Текст книги "Индо-пакистанский конфликт 1947-1948 годы"

Образование независимых Индии и Пакистана

14 августа 1947 года было официально объявлено об образовании Пакистана, а на следующий день, 15 августа, была провозглашена независимость Индии (или Индийского Союза). Так Британская Индия была разделена по религиозному принципу – на основании все той же «теории двух наций». Ни национальный состав, ни экономические связи, ни даже административное деление, созданное самими англичанами, при демаркации границ не принимались во внимание. В результате Пакистан был образован из двух территориально разобщенных частей – Западного и Восточного Пакистана, отдаленных друг от друга на 1600 километров.

Оба новых государства получили статус британских доминионов, которые приравнивались в правах к уже существовавшим «белым» доминионам – Австралии, Канаде, Новой Зеландии и другим. Первоначально в законопроекте о независимости британский парламент предполагал назначить одного генерал-губернатора для обоих доминионов. Неру считал это приемлемым ради сохранения связей между разделяемыми частями страны и поддерживал кандидатуру Маунтбэттена на время переходного периода. Джинна сначала предлагал назначить сразу троих генерал-губернаторов, и чтобы Маунтбэттен стал верховным арбитром по разделу имущества между доминионами, однако кабинет Эттли отверг этот проект как слишком дорогостоящий. Но вдруг 2 июля 1947 г. Джинна заявил Маунтбэттену, что сам собирается стать генерал-губернатором Пакистана, а вице-королю предлагает роль арбитра. Британский премьер Клемент Эттли и лидер консервативной оппозиции Уинстон Черчилль поддержали это решение. Руководство Индийского национального конгресса предложило на пост генерал-губернатора Индии Маунтбэттена. 4 августа назначения были одобрены королем. Мусульмане восторженно отнеслись к назначению Джинны, индусы – с замешательством к назначению Маунтбэттена.

«Теория двух наций» восторжествовала, однако раздел не решил религиозно-общинной проблемы, а лишь обострил ее. Столкновения между индусами, сикхами и мусульманами вспыхнули с новой силой. Раздел Бенгалии сразу вызвал огромный поток беженцев и переселенцев, число которых составило 12 миллионов человек. Столкновения были неизбежны, на огромных пространствах царствовал террор, религиозные фанатики по-настоящему охотились на людей другой веры. К сентябрю столкновения охватили пенджабские районы и города Лахор, Сиалкот, Амритсар, затем Дели, распространились по Бенгалии, включая Калькутту. В результате религиозно-общинных столкновений погибло не менее 500 тысяч человек. Индусы и сикхи массами переселялись в Индию, мусульмане – в Пакистан. Число беженцев определяется по-разному: по официальным данным в Индию переселилось около 5 млн. индусов и сикхов из Западного Пакистана, 4 миллионов индусов – из Восточного; число беженцев-мусульман определяется в 6,7 миллионов человек. Таким образом, первым и непосредственным результатом предоставления Индии независимости и раздела ее британским правительством стала резня. Погромы, массовые переселения и другие последствия раздела определили развитие Индии на несколько лет после завоевания независимости…

Важной частью процесса передачи власти стал раздел вооруженных сил. Для его проведения 11 августа 1947 года был создан так называемый Объединенный Совет обороны во главе с Маунтбэттеном, в который вошли министры обороны Индии и Пакистана, а также бывший главнокомандующий старой Индийской армии, фельдмаршал Клод Окинлек, который с 15 августа должен был стать Верховным главнокомандующим в Индии и Пакистане. Полномочия Объединенного Совета по обороне должны были оставаться в силе до 1 апреля 1948 года, а полномочия Окинлека как верховного главнокомандующего – до 1 декабря 1947 года. Объединенный Совет обороны должен был осуществлять контроль над разделом и реорганизацией индийских войск как двух отдельных армий доминионов. Кроме того, под его контролем находились «любые вооруженные силы, которые могут быть введены в действие… под объединенным командованием на территориях близ границ между двумя доминионами, которые, согласно законодательству этих провинций, будут объявлены районами беспорядков»¹¹. Согласно одному из параграфов «Билля о независимости», исполнительные власти обоих доминионов обязаны были выполнять любые законы и приказы, отданные Объединенным советом обороны. Однако когда разгорелся индийско-пакистанский конфликт в Кашмире, Объединенный совет не выполнил ни одной из своих обязанностей.

На совещании с индийскими лидерами, вице-король предложил им выбрать религиозный или территориальный принцип раздела армии. Джинна поддержал президента ИНК Крипалани, призвавшего ориентироваться на принцип национальности, и добавил, что его цель – Пакистан, где не обращают внимания на различия в вере (!). В итоге было решено провести раздел на основе гражданства, зависевшего от географического фактора, но при этом была сделана оговорка, что с 15 августа армия Пакистана будет формироваться преимущественно из мусульман, а армия Индии – из немусульман. К Индии отошли 12 танковых и моторизованных полков (бывших кавалерийских), 11 пехотных (не считая гуркхских полков, которые были разделены между Индией и Великобританией), 10 артиллерийских полков, 61 инженерная часть (в размере рот и взводов), а также 8 эскадрилий ВВС. Пакистан получил 6 танковых и моторизованных полков, 8 пехотных, 5 артиллерийских полков, 34 инженерных части и всего 2 авиационных эскадрильи. Многие полки и батальоны старой Индийской армии, имевшие «смешанный» состав, также были разделены. Отдельные батальоны и роты, сформированные из индусов и сикхов, отошли к Индии, а подразделения, сформированные из мусульман, были переданы Пакистану. Раздел вооруженных сил бывшей Британской Индии закончился к 14 августа 1947 г., и они перешли под контроль правительств Индии и Пакистана.

1 августа 1947 г. было объявлено, что сухопутными силами Индии будет командовать генерал Роберт Локкхарт, а Пакистана – генерал-лейтенант Фрэнк Мессерви. Других английских офицеров временные правительства доминионов назначили командирами ВМФ и ВВС. Власти доминионов соглашались на то, что англичане занимали на первых порах главные военные посты, а британская пропаганда, в свою очередь, самоуверенно заявляла, что индийцы не сумеют сами руководить своими армиями, и они потеряют свою боеспособность. Разумеется, это делалось ради сохранения британского влияния в Индийской и Пакистанской армиях. В результате, 16 из 19 английских генерал-майоров и 260 из 280 бригадных генералов дали согласие продолжить службу в армиях Индии и Пакистана в качестве «добровольцев». «Если правительство доминиона [Индии] даст согласие на этот план, – предупреждала обеспокоенная индийская пресса, – то контроль над индийской армией останется в руках англичан»¹². Предостережение оказалось не напрасным – английские генералы сыграли свою роль в конфликте между Индией и Пакистаном по поводу Кашмира, хотя до сих пор об этом было известно очень мало…

Княжество Джамму и Кашмир

Княжество Джамму и Кашмир было самым крупным из княжеств Туземной Индии. Его площадь составляла 84.471 кв. миль, а численность населения по переписи 1941 года равнялась примерно 4 миллионам 2 тысячам человек. Около 3,1 миллионов из них (то есть 77,11 %) были мусульманами; 20,12 % составляли индусы, 1,64 % – сикхи, 1 % – буддисты и менее 0,3 % – христиане.

В административном отношении княжество делилось на три области или провинции. Провинция Джамму образовывала южную часть княжества, а ее центр – город Джамму – являлся зимней столицей княжества и резиденцией правящей династии Догра-Раджпутов. Несмотря на то, что территория этой плодородной провинции составляла 1/7 от общей площади княжества, здесь проживало около половины всего населения (почти 2 миллиона человек, из которых 53 % исповедовали ислам). На юге эта провинция непосредственно граничила с Индией, однако поскольку их отделял горный хребет, сообщение было возможно только по одной дороге. Лишь с началом войны в Кашмире, зимой 1947/48 гг. индийские военные строители построили еще одну автомобильную дорогу, связавшую г. Джамму с индийским городом Патанкот (в Восточном Пенджабе). Однако она проходила слишком близко от индо-пакистанской границы, и поэтому и по сей день является головной болью для военных, так как в случае войны ее можно запросто перерезать с пакистанской территории.

Провинция Кашмир находилась чуть севернее, охватывая почти всю Кашмирскую долину, через которую протекает река Джелам. В самом ее центре расположен город Сринагар – летняя столица княжества и одно из лучших курортных мест в Азии. Население долины составляет около 1,7 млн. жителей, из которых подавляющее большинство (94 %) – мусульмане, и лишь около 113 тысяч составляют индусы (своеобразные «кастово-этнические» группы кашмирских брахманов и пандитов¹³).

Именно здесь, в Кашмирской долине, несколько веков назад сложилась особая традиция межрелигиозной и межэтнической гармонии, известная как «Кашмирият». Представители разных этнических и религиозных групп за эти несколько веков компактного существования пришли к объединению индусской и мусульманской культур в форме одной общей культуры, языка, одежды, обычаев, праздников, кухни. Как пример этой традиции можно отметить, что многие мусульмане Кашмирской долины, составляющие большинство населения, носят исконно индусские фамилии – «Батт», «Бхат», «Лон», «Кумар», «Кумхар» и т. п. Это тоже следствие многовекового смешения религиозных и культурных обычаев.

На юге Кашмирскую долину отделяет от провинции Джамму первый, самый южный гималайский хребет – Пир Панджал. Таким образом, попасть из Джамму в Кашмирскую долину непросто – до 1948 года эти две провинции соединяла лишь одна автомобильная дорога, которая проходит через туннель длиной в 150 ярдов, построенный под перевалом Банихал. В зимнее время этот туннель часто заносится снегом на 30 футов с каждой стороны, как, впрочем, и сама дорога, которая в некоторых местах становится непроходимой из-за снежных заносов. Лишь в 1948 году, в связи с необходимостью переброски индийских войск в Кашмир, на этой дороге стали постоянно работать снегоочистители. Зато путь в Кашмирскую долину из Пакистана доступен даже зимой: с запада в Сринагар ведут две шоссейных дороги – из Равалпинди и из Абботабада, которые доступны круглый год.

Третью административную единицу княжества составляли так называемые Пограничные дистрикты, расположенные к северу, северо-западу и востоку от Кашмирской долины. Они представляли собой группу мелких долин, отделенных горными хребтами друг от друга и от окрестных районов. Как правило, каждая долина на протяжении многих лет, а то и столетий находилась под управлением одного феодального рода, правители которого лишь в конце XIX века стали вассалами махараджи Джамму и Кашмира. Наиболее крупными среди этих северных княжеств являлись Хунза (Канджут), Ясин, Нагар, Ишкуман и другие, расположенные на крайнем севере княжества. Посреди этих княжеств располагалось особое административно-территориальное образование с центром в городке Гилгит – «Гилгитское агентство». Во главе его стоял английский «политический агент», который являлся чиновником Политического департамента Британской Индии и не подчинялся махарадже.

Восточные районы Пограничных провинций образовывали и по сей день образуют особый дистрикт Ладакх, который в культурном и религиозном отношении более всего тяготеет к Тибету, так как большинство населения там исповедует буддизм (лишь некоторая часть населения Ладакха исповедует ислам шиитского толка). Площадь северных районов составляет 3/4 от всей территории княжества Джамму и Кашмир, однако плотность населения здесь из-за суровых природных условий чрезвычайно мала. В 1940-е годы население Пограничных дистриктов насчитывало всего 311.500 человек.

Тем не менее, эти районы еще в XIX веке привлекли к себе внимание Британской и Российской империй, породив немало пограничных споров. Это было связано с их особым стратегически важным положением. Северные районы Кашмира на юго-востоке граничили с Тибетом (до его аннексии Китаем тот пользовался формальным суверенитетом, хотя фактически контролировался властями Британской Индии), на северо-западе – с образовавшимся в 1947 году Пакистаном, на северо-востоке – с китайской провинцией Синьцзян, а на севере – с Афганистаном. От Советского Союза северные районы Кашмира были отделены лишь узкой полосой Гиндукуша, где расположено афганское княжество Вахан (его называют также Ваханским коридором). Однако сообщение Пограничных дистриктов Кашмира с другими районами крайне трудно из-за высоких горных перевалов, большую часть года покрытых снегом.

Махараджа Хари Сингх взошел на престол княжества Джамму и Кашмир в сентябре 1925 года, после смерти своего дяди, махараджи Пратап Сингха из династии Раджпутов-Догра¹⁴. По свидетельству современников, молодой Хари Сингх был отъявленным плэйбоем и довольно экстравагантной личностью. Незадолго до своего восшествия на престол, английские власти вынудили его присутствовать на собственном бракоразводном процессе, проходившем в Англии в 1925 году. Как правитель он был полным профаном. Игра в поло и ставки на лошадиных бегах интересовали его гораздо больше, чем благосостояние своих подданных.

Образованные слои населения возлагали большие надежды на молодого правителя, но были вскоре разочарованы. Новый махараджа продолжал укреплять своего рода «раджпутскую олигархию» в княжестве, полагаясь на советы своих приближенных, большинство их которых происходили из касты раджпутов. В результате аристократическая верхушка княжества по-прежнему состояла из родных и знакомых махараджи – раджпутов-догра в Джамму и брахманов-пандитов в Кашмире. Солдатская служба на Востоке традиционно была делом прибыльным и хорошо оплачиваемым, поэтому армия княжества состояла в основном из уроженцев провинции Джамму, принадлежавших к кастам индусов-догра, мусульман-догра и раджпутов из Кангарской долины, а также наемников из-за пределов княжества – гуркхов и пенджабских сикхов. Жителям Кашмирской долины – как индусам, так и мусульманам – путь к военной службе долгое время был закрыт. В княжестве действовали индусские законы, которые навязывались всем подданным, независимо от вероисповедания. Например, действовал закон, предусматривавший тюремное заключение за убийство коров (священных животных у индусов); закон о наследстве, согласно которому наследник не мог получить наследство, если он исповедовал другую веру, нежели наследующий… Правители княжества то и дело вводили новые налоги – например, налог на очаг или на окна в доме…

В результате складывалась довольно неприглядная картина. «В сельской местности, – пишет один из кашмирских политиков того времени, – слово «мусульманин» было синонимом слов «лесоруб» или «водонос». Все виды грязной и ручной работы возлагались на них. Индус был уважаем в глазах общества, а на мусульманина смотрели сверху вниз как на низший класс. Разумеется, были и зажиточные мусульмане, имевшие деньги, власть и влияние. Но даже они не могли претендовать на равное положение с индусами»¹⁵. Такое положение, конечно, не устраивало широкие слои населения – неимущие крестьяне хотели хоть как-то улучшить свое положение, а богатые купцы-мусульмане стремились получить доступ к власти и к государственным должностям. Общая ненависть обращалась в основном против индусов, которые ассоциировались с правящей верхушкой, хотя в действительности положение было гораздо более запутанным. Например, индусская община пандитов в Кашмирской долине находилась в том же бесправном положении, что мусульманское население. И наоборот, мусульмане-раджпуты, многие из которых состояли в близком родстве с правящей династией Раджпутов-Догра, занимали высокие посты в армии и правительстве махараджи.

До определенного времени махарадже и его политическому министру, англичанину Уэйкфилду, удавалось обращать недовольство мусульманской части населения против индусов, а не против правящей верхушки. Но после ряда кровавых столкновений на религиозной почве, ему пришлось пойти на некоторые политические уступки, и в октябре 1932 года в княжестве была создана первая влиятельная политическая партия – «Мусульманская конференция Джамму и Кашмира», которую возглавил бывший школьный учитель Шейх Мохаммед Абдулла. Ее название в то время казалось ее лидерам вполне логичным, ибо она ставила своей целью защиту прав угнетенного населения, в большинстве своем – мусульманского. Однако эта партия не была религиозно-общинной, а ставила своей главной целью борьбу против феодальных порядков, выступая за создание ответственного правительства и проведение ряда конституционных реформ. Именно «Мусульманская конференция» впервые начала проповедовать идеи независимости и создания светского государства в княжестве, основав с этой целью в августе 1935 года газету «The Hamdard» на языке урду.

Расхождение между «религиозно-общинным» названием партии и ее секулярной, почти коммунистической программой (так называемым «Национальным требованием», принятым в 1938 году) становилось все более резким. Поэтому 11 июня 1939 года бывшая «Мусульманская конференция Джамму и Кашмира» была преобразована в «Национальную конференцию Джамму и Кашмира» (НКК). Весной 1940 года в Кашмир по приглашению Шейха Абдуллы приехал лидер Индийского национального конгресса Джавахарлал Неру, который провел здесь 10 дней и сумел «открыть глаза Абдулле, как должен вести себя конгрессист, чтобы завоевать симпатии народа для своего дела». С этого времени Абдулла решил окончательно связать свое дело с Индийским Национальным конгрессом. Впоследствии НКК стала членом «Конференции народов индийских княжеств», созданной по инициативе Неру, и продолжала поддерживать связи с ИНК, особенно с его левым крылом. Некоторые прежние союзники отвернулись от Абдуллы и его «националистов» (то есть сторонников «Национальной конференции»). «Коммуналисты» во главе с Гулямом Аббасом и Мир Ваиз Юсуф Шахом провозгласили лозунг «Ислам в опасности» и в 1941 году объявили о воссоздании «Мусульманской конференции Джамму и Кашмира», но теперь уже как религиозной партии, под покровительством «Всеиндийской мусульманской лигой».

Движение «Вон из Кашмира!»

К 1946 году «Национальную конференцию Джамму и Кашмира» уже можно было назвать самой массовой и популярной партией. Наблюдая за развитием освободительного движения в Индии, где в феврале 1946 года как раз вспыхнуло восстание на Королевском Индийском флоте в Бомбее, лидеры НКК решили поддержать усилия Конгресса. В мае 1946 года руководство НКК направило в адрес миссии британского кабинета министров меморандум, в котором говорилось:

«Национальное требование народа Кашмира теперь уже не ограничивается установлением системы ответственного правительства. Оно заключается в осуществлении права на полную свободу и избавлении от автократического правления династии Догра. Около ста лет назад народ Кашмира стал жертвой торговой сделки алчных агентов Ост-Индской компании. Мы оспариваем моральную и политическую законность этой сделки, в которой кашмирский народ никогда не участвовал, и которая еще с 1848 года играет роль документа, обратившего народ в рабство»¹⁶.

Опубликование этого меморандума вызвало всплеск народных выступлений. 15 мая 1946 года лидер «Национальной конференции Джамму и Кашмира» Шейх Абдулла провозгласил начало кампании под лозунгом «Вон из Кашмира!» и выступил в ряде городов с пламенными речами, в которых требовал отмены Амритсарского договора 1846 года, заключенного махараджей Гуляб Сингхом с англичанами, и изгнания нынешнего махараджи Хари Сингха из Кашмира. Таким образом, движение «Вон из Кашмира!» было направлено не столько против махараджи как иноверца, сколько против махараджи как ставленника англичан, то есть – против британского господства в Индии.

Англичан, в общем-то, мало волновала судьба махараджи. Они даже готовы были пожертвовать его монаршими правами ради сохранения своей собственной власти, как это было в 1931–1932 гг., когда комиссия во главе с чиновником британского Политического департамента Б.Дж. Глэнси рекомендовала Хари Сингху предоставить некоторые политические права своим подданным. Британские власти могли позволить кашмирским политикам сколько угодно ругать махараджу – в конце концов, это же твой бардак, вот сам и разбирайся со своими подданными. Но выступать против английского господства, это уже было чересчур…

Поэтому на этот раз англичане не стали играть в демократию и открыто заняли сторону махараджи Хари Сингха. Правительство махараджи, которое возглавлял индусский аристократ Рам Чандра Как, развернуло репрессии против сторонников Шейха Абдуллы и ввело в княжестве военное положение. 21 мая 1946 года Шейх Абдулла был арестован и препровожден в тюрьму на военной базе Бадами Багх под строжайшей охраной, а в последующие дни были арестованы его сторонники, включая все руководство НКК и лидеров некоторых профсоюзных, молодежных и студенческих организаций. 22 мая в княжестве было введено военное положение, и на улицах Сринагара появились армейские патрули.

«Мы готовились в течение 11 месяцев, – заявил Рам Чандра Как в интервью для прессы, – и теперь готовы к борьбе с этой угрозой. Не будет больше колебаний и трусливой политики. Мы будем беспощадны и тверды, и не приносим за это извинений». Премьер-министр не случайно сказал «мы». Помимо Рам Чандра Кака, которого считали ставленником британского Политического департамента, авторами этого плана были англичане – начальник штаба армии махараджи, бригадный генерал Скотт, генеральный инспектор полиции княжества Пауэлл и британский резидент в княжестве Уэбб. Джавахарлал Неру также считал, что дело не обошлось без англичан. «…Я убежден, – заявлял он в те дни, – что подобные вещи не могли бы произойти, если бы не было поддержки и покровительства Политического департамента и его агентов. Мы прекрасно знаем, что в подобных делах главную роль играет резидент»¹⁷.

Правительство Британской Индии готово было оказать махарадже и более действенную помощь. Английские войска в Индии были приведены в боевую готовность, чтобы в случае необходимости перебросить их в Кашмир. «Если бы беспорядки не были ликвидированы здесь в течение нескольких дней, – писала верная махарадже газета «Кашмир Таймс», – то ради удовлетворения требований обороны Индии несколько английских батальонов были бы введены в княжество либо из Равалпинди, либо из Сиалкота».

В качестве предлога для вмешательства в политические разборки махараджи со своими оппонентами, англичане использовали миф о «советских интригах» в Кашмире. В это время в Британской Индии была развернута широкая кампания, изображавшая дело так, будто движение «Вон из Кашмира!» инспирировано Советским Союзом и ставит своей целью коммунистическую революцию, направленную на свержение махараджи. Как писала все та же газета «Кашмир Таймс», «за агитацией «Вон из Кашмира!», вероятно, скрыта рука России. Даже в руководящих кругах партии Национальный конгресс относятся ко всему этому подозрительно. Английское правительство имеет свои подозрения относительно движения «Вон из Кашмира!», и за кулисами движения работает несколько важных миссий, которые собирают данные». Британская пресса пестрела сообщениями о «передвижениях советских войск к границе Кашмира». Один из руководителей Политического департамента Британской Индии, специалист по центрально-азиатским проблемам, заявил корреспонденту лахорской газеты «Пратап», что якобы русские сосредоточивают свои войска на границе Кашмира, и правительство Индии «бдительно следит за проживающими в Сринагаре выходцами из [советских республик] Центральной Азии».

За короткое время в июне 1946 года Кашмире побывали сразу несколько высокопоставленных британских военных, в том числе начальник Имперского генерального штаба фельдмаршал Монтгомери, который собирался наметить и обсудить план «будущей обороны Северной Индии английскими вооруженными силами»; командующий Королевских ВВС в Юго-Восточной Азии, маршал авиации сэр Ричард Пиерс; адмирал лорд Маунтбэттен, который в то время еще не был вице-королем Индии, а занимал пост главнокомандующего союзными силами в Юго-Восточной Азии, и другие.

Миф о «советской угрозе» был немедленно подхвачен религиозно-общинными партиями Кашмира – как индусскими, так и исламскими. Мусульманская конференция Джамму и Кашмира в своей резолюции от 8 июня 1946 года заявила, что «лидеры Национальной конференции лишь заигрывают с Неру, ибо, с одной стороны, Шейх Абдулла поручил свою защиту Неру, а с другой стороны – подпольные работники Национальной конференции действуют по директивам Коммунистической партии Индии». А один из членов делегации индусских общин, которая прибыла в Кашмир по приглашению Рам Чандра Кака, так сказал о движении «Вон из Кашмира!»:

«Этот лозунг имеет зловещий смысл и, по-видимому, является результатом союза между коммунистами и некоторыми заинтересованными организациями, стремящимися к созданию независимого мусульманского княжества Кашмир, в состав которого войдут Кашмирская долина, Балтистан и Ладакх. Княжество будет поддерживать дружественные отношения с СССР и превратится в угрозу для консолидации Индийского Союза»¹⁸.

С анонимным опровержением этого мифа выступил один из деятелей Национальной Конференции Джамму и Кашмира, скрывавшийся от властей в Лахоре (предположительно – Бакши Гулям Мохаммед). В интервью газете «Амрита Базар Патрика» он заявил: «…Английское правительство готовится к третьей мировой войне, считая своим главным врагом Советский Союз, и хочет создать у кашмирско-советской границы укрепления после того, как этот пограничный район будет полностью поставлен под английский контроль». На вопрос о том, как он оценивает сообщения прессы об интригах Советского Союза, будто бы ведущихся с целью превращения Кашмира в «индийский Азербайджан», он ответил: «Это просто чепуха. Россказни о муллах, проникших в Кашмир из Советской Азии, – это сплошной вымысел. Изображать народное движение в Кашмире как интригу Советов – значит вторить голосу империалистов, которые видят «красную опасность» в каждом прогрессивном начинании современного мира»¹⁹. С подобными опровержениями выступили и многие другие деятели индийского освободительного движения. Джавахарлал Неру, на вопрос журналистов, заданный ему в Бомбее, верит ли он в то, что движение «Вон из Кашмира!» инспирировано Россией, ответил: «Это не вопрос веры. Это фантастическая нелепость… Любому разумному человеку покажется абсурдом говорить о каком-то русском пугале в Кашмире теперь или в ближайшем будущем»²⁰.

Любопытно, что руководство «Всеиндийской мусульманской лиги» и ее кашмирского филиала – «Мусульманской конференции Джамму и Кашмира» – полностью поддержали репрессивные меры Рам Чандра Кака, Скотта и Пауэлла. Руководство Лиги призвало мусульман Кашмира держаться подальше от движения «Вон из Кашмира!», охарактеризовав его как «агитацию кучки недовольных, направленную на уничтожение законности и порядка», чуть ли не как «советских агентов». Джинна издал специальное заявление, в котором говорилось, что «кашмирские мусульмане не поддерживают движение «Вон из Кашмира!». Правда, он все же советовал махарадже «устранить поводы для недовольства своих подданных», но это были лишь слова. Ведь лидеры «Мусульманской конференции», которые столько говорили о «тирании династии Догра», в эти дни называли индуса-махараджу не иначе как «тенью бога на земле».

Майских репрессий 1946 года избежали только двое видных деятелей НКК – Гулям Садык и Бакши Гулям Мохаммед, которые в то время находились в Индии. Последний в июне 1946 года при помощи Индийского Национального конгресса издал заявление, в котором попытался оправдать перед махараджей действия НКК, которая будто бы «требовала установления ответственного правительства в княжестве и никоим образом не хотела оскорбить королевскую семью», и тем самым добивалась освобождения Абдуллы. В скором времени из Дели в Кашмир прибыл известный деятель ИНК Асаф Али, чтобы выступить на суде защитником Абдуллы. Ему удалось убедить Абдуллу, что сейчас главную опасность представляет не махараджа. На суде лидер НКК попытался объяснить, что, призывая махараджу покинуть Кашмир, он не имел в виду его свержения. Но эти оправдания прозвучали неубедительно, и Абдулла был приговорен к трем годам тюремного заключения.

Удавка для махараджи

Деятели Индийского Национального конгресса не случайно убеждали Абдуллу «помириться» с махараджей. По их мнению, главным врагом народов Индии были англичане, а не князья, с которыми до поры до времени можно было достичь компромисса. Весь ход событий показывал, что дни махараджи как правителя сочтены – его свержения требовали практически все политические силы Кашмира, разве что кроме верных ему индусских религиозно-общинных партий. Основную опасность представляли англичане, которые явно отводили махарадже какую-то роль в их игре – возможно роль пешки, а возможно и ферзя. В анонимном интервью один из лидеров НКК, находившийся в Индии во время майских репрессий 1946 года (предполагали, что это был Бакши Гулям Мохаммед), заметил по этому поводу: «Я опасаюсь, что Политический департамент дает нашему махарадже слишком длинную веревку чтобы повеситься…»²¹.

Игра англичан заключалась в следующем. Еще 15 января 1947 года Политический департамент направил правителям индийских княжеств секретную инструкцию, в которой говорилось, что Англия не собирается предоставлять правительству свободной Индии никаких прав в отношении княжеств, а наоборот, передаст князьям право самим решить свою судьбу. «Этот принцип, – говорилось в инструкции, – дает возможность княжествам торговаться о том, чтобы занять наиболее выгодную позицию в будущей Индии». Далее, князьям рекомендовалось назначить людей, которые будут вести переговоры с Британской Индией (с условием, чтобы это не были сами князья, так как иначе могут возникнуть ненужные вопросы о том, почему на переговорах не представлены народы княжеств и т. п.). В заключение в инструкции говорилось, что процесс предоставления независимости Индии потребует некоторого времени, в течение которого «могут произойти изменения в границах нынешних провинций и в отношениях между партиями, о чем должны помнить принцы». Последний параграф инструкции явно содержал намек на раздел Британской Индии и на то, что князья легко смогут пользоваться разногласиями между партиями и будущими доминионами Индией и Пакистаном²².