Текст книги "Выступления полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации (2012–2015 годы). Сборник"

3. Заявителем не были представлены Конституционному Суду Российской Федерации какие-либо доказательства того, что он после назначения ему наказания ставил вопрос об отсрочке или рассрочке выплаты штрафа, что он по объективным причинам не смог уплатить этот штраф в установленный срок, что на него был наложен административный штраф за неуплату в срок основного штрафа или что уплата пусть и значительного для него штрафа не просто затруднила его экономическое положение, но поставила его на грань экономической состоятельности.

Следовательно, используемые Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем постановлении в обоснование неконституционности оспоренной нормы доводы о незначительности законодательных сроков отсрочки или рассрочки уплаты административного штрафа, о чрезмерности недифференцированного штрафа за неуплату основного штрафа (пункт 4.2) заявлены в порядке абстрактного нормоконтроля. По сути, в порядке абстрактного нормоконтроля сформулирован и конечный вывод Конституционного Суда Российской Федерации о несоответствии оспоренного заявителем положения Конституции Российской Федерации (пункт 2 резолютивной части). Однако дело заявителя подлежало рассмотрению Конституционным Судом Российской Федерации в порядке конкретного, а не абстрактного нормоконтроля в силу предписания статьи 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации.

4. Конституционный Суд Российской Федерации в анализируемом постановлении ввел временный порядок его исполнения, указав, что впредь до внесения в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях надлежащих изменений размер административного штрафа, назначаемого юридическому лицу за совершение административного правонарушения, предусмотренного частью 5 статьи 19.8 данного Кодекса, может быть снижен антимонопольным органом или судом на основе требований Конституции Российской Федерации и правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в этом постановлении (пункт 3 резолютивной части).

С таким подходом невозможно согласиться, поскольку конституционные нормы, даже получившие детализацию в правовых позициях Конституционного Суда Российской Федерации, не способны выступать непосредственной основой применения мер административной ответственности. Прямое действие конституционных норм в сфере административно-охранительного регулирования ограничено заданием его общих рамок и проверкой конституционности положений законодательства об административных правонарушениях.

В то же время снижение правоприменителем наказания ниже низшего предела требует от него обязательной опоры на нормативные положения, отсутствующие сегодня не только в Конституции Российской Федерации, но и в текущем законодательстве (показатели имущественного и финансового положения юридических лиц, дающие основание для смягчения наказания ниже низшего предела; допустимые размеры снижения наказаний и т. п.). При таких обстоятельствах применение института назначения наказания ниже низшего предела чревато нарушением прав и свобод граждан, их объединений, таит в себе серьезные коррупциогенные риски.

5. С учетом вышеизложенного полагаю, что жалоба ООО «Маслянский хлебоприемный пункт» не отвечала критерию допустимости обращений (статьи 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации») и Конституционному Суду Российской Федерации следовало бы изначально отказать заявителю в принятии ее к рассмотрению. Поскольку, однако, жалоба была принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению, он должен был прекратить производство по ней в соответствии со статьей 68 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации».

При этом Конституционный Суд Российской Федерации был не лишен возможности обратить внимание федерального законодателя на необходимость внесения в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях изменений, позволявших бы назначать за административное правонарушение, предусмотренное частью 5 статьи 19.8 данного Кодекса, справедливое и соразмерное наказание с учетом имущественного и финансового положения юридического лица.

Дело о проверке конституционности Федерального закона «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях и Федеральный закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобой гражданина Э. В. Савенко

Выступление полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации М. В. Кротова (27 ноября 2012 года)

Глубокоуважаемый Высокий Суд!

Обратившаяся в Конституционный Суд Российской Федерации группа депутатов Государственной Думы оспаривает конституционность Федерального закона от 8 июня 2012 года № 65-ФЗ «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях и Федеральный закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в целом по порядку его принятия и ряд его отдельных положений.

По мнению заявителей, Федеральный закон № 65-ФЗ не соответствует статьям 3, 72, 76 (часть 2), 94 и 101 (часть 4) Конституции Российской Федерации в связи с нарушением порядка его принятия. Кроме того, заявители считают, что отдельные положения Федерального закона № 65-ФЗ, регулирующие правила проведения публичных мероприятий и устанавливающие более строгую административную ответственность их организаторов и участников за нарушение указанных правил, не соответствуют конституционному принципу соразмерности ограничения прав и свобод граждан и общеправовому принципу определенности и непротиворечивости содержания правовой нормы, в связи с чем противоречат, по их мнению, статьям 4 (часть 2), 15 (части 1 и 4), 19 (части 1 и 2), 31 и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

В жалобе Э. В. Савенко оспаривается конституционность пункта «а» части 1 статьи 2 Федерального закона № 65-ФЗ, предусматривающего, что не может быть организатором публичного мероприятия лицо, имеющее неснятую или непогашенную судимость за совершение умышленного преступления против основ конституционного строя и безопасности государства или преступления против общественной безопасности и общественного порядка либо два и более раза привлекавшееся к административной ответственности за административные правонарушения, предусмотренные статьями 5.38, 19.3, 20.1–20.3, 20.18, 20.29 КоАП Российской Федерации, в течение срока, когда лицо считается подвергнутым административному наказанию.

По его мнению, данное положение противоречит статьям 19 (части 1 и 2), 31, 50 (часть 1), 54 (часть 1) и 55 (часть 2) Конституции Российской Федерации, поскольку умаляет право указанной в нем категории граждан собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование, ставит их в неравное положение по сравнению с другими гражданами и устанавливает дополнительную ответственность несмотря на конституционный запрет повторного осуждения за одно и то же преступление, а также поскольку распространяет свое действие на лиц, которые были привлечены к уголовной и административной ответственности за указанные в нем правонарушения до вступления в силу данного Федерального закона.

Полагаем, что позиция заявителей, изложенная в запросе и жалобе, не имеет под собой достаточных правовых оснований, позволяющих признать оспариваемые положения не соответствующими Конституции Российской Федерации.

Но прежде чем перейти к изложению аргументов по существу поставленных вопросов, в связи с наметившейся тенденцией обращения депутатов Государственной Думы в Конституционный Суд Российской Федерации, хотелось бы обратить внимание заявителей, что Конституционный Суд ранее уже указывал на недопустимость обнаруживающегося стремления «с помощью решения Конституционного Суда Российской Федерации повлиять на позиции во внутрипарламентской дискуссии, в результате которой должно быть найдено целесообразное и сбалансированное решение о принятии нового или изменении действующего закона» (Определение от 10 апреля 1997 года № 57-О), а также Конституционный Суд отмечал, что он не может выступать участником законотворческого процесса, чего от него, фактически, в очередной раз требуют заявители.

1. Значительную часть в обосновании позиции заявителей составляют вопросы нарушения процедуры принятия оспариваемого Федерального закона и несоответствия этих процедур порядку, установленному Регламентом Государственной Думы, что, по мнению заявителей, противоречит части 4 статьи 101 Конституции Российской Федерации. Однако данная норма Конституции РФ не устанавливает порядок работы палат Федерального Собрания Российской Федерации, а относит решение вопросов внутреннего распорядка деятельности Государственной Думы и Совета Федерации к ведению самих палат.

Таким образом, применительно к процедуре принятия Федерального закона № 65-ФЗ ставить вопрос можно лишь о правовой оценке соответствия или несоответствия этой процедуры Регламенту Государственной Думы, причем вне связи с частью 4 статьи 101 Конституции РФ, наделившей палаты Федерального Собрания правом устанавливать распорядок своей внутренней деятельности.

Излагаемые в запросе процедурные нарушения во внутренней организации работы Государственной Думы тем более не могут рассматриваться как противоречащие конституционным нормам статьи 3 (о многонациональном народе Российской Федерации как носителе ее суверенитета), части второй статьи 76 (об издании по предметам совместного ведения федеральных законов и о принимаемых в соответствии с ними нормативных правовых актах субъектов Российской Федерации) и статьи 94 (определяющей статус Федерального Собрания как представительного и законодательного органа Российской Федерации). Что же касается указания в заголовке раздела 2.1 запроса на несоответствие в целом Федерального закона № 65-ФЗ также и положениям подпункта «к» части второй статьи 72 Конституции РФ, то часть вторая названной конституционной нормы не содержит в своей структуре пунктов.

По существу оспариваемых положений необходимо отметить следующее.

В соответствии с Конституцией Российской Федерации регулирование и защита прав и свобод человека и гражданина относится к исключительному ведению Российской Федерации (пункт «в» статьи 71), а административное и административно-процессуальное законодательство относится к совместному ведению Российской Федерации и субъектов Российской Федерации (пункт «к» части первой статьи 72). Следовательно, оспариваемый Федеральный закон регулирует вопросы, относящиеся как к исключительному ведению Российской Федерации, так и к предметам совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов.

В статье 76 Конституции Российской Федерации устанавливается, что по предметам ведения Российской Федерации принимаются федеральные конституционные законы и федеральные законы (часть 1), а по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации издаются федеральные законы и принимаемые в соответствии с ними законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации (часть 2). Само же принятие и изменение всех федеральных законов, как следует из пункта «а» статьи 71 Конституции Российской Федерации, находится в исключительном ведении Российской Федерации. Таким образом, согласование проектов федеральных законов по совместному ведению Российской Федерации и субъектов Российской Федерации с законодательными (представительными) и высшими исполнительными органами государственной власти субъектов Российской Федерации непосредственно в Конституции Российской Федерации не закреплено.

Участие органов государственной власти субъекта Российской Федерации в рассмотрении Государственной Думой проектов федеральных законов по предметам совместного ведения предусмотрено статьей 26.4 Федерального закона от 6 октября 1999 года № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», согласно которой проекты федеральных законов по предметам совместного ведения после их внесения в Государственную Думу направляются в законодательные (представительные) и высшие исполнительные органы государственной власти субъектов РФ для представления ими в Государственную Думу в 30-дневный срок отзывов на законопроекты; проекты федеральных законов, принятые Государственной Думой в первом чтении, направляются в законодательные (представительные) органы субъектов Российской Федерации для представления поправок также в 30-дневный срок.

Возможность направления законопроектов в субъекты Российской Федерации для подготовки и представления в Государственную Думу отзывов на них предусматривается и статьей 109 Регламента Государственной Думы, в соответствии с которой законопроекты по предметам совместного ведения, как правило, не позднее чем за 45 дней до дня их рассмотрения на заседании Государственной Думы, направляются в субъекты РФ.

Однако ни Регламент Государственной Думы, ни указанный Федеральный закон, которым, кстати, порядок деятельности Федерального Собрания и, в частности, Государственной Думы не регулируется, не содержат указаний об обязательности такого согласования. Учет мнения субъектов РФ, носит совещательный характер, процедура согласования не означает права органов государственной власти субъектов РФ наложить своего рода «вето» на федеральный закон, поскольку принятие федеральных законов является прерогативой федерального законодателя (пункт «а» статьи 71 и статья 105 Конституции РФ).

Употребление в статье 109 Регламента при определении срока термина «как правило» в 45 или 30 дней – подразумевает, что этот срок может быть больше или меньше, поскольку конкретный срок устанавливается Советом Государственной Думы. Устанавливаемый срок – это срок ожидания возможной реакции для выражения согласия или несогласия.

Конституционный Суд уже обращался к вопросам, связанным с процедурой принятия законов Государственной Думой, в том числе, касался вопроса порядка принятия закона по предметам совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов.

В постановлении от 23 апреля 2004 года № 8-П Конституционный Суд пришел к выводу, что принятие и изменение всех федеральных законов находится непосредственно в ведении Российской Федерации. Тем самым не предполагается, что при принятии федеральных законов по предметам совместного ведения требуется обязательное направление соответствующих законопроектов субъектам Российской Федерации и специальное рассмотрение их предложений Федеральным Собранием. От субъектов Российской Федерации, в свою очередь, не требуется направление в Федеральное Собрание проектов законов, принимаемых ими в сфере совместного ведения. Проведение процедуры согласования предполагает выяснение и обсуждение мнений субъектов Российской Федерации для выработки возможно более согласованного проекта федерального закона, но не получение со стороны субъектов Российской Федерации одобрения законопроекта в целом либо отдельных его положений. Согласительные процедуры не являются необходимым элементом конституционного процесса принятия федеральных законов, а отступление от них само по себе не может служить основанием для признания федерального закона не соответствующим Конституции Российской Федерации по порядку принятия.

Согласование законопроекта по вопросам совместного ведения может проходить и иным путем. Отношение же субъектов Российской Федерации к принятому Государственной Думой закону, как отмечалось Конституционным Судом в этом постановлении, в полной мере может быть проявлено на стадии его рассмотрения Советом Федерации.

При рассмотрении оспариваемого Федерального закона отношение субъектов Российской Федерации к принятому Государственной Думой закону было однозначно проявлено на стадии его рассмотрения Советом Федерации, одобрившим его 132 голосами против 1.

Как следует из стенограммы заседания Совета Федерации от 6 июня 2012 года членами Совета Федерации – представителями субъектов Российской Федерации отмечалось, что законопроект подробно обсуждался на стадии разработки концепции с первого дня его рассмотрения. Советом Федерации был предложен ряд замечаний, которые были учтены при рассмотрении его в Государственной Думе (председатель Комитета СФ по конституционному законодательству, правовым и судебным вопросам, развитию гражданского общества А. А. Клишас);

– принятие этого закона будет способствовать более эффективному обеспечению общественной безопасности и правопорядка (представитель от Калужской области);

– с позиции региональных интересов закон направлен на обеспечение защиты, безопасности, прежде всего, законопослушных граждан, а потом уже на то, чтобы усилить ответственность организаторов и участников массовых мероприятий, особенно тех, кто осуществляет противоправные деяния (представитель от Нижегородской области);

– в регионах против этих всех явлений. И там никак не воспринимают вот эту возникшую митинговщину, ночлеги на улицах, парках, скверах. Люди хотят, чтобы установилось главенство закона над беззаконием, именно этого ждут в регионах (представитель от Курганской области).

И разве это не мнение субъектов Российской Федерации?

Не вызывает сомнения и порядок рассмотрения законопроекта Государственной Думой.

В соответствии с частью 5 статьи 119 Регламента Государственной Думы в случае принятия законопроекта в первом чтении Государственная Дума в постановлении о принятии или об одобрении законопроекта в первом чтении устанавливает срок представления поправок к законопроекту. Срок представления поправок, как правило, не может быть менее 15 дней, а для законопроектов по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации менее 30 дней. В случае, если у депутатов имеются предложения об установлении иного, чем в проекте постановления Государственной Думы, срока подачи поправок к законопроекту, срок подачи поправок устанавливается решением, принимаемым большинством голосов от общего числа депутатов Государственной Думы. Что и было сделано.

Нельзя согласиться с доводами заявителей, что законопроект «при принятии его во втором чтении подвергся существенным концептуальным изменениям, в результате чего изменилось и его название».

Принимая проект федерального закона № 70631-6 «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» в первом чтении Государственная Дума в своем постановлении от 22 мая 2012 года № 397-6ГД определила иной срок подачи поправок – до 29 мая 2012 года, а также определила круг вопросов, которые должны быть учтены при доработке законопроекта ко второму чтению, в том числе и дополнение законопроекта новой статьей, предусматривающей внесение изменений не только в Кодекс об административных правонарушениях, но и в Федеральный закон от 19 июня 2004 года № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях».

Это свидетельствует о том, что концепция законопроекта в целом была изменена еще на этапе первого чтения. Принимая законопроект в первом чтении, Государственная Дума принимала его уже с учетом вновь сформулированной концепции о необходимости изменения не одного, а двух законов. Все это было сделано еще на стадии первого чтения. На второе чтение проект закона выносился с новым названием, его концепция в процессе второго чтения не менялась, обсуждались только поправки.

Это в полной мере соответствует требованиям части 1 статьи 118 и статьи 123 Регламента Государственной Думы, предусматривающих, что концепция законопроекта обсуждается только на этапе первого чтения, дается оценка соответствия основных положений законопроекта Конституции Российской Федерации, его актуальности и практической значимости, а во втором чтении возможно только обсуждение поправок.

Поскольку Федеральный закон № 65-ФЗ был рассмотрен и обсужден Государственной Думой при принятии ею решения по законопроекту, а отношение субъектов Российской Федерации к принятому Государственной Думой Федеральному закону было проявлено на стадии его рассмотрения Советом Федерации, нет оснований для его признания не соответствующим Конституции Российской Федерации по порядку принятия. А поскольку обратившиеся с запросом депутаты приложили к нему все внутренние документы Государственной Думы и Совета Федерации, хотелось бы особо отметить, что Конституционный Суд, в виду закрепленного в Конституции Российской Федерации принципа разделения властей, не осуществляет проверку документов, принимаемых палатами федерального парламента в порядке обеспечения движения законотворческого процесса (Определения от 26 сентября 1995 года № 50, от 27 сентября 1995 года № 66-О).

2. По существу оспариваемых заявителями норм Федерального закона № 65-ФЗ полагаем необходимым обратить внимание на следующее.

Статья 31 Конституции Российской Федерации закрепляет право граждан Российской Федерации собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование. Данному положению Конституции Российской Федерации корреспондируют нормы международного права (статья 20 Всеобщей декларации прав человека, статья 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, статья 21 Пакта о гражданских и политических правах).

При этом, поскольку выражение «мирно без оружия» предполагает запрет агрессивного поведения собравшихся, организации каких-либо массовых беспорядков, проведение акций вандализма и любых других видов нарушения общественного порядка, постольку вышеуказанная норма Конституции связана с положением части 3 статьи 17 Конституции Российской Федерации, согласно которому осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. В то же время согласно части 5 статьи 13 Конституции Российской Федерации запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни.

Конституционный Суд Российской Федерации уже не раз высказывал свою позицию по вопросам, связанным с реализацией права на свободу собраний, анализируя при этом не только практику Европейского суда по правам человека, но и складывающуюся фактическую политическую и социальную ситуацию в Российской Федерации. Как справедливо указано в недавнем постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 18 мая 2012 года № 12-П, государство должно воздерживаться от применения произвольных мер, способных нарушить право на свободу собраний, более того, реальное уважение свободы собраний не может быть сведено просто к обязанности невмешательства со стороны государства в осуществление права, защищаемого статьей 11 Конвенции 1950 года, – напротив, оно может быть дополнено позитивным обязательством обеспечивать эффективную реализацию этого права. Таким образом, главной обязанностью государства является законодательное закрепление механизма обеспечения гарантий реализации данного права. При этом Конституционный Суд специально указал, что не вызывает сомнений право федерального законодателя в установленных конституционными предписаниями пределах конкретизировать порядок и условия проведения собраний, митингов, демонстраций, шествий или пикетирований, уточнять составы соответствующих административных правонарушений, а также порядок и условия привлечения организаторов публичных мероприятий к административной ответственности.

В Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 2 апреля 2009 года № 484-О-П указано, что гарантированное статьей 31 Конституцией Российской Федерации право граждан является одним из основополагающих и неотъемлемых элементов правового статуса личности в Российской Федерации как демократическом правовом государстве (статьи 1 и 64 Конституции Российской Федерации) и может быть ограничено федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (статья 55, часть 3 Конституции Российской Федерации).

Подобный подход согласуется и с нормами международного права, предполагающими наличие пределов свободы мирных собраний и ее ограничений, необходимых в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц (часть 2 статьи 11 Конвенции 1950 года). На это же указывал и Европейский суд по правам человека в ряде своих решений⁵³.

Выявившаяся в связи с недавними событиями потребность в совершенствовании имеющихся механизмов законодательного регулирования осуществления в Российской Федерации указанного права послужила сигналом к принятию необходимых мер по обеспечению реального взвешенного баланса интересов, прав и свобод всех граждан нашей страны и внесению изменений в действующее законодательство.

В пояснительной записке к проекту оспариваемого Федерального закона № 65-ФЗ отмечалось, что в настоящее время законодательство Российской Федерации о собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях нацелено преимущественно на защиту прав и интересов организаторов и участников публичных мероприятий. В меньшей степени в нем предусматривается применение превентивных мер и санкций, направленных на стимулирование организаторов публичных мероприятий к уважительному отношению и соблюдению законных интересов граждан, которые в связи с проведением массовых мероприятий испытывают ограничение конституционных прав на свободу передвижения, выбор места пребывания и т. д.

Во многих случаях проведение публичных мероприятий препятствует доступу граждан к месту проживания, работы или учебы, общественным местам досуга и отдыха, а хозяйствующим субъектам – к офисным и производственным помещениям; наносит ущерб местам озеленения, иным объектам благоустройства территорий, ухудшает санитарно-эпидемиологическую ситуацию, мешает проезду общественного и специального транспорта, проходу пешеходов.

Также авторами законопроекта специально подчеркивалось, что установленные Кодексом об административных правонарушениях РФ административные штрафы за нарушения порядка организации и проведения собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирований ничтожны и неадекватны общественной опасности нарушений и не являются превентивной мерой для лиц, совершающих правонарушения.

В рассматриваемом сегодня запросе указывается на несоответствие оспариваемого Федерального закона конституционному принципу соразмерности ограничения прав и свобод граждан. Вместе с тем неоспоримых аргументов, свидетельствующих о противоречии норм Федерального закона № 65-ФЗ положениям статей 31, 19 (часть 1 и 2) и 55 (часть 3) Конституции РФ, заявителями не приводится.

Так, указанные в запросе в качестве примеров несоразмерности новые санкции статей 5.38, 20.2, 20.2.2, 20.18 и части 4 статьи 20.25 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях за нарушения порядка проведения массовых мероприятий в виде повышенных размеров денежных штрафов и нового административного наказания в виде обязательных работ, оспариваются со ссылками на решения Европейского суда по правам человека и законодательную практику Японии и Великобритании.

Вместе с тем в пояснительной записке к Федеральному закону № 65-ФЗ его инициаторы, проведя анализ зарубежного законодательства, регулирующего проведение публичных собраний и шествий граждан, ссылаются на гораздо более жесткую практику законодательного регулирования мер ответственности за нарушения при проведении массовых мероприятий в США (более длительный срок рассмотрения заявок в крупных городах), Германии (запрещение маскировки лица), Франции (право запрещать любые демонстрации по усмотрению местных властей), Швеции (существование «черного списка» для организаторов ранее запрещенных или разогнанных демонстраций) и той же Великобритании (практика временных мораториев). Подобные примеры строгости наказаний, предусмотренных в зарубежном законодательстве (например, лишение свободы на срок до одного года либо штраф до 15 тысяч евро за мероприятия, в том числе спонтанные, которые проводятся с нарушениями установленных правил в Германии или лишение свободы на срок до трех лет за умышленное продолжение участия в сборищах после требования разойтись во Франции), приводились и в ходе обсуждения указанного законопроекта в Совете Федерации.

Законодатель, относя нарушение тех или иных правил в сфере реализации свободы организации и проведения публичных мероприятий к противоправным деяниям, а именно к административным правонарушениям, и предусматривая необходимость применения соответствующих мер государственного принуждения в виде административной ответственности, обязан соблюдать требования Конституции Российской Федерации. В частности, по смыслу статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, исходя из общих принципов права, введение ответственности за административное правонарушение должно отвечать требованиям справедливости, быть соразмерным конституционно закрепленным целям и охраняемым законным интересам, а также характеру совершенного деяния.

Конституционный Суд Российской Федерации в постановлениях от 15 июля 1999 года № 11-П, от 11 марта 1998 года № 8-П, от 12 мая 1998 года № 14-П отмечал, что принцип соразмерности, выражающий требования справедливости, предполагает установление публично-правовой ответственности лишь за виновное деяние и ее дифференциацию в зависимости от тяжести содеянного, размера и характера причиненного ущерба, компенсационного характера применяемых санкций, степени вины правонарушителя и иных существенных обстоятельств. Все перечисленные требования применимы и при осуществлении производства по делам об административных правонарушениях в сфере нарушения законодательства об организации и проведении публичных мероприятий.

Действуя в рамках своей дискреции, федеральный законодатель, устанавливая административную ответственность за виновные противоправные деяния, должен соблюдать конституционные принципы, позволяющие назначить справедливое и соразмерное административное наказание за то или иное деяние. Устанавливая административный штраф в качестве вида наказания, законодатель определил его верхний и нижний пределы (пункт 2 части 1 статьи 3.2, части 1 и 2 статьи 3.5 КоАП РФ). Санкции конкретных оспариваемых заявителями статей КоАП РФ предусматривают дифференцированный размер административного штрафа для граждан, должностных лиц и юридических лиц с определением его минимального и максимального пределов, что позволяет правоприменителю применить эти меры наказания с учетом характера совершенного административного правонарушения, размера причиненного вреда, степени вины правонарушителя, его имущественного и финансового положения, а также обстоятельств, смягчающих и отягчающих административную ответственность (статьи 4.1 и 4.2 КоАП РФ).