Текст книги "Ярослав Умный. Первый князь Руси"

Дистанция – полсотни шагов. Хорошее расстояние для рывка.

Вождь пришлой дружины вышел вперед. Пешком. Коня ведь на моноксилу не посадишь. Доспехи на нем были богатые. Золоченый шлем «сова» с насечкой на «бровях». Богатый пояс с золотыми бляшками. Такая же золотая плетеная гривна на шее. Кольчуга, короткая, правда, типичная для раннего Средневековья «футболка», а не как у Ярослава – новомодная с подолом до колен и длинными рукавами. Сверху ее прикрывал доспех византийского образца. Почти такая же «жилетка», как и у Ярослава, только не из чешуи, а ламеллярная. Да и одежда под стать. Из-под кольчуги видны подолы и рукава халата, сшитого из чего-то дорогого и явно церковного. Как бы даже не из престольных покровов. То есть одет он был вполне по моде тех лет. Ведь что викинги, что другие дикие разбойники очень любили забирать красиво расшитые церковные тряпки и шить из них себе «бохатые» одеяния. Этим и печенеги баловались, и половцы, и монголы… и так далее, и тому подобное. В их глазах это выглядело красиво и богато. А значит, что? Правильно. Говорило о том, что перед тобой уважаемый человек. И чем «бохаче», тем больше уважения.

Ярослав перед ним выглядел не так представительно. Да, опытный взгляд легко распознавал доспехи и воинское снаряжение существенно лучшего качества. Но украшений ему не хватало.

– Ты кто такой? – рявкнул по-старосвейски этот ярл. – Где Магни?

– Магни убил Хьярвард месяц назад, – ответил по-стародатски Ярослав. Он учил только этот язык из скандинавских наречий. Но он настолько незначительно отличался от старосвейского, что этим различием можно было пренебречь. Все друг друга прекрасно понимали.

– Ты – не Хьярвард.

– Боги рассудили, что я лучше.

– Убил его в поединке?

– Да. А кто ты такой? Зачем пришел?

– Как тебя зовут? – не отвечая на вопрос Ярослава, в требовательном тоне заявил этот ярл.

– Первым представляется гость.

– ЧТО?!

– Уймись или дерись!

Наступила неловкая пауза.

– Ты здесь чужой. Торгрим был побратимом Магни. Он должен занять его место.

– Кому должен?

Ярл промолчал, скрипнув зубами.

– Магни пал в бою. Я убил Хьярварда в поединке и вождь по праву перед лицом богов. Если Торгрим хочет занять место Магни, то пусть выходит и бросает мне вызов.

– Это справедливо, – кивнул ярл и отступил к войску, откуда почти сразу вышел Торгрим. Одет он был победнее ярла. Но тоже поверх кольчуги имел ламеллярную «жилетку». Довольно крепкий и высокий. Своими габаритами он уступал только ярлу… и нашему герою.

Ярослав спрыгнул с коня. Драться верхом было можно. И это позволило бы легко победить. Но это было бы несправедливо, ибо неравные позиции. А значит, его победу не признали бы викинги, чтящие такие поединки очень высоко.

Торгрим начал себя накручивать. Кричать. Бить древком копья о щит. И вообще распаляться.

Ярослав же медленно двинулся по кругу, держа свой щит свободно на опущенной руке, равно как и копье. Он не кричал. Не совершал никаких лишних движений.

Наш герой ловил момент. Он отслеживал каждое движение Торгрима. Он казался совершенно расслабленным и даже беспечным. Однако внезапно для всех резко рванул вперед и с прыжка нанес мощный удар копьем в щит супостата. Так, чтобы вложить не только мышечную силу, но и энергию разогнанного тела.

Торгрим успел нормально сгруппироваться и принять удар. Щит не провернулся. А копье ударило своим наконечником почти в умбон. Почти. Однако этого хватило, чтобы плоский дощатый щит лопнул.

Кто-то славит такие щиты. Их ведь можно сделать легко, быстро и много. Не то что клееные трехслойные. Тут прямо «оружие победы» выходило, ведь и дешево, и защиту давало достойную тем, кто ставал в строй. Но вот беда – опыт эксплуатации таких щитов в XX–XXI веках полностью локализован поединками и бугуртами, где запрещено использование нормальных копий. Слишком они смертоносны. Да и топоры практически не практикуются, особенно тяжелые вроде бродексов. Вот и выходит искажение оценки. Мечами щитов не ломают. А в эпоху викингов основным оружием было как раз копье да топор. Мечи – скорее признак статуса, ибо слишком дорог. Вот и шли в те годы щиты как расходный материал. На поединок по уговору могли по три штуки брать, а иной раз и по пять, ибо на удивление поганые. То есть полностью соответствовали своей цене…

Удар Ярослава не только лишил Торгрима щита, но и изрядно отсушил ему руку. Очень уж сильный получился. Битва могла бы на этом и закончиться, но копье, пробив щит, угодило в ламеллярную жилетку. Сильно ослабленный выпад уже не смог совладать с этой преградой. Так – чуть помял, и все.

Торгрим отскочил назад, стараясь удержать равновесие. И вновь что-то заорал, перехватив копье двумя руками. Ярослав же его не слушал. Эти крики для него были шумом ветра. Он был слишком опытен, чтобы отвлекаться на такие примитивные глупости.

Викинг атаковал. Мощно. Страстно. Напористо. Но неудачно. Выпад с разбегу у него не вышел. Видно, первый раз делал, впечатленный выходкой Ярослава. Тот-то на манекене копейные удары отрабатывал долго и упорно. Они не были импровизацией. А здесь…

Приставным шагом уйдя с траектории удара, наш герой резким разворотом ударил наотмашь древком копья по груди Торгрима. Вышибая дух и, разумеется, копье. Которое у того вылетело из рук куда-то в сторону.

Набрасываться и добивать он не спешил. Это было бы неправильно для «божьего суда». Можно, да. Но такую победу могли и не принять. Поэтому он молча стоял и смотрел, пока Торгрим отдышится, поднимется с земли и достанет свой топор.

– А-а-а! – вновь заорал супостат.

И снова в ответ тишина. Ярослав не выражал своим видом ни малейшего волнения или ярости. Спокоен. Уверен в себе. Плавные, экономные движения. Все-таки столько поединков за спиной, пусть и спортивных. Опыт – просто колоссальный и совершенно недостижимый в эти годы.

Чуть помедлив, Ярослав отбросил копье со щитом. Победа должна быть на равных. Победа должна исключать случайность. Чтобы ни у кого не закралось никаких сомнений.

Торгрим оценил жест. Ударив кулаком в грудь, он кивнул.

Ярослав извлек меч. Неравная позиция. Без щита меч много опаснее топора, особенно в умелых руках. Но топором он драться совсем не умел.

Торгрим, чуть помедлив, тоже достал меч, убрав топор за пояс. Он принял посыл своего противника. Ведь битва на мечах более благородна, чем на топорах.

Сошлись.

И тут сказалось то, что фехтование на мечах в эти славные времена находилось в самом что ни на есть зародыше.

Каролинги, типичные для этой эпохи, были прямыми потомками спат. То есть длинных кавалерийских мечей, заимствованных и творчески переработанных римлянами у германцев. Они, конечно, поменялись за минувшие несколько веков, но не сильно, оставаясь в своей сути мечами для рубящих ударов на проходе. Фехтовать ими в пешем бою было совершенно несподручно.

Да, из-за щита еще куда ни шло. Можно было работать. Там даже целая техника сформировалась, весьма эффективная в силу отсутствия у подавляющего большинства воинов не то что шлемов, но и хоть каких-либо доспехов, исключая щит. Но вот так – в чистом поле каролинг был воину как собаке пятая нога. В арсенале этого меча практически не было колющих ударов, да и с рубящими – все обстояло довольно специфично. Для всадника – хороший клинок, для пешего – спорный. Но моду на клинки задавали не викинги. Моду задавали куда более развитые земли старого Рима, где и производилось основное количество такого оружия под свои нужды. В тех же знаменитых мастерских на Рейне. Вот викинги и пользовались тем, что есть, находясь в кильватере моды. Да и чего им выдумывать? Все равно мечами они почти никогда не сражались, все больше копьями да топорами.

Ярослав же взял себе не классический каролинг, а его переходный вариант – тип X по типологии Окшотта. Да не простой с закругленным острием, а нетипичный – с выраженным сужением, подходящим для колющих ударов. Клинок был длинным, практически предельных размеров. Да и рукоять несколько увеличена, заканчивалась опять-таки нетипичным и редким дисковидным яблоком.

Для IX века, в котором оказался Ярослав, этот меч был чужеродным артефактом, а вот для X, который парень реконструировал, влезал. Его главным преимуществом перед каролингом была не только возможность фехтовать, но и наносить более мощные рубящие удары за счет возможности полуторным хватом. Благо «яблоко» это теперь позволяло. Вот Ярослав этим и воспользовался. Накрыл левой рукой яблоко и принял стойку из классической европейской школы – бык. Стойка эта была незнакома Торгриму от слова совсем. Он просто не понимал, чего от нее ожидать. Что и неудивительно – ее просто еще не придумали.

Взревев как обычно, Торгрим ринулся вперед. Нанес мощный, но очень неуклюжий удар мечом. Слишком размашистый. Ярослав легко парировал его коротким движением. А своевременный подшаг позволил избежать столкновения и пропустить Торгрима мимо. Тот проскочил шага на три за спину Ярослава. Остановился. И вновь взревел и попытался атаковать. Но также безуспешно. Слишком размашистый рубящий удар выходил довольно бестолковым. Сокрушительный, конечно, если попадет. Но так мечом не работают. Это не топор.

В этот раз Ярослав не только легко парировал эту атаку коротким, жестким движением, вновь пропуская Торгрима мимо себя, но и придал тому ускорения, легонько шлепнув мечом по попе. Плашмя. Не больно, но очень обидно.

Это, видимо, вывело викинга из равновесия, и он, вновь взревев, попер на Ярослава, аки пьяный бык. Не разбегаясь, а шагом. Чтобы не проскочить. Взмах. Удар. Взмах. Удар. Взмах… Но наш герой умудрялся довольно легко парировать эту ярость, спуская удары и выматывая супостата.

Вновь что-то выкрикнув, Торгрим попытался ударить Ярослава ногой. Но тот отпрыгнул и тут же контратаковал. Ему надоела эта игра. Поэтому его клинок, легко парировав взмах Торгрима, скользнул вперед и рассек ему плечевую мышцу на правой руке.

Снаружи. Не смертельно. Но драться Торгрим теперь мог только левой рукой.

Тот попытался было выхватить топор, чтобы помахать левой. Но быстрый выпад ранил Торгриму и эту руку. Жив. Относительно здоров. Однако драться больше не мог вовсе.

– Боги свое слово сказали, – произнес Ярослав. Это были его первые слова с момента начала поединка. – Ты проиграл. Твоя жизнь мне не нужна. Как и смерть. Как руки заживут – сможешь вновь ходить в походы.

Но Торгрим думал иначе. Он взревел и кинулся на Ярослава, выдергивая левой рукой сакс. Левая-то была травмирована намного меньше.

Этого наш герой не ожидал, поэтому отреагировал не столь изящно, как раньше. Больше на эмоциях. Подшаг. Парирующее движение, которым он отсек левую кисть Торгрима. Ярослав хотел выбить сакс, но викинг слишком медленно оперировал раненой рукой. Вот наш герой и не рассчитал.

Тот остановился и что-то зарычал, прижимая обрубок к себе. Он был больше не жилец. Теоретически могли перетянуть рану, и Торгрим выжил бы. Но не в текущей ситуации. Ярослав как-то упустил из вида, что в эти годы подобные «божьи суды» велись не до первой крови, а до смерти. Поэтому, не желая мучить своего противника и продлевать его страдания, сделал резкий и жесткий выпад клинком ему под челюсть. Снизу вверх. Раз. И сразу выдернул назад, давая крови свободную дорогу.

Торгрим чуть дернулся и завалился назад, уже мертвым. А Ярослав вышел к войску викингов и громко, по-стародатски спросил их:

– Кто еще хочет бросить мне вызов?

Ответом была тишина. Бой был слишком показательным.

Трижды спрашивал военный вождь Гнезда. И трижды никто не ответил. Никто не решился. После чего он вернулся к трупу супостата и стал собирать свои вещи. Да и меч требовалось вытереть, очистив от крови.

– Ты хорошо дерешься, – донесся до Ярослава голос ярла. – Почему я раньше не видел тебя в этих краях?

– Потому что я пришел только месяц назад. И ты – не представился.

– Бьёрн, – с усмешкой в голосе произнес собеседник, снимая шлем.

– Ярослав, – встречно представился парень, также снимая шлем.

Немая сцена.

– Ярослав? Ты же ромеец!

– Это мешает мне называться Ярослав?

– Ну… странно… но дело твое.

– Так и есть. Мое. Мне нравится это имя.

– И оно вполне тебе подходит. Ты сильный воин. Что ты забыл в этой глуши? Ступай в Константинополь. Там такой воин, как ты, легко достигнет больших высот.

– В это змеиное гнездо? Нет уж. Я лучше тут. Что ни говори, а честное железо лучше интриг и яда в вине.

– Что есть, то есть, – усмехнулся Бьёрн.

– Магни был тебе знаком. Стало быть – Гнездо тебе не враг. Отчего людей вперед не выслал, не предупредил?

– Так меня и так все знают.

– А если бы Хьярвард город захватил? Он бы тоже тебя миром встретил?

– Может быть, – произнес Бьёрн довольно неуверенным тоном.

– Вот и я о том же. Беспокойно становится на этом пути. Часто боем расходились по Днепру?

– Четыре раза. Дважды хазары и дважды наши…

– А далеко идешь?

– В Бирку.

– Да, путь еще не близкий. Самый опасный участок впереди. Зря только Торгрим погиб. Могли же по-хорошему поговорить. Он хороший воин.

– Все так. Могли. Мы. Но не он. Магни за него дочь свою хотел сосватать. Обещались на обратном пути жениться. Торгрим метил в военные вожди Гнезда. Его здесь знали. Прижился бы…

Еще немного поболтали. Больше о политике и торговле. Прямо перед строем. Отчего все окончательно улеглось. Что викинги, что жители Гнезда успокоились. А потом и вообще убрали оружие и разошлись. Жизнь вновь потекла своим чередом. Для всех, кроме Торгрима, которого стали готовить к погребению.

Глава 9

Наутро после прибытия торгового каравана Бьёрн пожаловал в гости. Не усидел. Да и не мог усидеть. И не толпой. Нет. Он, пара его парней, и все. Чтобы не вызывать излишнюю напряженность.

– Доброго утра, – вполне доброжелательно улыбнулся он Ярославу.

Вокруг уже кипела работа. Да и нашего героя он застал не за праздностью, а за тренировкой. Он опробовал комплекс, что соорудили дружинникам: брусья, турник, бревно и канат. В будущем этот комплекс должны были дополнить другими атлетическими снарядами, в том числе силовыми, но пока удалось наспех устроить только эти.

Ярослав остановился, услышав этот голос, и спрыгнул с турника. Он предполагал, что гости придут, но хотел их встретить не так, а по обычаям здешних мест – разодетым попугаем. Однако не усидел без дела…

– И тебе доброе.

– Поразительно, – покачал головой Бьёрн, разглядывая неплохо прокачанное тело Ярослава. Оно еще не успело обрасти жирком после последней сушки и поэтому выглядело внушительно. – Обычно ромейцы слабы и никчемны. Ты удивил меня.

– В былые годы ромейцы очень ценили атлетику и пытались добиться телесного совершенства. Даже игры проводили, в коих соревновались лучшие. Олимпийские. Может, слышал?

– Ромейские жрецы их обычно ругали.

– Неудивительно. После принятия Христа ромейцы пришли в ничтожество. Тела их ослабли, а души погрязли во лжи.

– Ты, я вижу, и сам носишь крест? – кивнул Бьёрн на небольшой золотой крестик, висевший на груди Ярослава. Он был сделан под Византию. Один из немногих подарков мамы. Цепочку он уже сам заказывал, позже. Тоже золотую в едином с крестиком эстетическом ключе.

– Я был посвящен Христу по рождению. Никто никогда не спрашивал – хочу ли, желаю ли. Но раз посвятили – обратной дороги нет. Этот бог очень домовит. Раз формулу веры произнес и все – в Вальхаллу дороги больше нет. Про полноценное крещение так и подавно, даже и обсуждать нечего.

Бьёрн нахмурился. У него хватало знакомых, что по три, пять и более раз принимали Христа, вымогая у священников деньги за это. А потом продолжали куролесить по-старому. Раньше он думал, что ничего такого в этом нет. Эти же слова заставили его усомниться в своих убеждениях. Ведь это что же получалось? Что они сами себя законопачивали в ад? Под лукавые взгляды священников. И надо было такому случиться, чтобы в этот самый момент в воротах появился один такой клерик [13]13
  Православный вариант «клирик» пока еще не появился, как и само православие. Оно «вылупилось» в XI веке, став «духовной скрепой» для умирающей в экономическом, техническом и военном плане Византии. То есть идеологическим компонентом, серьезно ускорившим падение Империи. Поэтому употреблен общехристианский вариант «клерик», сохраненный в дальнейшем в католичестве.


[Закрыть].

– Это еще кто? – с легким раздражением спросил Ярослав. Вот только этой радости ему еще тут не хватало.

– Это? – удивленно «взлетели» брови Бьёрна. Он обернулся. И с усмешкой произнес: – Безумец один. Идет с нами в Бирку. Когда мы дрались – стоял на коленях и молился своему богу, даровать смирение врагам нашим. После того как мы их поубивали, пытался нас убедить, что именно его молитва нам и помогла.

– Как тебя зовут, безумец? – поинтересовался Ярослав на койне – высоком византийском наречии.

– Кому как не тебе знать, что я не безумен! – патетично вскрикнул священник на койне, что говорило о его достаточно высоком статусе. – Я видел твой бой! Только божественная благодать могла помочь тебе справиться со столь грозным противником! А ты богохульствуешь! Не боишься, что Бог отвернется от тебя в новом бою? Покайся! Грешник!

– И что, спасают земли франков истовые молитвы от норманнов? Или, может быть, Британия лежит в покое, оберегаемая словами молитвы? Нет. А значит, что? Правильно. Пуста молитва, если нет ей подкрепления верным мечом и острым копьем. Истину глаголю – добрым словом и крепким топором ты добьешься много большего, чем попусту молотя языком!

Священник смутился. Не ожидал он такой реакции.

– Отчего ты славишь поганые игры в честь кумиров Олимпийских?

– Отчего ты в грязи и небрит? Отчего ты так завшивел, что к тебе подойти нельзя? Или забыл, что Всевышний тело это тебе подарил вместе с первым вздохом? Или ты, убогий, возомнил себя выше Создателя в своей безумной гордыне?

– Что?! НЕТ!

– Так почему за подарком его не следишь? Почему держишь его в грязи и небрежении? Ты что, брезгуешь ЕГО даром? Так не кара ли небесная обрушилась на христиан, презревших ЕГО? Магометане, норманны и болезни многие? Не за гордыню безумную ли карает ОН? Не образумиться ли зовет?

– Нет… нет… нет… – попятился священник, забормотав что-то в оправдание.

– Да! И ты червь, погрязший в гордыне и богохульстве, меня обвиняешь в грехах?! Да как ты смеешь?! – рявкнул Ярослав, пусть и не сильно, но распалившись. А священник вытаращил на него глаза, истово перекрестился и пробормотал.

– Господи Иисусе! Боже правый!

И сгинул, как и подобает вполне себе порядочной нечисти. А точнее, удалился задницей вперед куда-то за ворота.

– Что с ним? – спросил Бьёрн на старосвейском. Он, видно, не понимал койне, изрядно отличавшийся от ромайки – языка византийского, языка плебса. Только отдельные слова выхватывал.

– Он меня поучать вздумал, – ответил Ярослав, – а я всего лишь напомнил ему изначальную христианскую истину о соринке. Не слышали? Там речь шла о жреце, что в чужом глазу соломинку осуждал, а в своем не замечал целого бревна.

– Ха! Так прям и бревна?

– Это кенниг [14]14
  Кенниг – метафора в древней Скандинавской культуре стихосложения, имевшей место на протяжении всего Средневековья. Все саги буквально переполнены кеннигами. В целом же метафоричность очень характерна для всех старых литературных и художественных памятников.


[Закрыть]. Суть – недостаток.

– Понимаю, – кивнул Бьёрн, улыбаясь. – Ты, я вижу, и сам мог бы за него недурно помолиться во время боя?

– Я предпочитаю молиться оружием. Такие молитвы бог почему-то слышит лучше и охотнее дарует успех.

Бьёрн и его товарищи расплылись в улыбках, явно согласные с такой формулировкой. Сами так жили. Еще немного поболтали про чудодейственную силу молитвы, если кадило заменить кистенем. И перешли к более насущным делам.

Оказывается, Бьёрн уже пообщался и с Малом, и с Кентом. И его человек – Гримли – уже успел опробовать уклад. Он был неплохим кузнецом и специально пошел с Бьёрном в поход, чтобы проводить оценку металлических изделий. И, по его словам, уклад, что изготавливал Ярослав, был одним из лучших.

Что и неудивительно. Из самого Ярослава металлург был так себе, мягко говоря. Но он много раз и видел, как выплавляют отличную тигельную сталь по старинным технологиям, и слышал развернутые лекции с детальными объяснениями. Так что смог сотворить просто чудо.

Главным свойством пусть и примитивной, но тигельной стали перед металлом, полученным кузнечной рафинацией, было отсутствие шлака в ее составе. Что было огромным достижением для тех лет. Ведь вкрапления шлака резко ослабляли прочность изделия: как меча, так и чешуи или шлема.

Однако Ярослав не стал действовать по программе минимум. Он добавлял в самодельный одноразовый тигель хорошо промытого мелкого речного песка из такого расчета. Что приводило к легированию уклада кремнием и повышению его прочности и закаливаемости без снижения пластичности.

Хотел и еще чего добавить. Но не было под рукой подходящих минералов. Да и то, что он варил довольно неплохую кремниевую сталь, уже дорогого стоило. В тех условиях ценнее были только отдельные сорта индийской стали, которую изготавливали из руды с природным легированием. Но где ее взять? Тут и с простой-то персидской беда – остро не хватает всем, особенно в удаленных регионах. Так что Гримли был в восторге от поделок Ярослава. И, как следствие, Бьёрн.

Ярл сразу прикинул свои выгоды от поставок уклада в Бирку. А то и на Рейн. Туда ведь тоже его возят. Из Византии. По чуть-чуть. И спрос на него немаленький. Каждый уважающий себя аристократ или вождь желал себе меч из уклада. А если повезет, то еще чего – шлем там или даже кольчугу. И ради них готов был грабить многих… очень многих. Но, увы, даже мечи делались на заказ и ожидались годами. Уклада на всех не хватало…

Бьёрн, как и любой настоящий викинг, мыслил сразу в трех плоскостях: военной, хозяйственной и торговой. То есть старался где мог торговать, где грабить, где ремеслом каким-нибудь заниматься или даже землю пахать. То есть цель была одна – «поднять бабла любыми способами, много и желательно быстро». Если нельзя так, то вот так или даже вот эдак. Поэтому ярлы нередко имели очень неплохую коммерческую хватку.

– Так что про Мала больше и не думай. Если с тобой какая беда случится – ему не простят.

– У меня появилась наседка?

– Добрый и заботливый дядюшка, – усмехнулся Бьёрн. – А вообще зря ты его обидел. И так сильно.

– Обидел? – удивился Ярослав.

– А кто про его кузницу всякое непотребное говорил?

– А что там еще скажешь? Я предложил ему делать больше и лучше. А он надулся и слушать меня не пожелал.

– Больше и лучше? Это как? У Мала хорошая кузница. Я многие повидал. Ему есть чем гордиться.

– Лучше ромейских? – усмехнулся Ярослав. Бьёрн же уклончиво пожал плечами. – И танских?

– Танских?

– Далеко на востоке, за Персией и Индией, лежат земли державы Тан, страны, отделенной от нас множеством гор и пустынь. Только по морю туда и иди. Если от Александрии идти, то через Нил по волоке в Красное море. Оттуда в Индийский океан. Обогнуть Индию и далее на восток вдоль обильно населенных и довольно воинственных берегов.

– Я слышал об этой земле, – кивнул Бьёрн. – Оттуда везут хороший шелк.

– Там много чего хорошего есть. Это очень богатая страна, в которой множество городов, не уступающих Константинополю. В тех краях сильные и многочисленные армии, но их раздирают распри и постоянные восстания. Такие страшные, что беды франков – ничто по сравнению с теми напастями. Очень лакомый кусочек. Но слишком уж далеко.

– А через Египет идти туда обязательно?

– Так сильно короче. Но даже если в обход Африки двинуться – толку чуть. Все одно Индия окажется ближе. А там специи по бросовым ценам и много чего другого. Даже грабить никого не надо. Набирай мехов да льна и вези. И то, и другое в жарких странах ценится высоко. Лен за прохладу, мех за украшение. Но своего у них нет или очень мало. Впрочем, даже такое предприятие – редкое безумие. Самоубийство.

Ярослав замолчал и только сейчас заметил безумный блеск в глазах собеседников. Что-то он увлекся в своих откровениях.

– Вокруг Африки? – хриплым голосом спросил Бьёрн.

– Да. Минуете Испанию и от Гибралтара на юг до мыса Доброй Надежды, что у плоской горы. А от него уже на север забирать нужно по восточному берегу Африки. Так дойдете до Абиссинии и магометанских земель. А от них на восток, вдоль побережья Персии. Но это очень непростой путь. Там хватает всяких опасных племен и протяженных пустынь. Есть даже людоеды. Про болезни страшные, жаркие места, про нехватку воды, про крупных мух, что откладывают свои личинки прямо в живых людей, и прочую мерзость помнить нужно. Южные болота – самые опасные места на свете.

– И как долго идти вокруг Африки?

– Если на добрых драккарах да при попутном ветре, то месяца в два можно управиться. От Гибралтара до магометанских земель. И еще месяц до Индии. Но в тех водах морских разбойников много. Одному кораблю пройти непросто. Нужно группой идти. И лучше не на драккарах, а на как можно больших кноррах. Чтобы и волну лучше держали, и запасов больше везти. В том пути будет хватать мест, где ни воды, ни еды не найти…

Следующие часа три Ярослав чертил прутиком в пыли карту мира и рассказывал, рассказывал, рассказывал… Большей частью всякие ужастики, конечно. Но Бьёрн с товарищами узнали и про обе Америки, и про Африку, и про Австралию, и про Тихий океан, и даже кое-что про Северный морской путь. Причем рассказы Ярослава не имели никаких деталей вроде морских чудовищ, пьяных русалок с топорами и прочих фантастических подробностей. Нет. Он просто выдавал им самые обыкновенные знания о географии и кое-какие, самые яркие, сложности эпохи Великих географических открытий. Про народы, которые живут там-то и там-то. И всячески старался показать, насколько эти знания бесполезны и почему такие дальние путешествия невозможны. Даже драккары покритиковал немного, указав на отсутствие косого парусного вооружения, высокого борта и герметичной палубы, защищающей от заливания волной. А Бьёрн, Гримли и Даг слушали, впитывая каждую детальку.

Ярослав снова допустил ошибку. Серьезную, если не фатальную. Поначалу он хотел покрасоваться. Дескать, смотрите, что я знаю. Но как-то сразу не подумал, что эти знания могут иметь стратегическое значение и что его, после их получения, должны прирезать. Чтобы другим не разболтал. Сразу не сообразил, а как начал языком молоть, так и осознал, насколько он залетел и вляпался. Вот и старался перегрузить информацией Бьёрна с товарищами, да еще в настолько небрежном виде, будто бы это все и так знают.

Обошлось. Этот ярл хоть и чрезвычайно заинтересовался информацией о дальних странах, но не более. Потому что сам переключился на торговлю и дальше они уже обсуждали приобретение имеющихся запасов уклада. За товары, что вез сам на север, – ткани, хорошие вина, серебро и прочее.

А потом они ударили по рукам, и он ушел к вящей радости Ярослава. Тот-то думал, что его прямо сейчас и попробуют зарезать. Но ночью ярл тоже не напал. И утром. И весь следующий день. И на второй день. На третий же удалился, отправившись дальше, стремясь добраться до Ладоги, а потом и моря.

Наш герой же дня не усидел после их ухода. И попытался впервые собрать совет старейшин. Как ни странно – это получилось. И услышали, и пришли. А вот дальше все пошло наперекосяк.

Общим посылом выступления Ярослава была беззащитность Гнезда перед атаками крупных отрядов. Да и отдельные мерзавцы легко могут проникнуть на территорию с целью грабежа и убийства. С этим никто не спорил, что есть, то есть.

Наш герой предложил устранить этот недостаток рядом мер. А именно строительством общей крепостной стены, созданием арсенала и началом постоянных тренировок ополчения. Ничего необычного. Однако…

Стена – вещь очень хорошая. И с этим никто не спорил. Но кто и как ее будет строить? А главное – за чей счет? Ярослав предложил вариант, при котором население Гнезда разобьется на семь бригад, выходящих на строительные работы по очереди. Кормление такой бригады за счет остальных.

Реально? Вполне. Однако оказалось, что совершенно непонятно, как делиться. Бедняки были не в состоянии кормить строительные бригады, а состоятельные горожане не желали выполнять эту работу. Ну и так далее. Вся идея потонула в склоках. Местами даже драках, ибо часть старейшин умудрилась друг друга за бороды потаскать.

С арсеналом все затухло еще быстрее. Что хотел Ярослав? Создать для начала общественный запас щитов и копий, который бы позволял ставить в строй всех мужчин, готовых держать оружие. И даже женщин, коли такие найдутся. Но за чей счет их создавать? Скидываться? Опять получалась фигня. Бедные могли скидываться лишь блохами, а состоятельные не стремились раскошеливаться на кого-то кроме себя, любимого.

Тренировки же ополчения натолкнулись на старинную традицию, согласно которой военный вождь не должен командовать вооруженными людьми. Пусть даже и с целью тренировки. Дескать, это навлечет беды.

Так или иначе – день был потрачен впустую. Совет старейшин проявил самые лучшие и яркие свойства демократического сообщества – неорганизованность и неспособность принимать решения. Все они согласились с тем, что имеет место беда. Но оказались не готовы к действиям по ее устранению. По вполне объективным причинам.

Уставший и раздраженный, Ярослав вернулся в свою усадьбу. А там его ждал изрядно доставший уже священник. Да-да, этот гад не уехал с Бьёрном. Он остался в Гнезде и вился вокруг нашего героя. То с одной стороны к нему подойдет, то с другой. Расспрашивал горожан о вожде через скандинавов, язык которых он знал. И разговоры постоянные старался заводить с самим парнем. Да хитрые и с подтекстом, про детство старался расспрашивать, про семью и так далее. Что раздражало еще сильнее. Настолько, что пару раз Ярослав в приступе ярости его чуть не прибил. Но обошлось. Тому хватило ума вовремя сбежать. Сначала со двора, а при первом удобном случае – так и вообще. Но не на север, в Бирку, а на юг. Этот клерик отбыл обратно в Константинополь, хотя шел с вроде как миссионерской миссией на север. С чего бы это? Ярославу подобный шаг чрезвычайно не нравился. Ведь очевидно – о нем побежал докладывать. Кому? Что? Зачем? Отчего этот пенек так возбудился? Ересь услышал? Да кому какое дело? По Днепровским лесам до сих пор ариане бегали, а в самой Византии своих еретиков хватало самого разного вида…

Наш герой все чаще искал умиротворение у Преславы. Секс – да. Но не только. Им хватало тем для разговоров. Да, с образованием полный провал. Однако природный, пусть и не отточенный, ум и любопытство вкупе с хозяйской жилкой давали неплохой результат. Ну и послушать она любила всякое. Любопытна же, словно ребенок.

Ярослав тянулся к ней и пугался этого своего устремления. Она была жрицей… ну… волхвой. И она явно была при нем неспроста. Мог ли он на самом деле ей доверять? Какие цели она преследует? В чем вообще идея? И не вредит ли он себе, сожительствуя с такой особой. Людей, готовых его просветить, остро не хватало. А те, что имелись, вряд ли выдавали что-то, кроме выгодного им однобокого мнения…