Текст книги "Песнь о Вещем Олеге"

– Во-первых, сплюнь. Еще не доехали. Во – вторых, я уже говорил, что не надо ничего усложнять. Делать все следует по предельно простому способу.

– Я несглазливый, – но все-таки мужчина трижды сплюнул через левое плечо. – А ты где в Москве жил?

– В общежитии железнодорожников на Малинковке. Знаешь?

– Так мы почти соседи, я на Большой Алексеевской живу. Около ВСХВ¹².

Всю остальную дорогу ехали молча. Только когда стало смеркаться, кубанский богатырь негромко запел песню о своих родных местах, может для того, чтобы не заснуть, а может из-за тоски по детским воспоминаниям.

Подключив в лагере радиостанцию, партизаны узнали грустную новость о взятии неприятелем Брянска и угрозе разгрома наших войск под Орлом.

Глава 6.

      Прибывший с «той стороны» связник, подкрепившись бульоном из утки, перед отлетом на юг которых успел настрелять Митяй, с удовольствием пил горячий, так называемый, партизанский чай на сушеных лесных травах. Принимали редкого гостя в командной каптёрке абсолютно новой землянки. Роль двери в помещении играл холст брезентовой ткани, снятый Игнатом с подбитого грузовика. Но и этому были рады, теперь командиры могли спокойно продумывать планы отряда, отгородившись от посторонних глаз, да и выспаться после работы. Связник передал Сафонову устав коммунистической партии.

– Изучай, Михаил Евграфович. Скоро в городе проведем заседание подпольного парткома. На повестке стоит вопрос о рассмотрении приема в наши ряды твоей кандидатуры и еще нескольких товарищей. Макар Иванович, вы, пожалуйста, немедленно собирайтесь. Обратно пойдем вместе. Сейчас люди вашей профессии очень востребованы. Где-то в Подмосковье создан центр боевого собаководства. Есть указание переправить вас туда. Понимаю, что расставаться с боевыми друзьями нелегко. Но дело превыше всего. Обстановка крайне сложная. Есть одна радость, поток подкрепления фашистских дивизий под столицу прекратился. Почему? А нет больше резервов!

Мужчина, заметив на столе пачку трофейных сигарет, взял одну и закурил не без удовольствия.

– Теперь перейдем к вам, Поликарп Данилович, – визитер был в отряде впервые. Никто из присутствующих ранее с ним не встречался, однако он безошибочно называл всех по имени и отчеству. Сам же представился просто Юрием. Его осведомленность вызвала определенное уважение. – Не все разделяют вашу инициативу по взрыву моста, налетам на Поповку, наконец, это объявление вендетты отряду карателей. Кстати, они вновь казнили несколько жителей соседней с Поповкой деревушки. А сейчас к ним прибыло подразделение с собаками, усилили вторым бронетранспортёром. Есть сведения, что они намерены найти ваш отряд и показательно его уничтожить. После того, как разделаются со «Сталинцем».

– А показательно это как?

– Они любят прилюдно вешать партизан с устрашающими табличками и снимать тела несчастных с виселиц не разрешают.

– Вы, что же считаете, что я позволю безнаказанно фашистам глумиться на советской земле? Должен ждать ваших указаний, которые, согласитесь, сводятся лишь к одному – к подрыву эшелонов и те бывают крайне редки, – повысив тон, возразил Ковригин. Одиноков тут же складывал в дорогу свои вещи, ему очень захотелось поддержать друга, он повернулся, чтобы высказаться. Но представитель подполья, знаком остановил его и продолжил:

– Вы решили рушить мосты без указаний и без разбору. А наступать мы как будем?

– У меня сейчас одно указание – замедлить наступление фашистов на столицу и я это делаю. Мосты немцы восстанавливают, причем довольно быстро. Но, все одно, замедление происходит, да и живую силу он теряет. Сами только что сказали, что нет у немца больше резервов….

– Всех убил Ковригин,– перебил его Юрий.

– А вы не передергивайте. Если все партизаны были, как мои и поменьше бы пели душевные песни у костерка, то у фашистов не только резервов не имелось, а и в действующей армии был значимый дефицит солдат.

– Ладно, успокоимся. Теперь у вас имеется радиостанция, я привез позывные и шифры. Кто-нибудь в отряде владеет данной техникой?

– Никто.

– Лишних радистов нет. За их масштабную подготовку взялись только сейчас.

– Когда-то я изучал морзянку, были и практические занятия. Придется мне самому восстановить этот навык, – задумчиво проговорил командир партизан.

– Превосходно. Азбуку Морзе и наставление я тоже привез. Связь будет регулярная. Для срочных сообщений дадим экстренную волну. Кстати, лично я, не отношусь к тем, кому не нравится ваша разумная самовольность. Но определенная субординация и согласованность действий должна быть. Когда вы подорвали эшелон с гаубицами, фашисты решили, что это дело рук «Сталинца». Говорят сам Гиммлер¹³, дал своим ищейкам команду отомстить за уничтожение ценного груза. Уже целый полк эсэсовцев гоняется за партизанами. Назначены денежные вознаграждения за помощь в обнаружении лесных разбойников. Отряд несет потери.

– Вы знаете, где базируются каратели? – спросил Карп.

– Не точно.

– Вот произвел бы «Центр» бомбовый удар по живой силе батальонов смерти. Глядишь, немцы поубавили свое рвение в поиске партизан. Увидят, что у нас все друг за дружку – местных граждан мы в обиду не дадим, а за нас, если что родная армия заступится. Тая вот круговая защита.

– Вы, Поликарп Данилович, извиняюсь, не самый умный. Такая радиограмма уже ушла. Но по нашим сведениям, бомбардировщики до нас не долетят. Слишком плотная зенитная защита и истребителей вражеских достаточно много. Слава богу, хоть кукурузники по ночам прилетают. Недавно вот тяжелораненого ответственного политработника смогли переправить. Спецвзрыватели для самодельного тротила на парашютах сбросили. Вам тоже несколько штук привез.

– Это вы не самые умные. Зачем слать радиограмму, если сведения не точны. А с У-2¹⁴ тоже бомбы сбросить можно.

– Можно, но назад уже не вернешься.

– Если ночью, то шансы есть. Лучше всего произвести поблизости посадку и переждать….

Гость не дал договорить командиру:

– Вам бы, Поликарп Данилович, в «Центре» следует работать, диверсии готовить. Мы отсюда для них планировать операции не можем. Там своих голов хватает.

– И очень плохо, что не печетесь о своих боевых единицах в тылу врага. Вы же без нас не сможете многого. Состыкуйте меня с мужичками из «Сталинца», спланируем совместную операцию. Собьем спесь с карателей, ударим с двух сторон.

– Вас, Поликарп Данилович, не переделать. Если сравнить со «Сталинцем» у вас не отряд, можно сказать, группа. Только они, соразмерные по силам с противником, не могут справиться с ним, вооруженным до зубов. Все, завершим дискуссию и перейдем к главному. Немец усиливает натиск на столицу. Железным дорогам они уделяют особое внимание. Мы тоже. Сейчас фашисты пускают пешие патрули с собаками для обнаружения проводов и зарытых зарядов на полотне. Туда-сюда снуют дрезины с саперами и наблюдателями. Перед каждым составом гитлеровцы к паровозу спереди цепляют пару платформ. Под ними и происходит детонация, а поезда остаются целыми. Кстати, в Белоруссии, если путь проходит сквозь лес, напрочь, вырубают деревья на глубину сто пятьдесят метров с каждой стороны. Скоро и у нас так будет. Мы стали применять взрыватели нажимного действия, как у мин. Платформы проезжали, а локомотив под своей тяжестью подрывался. Но фрицы стали на платформы камни нагружать. Опять работа впустую. В «Сталинце» придумали следующую хитрость. Крепят чеку взрывателя к палочке определенной высоты. У платформ ось колесной пары высокая, они проезжают над палкой, а паровоз ее задевает и чека срабатывает. Вы теперь должны делать так же.

– Эка выдумка! – воскликнул Карп. – Завтра они прибьют к платформам снизу доски, и мы опять беспомощны.

– Ковригин, вы ужасный человек! Прошу эту вашу идею больше нигде не произносить вслух. Гитлеровцы еще до этого не додумались, и мы успешно подрываем составы. Точнее фашисты пока не знают, почему взрываются эшелоны, на торчащую ветку не обращают внимания, – связник допил чай. Встал из-за стола, закурил еще одну халявную сигаретку.

– Нет, надо придумать еще чего-нибудь. Макар, получается, что и собаки не помогут? Они скинут вьюк перед платформами и снова поезд уцелеет, – спросил командир, который тоже решил попить чайку и прямо в кружку гостя налил для себя напиток.

– Можно пускать пса с бикфордовым шнуром большей длины. Тогда взорвется уже не под платформами, а под составом. Это не проблема.

– Ничего не выйдет, на локомотивах и передних платформах снайпера ездят, пристрелят собачку.

– Она и раненная задачу выполнит. Под колесную пару идущего состава псы не обучены забегать, не каждая животина на это отважится. Вот для взрыва небольших мостов, когда по ним следует поезд, собаки почти незаменимы.

– В общем, так, я привез двадцать взрывателей, комплект запасных аккумуляторов для рации. Тол теперь вы плавите сами. Бикфордов шнур нужен?

– Нужен, а то берем с толовых шашек, шнур на них короткий.

– Оставлю метров пятнадцать.

– Как вы с таким богатством по лесу ходите?

– Все это только что сбросили на парашютах неподалеку от вас. Мои товарищи с основным грузом уже ускакали. А этот рюкзак ваш. Там курительная крупка, свежие газеты, в общем разберетесь.

– А как обстоят дела с радиовзрывателями?

– Информация засекречена. Но известно, что имеются лишь опытные образцы. Поточное производство не запущено, до конца они еще не доработаны.

– Ты, Макар, когда собак выучишь, к нам возвращайся. Тут будем составы под откос пускать.

– Это тебе, дружище, – кубанский богатырь протянул другу стеклянный пузырек, – несколько капель и собаки со следа сбиваются. Личное изобретение.

– Мне, брат, нечего подарить тебе.

Мужчины крепко обнялись. Одиноков и связной с провожатыми ушли. Командир прошел к Маше, ее одновременно обихаживали и старшина и Тропинкин и Митяй. Поликарп отозвал Селезневу в сторонку:

– Мария, а есть у нас немного или спиртика или самогона? Шибко выпить хочется.

– Я мигом вам в землянку отнесу. Вы не грустите, Поликарп Данилович, товарищ Одиноков к нам вернется, и войну мы выиграем. Вот увидите, опять жизнь светлая наступит.

Командир по-отечески обнял женщину и похлопал по плечу, она же вся растеклась. Последнее время только и мечтала, что о такой минуте. А он об этом даже не догадывался. Макар хотел ему рассказать, да забыл. У мужчин головы были заняты другим. Маша со знанием дела принесла Карпу склянку трофейного медицинского спирта, родниковой воды, три вареных картофелины и даже откуда-то достала два соленых огурца.

– Всё, пришли,– сказал Бурят,– вон моя метка, – указал он на что-то, видимое ему одному.

Карп провел небольшую рекогносцировку на местности.

– Вот, Алеша тебе тут часто придется бывать. К нам поближе у них провода не протянуты, уж извини, – обратился Ковригин к переводчику.

– Доставай, – переключился он на еще одного последнего участника их небольшой группы молоденького паренька из освобожденных ими военнопленных. – Как тебя зовут?

– Лаптев Петр.

– Поди, доброволец?

– Нет, я из ополчения, с электромеханического завода. Одессит.

– Точно был связистом?

– Со дня мобилизации. Трехдневные курсы и вперед, – парень вынул из мешка трофей с подорванного моста – военно-полевой телефон. Табгай по-собачьи раскопал, прикопанные им же, провода. Петр подключился к линии, прислонил к уху телефонную трубку. Как только мужчины закурили, зазвучал зуммер. Лаптев дал трубку Ремпелю, тот стал увлеченно слушать разговор. Потом отстранил трубку от уха.

– Чего молчишь? Спросили Карп.

– Ничего серьезного. Разговор шел о задержке поставки зимней формы одежды. Потом травили пошлые анекдоты, кстати, не смешные.

– Почему ничего серьезного? Уже можно сделать вывод, что их блицкриг захлебнулся. К зиме они готовятся. А скажи, Петруха, мы можем пообщаться с ними? Там вроде на трубке кнопочка должна быть.

– Все верно. Вот тумблер, пока на него давишь тебя слышно, а абонента нет. Ручка вызова коммутатора имеется. Питание автономное. Сможем.

Поликарп все последнее время ходил в своем военизированном костюме начальника поезда. Расстегнув пуговичку кармана кителя, он вынул аккуратно сложенный листок с немецкими номерами телефонов, который предусмотрительно снял со стены в бытовке охранников моста, когда забирали радиостанцию и телефон. Список номеров он протянул переводчику и спросил:

– Там есть телефон командира роты в Большом Полпино? Кто он там, капитан, наверное?

– Скорее гауптман,– поправил Ремпель.

– Язык сломаешь. Капитаном будет.

– Прямого телефона в списке нет. Можно рискнуть и соединиться через ихний коммутатор.

– Валяй. Мы ни чем не рискуем, на своей земле находимся. Рискуют они, своими погонами, должностями и жизнями. Тут мне сообщили, что наш знакомый Йозеф Кляйн прямо из госпиталя со сломанной челюстью подал прошение на фронт. Вместо него в Поповку уже новый директор назначен.

Петр покрутил ручку аппарата и передал трубку Алексею. Тот вежливым голосом запросил соединения с управой райцентра Большое Полпино. Переводчик, не нажимая кнопки на ответ, дублировал переговоры Поликарпу.

– Спрашивает с кем конкретно соединять. С земским головой или самим господином Леманном? – озвучивал беседу Алексей.

– С самим, – прислонившись спиной к деревцу, командовал Ковригин. – Гляди-ка, у них позывных нет.

– Интересуются, как представить?

– Как есть. Командир партизанского отряда, – Карп на минуту задумался: «Настоящую фамилию и имя врагу знать не следует, надо придумать себе псевдоним». В детстве и юности парень не позволял называть себя «Ковригой», сразу лез в драку. А к прозвищу от имени – «Рыба» относился благосклонно. «Буду просто товарищ Рыбин», – умозаключил Поликарп.

На командира вылупились удивленные глаза Ремпеля:

– Соединяют, представляете…

Хриплый мужской голос, доносившийся из трубки на тихой лесной опушке, услышали все присутствующие. Переводчик какое-то время разговаривал с абонентом сам, потом спросил командира:

– Как к вам обращаться? Это, как я и предполагал, гауптман. Гюнтер Леманн. Не верит, что мы партизаны. Гадает, кто его разыгрывает.

– Скажи просто Рыбин.

– Рыбин?

– Да.

Алексей перевел, снова о чем-то разговаривал с гауптманом без участия Ковригина.

– Для чего звоним?

– Надо встретиться и обсудить наше дальнейшее совместное сосуществование.

Повисла долгая пауза. Бас снова зазвучал в трубке.

– Предлагает явиться к нему на прием. Записываться не надо, несколько свободных минут он найдет.

– Несколько минут меня не устроит. Он же не согласится проделать долгий путь на прием ко мне в лагерь, ради трех минуток.

– Говорит, что ему от тебя ничего не надо. Не является заинтересованной стороной во встрече.

– Чинуша сильно заблуждается. Мы истинные хозяева этих земель. Дальше своей резиденции он не может чувствовать себя в безопасности. Да даже там прицельный огонь моей минометной батареи, в лучшем случае не даст выспаться. Поэтому так, завтра в двадцать ноль, ноль я подъеду к нему домой, где мы обстоятельно обо всем поговорим. Чай я люблю меньше чем кофе.

– Не может гарантировать вашей безопасности.

– Это не по-джентельменски. Жалко, что не договорились.

– Ему импонирует ваша наглость. Просит позвонить в конце недели. Сейчас в селе находится большая группировка действующей армии и он, на самом деле, не ручается за вашу безопасность.

– До встречи, Гюнтер. Ваши сведения о большой группировке ценны для нас. Конец связи.

Работать с передатчиком в отряде никто не умел, поэтому Поликарп, как единственно владеющий морзянкой, после тренировок отбивал и принимал шифровки. Закончив передавать сведения о наличии в Большом Полпино крупных вражеских сил, и резко отодвинув от себя телеграфный ключ, Ковригин с грустью сказал Сафонову:

– Не станут бомбить. Терять бомбардировщики нельзя, они сейчас для другого нужны.

– Для чего другого. Бомбардировщики нужны, чтобы бомбить. Может «Катюшами» шарахнут?

Карп улыбнулся:

– «Катюши», уважаемый бывший архитектор, бьют чуть меньше десяти километров. Жаль. Посылал Ахромеева проверить слова Леманна, парень сказал, что там прорва фашистов.

– Я бывший архитектор. Временно призванный на военную службу. Считаю, что истощение сил захватчиков в более глубоком тылу также помогает делу защиты столицы. Мы и без этого Гюнтера знали, что там почти две моторизированные пехотные дивизии Вермахта расквартировались. Их после кровопролитных боев за Орел собирались перебросить в сторону Тулы, но под Мценском фашисты капитально получили по мордам. Их направили сюда на отдых, пополняют, переоснащают. От сродной племянницы Савелия Наташки сообщение было. Девка в ихней Полпинсокй земской управе на машинке стучит в русском отделе. Машинистка. Якобы кормят вояк словно на убой, шанпса дают, хоть залейся. Переформировка закончится, и бросят на столицу.

– Ладно, мы узнали, проверили и сообщили, там пусть решают.

– Может, сами их потреплем, нанесем минометный удар и тикать.

– Тот, кто будет в этом участвовать неминуемо погибнет или того хуже попадет в плен. Но потрепать их, как ты сказал, мы обязательно потреплем. Мы тут для этого и находимся. Есть мыслишка, Михаил, я ее до утра погоняю и завтра обсудим.

– Собрался разгромить две вражеские дивизии?

– Немного останется, – пошутил Поликарп Данилович.

Однако командир с комиссаром ошиблись, ночью со стороны бывшего райцентра раздавались еле слышные разрывы и, делая скидку на значительную удаленность лагеря партизан от села, все равно, им было ясно, что это авианалет на Большое Полпино. Те, кто проснулся, были просто счастливы.

Глава 7.

К партизанам в лес постоянно шли новые и новые люди. Каждый со своей бедой, преисполненный злобой и неудержимым желанием бороться с фашистами. Учитывая, что в деревнях оставались большей частью старики, подростки или мужчины с физическими недостатками, то они и составляли основное пополнение отряда. В лагере появились еще две женщины с детьми. У одной пьяные полицаи плетьми запороли сына. Вы́ходить мать его не смогла, подросток скончался. Вторую пытался изнасиловать немецкий солдат, но получив отпор, забрал из сарая, куда бабу с тремя детьми выгнали жить занявшие ее дом фрицы, печку-буржуйку. А это было равноценно гибели в предстоящую зиму. На нее нашло какое-то затмение, и женщина подожгла свой дом со спящими в нем немцами, подперев доской входную дверь. Потом она опомнилась, быстро собрала детей и подалась в лес. Гитлеровцы благополучно выбрались из горящего дома через окна, получил серьезные ожоги только один, находившийся в сильнейшей степени опьянения. Потеря вместительного дома разгневало немецких командиров. Виновный во всем солдат был установлен и немедленно отправлен на фронт.

Примыкали к партизанам и до сих пор блуждающие по необъятным брянским лесам разрозненные группы красноармейцев. Пройдя поверхностную проверку, люди зачислялись в отряд. Шестьдесят четыре человека было уже в «Мстителе». Общими усилиями стан лесных жителей преобразился. Девять землянок соорудили в короткий срок. Иллариону активно помогали уже девять бывалых мужиков, что дружили с топорами. Одна постройка играла роль бани и пользовалась огромной популярностью. Заведовала банькой и всем помывочным процессом Полина, та самая женщина спалившая свой дом. Под навесами оставалось только сено для лошадей и коровы, да дровники. Остальное имущество, хранившееся прежде на улице, было укрыто в землянках. Второй тетке Марине было за пятьдесят. Двух дочерей, что постарше, она пристроила к родным. Сама с младшим сыном пришла к партизанам. Не могла оставаться в родной деревне, все напоминало об безвременно ушедшем в муках подростке. Баба подошла уже «к краю» и не ручалась за себя – когда в очередной раз увидела полицаев, за вилы схватилась, остановили к счастью. Надо сказать, что несколько позднее, полицай, что засек до смерти парнишку был убит. Отстреливаясь из сарая от партизан, он израсходовал свой боезапас, внутрь заскочил Великанов и, не моргнув глазом, всадил в грудь предателя подвернувшиеся по руку вилы.

Марина к великой радости кашевара Егора Давыдова полностью заменила несчастного на его поприще. Вдвоём с Машей они успевали кормить всех, боле – менее сносной по вкусовым качествам, едой.

Но не надо думать, что жизнь у мстителей была такая привольная и безмятежная. Конец октября выдался на редкость дождливым и ветреным. Самодельные буржуйки, конечно, выручали. Но из сырых землянок холод полностью не уходил. Одежду не снимали ни днем, ни ночью. В хорошие дни питание было двух разовым, но люди, все одно, не доедали. Порцион приходилось делать скудным, так как продуктовый запас частенько был невеликим. Большей частью партизаны были родом из деревень, вскормлены парным молочком, овощами на полезных удобрениях и дарах леса, отчего обладали отменным иммунитетом. Но простудные болезни стали случаться часто. Что говорить – жить людям в лесу ой, как непросто. Но основная тяжесть была психологическая. Все думали об одном – прет и прет вражина. И такое ощущение, что невозможно ее остановить. Уже и Ленинград почти в кольце и к Москве безостановочно идут полчища с танками. Красноармейцы, оказавшиеся в окружении, рассказывали, что их позиции по десять раз на дню методично расстреливала вражеская артиллерия и авиация, затем утюжили танки. Поэтому немецкие пехотинцы просто шли и добивали раненых. Такая вот шла война. Уцелевших строили в многочисленные колонны и уводили кого на работы, кого в лагеря. Своей авиации и артиллерии наши солдаты не видели. Трехлинейки с двумя кассетами патрон и, в лучшем случае, одной бутылкой зажигательной смеси – все, чем могли противостоять противнику. Бесила беспомощность, когда вжимаясь в землю, ждал окончания прицельного бомбового удара. А когда окруженцы увидели забитый до отказа различным вооружением замаскированный склад Красной Армии, были в полном недоумении – загашники полны, а в действующей армии выдают по десятку патронов на день. Но все же подкрепленная ненавистью к захватчику, всенародной сплоченностью, умелым и надежным командиром, надежда на неминуемый разгром врага не исчезала. Многие повторяли слова Ковригина: «Германскую мощь точат повсеместно и сломается она – закон физики. А наши силы копятся, скоро будет первый нокаут».

Командир отряда «Мститель» организовал военный совет. В него вошли комиссар, Великанов Олег и дед Савелий Жильников, который долго отказывался участвовать в заседаниях, но за две пачки махорочной крупы охотно согласился. На первом же собрании этого совета Поликарп поинтересовался у присутствующих:

– Совсем недавно «Центр» требовал от нас пускать под откос эшелоны. Появлялся связной, обеспечивал взрывчаткой и полезной информацией. Скоро будет месяц, как мы имеем рацию. Поступило только одно задание на состав с авиабомбами легкого класса. Думаете, «Сталинец» делает эту работу? Как бы ни так, у товарищей сейчас сложное положение. Охота на них продолжается. Кругом засады, с пропитанием большие трудности. Не ровен час найдут лагерь отряда, распашут территорию двумя – тремя полутонками и как им зимовать? Так почему это происходит? Ненужным стало подрывать вражеские поезда?

– Но взрывать эшелоны, как бы, входит в нашу повседневную обязанность, поэтому и не ставят такой задачи – само собой разумеющееся, – сказал Сафонов.

– Так-то оно так. Только странно, раньше требовали, а сейчас в трудную минуту прекратили. Как мыслишь, Савелий?

– Да так же как и ты. По Десне фрицы грузы гонят. Надоело им железную дорогу ремонтировать. Река иное дело, не заминируешь и чинить ничего не надо. Потому сведений об эшелонах на нашем направлении и не имеется.

– Смекаете, мужички, забыли мы про водные артерии. Теперь вот догадались. Слушай боевой приказ. Великанов, завтра с утра выдвигаетесь в сторону Супонево, там Десна несколько сужается. Берешь сухпай на недельку, и наблюдаете за движением, подходы, отходы. Приметьте места, где целесообразнее минометы ставить, всё подробненько на чертеж. А то мы вообще представления не имеем, чего там за движуха. И постарайтесь, хлопцы, поскорее, сейчас каждый день для столицы важен. Никаких отклонений, строго без огневых контактов. Полная скрытность, обнаружить себя нежелательно.

– Все ясно, Поликарп Данилович, сделаем.

– Грузы, очевидно, везут на баржах, минометом большого ущерба не нанесешь, – произнес старик, сворачивая «козью ножку».

– Твои предложения?

– Если повезут ГСМ¹⁵, тогда мину пустить результативно будет. А так надо перекрыть реку. Самый лучший затор это подорвать крупный мост желательно над груженой баржой. Жалко, конечно, строили мосты, строили, теперь рушим. Но это нам не по силам.

– Нам все по силам. Сначала разведка, потом решения. А мосты, дед, мы себе строили. Не для вражеских передвижений.

– Крупный мост, это не та деревяшка через Снежеть. Там по два рубежа охранных. Да и на реку другой раз уже не сунешься, засады выставят, – произнес задумавшийся Сафонов.

– Нам ли лесным жителям, засад европейцев бояться. Собрание закончили. Ждем тебя, Олега, но не сложа руки. Пора с гауптманом пообщаться.

Авианалет на Большое Полпино имел ощутимые результаты. Теперь двум фашистским дивизиям еще не менее недели ожидать нового пополнения. Но немец стал приспосабливаться к войне с русскими. К примеру, в селе было организовано радиооповещение о возможной бомбардировке. И когда советские самолеты прошли над линией фронта по двум громкоговорителям, установленным в селе, объявлялась «воздушная тревога». Много гитлеровцев успело укрыться в подполах и погребах или добежать до леса. Позже из разрушенных бомбами домов, фрицев доставали с подвалов невредимыми. Погибли и мирные жители, никуда это не спишешь. Так же сказывали, что на обратной дороге поднятая немецкая истребительная эскадрилья подбила два бомбардировщика. И когда наш раненный летчик развернул свою подбитую машину и спикировал в центр железнодорожного узла на платформы с танками, асы Геринга¹⁶ выбрали меньшее из зол и просто препроводили оставшиеся советские самолеты назад. Ведь немецкий аэродром располагался неподалеку от станции с пылающими танками.

Наступил день двадцать четвертой годовщины Великой Октябрьской Революции – седьмое ноября 1941 года. Командир построил личный состав, поздравил всех с праздником. Объявил о проведении военного парада на Красной площади. Потом долгую речь держал комиссар отряда. Вечером к ужину всем выдали по три сладкие печенюжки.

Обед Гюнтеру Леманну подали прямо в кабинет. Поглотив легкий супчик, он с наслаждением стал обнюхивать золотистую корочку жареной курочки. В это время в дверь вбежала взволнованная секретарша:

– Господин, Леманн, там опять звонят партизаны!

– Скажите, что сегодня у меня нет настроения с ними разговаривать.

– Слушаюсь. Гюнтер, я их так боюсь.

– Ирма, ты находишься под защитой великой немецкой армии и меня лично. Кстати, я сегодня ночую у тебя, – немецкий офицер сально посмотрел на моложавую помощницу и опять потянул носом к ароматной птице. Женщина быстро сообразила, как отказать своему начальнику – предстоящую ночь она собиралась провести с более молодым и ненасытным любовником. Это был временно расквартированный по соседству офицер связи, ему предстояло вскоре опять оказаться на фронте, и следовало в полной мере использовать последние деньки наличия этого жеребца.

– У меня месячные.

– Вроде бы в середине месяца они у тебя.

– Непонятная дисфункция, сбои. Так бывает иногда. Пойду, скажу этим диким людям, чтобы не звонили вовсе.

Гауптман ничуть не расстроился возникшими затруднениями у Ирмы, он имел достаточное количество партий на ее замену. Наконец-то его зубы погрузились в манящую мякоть куриной лапки. И тут в здание влетели одна за другой две мины, выпущенные их миномета. В правом крыле земской управы возник пожар, на окраине села послышалась стрельба. Немецкий шеф извлек свое толстое тело из-под массивного стола, под которым он спрятался от обстрела. В прошлом Леманн был бравым и храбрым солдатом, но с годами его чин возрос, работа стала кабинетная, тело обрюзгло, он переродился в трусливого мягкотелого служаку. Хотя ум был по-прежнему остер и его боевой опыт первой мировой войны, помноженный на доскональное знание служебных инструкций, высоко ценило немецкое командование. Взволнованная секретарша вновь влетела в кабинет:

– Они снова вышли на связь и грозятся. А великая немецкая армия пусть вставляет стекла в приемной. Холод собачий.

– Что ж, соедини.

Он решил использовать тактику нападения:

– Это ты, Рыбкин?

– Не ерничай, прислужник полоумного Гитлера, я Рыбин, – отвечал ему Ковригин голосом переводчика.

– Если я захочу…, – кричал в трубку немец, но был остановлен ответной реакцией Ремпеля:

– Ты ничего не можешь. Я далеко. Сейчас запущу еще две сигнальные ракеты, и вся батарея откроет по управе обстрел с двух сторон. Тебя не ранило?

– Что тебе надо?

– Я же говорил, надо встретиться и поговорить о взаимовыгодном сотрудничестве. Вот ты нам помог, сообщил о концентрации в селе крупных сил. Помнишь? Мы попросили «Центр» провести акцию и немного вас проредить. Сейчас к вам вновь пополнение поступает, не боитесь? Думаете, повторной бомбежки не будет? Что замолчал, Гюнтер? Наше командование может наградить тебя. Орден Красного Знамени будет в самый раз. Какой почет! Отметят данный факт в прессе, думаю, все крупные мировые издания заинтересуются данным событием. Такая сенсация – крупный действующий чин нацистов награжден Советским правительством. Прославишься, Леманн.

– Ты можешь заявить, что сам Гиммлер сообщил тебе о скоплении войск в Большом Полпино. Вы вне закона, кто вам поверит? – но почему-то офицер заволновался, такого развития событий он не представлял. «Ведь эти русские, способны на все. Если партизан сейчас шутит, то это смешно. А если они и впрямь напечатают про меня в каком-нибудь «Вестнике Революции», да еще разместят там копию приказа о моем награждении с печатью, то это совсем не смешно. Нет, это полный бред. О чем я думаю?» – крутились страхи в голове гауптмана.

– Нет, пожалуй, Гиммлера мы награждать не станем. А конфронтацией ничего не добьешься. Надо встречаться.

– Как ты себе это представляешь?

– Присылай за нами машину или сам подъезжай, скажем, в сторону Поповки. Места там нелюдимые и поговорим спокойно в лесочке, чтобы тебе не светиться.

– Будете у меня что-то просить. Самим-то нечего предложить, разве икру лягушачью из болотины. Вы даже не представляете, в каком положении находитесь. Я понимаю, что сидя в трясине, обстановку за пределами леса не узнаешь. Так вот поверьте, через несколько недель Красная армия прекратит свое существование.