Текст книги "Перунова роса. Реконструкция истории России"

Один бог не грешен и не ошибается. Он все видит. Всех знает. Вот и подумай ради семьи, что в твоем положении лепше. Крещение не навредит, наоборот, сподобит создать царство. Вы живете, как учит Иисус, хотя не знаете о том, потому как остаетесь во тьме, света белого не видите. С крещением познаете истинного бога, соедините свои обычаи с его учением. Святилища учат праведной жизни, как учение Иисуса, в них нет истинного бога – вот в чем между нами разница, вроде не велика гора, а не объедешь. Церкви не супротив святилищ, но в церкви слышат, а то и видят живого бога. Надобно и святилища, и церкви строить, почему обносить земной благодатью именно церкви? На весь Киев одна церковь. Моя община живет в унижении из-за того, что Иисуса приняла. Но ведь и ты приняла – в чем вред от того твоей земле? Страшен и труден не этот мир, а загробный. Этот мир лишь короткая подготовка к тому, вечному загробному: либо вознесешься на небеса, в Господни палаты, Царство Небесное, будешь вечно вкушать плоды райских гущ, либо за грехи тяжкие попадешь в мир огня и серы, на вечные тяжкие страдания и мучения. Пострадай за бога в короткой жизни, чем страдать в вечной. Относись к каждому испытанию за Иисуса как к очередному шагу в рай.

– Владыка, окрести меня, – неожиданно попросила Ольга, до того отчужденно принявшая его, – может, Господь недоволен тем, что до сих пор не крестилася, без крещения не весь божий свет открылся, а лишь узкая щель, где застряла и трепещется моя душа? Оттого мучаюсь и страдаю?

Григорий опешил от просьбы княгини, но тут же смекнул, чем обернется крещение, узнай о нем князь.

– Ты, княгиня, – назидательно произнес, – достойна крещения самим патриархом, ибо Аскольда крестил патриарх Фотий. Тебе надобно принять крещение не от слуги патриарха, хотя и епископа.

– Как же тогда окрещусь? – растерялась Ольга. – Как же буду звать мужа к крещению, когда сама не крещена?

– Ты и так под благодатью Иисуса. Твое крещение никогда не поздно, должно пройти в Царьграде, чтобы приняла его как княгиня, не простая божья раба. По своему положению равна евнуху Василию, возглавляющему царское правительство. Собери жалобы купцов, какие отыщутся, приди с ними к мужу и проси о посольстве к царю для разбирательства по ним. Буду просить патриарха пригласить тебя с посольством для переговоров. Тогда и примешь крещение при царе как твоем восприемнике. Мужу останется принять тебя такой, какой вернешься, и самому просить патриарха о крещении.

Епископ своим предложением увлек княгиню, хотя пошел на предосудительные суждения, сравнив варварство с учением Иисуса. Услышь их патриарх, обрек бы на суровое наказание. Однако патриарх далеко, Ольга рядом и в большой растерянности, в какую сторону податься, какому богу молиться, – он это видел и не позволил угаснуть своему влиянию на княгиню.

– Подумаю. – Ольга оставалась в размышлениях над тем, что услышала. – Мне и самой не раз приходила тревога: «Что будет, еси муж не вернется из похода? Пока судьба его щадит, возвращается в семью из каждого похода живой и невредимый, да годы все равно возьмут свое, будет стареть и слабеть. Однажды более сильный поединщик встретится с ним в сече и выйдет победителем. Куда со своими детьми и что с нами будет? На Перунову росу?»

Предложением о поездке в Царьград епископ остановил тревожные метания княгини между ромейской и отчей верой. Теперь у нее появилась цель, которую следовало достичь. Ее деятельная натура не могла не воспользоваться подсказкой. Она уяснила, к чему ей дальше идти: отправиться с посольством в Царьград, креститься самой и крестить семью.

Эту встречу с Григорием, как и все последующие, несмотря на наказ мужа и Православа, проводила без протокола. Впредь не намеревалась поступать по уставу, ибо в управе сразу станет известно, о чем она ведет беседы с ромейским епископом. В Управе служили люди, живущие отчим православием. Поступала вопреки запрету мужа, наложенному на нее под влиянием Православа. Она же нуждалась в беседах с епископом о житие Господа, апостолов и страдальцев за веру. В этих беседах Господь обрел в ней образ вселенского бога. Настроилась добиться учения и крещения Святослава в Царьграде, чтобы возвести его на княжение божьим помазанием.

По случаю завела разговор с мужем, попросив:

– Отправь сына для учения в Царьград. Могу сама сопроводить. Подружимся с царями, породнимся семьями. Станем с ними жить в любви и согласии.

Князь, выезжая из Киева, несколько раз брал Святослава с собой. Вместе с ним делил походную жизнь, в его присутствии чинил княжеский суд, собирал дань. На отцовом примере Святослав привыкал к походному быту, переносил обозную жизнь, впитывал в себя запахи не только степи, леса, рек, но и конской сбруи.

Игорь готовил сына к ратному служению и не уступил Ольге:

– Епископ просветил? Продолжаешь встречаться? Я же тебе другой наказ дал. Замириться с ромеями можно без обучения сына в Царьграде – отречься от закона и обычая, принять ромейскую веру, стать вассалами как при Аскольде. Разумей, что речешь, предлагая Великому князю русскому отказаться от рода, давшего ему жизнь, народа, избравшего его князем, закона, породившего нашу землю и народ. Мы себя никому не навязываем и не ждем других в своих хозяев. Ромеи пытались с мечом прийти – не получилось. Зашли со своей верой во время Аскольда – их упредили. Теде через тебя подбираются к нам.

Новгород Царьграду не уступает. В нем богато собрано и осмыслено всякого письма. Мой сын не отправится для обучения к тем, с кем никогда не было согласия, не будет приучаться к ромейскому учению, которое учит ненавидеть отчую веру как веру варваров и бесов. Я родился, обучался и воспитывался на новгородской земле, знаю, каково учение в Новгороде. Хочу воспитать Святослава ратником, как меня самого воспитали. Разумей, Ольга, о том, что земля Русская, окруженная сильными и жестокими ворогами, нуждается в князе-ратнике, чтобы достойно противостоять им. Может, и не твой сын им станет, но своего сына на такое служение готовить надобно.

Что до царей – в древности ими называли живых богов, пришедших на Русь и построивших царство справедливости. Оно называлось раем, а его творцы – царями. Долго жили, но были смертны. После их смерти наши отцы, их дети, никого не называли царями. Для нас царями оставались отцы-прародители. Однако могущественным ромеям с какого – то века захотелось быть царями. Перенесли имя умерших богов на себя, чтобы избавиться от равенства, отделиться от народа, перенести его сытую жизнь в небеса, а себе за его счет создать земной рай.

Мы ближе к царям и богам, чем ромеи, не скрываем, от кого произошли и с кем имеем кровное родство. Сварог как живой бог и есть наш первопредок.

Ольга терпеливо выслушала Игоря, однако повторила свое:

– Тебе бы о своей семье позаботиться. Куда с дитем от беды пойду?

– Вон ты о чем! О моей смерти задумалась? Вперед тебя о том подумал, на такой случай Вусеград поставил. Не пойдете по миру с сумой за плечом. Есть на кого положиться. Молодая дружина перуновы веды у Православа постигает. Дружина Свенельда, с которой дань собираешь, еще не старая. Неоткуда взяться ворам в Киеве, ее вечевой обычай того не дозволяет. Еси доживу, Святослав возмужает, примет стол от меня через вече. Крещеного сына дружина не примет. Сам крещусь – народ в доверии откажет, да и говорить о том – лихо на душу звать. – Помолчал, прежде чем открыто укорить: – Ты клятву давала о верности князю, ходя по роте, теде меня к крещению подводишь? Неужто не емлешь измену? Клялась же быть верной спутницей? Где бы вранью завестись, как не у ромеев: твой дед Калина живет правдой.

Ольга ему не ответила. Муж сильно обидел ее своими словами. Ушла в другую палату и дала волю чувствам и слезам. Дурно было и Игорю, ночь проведшему в тяжелых раздумьях, признаваясь себе, что его жизнь и княжение неотвратимо теряют радость и красоту личного счастья, так необходимые для побуждения к свершению намеченного.

4

Много дней князь и княгиня не общались. Игорь нашел повод отлучиться из города на полевые занятия, задержался на них. Ей же хотелось высказаться, утвердиться в своей правоте самой и убедить в ней и мужа, и волхва, верталась от одного к другому, как челнок без нити по кросно. Вот и на этот раз в ожидании мужа с полевых занятий опять обратилась со своей думой к Православу, разве что усиливая его беспокойство за нее как княгиню. Пришла во время трапезы волхва со служителями святилища. Православ позвал к столу, предложил подогретый медовый напиток, настоянный на клюкве. Ольга не отказалась, приняла чашу с напитком и тут же всколыхнулась душой:

– Отче, жить бы нам истиной верой и правдой!

– Мы ими живем. И надеждой, что твое смущение в вере пройдет.

– Не могу по-другому.

– С кем ныне твоя душа, княгиня? Никак что-то не успокоится?

– Душа моя с Русью, да в храме Иисуса, чтобы грехи замаливать. Кто жил до нас – уже обрек себя на вечные мучения. Зачем и нам разделять их тяжкий крест? Нужно искать спасение при жизни то ли в твоем святилище, то ли в храме, но вместе со Спасителем. Тогда и успокоюсь, – передала ему слова епископа, которые ее сильно тронули: – Мы живем в мире коротком, страшен и мучителен вечностью загробный мир, либо вознесемся на небеса, в Господни палаты, Царство Небесное и будем вечно вкушать плоды райских гущ, либо за грехи тяжкие попадем в мир огня и серы, на вечные страдания.

– Убедила меня в одном: беседы с епископом продолжаются, к словам моим не прислушалась.

Ольга промолчала, не получив ответа на предложение соединить Иисуса с отеческими богами.

Он же объяснил:

– По-другому заговорила. Вместо тварей лесных чащ, рек и стариц из бесед епископ открыл тебе вечный загробный мир. Спроси себя, однако: для чего Господу такой загробный мир, он же всемогущий, для чего ему позволять рожать людей, чтобы их аще испытывать? Ведь всякое рождение от бога: не позволяй рожать грешников и не мучай себя лишней заботой, кого, куда определить после смерти: кого в рай, кого в ад – все это ромейские страсти, чтобы богатым отделить от себя бедных, властителям – народ от власти. Боги жили на земле своим раем. Мы их дети. И должны жить их укладом. Родители, сама знаешь, что не так, тут же стювают от дурного поступка, чтобы не натворил худших дел, не ждут смерти детей, чтобы их наказать. Почему богу чужие грехи собирать, пока смерти грешников не дождется?

Никак не облегчу твои страдания, даже жалеючи тебя. По-отечески жаль, что нашла себе страдание, которое не лечится. Волхвы Арконы восприяли Верховного бога Святовита белым светом, родича Сварога – в нашем обличье. Таким же был Иисус. Русь открыта ромеям: она соединит своих богов с Иисусом, еси ромеи будут жить по его учению, добывать пищу на жизнь своим трудом, народ объявят носителем власти, вернутся к равенству, справедливости, народовластию.

Когда его образ служит нашим врагам, не можем пойти на то, что предлагаешь. Не можем объединить Иисуса с нашими богами, при всей моей любви к нему, не можем позволять беседы с представителем ромейской веры вопреки наказу. – Строже прежнего продолжил: – Всяк веру и правду ищет, да не всяк их творит – сеет смуту в своей голове, семена раздора разносит по миру. Коли правду ищешь, ты или к клятве вернись, или перед мужем от клятвы отрекись, чтобы обойтись без наказания. Оглашать не буду – сама знаешь, какое. К ромейской вере меня далее не призывай, и князю о том накажу.

Православ посчитал разговор завершенным. Ольга так не думала, возразила:

– Не отрекаюсь от закона и обычая. В чем мой вред и в чем мой грех перед мужем, еси приняла Праведника, у которого прошу спасения и благодати для себя, моего мужа, моих детей и нашей земли?!

– Не приди князь в твое село, испытала бы веру ромеев в невольничестве, скорее всего наложницей у ромея или араба. Русская земля и без того стиснута между опасных держав, того и гляди надорвется, смена веры уничтожит ее. Угнетение народа чужой верой приведет к погибели, душа русская такой измены не выдержит. На челе ромеев печать смерти, они погрязли в грехах, молиться с ними в одном храме – восприять ту же печать. Вот-вот упадут и потянут за собой всех, кто принял их веру, ежели у них все останется как есть: богатеи, нищие, рабы и бессловесный народ.

Православ передохнул, удостоил княгиню пытливым взглядом, хотя в нем не было ни зла, ни добра, продолжил:

– Где народ, там и правда. Ромейская вера под богатых господарей, кому собственный народ с его волей неудобен. Они на двух лавках сидят: со старой не расстались, новую под рабов держат. Сами ромеи говорят: «Богачи и черти – родные братья». Иисус праведник, а ромеи живут писанием, в котором сказано: «Отдам тебе города, которых ты не строил, дома, которых ты не наполнял добром, виноградники, которых ты не садил, воду, которую ты не выбивал из камня, а народы, что не захотят тебе прислуживать, истреблю». Епископ вряд ли эти слова приводил в беседах с тобой?

– Иисус к тому призвать не мог!

– Он не призывал, обличал – кто его слушал? Его отвергли, опасаясь учения и шедших за ним людей. С той поры еси что-то и поменялось в укладе и образе жизни ромеев, то в худшую сторону. В очередной раз предостерегаю: не водись с ромеями. – Православ оглядел стол. – Ни к чему не притронулась?

– Тебя слушала. Да и в управу пора. – Ольга поднялась из-за стола, спеша покинуть святилище с накрывшим вечерним полусветом ее чашу с клюквенным напитком.

Православ напомнил ей одного киевского ремесленника, который в ее присутствии отругал ученика за испорченную поделку из серебра с досадой и раздражением, мол, толку из тебя не будет. Она тогда ученика пожалела, теперь пожалела себя, впервые почувствовав, что волхв может призвать ее к ответу.

Между тем личные переживания княгини Григорий старательно переносил в донесения, отправляя их с очередной оказией в Царьград. В ответ шли советы обращать княгиню в веру не спеша, своими торопливыми помыслами не насторожить князя и волхва.

Когда княжеская чета отошла от взаимной обиды из-за веры, княгиня перед сном, оголясь до наготы, будто размышляя вслух, напомнила мужу о ромейской традиции перехода императорской короны по наследству:

– По нашему обычаю князь выкликается на княжение дружиной и киевлянами. Получается, что нашим сыновьям могут отказать в княжении и вывести их за киевские ворота?

– Что дружина скажет – ей же с тем князем в рати стоять, – спокойно произнес Игорь. – У нас своя Правь: когда вокруг столько воров и всяк видит в тебе добычу, со слабым князем наживешь беду. По жизни наш такой обычай: князем выкликается самый праведный, сильный и сноровистый. Кто его держался – выжил, ибо тяжела и сурова доля князя, – по себе знаю, – зато с достойным князем легка доля народа и нашей земли.

– Принять бы нам веру ромейскую. По их вере власть передается по наследству и скрепляется патриаршим благословением. Господу с небес вестимо, какую власть лепше установить. С его доверием, еси примем крещение, наш род будет княжить по божьей воле.

– У них свои обычаи, у нас свои. Мы живем вселенским порядком. Ему сам Сварог послушен, ибо тот порядок задан законом до богов, они не в силах его остановить. Патриарх возводит императора на престол как наместника Господа, хотя тех и убивают, и изгоняют с трона как простых смертных, да и сами ведут себя не по чести. Наместник – тот же наемник, а русский князь не наемник – первый среди родичей лишь на время княжения, но равный с ними. Не справиться – могут позади себя держать. И все по Прави. Догляд вече заставляет князя строже следить за собой, чем догляд патриарха, зависимого от того, за кем власть.

Ольга, поглаживая мужа, не согласилась:

– Ромейский василевс почитается избранником самого Господа на земле, разве можно ставить вече выше Господа? Приняв их веру, ты перейдешь под его руку.

Однако князь как всегда оставался непреклонным:

– Они в согласии с нами тогда, когда над ними поднят русский меч. С ним они считаются. Иначе никто бы уже не знал, что когда-то здесь была Русь. Корону на императора ромеев надевает не Господь. Ее надевает патриарх – обычный муж, поставленный на свое служение опять же не Господом и не народом, а узким кругом приближенных к престолонаследию. Римской империей управляют выходцы из македонской и армянской династии – кто приходит к власти, тот и подбирает патриарха. Они и благословляют друг друга именем Господа властвовать подневольным народом.

– Прислушайся ко мне. – Ольга отстранилась от мужа.

– Прислушаюсь, когда сама будешь прислушиваться к мужу, мужа ты почему-то перестала слышать. И это меня беспокоит.

На том и обратились ко сну, оставшись каждый в убеждении своим словам.

Ольга не возобновляла разговор об Иисусе ни с мужем, ни с Православом. Вроде и определилась принять крещение в Царьграде, однако продолжала жить в двоеверии, деля себя между отчим православием и Иисусом. Покоя себе не давала, изводилась всякими мыслями, металась, мрачнела, злилась, хотя и не выплескивала наружу духовное борение с самой собой.

Между тем незаметно подрос Святослав. Игорь привел сына в святилище проверить его способности к учению. Как и мати, волхв обучал княжича счету, письму, истории, закону и обычаю доступными по его возрасту словами. Он же проводил уроки труда по киевским и посадским кузням, ремесленным и торговым рядам, вместе с ним вырезал ложки из древес, плел корзины из ивы, мастерил свиристели и многое что другое по мелочи, чтобы ребенок вырос прилежным к жизни.

По весне выходил с ним на пашню, ставил рядом за сошником, учил: «Крепко держи сошник: добрая вспашка – репа с барашка». С приходом зимы приводил в дружину, знакомил с ее бытом, доспехами, оружием. Святославу было интересно слушать учителя, хотя в походе побывал: князь показал ему полевые условия, волхв – как воины готовятся к ним. Подсказывал княжичу: «Худо, еси чужой меч по тебе, учись ратному делу: что Перуном дано, береги пуще всего».

В учении и воспитании проходило детство. Княжич с занятиями справлялся, слабости в развитии не проявлял, да и Православ уму-разуму учил, где надо подсказывал, например спрашивал:

– Кто мы на земле?

Мальчик пожал плечами.

– В далекой древности наши отцы спустились по небесной реке Ра. Но спустя время земля сильно сотряслась, тьма затмила свет Ярилы. Спасшиеся унесли с собой только память о прежней жизни, в поисках пристанища рассеялись по земле, чтобы впредь не оказаться всем вместе в одной беде, а то и всем погибнуть. Об их древнем родстве ныне напоминают русые волосы, белые лица, голубые глаза и образное слово. Одни размножились до великой державы, другие – измельчали. Можешь объяснить, почему так получалось?

– Не могу, – признался Святослав.

– При сильных князьях мы родами объединялись. При слабых, наоборот, разбегались по уделам, мельчали. При ком лепше жить: при сильном или слабом князе?

– Мой тятя сильный или слабый князь?

– Твой тятя князь сильный.

– Тогда – при сильном.

– Сильный князь более самостоятелен, решителен и опытен. Собирая роды вместе, множит силы и способность к рати с любым врагом. К сожалению, были и слабые князи, плохо обороняли себя от разбойников. Людинам приходилось оставлять обустроенные земли, уходить в неизведанные края. Мельчали. Норовили жить каждый сам собой, создавая свою Русь.

Их было столько за долгую историю, что уже и не сосчитать. Ни один иной народ так не мельчал, как наши древние предки. На этот раз из-за того, что занимали самые благодатные для жизни места, привлекавшие чужеземцев, живших разбоем или подыскивавших землю для проживания. За счет их разобщенности кормились персы, гунны, обры, готы, ромы, ромеи, хазары. Одни занимали земли, превращая роды в своих рабов, другие забирали скот, утварь, узбожь, уводили девиц и молодь в неволю, брали дань. Прежние русские земли, моря, горы оказывались чужеземными.

Появлялся князь сильный и державный, объединялись единой землей, как пращуры завещали. Враги близко подойти боялись. Однако на место сильного приходил слабый князь и не мог удержать державу в прежних пределах. Из-за слабых князей утратили многие плодородные и богатые земли. Среди сильных был князь Бус. Нанес поражение готам, но доверился их слову, позвавших к себе для заключения мира, на самом деле в ловушку: его вместе с 70 светлыми князьями коварно казнили.

С тех пор в единую Русь собраться не смогли, готы многих побили, а тем, кого не примучили, пришлось оставить земли и уйти туда, где Ярило всходит после ночи. Прежние благодатные для жизни земли не вернуть, хотя забывать о том нельзя, чтобы оставшиеся не потерять.

Святослав выслушал Православа внимательно.

Волхв приучал мальчика быть старше своих лет, разговаривал с ним будто с ровней:

– У нас два соседа, каждый из которых косится на Русь, и замышляет, как бы ее захватить: ромеи и хазары. Между ними трутся печенеги. Когда отправишься в Новгород, постигай в нем учение так, чтобы быть тверже хазарской сабли, крепче ромейского слова и жестче печенежского кнута.

Переходя к перунову учению, поздним темным вечером вывел Святослава на берег Днепра, на небе мерцали многочисленные звезды. По речной глади разбирал с ним положение звезд.

– Видишь, сколько звезд на небе?

Святослав поднял голову в темное небо:

– Каждый вечер их вижу из терема.

– Ты не на небо, на Днепр посмотри – здесь они ближе и в том же расположении. Месяц по его глубинам бродит так же, как по темному небу. Все движутся, промеж себя не бьются, каждый по своему краю и руслу будто рекой течет, равный с равными. Нет между ними господ, все живут в равенстве и справедливости, всяк первый и последний. Спускаясь в глубины Днепра, звезды нам подсказывают, как нужно жить.

– Я видел, как звезды падали, – возразил Святослав. – Наверное, сшибались между собой из-за тесноты.

– Там нет готов, ромеев и хазар, чтобы убивать других. Они, как люди, падают, прожив свой век. Деревья падают. Вороны падают. У всех свое время, своя мера. К нам ближе Ярила и Месяц, да еще Венера. Каждый своим кругом ходит: Ярила греет, Месяц ночь освещает, Венера день встречает и передает Яриле. Мы с ним просыпаемся и день коротаем. Живем нарядом небесного закона, который привел этот мир в движение в едином порядке для всех. Вот и спрошу тебя: не будь порядка, что произойдет?

– Небо упадет.

– Правильно.

– Нам на голову?

– Может, и нам. Сами будем падать. Мир по закону так устроен, чтобы всегда оставаться в движении и не упасть. От того небо на голову не упадет. Разве что сами себя можем уронить, еси перестанем соблюдать закон и обычаи, оберегать их от тех же ромеев и хазар. Отсюда следующая тебе загадка: еси небо живет порядком, в котором все меж собой равны, знают свое русло и место на небе, то каким порядком жить нам: как на небе или как у хазар, которые то и глядят, чтобы грабить, убивать, собирать рабов?

– Хочу, как на небе. Мне ромеи с хазарами поперек горла. – Святослав провел ладонью по шее.

– Откуда про то знаешь? – заинтересовался Православ.

– От тяти. В дружине говорят.

– Мы живем небесным законом и обычаями, – волхв продолжил говорить о своем, – у нас нет ни первых, ни вторых, ни господ, ни рабов, сообща наряд и власть держим. У Новгорода, куда тебе предстоит отправиться, небесный ковш висит, он и отсюда виден. – Православ показал на север. – Вон те звезды. Как раз в той стороне земли, откуда наши родичи, по некоторым сказаниям, вышли. А вот те звезды, что почти над нами, напоминают теленка, зайца, собаку. Там, – Православ показал рукой, – виден трезуб – это Трезуб Сварога. Все звезды своим руслом по небесному своду плывут, никому не мешая.

Святослав разглядывал звезды так, как будто первый раз их видит:

– Дивно мне, сколько их и каждая на своем месте. Кто же так умело княжит ими?

– С древних времен все подчинено вселенскому закону. Кто запустил сам закон – того тебе пока не скажу. О законе узнали от живых богов, что спустились на нашу землю и стали нашими тятями и отцами. Перед ним все равны. То же должно быть и в нашей жизни. Спрошу тебя: как быть с теми, кто мешает жить в равенстве и по правде?

– Примучить так, чтобы было неповадно.

– Об этом ты от кого узнал? Или сам догадался?

– Я же князев сын, – рассудительно объяснил Святослав.

– Вот ты и призовешь, когда вырастешь и сам станешь князем. Сила и воля наша в правде. Кривда, как ни хитра и коварна, – удел слабых и плохих людей. Чтобы быть сильным, не ищи земного рая ни в княжеском достоинстве, ни в тереме богатом, ни в успокоении. Твоя сила и воля в правде и движении, чтобы с небом слиться.

Слушая святителя, Святослав вспомнил, как мати называла Иисуса богом, спросил:

– Кто, отче, Иисус? Мати вечером перед сном молится и шепотом произносит это имя. – Святослав и сам перешел на шепот.

– Те, что с небес спускались, были в том же обличье, что и мы. Они наши родители. Тот, что составляет весь белый свет, который нас окружает, – Святовит. На земле за старших богов почитаем Троицу – Сварога, Перуна, Велеса. Все они светлые боги. Однако ромеи живут своим укладом и рабством. У них другая Троица. И в ней есть Иисус. Это – ученый муж, он проповедывал Правду и был сильно гоним на ромейской земле. Сами ромеи признали, что казнили его, прежде чем открыть в нем бога, воскресшего из мертвых. Я считаю, что всякий страдалец за правду есть бог. Здесь важно не забывать, что ромеи перед ним не покаялись, как жили кривдой, так и живут ею, а его именем кормятся, призывая рабов терпеть, как он терпел. Покаянием может быть только царство, выстроенное по учению Иисуса. А такого царства нет.

– О чем же моя мати говорит с епископом, коли такого царства у них нет? – опять произнес эти слова шепотом.

– Это меня и беспокоит, Святослав. Ромеи навязывают нам свою веру. Сами же через нее почитают себя наместниками бога на земле, их императоры не стыдятся объявлять себя даже богами. По их вере мы не божьи дети, а божьи рабы. Теде сам подумай: объявили себя богами на земле, то божьи рабы и есть их рабы?!

– Какое юродство! – не по-детски воскликнул Святослав.

– Юродство и есть.

Святослав сердито попросил:

– Благослови избить этих воров, не хочу быти им соседом.

– Подрасти – придет твой черед – благословлю поднять на них меч. До того покажи прилежание к учению, наукам и ратному делу, помни отчую мудрость: нет народов плохих, нет воров от рождения, какую бы ненависть не испытывал к врагу, всегда уважай его. Нет слабых врагов вокруг нас. Даже дикому степняку, пока не научится набрасывать аркан, в орду – ни шагу. Никем не пренебрегай. Вникай, смысли, учись рассуждать как ромей, печенег, хазарин, видеть наперед, как тот или иной вор поступит, умей отделить друга от недруга, доброго от злого.

Святослав внимательно слушал.

Святитель касался не только мироздания, но и практических советов повседневной жизни:

– Нам дан не только меч, но и рало. Когда станешь воином, не плоди одних вдов и сирот, умеючи владей и мечом, и сохой…

Таковым было начальное обучение Святослава в киевском святилище. По древней традиции князем избирали самого успешного в ратном деле. Углубленную подготовку к такому служению получали чаще всего княжеские дети, его родственники и сподвижники, дети и родственники воевод, лучших мужей земли Русской. Они и составляли сословие князей, воевод и тех, кто служил в дружине и управе.

Княжеская дружина и вече выкрикивали самого достойного на княжение: мошенник, лицемер, лжец не мог занять княжеский стол, ибо от князя зависела жизнь воина, благополучие и безопасность земли Русской вместе с ее народом.

Святослав впитывал в себя тот мир, который открывали ему отец и волхв Православ.