Текст книги "Лжедмитрий. На железном троне"

Часть II
Польская кампания

– Песню, как говаривает один мой знакомый, не задушишь, не убьешь…

– Песню – да. Но песенника – вполне.

Геральт, Алкид Фьерабрас

Глава 1

23 мая 1614 года, Смоленск

Заканчивалась третья неделя осады. Федор Иванович Мстиславский смотрел на открывающуюся перед ним картину и хмурился.

А перед ним, в поле, стояли лагеря двух армий: Речи Посполитой и Саксонии. И если то, что выставило курфюршество, было ожидаемо, то Сигизмунд очень неприятно удивил.

Надо сказать, что события вокруг Сигизмунда III в начале XVII века развивались очень непростые.

Сначала в 1604–1605 годах он был втянут кланом Мнишек в войну с Русским царством, так называемую Смоленскую войну, в которой царевич Дмитрий нанес ему сокрушительное поражение. Он тогда не только армию потерял, обоз и казну, но и сам едва смог уйти. Под пулями да картечью бегал. Страшное поражение под Смоленском привело к тому, что на Речь Посполитую накинулись сразу два врага. С юга крымский хан Газы II Герай по прозвищу Буря, который совершил в 1605–1606 годах два разорительных набега на Малую Польшу и Литву. С севера – Шведское королевство, которое в то же самое время смогло завоевать все земли, что некогда принадлежали Ливонскому ордену при его разделе в 1570–1580-е годы. А уже летом 1608 года начался Рокош Мнишек. То есть самый влиятельный клан Великой Польши попытался, пользуясь своим правом, добиться новых выборов короля. И, признаться, если бы не огромные вливания родичей Сигизмунда – австрийских Габсбургов, – закончилось бы все печально. А так – выкрутился. С огромным трудом, но выкрутился.

Клан Мнишек был вырезан практически поголовно, за исключением Марины и ее брата Франтишека[24]24
  Франтишек Бернард Мнишек (1590–1661) – сын графа Ежи Мнишека и графини Ядвиги Тарло, родной брат 1-й супруги императора Руси Марины Георгиевны (Ежи – это Георгий) Мнишек. Гибель семьи стала последней каплей для и без того не самого крепкого душевного здоровья Марины после «воскрешения». Именно новость о том, что ее отца, братьев и сестер вырезали, заставила ее принять решение о постриге.


[Закрыть]. Но Марина Георгиевна была Сигизмунду не по зубам – как-никак любимая супруга местного Бармалея – государя императора Руси. А Франтишек умудрился не только вовремя сбежать в Москву, но и получил там в жены Екатерину Петровну Буйносову-Ростовскую[25]25
  Екатерина Петровна Буйносова-Ростовская (1586–1626) – дочь Петра Ивановича Буйносова-Ростовского, боярина, представляющего младшую ветвь Рюриковичей из ростовских князей. В 1606 году не участвовал в попытке государственного переворота. В 1607 году не переходил на сторону ни шведов, ни татар. Осенью 1607 года помогал Мстиславскому собирать поместное ополчение. Командовал стрельцами в 1-й битве при Коломне. Возглавил сводный отряд из остатков стрельцов и наемной немецкой пехоты, который и вывел к Серпухову под руку Дмитрия. В 1609 году Екатерине было 23 года, а Франтишеку – 19.


[Закрыть] – дочь одного из немногих родовитых бояр, что сохранил лояльность Дмитрию во время волнений 1606–1608 годов.

Впрочем, все это мало волновало Сигизмунда. Он конфисковал все владения Мнишек, поразил их в правах и самым плотным образом занялся военными реформами. В чем его полностью поддержали Сейм и большинство влиятельных магнатов. Для них и клан этот, слишком возвысившийся, стал опасен, и несостоятельность вооруженных сил Республики двух народов[26]26
  Речь Посполитая – это дословный перевод с латинского языка термина «Res Publica», то есть «Общее дело».


[Закрыть] стала очевидна.

Как итог – весну 1614 года в Речи Посполитой встретила вполне нормальная регулярная армия европейского образца, комплектуемая и содержащаяся по новому московскому типу, то есть за счет казны. Хотя это было и непросто.

В новой регулярной армии[27]27
  Регулярная армия Речи Посполитой стала возможна из-за изменения структуры финансирования. Старые виды войск были упразднены, а большая часть военнообязанной шляхты Посполитого рушения и прочих разного рода ополчений переведена на денежные выплаты, вместо воинской службы. И да – разделения войска на Польское и Литовское больше не было. Земли скидывались деньгами, а король формировал общее войско и содержал его на выделенные средства.


[Закрыть] были полк[28]28
  Полки в те годы в Европе формировались без звена батальона-дивизиона, прямо из рот-эскадронов-хоругвей. Из-за чего были небольшими, в целом находясь на уровне не столько полков, сколько батальонов-дивизионов (от 300–400 до 1000–1500 человек состава). Эта традиция стала меняться в Европе в XVIII веке, а в США сохранялась до Гражданской войны 1861–1865 годов.


[Закрыть] кирасир, полк рейтар, семь полков крылатых гусар, пять полков панцирных казаков и два полка пятигорцев, большой полк панцирной пехоты и семнадцать полков пехоты солдатского строя. А еще семнадцать батарей легких 3-фунтовых и четыре батареи 12-фунтовых пушек. Сигизмунд не стал копировать «Единороги» из-за гранат – его артиллеристы опасались их использовать.

По сравнению с тем, что было, – очень достойная армия!

Одна беда – развернуть-то развернули, а обучить забыли. Или не успели. Даже строевой шаг этого войска плыл, не говоря уже про боевую и физическую подготовку. Из-за чего войска едва-едва могли совершать эволюции на поле боя, да и то только в плотных формациях вроде «испанской коробки». Вопросы же обоза и снабжения так и вообще решались по остаточному признаку. Не царское это дело.

Командовал армией Речи Посполитой Великий гетман коронный Жерар Бернар – тот самый удачливый француз, что спас Сигизмунда из-под Смоленска в 1605 году. Высоко поднялся! А ведь был обычным капитаном роты рейтар и безродных наемников. Однако правильные ставки делал. Но, впрочем, не зазнался и окружил себя толковыми людьми. Тем же Яном Ходкевичем, что командовал у него всей кавалерией и Христофором Радзивиллом, «вставшим на пехоту».

Не меньшую угрозу представляла и армия Саксонии, во главе которой стоял лично курфюрст Иоганн Георг I[29]29
  Иоганн Георг I Саксонский (1585–1656) – курфюрст Саксонии с 1611 года. Был женат на сестре супруги курфюрста Бранденбурга, что и втянуло его в так называемую Северную коалицию.


[Закрыть].Он привел с собой десять полков рейтар и кирасир, двадцать два полка пехоты и целых тридцать два осадных орудия, представленных тяжелыми ломовыми пушками и большими мортирами.

Поистине огромная армия! Пятнадцать тысяч кавалерии, двадцать девять тысяч пехоты и двести восемнадцать орудий[30]30
  Войско состояло из 3500 кирасир, 4000 рейтар, 4000 крылатых гусар, 2500 панцирных казаков, 1000 пятигорцев, 2000 панцирной (отборной) пехоты, 27 000 пехоты немецкого строя, 162 3-фунтовых пушек, 24 12-фунтовых пушек, 32 осадных орудий.


[Закрыть].

Что мог ему противопоставить Мстиславский?

Под его рукой был только 2-й легион «Полесье» и гарнизон Смоленской крепости. То есть противник имел превосходство в живой силе примерно в десять раз, а в артиллерии вдвое, если оставить в стороне ручные мортиры[31]31
  Войско Мстиславского насчитывало 4000 пехоты, 700 кавалерии, 136 3-фунтовых ручных мортир и 106 орудий (72 – 3-фунтовых орудия, 12 – 5-фунтовых орудия, 22 – 6-фунтовых орудия (32 «тройки» и 18 «шестерок» на крепостных лафетах)).


[Закрыть].

Мстиславскому было с чего хмуриться. Как-то сразу вспомнилось первое сражение при Коломне, где его наголову разбил Тохтамыш Герай. Правда, там не было укреплений. А тут были… но все же. Холодок по спине князя гулял безудержно и рьяно.

Одно удерживало Федора Ивановича от открытой паники – страх вновь подвести государя да последствия многих штабных игр, что завел манеру проводить Дмитрий с 1609 года среди старших командиров. Так что сейчас Мстиславский смотрел на поляков, литовцев и саксонцев совсем другим взглядом, нежели в 1607 году на степняков да османов. Да, страшно. Да, очень страшно. Но они не казались непреодолимой силой.

Третья неделя осады шла своим чередом.

Прокопав траншеи, войска противника подвели к мощной, но устаревшей кирпичной крепости осадные пушки. Метров на двести. Князь им в том не мешал, он как заправский рыбак, ждал момента для подсечки. Так, постреливали «Единороги» для вида, но без особого результата, дабы противник расслабился и убедился в своем абсолютном преимуществе.

Теперь же с самого утра стреляли осадные пушки.

Федор Иванович стоял на угловой башне и с легкой нервозностью ждал приближения вечера для реализации задуманного. Вон – орудия. Вон квалифицированные артиллеристы и запасы пороха чуть в стороне. Вон – около пяти полков пехоты засело за фашинами и в траншее для прикрытия осадных сил от вылазок защитников. Все как на ладони. Красота просто.

А ядра все били в пусть и не очень старую, но совершенно уже устаревшую стену. Только сейчас Мстиславский наконец осознал, насколько прав был император, столь невысоко оценивая защитные качества подобных укреплений против хорошего осадного парка.

Но вот солнце уже стало клониться к закату. Орудия прекратили стрельбу и стали обихаживаться. Все расслабились. Сумерки же уже. Чего бояться? А главное, кого? Этих, что ли?

– Пора, – произнес князь, наблюдавший в зрительную трубу движение расчетов.

Заиграл горн, и из укрытий стали высыпать гренадеры со своими ручными мортирами, устремившись к заранее обозначенным позициям. Да не просто так, а таща с собой ящики с гранатами. А следом, уже из других укрытий, стали выкатывать три дивизиона полковых «Единорогов» и расставлять в специально вырытых наклонных окопах. Так, чтобы ствол можно было задрать даже в семьдесят градусов.

Три минуты.

Все на местах.

Новый звук горна.

И сто тридцать шесть ручных мортир под аккомпанемент с тремя дюжинами полковых «Единорогов» ударили картечными гранатами по осадным позициям противника. На пределе своей скорострельности. Мортиры выжимали по три, а «Единороги» – по шесть выстрелов в минуту. Не прицельно. «В ту степь», ибо разброс был велик. Главное – насытить площадь снарядами.

Минута.

И шестьсот двадцать четыре трехдюймовые чугунные гранаты «ушли» во врага.

Еще минута.

И еще столько же.

После третьей минуты ручные мортиры замолчали из-за перегрева.

После пятой – затихли «Единороги».

Суммарно же на головы поляков, литовцев и саксонцев, что находились на осадных позициях, «просыпалось» двадцать три сотни гранат. Маленьких и слабых. По своей разрушительной силе они едва превосходили дохленькую гранату «РГД-5» или немецкую «колотушку». Но их было много. Очень много.

Дальше же, ни медля ни секунды, из ворот выскочила рота штурмовиков[32]32
  Это были вновь сформированные и не такие матерые штурмовики, что в 1-м легионе «Рутения». Впрочем, на качестве их работы в этой ситуации это никак не сказалось.


[Закрыть], на всем ходу влетев на позиции противника. Выстрелы из дробовиков. Удары шпагами. Редкие взрывы гранат.

А за ними пять рот легионеров-стрелков.

Заняв удобные позиции, они должны были своим огнем обеспечивать прикрытие работы обозных служб, что с самым наглым видом подводили полозья под поврежденные лафеты и упряжками лошадей начали утаскивать ломовые орудия. У многих были разбиты колеса лафетов. Не беда. Волокуша – наше все! Шли тяжело. Но и далеко не нужно тащить…

Войска объединенной армии только спустя четверть часа сумели хоть как-то организоваться и выступить вперед, попытавшись отбить так нагло утаскиваемую у них осадную артиллерию.

Ударила многочисленная легкая артиллерия, стремясь ядрами побить лошадей и обозников-наглецов.

Но не тут-то было.

Полк крепостной артиллерии Смоленска, полк полевой артиллерии 2-го легиона «Полесье» и три полковых дивизиона «Единорогов» незамедлительно начали контрбатарейную борьбу, ударив в сто шесть орудий картечными гранатами «в ту степь». Видимость-то была плохой уже. Но для картечных гранат точное попадание было не так уж и важно, особенно шестидюймовых.

Одновременно с этим польско-литовско-саксонская пехота пошла в контратаку, стремясь спасти столь важные «стволы». Плохо организовано, но изрядно числом. Но, натолкнувшись на плотный ружейный огонь, замедлилась, а потом и вовсе откатилась, когда по ней начали обстрел гренадеры.

Полчаса.

И новая атака вражеской пехоты.

В этот раз она даже смогла подойти для ответных залпов[33]33
  Компрессионные пули московских ружей позволяли вести относительно прицельный огонь по плотным построениям на 300–400 метров. Обычные круглые пули обычных аркебуз применялись даже при стрельбе по плотным построениям не далее 70–100 м.


[Закрыть]. Но все без толку – взрывы гранат, выпущенных по ним из ручных мортир, не оставили никого равнодушным. Мелкие, слабые, но многочисленные.

Через час, уже в совершенной темноте, еще одна атака.

Но, увы, на месте осадных позиций были только трупы. Обозные успели быстро вывезти вражеские пушки в крепость. А пехотинцы со штурмовиками – своевременно отойти, повинуясь звуковым сигналам трубы. Врага же ждали только гранаты. Снова гранаты. Которыми его щедро угостили гренадеры и «Единороги».

Бой 23 мая был закончен.

Да, стену жалко. Вон как повредили. Но князь был вынужден ждать. Начни он эту затею утром – общего штурма не избежать. А так – куда они полезут по такой тьме? Утром же видно будет.

Главное же заключалось в другом.

Противнику нечем больше было ломать смоленские стены. Разве что полевыми 12-фунтовыми пушками. Но те либо совсем в упор надо подводить, либо долбить до второго пришествия. То есть врагу оставалось, в сущности, только три варианта: либо идти на приступ, либо долго и мучительно осаждать, либо чередовать эти подходы. А запасов продовольствия и гранат в городе было еще много…

Глава 2

24 мая 1614 года, окрестности Риги

К Риге шла вторая колонна войск антирусской коалиции. Она состояла из армии Бранденбурга и Пруссии под общим командованием курфюрста Иоганна III Сигизмунда Гогенцоллерна. Около шести тысяч рейтар с кирасирами подкреплялись двадцатью двумя тысячами пехоты «немецкого образца» и полусотней легких полевых пушек. Трехфунтовых, по новой моде, заданной императором Руси.

Им противостоял 3-й легион «Ливония» под руководством Петра Басманова – старого сподвижника Дмитрия, бывшего при нем командиром кавалерии еще в Смоленской войне 1605 года. Это и оказало определяющее значение в выборе тактики.

Петр Басманов мог опираться на гарнизон Риги, мало чем отличавшийся от Смоленского, но не стал и вышел в поле, выдвинувшись вперед и навязывая Иоганну место и время боя.

Зная о наличии у противника достаточно многочисленной легкой артиллерии и тяжелой кавалерии, Басманов, заняв выгодную позицию между болотами к юго-западу от Риги, укрепил ее системой земляных флешей и люнетов. Само собой – не в одну линию, а эшелонированно, а потому особого впечатления массивности и неприступности они не производили. Обоз же спрятался в вагенбурге из фургонов в глубоком тылу основных позиций. Подставлять транспортные средства под ядра Петр не пожелал, опасаясь потерять должную подвижность.

И вот 24 мая 1614 года, после стычек передовых разъездов, к его позициям вышли основные силы врага. Курфюрст, обрадованный возможностью разбить легион в полевом сражении, вместо долгой осады Риги попытался раздавить войска Петра Басманова с наскока.

Полки прусской и бранденбургской пехоты, построившись в «испанские коробки», двинулись на штурм полевых укреплений. Ведь между ними было столько удобных и просторных проходов! А спешно разворачиваемая артиллерия ударила ядрами по земляным укреплениям, вырытым наспех. Впрочем, безрезультатно. Калибром не вышли.

Подпустив противника на четыреста метров, открыли огонь легионеры-стрелки, укрытые за флешами и люнетами. Компрессионными пулями, разумеется. Из-за чего действенность огня по плотным порядкам оказалась довольно высокой даже на такой дистанции.

Вместе с ними заработала и артиллерия. Три дивизиона полковых орудий работали по подходящей пехоте, а полк полевой артиллерии вел напряженную борьбу с батареями противника. Плюс гренадеры участвовали посильно.

Свинцовые пули, железная картечь и чугунные гранаты сыпались настолько густо, что, несмотря на десятикратный численный перевес и решительный натиск, только в двух местах противник достиг флешей. Да и то только для того, чтобы, приняв россыпь ручных гранат, поспешно отступить. Введение резерва ничего не дало. Разве что потребовалось просто еще несколько залпов «Единорогов».

Наступление очень быстро захлебнулось и уже каких-то четверть часа спустя перешло в энергичный отход основных сил. Бегство, которое дополнительно стимулировалось огневым маневром артиллерии – насколько хватало дальности.

А пока «Единороги» провожали незваных гостей, Петр Басманов выводил перед флешами и люнетами линейную пехоту легиона. И строил.

Отмашка.

Барабанный бой вступительного проигрыша «Московского пехотного марша».

Включились флейты.

И легион мерным шагом двинулся вперед под развернутыми знаменами. Всего три тысячи линейных легионеров против двадцати восьми тысяч. Но тут – шеренги как по линейке. Дистанции аккуратно держатся, да и в целом порядок. А там большие потери, бардак и общая потеря управления.

Видя жидкость линейного построения, курфюрст отправил кирасир и рейтар в атаку. Это были у него единственные войска, не участвовавшие в бою, а потому сохранившие относительный порядок.

Заметив приближение кавалерии, легионеры остановились и открыли огонь из ружей. Сразу с обоих рядов первой линии тяжелыми залпами. Те были возможны из-за некоторой разреженности строя. Между бойцами первого ряда был зазор, что позволял из второго ряда уверенно работать «через плечо» первого.

Залп.

Залп.

Залп.

Кирасиры и рейтары смешались, едва выйдя на дистанцию атаки.

Залп.

Залп.

Залп.

Попытка построить тяжелую кавалерию не удалась. Все окончательно пришло в негодность, поддавшись энтропии.

Залп.

Залп.

Залп.

И кавалерия присоединяется к общему отступлению, добавив «огонька» отступающей пехоте.

Бух!

Бух!

Бух!

Вдруг ударила одна из прусских батарей, которую, казалось, подавили. И ядра, весело прыгая, полетели в линейные порядки легиона.

Бум!

Бум!

Бум!

Оперативно вспухли над вражеской батареей белые пороховые облачка картечных гранат, пропустив всего два залпа противника. И тишина.

Вновь заиграли барабаны и флейты.

И вновь легион пошел вперед, старательно держа строй…

С огромным трудом курфюрсту удалось прекратить беспорядочное бегство только спустя несколько часов, когда войска уже удалились более чем на пять километров от места боя. Но это мало что решало.

Была потеряна вся артиллерия.

Была потеряна большая часть обоза.

Была потеряна треть войска, будь то убитыми, ранеными или дезертировавшими.

Но главное – это было поражение. Тяжелое поражение от совершенно смехотворных сил. И осознание этого вогнало Иоганна III Сигизмунда Гогенцоллерна в откровенную панику. Требовалось срочно что-то предпринять. Потому что в противном случае это могло угрожать катастрофой всей восточной кампании…

Что произошло на поле боя под Ригой?

В сущности этакий вариант первого сражения под Нарвой, когда малочисленное войско шведов разгромило большое воинство Петра I[34]34
  Под Нарвой 30 ноября 1700 года на стороне Петра I было 34–40 тысяч человек и 195 орудий. Карл имел около 9 тысяч пехоты и 37 пушек. Правда, еще имелся гарнизон Нарвы в 1900 человек, но в полевом сражении не участвовал. После решительного натиска шведских каролинеров войско Петра было полностью разбито и беспорядочно отступило, потеряв около 8 тысяч человек только погибшими и дезертировавшими, а также всю артиллерию в 195 орудий, включая 48 мортир и 4 гаубицы. Шведы же потеряли около 677 убитых и 1247 раненых.


[Закрыть], развернутое по устаревшим канонам[35]35
  Полки солдатского строя, из которых в основном состояло войско Петра I под Нарвой в 1700 году, являлись облегченным и упрощенным вариантом испанской терции, господствующей на полях в XVI веке, и к середине XVII века она практически вышла из употребления из-за роста легкой полевой артиллерии, чрезвычайно губительной для нее. Кроме того, такие построения не позволяли нормально реализовывать стрелковое вооружение. Что-то аналогичное произошло и на поле под Ригой.


[Закрыть]. Правда, шведы в той истории больше полагались на натиск и бой шпагой, а Петр Басманов, следуя доктрине Дмитрия, стремился подавлять противника высокой плотностью огня.

Три дюжины трехдюймовых «Единорогов» в случае необходимости могли развивать до шести выстрелов в минуту благодаря унитарно-картузному заряжанию. А еще в легионе имелось сто шесть трехдюймовых ручных мортир, унифицированных по гранатам с полковыми «Единорогами». Гренадеры, обслуживающие эти мортиры, выдавали порядка трех выстрелов в минуту. Так что в случае нужды легион мог исторгать в сторону врага пятьсот тридцать четыре гранаты каждую минуту. По меркам начала XVII века – крайне существенно. Особенно учитывая, что обстрел велся по плотным боевым порядкам. Врага буквально засыпали этими трехдюймовыми «малышами». А ведь еще был и полк полевой артиллерии, и стрелки дюжины стрелковых рот, что работали компрессионными пулями…

Да, конечно, Петр Басманов изрядно рисковал, переходя после отражения атаки в наступление. Мало ли что там могло произойти? Вдруг противник общей толпой навалится?

Но он жаждал лавров и славы. Он хотел творить чудеса на поле боя так же, как и император, с которым он слишком долго общался. Поэтому и рискнул! Сделал свою ставку и выиграл.

Глава 3

12 июня 1614 года, окрестности Смоленска

Несмотря на весьма успешную операцию двадцать третьего мая, Мстиславский оставался в крепости и никаких активных действий не предпринимал. Он просто ждал, когда Жерар Бернар и курфюрст истощат свои ресурсы и отступят. Что чрезвычайно расхолаживало противника. Так что, когда к Смоленску подошли два отдельных кавалерийских дивизиона, это стало событием. Для всех.

Что представляли собой эти отдельные кавалерийские дивизионы? Самостоятельные боевые единицы, способные действовать с хорошей оперативной глубиной и автономностью. Дмитрий планировал их применять на всех театрах военных действий. Что в Европе, что в степи.

Их состав был достаточно своеобразен для эпохи: эскадрон рейтар, два эскадрона драгун, полуэскадрон конных гренадеров и конная батарея трехдюймовых полевых «Единорогов». Суммарно – около четырехсот бойцов при шести легких орудиях. Но главное, конечно, прекрасный обоз, без которого ценность этих подразделений была несравнимо ниже.

Так вот. Прибыв к Смоленску и оценив обстановку, командиры отдельных кавалерийских дивизионов не стали прорываться в город, ибо поняли – сидеть им там сиднем не имеет никакого смысла. Вместо этого они перешли к той форме борьбы, для которой в том числе и предназначались, – ударам по коммуникациям врага.

В первые же трое суток эти два дивизиона навели шороху по всей округе.

Семь вырезанных отрядов фуражиров, пять артиллерийских обстрелов воинского лагеря с неожиданных позиций, да еще и разгром большого фуражного поезда из сорока трех подвод, что двигался от Орши.

Враги натурально взвыли.

Разъезды пытались вступать в бой с замеченным противником, но это было бесполезно. Рейтары и драгуны обладали слишком уж подавляющей стрелковой мощью. То есть они банально расстреливали эти самые небольшие разъезды при их попытке хоть что-то предпринять. Даже не доводя до ближнего боя.

Но вот двенадцатого июня произошло событие – полк саксонских кирасир смог выйти на один из таких дивизионов. Численно они были практически равны, ведь у саксонцев в лучших традициях тех лет дивизионный и батальонный уровень отсутствовали.

Завидев двигавшихся шагом рейтар, кирасиры воодушевились. И, пришпорив коней, перешли на галоп, стремясь как можно скорее настигнуть этих злодеев. Наконец-то! Столько бед! И теперь можно поквитаться!

Однако, когда до врага оставалось метров сто, раздался звук горна и из придорожных кустов поднялись драгуны с ружьями на изготовку.

Секунда.

Крик команды.

И залп! Неровный такой, растянувшийся секунды на три.

Легкая пауза в пару секунд.

Новая команда.

И драгуны выхватывают свои пистолеты из кобуры на бедре.

Крик команды.

И залп!

В этот раз уже более слаженный.

С такой дистанции сложно было промахнуться. Так что единственный шанс выжить заключался в везении. Кто-то ведь из кирасир получил и по две, и по три пули.

Но то и не важно. Ибо следующей командой, ни медля более ни секунды, драгунов повели в штыковую атаку. Ведь они сидели в кустах не только с заряженным оружием, но и примкнутыми штыками. Перезаряжать-то их не планировалось. Да и рейтары сразу, как началась заварушка, развернули своих лошадей и поскакали на помощь. Что само по себе немало. Четыре рейтпистоля и ружье у каждого – это сила! Могли бы применить пушки, но неудобно – заросли. Да и зачем? Боеприпасов-то конечное количество, особенно унитарных гранат и картечей.

Так и воевали.

А Мстиславский сидел в Смоленске на хозяйстве, опасаясь проводить вылазки. Ему почему-то мнилось, будто бы враг только этого и ждет, сидя в засаде. Возможно, это так и было. Командирам отдельных кавалерийских дивизионов это было неизвестно и неинтересно. Они просто делали то, к чему их готовили.