Текст книги "Дневник осады Порт-Артура"

Однако двое наших солдат и матрос, не будучи в состоянии видеть больше мучения несчастного, вызвались принести его к нам в окопы.

Получив разрешение, эти три героя ночью, ползком, добрались до раненого и благополучно вернулись с ним обратно, незамеченные неприятелем. Радость наших солдат была неописуемая.

Сам же раненый, имея перелом ноги выше колена, от избытка чувств только крестился и молился. Бедняга имел самый жалкий и измученный вид, и смотреть на него без слез было невозможно.

В течение ночи японцы все время обстреливали Высокую гору, но редким огнем. Кроме того, изредка слышалась и ружейная пальба. Очевидно, это наша пехота выбивала японцев из своих окопов.

После 12 часов ночи стрельбы уже слышно не было.

19 ноября

Говорят, что вся Высокая гора осталась за нами и что японцы этой ночью окончательно изгнаны из наших окопов.

Однако мне в это что-то не верится.

Сегодня обстреливание японцами Высокой горы продолжалось весь день, но велось довольно вяло.

Передают, что наши потери за последние дни штурмов около 3600 человек ранеными. Число же убитых выяснить невозможно, так как никто их не подбирал.

Один из докторов говорил мне, что общее число больных и раненых в госпиталях доходит уже до 8200 человек. Положение их ужасное. Часть раненых уже заражены цингой, и теперь их кожа и мясо до того дряблы, что напоминают какой-то кисель. На него нельзя даже наложить шва, так как шов немедленно разлезается. Доктора чувствуют себя совершенно бессильными оказать какую-либо существенную помощь. Ввиду страшного истощения организма многие, даже легко раненные, обречены на смерть.

О потерях японцев даже приблизительно ничего не известно. Можно сказать только одно, что вся их пехота, которая шла в атаку, назад уже не вернулась.

Сегодня я посетил раненых офицеров 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, которые помещены в Новом Городе, в доме фирмы «Кунст-Альберс». В небольшой комнате лежит восемь офицеров и зауряд-прапоршиков. Среди них оказались и мои приятели, поручик Стариков, раненный теперь в четвертый раз в грудь навылет, и командир охотничьей команды, поручик Османов, выдающийся по своей храбрости офицер, турок по происхождению, раненный третий раз в голову. Мы разговорились...

При мне офицерам принесли пищу. Жиденькая лапша с маленькими кусочками конины и гречневая каша составляли весь обед.

Офицеры рассказывали мне, что японцы поставили свои орудия не более как в 600 шагах от окопов Плоской горы. Скрыто доставив эти орудия по своим траншеям и сапе, они с такого ничтожного расстояния несколько суток подряд громили нашу полевую позицию на Плоской горе.

Сегодня японцы около 4 часов дня усиленно обстреливали наш флот в Западном бассейне.

На правом фланге я за весь этот день не слыхал ни одного выстрела.

Сегодня на батарее Тигрового полуострова № 6 во время стрельбы разорвало одну 9-дюймовую мортиру. Матросы десанта во время отбития последних штурмов на Высокой горе вели себя геройски и понесли тяжкие потери.

Продовольственный вопрос обострился до невозможности. Цинга все растет с каждым днем.

Гарнизон страшно утомлен, надежда на выручку окончательно исчезает.

Поздно вечером в минном городке на Тигровом полуострове произошел по неосторожности взрыв ручных бомбочек, при этом убито 10 матросов.

ПРИКАЗ

по войскам Квантунского укрепленного района

19 ноября 1904 года.

Крепость Порт-Артур

№ 865

Сейчас вернулся от полковника Ирмана. Высокая вся наша! Ура вам, герои! Помолимся Богу. Вы сделали невозможное, которое оказалось возможным только для таких героев, как вы. Начиная с 7-го числа сего месяца по 19-е, т. е. в продолжение 12 суток, от лит. А, лит. Б, Куропаткинской люнет, форт № 2, Китайскую стенку, форт № 3, Вр. укрепление № 3, Курганную батарею, Полуншань и кончая Высокой и позицией на Голубиной бухте, т. е. от моря и до моря, противник посылал и посылал свои войска на штурмы; шли они и дни и ночи, шли, не жалея себя; ложились они под вашими ударами массами, но вы не дали им пяди земли. Что было у нас до 7-го, то и осталось после 18-го. Осмеливаюсь от имени Государя Императора, как его генерал-адъютант, объявить вам благодарность Его Императорского Величества. Вы порадовали Батюшку Царя. Да здравствует наш Отец... Ура!..

Начальник Квантунского укрепленного района

генерал-адъютант Стессель

20 ноября

Сегодня чувствую себя совсем больным. Очевидно, вчера простудился. Знобит, полная апатия и упадок энергии.

Японцы снова обстреливают Высокую гору 11-дюймовыми лиддитовыми снарядами. Один такой снаряд около 9 часов утра попал в блиндаж, где хранились ручные бомбочки, отчего последовал страшный взрыв.

Сегодня на Высокой горе тяжело ранен в голову командир 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Третьяков, один из самых выдающихся и храбрых офицеров и самый деятельный защитник Высокой горы.

Полковник Третьяков с 12-го по 20-е безотлучно находился на Высокой, и ему главным образом мы обязаны тем, что она до сих пор в наших руках.

Гарнизон совершенно измучен.

Каких-либо известий из внешнего мира по-прежнему нет, и по городу ходят самые невероятные слухи, вроде того, например, что генерал Линевич стоит у Самсона (гора впереди Цзиньчжоусской позиции), что Балтийская эскадра имела бой с японцами, причем адмирал Того разбит наголову, и т. д.

Вот какими слухами жила крепость.

21 ноября

Чувствую себя плохо. Горло сильно болит и все время знобит. Вообще, совсем расклеился.

День удивительно тихий.

На позициях сравнительно спокойно.

Один солдатик с позиции Голубиной бухты сообщил мне, что часть японских войск, участвовавших в штурмах Высокой горы, отошли сегодня к бухте Луизы, а их место заняли вновь прибывшие свежие войска. Новых войск было не менее бригады (2 полка). Они направились к Высокой, идя очень укрытою лощиной и везя с собой два новых орудия и массу повозок с ящиками.

Очевидно, японцы не оставили своего намерения снова атаковать Высокую. В течение дня японцы обстреливали ее редким огнем и не давали возможности произвести на ней каких-либо исправлений разрушенных окопов и блиндажей.

Продовольственный вопрос обостряется все более и более. Сегодня в магазине «Кунст-Альберс» уже нельзя было достать красного вина.

Несмотря на то что вначале осады у многих здешних фирм, как «Кунст-Альберс», «Соловей», «Чурин» и др., и были сделаны большие запасы консервов, муки и вина, которыми главным образом и жила крепость и частные лица, теперь даже и они совершенно иссякли и достать что-нибудь почти невозможно. Особенно тяжело положение бедного населения Порт-Артура, о которых почти никто не заботится и которому скоро буквально нечего будет есть.

22 ноября

С раннего утра японцы начали бомбардировать Высокую гору.

Особенно сильный огонь японцы сосредоточили на правой от меня стороне Высокой горы, как раз на том месте, где должны были проходить наши резервы. Кроме того, и вся остальная гора была сплошь засыпана шрапнелью, укрыться от которой было совершенно негде: все блиндажи были разбиты вдребезги, и бедные защитники Высокой несли страшные потери от непрерывного града шрапнельных пуль.

Около 10 часов утра послышалась ожесточенная ружейная стрельба на Малой Голубиной бухте. Оказалось, что японцы атаковали дер. Фадзятунь, занятую нашими казаками, и повели наступление на наш левый фланг и главным образом на позицию поручика Ерофеева. Вскоре стрельба из залпов перешла в пачки, а к 12 часам дня совершенно прекратилась. С 11 до 12 часов японцы 6-дюймовыми фугасными бомбами обстреливали 5-е временное укрепление, которое своим огнем сильно мешало их наступлению на Высокую гору. Снаряды их попадали главным образом в левый ров.

Сделав около 30 выстрелов по этому укреплению, японцы заставили его замолчать.

Ровно в 1 час 30 минут меня вызвал на двор мой вестовой, который все время наблюдал в трубу за ходом дела на Высокой горе. Здесь глазам моим представилась такая величественная картина, которая, наверное, никогда не изгладится из моей памяти. Японцы густой толпой стояли на правой, задней стороне Высокой горы. Их беспрерывные штурмы в течение 11 суток, очевидно, не пропали даром. После неимоверного напряжения и громадных потерь они, наконец, одолели упорных защитников Высокой и заставили их отступить с их позиций.

Теперь каждый из победителей мог любоваться картиной Артура, которая расстилалась внизу у его ног.

С Высокой горы весь город, порт, вся наша эскадра, наполовину уже затопленная, большинство батарей и укреплений были видны как на ладони.

Я вполне понимал, как каждому японцу должно было быть интересно взглянуть на то, ради чего он перенес так много различных страданий и лишений.

В то время как толпа любопытных достигла уже 800 человек, наша полевая скорострельная батарея, расположенная недалеко от 5-го форта, внезапно открыла по ним беглый огонь. При дистанции не более 2 верст наша артиллерия быстро пристрелялась, хотя разрывы шрапнели все же были немного высоки.

И вот дождь шрапнельных пуль неожиданно осыпал тех, кто первый дерзнул взглянуть на наш многострадальный Артур.

В это же время с 5-го форта был открыт огонь из 6-дюймовых пушек Канэ. Стрельба велась замечательно удачно: сегментные 6-дюймовые снаряды буквально лизали вершину горы и вырывали целые улицы в густой колонне японцев. Тогда японская артиллерия быстро перенесла свой огонь на 5-й форт, чтобы заставить его замолчать.

Но 5-й форт все стрелял и стрелял...

Дождь шрапнели и страшные потери от 6-дюймовых сегментных снарядов 5-го форта заставили наконец дрогнуть японцев.

Я ясно видел в трубу массу убитых и раненых, которые падали то тут, то там.

Между японцами произошла какая-то сутолока: часть их забегала, засуетилась. Японцы с необыкновенной энергий начали что-то работать.

Я сразу понял, в чем дело.

Японцы, вероятно, предположили, что мы, открыв страшный артиллерийский огонь, намерены еще раз броситься на них в атаку и попытаться отбить этот самый жизненный пункт всей нашей крепости.

И вот, несмотря на страшный артиллерийский огонь, на ужасные потери, японцы на моих глазах начинают строить род завала или баррикады из всего, что им только попадается под руку. Бревна, доски, мешки с землей, камни, трупы убитых – все это наваливается одно на другое, и импровизированный бруствер со сказочной быстротой растет на моих глазах.

За этим бруствером японцы решились, очевидно, встретить нашу пехоту при первой ее попытке атаковать Высокую гору.

Но они ошиблись в расчете: у нас уже не было на новые подвиги ни людей, ни энергии. Резервы были истощены, люди выбились из сил, запасы снарядов иссякли, и Высокая гора должна была пасть...

Я сказал выше, что японцы дрогнули, когда наша артиллерия начала засыпать их шрапнелью. Да, они дрогнули, но не растерялись и, неся страшные потери, под градом пуль и снарядов, быстро оправились и сумели в каких-нибудь полчаса построить род укрепления, за которым и залегли немногие оставшиеся в живых храбрецы.

Артиллерийский огонь наконец стих.

На Высокой уже не было видно ни одного нашего солдатика, только несколько человек прятались за камнями у ее подножия.

К вечеру мы получили на батареях телефонограмму с приказанием не открывать огня по Высокой. Оказывается, начальство собрало последние резервы и вечером решилось последний раз попытаться выбить японцев.

Уже с 9 часов вечера и вплоть до 12 часов ночи, когда я пишу эти строки, на Высокой слышится непрерывный гул ружейной стрельбы.

Вряд ли, однако, удастся нам выбить японцев!.. Крепость переутомлена и делает свою последнюю отчаянную попытку, посылая на последний свой бой последних своих защитников...

Ночь темная.

На душе как-то грустно, грустно... а ружейная стрельба на Высокой горе, точно барабанная дробь, все трещит и трещит...

Днем слыхал, что через перевязочный пункт, находящийся под Высокой, пронесено около 1000 раненых.

Морские десанты тоже понесли страшно тяжелые потери.

Днем японцы дали около 300 выстрелов по порту и по нашей эскадре, а по 5-му временному укреплению за сегодняшний день выпущено до 250 снарядов (большинство 120-миллиметровых).

Наша артиллерия, под непрерывным страшным огнем неприятеля, принуждена была молчать вследствие недостатка снарядов.

Сегодня тяжело ранен лейтенант Лавров.

Пробираясь около часу ночи по позициям, я все еще слыхал на Высокой отчаянную ружейную стрельбу.

23 ноября

Утомленный столькими тяжелыми впечатлениями минувшего дня и бессонной ночью, я под утро забылся тяжелым сном... Однако чуть начало всходить солнце, я был уже на ногах и вышел посмотреть, что делается на Высокой.

Тишина была поразительная. Ни один выстрел не нарушал полного спокойствия ясного дня.

Неужели Высокая опять наша? Неужели мы вчера опять выбили японцев, и они наконец отказались от всякой мысли овладеть ею?

Чтобы узнать положение дел, я поскакал на позиции Голубиной бухты.

Здесь я был поражен удивительным зрелищем: японцы за одну ночь успели провести род траншеи через всю гору. Траншея состояла из бруствера (вала), сложенного из десятков тысяч мешков с землей. (Каменный грунт Высокой не позволял делать в ней выемки.) Сегодня японцы продолжали свою работу и укрепление росло с каждым часом. Работа велась тихо, ровно, аккуратно и вполне спокойно. Трудно было поверить, чтобы все это было сооружено в одну ночь, под градом пуль и под выстрелами орудий.

Один из офицеров сообщил мне, что одну половину горы занимаем мы, другую – японцы. Однако в другом месте позиции я узнал от офицеров, что истинное положение дел куда безотраднее. Оказывается, что еще ночью велено было очистить Высокую, Плоскую и Дивизионную горы.

Тут только я понял причину этой странной тишины. Японцы, очевидно, были удивлены неожиданным нашим отступлением с этих позиций и теперь разбирались на новых своих местах.

Все позиции мы оставили в полном порядке, унеся с собой все патроны, снаряды, ручные бомбочки и пр. Только несколько котлов вынести не успели, и их пришлось взорвать. Дело в том, что совет обороны вчера затянулся и только в 2 часа ночи пришел приказ об отступлении с Плоской горы, а то, разумеется, котлы и другие хозяйственные веши не остались бы на позиции.

Сегодня я узнал, что вчера на Высокой был убит известный герой, командир 10-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка капитан Салоники. Чудом спасенный в страшном бою под батареей Лит. Б., где из его роты остались целыми только 4 человека, капитан Салоники погиб на Высокой, будучи одним из ее комендантов. Ему в последнем штурме осколком снаряда снесло полчерепа... Вот вам и судьба...

Кроме того, убит молодой подпоручик Нечаев, тело которого еще не найдено, а также мой близкий знакомый, артиллерист Карнилович. Он был убит на Рыжей горе, как и замечательно симпатичный и дельный мичман Флейшер.

Говорят, что морских офицеров убито и ранено на Высокой до 20 человек.

В последнее время сильно возбуждает всеобщее негодование преступное поведение наших санитаров, которые сплошь и рядом обкрадывают тяжело раненных и убитых наших офицеров и затем сбрасывают их куда-нибудь в овраги или братские могилы.

К 4 часам дня японцы успели обвенчать Высокую сплошной траншеей и сделать «укрытый» ход сообщения с горы к своим позициям. Энергия при производстве этой работы и столь успешное ее окончание, конечно, возбуждали всеобщее удивление.

Ночью японцы зачем-то зажгли на Высокой три больших красных фонаря, которые и горели всю ночь.

Так пала Высокая после 15-дневных почти сплошных штурмов... Ее вполне правильно назвали у нас «Артурской Голгофой». Потери наши только за время ноябрьских штурмов доходили до 5000 человек.

Теперь положение крепости отчаянное.

Госпиталя переполнены; у докторов прямо руки опускаются при виде своего бессилия. А между тем цинга все растет; у многих раненых от цинги раскрылись старые, уже зажившие раны.

Гарнизон переутомлен и изнурен, и физически и нравственно.

ПРИКАЗ

по войскам Квантунского укрепленного района

23 ноября 1904 г.

Крепость Порт-Артур

№ 888

Вчера 22 сего ноября с 7 часов утра неприятель снова повел наступление на Высокую, открыв при этом адскую бомбардировку 11» и 6» бомбами, уничтожающую все укрытия; несколько отчаянных натисков противника были отбиты нашими геройскими войсками. Несмотря на большие наши потери, вы держались как скала. К вечеру, однако, неприятелю удалось овладеть вершиной, куда они быстро втащили два пулемета и живо укрепились, выложив мешками укрепления. До глубокой ночи шел бой, так как противник одновременно повел атаки и на участки восточного фронта, но здесь везде был отбит. Ввиду неуспешности нашей контратаки на Высокую, для обратного завладения вершинами горы, я приказал занять основную линию обороны Крепости западного фронта. Я уверен, что коменданты фортов западного фронта, с вверенными им геройскими войсками, также отобьют атаки, как отбиваются они и на восточном фронте. За геройские же бои объявляю душевную благодарность войскам, равных которым нет на свете.

Начальник Квантунского укрепленного района

генерал-адъютант Стессель

24 ноября

С падением Высокой всем стало совершенно ясно, что близок конец и самого Артура...

Вообще Высокую смело можно было сдать двумя днями раньше, так как уже тогда было совершенно очевидно, что удержать ее за нами нет никакой возможности. Но против этой сдачи особенно восстали моряки, которые указывали главным образом на то, что с падением ее наш флот, стоявший в Западном и Восточном бассейнах, окажется совершенно открытым и незащищенным от выстрелов японской артиллерии. И действительно, так и случилось. Уже сегодня в грязи порта окончательно затонули разбитые японскими снарядами броненосцы «Ретвизан», «Полтава» и крейсер «Паллада». Вывести их на рейд теперь нет никакой возможности.

Прошел слух, что сегодня ранены: адмирал Вирен в обе ноги и генерал-майор Церпицкий – шрапнелью в голову.

Около 12 часов дня мы послали к японцам парламентера с просьбой разрешить нам вынести наших раненых и убитых, оставленных нами на Высокой. Вскоре, однако, посланный наш офицер почему-то был отозван назад, и переговоры были внезапно прерваны.

К этому времени масса японцев высыпали на вершину Высокой, любуясь картиной Артура, расстилавшейся внизу, у их ног.

День холодный и ветреный.

Узнал некоторые подробности нашего первого дружеского альянса с японцами, состоявшегося несколько дней назад недалеко от батареи Лит. Б. Оказывается, они попросили у нашего начальства перемирия на несколько часов, чтобы убрать трупы, лежавшие около батареи Лит. Б и 2-го и 3-го фортов, на что тотчас же получили согласие. Офицерство не преминуло этим воспользоваться и учинило с японцами небольшую выпивку. Те не остались у нас в долгу и в свою очередь принесли нам в подарок бочку сакэ (род водки), а один из японских офицеров Генерального штаба взял от наших офицеров письма и телеграммы и любезно вызвался переслать их в Россию. Во время этих дружеских излияний военный инженер подполковник Рашевский успел снять с наших и японских офицеров фотографии. Между прочим, он попросил также японского офицера Генерального штаба переслать его телеграмму к семье в Россию и предложил за это 30 рублей; японец любезно взялся исполнить его просьбу, но от денег решительно отказался, заявив, что телеграмма будет переслана за счет его правительства. Пораженный такой любезностью, подполковник Рашевский предложил японцу взять тогда эти деньги в пользу японского Красного Креста, на что японский офицер тотчас согласился. Получив деньги, он выдал подполковнику Рашевскому соответствующую квитанцию.

Японцы очень восхваляли стойкость и мужество нашего гарнизона, говорили, что, будь мы с ними в союзе, мы покорили бы весь мир и т. п. Вообще во все время этой встречи они держали себя удивительно вежливо и корректно.

Сегодня я случайно узнал про один незначительный, но очень характерный случай из жизни нашей крепости.

Дело в том, что генерал Фок, постоянно нещадно критикующий все и вся, вздумал пуститься в разные изобретения. Между прочим, он настоял на том, чтобы были сооружены особые металлические щиты с ножками. В щитах этих должны были быть проделаны прорезы по точной фигуре ружья и небольшое отверстие для мушки. За таким щитом, по мнению изобретателя, стрелок должен был чувствовать себя в полной безопасности и преспокойно уничтожать японцев.

После необыкновенных усилий, хлопот и труда щиты были наконец изготовлены и выданы для пробы на Куропаткинский люнет.

Немного времени спустя один из офицеров, посетивших этот пункт, обратил внимание на новое изобретение и удивился только, что оно поставлено «кверх ногами».

– Что, ты пользуешься этими щитами? – спрашивает он ближайшего стрелка.

– Так точно, Ваше Высокоблагородие! – отвечает солдатик.

– Да как же ты из-за них стреляешь? – допытывает его офицер.

– Да разве можно, Ваше Высокоблагородие, стрелять из этой дырки? Стреляем мы, конечно, поверх щитов, а в дырочку только смотрим за японцем, – отвечает решительно стрелок.

Оказалось, что сам-то генерал Фок даже и не поинтересовался дальнейшей судьбой своего изобретения, выполнение которого стоило столько труда и энергии.

25 ноября

Сравнительно тихо.

С Высокой горы весь наш западный фронт и Новый Город видны как на ладони.

Японцы усиленно обстреливают сегодня наш флот 11-дюймовыми снарядами, а 5-е временное укрепление, которое сильно мешает своим огнем их поступательным работам к 5-му форту, 6-дюймовыми снарядами.

Слыхал, будто генерал Церпицкий умер от раны.

Сегодня я расспрашивал одного раненого стрелка о последних наших боях на Плоской горе. Вот его короткий, характерный рассказ.

– Так что, Ваше Высокоблагородие, сначала ён зачал наши бойницы из пулеметов пулями поливать, а потом шрапнелью начал сыпать да мины из аппаратов пущать, чтобы блиндажи наши разбить. Все это мы терпели, ну а когда зачал ён 11-дюймовыми бомбами землю ровнять на месте наши окопов, тут, верное слово, трудно нам стало; все же трое суток вытерпели.

Я здесь должен прибавить, что Плоскую гору японцы у нас не взяли, а мы сами ее оставили в ночь на 23 ноября, спокойно отойдя на следующую линию обороны.

Многие офицеры вполне сознают все отчаянность и безотрадность положения как самой крепости, так и ее защитников. И вот среди них, уже столько раз рисковавших своей жизнью, является теперь какое-то глухое озлобление и на наше правительство, и на генерала Куропаткина, который за 10 месяцев войны не мог сколько-нибудь облегчить нашей участи и хотя отчасти оправдать его обещания на выручку. Между тем крепость выполнила свою задачу: она привлекла на себя 100-тысячную армию японцев, задержала ее под своими стенами и до сих пор, в течение 10 месяцев, геройски защищается от неизмеримо сильнейшего противника.

Сегодня я беседовал с одним из защитников 3-го временного укрепления и могу привести несколько из рассказанных им эпизодов.

Однажды комендант форта заметил, что после взрыва брошенной в наружный ров форта ручной гранаты в форт прилетел кусок человеческого мяса.

– Петров! Посмотри, что, теплое мясо? – приказывает офицер.

– Никак нет, Ваше Высокоблагородие, холодное, – докладывает солдат.

Публика недовольна, значит, граната разорвала труп, а не живого человека. Дело в том, что во рву форта уже более месяца сидят японцы, но вылезти оттуда на самый форт не могут. Скалистый же грунт местности не дает им возможности устроить подкоп и взорвать форт.

Другой раз на том же форту военному инженеру капитану Затурскому, ведущему контрминную систему, понадобилось посмотреть в наружный ров, что там делают японцы.

На вызов охотников не оказалось.

– Все равно, Ваше Высокоблагородие, креста не дадут, а сами изволите знать, дело это очень опасное, – говорили солдаты.

– Ну, а за 5 рублей полезешь посмотреть? – предлагает капитан Затурский.

– За 5 рублей – это с большим удовольствием, – отозвалось несколько человек сразу.

С тех пор наши стрелки за 5 рублей производят рекогносцировки наружного рва, постоянно рискуя своей жизнью.

Сегодня слыхал, что в крепости вполне способных носить оружие осталось не более 12 600 человек.

26 ноября

Тепло. Сравнительно тихо.

Днем японцы обстреливали порт 6-дюймовыми снарядами. На Высокой они поставили горные орудия и из них ведут стрельбу по городу.

Мы же Высокую обстреливать не можем за неимением снарядов.

Сегодня генерал-адъютант Стессель сообщил, что им получено известие о приходе к Артуру еще одной свежей японской дивизии.

Нечего сказать, приятная новость!..

Настроение гарнизона самое мрачное.

Ночь темная.

На Высокой у японцев каждую ночь горят три больших красных фонаря.

27 ноября

С утра поднялся сильный ветер и температура понизилась.

Японцы продолжают обстреливать город и эскадру. Кажется, уже все наши корабли пошли ко дну.

Единственный способный еще к плаванию броненосец «Севастополь» вышел в море и стал на якорь у горы Белый Волк.

Весьма вероятно, что он думает прорваться в Чифу и там разоружиться.

Цинга в крепости растет с каждым днем. Госпиталя переполнены.

Вообще положение крепости совершенно безнадежное. В городе поговаривают даже о ее сдаче.

Ночь темная и холодная. В море сильная волна. На Высокой сегодня огней почему-то не видно.

Сегодня исполнилось 10 месяцев со дня первой бомбардировки Артура. Генерал-адъютант Стессель в своем приказе за № 903 поздравляет гарнизон с 10-месячной обороной крепости. Вот что гласил этот приказ:

Поздравляю вас, славные защитники 10-месячной обороны крепости! 27 января, около 11 часов дня, перед Артуром показалась эскадра противника и скоро открыла огонь по нашей эскадре, стоящей тогда на наружном рейде, и по батареям берегового фронта, особенно по Электрическому утесу. Бомбардировка продолжалась около часа.

Я лично видел славную работу артиллеристов Электрического утеса капитана Жуковского. Эскадра противника быстро уходила от нашего меткого и сильного огня.

Ныне ровно 10 месяцев со дня начала войны, 10 месяцев Артур держится, не получая ни подкрепления, ни снарядов, ни продовольствия. Что может быть выше этой стойкости, мужества и отваги!

Слава Богу, Царю Небесному, Слава вам, славным героям, войскам Русского Батюшки Царя!

Генерал-адъютант Стессель

28 ноября

Сегодня японцы из горных орудий и Высокой горы обстреливают город.

Во время моей поездки на дрожках с капитаном А. один снаряд разорвался около нас в каких-нибудь 10 саженях.

Другой снаряд, вероятно 120-миллиметровый, попал в Дальнинскую больницу, находящуюся в Новом Городе. Трудно себе представить весь ужас несчастных раненых и больных. Эти страдальцы бежали по страшному холоду на левый фланг крепости. При виде их у всех невольно сжималось сердце. Закутанные в халаты, в шинели нараспашку, в одеяла, некоторые на костылях, они представляли ужасную картину. Некоторые, особенно изнуренные цингою, шли чуть ли не в течение целого дня от Нового Города до казарм 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Да и сами эти казармы далеко не могли служить хорошим пристанищем: это были полуоконченные и очень холодные помещения.

Сегодня днем к берегам Ляотешаня пристали две шаланды. Одна с семьей полуголодных китайцев, другая, кроме нескольких китайцев, привезла с собой небольшие запасы луку и чесноку.

Слыхал, что при последнем заседании совета обороны крепости начальником штаба укрепленного района полковником Рейсом, который заседал в совете, как представитель генерал-адъютанта Стесселя, был предложен вопрос: «О пределе сопротивления крепости». Против обсуждения этого вопроса восстали все лица совета и в особенности комендант, генерал-лейтенант Смирнов.

Тонкий вопрос полковника Рейса был всеми отлично понят, хотя сам полковник Рейс и уверял впоследствии, что его-де «неправильно поняли»...

Ввиду окончательного потопления японцами нашей эскадры адмирал Вирен отдал такой приказ.

ПРИКАЗ

командующего отдельным отрядом броненосцев и крейсеров в Порт-Артуре

Порт-Артур,

28 ноября 1904 года

№ 184

Дорогие товарищи по отряду! За последние дни нас постигло большое горе и несчастье: почти все суда отряда потоплены неприятельскими 11» снарядами. С 14 сентября в продолжение двух с половиной месяцев ежедневно днем и часто ночью суда обстреливались неприятелем, но вы с портовыми мастеровыми оставались все время на судах и часто под огнем исправляли, по возможности, все повреждения и тушили пожары, работая главным образом по ночам, и успели починить почти все главные повреждения, но всему есть мера, на все воля Господа Бога; в четыре дня все ваши работы на судах пропали даром.

С возвращением судов после боя 28 июля весь отряд начал деятельно, всеми средствами помогать крепости для борьбы против неприятеля. Вы сами лучше всех знаете, что вами сделаны дневными и ночными работами по установке орудий, перевозке их, замене испорченных, по копанию и устройству погребов и блиндажей, доставке снарядов и проч., не говоря уже о неустанной работе комендоров, минеров и машинистов, и, наконец, ваши молодецкие действия в окопах и передовых позициях при отбитии штурмов в августе, сентябре, октябре и особенно в ноябре при защите Высокой горы, где вы заслужили особенную похвалу сухопутных начальников, о чем мне лично они неоднократно говорили. Да иначе и не могло быть. Вы исполнили долг присяги и, помогая защищать крепость, защищали свои корабли. Теперь мы все перебрались на берег и до последнего человека примем участие в дальнейшей защите крепости.

Моя глубокая благодарность гг. командирам, офицерам и нижним чинам и мастеровым, работавшим на судах, за их самоотверженную и геройскую службу, особенно в последние дни при спасении остатков боевого и прочего имущества под страшным огнем неприятеля. У всех вас совесть спокойна, вы делали все, что могли и что вам приказывали, будьте спокойны и дальше уповайте на Бога, продолжайте также исполнять свой долг, как и до сих пор, и помните, что только тот может победить, кто дольше выдержит.

Контр-адмирал Вирен

29 ноября

Японцы продолжают обстреливать Новый Город.

Несколько снарядов попало в дом Никобадзе, где находится один из наших госпиталей. Что там при этом произошло, трудно описать...

В Новом Городе царит невообразимая паника. Несчастная публика при первых выстрелах разбегается во все стороны, словно во время землетрясения.

Японцы во время обстреливания 5-го временного укрепления 11-дюймовыми снарядами разбили помещение прожектора.

Сегодня каким-то чудом прорвался к нашим берегам пароход под английским флагом, который привез нам большой груз белой муки. Это неожиданная и большая помощь крепости.

Упавший было духом гарнизон начинает немного оживать, но общее настроение все же подавленное.