кишки погреем. Вон, где Валерий сейчас стоит, я разросшийся черничник видел, и земляничные кустики там есть.

– Давай, Василек, спать укладываться. Возьмем их поутру.

– Да они простые беженцы. Пускай идут себе.

– Приказ, есть приказ. Здоровые мужики и не в армии. Почему? Вот пусть командиры решают, диверсанты они али нет. А может и в отряде у нас сгодятся. Молодых-то маловато.

– Точно, Савелий. Баб у нас нет, а как нужны. Я, к примеру, есть то, что Егорка сготовит, уже не могу. Да и стирать жутко не люблю, может она мне подсобит.

– На всех стирать, не одна баба нужна. Эта на городскую походит, ей мокрый ватник не поднять. Сверни-ка одну цигарку на двоих, пыхнем пока ветер наш. Опосля не вздумай, дымок учуют, всполошатся. И давай спать, мы раньше должны проснуться.

– А ты, Мария, замужем? – спросил Валерка, перед отбоем осторожно попивая горячий травяной отвар из фляжки.

Кружки у него не было. Маше повезло, она нашла себе кружку со сломанной ручкой в лесу, а Карпу подарила Анна Петровна. Троица рядком сидела у угасающего костерка. Ночи на самом деле стали прохладными, и Ковригин отдал женщине свой форменный железнодорожный мундир в длительное пользование.

– Я разведенка.

– А дети?

– Нет у меня детей. Каждое лето беру отпуск и езжу к родной сестре отдыхать. Она живет в селе под Киевом. Там обширные заводи от Днепра. Отдых классный. Я, кстати, рыбу люблю ловить. У нее приусадебный участок огромный, фруктов полно. Сама-то в пригороде Орла проживаю, в бараке. Этим летом опять съездила на отдых, теперь вот возвращаюсь.

– А сестра?

– Они с детьми эвакуировались, раньше меня укатила. Ее свекор помог, он в конструкторском бюро работает. Специалист по самолетам. Теперь все уже, наверное, за Уралом.

Замуж Мария, а по второму мужу ее фамилия стала Селезнева, выскочила почти сразу после школы. Долго не могла забеременеть. Результат похода к докторам был трагичным – женщина не могла иметь детей. Супруг после диагноза немедленно с ней развелся. Маша стала избегать отношений с мужчинами, решив не портить тем судьбы и жить одинокой. Но все-таки она сошлась с человеком, значительно старше ее по возрасту. В прошлом Борис Селезнев был ключевой фигурой в революционной борьбе. Соратник самого Ленина, участник штурма Зимнего. Дореволюционный стаж члена ВКПБ¹. Но за открытое несогласие с линией правления Сталина, был осужден, отбывал срок на Соловках. Заболел туберкулезом и по состоянию здоровья освобожден, лишенный всех регалий и привилегий, с запретом проживания в крупных городах. Поселился в пригороде Орла. В прошлом он имел семью и взрослого сына. В свои неполные пятьдесят пять познакомился с Машей. Пытался через свои связи вылечить женщину от бесплодия. Но за год до войны, все же умер от туберкулеза. Такая вот небогатая и нерадостная личная жизнь была у женщины. Разумеется, она не стремилась ею делиться с другими.