Текст книги "Погружение"

И вот представьте.

Выходной день. Мы топаем вдоль высокого бетонного забора, покрашенного в розовый. За ним виднеются трубы завода. Хотим пройти подальше, чтобы набомбить набросок с одного граффити-форума, где я пропадал в свое время. Идем мы по этой слегка возвышающейся дорожке. Слева – овраг с кустами, за которым стелится блестящий металл рельсов. Справа – та самая розовая стена, которой предстоит пострадать.

Делюсь каким-то странными переживаниями с Женьком – и тут оборачиваюсь и вижу: сзади нас идут четыре хлопца. Опасной такой наружности. Ну гопари, типичные. И кепочки и костюмчики – все при них. Говорю об этом Жене. Оцениваю, почти не поворачиваясь, насколько они далеко и какова их скорость. Он ищет глазами что-то, чем можно ударить. Идем дальше. Размышляем, насколько сильно огребем.

– Да нет, мы ж уже пару месяцев как в спортзал ходим, а у них только один на вид крупный, остальные – хлюпики.

– Ой, да нет, их же аж четверо, раскидают нас как пить дать.

– Да какой-то там, я же говорю, зал!

– Нет, нам точно конец. А если у них вдруг ножи?

– Да, ножи – это во всех смыслах железный (или все-таки стальной?) аргумент. А давай через овраг, к путям и дальше? Они, даже если попытаются срезать, догнать нас не успеют.

– Да, давай. Готов?

– Ага… Раз, два, три. БЕЖИМ!

* * *

– Здарова, дружище! – Я встаю из-за стола навстречу Жене.

– Ну здравствуй, братец.

Крепкое рукопожатие. Уважаю мужиков, у которых крепкое рукопожатие.

– Представляешь, а я как раз нашу с тобой юность вспоминал.

– Да ладно! – говорит Женя и вешает пальто на стойку рядом. – Поди, тот случай, когда в соседнем дворе Жанка Елистратова мне…

– Какой там! Бери веселее. Помнишь, как я в свое время по граффити тащился?

– Ну помню.

– А как убегали от кучки гопарей, помнишь?

– Гоп… А-а-а, помню, конечно! Ох и поржали мы тогда знатно: особенно когда продрались сквозь кусты, добежали до рельс, глядь назад – а парни те удивленно так на нас поглядывают. А мы ка-ак давай ржать. И правда: у страха глаза велики…

Я выжидающе всматриваюсь в его крупноватые черты. На секунду за серьезным лицом, которое жизнь успела украсить первыми морщинами, я вижу не Евгения Степаныча – кажется, только так к нему в фирме по продаже недвижимости и обращаются, – а моего близкого друга Женька, который старше меня на три года и всегда был мне верным советчиком.

Что ж, пора рассказать ему о своих экспериментах.

Я обрисовываю картину: как наткнулся на статью, как следовал инструкциям – и какие у меня начались проблемы.

Женя внимательно слушает. Наконец, отхлебнув чаю, он с явным усилием говорит:

– Марк, – тон резкий, почти приказной. – Забудь об этом.

Возможно, мне сразу стоило насторожиться, ведь он мрачнел с каждым моим словом, а в особенности – с каждой деталью ночных путешествий. Женя начал напрягаться и как-то меняться в лице, а когда я пожаловался на самочувствие, стало ясно, что мой друг едва сдерживается. Как он успел так быстро рассвирепеть?

– Марк, забудь об этом, – повторяет он.

– Ээээ, не понял?..

– Я тебе говорю, забудь! Не надо тебе это. Никаких больше осознанных сновидений. За-будь. Говоришь, тебе интересен Эдгар По?

– Ну да…

– Так почитай еще о его жизни, хоть в статьях, хоть в книжках. Наверняка не все успел осилить. Подпишись на тематические группы. Документалки посмотри…

– Но ведь я уже…

– Так ты еще посмотри! Пересматривай и перечитывай, если тебя так прет его личность. Сам попробуй что-нибудь накатать. Но пообещай, пообещай мне, что с осознанкой, – он произносит это слово как «осозна́нкой», – заигрывать больше не будешь!

– Дружище, да чего ты взъерепенился?

– Чего, чего… Гнилое это дело, вот чего.

– Уверен?

– Да.

– С чего?

– Сам пробовал.

– И что?

– Июль позапрошлого лета помнишь?..

Я молчу. Да, черт возьми, я помню. Женя тогда на какое-то время как сквозь землю провалился. А потом выяснилось – все больше окольными путями, чуть ли не через слухи, ведь сам мой друг наотрез отказывался об этом говорить, – что Женя чуть не покончил с собой, но, оказавшись на краю, остановился. С тех пор он и проникся авраамическими религиями и копает в эту сторону: то Коран изучает, то Тору, то Новый Завет.

Но надо же: я и не подозревал, что те проблемы в его жизни были связаны с экспериментами по осознанным сновидениям.

– Жень, я понимаю, это непростая для тебя тема, – говорю я. Друг немигающим взглядом уставился в окно, за которым сгущаются сумерки. – Но, может, все-таки расскажешь, что тогда приключилось?

Женя медлит, будто борясь с собой. Сильно-сильно трет глаза – наверняка до «фейерверков». И отвечает:

– Нет, дружище, не могу. Я не могу и не хочу об этом рассказывать.

– Же-ень…

– Нет, – резко обрывает он. – И не проси.

Он молчит какое-то время, сцепив пальцы в замок – сильно, очень сильно, до побелевших костяшек.

– Рассказать ничего не могу, но могу попросить: пожалуйста, не лезь в осознанные сновидения. Ничем хорошим для тебя это не обернется.

Я лишь пожимаю плечами:

– Как скажешь, дружище! Рассказывай, как работа?

Женя принимается делиться, с каждой секундой оттаивая все больше, а я про себя думаю: «Женя мне чего-то не договаривает, чего-то важного, о чем он боится рассказать. Что ж, потом выясню. Обязательно выясню».

* * *

По дороге домой, когда вечерняя прохлада уже прокрадывается под мою легкую куртку, а ароматы засыпающего города и расцветающих дерев добираются до носа, я думаю о Женьке. У меня перед глазами снова встает его лицо – лицо человека, который прошел через что-то очень непростое, но напрочь отказывается делиться.

Ну как «напрочь»… Чуть позже он чуть-чуть разговорился – и сболтнул, что мои эксперименты могут быть опасны для психики. Даже намекнул, что меня после них могут упрятать за решетку! Такие дела.

Беру в руки телефон и понимаю, что уже несколько часов не общался с любимой.

Звоню…

Гудки.

Еще раз…

Снова они.

По-прежнему пары? Странно. Но ничего, еще обязательно сегодня созвонимся.

Хм-м, чем бы таким себя занять? Делаю несколько шагов к главному входу в четырехэтажный торговый центр.

Название? «Бон-Бон».

– Ну надо же, – хмыкаю я себе под нос и захожу внутрь.

Люди с сумками и пакетами снуют туда-сюда. До конца недели далеко, но рабочий день уже финишировал, так что пора закупаться. Алкоголь в списке покупок поди у каждого второго. Еще несколько лет назад обратил внимание: а ведь частенько у людей в очереди есть хотя бы одна алкогольная позиция среди купленного. Все ли пьяницы? Вряд ли. Все ли так выглядят? Тем более нет. Но очень уж много народу хоть что-то спиртосодержащее, да закидывает себе в корзину.

По коридору ТЦ, как по подсвеченному софитами подиуму, ко мне движется девушка в черной кожаной куртке слегка не по размеру. Волосы – в небрежном пучке, и лицо такое же непонятно-небрежное. Но взгляд так и горит бойкостью. Ладно, можно и поговорить.

– Здравствуйте! – улыбается небрежная особа во все тридцать два, – а у нас новый квест-рум открылся! Приходите!

– Да вы что… – нехотя отвечаю я. – И что же там оригинального?

– Ох, вы знаете, много, много чего! У нас вообще средневековье все, рыцари, дамы… А еще, а еще! Да, мне вот босс говорил, я сама пока не проходила, в общем, вы начинаете прикованными к стене! И зама… замир… Замурованными, да!

Ничего себе! Хоть отказывайся от эксперимента – По уже проник в мою жизнь! Вот уже и квесты делают точь-в-точь по рассказу «Бочонок амонтильядо». В той истории персонаж имел неосторожность перейти дорогу одному крайне мстительному господину. Да и «Черный кот» без схожей сцены не обошелся…

– Спасибо, зайду как-нибудь, – киваю я, забрав флаер, и иду в сторону выхода. Как знал: меня будто ударили под дых. Колени подкосились, шатает… На свежий воздух, скорее!

Нечаянно толкнув плечом входившую посетительницу и услышав: «Эй, поосторожнее можно?! Совсем оборзели…» – выбираюсь наружу. Чуть не спотыкаюсь, но добираюсь до стены и опираюсь на нее нетвердой рукой. Глубокий вздох. Еще один. Интересные дела со мной творятся…

Когда дрожь в руках спускается с уровня «двухмесячный запой» на «ой, две чашки эспрессо мне много», я достаю телефон и проглядываю вызовы. От Кати – ни одного. Зато несколько от матери: пока я бродил по торговому центру, экран где-то насобирал пропущенных плюс сообщение: «Марк, едь домой; нам скоро выезжать».

Я вызываю такси и еду прощаться.

* * *

Настроена маман как всегда – на боевой режим отважного путешественника. И не важно, если что-то не взяли: отдых-то вот он! Папа наоборот, спокоен и рассудителен – проверяет, пускай и медленно, чтобы ничего не забыли.

Я выслушиваю родительские инструкции по дому и в своей типичной учительской манере наказываю отправить смс-ку, как доберутся до аэропорта, а потом как прилетят. Наконец, обнимаю их на прощание, щелкаю замком – и приваливаюсь затылком к двери.

Бон вояж, родители!

В квартире я остался один.

* * *

Включаю компьютер. Перечитываю статью о механике погружения и листаю дневник с записями ночных похождений. Пораскинув мозгами, понимаю, что копал я решительно не туда – просто отдавался течению. А ведь мне стоило заняться прямо-таки конструированием, разработкой сновидения…

Значит, если точнее следовать методу, то и результаты будут ближе к ожидаемым?.. Возможно. Тогда сегодня попробую. Но прежде, чем готовиться, надо вызвонить Катю, а то я не общался с ней уже целую вечность.

Набираю. Гудок. Второй, третий. По-прежнему нет ответа. В груди завязался неприятный узелок. Открываю ВК, проверяю: да, действительно, не заходила с самого утра.

Нет, ну это уже ни в какие ворота. Как-то совсем не по-человечески. Неужели она не скучает? Неужели не может понять, что я сам по ней жутко скучаю, что мне ее не хватает? Ладно, не буду торопиться с выводами. Все-таки у нее непростая учеба. И все же. Что ж, если так и не выйдет на связь – надо будет отписаться кому-нибудь из ее новых подру… Стоп. А ведь она и не рассказывала мне в последнее время ни о ком из подруг. Странно, обычно трещит о них без умолку…

Ладно, разберемся. Скоро полночь, так что самое время подготовиться ко сну.

Читаю в сети статьи на отвлеченные темы. Некоторое время ржу над шутехами из паблика «Лентач» – нет, ну там действительно иной раз ТАКОЕ выдают, что можно проорать в голос. Кстати интересно, когда их уже закроют?.. Быть может, у админов подвязки какие в госорганах есть? Такое крупное сообщество, такие вещи пишет, а все никто за ними не приходит… Вроде как. Даже и подпись у одного из администраторов – мол, с повестками в прокуратуру – это к нему. Ну да ладно.

Залипаю в интернете еще немножко. Смотрю ролик от Veritasium про приобретенную беспомощность: в ходе ужасных экспериментов над собаками ученые обнаружили новый рефлекс – когда несколько раз у пса не получалось добраться до еды, со временем он забрасывал всякие попытки. Хотя в этот раз у него уже все могло получиться, более того, он мог разжиться лакомством куда легче, чем раньше. Однако из-за проявившегося феномена приобретенной беспомощности путь был закрыт.

Ладно, хватит прокрастинировать. Неужели книжки по саморазвитию меня ничему не научили?..

Пора подготовиться к третьей ночи. В этот раз надо овладеть своим сном. Хочу по-настоящему пообщаться с Эдгаром По, хочу узнать его лучше.

Знаю, что поможет: надо полистать биографию! Нет, речь не о том, чтобы наполнить сознание астральными проекциями и прочей безумной мутью – вовсе нет. Скорее я ищу нужные образы. Чтобы впоследствии, когда мозг начнет категоризировать впечатления и полезет в ящичек с надписью «Самые свежие воспоминания», он обнаружил там мысли о Бостонце.

Подхожу к полке, выбираю среди разномастных книг томик из серии «ЖЗЛ». Я вообще люблю вот какой подход: открыть на случайной странице и сходу врезаться в текст.

Вот здесь, например, интересно.

Эдгару восемнадцать. Он практически без гроша в кармане, голодает, его могут выселить в любую минуту. Под угрозой этого он собирает всю волю и, обратившись к своему сверстнику, договаривается о печати своего сборника. Название – «Тамерлан и другие истории». И вот он публикуется… Да только тексты остаются незамеченными. Ни одного критического отзыва, ни одной похвалы, никакого шквала лестных эпитетов в адрес его поэтического наработок – ни-че-го.

Однако, по мнению биографа, По не сильно расстроился – дескать, он с самых юных лет и так мечтал издать стихи. И отчим По, Дж. Аллан, как-то приходил к одному из учителей Эдгара и показывал: вот какие вещи уже успел мой приемный сынуля написать. Это оказался сборник стихов про девчонок Ричмонда. Что ж, юный По, в этой истории со стихами, обращенными к девчонкам, я тебя отлично понимаю! А став чуть постарше и опубликовав свой первый сборник, ты, похоже, именно в тот момент понял, что стал писателем.

А как вошел в профессию я? О-о, вот он, дух ностальгии. Не считая практики в педе, первое серьезное занятие – в той самой частной школе, где я работаю до сих пор, – у меня было заменой. Ученица, брюнетка лет двадцати, уровень Elementary. Как сейчас помню: специально ради одного-единственного урока я приехал в офис. Причем приехал пораньше, чтобы заранее изучить материалы. Это сейчас я готов кусками декламировать что книгу для ученика, что книгу для учителя, но в тот раз было сложнее. Нервничал, переживал. Даже пару раз оговорился. Еще момент: из-за всех этих нервов я чуть было не сказал вслух глупую шутку про «Знаете, а вы у меня первая…». Впрочем, добавочка «Ан-нет, до этого у меня было с 7-м “Б”…» прозвучала бы еще хуже. Хорошо, что промолчал!

О фидбэке я не спросил, а она и не сказала. Однако после того как мы с ней попрощались, а я, собрав учебники, пошел складывать их в учительский шкаф, на меня накатило: как и По за две сотни лет до меня, я понял, что обрел свою профессию.

* * *

А вот еще факт о По, и еще… Когда мои глаза уже слипаются, внезапно дребезжит телефон. Катя!

– Алло.

– Родной, любимый, прости, прости меня, пожалуйста, совсем одурела со всем этим, меня позвали отдохнуть, Лизка, а я ей и отказать не смогла…

И снова я ее прощаю. И снова мы говорим, говорим, говорим. О том, как она нынешняя отличается от прежней студентки, что переехала в новый город. О том, как я приезжал к ней в последний раз. Как мы гуляли по парку, и я грел ее руку в своей. Вскоре от ностальгии переходим к актуальной повестке: после того как я рассказал ей о подвижках в экспериментах со сном, она почти так же, как и Женя, просит меня прекратить. Потом, сдавшись под моими контратаками: «Но ведь я еще больше проникнусь По!», переходит к просьбам быть осторожней. Прощаемся.

После разговора я забираюсь в постель, принимаю рекомендованную методикой «позу покойника» – и закрываю глаза.

Как жаль, что заботу Кати, которой все же было больше, чем обычно, я не воспринял за тревожный звоночек. Зря.

Глава 6
Среда, ночь

Меня подхватывает вихрь событий и тащит сквозь размытые фразы и обрывки лиц. Позже: зелень газона, недостроенная ротонда и атмосфера академических знаний. Раньше: няни обступили маленького мальчика, облаченного в по-взрослому скроенный черный сюртук; силюсь разглядеть лицо, но тщетно – детская мордашка смазана. Позже: молодой человек сидит на пустынной полоске песка; обхватив руками голову, он судорожно повторяет: «Да или нет? Да или нет?».

Сильно раньше. Зеваки на торговой площади стоят на цыпочках и пытаются разглядеть, что же происходит за забором: а там одетые поприличней люди смотрят на сцену, по которой расхаживают актеры в странных костюмах. Гул сходит на нет, начинает играть импровизированный оркестр, и актеры дают представление. Говорят по-английски, определенно американцы, но со странным выговором: что же это? Ах да, они имитируют британский акцент… Похоже, ставят «Ромео и Джульетту». Вот же они, главные герои. Хм, какие интересные черты у Джульетты – что-то мне подсказывает, что эта талантливая дама как-то связана с малышом в кругу нянек. И вот еще: она в положении. Интересно, беременность не мешает ей играть?.. Та же интуиция шепчет мне: виноваты или стесненные средства, или же азарт, но она и после родов сразу на подмостки вернется. Полагаю, и дитя будет отмечено печатью таланта…

Сильно позже. Просторная комната, заставленная печатным оборудованием. Главный источник света – два решетчатых окна напротив большого пресса. Рядом с ним стоят двое мужчин. Один сильно моложе, и у него горят глаза. Чтобы лучше расслышать, о чем именно они увлеченно беседуют, я делаю шаг вперед и весь обращаюсь в слух, в привычной манере поворачивая голову к разговору. Кажется, речь о какой-то публикации. Как вдруг тот, кто помоложе, говорит:

– Pray tell, what on earth are you doing here?

Не знаю, что ответить, но смотрю ему прямо в глаза. Он упирает руки в боки и смотрит на меня с недоумением. Вдруг его глаза вспыхивают пульсирующим белым светом. Он резко срывается с места и несется на меня…

Маховик событий поворачивается в последний раз.

Позже. Красивый зал на две сотни персон. Перед аудиторией стоит человек. У него воинская выправка – «erect and well», проносится у меня в голове. Не в пример героям «Людей в черном», он и правда одет в темное. Брюки и сюртук, равно как и пальто со шляпой, висящие поодаль, видали и лучшие дни, однако есть в человеке что-то такое, что не позволяет критиковать его одежду – пускай на любом другом мужчине она и выглядела бы жалкой.

– Dear Sirs and Madams! You know, as I was writing the «Raven» poe-… a-hem…

Вдруг он заходится кашлем, да еще каким: резким, рваным, с судорогами. Кашель становится все громче и громче, начинает давить мне на барабанные перепонки, и вот уже каждая моя мышца зажата от напряжения. Сам выступающий упал на колени, дергается. Внезапно волосы, подобно снопу вороньих перьев откидываются назад – он смотрит на меня, а изо рта, из его бездонного рта начинает течь отвратительная черная жижа.

Я в ужасе пячусь, нечаянно задеваю вазу – откуда она за мной?! – и слышу, как она разбивается. Поворачиваюсь к аудитории, мне стыдно, я хочу попросить прощения, но запинаюсь на полуслове.

Передо мной сидят все те же зрители, только теперь все как один с идеальной осанкой. Изменилось и еще кое-что: из разверзнутых ртов текут ручьи грязной жижи.

Глава 7
Четверг

Протираю глаза и ворочаюсь в кровати. Чувствую себя неважно, но уж точно не так паршиво, как вчера с утра. Погода тоже лучше: за окном солнечно. Пару минут я просто лежу и наслаждаюсь уголком голубого неба, который виден с постели.

Но вот что удивительно: похоже, вместо зрительных галлюцинаций у меня начались обонятельные – иначе как объяснить запахи свежесваренного кофе и чего-то канцерогенного, но невероятного вкусного?..

Секунду спустя я убеждаюсь в материальности завтрака, но не в том, что не трезв умом: в комнату с большим подносом в руках входит Катя.

– С добрым утром, соня. Как спалось?

– К-катя?..

– М-марк?.. – смешно передразнивает она. – Судя по твоему лицу, у меня получился неплохой сюрприз.

Она подходит к кровати, ставит поднос на тумбочку и целует меня в лоб. Кажется, после ночных похождений у меня жар: моя кожа по сравнению с ее губами горячее градусов на сто.

– Но… как? – Я по-прежнему не верю своим глазам. – Когда ты приехала?

– За ночь обернулась. – Пока Катя рассказывает, я двигаюсь ближе к стене, освобождая место на кровати. – Двумя экспрессами: один до Москвы, второй сюда.

Мне остается лишь молча радоваться. Слов нет – я слишком рад снова видеть любимую. Она принесла мне завтрак, садится на мою кровать. И особенно я рад видеть ее сейчас, когда столько всего произошло из-за этих осознанных сновидений.

– Катя, у меня для тебя такая история припас…

– Тсс-тсс-тсс, – говорит она и прикладывает указательный палец к моим губам. Разрыв в температурах наших тел начинает меня всерьез беспокоить: сколько же у меня? 41,5?.. – Марк, прежде чем ты начнешь, я должна сказать, ради чего я на самом деле приехала.

– Ради чего же?

– Ради вот этого.

Ее глаза вспыхивают красным. Она поднимает вторую руку, и – «Боже, какие же ледяные у нее кончики пальцев!» – только и успеваю подумать я. Она с усилием запихивает обе ладони мне в рот, вонзает ногти в язык и вырывает мне челюсть.

* * *

Финальный образ настолько отвратителен, что я просыпаюсь от собственного крика. Машинально ощупываю подбородок – на месте. Но на месте и острая боль: такое чувство, что по челюстной кости пустили раскаленный провод. Хочется… нет, не кричать. Но как минимум выть. Ну вот примерно как ветер за окном. Неуклюже встаю с кровати и дивлюсь кронам деревьев, шатающихся из стороны в сторону. От безмятежного солнечного денечка из сна не осталось и следа: тучи словно вторят моему самочувствию и сгущаются все сильнее.

О диковинных совпадениях поразмышлять я еще успею, а сейчас надо позвонить Кате. Вдруг с ней что-то стряслось? Набираю ее один раз, второй. Без ответа. Отправляю сообщение – «Набери, как сможешь!» – и падаю обратно на кровать: челюсть прихватило так, что приходится прижимать к ней руку и тихонечко скулить.

Собравшись с силами иду на кухню, искать в аптечке обезболивающее. Нахожу, выпиваю и надеюсь на улучшение. Оно не приходит. Жалею себя и сквозь боль пытаюсь прокрутить в голове сцены из последнего сна.

С чего я вдруг стал так активно взаимодействовать с окружением в мире снов? И почему произошел такой скачок? В мануале по упражнениям говорилось, что нужно как минимум несколько недель, чтобы научиться по-настоящему погружаться. А ведь когда я прочел это обещание, подумал, что автор опечатался, что речь наверняка о месяцах… А тут такой быстрый результат – даром что еще и страдаю.

Может, мой мозг какой-то особенный? Ну да, конечно, Марк. Это именно твои уникальные нейроны установили особенно мощные связи. Как же! Разбежался…

Боль все не проходит. Челюсть ноет так сильно, хоть на стену лезь – будто ее и в самом деле выдрали с корнем. Но надо признаться, тут уж сказались моя лень и страх ребят с зубными бормашинами, ведь дырка в нижнем правом коренном зубе дала о себе знать еще несколько месяцев назад. Но тогда она не предъявляла никаких бандитских требований, не кричала и даже не шептала ничего – просто скинула с себя старую пломбу, поставленную в бесплатной клинике, и заявила: «Аз есмъ». Пожалуй, не начни она сейчас болеть, я бы так и проходил с дыренью до самой смерти.

Слышали про ступени «отрицание», «гнев», «торг», «депрессия», «принятие»? Вот прямо сейчас слабое нытье, успевшее перерасти в лютую боль, дало мне такого пинка под зад, что все этапы я не прошел – пробежал за считаные секунды.

Но мало того: решив прощупать кончиком языка образовавшуюся полость, я ощутил, как язык скользит вдоль полдюжины дырок – и когда они только успели образоваться?! Черт подери, да у меня полрта рассыпалось…

Беру телефон. Набираю номер. Договариваюсь о походе к дантисту уже на сегодня. Кажется, Вселенная начала ко мне благоволить, ведь обычно к врачу с говорящей фамилией Зубков нужно записываться за несколько недель, но как раз на сегодня один из пациентов отменил запись.

Что ж, пора пойти навстречу своим страхам.

* * *

Запах хлорки. Запах боли…

Ходить к зубному я ненавижу с детства – с тех самых пор, как мама, пообещав простую проверку, привела меня к стоматологу. «Марк, открывай ротик, не бойся. Доктор ваткой с лекарством зубик протрет, и все». Я доверчиваю кивал, открывал рот, чувствовал во рту горечь от насквозь промокшей ваты, как вдруг – блик кусачек, хруст зуба и боль. А еще – глубокая обида за обман. И даже повзрослев, я иной раз сомневаюсь: «Ну неужели нельзя было по-другому?..»

– Марк… Рудницкий? – окликает меня немолодая администраторша.

– Это я. – Встаю с неудобного стула в приемной.

– Проходите, доктор вас ждет.

Захожу в кабинет. Располагаюсь в кресле. Мужчина – сильный, уверенный крепыш. В углу снежно-белой комнаты стоит черный музыкальный центр, из которого льется олдовый зарубежный рок. Зубков тем временем расспрашивает о симптомах.

– Ну-у-у… Там вы… Это самое… Увидите все сами… – неуклюже объясняю я. – А вообще зубы в нижней челюсти… Они… Они посыпались…

Он сосредоточенно слушает меня, кивает, готовится к осмотру. Под мерное «ж-ж-ж-ж» вместе с креслом я начинаю принимать более горизонтальное положение. Перчатки. Лампа. Врачебная маска. Крохотное зеркальце на металлической палочке. Жужжание кресла только-только оборвалось, а доктор уже наготове.

– Открываем рот, – говорит он. – Та-а-ак, что тут у нас? Ну да, у вас есть кариес, милейший. Но ничего серьезного. Вижу, чуть осталось утреннего завтрака. Но в целом зубы в порядке. Ни крупных дырок, ни стесанных кусков. В общем, не считая легко налета, у вас идеальная ротовая полость. А, вижу, еще брекеты носили. А по зубам, которые якобы посыпались… Может, это все вам приснилось?..

* * *

Выхожу. Со стороны, наверное, глупое зрелище. Ведь стоило мне заспорить, – «Но я же чувствовал! Чувствовал!» – как во взгляде дантиста появилась опаска, явно давшая понять: «Молчи, Марк. Лучше молчи. Не то примут за сумасшедшего».

Вот только… что мне теперь делать? Куда обратиться? Сходить к другому врачу? Нет, не пойдет. Уже хотя бы потому, что я сейчас сам трогаю зубы языком – и о чудо! Кажется, все на месте. Но ведь я был абсолютно, безапелляционно уверен в том, что у меня моляры с премолярами порассыпались… А выходит, что нет.

Пускай с зубами я разобрался, и пускай боль в челюсти тоже сошла на нет, однако общее самочувствие ни к черту. Мне отвратительно плохо. Голова гудит, все вокруг кружится. Обессиленный, я делаю несколько шагов до лавочки во дворе и оседаю на ней полупустым мешком. Глотаю прихваченную из дома таблетку обезболивающего, пишу в учительский чат, прошу меня сегодня заменить и пытаюсь обмозговать произошедшее.

Нехило так по мне вдарили эти сновидения! Кажется, я начинаю понимать, отчего Женя так упрашивал меня перестать экспериментировать – вот только что толку? Похоже, эта штука прочно пустила корни в глубины моего сознания. Шутка ли: сначала гиперреалистичный сон с Катей – до сих пор помню запах кофе! – а потом еще и шершавая поверхность покрошившихся зубов.

Что ж, в каждой второй книге по саморазвитию меня учили писать чеклисты с пунктами. Вот сейчас этим и займусь. Короткий будет список, но важный:

Пункт 1: Забудь про осознанные сновидения.

Пункт 2: Найди психотерапевта.

У меня не так-то много в жизни было ситуаций, когда я всерьез задумывался о помощи профессиональных психологов или психотерапевтов. Но сегодня – как раз один из таких случаев. Конечно, я мог бы вспомнить ситуации из детства, когда вел себя неоднозначно, но я вас уверяю: ни одна, решительно ни одна из них не давала достаточных оснований, чтобы всерьез засомневаться в моем психическом состоянии.

Ну окей, был момент, когда одноклассники чуть не закидали меня своими наездами, но это было более чем оправдано. Давайте расскажу.

10-й класс. Родной «Лицей № 4». Новые преподаватели, новый принцип формирования групп – предметы, на которые ученики ориентировались. Так вот я очень хотел выделиться и принялся писать пасквили, шутехи про учителей. И не было ни одного одноклассника, кому бы не понравилось – даже заучка Эмма оглушительно прыснула, услышав одну из особо грубых шуток.

В какой-то момент я даже возомнил себя поэтом – бунтарем в духе Есенина. А какой поэт без опубликованных текстов? В итоге собрал с половины класса денег на печать сборника стихотворных издевок. И вроде план был отличный, и с типографией я договорился… Вот только в последний момент на меня что-то нашло, и я решил заменить дерзкие шутейки на более-менее забавные истории о том, как меня бросали. В итоге однокашники, недоуменно листавшие мою плотную «книгу», получили совсем не то, за что заплатили. А я получил не то, чего ожидал: не восхищение, а презрение, лишь презрение с их стороны.

Хм, занятно: а ведь у По во времена Вести-Пойнта была почти в точности такая же история! Шутки про преподавателей, признание однокашников, сбор с них денег, и последующее разочарование в финальном продукте. Я ведь буквально пару месяцев назад читал о той ситуации в жизни молодого Эдгара – почему же в тот момент мне не пришло в голову провести аналогию со своим отрочеством?.. Странно, но неудивительно: наверное, моя голова была параллельно занята чем-то другим. И все же: совпадение так совпадение.

* * *

Встаю со скамьи и начинаю расхаживать взад-вперед, держась за голову. Не помогает, состояние по-прежнему хуже некуда. Более того, к нему примешалась одна особенная разновидность жажды.

Мне захотелось выпить. Пива, вина, чего покрепче – не важно. Но с чего вдруг? От алкоголизма я вроде раньше не страдал, программу «12 шагов» не проходил. Может, дело в погоде? Декадентский настрой матушки-природы всякого мужчину побуждает на саморазрушение? Будто в подтверждение моих слов об асфальт начинают биться первые крупные капли. Приходит сообщение от родителей: добрались благополучно, в номере уже разместились. Что ж, можно за них порадоваться: хоть у кого-то в этом мире все в порядке.

Глаз цепляется за небольшой прямоугольный предмет, лежащий на лавочке. Надо же! Книга. Но ведь когда я подходил присесть, ее не было… Наверное, я ее просто не приметил. Когда голова раскалывается на триллион осколков, какое уж тут внимание.

Протягиваю руку, беру черный томик. Погодите-ка. Это что, розыгрыш?

Кто мог оставить здесь сборник рассказов По?.. Оглядываюсь по сторонам, но двор пуст, ни души, лишь редкие капли стучат по листве надо мной.

Открываю книгу на середине, выхватываю несколько пассажей. Строки плывут; кажется, что-то про Лигейю. Боже, я уже не знаю, что страшнее: когда мне снятся биографические сценки из жизни По, как то театральное выступление его беременной матери, или если мне вдруг начнут сниться сны, связанные с его произведениями.

Снова пробегаюсь по тексту, не понимая ни строчки. Только собираюсь захлопнуть книгу, как звонит телефон – Катя. Снова извиняется, что не взяла трубку. Рассказать про утренний инцидент я отчего-то не решаюсь, лишь говорю, что сильно скучаю, и обещаю созвониться позднее. Только заканчиваю разговор, как звонит Наталья Андреевна:

– Марк, срочно приезжай в офис.

– Но…

– Никаких «но»! – уверенно заявляет начальница. – Я видела твое сообщение в учительском чате. Не волнуйся, не преподавать тебя зову, а кое-что передать: думаю, тебе понравится.

– Принял, буду.

Я захлопываю книгу, оставляю ее на лавке, вызываю такси и еду в офис.

* * *

Зубная боль не вернулась, но состояние по-прежнему скверное. По знакомым коридорам – прямо в нашу учительскую.