Текст книги "Перунова роса. Реконструкция истории России"

«Идет козар с рогатиной за малыми ребятами»
(древнеславянская пословица)

1

Выходка Мойши на речном перевозе по отношению к будущей княгине поставила под угрозу работу кагана Иосифа по созданию сети лазутчиков в Киеве. До его осады Песахом в городе действовала группа лазутчиков. Во время осады она себя раскрыла в попытках открыть ворота и склонить градских к сдаче города. После снятия осады жители устроили погромы и самосуд над всеми, кого заподозрили в связи с хазарами. После наведения властями порядка община возобновила высылку сведений кагану, однако эти сведения состояли из разговоров и слухов, почерпнутых у торговых и ремесленных рядов.

Иосиф же вынашивал цель создать сеть, напрямую влияющую на политику князей. По его замыслу, ее предстояло возглавить Мойше, дальнему родственнику, бывшему командиру отряда наемников за славянскими полонами.

Готовя его к этой роли, заблаговременно перевел в купеческий караван, проходящий через Киев, подразумевая со временем укоренить в городе в качестве богатого торговца и ростовщика для внедрения в высшее киевское сословие с помощью подачек, подарков, льготных ссуд, подкупа, а то и найма платных лазутчиков. По его мнению, Мойша подходил для такой роли, проявив себя расчетливым и напористым охотником за живым товаром, сноровистым караванщиком и умелым торговцем.

Прежняя сеть формировалась за счет вахтовиков – каждый направлялся на Русь временно, через определенный срок отзывался, возвращался к семье. Новую сеть предстояло создавать из лазутчиков с постоянным поселением в Киеве вместе с семьей и детьми или с созданием семьи на месте с задачей изнутри ослаблять князя, управу и дружину, вызывать внутренние смуты и готовить условия для перехода соседней державы под власть царя Великого хазарского каганата.

Такая задача требовала подбора мастеровитых людей для постепенного вхождения в управу, иные важные сферы жизни города с выходом на князя и дружину.

Пращур Маздак, он же глава секты «племени властелинов», таким путем завладел Персией, его потомки – Хазарией, оставив ее Иосифу в качестве богатого наследства. По историческим меркам по числу поколений для этого потребовалось относительно короткое время. Настала его очередь завладеть Русью или все сделать для ее завладения его потомками.

Лазутчикам предстояло обустраиваться в Киеве с помощью постепенного вхождения в местную жизнь в качестве специалистов в той или иной сфере занятий: того же ремесленника, строителя, купца. Вплоть до смены веры и имени.

Выбор в пользу востребованных специалистов, полагал Иосиф, наиболее верный. Одним из них предполагался Манас, прошедший обучение в Херсонесе и практиковавшийся на строительных работах. Иосиф пошел на то, чтобы тот вместе с семьей отправился в Киев для застройки хазарского анклава Киева с дальним расчетом на его специализацию и качество работ. Его умение строить признавали ромейские власти и специалисты. Теперь должен заинтересовать своим мастерством киевлян, чем облегчить внедрение в княжеское окружение самому и его близким родственникам. Процесс мог затянуться, но позволял рассчитывать на достижение поставленной цели в будущем.

Успешно внедрялся в киевское общество и караванщик Мойша, начавший доставлять вместе с купцами изделия, специи и товары для княжеского двора, налаживать полезные связи в княжеском окружении. Хотя порой его заносило. Бывший командир наемников привык в прошлой жизни обращаться со славянами как охотник с добычей. Он долго не мог привыкнуть, что уже не разбойник, а будущий законопослушный киевлянин, воспринявший местные обычаи за свои. К ним, обычаям, не радел. Его заносило. Проступки списывали на мелкие шалости, не видя большого вреда для предстоящего внедрения в киевскую жизнь.

В отличие от него Манас проявлял завидное прилежание по внедрению в киевское общество. Он не сидел без заказов, строил, консультировал, проектировал, накапливая доверие и уважение киевлян. Приложился ко многим стройкам, разбирался в материалах, объемах, расходах. Когда хазарская община подбирала людей для выезда на Перунову росу, то Вениамин обратился к Манасу за помощью. Тот послушно выехал, сделал разметку обустройства села, определил объемы работ и их стоимость. Там же выбран единым подрядчиком, завершил работы с экономией, вошел в доверие посадскому Волку.

Манас оказался тем хазарином, который разговаривал с Сечиным во время инцидента на берегу реки, именно его тяжелой рукой Ольга с размаху ударила Сечина так, что тот кубарем скатился в паберег. Перед тем Манас пытался объяснить тому, что золотое правило для каждого хазарина – хотя бы внешне уважать местные порядки. Однако тот не внял полезному совету и пострадал.

Об этом инциденте каган узнал не сразу. Сам Сечин на себя не донес, чем нарушил инструкцию, да еще купцов упросил не распространяться о конфликте с русами. Но когда через службу лазутчиков передали поручение кагана переселиться с семьей в Киев и внедриться в высшее сословие под видом богатейшего купца и ростовщика, пришлось сообщить руководителю службы лазутчиков о стычке с будущей княгиней на берегу реки, надеясь на то, что по прошествие лет этот случай ему простят. Однако его начальник такой щедростью не обладал, дорожа местом и головой, тут же донес Иосифу. Каган от досады за напрасно потраченные годы рассвирепел яко зверь, коротким решительным жестом руки в сторону пола указал его место и как можно скорее – отправил дальнего родственника в свою особую темницу: накопитель для смертников.

Казнь, однако, отложил, рассудив, что своим неосмотрительным поведением тот удачно подвел Манаса к киевской княгине.

Сечину от того было не легче: с каждым приходом стражи ждал казни и седел, ожидая скрежет засова на его решетке. Смерть ходила рядом с его обителью, темной и душной от гнилостных запахов.

Сам Манас никак не воспользовался выгодным знакомством с будущей княгиней, продолжал заниматься своим делом, превращаясь в крупного киевского строителя. Однако, ознакомившись с признанием Мойши, Иосиф понял, как следует поступить, чтобы Манас оказался в окружении княгини, пока в ее голове еще жива память о знакомстве с ним у речного перевоза, – тому следовало напомнить о себе.

В суженном составе собрался Тайный кабинет для дачи Манасу согласия на смену веры и имени. Еще до заседания отправил ему связных и инструкцию, предписав встретиться с княгиней, перейти на русскую службу, принять русскую веру и русское имя. В инструкции не скрыл своих дальних намерений в отношении лазутчика: «Проникни в окружение князя, пристраивай своих сродственников под хазарское потомство будущих князей и воевод».

Когда диктовал эти слова, имел в виду откровенный опыт предков, с пользой для себя укладывавших девственниц на персидское и хазарское ложе. «Мне сообщают, – писал Иосиф, – что князь Игорь слаб волей в отличие от своей жены, ставшей его соправительницей и избравшей в тайные советники ромейского епископа Григория. Войди в ее доверие. Прими их веру и имя. Отправляю перстень, дающий тебе власть, равную моей, при произношении заветного слова: Песах. Вместе с перстнем – карту движения сторожевых отрядов и контрольных постов на их пути, куда через связных можешь обратиться в любое время».

На заседании Тайного кабинета объяснил:

– Есть два способа для завладения народами, которых Господь отдал нам в услужение – разрушение набегами с последующим военным походом или внутренней смутой. Набегами давно подрываем могущество Руси, из-за потери ею молоди. Стареет и хиреет. При удобном случае совершим военный поход по следам полководца Песаха. Нам не помешает и внутренняя смута по опыту завладения персами и хазарами. Он проверен на Римской империи, когда император – славянин Константин V женился на принцессе нашей крови и ее сын стал императором Львом IV, много сделавшим для нас. К сожалению, не удалось воспользоваться этой удачей. Однако, завладев Русью, как новым Ханааном, возведем Хазарию в недосягаемую для ромеев мировую державу, диктующую свои условия ей и всему миру. Наше превосходство станет неоспоримым, как им воспользоваться – описано в святых писаниях.

Иосиф говорил, сидя за столом, – не любил расхаживать перед членами кабинета в отличие от Иосифа Сталина. И не скрывал от кабинета свои секреты:

– Меня не устраивает прежняя система сбора сведений о враге, нам нужно создать сеть, способную влиять на принимаемые русами решения. Прародитель Маздак именно таким путем в свое время завладел всей Персией, его потомки завладели Хазарией. Теперь настала наша с вами очередь завладеть Русью и оставить своим потомкам.

Прежние способы сбора сведений через общины и купцов не приближают нас к овладению новым Ханааном. Иное – когда наш человек родит и воспитает потомка на княжеский стол. Этот способ требует внедрения в окружение князя мастеров в тех сферах, где русы испытывают затруднения. Один такой человек там уже осел. Не могу назвать имя, чтобы не расширять число лиц, знающих о нем. Предлагаю кабинету разрешить его переход в варварство с принятием славянского имени. Святые старцы, что проведут обряд, не посвящены в тайну его имени. Из присутствующих его имя знаю я и мой руководитель службы лазутчиков – этого достаточно.

Совет согласился с каганом. Лукавое отречение не считалось грехом, даже поощрялось в интересах власти кагана и племени властелинов, остававшихся тоталитарной сектой, несмотря на объявление иудаизма господствующей религией. Иудаизм являлся прикрытием, заложником их диавольской идеологии, которую за ним удачно скрыли. Однако об этом отдельно поговорим ниже. Они в чем-то тем самым воспользовались опытом ромеев, живущих рабством, а проповедующих учение Иисуса. Иудаизм и учение Иисуса оказались заложниками имперской политики тех и других.

Члены кабинета поддержали своего кагана обычными в подобных случаях дежурными словами. За всю практику заседаний в редких случаях не соглашались со старейшиной своей общины, правителем Хазарии. Обычно, чтобы не разводить бузу, тех, кто утром встал не с той ноги, убирали из совета – мудростью не созрел, в мудрости правителей посвящен не по чести.

Надо отдать хазарам должное – сектанство сплотило их крепко, путем естественного отбора выводя вперед самых подготовленных, умных, сильных и решительных, готовых жестко оберегать власть и богатство паразитическими способами.

Выслушав членов кабинета, каган позвал святых старцев для проведения обряда. После их ухода перешел к обсуждению политики Константинополя в отношении Киева:

– Василевс возобновил торговлю с Русью. Перевел из Моравии епископа с явным намерением усилить религиозное влияние на Русь, превратить ее в своего вассала. В случае крещения империя усилится за счет русских земель и ее народа, нас оставит без невольников и доходов. Ромеи не станут делиться с нами славянскими рабами. Нужно спутать их замыслы. – Монарх обжал волосатые щеки обоими мясистыми ладонями и резко сбросил вниз, после чего попросил: – Мне нужен совет, как остановить императора.

Дальнейшее обсуждение показало, что члены кабинета предлагают царю не предпринимать никаких действий до ухода с престола династии Лакапиных. Каждый из них привел свои доводы, но все сходились в том, что и в Хазарии, и в Киеве Лакапины имеют дурную славу, при них крещения Руси не произойдет, у царя есть время самому решить ее судьбу с помощью войны, к которой следует подготовиться.

На том и остановились.

Еще до заседания на прием Тайного кабинета к Ольге пришел строитель Манас. Ольга заприметила его, проходя в свою палату, приостановилась, спросила:

– С чем пожаловал, Манас?

– Нужен совет, княгиня.

– Мне ли давать тебе советы… Пришел – заходи.

Манас прошел в помещение, где княгиня до него принимала работных людей: купцов, ремесленников, скотоводов, земледельцев, строителей.

– Говори, с чем пожаловал. Готова совет держать. – Княгиня приготовилась к деловому разговору.

– Хочу в русскую веру перейти и русское имя принять.

– Отчего такая странная просьба? – не скрыла удивления. – До тебя никто не обращался. Не знаю, что ответить, первый будешь, кто с такой просьбой обратился.

– Не простили мне в общине караванщика. В изгоях до сих пор. Умру и не знаю, по какому обычаю похоронят. Бросят где-нибудь на пустыре на потребу хищников.

– Рано о смерти думать. Было бы за что: защитил девицу от вора. Благодарить должны, сами до сих пор обиду держат. – Не скрыла удивления.

– Каган никого не забывает и не прощает, – передохнул Манас. – Караванщик оказался его родственник.

– Мы потеряли на Перуновой росе своих людей и не помним зла. У вас даже такую мелочь не забывают? – Ольга пожала плечами. – Не простой караванщик, еси общину супротив настроил. Где ныне обитает?

– Не встречал. Это аще не все. Помимо того в общине недовольны расходами по Перуновой росе, хотя с расчетами все согласились. Позднее прошел слушок, будто можно было уменьшить расходы, для купцов такой слушок, что пила по нагому телу. Осуждают, что редко захожу в синагогу, хотя причина в моей занятости.

– Но вы же с Вениамином соседи и друзья?

– Мы соседи. Уже не друзья. Начал попрекать меня, пришлось отказаться от общения с ним.

– Сечин свою оплеуху получил от меня, – уточнила княгиня. – Хочешь на службу к князю перейти?

– Буду строить для Киева как единоверец. На службу позовете – тоже пойду. Почему бы и не послужить князю?

– Ты у нас строитель знатный.

– Позовешь в управу, не пожалеешь: всему обучен, считать могу, в товарах и материалах разбираюсь, да и сам обрусел, порой путаюсь, кто я, стал задумываться осесть в Киеве, веру и имя сменить. Сам про себя считаю себя русским. Хочу, чтобы и Киев считал меня своим.

Манас в этом случае не лукавил. Он вошел в свой новый образ так, что никто и подумать не мог, что под ним скрывается хазарский лазутчик.

– Помню тебя, Манас. В долгу у тебя.

– Нет такого долга. Караванщик у нас в долгу – вовремя остановили его, иначе оказался бы в княжеской темнице. Пришел не за долгом, за советом – как поступить.

– Постараюсь помочь первому из хазар, кто решил веру поменять и русское имя взять. Не знаю, как все должно быть. Поговорю со святителем.

– Благодарю, княгиня. По-доброму приняла и выслушала. – Манас встал и почтительно поклонился до пояса, как и при встрече.

Провожая его к выходу, объяснила:

– Сама знать должна, чем общины живут. Князь требует, чтобы общины придерживались общего порядка. Могу переговорить с Вениамином, чтобы не ущемлял тебя.

– Мог бы согласиться, еси не решил бы сменить веру и имя. К тому же с Вениамином, как с раввином, отношения уже не сложатся. Не посещал синагогу – такое не прощается. Не было времени. Много строю. Бог меня поймет и простит.

– Наслышана.

На этом расстались.

В тот же день Ольга посетила Православа, напомнила ему о приставаниях хазарского караванщика, поступке Манаса и передала его желание сменить веру и имя.

Выслушав, Православ ответил:

– Слышал об этом строителе. Нет особого обряда для смены веры. Любой жаждущий может прийти в святилище и дать клятву соблюдать закон и обычай, принять наших богов.

– Он желает имя поменять, как при крещении.

– Дадим и новое имя. В древности в одном из родов пришельцы, пожелавшие сменить веру, проходили особый обряд. Чаще на нем проверяли нарушителей закона и обычая, когда решали, как поступить: иссечь или дать возможность исправиться, еси обряд подтверждал, что вера в нем есть. Но этот обряд на Руси не поддержали, аще в далекой древности от него отказались.

– Почему?

– Признали неправедным, допускающим ошибки из-за бездействия разума. Во всем должна присутствовать воля разума. Мы живем по разуму. Неразумными деяниями и поступками старались не жить. Проверяем людей через клятву с хождением по роте, нарушителей клятвы – на княжеском суде или вече.

– Хочу послушать об этом обряде, – заинтересовалась Ольга.

– Обряд забыт. О нем смутные сведения. Обращались к нему в редких случаях, когда нарушитель подлежал казни, а хотели ему жизнь сохранить, проверить этим обрядом.

Проводился с омыванием в бане. После бани испытуемого одевали в чистые белые льняные портки, приводили в мрачное помещение святилища, будто в загробный мир, где под суровыми взглядами волхвов и их послушников, опоясанных оружием, нарушитель ставился на колени над острием оружия, деревянная рукоять которого упиралась в отверстие в земляном полу. Смысл его заключался в том, что при спросе острие слегка упиралось в шею на уровне горла так, что даже слабое волнение могло вызвать кровотечение. Еси испытуемый отвечал спокойно, не врал, его кожа оставалась целой, ему разрешалось покаяться и дать клятву о достойном поведении путем хождения по роте. Если же его охватывало беспокойство, боязнь и паника, на шее появлялись надрезы. Считалось, что лжет, отошел от закона, потому опасен для вселенского порядка на земле. При появлении крови шлепком ладони по макушке насаживали на острие – врать Перуну нельзя. Таково было условие испытания – лжец должен быть разоблачен, ибо ложь в святилище воспринималась как зараза, которая не должна выйти за его стены.

Лжесвидетельства Русь не знала. Ложь по отношению к богам, совершаемая в святилище, почиталась за такой поступок, откуда совершивший мог отправиться только в Навь – суровое было время. Мы прошли через разные обычаи, прежде чем вобрали в свой уклад и образ жизни лепшие из них. Позднее нарушителям стали сохранять жизнь, передавая их на суд князя или вече, по их решению кого-то прощали, кого-то выводили за ворота, как изгоев – мера, когда живой позавидует мертвому, кого-то казнили строго по закону и обычаю.

Ольга вообразила себя испытуемой и побледнела, что не ушло от Православа. Он взял ее руку, утешил спокойным голосом:

– Это всего лишь древний обычай, сгинувший в глубокой древности, сохранившийся в памяти волхвов по сказам боянов. Уличенный в нарушении мог отказаться от прохождения обряда, еси не был уверен в его прохождении. Нарушений закона было немного, как и ныне. В позднее время этот обряд проходили чужеземцы, пожелавшие поселиться на нашей земле. С его помощью отбирали жаждуших стать славянами, чтобы ограничить смешение крови и сохранить ее чистоту, поскольку пришельцы привносили в нашу среду не только свое потомство, но и видение мира по своей прежней вере. Они могли ослабить закон и обычай, слово волхвов и народовластие, как это произошло с Рюриком.

Доверялись искренним, сильным и волевым людям, способным постоять за Русь, не жалея живота своего. Князья до сих пор нанимают варягов на службу, однако сдерживают их обращение в нашу веру. Хотя в последние десятилетия даны послабления земледельцам и ремесленникам из родственных славянских родов, успевших принять ромейство и переселившихся на нашу землю. Переход хазар, готов, ромеев, тюрок, арабов, иудеев в нашу веру на моей памяти не отмечен.

Манасу предстоит пройти клятву хождением по роте в святилище, что сродни крещению водой у ромеев. После нее станет русичем, надеюсь, полезным. Наши старейшины чтили себя русами по принадлежности к русскому роду и принятию закона и обычая. Еси рус отрекся от закона и обычая – его считали не русом, а изгоем. Какая-то часть бродников от них пошла. Пришелец, приняв закон и обычай клятвой по роте, становился русом, не отличаясь от тех, кто им родился, – как послабление от обычая. О Манасе сообщи князю, чтобы включил в княжьи люди. Игорь не откажет, знает Манаса с доброй стороны, однако устав следует блюсти, иначе княжеское хозяйство расстроится, всякий устав вызван прежним неудачным опытом жизни.

Разговор с Православом Ольга передала Манасу. Он пришел в святилище, где дал клятву о принятии закона и обычая и взял имя Добрыни. Княгиня определила его в управу – город нуждался в умелых строителях при мощении улиц, дорог, возведении домов, ремонте городской стены – ко всякому строительству и ремонту получил доступ и решениям по ним. Вошел в окружение Ольги, с которым Ольга держала совет по расходам на строительство тех или иных объектов.

Его появление в управе восприняли с одобрением – в городе знали и уважали Манаса как строителя. Наверное, князь бы разделил их мнение, но о нем не узнал: княгиня не стала напоминать мужу о прошлом, он и без того осерчал на нее за любовь к Иисусу.

Новоиспеченный рус относился к таким же деятельным натурам, как Ольга, только с большим жизненным опытом и разносторонним умом. Оттого сразу вошел в ее ближний круг, помогая советами и предложениями. Пользуясь доверием, не забывал пристраивать своих сродственниц. Его племянницу Ольга взяла к себе служанкой. Дочь, обученную счету, пристроил в управу. Спустя какое-то время она завела знакомство с Лютом, сыном воеводы Свенельда, приносившего ей по поручению отца сведения о расходах по варяжской дружине.

В каких бы лестных красках не описать княгиню, чего достойна, нужно понимать, что при всей своей природной смекалке, сноровке и хватке не имела государственного ума и бюрократической культуры и осмотрительности. Как-то сразу доверилась Манасу, выходила в общении с ним за рамки его службы, однажды поинтересовалась:

– Ромеи говорят, что только их бог истинный. Какой же бог истинный?

– Я принял свою веру, чужих богов не обсуждаю, княгиня, – тут же нашелся, что ответить, Добрыня.

– Ты же человек, знающий веру хазарскую, теде – веру русскую и знакомый по Херсонесу с верой ромейской.

– Бог един, сама решай, какой образ бога и чья вера тебе ближе. Я свой выбор сделал, – помедлив, загадочно произнес: – По одно время ромейский император пытался загнать хазарскую общину в Царьграде в его стадо. Хазары заупрямились, хотя непринятие крещения император назвал тяжким грехом перед империей, за которое должно следовать суровое наказание. Император отбирал имущество, ссылал на безлюдные острова и даже убивал. Община осталась верна себе и вынудила этого изверга отступиться от нее.

Отвечено откровенно, разве что не поиздевался над ней, она же в ответ лишь окинула его своей обворожительной улыбкой…

Вскоре после перехода Манаса в русскую веру княгиня родила второго сына, при его рождении обряд возложения меча повторили. На этот раз младенец ответил испуганным криком, отталкивая меч и хватая воздух.

– Первенец в князя, – отметил Православ, – второй в княгиню, будет на кого Святославу оставить Киев во время походов с ратью.

По подсказке Свенельда, который на этот раз находился в кругу самых близких людей княжеской семьи, мальчика назвали Улебом. Впоследствии прошел начальное обучение у Вечеслава, показал себя способным к учению.

Когда Улеб подрос, Православ посоветовал князю:

– Учи сына ремеслу. Отправь его в Новгород, град северный ремеслами и торгом богат. Новгородские волхвы обучат и воспитают его в отчем православии: тебе на радость, врагам на зависть. Ромеи для твоего блага стараться не станут, им русские умельцы не нужны, у них своя выгода от обучения княжичей. Детская душа восприимчива, кто вложит в нее свое зерно, оно и вырастет. Поучи в Новгороде, оттуда по желанию княгини можешь отправить в Царьград – учения бояться не надо, от него один прибыток.

Между тем Ольга окружила младенца материнской любовью и заботой. Она настроилась помешать намерениям волхва отправить и второго сына на обучение в Новгород, убеждала мужа отправить его в Царьград.

Логика в ее словах была:

– Отправим Улеба в Царьград. С ним у тебя бессорный договор, ведешь торг, военную помощь оказываешь – не откажут, всему научат, на разные случаи. Особо внутреннему управлению, торгу с ними, дипломатии, языку.

– Быти по-твоему, – без спора уступил Игорь, приняв доводы княгини.

При встрече Православу объяснил:

– С ромеями тесно соседствуем. Многие русичи подрабатывают у них на сезонных работах. В Царьграде имеем большое подворье. Всякие случаи бывают, где знаний не хватает. Не лишним будет в моей семье умелец, знающий язык, управу и дипломатию ромеев. Первенец воспримет новгородское учение, как мы с тобой, второй сын – ромейское учение.

– Поступи, как решили. Для ратного дела Улеб слаб. Хотя поперек Руси можно пойти, не держа меча. Не упусти его.

Православ мог повлиять на решение князя и княгини, но оно принято родичами по обычаю старшинства по отношению к младшим. По Прави его следовало уважать.

После неприятных разговоров с мужем и волхвом о ромейской вере Ольга сохранила за собой управление хозяйством земли Русской. Общаясь с купцами, ремесленниками, работными людьми, чужеземными посланниками, налаживала торговлю, обмен товарами с сопредельными землями. Через нее проходили поступления в скотницу и расходы из нее. С появлением второго сына качнулась от двоеверия к крещению и обретению княжеского стола без участия вече.

Как-то муж поведал в сердцах:

– Всем хороша земля. Травы тучные. Вода чистая. Одно плохо – от хазар нет покоя: возобновили набеги, опустошают села, собирают полоны, угоняют скот, хотят за наш счет и дальше скорыститься, кормить наемную армию. Не имут никакой управы на себя, не оставляют выбора, давно перешли коны приграничные, Кием поставленные, запугивают светлых князей, склоняют к выплате дани. Возобновили стычки с моими вестовщиками. Они пытаются уклониться, их преследуют. Есть убитые, раненые и похищенные. Лепше извлечь меч, чем страдать без меры.

Досада князя подтверждается историками. Русь находилась в зоне имперских интересов хазар, обреченной под новый Ханаан. На их могущество указывают крепости по пути с востока на Киев по правому берегу рек, что свидетельствует о захватнических устремлениях каганата, создавшего продуманную систему крепостных опорных пунктов, представляющих собой преграду для похода на Итиль и удобный плацдарм для выхода к Киеву.

Археологи доказали существование почти 300 каменных крепостей на расстоянии 10–20 километров друг от друга: «Целостная система хазарской обороны проходила южнее линии современных городов Воронеж – Харьков и далее на запад по линии Красноград – Днепропетровск – Кривой Рог. Все без исключения крепости хазар располагались на правом берегу рек Дон, Оскол и Северный Донец, т. е. хазары в первую очередь думали о плацдармах для наступлений. В лобовой атаке победа для русских выглядела бы довольно призрачной»[32]32
  А.В. Казаков, «Загадки и легенды русской истории». – М., «Феникс», 2005, с. 12.


[Закрыть].

– Может, замириться с ними? – предложила княгиня.

Игорь ответил народными пословицами:

– Лепше вода у друга, чем мед у врага. На языке у него мир, на сердце война. Закон, обычай и мудрость народа говорят нам: живите самой Русью и никогда ее врагами.

– Нужно креститься, одним ворогом станет меньше, – тут же подсказала Ольга.

Игорь будто не расслышал или не позволил отвлечь себя от того, чем был озабочен на этот раз:

– Открыли для них торговые пути, разрешили свободную торговлю, община живет по хазарским порядкам, ссужает серебро в долг, садит должников в ямы, судит своим судом. Не плачу кагану дань, но делюсь с ним княжеской властью и прибытком в скотницу. Тому все неймется. Назови правителя, кто позволял бы соседу творить собственный суд и власть в его граде? Нет таких дурней кроме меня. Крепко острогало-опротивело хазарское поведение. Остается одно – добраться до них.

Игорь имел ввиду преференции хазарских купцов, которыми те пользовались в Киеве со времен вассальных отношений, сохраненных за ними Вещим Олегом и последующими князьями.

– Прими веру ромейскую, крести Русь. Ромеи сильнее хазар – после крещения хазары от тебя отступятся. – Ольга и сама крестилась бы, ее сдерживал епископ, настаивавший на поездке в Царьград для крещения самим патриархом.

Муж, однако, пресек ее:

– Ты о чем? Ради спасения от воров предлагаешь отречься от рода? Ворам уступать, врагов наживать. Хочешь изменой закону и обычаю себе жизнь купить? У кого? Где скифы? Где балты? Тоже хотели себе жизнь купить, не давая отпора проповедникам. Где венеды? Их тоже нет. Где мисяне? Так же будет и с нами, еси последуем твоему совету. Исходи из худшего, без войны с хазарами не разойтись, меры не знают, широко шагают. Их крепости поставлены на моей земле. На Днепр вышли. Обложили как медведя в берлоге. От своего не отступятся. Крепости не снесут, с Днепра не уйдут, торг по нему себе приберут. Не обойтись без войны.

– Не войной, крещением спасемся от хазар, – продолжала наставлять мужа Ольга.

– Ты зовешь меня креститься? – Игорь будто только что услышал жену.

– Крещением спасемся от хазар, – откликнулась слабой надеждой уговорить мужа.

– На войну с ними нужно идти со своими богами и мечами. Я же просил о чужой вере не помышлять, клятву нарушаешь, себя под тяжкое наказание подводишь, перед Православом за тебя всякий раз оправдываюсь. – Игорь окинул жену суровым взглядом.

– Иссечешь меня? Руку поднимешь на мати твоих детей? – спросила не без дерзости. Княгиня в разговоре с мужем впервые своей дерзостью перешла некую межу между князем и княгиней, мужем и женой.

Однако Игорь не осадил ее и не стал пререкаться, будто не заметил ее дерзости, настолько озадачился отношением к нему со стороны хазар:

– Хазарам отдал все, кроме этого терема, да и то ради крыши над головой. Им все мало. Втайне пополняй зерном княжеские кладовые. Водись только с надежными людьми. Для сопровождения обозов привлекай дружину. Готовь запасы на случай войны и осады.

– Сколько запасать? – спросила отчужденно, не осмыслив наказ в обиде на мужа, напомнившего о наказании за нарушение клятвы.

– Рать вместе с воями составит до трех десятков, – с заметным возбуждением произнес Игорь. – Имей расчет на киевлян и беженцев в случае осады города.

У Ольги, как советовал Григорий, были припасены жалобы купцов на ромеев. Разговор до жалоб не дошел. Игорь развернул его так, что стало не до жалоб.

Когда князя загоняли в угол, выходил из него с присущей ему решительностью. Так было с ромеями, на которых совершил два похода, в короткие сроки собрав войско и принудив заключить выгодный договор, снимающий блокаду торговли. Так хотел и ныне поступить: незаметно собрать силы и напасть на заклятого врага.

Ольга вопреки предупреждению занялась подготовкой подвод для закупки зерна так, будто вынь да положь. Возможно, понимала, что надерзила мужу, своей суетливостью хотела оправдаться перед ним. Как и наказал князь, начала закуп зерна, но от ушей и глаз за пределами управы, а внутри управы было кому смекнуть, отчего такая суета с закупом зерна. В мыслях не держала, что лазутчики уже сели на ее скотницу, обрели себя в ее служанках и близких советниках. Она не ведала о наличии такой важной профессии по подрыву противника, как лазутчики, когда за доброжелательным, уступчивым, исполнительным служителем хоронится жестокий враг.