Текст книги "Ярослав Умный. Первый князь Руси"

Часть 1
Престарелый пионер

Пионер Иванов, несмотря на звуки клаксонов и визг тормозов, смело перевел старушку через дорогу, хотя она сопротивлялась и пыталась убежать в переход.

Глава 1

Лодки с викингами отходили вверх по течению. И Ярослав провожал их взглядом, как и, наверное, все рядом. Наконец, зайдя за границу всякого приличия, он обернулся.

Наверное, он был бы счастлив, если бы все вокруг исчезли, а он увидел своего ворчливого и вечно всем недовольного Егора Петровича. И автомобиль. И мусор, обычный мусор XXI века. Пластиковые бутылки, металлизированные фантики от конфет и так далее. Хоть что-то, что говорило бы о том, что все это дурной розыгрыш. Но нет. Трупы лежали так, где и упали. Кровь, выпущенные кишки, отрубленные конечности, кое-где даже брызги мозгов. Раненые очень натуралистично стонут, истекая кровью. А живые молчат. И смотрят на Ярослава каким-то странным взглядом, полным смешанных чувств. Здесь было все – от восторга до ужаса.

Тишина продолжалась. Молчание. Напряжение. Даже конь, удерживаемый за узду тем же, кому его вручил парень, и тот старался не шевелиться, проникнувшийся моментом.

И тут особенно громко и пронзительно застонал кто-то раненый, то ли желая привлечь к себе внимание, то ли не выдержав боли. Очень удобный повод. И Ярослав им воспользовался:

– Вы ждете, пока раненые истекут кровью? – произнес он.

– А?! – хрипло переспросил ближайший к нему мужчина в кольчуге.

– Чего стоим? Раненым кто помощь оказывать будет?!

Ну и начал командовать. Страх заставлял быть наглым и дерзким. Он безумно боялся, что эти люди почувствуют слабину и начнут задавать неудобные вопросы. Начнут качать права. Или иным образом бузу раздувать. Но нет. Обошлось. Парень оказался достаточно дерзким, чтобы ему подчинялись беспрекословно, и в должной степени осторожным, дабы не отдавать невыполнимые приказы. В результате авторитет стал накапливаться, словно снежный ком, катящийся по склону. Мелкие распоряжения в первые минуты легко переросли в более сложные задачи, которые поначалу никто бы не стал решать.

Магни – их военный вождь – погиб. А вместе с ним лег и его друг – местный знахарь. Другого в этом поселении не было. Вот Ярослав и выступил не только как организатор, но и как лекарь.

Да, эта работа была не в профиле Ярослава. Он ведь совсем не медик. Но характер увлечений вынуждал иметь маломальские навыки в этом вопросе и уметь оказывать первую помощь даже там, где нет медикаментов. Все-таки походы бывают разными. А он в парочке неадаптированных участвовал. И там были раненые, в том числе тяжело. Да и наслушался он фанатов именно лекарского дела, фантазирующих насчет альтернативной истории. О том, что, дескать, можно было использовать в старину…

Очистка ран импровизированным пинцетом из двух палочек, благо, что орудовать ими он умел. Промывка прокипяченной подсоленной водой. Перевязка чистой, также обработанной кипятком тканью. В общем – ничего такого, что бы требовало каких-то особенных знаний и умений. Главное не быть квашней и действовать уверенно. Пусть неправильно, но уверенно, так как робость и топтание на месте очень заразительны.

В этих хлопотах и прошел остаток дня. Никто его не отвлекал. Никто не беспокоил. Ибо дело важное. Дело нужное. И видя, что Ярослав орудовал вроде как со знанием дела, не решались ему перечить. Тем более что они сами в том совсем не разбирались, судя по всему.

Но вот начало смеркаться. Раненые кончились. А Ярослав, утомившись, пошел к реке отмываться, приводя себя в порядок. В городок не шел. Чего ему там делать? Его туда не приглашали.

Он уже стал прикидывать, как ловчее переночевать, да утром спокойно податься куда подальше. Однако у местных на него были свои планы.

– Ярослав Васильевич, – произнес мужской голос из-за спины. Парень обернулся и увидел трех стариков.

– Чего вам? – нахмурился наш герой, ибо их пришествие ничего хорошего не сулило. Вон – чуть поодаль целая толпа людей собралась. И бывшие воины, и их жены, и дети. Все собрались. Все смотрят. Издали. Как на прокаженного.

– Ты [2]2
  Обращение на «вы» к одному человеку появилось в наших краях лишь в XVIII веке. До того даже Императору «тыкали», не считая это чем-то неправильным. Тому же Петру I.


[Закрыть] заночуешь в Гнезде?

– Гнезде? – удивился парень, подумав, что они издеваются. – Я что, птица в гнезде ночевать?

– Так град наш зовется, – улыбнулся один из переговорщиков. Да и остальные посветлели лицами, явно сдерживаясь. – Али не знаешь?

– Теперь знаю. Гнездо… Гнездо… – проговорил Ярослав, думая, – славянский говор. А это, стало быть, Днепр? Верховья его. Так? Ну, Днепр, Данаприс, Борисфен. А здесь где-то, должно быть, приток, идущий в Двину, а оттуда либо сразу в море, либо на Ильмень и через Волхов в Неву и далее в то же море. Как его? Остзи?[3]3
  Впервые название «Балтийское море» появляется только в конце XI века. До того оно в основном именовалось «Восточным морем»: ӧstersøen, Ostsee, Itämeri, Östersjön и так далее. У Птоломения оно называлось «Сармантский океан», которым также называлось и Черное море в те годы из-за путаницы. У Тацита Балтика называлась Свебским морем.


[Закрыть]

– Да, – довольно кивнули все трое. И поправили Ярослава в произношении гидронимов. – Так что, заночуешь в Гнезде? – вновь спросили они, да с таким видом, словно это было каким-то испытанием.

– Коли пустите на ночлег, можно и заночевать.

– Отчего не пустить? Пустим. У Магни теперь свободно. Станешь у него. Там и для коня место найдется.

– У Магни? То ведь вождь ваш. В его доме смерть и горе. Хорошего мало в такие дни встречать гостей. Не рады мне там будут.

– Рады. О том не заботься.

– Любава, иди сюда, – крикнул другой старик, призывая девушку, прокопченную, как и все вокруг. Та быстро подбежала, сжавшись в комок и затравленно глянув на парня. – Это его дочь. У него более никого не осталось. Только она. Любава тебя проводит.

Ярослав лишь сверкнул глазами на стариков. Двойное, а то и тройное дно в этом предложении их сквозило настолько отчетливо, что аж зудело от желания их расспросить. Сказывалось, что парень совсем не знает местной конъюнктуры и обычаев.

Получив согласие парня заночевать в жилище покойного Магни, старики удалились. А девушка осталась топтаться поодаль, дожидаясь, пока Ярослав соберется и наконец последует за ней. Да и потом пошла чуть вперед, держа дистанцию и явно опасаясь приближаться. Люди же, что продолжали глазеть, провожали ее с явным сочувствием в глазах. Что только добавляло Ярославу уверенности в подвохе у предстоящей ночевки.

Но вот пришли.

Любава толкнула створку ворот и скользнула за них внутрь усадьбы. Местные звали ее двор. Но Ярослав привык более поздний термин употреблять и про себя именовал этот тип домовладения именно так. Что он представлял собой?

Одноэтажный дом – сруб-пятистенок архаичного типа, то есть небольшой прямоугольный домик с утепленными сенями. Низенький. Двускатная крыша, крытая соломой. Основная жилая площадь где-то три на четыре. Пола не было – лишь утоптанный грунт. Потолка тоже не было, как и окон. Вместо них – духовые и вентиляционные оконца совсем небольшого размера.

Обстановка, вполне типичная для раннего Средневековья. Небольшой очаг в центре, сложенный из камней без глиняной обмазки. Им грелись, на нем и готовили. Дымовой трубы не имелось даже в проекте, так что все внутри было изрядно закопченным.

Стола не было. А вот топчан имелся. Один. Достаточно широкий. И сундук, длинный в должной мере, чтобы можно было на нем спать. Скорее даже не сундук, а короб с крышкой. По местным меркам – дорогое удовольствие. Очень. Признак изрядной зажиточности. У сельских жителей такой и не сыщешь. Явно Магни жил неплохо по местным меркам. Что и понятно – военный вождь.

Что еще? Какие-то корзины. Несколько шкур, накинутых на сундук, и топчан. Глиняная масляная лампа, коптящая маленьким огоньком. Освещение она давала очень слабое. Его едва хватало, чтобы кое-как видеть вокруг. Читать захочешь – так глаза все на лавке и оставишь. Вывалятся от натуги буковки разглядеть.

Рядом с домиком стояли навес и какая-то эрзац-постройка, напоминающая сарай. Вроде как для живности, но Ярослав туда своего коня бы не поставил. Скорее для коз или чего-то такого. Запущен, загажен, но воняло свежо. Живность там стояла совсем недавно, ибо несло оттуда ее навозом нещадно. Довольно свежим. Куда она делась – загадка. Но в любом случае заводить коня в эту гору дерьма он не хотел, опасаясь проблем. Слишком уж все было запущено.

– Любава, – произнес парень, когда она закрыла ворота и обреченно села на какое-то бревнышко рядом с ним. – А где твой отец? Разве не в доме его должны обмывать?

– Родичи забрали.

– А ты не родич ему?

– Негоже дочери отца обмывать, ежели другие есть. Чай, не мать. Ту да, – добавила она с какой-то непонятной интонацией.

– Ты ела сегодня?

– Что? – спросила она, подняв голову. Миленькая, хоть и чумазая. Возраста неопределенно юного. Тут было сложно сказать, сколько кому лет. Во всяком случае, похожих на нее годами Ярослав видел и с пузом, и с малышом на руках. То есть по местным меркам вполне взрослая.

– Спрашиваю, ты ела сегодня? Я так замаялся, что еще и росинки не перехватил.

– Ах! Да! Я сейчас! – подорвалась Любава и поспешила в дом. – Ступай за мной.

На очаге было какое-то варево. Пахло оно… съедобно. До одуряюще вкусного даже на голодный желудок – как до Луны пешком. Но и не отвратительно. Вид имело непонятный и далекий от аппетитного. Жижа класса хрючево диетическое, жиденькое. Любава протянула ему деревянную ложку и предложила откушать. Сама тоже присоединилась. Но черпая мало, больше жижки, а не гущи, да строго соблюдая очередность. Один раз он – один она.

К вареву был хлеб. Мечта диетолога-фантаста. Мука очень грубого помола. Никаких вкусовых добавок. Любава сказала – поутру испекли. Но он был уже едва съедобен по меркам Ярослава, впрочем, он и из печи едва пришелся бы ему по вкусу. Но есть очень хотелось, и он не привередничал. Тем более что девица ела ту же бурду и вполне с аппетитом.

Для Ярослава же все было слишком… диетично и экологично. Специй нет, разве что соль, да и той умеренно – на грани. Зерно, какое, понять парень не смог – сильно разварилось. Кусочки мяса – явно что-то, взятое охотой, – ибо жесткое и пованивает характерно. Хлеб же только усугублял общее впечатление. В общем – мерзость. Потому-то он про диетологов и вспомнил. Этой дрянью обжираться просто нереально. Какое уж тут чревоугодие? Тут не обосраться бы от такого угощения.

Очень быстро наступило пресыщение. Потом почти сразу – желание отодвинуться подальше от этой пакости. Впрочем, вида Ярослав не подал, заметив, что Любава ест с трудом, сдерживая желание черпать глубже и чаще. Явно голодная. Настолько, что даже это варево ей приходится по душе. Хотя, возможно, она просто ничего другого в своей жизни и не видела.

Поели.

Легли спать.

Ярослав разместился на топчане, а девушке указал на сундук. Она, конечно, симпатичная, если отмыть. Но ему и так проблем хватало. Уходить из города с боем на почве каких-то сексуальных скандалов – плохая идея. Хотя, судя по нервному виду девицы, она предполагала совсем другой сценарий. Но перечить или навязываться не стала. Даже вздохнула с облегчением, укладываясь на шкуру, лежащую поверх сундука. Где и заснула. Быстро. Предварительно затушив огонь в масляной лампе.

Наш герой долго не мог заснуть. Все прислушивался. Думал – когда же за ним придут, или яд, добавленный в еду, начнет действовать, или… В общем – вариантов массу передумал. С таким нервическим настроем и заснул.

Спал, как следствие, тревожно. Дом-то изнутри не запирался. А ворота – особой помехой не были. Невысокий забор можно было перемахнуть в два счета. Время от времени просыпался. Поглядывал в сторону сундука. На месте ли Любава. А то – мало ли чего местные могли удумать?

О том, что попал в глухое Средневековье, он уж убедился окончательно. Город – Гнездово, именуемый здесь Гнездом. Архаичный Смоленск, лежащий в дюжине километров от того, что стоял в XXI веке. Судя по жителям и обстановке – «призвания варягов» еще не произошло. Что формировало верхний порог временны2х рамок. Нижний получался из оценки воинского снаряжения и характера дружин. Эпоха Венделя явно закончилась, и вовсю шпарили славные деньки викингов. То есть на дворе был либо конец VIII, либо первая половина IX века.

Вот. Он оказался посреди бескрайних варварских земель. А Руси как державы пока еще не образовалось. Возможно, даже в проекте…

Утро началось утром. Как бы это странно ни звучало.

Несильно хлопнула дверь, и Ярослав резко вскочил, просыпаясь. Огляделся. Любавы не было на сундуке. Очаг же уже потихоньку чадил, разгораясь.

Оказаться прокопченным он не хотел, поэтому быстро начал собираться. Да, по сути, он и не раздевался. Скинул доспехи – да и все. Вот их он теперь спешно и напяливал.

За этим действом Любава его и застала. Глянула удивленно. Но ничего не сказала. Лишь повела плечом и прошла к очагу с небольшой охапкой дров. Точнее, относительно толстых кое-как наломанных веток.

Помаявшись немного во дворе, Ярослав занялся уходом за конем. Хоть какое-то дело. Тем более что общение с конем парня успокаивало. Пару лет назад он купил его, с тех пор и привязался. Чистокровный фриз удивительного черного цвета. Отчиму он обошелся в очень немаленькую сумму, настолько, что покупка едва не сорвалась. Но почему-то мать встала на сторону парня. Обычно ругала, а тут сама вступилась.

Теплые отношения с животинкой у Ярослава возникли сразу и были взаимными. Настолько, что тот уже через месяц стал отзываться на Буцефала, вместо Блэк, как его кликали раньше. Очень уж «копытное» пришлось по душе парню, вот и имя ему выбрал самое эффектное и пафосное из всех, что знал. Тем более что тот Буцефал, что был у Александра Македонского, тоже был крупный и черной масти.

Но все проходит.

Завершив обихаживать коня, он покушал с Любавой и отправился вместе с ней на ритуал погребения. Верхом не садился. Он и так был высоким, на крупном коне же выглядел гигантом.

По меркам XXI века ничего особенного в нем не было. Рост выше среднего, но не высокий. Хорошая прокачка тела, но не гипертрофированная. Здесь же это все обрело совсем другие оценки. Ведь все познается в сравнении. Близкого к себе роста он за эти дни встретил только одного человека – Хьярварда. Но и тот был все-таки несколько ниже. И мускулатурой уступал. Что вполне понятно – одного мяса в рационе явно недостаточно для грамотного развития. Тут тренировки толковые нужны, витаминные комплексы, разумный отдых и так далее. Всего этого обитатели старины были лишены. Особенно в раннее Средневековье. Здесь даже верховные правители могли голодать время от времени. Сытость же для большинства была благом удивительным и достижимым лишь очень нечасто…

Ярослав ожидал от погребения большего. Но, видимо, переоценил возможности местного населения. Шоу они устраивать не умели. Да чего там один жрец сделает? А для масштаба им явно не хватало средств. Просто сожгли и похоронили то, что осталось. Дров-то много набрать не успели, так что останков вышло изрядно.

Кое-какой скарб в могилы положили по языческой вере. Да. Но своим. И из трофеев. Самое бросовое. Пришлых же северян просто свалили в канаву и присыпали землей. На них и дров меньше потратили, и уважения никакого. Даже Хьярварда, которого никак не выделили из остальных. Им даже одежду перед сожжением не оставили. Все обобрали. Все. До последней ниточки. Причем специально. В наказание.

Магни же сожгли на отдельном костре и закопали в той самой лодке, что нападавшие оставили для Хьярварда. Некрасиво? А что поделать. Никто ничего не обещал. Разве что Ярослав. Но кто он местным? Да и обещания его прозвучали крайне обтекаемо. Ведь там, куда он махнул рукой, лежал и Хьярвард, и Магни. Так что…

– Ярослав, – сказал, подошедший к нему вчерашний старик. – Мы хотели бы поговорить с тобой.

– Мы? Кто мы? Я вижу только тебя.

– Прошу, пойдем за мной.

Парень пожал плечами и пошел. Вряд ли на него прямо сейчас набросятся и станут резать или вязать. Хотели бы заманить в ловушку – так лебезили бы, сбивая бдительность. Любава, кстати, пошла за ними.

Собрались за городом на обихоженной полянке.

Все старшие мужчины были уже там, пока бабы да молодежь возились с погребением сожженных останков. Одеты богато. Насколько это вообще применительно к ситуации. Те, кто имел, надел кольчугу. Как-никак – дорогое удовольствие, да и выглядит «бохато» на фоне остальной шушеры.

– Ярослав Васильевич, – обратился к нему незнакомый мужчина в годах, но все еще довольно крепкий и здоровый, на вид, во всяком случае. – Откуда ты? Далеко ли ты путь держишь?

– Не знаю, – покачал головой Ярослав, придерживаясь придуманной им легенды.

– Не хочешь нам сказывать?

– Сказал бы. Отчего не сказать? Но я не понимаю даже, как тут оказался. Все как в тумане. Въехал в лес в одном месте, выехал в другом… да так далеко, что и не вернуться теперь назад.

Люди зароптали, заговорив о помощи богов. Мужчина же поднял руку, прерывая этот гомон. И продолжил.

– Так куда ты теперь?

– Мню – нужно идти вперед и искать себе новое место под солнцем.

– Так, может, тут останешься? Поживешь.

– Чужой я вам, – покачал головой Ярослав.

– Оттого и девчонкой потешиться побрезговал?

– Я же говорю – чужой я вам. Ваших обычаев не знаю.

– Да какие тут обычаи? – Хохотнул кто-то из толпы под смешки остальных. – Задирай подол да…

– Тихо! – рявкнул переговорщик. – Ярослав Васильевич, коли в этом дело, то не кручинься. Бери дочь Магни и все его подворье. Ты славный воин в доброй броне и с крепким оружием. Нам любо такого военного вождя иметь.

– И что я должен буду делать?

– В бой нас водить.

– И все?

– И все. Вождь ведь военный. К бою нас поднимать станешь да вести, обороняя земли наши. Дело почетное. От каждого из нас уважение.

Ярослав задумался. Здесь еще не произошло разложения родоплеменной традиции и знать во главе с военной аристократией не выделилась в должной степени. Поэтому вождь только лишь в бой ведет, командуя в походе. Над мирной жизнью он не властен. Не лучший выбор.

Можно, конечно, уйти. Не вопрос. Но куда? Идти в Византию? Но там либо прозябать, либо ко двору стараться прибиться. Ибо концентрация ресурсов маленькая и вдали от двора не лучше, чем в варварских землях. Если не хуже. А при дворце такой клубок ядовитых змей, что проще сразу повеситься.

В другие земли тоже идти – вопрос. Его нигде не ждут, ибо своих хватает. А всюду либо варварство, либо какой-то бедлам религиозного толка. Разве что в Халифате более-менее спокойно. Но с исламом у Ярослава всегда было туго и сложно. Да и немного он знает о тех краях в эту эпоху. Да и уйти – тот еще квест. Обидятся ведь. А значит, что? Правильно. Могут попытаться ограбить, ибо на нем надето целое состояние.

Остаться? Тоже вариант. Не лучше и не хуже остальных. Но вставать на путь «из-варяг-в-греки» в качестве военного вождя – удовольствие ниже среднего. Тем более не в рамках единой державы, пусть и насквозь варварской, а вот так, считай – с голым задом на ежа. Как воевать-то с этим сбродом против викингов? То одной Кхалиси известно. Но у нее были драконы. А тут? Самоубийственное занятие.

Какой вариант ни выбери – ничего хорошего в нем нет. Но тут – ему хоть что-то, а предлагают. Удачно он зашел. Как же повернется ситуация в других краях – неизвестно. Если его вообще отпустят. Вон как внимательно смотрят. Оценивающе. Наверняка кто-то со спины уже подошел с дубинкой, дабы огреть и вырубить, чтобы без крови, которая может дорогую одежду испортить.

Видя эту нерешительность, местные восприняли ее иначе. И стали «повышать ставки». К усадьбе Магни добавили все имущество, которое спешно оттуда выносили вчера. Потом легкое воинское снаряжение Магни и украшения его. Потом прибавили все, что было на Хьярварде и тех воинах, что парень стрелами побил. Законная ведь добыча. Ну и часть трофеев из общего котла накинули как вождю, выигравшему битву.

Ярослав согласился. Скрепя сердце и испытывая ужасающую неловкость. Еще вчера – обычный мажор, прожигающий свою жизнь на эффектную и крайне увлекательную забаву. А теперь – военный предводитель какого-то дикого, древнего поселения, находящегося под угрозой нападений викингов. Более того – ему еще и какую-то бабу подпихнули, чтобы крепче привязать.

Вляпался. Влип. Вступил.

Но дело могло обойтись и того хуже. Ограбили бы и убили. С них сталось бы. Времена мрачные, дремучие, раннесредневековые.

Глава 2

Казалось бы – вот она – сказка. Попал в прошлое, которым грезил. Стал военным вождем. Обзавелся жильем, каким-то барахлом и даже женщиной. О чем еще мечтать? Прекрасный старт! Однако все было не так однозначно и просто.

Для начала «играть в прошлое» – это весело и интересно, а жить там совсем не сахар. Хотя бы потому, что нет ни лекарств, ни нормальной еды вдоволь, ни банальной туалетной бумаги. Женщина… ну да, неплохо, хотя статус их отношений так и остался висеть в воздухе. Про обычаи этих диких времен почти ничего не было известно. Черт его знает, как все это повернется и чем закончится. А вот с обретенным статусом было все однозначно плохо. Если не на первый взгляд, если подумать.

Кем являлся военный вождь во времена родоплеменного строя? Если очень упрощенно, то военным специалистом на службе у коллектива. Этакий наемный военспец. Свой ли, приглашенный ли – никакой разницы. Главное то, что вне проведения военных операций он власти никакой не имел. Даже сбор ополчения и то – не его прерогатива. Да, он мог предложить его собрать, но решение все равно принимал совет общины. Этакий архаичный первобытный родоплеменной сенат.

Какие люди могли обрести статус военного вождя? Прежде всего богатые. Потому что он должен был иметь подобающее воинское снаряжение. И никого не волновало, каким путем он его получал. В поединке ли взял «на меч», награбил или заработал. Плевать. Главное, чтобы оно было. Ибо военный вождь – это уважаемый человек и абы в чем выходить в бой он не может.

Во вторую очередь претендент должен обладать громким, зычным голосом, как можно большими габаритами и впечатляющими боевыми навыками. Ибо ему вменялось командовать в условиях боя, а потому орать он должен был так, чтобы даже глухие услышали. В совокупности с габаритами и боевыми навыками выходил этакий главный бабуин человеческой стати. Крупный, сильный и громогласный. А если вспоминать о его положении, то можно было провести некие аналогии с древнеримским консулом, измельчавшим до уровня центуриона. Ибо и войска он водил небольшие – редко превышавшие две классические центурии, и управление в бою носило аналогичный характер.

Существовали, конечно, так называемые большие вожди, ведущие иной раз очень значительные армии. Но их власть была еще более зыбкой, ибо сами вожди, собиравшиеся по велению своих общин воедино, выбирали, кому командовать походом. Сами. Разово. И в любой момент могли сместить, если те увлеклись, или удача отвернулась от них, или еще чего. Из-за чего варварские армии, собираемые по такому принципу, отличались удивительной нестабильностью и крайне слабой управляемостью.

Военному вождю не возбранялось иметь свою дружину. Если, конечно, ему это позволяли средства. Это ведь его личная дружина, а не общественная и комплектовать-содержать ее должен был он сам без участия общины. А потому выходило такое войско, как правило, очень компактным – от пары бойцов до двух, максимум трех десятков.

Откуда брались средства на эти дружины? Как получится. Могли с грабежей собираться и походов. Могли и с торговли. Могли землю пахать, селедку ловить или ремеслом заниматься. Или как-то это сочетать. Что, кстати, порождало массу легенд, в которых древние князья землю пашут или занимаются каким-то нетипичным для воина трудом.

Дружина вождя – проблема вождя. Общинам эти трудности были, как правило, до малины. Но ровно до того момента, как становилось уже поздно. То есть дружины по той или иной причине оказывались непреодолимо сильными. Что образовывало примитивные государства – так называемые «варварские королевства». Родоплеменной строй в них никуда не девался, как и старые, догосударственные правовые нормы. Только военный вождь за счет «силовиков» получал возможность хоть как-то концентрировать в своих руках ресурсы и власть. Да, ограниченно. Да, скромно. Но все же. Что, в свою очередь, открывало дорогу для первых, самых примитивных государственных институтов. В дальнейшем у таких примитивных формаций было много путей, но начало – единое и неизбежное, что в Древнем Египте доисторических времен, что на бывших землях Римской империи времен Великого переселения народов, что по Днепру в этот беспокойный IX век…

И вот Ярослав стал военным вождем городка Гнездо. Сильного и значимого родоплеменного центра в регионе. Здесь община была представлена не обычными «бомжами» с палками-копалками, а уважаемыми людьми, ремесленниками преимущественно. Таким палец в рот не клади – по локоть откусят. И власть просто так не отдадут.

Да, им был нужен сильный военный вождь. Но у Ярослава за спиной не было поддержки ни собственной дружины, ни значимой части популяции. Очень удобно. Не свадебный генерал, конечно. Но что-то близкое. Ибо реальная власть парня, несмотря на должность, при сложившемся раскладе была ничтожной. Сейчас, во всяком случае.

Ситуация усугублялась еще и тем, что ему удалось мало-мальски локализовать временной период. Сюда же купцы каждый год ходили, бывавшие в Константинополе. Василевс Феофил умер, а его сын Михаил – который год правил под регентством матери. То есть на дворе были 850-е годы. А значит, что? Правильно. Гнездо стоит на пути грядущей в самом скором времени экспансии викингов. А он – Ярослав – оказался военным вождем этого поселения, да еще в предельно непростом положении… Сказка… Мечта просто…

Вот с такими мрачными мыслями и вернулся парень во двор усадьбы. А там уже «шел пожар во время наводнения». Какие-то незнакомые люди суетились и что-то куда-то тащили. Но не наружу, а внутрь, что радовало. Все подряд заносили: от шкур, отрезов ткани и каких-то корзин со всякой всячиной до банальных дров и сена. Да, да. Их, как оказалось, эти ушлые родичи тоже вынести не постеснялись. То-то ему с вечера показалось, что здесь пустовато – словно Мамай прошелся…

– Любава, посмотри, все ли вернули из того, чем владел твой отец.

Девушка кивнула и рьяно бросилась выполнять это распоряжение. А вот те самые родичи, что также присутствовали во дворе, такому повороту не сильно обрадовались. И, как выяснилось, неспроста. Слишком многое они «забыли» вернуть. Случайно, разумеется.

Старейшины, наблюдавшие за этим, помалкивали. Слово сказано. Ряд заключен. Да и самоуправство родичей – репутации им не добавляет. Удобный повод их потом поприжать. Тем более что собачился с ними не Ярослав, а его женщина – их кровный родич, которого они, наглецы, ограбили. Хороший шаг. Красивый.

– Не любо тебе быть нашим вождем? – тихо спросил один из старейшин у нашего героя, когда никого рядом не было.

– Я дал слово, – с раздражением заметил парень.

– Но неохотно.

– Это что-то меняет? – повел бровью Ярослав. Старейшина усмехнулся, чуть кивнул, принимая ответ, и отошел к своим.

Часа полтора спустя бардак закончился. И все ушли, оставив на дворе только Любаву с Ярославом да кучу барахла. Девчонка суетилась – рассовывала все по старым местам. Парень же смотрел на все это равнодушно. Он думал о другом. Ему ведь теперь здесь жить. Какое-то время, во всяком случае. Коптиться в этом жутком жилище и кормить плантации насекомых. Да и сексом вот с этой чумазой особой заниматься. Мда. Сексом…

Для раннего Средневековья она была довольно высокой, хотя заметно ниже его. Узкое лицо с хорошо очерченным подбородком. Выступающий прямой нос с небольшой горбинкой. Аккуратные губы – не нитки, но и не пухлые пельмешки. Естественные. Приятные. Голубые глаза. Прямые волосы, достаточно густые, цвета грязной соломы. Скорее всего, если их отмыть от грязи и копоти, окажутся весьма светлыми… отмыть… Не красавица, но и не уродка. Просто обычная девчонка приятной наружности.

– Любава, – окликнул он ее.

– Ась?

– Я помыться хочу. Как в ваших краях это принято?

– Помыться? Тю. Да ты чистый. Чего тебе мыться-то?

– И тебе следовало бы. Нам ложе делить, а блохи да грязь нам в компанию не надобны. Там, откуда я родом, приговаривают, что ежели забавляться в грязи, то Бог может от ребенка отвернуться, приняв за зверя дикого.

– Так воды надо… – как-то растерянно произнесла она и скосилась на два тяжеленных деревянных ведра. Даже на вид слишком тяжелых для нее.

– Найдешь, кто ее натаскает? Этого хватит в оплату? – сказал он, достав маленькую бронзовую византийскую монетку – фолис, литье которой начали после долгого перерыва при Василевсе Феофиле.

Любава взяла монетку. Осмотрела ее со всех сторон. Кивнула и быстро удалилась за ворота. Четверти часа не прошло, как смутно знакомые парни заявились и занялись делом. Основательно. От души. Наполняя все, что Любава укажет. А потом еще и кланялись, благодаря за плату.

Несмотря на общую благоприятность момента, этот шаг оказался очередным проколом Ярослава. Дело в том, что медные и бронзовые монеты в те годы если и использовались, то исключительно локально, никак не участвуя в международной торговле. То есть, оплатив работу этим фолисом, наш герой как бы признался и расписался в том, что прибыл из Византии. Откуда же эта монета могла еще взяться? За тридесять земель ее вряд ли бы целенаправленно повезли. Ценность не та. А значит, что? Правильно. Осталась от повседневных расчетов.

Конечно, эта монета могла перепасть и в наследство после ограбления какого-то бедолаги. Но тут вступали в действие другие факторы. Например, его снаряжение. Ту сборную солянку, что он на себя надел, было очень легко собрать в Константинополе, куда стекались разные товары со всех сторон света. А внешность? По семейной легенде он вроде как происходил из терских казаков по отцу, чем объяснялись чернявость, кучерявость, прямой «греческий» нос и вытянутое суховатое лицо с карими глазами. Так что Ярослав заметно выделялся на фоне местных не только ростом и проработанностью мускулатуры, но и фактурой.

Народ здесь встречался разный. Но, в основном, принадлежал к двум антропологическим группам. Во-первых, коренастые, широколицые и черноволосые представители местного населения. Во-вторых, светловолосые, узколицые и относительно высокие славяне со скандинавами, уже век-полтора как ведущие экспансию в регион. И смешение этих популяций пока только-только начиналось. Имелись и другие, но мало. Кучерявых же не наблюдалось вовсе.

Таким образом, копилка проколов Ярослава полнилась и раздувалась час от часа. Как в целом, так и в деталях. К примеру, его снаряжение выглядело слишком богатым для настолько бедно украшенного. А одежда? Шелк да лен с шерстью. И какой выделки да покраски! Сами по себе – ценности великой, в то время как золотого да серебряного шитья нет. Непорядок. Да и как он сам себя прозвал поначалу? В понимании местных – принижая и кривляясь, дурачась. Словно шутку сказал. Да только с такими вещами не каждый рискнет шутить. Даже в такой глуши. А как Ярослав реагировал, когда ему предлагали «барахлишко»? По местным меркам – целое состояние отсыпали, он же смотрел безразлично, чуть ли не кривясь. Явно в нужде не жил и не привык к ней, оттого ценности в этом барахле и не видел. По оценке местных. Теперь еще и монетка добавилась. Сама по себе – она ничего не доказывала. Но все шло к одному, собираясь, словно снежный ком. Люди шушукались. Болтали. Обсуждали. Примечали детали. Дескать, названия явно иначе говорит. Да и к бабе отношение странное. Иной бы не постеснялся и Любаву в первую ночь пригрел. А этот нет – брезгует.