Текст книги "Перунова роса. Реконструкция истории России"

2

Когда сразу закупаешь много зерна и муки, такое событие не может быть тайной. Не стало оно таковым и на этот раз. Дочь Добрыни, сидя на расчетах, заинтересовалась закупом зерна и муки свыше установленных потребностей, во время трапезы поделилась с отцом:

– Князь наказал произвести закуп зерна и муки более установленной ранее потребности. Понять не могу, отчего такая спешка. Обращений по зерну из других земель не поступало. Сами живем с зерном, аще и излишки есть. Может что-то знаешь?

Добрыня с недоумением пожал плечами:

– Впервые от тебя слышу. Нам не все знамо, мы с тобой далече от княжеских тайн. Твоя задача – старательно исполнить наказ, вовремя и без ошибок. Остальное тебя не касается. Пусть думают князь с княгиней – им думать, какие и почему те или иные наказы давать. – Добрыня не посвящал дочь в свои тайны, хотя его заинтересовало сообщение о закупе зерна, рассудил про себя: «Отсутствие внешних мотивов для спешного и крупного закупа указывает, что здесь сокрыта большая княжеская тайна. Возможно, прознал о намерениях Иосифа весной осадить Киев и запасается припасами на случай осады. Киевские стены позволяют отсидеться за ними, надеется приступы отбить, запасается зерном на случай длительной осады, которую каган будет вынужден снять и уйти. Надо закуп сорвать».

После трапезы лазутчик навестил связного Амрана, державшего в торговых рядах свою лавку, служившую местом для явочных встреч с Добрыней. Сам Амран из города никуда не выезжал, оставался в пределах его постоянной доступности. Наполнением его лавки товарами занимались связные второго уровня, лично не знавшие, к кому приставлен их хозяин Амран, встречи никогда не пересекались, сами вели торг от Амрана, их руководителя по службе лазутчиков.

Добрыня из группы связных помимо Амрана знал по именам Зембрия и Савраила, задача первого – подменить Амрана в непредвиденной ситуации, а второго – перейти на уровень его заместителя. Помимо этих связных в распоряжении Амрана находились связные второго и третьего уровня, последние закупали товары и передавали связным второго уровня в тени узких киевских улочек.

Войдя в лавку, Добрыня приветствовал Амрана по-славянски как незнакомца словами: «Гой еси! (Крепкого здоровья!)» Ответил купец теми же словами: «Гой еси!» Взаимное приветствие означало, что посторонних ушей поблизости нет, иначе бы Амран приветствовал его кивком головы.

– Найди способ распространить среди купцов слух о нехватке зерна на зиму, сподобь их скупить зерно. Пожертвуй кем-то из связных, пусть сошлется на раввина, якобы по секрету предупреждающего своих купцов о предстоящем голоде в Киеве.

– Рабби, зерно куда везти?

– Этого касаться не надо. Каждый купец сам выберет, где его спрятать, иначе не поверят, насторожатся. Нам с тобой важно создать панику. Аще бы к ней добавить голод и беспорядки. Но это уже без нас.

– Опорочим уважаемого Вениамина, до властей про него плохой слух дойдет.

– Мы на своей войне. Война без жертв не бывает. Ссылка на раввина вынужденная, иначе купцы не тронутся с места. Нам должны поверить и отправить подводы к сошникам, поднять цены. Впредь не нарушай инструкцию: вопросы только по уточнению задачи, вся ответственность на мне. Жалость к раввину в нашем с тобой деле неуместна. Он для нас такой же воин и помощник, как мы с тобой для кагана. С утра подводы должны выйти за ворота.

Добрыня развернулся, осмотрелся и вышел.

Амран с заданием справился: из третьего уровня подобрал связного побойчее, отправил в торговые ряды, ссылаясь на Вениамина, предупредить купцов о предстоящем голоде и росте цен на зерно и муку.

Купцы сообщение подхватили, потому как в те времена киевляне нередко голодали, голода боялись как врага, не меньше чем войны и набегов. Купеческие подводы через хазарские ворота потянулись за город, растекались по разным направлениям. Скупленное зерно везли в Киев или прятали на ближайшем хазарском посту, известном как Заимка, откуда его можно в любое время забрать и с выгодой продать. Никто не думал о кагане, не зная о его намерениях; каждый радел о своей выгоде на случай голода и паники среди киевлян. Потому сошникам давали хорошую цену, надеясь продать втридорога.

Силами хазарских подвод, да еще за один закуп невозможно было скупить все зерно. К тому же сошники поймут, что к чему и сами припрячут зерно на случай голода, как тоже не раз бывало. Добрыня и не рассчитывал выгрести из амбаров все зерно, достаточно паники, чего и добился: зерно подорожало, начались перебои с мукой, хлебом и другими продуктами повседневного спроса, возмущавшие киевлян.

Назревающая смута стала неожиданностью для княгини. За неимением опыта управления в таких ситуациях не была готова к ее разрешению и не знала, с чего начать и как поступать. По инерции продолжала отправлять подводы за зерном, подводы возвращались без зерна или с неполным закупом с обычным объяснением:

– Зерна у сошников осталось, как зиму прожить да еще посеять. Излишки продали, то и не отдают по привычной в это время цене. Зерна для закупа нет.

– Кому продали, когда успели?

– Сказывают – купцам.

– Каким купцам?

– Киевским. Кто соль привез, кто медь, кто сошники, кто топоры, а то и серебро и дирхамы.

– Куда везут? – продолжала допытываться.

– На то нужно сыск учинять.

Паника дошла до князя. В семейной обстановке Игорь спрашивал у жены:

– Из-за чего паника в городе?

Пришлось признаться:

– Худая весть для тебя. Купцы вперед меня скупили зерно. Не иначе как божий промысел против войны с хазарами – сам Господь отводит Русь от нее.

Игорь встретил эту весть с недоверием и нескрываемым раздражением:

– Господь, может, и отводит – мы не во всем готовы к походу, все может быти. Хотя зря поклеп на него наводишь. Я кое-что прознал помимо тебя, мне осталось узнать – кто лазутчик?

– Какой лазутчик? – с недоумением задалась вопросом.

– Не знаешь, какие бывают лазутчики? Кто мог в твоей управе панику создать вокруг закупаемого тобой зерна? Почему мои хранилища остались пустыми? Хазарский лазутчик сорвал закуп зерна, но и сам себя выдал. Кто в управе знал о нашем разговоре по поводу хазар?

– Ни с кем не делилась, наказала закупать зерно. Какой прок от того хазарам?

– Видимо – есть. Кому-то же закуп помешал?! Похоже, хазары готовятся к осаде Киева.

– О каком лазутчике речешь? В управе нет лазутчиков! Кто такие лазутчики?

– Как раз в управе и сидит. Узнал о предстоящем закупе из первых рук и тут же распространил слухи среди купцов о голоде и спешном закупе зерна князем. Иначе первой зерно закупила бы управа, а не купцы. Ты бы, Ольга, пореже на небо смотрела, выглядывая Царствие Небесное для моего помазания, чаще себе под ноги. Не могут князь и княгиня разным богам служить. – Игорь отошел от жены, размышляя, как ему поступить. – Здесь не божий, воровской след. Выясни, какие купцы выехали за ворота прежде твоих подвод, кто послал. Тех, что вернулись, расспроси с пристрастием, купеческие подворья осмотри, зерно высыпи в свои амбары, кладовые, прочие хранилища. На хазарские ворота поставлю своих сторожей. Будут подозрения, кто лазутчик, тут же сказывай. Подбодрю железом, положу на плаху перед всем народом. Не найдем лазутчика – с тобой будет другой разговор. Много взяла на себя, отвечать не можешь. Не по чести радуга. Спущу с небес на землю. Просил же – угомонись, служи по клятве. Теде снисхождения не жди. Не по Прави будет.

– Ни с кем не обсуждала наш уговор, собиралась слать обозы малыми партиями. – Ольга растерялась и испугалась за себя из-за того, что услышала.

– Слух распространился из управы. О закупе знали двое. Мы с тобой совет держали, ты исполняла наш уговор. Лазутчик служит в управе, пользуется твоим доверием. Аще раз повторяю, что не будь в управе лазутчика, купцы выехали бы за зерном вслед за тобой, не ты за ними. Подумай, кто им может быть. Всех работников расспросить, вплоть до темницы, особливо тех, кто посвящен в расходы серебра по закупу зерна. От тебя более ничего не требую. Не найдешь – твою управу закрою, другой человек придет и соберет после проверки каждого, кто, когда и как оказался в ней.

Ольга, поразмыслив, могла бы выйти на след лазутчика, да не одного. Ничто не мешало заподозрить Добрыню. Неожиданно поменял веру и имя, дочь пришла в управу, не сменив хазарскую веру, как и племянница Добрыни, пристроенная служанкой в домашнее окружение княгини. Но в силу непосредственного склада ума (если можно так выразиться) полностью доверяла людям по первому впечатлению о каждом, а впечатление о них сложилось доброе.

На следующий день князь вернулся к перебоям с хлебом, ибо даже дружина стала испытывать трудности с его выпечкой.

– Кто опередил нас? – спросил у Ольги.

– Наперед моих обозов мало кто выехал через городские ворота.

– Через хазарские?

– Вениамину о подводах ничего неведомо.

– Его стража?

– Ей тоже о подводах неведомо.

– Странно – всем ничего неведомо, а зерно скупили и панику создали. Своей страже верю, через главные ворота мышь не проскочит. Хазарских сторожей спустим в темницу с кузней. От одного вида железа все расскажут. Через них выйдем на тех, кто выезжал через ворота, по каждому проведем сыск с изъятием зерна. При осаде зерно тоже воин: еси его нет – город не выстоит.

– Придется открыть свои запасы, в городе паника из-за перебоев с хлебом.

– Открой. Но обойдите всех, кто ведет торг зерном, изъять в пользу князя. Не будет зерна, сами врагу ворота откроем, чтобы жителей от голода спасти. Все склады под княжескую стражу.

Уже на другой день после этих распоряжений от хазарских сторожей стало известно о хазарских подводах, массово покинувших город.

Подозрения Игоря подтверждались, при встрече Игорь не преминул упрекнуть Ольгу:

– Княжеские палаты как проходной двор. Привечаешь кого попало. Уже и хазары завелись, как крысы в худой клети.

– Мне приходится с разными людьми встречаться, – оправдывалась Ольга.

– Встречайся, да не передавай, о чем уговор держим.

– Никому не передавала. Выдала наказ на расчеты и подводы.

– В твоей управе завелся лазутчик. Неужто сложно установить, кто он? Сам пройдусь по списку, каждого проверю.

Не сговариваясь, оба уставились друг на друга, замолчали: княгиня с тревогой, князь с озабоченностью. Она заметила, как посуровел муж, что было плохим знамением для нее. Так оно и вышло. Он же, заметив испуг на ее лице, разъяснил:

– Хазарский лазутчик поднял панику среди своих купцов, чтобы они скупили зерно и тем самым выдал намерения своего царя, ибо нет иного мотива, как подготовка кагана к походу на Киев. О моем намерении лазутчик знать не мог, да и подозревать меня в походе на кагана даже его лазутчики в твоем окружении не могли. Хазарские купцы могли довериться кому-то из своих, но не купцу – он не стал бы слухи распускать и панику наводить, сам прикупил бы зерно ради выгоды. Слух пошел не от купца, а от лазутчика кагана, который торгом не занимается. Распустил его среди купцов – оттого они и скопом отправились за зерном. Осталось вычислить его в твоей управе. Ты его не знаешь, поскольку все служители управы тебе примелькались. Тебе в ней далее места нет. Уединяю в Вусеграде под охраной варягов до выявления лазутчика. Во дворе тебя ждут подводы и охрана. Собери то, что нужно в уединении, не задерживай извозчиков и охрану.

Прозвучало так, будто выпала оказия погостить в соседнем граде, оттого и спросила:

– Сыновья?

– С Улебом.

– Надолго?

– Сам лазутчик с покаянием не придет. Ничего у меня более не спрашивай, собирайся – подводы застоялись. – Игорь вышел из ее покоев.

После его ухода сообразила – так в гости не отправляют. Однако самообладание не утратила, напомнила себе слова епископа Григория: «Страшен и труден не этот мир, а загробный. Этот мир лишь короткая подготовка к тому, вечному загробному, либо ты вознесешься на небеса, в Господни палаты, Царство Небесное и будешь вечно вкушать плоды райских гущ, либо ты за грехи свои попадешь в мир огня и серы, переносить тяжкие страдания и мучения. Пострадай за бога в короткой жизни, чем страдать в вечной. Относись к каждому испытанию за Иисуса как к очередному шагу в рай».

Выглянула в окно, убедилась. Впервые в жизни сильно испугалась за себя. Засуетилась. По-бабски от обиды на мужа залилась слезами, не прекращая сборы к отъезду…

Князь отправил жену в Вусеград, более известный в истории как Вышгород, в сопровождении Люта, сына Свенельда. После ее отъезда призвал к себе воеводу Волка:

– Садись на управу вместо Ольги. Мельницы, пекарни, амбары, подвалы купцов обыскать. Учини сыск. Тех, кто запасся зерном в эти дни, возьми под стражу. Никого не выпускать, пока не прознаешь, кто послал хазарских купцов закупать зерно. Лазутчик рядом с княгиней ходил. Найди его. Отыщи мне эти глаза и уши кагана. Состав список работников управы, кто был посвящен в закуп зерна, сам его просмотрю, укажи время прихода в управу, чем занимается, за что доверием наделен.

Волк все сделал так, как наказал князь. По его слову кое-кто из купцов прошел через темницу. Сыск уперся в старейшину хазарской общины, от имени которого пошел слух о голоде и закупе зерна. Игорь, когда ему Волк о том донес, не тронул раввина.

Однако Вениамин не был причастен к закупу зерна, сослаться на его имя посоветовал связному Добрыня, чтобы пустить княжеских ищеек по ложному следу.

С высоты веков можно удивляться тому, что Ольга и Волк не заподозрили Добрыню и его сродственниц. В то время были иные русичи, с нашей высоты – наивные, а на самом деле как родниковая вода чистые, то есть правдивые и порядочные друг к другу. Они в отличие от многих из нас, обнуленышей, жили правдой и праведной душой, которой не было ведомо недоверие и подозрение к сородичам, тем же соседям и сослуживцам. Внедрение хазарского лазутчика в княжескую управу стало первым внутренним столкновением на мировоззренческом уровне Правды с Кривдой, где Правда проиграла.

Ни Ольга, ни Волк не были готовы к восприятию Кривды. С Добрыней обоих связывала совместная работа. Будущий Добрыня, скажем так, заступился за Ольгу, вместе с Волком работал над обустройством полонян, ловил рыбу для них в старице, мылся в бане. Они семьями не дружили, но относились друг к другу с доверием, что и помогло Добрыне прикрыть своим именем себя и дочь, избежать разоблачения.

Игорь вышел бы на Добрыню и его дочь, проверяя список служителей управы. Его не остановила даже Ольга, вывезенная в Вусеград, о чем Православ узнал только от Волка – настолько неожиданно и решительно поступил князь в условиях угрозы благополучию и безопасности земле Русской. Ранее обсуждал с князем поведение княгини, согласия, как поступить, между ними не было. Общались в доверии друг к другу, вдвоем или в узком кругу, обменивались мнениями по важным наказам, прежде чем дать им ход. Как раз в беседах один на один волхв обращал внимание Игоря на поведение княгини, не скрывал своей тревоги:

– Ольга небреже ведет себя по отношению к закону и обычаю и данной тебе клятве, прониклась ромейской любовью к Иисусу, через нее враги подбираются к тебе, как к Аскольду.

Игорь прислушивался к Православу. На этот раз не разделял его беспокойства, оставался под обаянием жены с Перуновой росы, избегал обсуждения ее поведения в святилище под дозором богов.

Поначалу отвечал Православу:

– Может, обычное любопытство о вере соседей?

Православ с ним не соглашался, настаивал:

– Обрати внимание на княгиню. Понимаю твои чувства. Она мати твоих детей. Однако не это главное – она оберег земли Русской. Так повелось исстари.

Игорь попытался отшутиться:

– Конь о четырех ногах, да и тот порой спотыкается.

Православ возразил:

– Еси бы так, не напоминал бы. Она не мается, ей легко шагается. Искусил епископ своей верой. Доводит меня своей любовью к Иисусу, из-под которой в курином пуху высовывается голова епископа. Может, тайно окрестил? Хотя вряд ли, не уведомив нас, на это решился. Знает, что клятву дала. За ее нарушение наказание и на него ляжет. Прежде клятву нужно снять, чтобы идти на крещение.

Игорь не продолжил разговор, однако настойчивостью друга озадачился, поскольку со временем стал замечать, что отношения с епископом простым любопытством не назовешь. Пытался повлиять, предупреждал, наконец не выдержав, уединил подальше от Киева.

Встретившись с Православом после отъезда княгини, Игорь не касался Ольги, поведал ему о своих подозрениях в отношении намерений хазарского кагана Иосифа:

– Иосиф готовится к походу на Киев. Его лазутчик, осевший в управе, об этом знает. Оттого и выдал себя, пытаясь облегчить осаду, лишив Киев запасов зерна. Иной причины для такого поступка нет. О моих намерениях никто не знал, о намерениях кагана лазутчик уведомлен и попытался помешать закупу зерна. Хазарские купцы, что скупали зерно, поддались на слухи о голоде, не зная о планах кагана, иначе бы не повезли зерно в Киев. Привезенное ими зерно оказалось в наших хранилищах. Получается так, что за нас его собрали, помогли сбить панику и восстановить порядок в городе по обеспечению хлебом. Буду с ними уговор держать с расчетами за зерно. Лазутчик вызвал панику, но ее удалось пресечь. Теде буду ждать кагана, готовить город к осаде, дружину к сражению.

– Твои подозрения разделяю. Каган может собрать многочисленную армию. У тебя есть время, чтобы подготовиться. На время испытаний следует иметь рядом самых надежных помощников. И первее всех – княгиню. Ты поступил по Прави, что отправил Ольгу в Высеград. Советую за нарушение клятвы уединить там до конца жизни, как мати княжьих детей.

Православ произнес слова, резанувшие слух Игоря: «за нарушение клятвы».

– Ты рече о нарушении клятвы княгиней, равного иссечению с проклятием в рабство загробного мира?

– За такое поведение следует казнь: будучи княгиней, отреклась от закона и обычая, нарушила клятву. Это одно и то же, что Земля отойдет от Ярилы. Нетрудно представить, что с Землей будет, как и то, что будет с тобой, еси пренебрегать законом. Нам важно отвести угрозу от тебя. На иссечение согласия не дашь, по поведению ее мера. Остается отречь от князя, уединить в Вусеграде как мати княжьих детей. Надеюсь, отведем беду от Киева, еси случится осада. Любой из нас, солгавши богам при даче клятвы, обрекает себя, свой дом, город, страну на суровое наказание. Это не сказка, не суеверие, а знание, к чему приводит разрушение сложившегося порядка. Не раз испытано печальным опытом наших предков.

Игорь задумался над тем, как ему поступить.

Православ подсказывал:

– Не ущемишь сыновей, оставив за ней Вусеград, где будет доживать свой век. Когда Аскольд изменил закону и обычаю, Вещий Олег иссек его. Он как преемник иначе поступить не мог. Тебе нужна верная жена, земле Русской – княгиня. Славяне веками живут по соседству с ворами, что спят и видят, как прихватить их земли, а самих превратить в скот. Ольга неверна клятве, закону и князю. Ее поведение угрожает разрушить союз со светлыми князьями. Узнав о ее поведении, начнут жить каждый сам по себе, ибо мы становимся для них дурным примером. С кем останемся, еси тем же искусятся другие земли? Ромейские епископы и патриархи умеют просвещать.

(Уместно напомнить слова современника Аскольда: «Аскольд – темный воин. И так сегодня греками просвещен, что никаких русов нет, а есть варвары… А греки хотят нас окрестить, чтобы мы забыли Богов наших и так обратились к ним, чтобы стричь с нас дань, подобно пастырям, обирающим Скифию»[33]33
  А.И. Асов. «Свято-русские веды. Книга Велеса». – М., 2004, с. 297.


[Закрыть].)

– Упустил Ольгу, – признал Игорь. – Соглашусь с тобой, хотя отринуть от себя тяжело.

– Мне самому хотелось понять… Приняла Иисуса – можно объяснить: межи с учением нет. Однако отдели свою любовь от ромеев, осуди их, будь верной отчей вере и князю. Она же требует принять ромейство целиком, как в свое время Аскольд, признавший себя мелким ромейским придворным. У каждого из нас учения и опыта поболе, чем у Ольги, а надо же – «бесы и варвары». Иисус не называл волхвов и наш народ бесами и варварами. Почему вместе с любовью к Иисусу такая ненависть к нам – потому что ненависть ромеев к русам внушена одновременно с любовью к Иисусу, чтобы его именем прикрыть ее. Я стювал ее – не слушает. Мы с тобой перуновы воины, и наше служение в том, чтобы не навредить земле Русской.

– Воля твоя, – согласился князь.

Спустя несколько дней Православ провел обряд снятия княжеской клятвы перед Ольгой, оставшейся после обряда мати княжьих детей.

После снятия клятвы сообщил Игорю:

– У меня на примете Бажена, дочь древлянского князя Мала. Прошла обучение у новгородских волхвов. Молода, полна сил, учена, посвящена в перуновы воины. Дочь ему наследница. Достойная княгиня киевская. Породнит с древлянским князем перед войной с хазарами. Возврата к Ольге как к княгине нет. Ты – князь, перунов воин, мое слово понимаешь, хотя его тебе тяжело слышать.

Обдумав предложение волхва, Игорь принял его:

– Соглашусь с тобой. Поеду за княгиней к древлянам.

– Пошли сватов.

– Слать сватов – время терять, когда хазары собрались в мои ворота постучаться.

– Отправь к древлянам сватов, сам оставайся в Киеве, – настаивал Православ.

– Позволь самому отправиться к своенравному Малу. У него ни разу не был. Может обиду затаить на меня.

– Хазары знают дороги к древлянам. Тогда возьми дружину числом поболее.

– Я же пойду по своей земле будто по Киеву! – не согласился Игорь. – Дружина городу нужна…

Ольга, находясь в Вусеграде, не знала, что уже не княгиня, коротала дни в уединении с любовью к Иисусу и надеждой вернуться в Киев. Она жила своей любовью как благодатью, уединением как испытанием за нее. Однако душа моталась, как лён на ветру: переживала, боялась остаться в уединении навсегда за нарушение клятвы перед мужем и отчей верой, которую не разумела в отличие от живого бога, воскресшего на небесах.

Князь пошел к древлянам с малой охраной, не дожидаясь результатов проверки о закупе зерна хазарскими купцами.

Перед походом на совете воевод объявил:

– Пойду к древлянам, за себя оставляю Православа.

Все ждали, что князь назовет причину похода на древлян, однако умолчал…

Добрыня о походе вызнал при обходе торговых рядов. Заметил служилых людей с княжеского двора, закупавших товары по выбору и складывавших их в одноколку и двуколку. Уповая на прежнее знакомство с ними, приблизился и спросил:

– Для кого подарки?

Те откликнулись на его интерес, только доброжелательность, с которой приветствовали, мгновенно исчезла, будто крапивой ошпарил.

– В подвал его, – распорядился старший, – не велено спрашивать. – Имел в виду запрет на молчание, установленный всем служилым людям после срыва закупок зерна и распоряжение о водворении в темницу всех любопытствующих.

Добрыне ли об этом не знать. То ли не сдержался, то ли рассчитывал на свое положение служителя управы. И только оказавшись в крепких руках бывших воинов старой дружины, испугался за себя и свою семью, чуя угрозу разоблачения: его задержание и сам вопрос явно заинтересуют Волка и князя.

– Может, сначала отведем в управу? – предложил его напарник.

– Мы же вместе харчевничаем! – суетливо взмолился Добрыня, обращаясь к старшему из них. – Я же служилый княгини, делаю закупки для ее стола. Хотел вам подсказать, у кого из купцов полепше, дешевле.

Тот на его удачу смягчился.

– Проходи, – махнул рукой своим помощникам, те выпустили лазутчика из своих рук.

Добрыня забыл про хлеб и квас для княгини, торопливо зашагал прочь, пока не передумали и не окликнули. В тот же день поручил связному Амрану подобрать гостинцы для княгини и поспрашивать на рынке о покупках княжьих людей. Получив интересующие его сведения, вместе с дочерью отправился в Вусеград, где встретился с Ольгой. Та его приезду приятно удивилась, приняла подарок, хотя заметила:

– Нужды ни в чем нет, кроме общения с людьми. После управы непривычно мне жить в уединении.

В ответ, будто мимоходом, сообщил:

– У торговых рядов заметил служилых людей с княжеского двора, закупали подарки и украшения, не иначе, чтобы тебе вручить и позвать в Киев.

Ольга сообщение выслушала без радости, сообразив, по какому поводу закупались подарки. Невольно произнесла слова, которые не для посторонних ушей:

– Его подарки и украшения не для меня. Князю они противны. Мне их преподнес один раз на серебряном блюде во время сватовства. Может, Православ исполнил угрозу, снял с мужа клятву, чтобы призвать к служению другую княгиню?

Только произнеся эти слова, Ольга насторожилась, уловив, что с посторонним человеком делится княжескими тайнами. Вспомнила слова Люта о том, что к ней по наказу князя не может допускать никого, кроме охраны и служанок.

– Как ты прошел? – встревоженно задалась вопросом.

– Лют пропустил. Дочь ему люба. Осталась с ним у ворот, поспешил к тебе с доброй вестью: не иначе князь решил возвратить в свой терем, купив столько женских подарков.

– Ты, Добрыня, привез плохую весть. К тому же нарушил наказ самого князя. Тебя накажут, еси узнают… – успела сказать, прежде чем медленно опустилась на пол, не выдержав свалившегося на нее неожиданного испытания.

– Стареет, – прошептал Добрыня, испугавшись за себя, еси с княгиней что-то случится, спешно позвал служанок, в числе которых была его племянница. Сам же удалился из Ольгиных покоев, торопясь вернуться в Киев, помешать появлению новой княгини, которая не оставит его в княжеской управе, о роспуске которой Волк уже предупредил.

Встретив у ворот Люта, довольного встречей с его дочерью, сообщил ему:

– Князь в поход собрался, пойду к нему мечником.

Лют возразил:

– Князь идет к древлянам без обоза. Мечники ему не нужны.

Люту по службе не положено знать, куда и зачем уходит князь из Киева. Ему о том доверительно сообщил гонец воеводы Свенельда, отправленный по наказу князя усилить сторожевую службу для исключения посещения Ольги посторонними лицами.

Будущий зять выдал Добрыне те сведения, которых тому недоставало. По пути в Киев лазутчик сделал для себя вывод: «Данников подарками не задаривают. При новой княгине мне и моей дочери в управе не быть, сватовство Люта к ней отложится».

3

Пока добирался до Киева, было время продумать, как поступить. В лавке Амрана, как всегда, обменялись условным приветствием: «Гой еси, добрый молодец!» На этот раз Добрыня показал Амрану серебряный перстень кагана со спящей змеей и произнес кодовое слово: «Песах», что давало ему, Добрыне, власть равную кагану, после чего продиктовал:

– Под видом купцов отправь Зембрию на ближнюю заставу с поручением перехватить киевского князя вместе с его охраной по пути к древлянам и убить, Савраила – в Самкерц. Оттуда должны прийти две купеческие повозки для закупки местных товаров – здесь есть что купить. Этим купцам прибыть в Киев с вестью об убийстве русской дружины древлянами – не видели, кто и как убивал, встретили готских купцов, сообщивших им эту печальную весть. Нужно отвести подозрения в убийстве князя от нас с тобой и от нашей общины, чтобы избежать погромов в хазарской стороне.

– Рабби, ты замахнулся на русского князя?! – не скрыл тревоги Амран.

Он своим вопросом в очередной раз нарушил инструкцию, разрешающей задавать вопросы исключительно для уточнения поставленной задачи. Однако его можно понять – поступило поручение, выходящее за рамки их обычной службы, чреватой к тому же межгосударственными последствиями, когда и свою голову можно потерять.

– Еси так не поступить, потеряю службу в управе, чем сильно огорчу кагана. Вслед за мной та же участь ждет дочь и племянницу. – Добрыня объяснил свое решение.

– Я понял. – Связной напрягся и взъерошился, будто кот перед опасностью.

– Пусть Зембрий сам проследит за убийством князя и вернется в Киев с подтверждением его смерти. Вместо Савраила проси замену, ему не следует возвращаться. Тебе придется встретить керченских купцов, выслушать их рассказ, поправить для большей достоверности, отправить к Вениамину. В разговоре с раввином сообщат о встрече с готскими купцами, очевидцами избиения древлянами русской дружины. Сообщение должно быть общим, без деталей и упоминания князя, поскольку чужеземные купцы могут опознать в дружине русов, а князя вряд ли.

Амран возразил:

– Подставим Вениамина. С закупом зерна обошлось, с убийством князя могут отправить в темницу.

– У него доля такая – выслушивать и обращать внимание на тревожные сообщения местных властей. Без него не обойтись. Только он, не опасаясь за себя с учетом положения представителя кагана, может ссылаться на заинтересовавшие его сообщения приезжих купцов. Они обязаны селиться на постоялом дворе общины и представляться ее старейшине.

– Как в Киеве узнают о нападении на дружину?

– От Вениамина. Умолчит – подбодришь его. Полученные им сведения следует довести до местной власти. Не решится идти к Волку – предложи сообщить их мне.

По привычке осмотревшись, Добрыня покинул лавку Амрана.

Когда две подводы остановились у хазарских ворот, стражник спросил:

– Куда на ночь глядючи?

– Ночью спокойнее. Разбойники спят, – шутливо и громко ответил Зембрий с передней подводы, а Савраил дружелюбно помахал рукой.

Отъехав от города, оставили повозки в укромном месте, сели на лошадей и верхом продолжили путь. Добрались до Заимки. Ее в свое время основали поляне, от полян перехватили хазары, устроив на ней накопитель для собираемых по округе невольников. Вещий Олег снес Заимку, Песах восстановил, обнес оборонительной оградой и превратил в промежуточный опорный пункт для отдыха хазарских отрядов, лечения и замены лошадей. Хазарские купцы использовали ее как свой перевалочный пункт. Отсюда осуществлялась связь с лазутчикими.

Связные Зембрий и Савраил добрались до Заимки, где Зембрий остался, а Савраил продолжил путь к морю. Встретившись с представителем своей службы, Зембрий произнес кодовое слово, указывающее на его принадлежность к службе лазутчиков, после чего передал поручение об убийстве Великого князя русского Игоря вместе с его охраной по пути к древлянам.

В определенный день на Заимку прибыл отряд булгар под командованием племянника кагана Самуила, возвращавшегося со своего задания.

Поручение киевского лазутчика подразумевало его исполнение тем, кому оно передано – в данном случае Самуилу. Тот охотно принял его, посчитав своей удачей убить русского князя и обезглавить Русь перед весенним походом дяди на Киев. Отправился вместе с Зембрием к древлянам, чтобы устроить засаду и убить князя. Однако в условленном для засады месте остались лишь свежие следы в сторону древлян.

Никто не знал, сколько дней князь пробудет у древлян, но Зембрий настоял дожидаться его возвращения в Киев, так как приказ об убийстве князя дал человек кагана, наделенный его властью. Булгары по следам просчитали, что киевляне шли к древлянам с малым числом воинов и несколькими повозками. Большой численный перевес и внезапность нападения позволяли Самуилу успешно справиться с поставленной задачей при возвращении князя в Киев…