Текст книги "Песнь о Вещем Олеге"

– От чего же, у нас есть радиостанция. Регулярно слушаем Москву, вчера состоялся военный парад на Красной площади. А просить у вас мы ничего не будем, мы будем требовать. Вы захватили наши земли, уничтожаете беззащитных стариков и женщин с детьми малыми. Красные кресты госпиталей с ранеными для вас вроде как мишени. Передали, что в Белоруссии сёла целиком сжигаете. И после этого у вас что-то просить? Вы будете умолять нас о пощаде на коленях уже очень скоро. Значит, гауптман, ты мне надоел. Завтра в полдень на восьмом километре от Поповки я тебя жду. Не приедешь, мы тебя заменим более сговорчивым. У меня высококлассные снайпера, достанут тебя, где хочешь. Ауф видерзейн.

Последняя фраза Ковригина вызвала восхитительный взгляд Ремпеля. Сеанс связи был окончен. Поликарпу очень хотелось выпустить две ракеты, чтобы минометчики еще раз вдарили по управе, но он не мог подвергать товарищей опасности, так как гитлеровцев в Полпино еще находилось слишком много, и ракета пошла только одна, что означало возвращение домой. Трое партизан на самом деле находились на приличном удалении от райцентра. На этот раз они подключились к немецким телефонным проводам, завалив на землю телеграфный столб. Роль связиста в этот раз играл сам Ковригин. На рукаве фуфайки бурята повязана повязка со свастикой. Часть настоящих полицаев так и ходили. Карп с Ремпелем были облачены в уже привычную для них форму младшего комсостава вражеской армии.

– Что присоветуешь, Алексей? – спросил командир у переводчика. – Без тебя завтра я не смогу общаться с Гюнтером, но там запросто может быть засада. А для отряда твои знания языка необходимы.

– Не знаю, как быть. Позвонить ему опять и попросить взять с собой переводчика?

– Я знаю, как быть, – ответил стоявший неподалеку Табгай, – надо поторопиться и прийти к месту встречи раньше немца. Остальное доскажу по дороге.

– Раньше не получится. Разве, что ночевку на пару часов сократить. Все тронулись. Рассказывай, Сашок, чего надумал.

– Зачем вы там ему встречу назначили? Можно было и поближе.

– Сплоховал. Не очень еще эти места изучил, а Поповку знаю хорошо, там вроде и впрямь спокойнее. Коней у нас мало, Великанов с ребятами в разведку ускакали и последнюю пару гнедых отдали в подводу хлопцам под миномёты с минами для вразумления Леманна. Ничего, думаю, вскорости пешком перестанем ходить.

– Ему-то час езды на машине. Но он не знает, где мы находимся, это плюс. Если засада будет, я ее определю, и встречи не будет.

– Только прикончим кого-нибудь аккуратно, чтобы Гюнтер знал – мы там были и его перехитрили. Пусть перед смертью чинуша помучается. Я бы на его месте не поехал. А, впрочем, поехал бы, мне нравятся всякие интеллектуальные поединки и интрижки.

– Ты, Поликарп Данилович, и впрямь собрался его убивать?– поинтересовался переводчик.

– Если он не приедет или постарается нас обмануть, однозначно. Я не позволю с нами шутить. Мы тут хозяева и с нами придется считаться. Его заменят, станем договариваться с другим. Тот, зная судьбу предшественника, думаю, покладистее будет.

– Что ему бояться, он как в крепости? Да еще и охрану усилит.

– Гауптман, насколько мне известно, вояка опытный и знает, что такое снайперский выстрел. Охрана не спасет. Постоянно жить в страхе, кто согласиться?

– А чего ты от него хочешь? Он же тыловик, кстати, тоже определенный порядок здесь строит.

– Нам много что надо. Скоро зима, теплых вещей не хватает.

– У них откуда? Там, я читал, зимы теплые.

– Из Норвегии. Они союзники. Да много чего, Алексей. Не забывай, что тыловик он еще и кладезь информации. Впрочем, хватит болтать, пошли молча.

– Ирма, – позвал секретаршу гауптман, – у меня на завтра что запланировано?

– Инспектируете полевой лагерь военнопленных.

– Перенеси на послезавтра.

– Послезавтра вы идете на прием к рейхскомиссару. Забыли?

– Тогда вообще отмени это инспектирование. Я завтра занят.

– Хорошо, подберу в графике время для инспекции на следующей неделе, – сказала, удаляясь из кабинета, женщина. Она посчитала странным, что сразу после разговора с партизанами у Гюнтера изменились планы.

Бурят, словно рысь, беззвучно и скрупулёзно обследовал окрестности места встречи. Убедившись в отсутствии опасности, за час до полудня в означенном месте, он проводил инструктаж товарищей.

– Командир, останешься здесь. Я буду на той сосне и если взмахну рукой, то ты, Лешка, выходишь к авто и веди офицеришку к Поликарпу. В машине общаться не советую. Он, наверное, с водителем приедет. За дорогой я, конечно, пригляжу. Тут на свежем воздухе в лесочке немчура сговорчивее будет.

Леманн приехал один, даже без водителя, он не желал малейшего подозрения в свой адрес от сослуживцев. Гюнтер всегда оставлял за собой право обратиться к своему старому другу Паулю Груберу начальнику тайной полевой полиции¹⁷. Помещения этих служб размещались в соседнем от управы здании. Гауптман согласился на встречу по двум причинам. Во-первых, обезопасить себя от вполне реального подлого выстрела какого-нибудь большевистского дикаря-фанатика и осложнений от возможной дезинформации руководства о нем лично. Во-вторых, офицера интересовало, что хотят партизаны. К тому ж он был уверен, что в этой дыре он застрял ненадолго и после взятия Москвы его туда и переведут. Перед своим переводом он подскажет Паулю, как уничтожить этот отряд наглого и надоедливого Рыбина. Другие партизаны ведут себя правильно, прячутся от врага, ведут скрытную борьбу. Этот же требует какого-то сотрудничества, угрожает. Ну да ладно, так даже интересней.

Нехотя немецкий офицер проследовал за Ремпелем в лес, где на бревнышке привалившись спиной к стволу сосны, попыхивая трофейной сигареткой, бесцеремонно разглядывал гостя Ковригин. Ни один мускул лица на лице Поликарпа не дернулся, взгляд его был нагловатым и безразличным. Алексей в отличие от командира предложил Гунтеру присесть на ствол упавшего дерева, расположившись прямо напротив Карпа. Фриц остался на ногах.

– Вы Рыбин? – спросил немецкий чиновник.

– Да, – снова стал переводить Ремпель.

– Если бы вы были из отряда «Сталинец», я не стал бы с вами разговаривать.

– Это почему же?

– Ему осталось существовать считанные дни. Почти целиком блокировали.

– За эшелон мстите?

– Конечно. Такой удар по казне, сам рейхсфюрер в курсе.

– Привыкайте, еще много таких ударов будет. Только поезд не они взрывали.

– Вы?

– Я думаю у вас, как и у меня мало времени – перейдем сразу к делу, – не ответил на вопрос Ковригин. – Скоро ваш гарнизон вновь примет обычные численные значения. Уничтожить его сможет даже средний по количеству бойцов отряд, такой как наш….

– Хватит, Рыбин, угрожать. Да, мы уже не находимся в прифронтовой полосе, но стратегического значения Полпино не утратило. Не забывайте о крупном сортировочном железнодорожном узле. Наличие малейшей угрозы его функционирования дает нам право рассчитывать на дополнительные войска, полк или два – несущественно. Отряд «Сталинец», – данное слово Леманн произносил с некой брезгливостью, что было видно без перевода, – крупнее вашего будет, но его единственной сейчас задачей является, куда бы скрыться от возмездия. Да некуда.

– С чего вы взяли, что их отряд крупнее нашего?

– Перестаньте. Там, где мне поручают нести службу, я досконально изучаю и анализирую обстановку. Ваш отряд я просчитал давно. Знаете, как в астрономии – звезду из-за расстояния увидеть не могут, но по законам математики и физики знают точно, что она в определенном месте существует. В «Мстителе» не более сотни боевых единиц, даже с учетом присоединившихся к вам разрозненных по лесам дезертиров. Знаю, кто учинил дебоши в Поповке, про мост через Снежеть. Ваши соседи и коллеги, в то время это сделать не могли, они выбирались из топей, куда их прижали войска СС. С командиром зондеркоманды я знаком лично, если сообщу ему, что ценный эшелон уничтожили вы, то на роль дичи превратиться ваш отряд. Тем более, что он уже высказывался о своем недовольстве партизанской выходкой в Поповке по отношению к его солдатам.

– Я тоже высказываю вам о своем недовольстве его выходкой в Поповке.

– Бросьте, по сути, тех расстрелянных несчастных своими действиями приговорили вы.

Гюнтер был старым и хитрым лисом. Он полностью был не согласен с политикой фюрера. В победе над Россией офицер не сомневался, но он считал, что эта война сильно обескровит германские войска. Эти бескрайние леса и болота, зачем их завоевывать? Этих совершенно диких и фанатических жителей всех не уничтожить, а они будут даже из луков из-за каждого дерева убивать наших солдат. В самом начале войны с Советами Леманн наблюдал картину, как группа безоружных русских солдат с помощью какой-то тряпки закрыла обзорную щель немецкого танка, в результате они сумели выкурить из него экипаж и потом до завершения боекомплекта из этого же танка расстреливали наши войска и технику. Когда к машине стала подбираться другая бронетехника, русские демонтировали станковый пулемет и скрылись, потом долго истребляли пехоту противника, перемещаясь по тылам. Утром они захватили другой танк и снова вели бой. Когда же большевиков, полностью истративших патроны, осталось всего трое и воронку, где они прятались, окружили, те, прислонившись головами к единственной гранате, подорвали себя, не желая сдаваться в плен. «Из этой страны, – считал гауптман,– еще не поздно уйти. Нападать следует на Англию. Ее завоевать будет несложно. Там люди не способны жить в болотине, питаться мхом и из него же делать лекарства, а так же преспокойно воевать оружием противника, одеваясь в его одежду, – он посмотрел на ладно сидящие немецкие шинели на командире и переводчике партизан. Завоевав Англию, следует заключить мир с Америкой, где сосредоточены основная мировая промышленность и капиталы. Полное господство над миром не требуется, всем чистокровным немцам с лихвой хватит земель и по всей Европе. Славяне и китайцы будут в качестве рабов». Такое мировоззрение имел немецкий чиновник. Он сказал:

– Говорите, что хотели.

– Захватчики с оккупированных территорий стали вывозить на работы в Германию молодых советских людей. Нам надо знать о предстоящих акциях в нашей местности.

– В ноябре из Супонево и Большое Полпино плюс окрестности запланирован вывоз трехсот человек от четырнадцати до тридцати лет.

– Кто исполнитель? Когда и как будут вывозить?

– Зондер команды, они могут привлекать силы нашего гарнизона. Плюс отряды пана Дымарского, куда ж без них. Вывозить будут в теплушках с узловой. Когда не знаю, еще не приступали к операции.

– Где базируются каратели?

– Этой информацией я не владею, но не проблема выяснить. Телефонные переговоры могут прослушивать. Предлагаю пристроить ко мне на службу какую-нибудь даму, будет нашей связной. Только чтобы владела грамотой, впрочем, и это не обязательно. Хотим создать в здании земства зимний сад, туда потребуется служащая.

– Подберем, только имейте в виду, что она не будет прямой связной. Так «попка» с одной явкой у подпольщиков.

– Мне бы не хотелось, чтобы подполье знало о наших контактах.

– Круг информированных предельно сузим. На зимний сад не тратьте средства, максимум через год вас вышибут отсюда.

– Бургомистр намеревается забрать себе здание управы и обустроить там резиденцию для приемов. Поторопитесь с кандидатурой, уже завтра я узнаю, где расположились батальоны СД.

– Женщина прибудет через пару дней, впрочем, не будем загадывать. Вы отвечаете за ее безопасность, господин гауптман. Ведь ничто так не сближает человека как оптический прицел. Не правда ли?

– Прекратите угрожать. Мне пора возвращаться, ваша дама пусть скажет, что она от Рыбина, – Гюнтер направился к автомашине. Потом остановился, обернулся и негромко спросил у Поликарпа:

– То, что вы говорили о параде в Москве, это правда?

– Истинная правда. Иногда полезно слушать не только немецкое радио, по которому недавно заявляли о параде ваших солдат седьмого ноября у стен Кремля. Не так ли?

– Кстати у вас, – Леманн уже пристально смотрел на переводчика, – отменный язык, – вы, наверное, в каком-то поколении немец.

– Здравствуй, Аннушка, примешь гостей? – спросил командир, специально завернувший к хутору, где жила связная их отряда с подпольем.

– Таким гостям завсегда рада. Я с сыном как раз вечерить собралась. Полагаю, от щец не откажитесь?

– Не откажемся. Если не против, то и заночуем у тебя.

– Ночуйте, немец нынче шибко не шастает. Полицаи иногда заглядывают, да и те уже знают, что самогонки у меня нет – не заходят. Банька еще не остыла. Попарьтесь, я мигом полешек подкину.

Партизаны славно отдохнули, но про врагов не забывали. Первые четыре часа выходил проверять окрестности Поликарп, потом его сменил Табгай. Утром перед уходом Ковригин инструктировал женщину:

– Надо, Аня, просто передать, чтобы срочно прислали связного….

В это время в дом вбежал бурят:

– Две странные личности в штатском к хутору идут.

– Ты, Сашок, спрячься на улице, а мы их тут попытаем. Алексей, когда они войдут, заряди-ка мне длинную тираду по-немецки, придвинув ближе шмайсер, распорядился командир.

В избу ввалились двое мужчин в гражданском одеянии, увидев в доме фашистов, вошедшие как-то растерялись, но самообладание вернулось быстро. Один из них был хорошо знакомый Карпу связник Юрий.

Для порядка он назвал Анне пароль, дождавшись отзыва присел. Второй же явно являлся хорошим знакомым женщине, так как по-хозяйски снял со стенки ковш – знал, где в сенях стоит кадка с водой, напившись, утерся рукавом и тоже плюхнулся на стул. Юрий, глядя на Ковригина и переводчика, стал смеяться.

– Чего смешного? – спросил тот в свою очередь.

– Извините, Поликарп Данилович, но вражеская форма вам к лицу.

– Очень смешно. Как, кстати, вы передвигаетесь в штатском по вражеским тылам, не пойму?

– Мы заготконторские с подлинными аусвайсами¹⁸ и пропусками.

– Это очень хорошо, что я вас встретил,– сказал Поликарп Юрию.

– И вы мне много времени сэкономили, отсюда я к вам собирался. Но поговорить нам требуется уединенно, пройдем в баню.

В предбаннике от вчерашней растопки было еще тепло. Связной достал пачку папирос «Казбек».

– Что вы хотели мне сообщить? – спросил он собеседника, наслаждающегося папиросой и запахом пряного березового веничка.

Карп пересказал ему разговор с гауптманом.

– Нам потребуется явка в Полпино, – подытожил Ковригин.

Юрий тоже закурил, пауза была затяжной, наконец, он промолвил:

– Явочными помещениями, как и подбором кандидатов в связные, я не занимаюсь. Буду докладывать товарищам, они решат. Думаю, вас не подержат. Гауптман большей частью хозяйственник, как источник информации малоинтересен. С явками в области дела обстоят хуже, чем в городе. Да и от села до вас сутки ходу в один конец. Мой совет решить эту проблему самим. В отряде достаточно местных жителей, они знают людей. Не думаю, что вам составит много труда подобрать патриота в Большом Полпино.

– В том-то и дело, что сутки ходу, хотелось бы человека с выходом на передатчик, вдруг что-то срочное.

– Об этом забудьте. Вы просто не в курсе. У фашистов появились пеленгующие автомашины. В Брянске через них произошло три провала.

– А что за машины?

– Техническими тонкостями не владею. Они оснащены радаром, ловят в эфире радиоволны и определяют точку их выхода. Если передача идет долго, то они сразу могут накрыть это место. Если нет, то во второй раз уже определяют точку предельно точно и крупными силами проводят прочесывание квадрата местности или, как в Брянске – захват квартиры. Эти машины предписано уничтожать, сейчас по указанию самого рейхсфюрера Гиммлера все ищут бойцов «Сталинца». Ребята имеют два передатчика, поэтому пеленгаторы курсируют по лесным дорогам. Увидите такую машину, смело подрывайте, охрана у них не больше двух мотоциклов.

– Нас тоже могут засечь?

– Конечно, уже, наверное, засекли, но в вашу дыру не полезут. А «Сталинец» от вас много восточнее, так сказать поближе к цивилизации.

– Ну что же. Жить становиться лучше, жить становится веселее.

– Теперь, командир, о главном, – связник почему-то глянул за занавеску в оконце предбанника. – Слышал о введении осадного положения в столице?

– Слышал, но о военном параде на Красной площади тоже слышал! Концерт музыкальный из Москвы на днях передавали, просто элементы питания экономим, а так бы послушали.

– Спокойно, Поликарп. Спокойно. Я не про парад. Мы с тобой будем трезво оценивать обстановку. На некоторых участках немец довольно близко подошел к городу и из дальнобойных орудий уже обстреливает его. По данным разведки германским командованием принято решение об отправке к столице сверхтяжелой железнодорожной артиллерийской системы «Дора». Так ее назвали в честь жены конструктора. Пушка – мама не горюй. Калибр восемьсот семь миллиметров, дальность выстрела за сорок километров. Один фугасный снаряд весит почти пять тон, бетонобойный – семь тонн. Длина ствола больше тридцати двух метров, чтобы ствол доставить требуется отдельный состав. Вещь дорогущая, эшелонам присвоена сверхсекретная литера, аж с двумя нулями. Один поезд с обслуживающим персоналом из Саксонии уже прибыл в Россию. Составные части орудия доставляют двумя составами, они уже в СССР. Еще один последний с боеприпасами, пока нашу бывшую границу не пересек. Охрана поездов запредельная, наводненную партизанами Белоруссию уже вроде проехали. Все попытки приблизиться к эшелонам завершались многочисленными потерями. Но доехать они не должны. Мы пока не знаем, где и как составы проедут, может быть, по нашей ветке они и не пойдут. Если уничтожить хотя бы один эшелон, существование других становится бесполезным.

– Вы сегодня никаких грибов не употребляли?

– Все очень серьезно, Поликарп.

– Не такие уж немцы глупые, чтобы потратить кучу, как ты сказал, денег, создать такую огромную дуру и мучиться с ней.

– Я с тобой согласен, но построена «Дора» была давно, еще в 1934 году, а ошибки бывают у всех. Для Москвы очень опасная вещь. Перед нами стоит задача, мы должны ее выполнить. Детонаторы у вас остались?

– Да. Взрывчатки мы наплавили тоже много.

– Радио сеансы учащаем на один. По вторникам в пятнадцать часов ровно назначаем дополнительный. Мне почему-то кажется, что они пойдут где-то здесь, тут потише. Через Калинин по Николаевской дороге, правда, тоже могут. Словом, сведений нет. Все дела побоку, активизировать работу по поиску литерных и сбору любой информации.

В предбанник просунула свою голову Анна:

– Мужчины, вы тут не уморились? Может вам настоя черничного горяченького?

– Спасибо, мы заканчиваем, – сказал Юрий, женщина скрылась. – Кстати, даже друга твоего Макара Одинокова решили вернуть к вам с его подопечными под это дело.

– Как же? Он не мог успеть их подготовить.

– У него в Москве было несколько подготовленных собак. Когда поступила информация о пушке, велели их скоренько вернуть к работе. Вроде бы, уже провел тренировки.

– Собаки тут не помогут, у фрицев свои псы есть. Но то, что он прилетит, я рад.

– Разве, что ночью собаки подкрадутся с вьюками. Ну не знаю, начальству виднее, мы не владеем всеми хитростями этого дела. Хотели Одинокова к сталинцам определить, но видишь, как все сложилось. Самолет с ним и его грузом прилетит послезавтра в два часа ночи. Великанов знает, где костры зажигать, встречайте. Могут под это дело и радиовзрыватель нам направить. Так, что, товарищ Ковригин, никаких ваших выходок. Вся работа отряда направляется на обнаружение и уничтожение секретных эшелонов. Это приказ. Твой отряд теперь наша здешняя надежда. Основные силы соседей, поговаривают, в болота загнали. Остальных по лесам гоняют, потери ребята несут несусветные. Все пора расходиться. Передай Сафонову, чтобы завтра в семь вечера к Черному камню прибыл, проводят его на партсобрание. Он устав выучил?

– Вроде. Но это надо ж такое сказать – «Гауптман малоценный источник информации». А кто тогда ценный? Машинистка их управы, которая по-немецки не бельмеса. Печатает распоряжения для неграмотных крестьян.

– Угомонись, Поликарп. Неточно высказался, признаю ошибку.

Каждое утро Ковригин брал небольшое зеркальце, трофейную опасную бритву, выданный по блату старшиной, небольшой обмылок хозяйственного мыльца, выходил с голым торсом на улицу и брился. Потом надраивал до блеска свои новые яловые сапоги. Это утро не было исключением. Отменно выспавшись после долгих лесных путешествий, Карп прошелся по лагерю. Было воскресение, по распорядку выходной день, но партизаны все занимались делами, что было по нраву командиру. Великанов проводил занятия с приданным ему пополнением, Ларик правил и точил пилы, тетка Марина уже разжигала немецкую полевую кухню, Табгай пристреливал «новобранцам» винтовки, Валерка с Пашкой повели купать коней на источники. Только в кустах у молодой поросли сосняка молодежь тайком играла в карты. Карп закурил и присел на скамейку. День выдался солнечным, командир любовался синим безоблачным небом. Правда, его было плохо видно из-за высоченных елей. Благодаря этой высоте, дым от земли не успевал доходить до макушек деревьев, так как развеивался ветром раньше. Поэтому с самолета не были видны дымы, исходящие от партизанского стана.

– Сейчас днем почти не топим, а зимой придется. Посмотри, сколько дров заготовили, этого не хватит. Зимой по сугробам много не насобираешь, а рубить нельзя. Древесина в морозы звонкой становится, слышно будет за десять верст, – обратился к Ковригину Илларион.

– Дед, ты Игнату об этом говорил?

– Кто он есть? Его не послушают. А ты главный.

– Хорошо, скажи, что я велел удвоить запас и кликни сюда Савелия.

Довольный старик исчез.

– Звал, Данилыч? – спросил подошедший Жильников.

– Присядь, аксакал. Закуривай, – Поликарп протянул пачку трофейных французских сигарет.

– Это баловство сам кури, и дед свернул себе из самосада самокрутку. Ты там отстучи по рации кому надо, чтобы табак нам поставили. К зиме уже ни у кого не останется, я даже на махорку согласен.

– Ты как-то сказывал, что родственница у тебя в райцентре живет.

– Я, командир, жизнь долгую прожил и родственников у меня много образовалось. Толком скажи для чего надо.

– Маша будет работать у гауптмана. Жить где-то надо и связь с нами установить как-то следует. Она же не может сама в лагерь шастать.

Старик крепко затянулся, из ноздрей повалил густой дым, словно из труб заводских.

– Есть там не родственница, а полюбовница бывшая. Немца недолюбливает, меня уважает, и леса отменно знает. Проживала одна, надо разведать.

– Не стара, по лесам-то прыгать?

– Аглаей тетку звать. Она тебе еще фору даст. Сын ее прошлым летом приезжал из Ленинграда. Мы пошли на кладбище, там муж Аглаи схоронен. Вышли одновременно, пока мы с парнем добрели до места, она уже половину оградки покрасила. Прыткая во всем. Только там нынче у многих немец на постое.

– Маше документы подлинные справят. А фашист со дня на день из села снимется.

– На крайний случай там еще один приятель хороший живет. Этот точно приютит. У него внучок есть, его посыльным наладить можно.

– А помнишь, вы с Макаром ходили к подпольщикам? Он говорил, что ты знаешь хозяина явочной квартиры. Может, его использовать.

– Не стоит бабе про него знать. Там, похоже, мужички серьёзными делами заняты.

– Верно. Ну, давай, сегодня вечерком и выходите. Домой сразу не возвращайся. На следующий день свяжешься с Марией и узнаешь, где расформированы каратели. Ей должны сообщить.

После этих слов старик с хитринкой во взоре добродушно и весело посмотрел на командира.

– Забыл совсем, я вчера бойца дегтевского из трясины вытащил. Сюда привел, накормили, отмыли, пускай еще поспит. После потолкуешь.

– А кто такой Дегтев?

– Иван Дегтев командир отряда «Сталинец».

– Гляди-ка, я и не знал. Около Черного камня выставим дополнительный дозор, туда посыльные Селезневой приходить станут.

– Пойду, отдохну перед дорогой.

– Митяй, – крикнул командир своего помощника, тот нарисовался мигом. – Позови в землянку Марию и объяви общий сбор сразу после обеда.

Для разговора с Селезневой Поликарп распечатал небольшую пачку трофейного чая и выложил на стол початую пачку сдобных галет. Женщина явилась прямо из баньки с чулпаном из портяночной фланельки на голове. По привычке, с мирного времени, среду в бане отряда сделали женским днем. Получив вызов от командира, на Марию нахлынули две волны, одна радости быть полезной тайному объекту ее мечтаний, вторая – волна тревоги. Рассказав озадаченной бывшей кассирше гастронома о целях ее дальнейшего использования непосредственно во вражеском тылу, он подлил Селезневой еще чайку и успокаивающе сказал:

– Делать тебе чего-то особо премудрого не придется. Передавать сведения полученные от гауптмана и всё.

– А если что-то срочное, как передать?

– Мы работаем над этим.

– Ой, не справлюсь!

– Ты справься с земледелием в зимнем саду. Это посложней будет.

– Хорошо, Поликарп Данилович, я оправдаю ваше доверие,– сказала она, опустив глаза.

Командир припомнил слова Макара, он подошел к женщине и по-отечески обнял ее. По телу Маши пробежала какая-то дрожь. Карп это почувствовал, испугался и отшатнулся от нее.

– Ступай, собирайся. Дед отведет тебя до места. Выйти лучше под вечер, пойдете короткой дорогой, к утру доберетесь. Спросишь у Гюнтера сразу, где находятся каратели. Он обещал выяснить, после сообщи Савелию, он ждать тебя у Полпино будет в лесочке. И скажи Леманну обязательно, что Рыбин очень просил любые сведения о транспортировке сверхтяжелой гаубицы «Дора». Слышишь, Мария, любые сведения. Это сверхважно. Сафонов с вами пойдет, ему тоже к Черному камню надо.

– Поняла. А кто такой Рыбин?

– Это мой псевдоним.

Женщина направилась к выходу, обернулась. Их взгляды встретились, она быстро отвела глаза и чуть ли не бегом выскочила из землянки.

«Что она во мне нашла? – рассуждал Ковригин. – Когда мы шли по лесу, еще не попав к партизанам, Мария абсолютно ровно дышала в мой адрес. Более того предпочитала щебетать с Валеркой. И вдруг такая перемена. Да, женщины влюбляются в героев. А таковым для многих тут я и являюсь».

Поликарп Данилович не был женоненавистником, наоборот, еще совсем недавно он предпочитал хмельным мальчишникам компании с девицами. Его несчастная и пока единственная любовь случилась сразу после трудоустройства на железную дорогу. Когда произошло отчисление из военного училища, молодой человек искал уединения. Работа проводником ему подходила, он любил дальние рейсы, мог, попыхивая папироской, подолгу смотреть в окно на бескрайние просторы страны. Профессиональные курсы длились всего месяц, в тресте пассажирских перевозок имелись два общежития, в одном он получил койко-место. Была приличная зарплата, бесплатное форменное обмундирование, льготное питание в служебной столовой резерва проводников и во время поездки – в вагоне-ресторане. «Зайцев» новоиспеченный вагоновожатый не провозил, водкой в поезде не спекулировал, повторным подстилом постельного белья не зарабатывал. В бригаде работала девушка по имени Варя Бережкова. Молодые подружились и между ними вспыхнули большие чувства. Но Варвара была замужем. В одном из рейсов благодаря Ковригину было предотвращено крушение поезда. Мужчину премировали небольшой денежной суммой и памятными наручными часами марки «Слава», а так же его рекомендовали на полугодичные курсы бригадиров поездных бригад. Теперь он учился, а Бережкова была в разъездах. Карп всегда встречал девушку из поездки с букетом цветов и кульками разных сладостей. Делал он это абсолютно безбоязненно, так как муж Варвары никогда жену не встречал. Вскоре любимая ушла от супруга. Молодые сняли угол в частном секторе в районе Яузы и были безгранично счастливы. Но в России живем. В чистый четверг Ковригин, как и подавляющее большинство москвичей, пошел в общественную баню. Ванн в ту пору было мало, а если и имелись, то в коммунальной квартире на тридцать семей особо не помоешься. Истинные любители этого дела посещали Сандуны и Силизневские бани. Правда, билеты на двухчасовое посещение там были дороже и чтобы их приобрести требовалось постоять в очереди. Молодой человек ценителем банных церемоний не являлся, он направился в ближайший банно-прачечный цех в Сокольниках. Тем более что рядом имелась «Блинная», где в пристроенном буфете после легкого пара можно было заказать сто пятьдесят «Московской» и за смешные деньги взять по паре бутербродов с черной паюсной и красной зернистой. В торбе лежала мыльница, комплект чистого нательного белья и обыкновенная обдирная мочалка с полотенцем. Когда мужчина пробирался между деревянных хозпостроек, чтобы срезать путь, на него напал человек с ножом. Поликарпу удалось справиться с нападавшим и отобрать у того орудие. Он намеревался отвести ненормального в отделение милиции, но тот заявил: – «Она будет только моей, я вам жизни не дам». Ковригин сообразил, кем является этот человек и, оставив того лежать с разбитым лицом, удалился. Через несколько дней такому же нападению подверглась Варвара, только последствия были ужасными. С множеством ножевых проникающих ранений женщину доставили в клинику на Стромынке, где за ее жизнь боролись не один день. Но безуспешно. Именно на место Варвары Валерка привел в бригаду свою сестру. Вот такая грустная история имелась в короткой, но очень насыщенной событиями жизни Поликарпа.

На общем построении Ковригин довел до всех о секретных литерах, которые немец гонит к Москве.

– Мы сейчас не знаем, где они. Но Белоруссию уже проехали. Всех знакомых и родственников, имеющих отношению к транспорту, ориентируйте на сбор информации. Надо найти эти эшелоны, во чтобы-то не стало. Повторяю груз для фашистов особо ценный, для наших войск особо опасный. Он не должен прибыть в пункт назначения. Сегодня ночью к нам с большой земли прибудет борт. Есть возможность передать родным и близким письма. Великанов зайдите ко мне.

В командирской каптёрке между Карпом и разведчиком пошел разговор.

– В два ночи, Олег, организуешь прием борта. Вот мой пакет передашь летчикам. Я там забыл написать про табак, передай на словах. Как сходили на реку?

– Нормально сходили. Грузы идут нечасто, но перевозки крупные. Что везут, остается лишь догадываться, все тщательно укрыто брезентом. Чаще к фронту, реже назад. Никуда не заходят, идут до Оки и далее, по идее, на Калугу. Баржи используются наши с отбитыми прежними названиями. Хотя на судне название «Папанин» оставили, а «Александр Ульянов» отбили, но прочитать по оставшимся следам от букв все равно можно. Берег прочесывают редко, и венгры, и немцы с собаками. Группы по двадцать – тридцать солдат, ходят без графика, чтоб мы не высчитали. Из минометов по грузу жахнуть реально. Но каков будет урон? С живой силой от фронта только одна баржа шла, отпускники видать, не раненые.