Текст книги "Горячая весна 2015-го"

Михаил Луговой
Горячая весна 2015-го

7 ноября 2012 года. Россия, Москва

Настроение было тревожное, но праздничное. С серого неба сыпался легкий снежок. Волна холодов накрыла город впервые этой осенью, заставляя поеживаться тех, кто не успел утеплиться в соответствии с погодой. На Пушкинской площади, однако, вопреки погоде, страсти накалялись.

Тверскую перегораживала плотная цепь омоновцев со щитами. На их воротниках и шлемах виднелись белые пятна снега. За строем угадывались серые громады двух водометных машин. Милицейский полковник говорил в мегафон. Странным капризом ветра почти у каждого его слова пропадало начало, и слова бились, эхом отдаваясь от домов.

– …ждане! …асходитесь! …тинг… …споряжением …оличного …вительства не разрешен! …аше …ствие незаконно!

Те, к кому это было обращено, на его слова никак не реагировали. Толпа медленно, но неуклонно надвигалась. Впереди цепочка крепких молодых людей с красными нарукавными повязками, за ними знаменосец с темно-красным, с золотой бахромой знаменем. Потом плотная группа молодежи, несущая длинный, шириной с половину улицы, плакат: «Рогова – вон!» За их спинами двигался «бычок» с желтой кабиной и тарелками репродуктора. Оттуда, забивая милицейский мегафон, гремело:

 
Солнце не сожжет, вьюга не застудит.
Русские идут – будет светел день!
Русские идут – было так и будет.
Люди, с нами Бог! Отринем тень!
 

А за грузовиком валила решительная толпа, ощетинившаяся вперемешку красными, с серпом и молотом флагами и трехцветными, черно-желто-белыми, знаменами. Плакат с надписью «Даешь перевыборы!» лихо выгнулся под ветровым потоком. Сверху на демонстрантов сумрачно взирал памятник Пушкину.

Василий Царев поднял камеру и снял широкую панораму, захватив и щитовой строй ОМОНа, и демонстрантов, закончил крупным планом знаменосца.

– Васька, здоро́во! – Удар сзади по плечу едва не заставил его упасть. – C днюхой тебя!

Конечно, это был его одноклассник Лешка Терентьев, приятный юноша метр восемьдесят в высоту и почти столько же в поперечнике, носивший за выдающиеся габариты вполне логичное прозвище Муха. А из-за его значительной фигуры уже выдвигались Олег и Ольга Пашутины. Очки Олега воинственно блестели, а на груди Ольги трепетала под ветром приколотая булавкой алая ленточка.

– Здорово, ровесник Октября! Дай я тебя чмокну!

Ольга поцеловала подставившего щеку Василия, пока Олег тряс его руку, а Терентьев сверху предлагал немедленно начать тянуть за уши.

– Ладно, хватит нежностей, – пресек взаимные приветствия Олег. – Много наснимал, Вась?

– Минут пятнадцать всего. Тихо тут… Что там было-то у вас? – Василий махнул рукой в сторону Белорусского вокзала, откуда надвигалась демонстрация.

– Да фигня, менты у Маяковки улицу перекрыли. Больше для проформы, мы прошли и не заметили. Вот здесь, чувствую, будет дело. Сейчас народ подтянется – и понесется!

Демонстранты, не доходя до ОМОНа, притормозили, ожидая основную массу народа, неспешно подкатывающуюся к Пушкинской площади. Выстроившиеся над туннелем к Страстному бульвару телеоператоры оживились.

Корреспондент, молодой парень с крючковатым носом и маслянистыми глазами, только что записавший свой синхрон на фоне «бычка» с радиоустановкой, сказал несколько слов оператору и подошел к ребятам.

– Здравствуйте. Дмитрий Голдберг, телекомпания CNN. Молодые люди, я вижу на вас революционную символику. Не согласились бы вы ответить на несколько вопросов, в камеру, конечно? – Его русский был безупречным, разве что подчеркнуто правильным.

– Мы готовы. – Олег нашелся первым.

– Скажите, поддерживаете ли вы требования митингующих о признании президентских выборов в России недействительными?

– Да, конечно, – Олег важно поправил очки, – полностью поддерживаем. Мы считаем, что президент Рогов пришел к власти при помощи крайне сомнительных методов и не может дальше оставаться на своем посту, так как его деятельность противоречит жизненным интересам России.

– А каким именно интересам России противоречит деятельность президента?

– Он потворствует империализму! – пробасил Муха со своих ста восьмидесяти и, покосившись на «звезды и полосы» на рукаве репортера, добавил: – Американскому.

– А что именно вы считаете империализмом?

– Как это что? – вылез вперед Василий. – А американские базы в Польше? Радары в Чехии? Нацисты в Прибалтике относятся к русскому населению как к людям второго сорта, а вы, американцы, их защищаете! Вы снова вооружаете грузин! Имейте в виду, мы, русские, долго запрягаем, но быстро ездим. И нам до смерти надоело то, что американцы и всякие их польские марионетки относятся к нашим законным интересам без уважения! Помните, сейчас не девяностые, когда мы были слабы, а вы делали с нами все что хотели! Берегитесь!

– Спасибо. – Корреспондент опустил микрофон и отошел от ребят.

– По-моему, ты его напугал, – заметила Ольга, исподлобья глядя в спину журналисту. – «Берегитесь!» Надо же. Прямо Бисмарк.

– А чего он… – буркнул Василий.

Его слова потонули в треске и грохоте. На правом фланге цепочка ОМОНа разомкнулась, и из-за нее начали выбегать солдаты в касках поверх ушанок. В отличие от прозрачных омоновских, их щиты были металлическими, с рядами круглых отверстий по верхнему краю. Они быстро выстроились четырехугольником и слитно застучали по щитам дубинками. Операторы немедленно навели на них объективы.

– Васька, готовь камеру! – сказал Олег и снова поправил очки на переносице. – Сейчас начнется.

10 ноября 2012 года. США, Вашингтон

Небольшой конференц-зал был набит журналистами, несмотря на субботний день. Оскар Шаняк, советник президента США по национальной безопасности, вошел в зал быстрым шагом. Последние три дня он пребывал в эйфории, расслабляясь после трудной предвыборной гонки. Прошел всего год с тех пор, как он, скромный политолог и преподаватель Стэндфордского университета, был назначен на этот высокий пост благодаря протекции своего предшественника, Стива Хейли, который пошел на повышение и был утвержден Конгрессом в качестве госсекретаря.

Этот год мог стать первым и последним в его политической карьере, если бы президент Джон Кейсон благодаря прошедшим выборам не задержался в Белом доме еще на четыре года. Оскар знал, что во многом это была именно его заслуга.

– Дамы и господа! – обратился он к присутствующим. – Маленькое объявление. Окончательные результаты выборов все мы узнаем в понедельник. Но уже сейчас нет никакого сомнения, что наш президент сохранил свой пост, а значит, всем вам придется видеть наши лица еще четыре года.

В зале кто-то засмеялся, но большинство присутствующих ждали. Их время стоило дорого, и они пришли сюда не за этим.

– На протяжении последних четырех лет мы были вынуждены сосредоточиться на вопросах внутренней политики. Это было оправдано, так как мировой экономический кризис в сочетании с проблемами в нефтеносных регионах мира ставил безопасность нашей экономики под серьезную угрозу. Когда в сентябре курс доллара резко просел, нам прочили скорый крах! Да-да, не удивляйтесь. Однако усилия администрации упрочили наши позиции до такой степени, что мы можем уверенно сказать, что экономический коллапс больше нам не грозит! Сейчас американская экономика чувствует себя достаточно прочно, даже в условиях постоянного повышения цен на энергоносители. Период изоляционизма последних лет прошел, и мы готовы выступить на мировую арену во всем блеске и величии, как и полагается мировому лидеру!

Советник ожидал аплодисментов, но раздалось лишь несколько жиденьких хлопков. Кризис, об окончании которого поспешил заявить Шаняк, ударил по Америке крайне болезненно. Не вынеся перенапряжения, рухнула и была свернута система страховой медицины, сделав здравоохранение недоступным среднему классу. Не выдержав массового выхода на пенсию поколения «бумеров» – детей, родившихся на всплеске рождаемости по окончании Второй мировой войны, распалась пенсионная система. Интеграция в рамках Североамериканского соглашения свободной торговли (NAFTA) выплеснула на рынки труда миллионы «латинос», готовых трудиться, по американским меркам, почти даром. Губернаторам большинства штатов приходилось держать части национальной гвардии мобилизованными для подавления вспышек недовольства, с которыми уже перестала справляться полиция. Но чем хуже шли дела внутри страны, тем настойчивее администрация Кейсона стремилась утвердиться во внешнем мире.

– Знаете, почему проиграли наши соперники? Потому что они находились в плену стереотипов. Нефть – кровь экономики, это они помнили твердо и поэтому настаивали на том, что мы должны сохранять свое присутствие в нефтеносных регионах любой ценой. Но это ошибка! Мы вовсе не должны охранять каждую скважину, каждый метр трубопровода и каждый танкер. Это приводит к распылению наших сил и усиливает распухшие от нефтяных денег нестабильные националистические режимы. Вместо этого мы должны держать свои силы собранными в единый кулак и быть готовыми ударить там, где возникает угроза международному миру и стабильности. Два месяца назад президент одобрил программу по укреплению противоракетной обороны нашей страны. Прежде всего она включает в себя окончательное оборудование третьего позиционного района на территории Польши. До сегодняшнего дня мы имеем там жалкий десяток ракет-перехватчиков. Это позволит нам перехватить всего три или четыре ракеты, которые могут быть направлены на нас и наших союзников в Европе. Но надо ли говорить о том, что к югу и востоку от этого места таких ракет значительно больше? Наших перехватчиков будет там ровно сто, столько же, сколько планируется к размещению на Аляске и Восточном побережье…

– А какова будет реакция России?! – перебил Оскара громкий голос из зала.

– Мы рассчитываем на то, что администрация президента Рогова отнесется к этому с пониманием. – «Черт побери, как же неприятно открыто лгать! Но ничего не поделать, такова политика». – Эти ракеты – оружие строго оборонительное и, по нашему мнению, никак не могут угрожать России. – «А впрочем, этим ублюдкам в Кремле все равно придется с этим смириться, не так ли?»

22 ноября 2012 года. Россия, Москва

Заседание сокращенного состава Совета безопасности проходило в Кремле, в кабинете президента Российской Федерации. Кроме самого президента и председателя Совбеза, присутствовали начальник Генерального штаба, директора ФСБ и СВР, министр иностранных дел. Аккредитованным корреспондентам дали несколько минут на съемку взаимных приветствий, после чего вежливо, но настойчиво удалили их из зала.

– Повестка всем известна, – сказал президент России, – поэтому повторяться не будем. Американцы будут оборудовать на своей базе в Польше позиции сотни противоракет. Наши действия?

– Когда они намерены об этом объявить? – задал вопрос Геннадий Лизунов, председатель Совбеза.

– Да они, собственно, уже об этом объявили, – пожал плечами Андрей Серебряков, директор Службы внешней разведки. – Это, наряду с сокращением войск в Ираке, Афганистане и Пакистане, было одним из основных пунктов предвыборной программы администрации Кейсона. Двадцатого января, на церемонии инаугурации, он об этом и заявит официально. В общем, его можно понять, это самый громкий лозунг. Начинать выполнять обещания надо немедленно. При Кейсоне американцы так рассорились со странами ОПЕК, что поневоле вынуждены искать реванша на других направлениях. В их обществе существует сейчас определенный кризис доверия, и если бы не архаическая политическая система Соединенных Штатов, его никогда бы не переизбрали.

– А не преувеличиваем ли мы угрозу? – спросил вдруг директор ФСБ Андрей Королев. – Алексей Степанович, – обратился он к начальнику Генерального штаба, – можешь объяснить с чисто военной точки зрения?

Генерал армии Алексей Грошев был самым старшим из присутствующих. Ему было уже шестьдесят три года, и не далее как вчера он представил президенту свои соображения по кандидатуре человека, который его должен был на этом посту сменить. Прежде чем ответить, он сделал небольшую паузу.

– Понимаете ли, в чем дело… На сегодняшний день их база значимой угрозы для нас не представляет. Сотня противоракет уже серьезно ограничивает наши РВСН в выборе целей в Западной Европе. Кроме того, они собираются поставить на вооружение новый перехватчик, первое испытание которого провели в сентябре, на базе в Калифорнии. Это уже начинает ограничивать нас в части стратегических ракет, размещенных на европейской территории страны. Не говоря уже о том, что все американские перехватчики создаются на основе боевых баллистических ракет и теоретически способны выполнять их функции. Чтобы это компенсировать, мы должны будем увеличить число стратегических носителей сверх плана, а мы и так план еле вытягиваем. Альтернативой является подготовка сил, способных в случае войны нейтрализовать для нас эту угрозу. Наиболее подходящим я бы назвал применение оперативно-тактических ракет с ядерными зарядами с территории Калининградского особого района. – Он опять сделал паузу. Остальные члены Совбеза молча ожидали продолжения, и оно последовало. – Но стратегические ядерные силы – это, как вы понимаете, не военный, а прежде всего политический инструмент. Как военный, я не очень опасаюсь, что американцы под прикрытием ракет из Польши нанесут по нам внезапный ядерный удар. Те, кто занимается их ядерным планированием, не могут не знать, что шансы на успех при этом призрачны, несмотря на все ухищрения в виде противоракетной обороны. Гораздо хуже то, что их политики будут считать себя способными на это. А значит, в любом вопросе им легче будет воздействовать на нас. Как-то так.

Все немного помолчали, прислушиваясь к гулкой тишине президентского кабинета.

– Кризис больно ударил по Европейскому союзу, – сказал Евгений Косицын, министр иностранных дел. – Пять лет назад мы могли бы просто заявить о возможности ракетного удара по американской базе, и испуганные европейцы воспротивились бы ее строительству, даже если в Варшаве на этот счет не имели бы никаких возражений. Они и сейчас воспротивятся, только ни в Белом доме, ни в Бельведере никто их и слушать не станет. Американцы планомерно ослабляли Европейский союз как своего конкурента, а эта их идея насчет Лиги демократий, куда они пригласили ровно половину его членов, скорее всего, добьет ЕС окончательно. В его нынешнем виде, я имею в виду. Поэтому я предлагаю проигнорировать эту их инициативу. Реагировать сдержанно. Пройдет время, и в Конгрессе разберутся, что Белый дом водит их за нос, а деньги всегда можно потратить на что-то более полезное.

– Это невозможно! – слова президента Рогова прозвучали несколько резче, чем следовало.

Он находился у власти в России пятый год, попав на высший пост на могучей волне харизмы своего предшественника. Хотя его методы и внешность были иными, но принцип голого прагматизма, не отягощенный никакими высокими идеями, тоже был характерен для его стиля. Предшественник оказался в кресле президента именно в тот момент, когда страна была готова, после вакханалии импортной «демократии», навязанной блоком западных держав во главе с США, соскользнуть в пропасть исторического забвения. И оказался на своем месте. Над ним не довлели никакие идеологические ограничения, работа в КГБ СССР помогала воспринимать мир со здоровой долей цинизма. Поэтому он сумел пресечь гибельные тенденции и буквально «за шкирку» оттащил страну от края пропасти. Но по той же причине он не мог сделать самого главного: задать вектор дальнейшего развития страны. Он хотел видеть Россию великой – и это была чистая правда. Но оказалось, что «величие» – это нечто большее, чем сумма боеспособности армии, пухлости государственной казны и цифр ежегодного экономического роста. Сменив его, он, Геннадий Рогов, должен был разгадать этот секрет, повести страну вперед, но не смог этого сделать. Он решал проблемы – но признания общества это ему не приносило. «Удвоение валового внутреннего продукта», о котором триумфально протрубило правительство в конце прошлого года, осталось в обществе почти незамеченным, как и то, что рождаемость в стране впервые за последние двадцать лет уверенно превысила смертность. Происходило то, что не смог предсказать ни один политолог: общество не хотело бессмысленного прозябания в потребительском раю – ему хотелось великих свершений. Чудовищные унижения 90-х годов XX века вызвали удивительную в своей непредсказуемости реакцию. Популярность экстремальных видов спорта зашкаливала. Конкурс в офицерские училища приближался к показателям 1950-х годов. Имя «Юрий» (в честь Гагарина) стало самым популярным мужским именем. На праздник 9 Мая и в трагическую дату 22 июня мемориалы в честь погибших в Великой Отечественной и памятники ее полководцам почти скрывались под коврами живых цветов. В искусстве и моде «гламур» стремительно вытеснялся «бравуром», этакой помесью «мушкетерства» с «гусарством», «карнавализированным милитари», со всеми атрибутами последнего – от факельных шествий и духовых оркестров до моды на эполеты, ордена и до блеска начищенные сапоги. Общество само выбирало стиль, и бесцветный в своей серости президент, несмотря на все успехи, в этот стиль совершенно не вписывался. Его рейтинг не быстро, но неуклонно катился под гору. Оппозиция, главной силой которой являлись коммунисты, не просто набирала популярность – это фактически было ее триумфальное шествие. На выборах в прошлом декабре она получила почти половину мест в Думе. На президентских выборах весной этого года только применение не совсем джентльменских приемов сохранило Геннадию Рогову президентское кресло. Возмущению оппозиции не было предела. Всю весну и лето Россию сотрясали акции протеста. Последней выходкой коммунистов была всероссийская стачка: после выходного дня, понедельника, шестого ноября, во вторник, седьмого, сотни тысяч, а то и миллионы людей не вышли на работу, отметив таким образом девяносто пятую годовщину Октябрьской революции.

В этих условиях президент терял свободу маневра и был вынужден, идя на поводу у общественного мнения, жестко реагировать на любые внешние вызовы.

– Это невозможно, – повторил президент. – Люди просто нас не поймут. Мы должны ответить. Алексей Степанович, сколько времени понадобится нам, чтобы оснастить ракеты в Калининградской области ядерными зарядами?

– Если со всеми мерами безопасности, – прикинул начальник Генштаба, – то через четверо суток они будут полностью готовы к применению. С момента отдачи приказа. Если экстренный случай и боеголовки придется доставлять самолетом – через сутки.

– Очень хорошо. В этом пока нет необходимости. Мы просто заявим о том, что рассматриваем ядерное оружие под Калининградом как естественный и допустимый вариант обеспечения нашей безопасности. Да, и… кто там у нас собирался снимать фильм об ужасах ядерной войны? Бондарчук? Давайте его поторопим.

20 января 2013 года. Ирак, Багдад

Канонада раздавалась все отчетливее. Стреляли далеко от центра, на северо-востоке, на другой стороне Тигра, в четких прямоугольниках кварталов Садр-сити, но ни майору Джеральду Гровзу, ни его подчиненным это уверенности не прибавляло.

– Почему они не пришлют вертолеты? – бурчал отрядный сержант Рикко. – Прорываться через этих арабских ублюдков по земле – все равно что хватать змею за хвост!

– Заткнитесь, сарж! – приказал майор, которому бормотание Рикко мешало сосредоточиться.

Объяснять «почему» он не стал, ведь и ему, и сержанту, и каждому из его отряда это и так было понятно. В условиях городских боев ПЗРК повстанцев могли доставить большие неприятности, да и солдаты правительственных войск, несмотря на то что формально американцы были их союзниками, не откажут себе в удовольствии послать вдогонку вертолету вихрь пуль. Заокеанских «друзей» местные тихо, а часто и открыто, ненавидели. И только то, что арабы предпочитали выяснять отношения друг с другом, позволяло держать потери на приемлемом уровне. Кажется, рядовой, получивший позавчера пулю в лицо на блокпосту у въезда в «зеленую зону», был восемь тысяч шестьсот шестьдесят шестым. Хотя кое-кто из лидеров, как шиитов, так и суннитов, клялся, что к весне, когда должно было исполниться десять лет нападению Соединенных Штатов на Ирак, этот скорбный список возрастет до девяти тысяч…

Ирак в прессе стало модно сравнивать с Вьетнамом, где американцы потерпели самое серьезное поражение за всю историю. Хотя были и серьезные отличия. В Индокитае курс на «вьетнамизацию» конфликта окончился провалом, да и не мог закончиться ничем иным в условиях, когда Ханою помогали Китай и СССР. В Ираке курс на «арабизацию» пока себя оправдывал. Разрыв Вашингтона с «нефтяными монархиями» Персидского залива сделал невозможным обычную оккупацию Ирака, зато привел к усилению Ирана и прямому столкновению персидских и арабских интересов на территории этой формально контролируемой Соединенными Штатами страны.

«Пусть иракцев убивают иракцы, а афганцев – афганцы!» – провозгласил три года назад тогдашний помощник президента по национальной безопасности Стив Хейли. Сам Хейли год назад сменил работу, но избранному им курсу администрация президента Кейсона строго следовала, и это приносило свои плоды. Поддерживаемые Ираном и Сирией шииты увлеченно резали поддерживаемых Саудовской Аравией и королевствами Залива суннитов. Те отвечали им тем же. Вашингтону оставалось следить, чтобы спонсоры тех и других не договорились, и время от времени «кидать меч на весы», когда какая-то из сторон добивалась чересчур заметных успехов. Пентагон, отрешившись наконец от химер неоконсерваторов, алчущих дешевой нефти на рынке, теперь просто-напросто рассматривал Ирак как огромный тренировочный полигон, населенный живыми мишенями, на котором так удобно отрабатывать применение почти всех видов оружия и тактических схем действий войск. Все было правильно, но именно из-за такого подхода ему, майору Гровзу, придется прорываться эти десять миль из «зеленой зоны» в аэропорт практически с боем!

Успокаивает только то, что это дерьмовое задание в ходе его командировки – последнее. Завтра или послезавтра его ждет самолет на Кипр, оттуда в Штаты, краткосрочный отпуск, а потом… Здравствуй, Форт-Ливенуорт, долгожданный командно-штабной колледж, без окончания которого не получить ни полковничьих дубовых листьев, ни генеральских звезд!

– Сэр, охраняемые персоны прибыли! – вывел майора из задумчивости доклад сержанта.

– Прекрасно! – откликнулся майор. – Покажите им их машины.

Он опасался того, что этот высокопоставленный деятель коллаборационистского правительства в ранге министра, которого он должен сопроводить в аэропорт, заставит себя слишком долго ждать. Ему предстоял перелет в США на очередной раунд каких-то переговоров. И судя по огромному количеству свиты, где были женщины и дети, которых при всем желании нельзя было принять за государственных служащих, возвращаться этот деятель торопиться не будет. Возможно, он захочет остаться в Штатах навсегда. Майор с удовольствием оставил бы большинство этой галдящей толпы, которую его солдаты не очень-то вежливо трамбовали в два автобуса, в Багдаде, если бы не строгий приказ, гласящий, что брать надо всех.

Кроме автобусов, его колонна состояла из четырех «Хамви»[1]1
  HMMWV M998 (сокращение от англ. High Mobility Multipurpose Wheeled Vehicle, Humvee, Хамви) – американский армейский автомобиль повышенной проходимости.


[Закрыть], двух «Страйкеров»[2]2
  «Stryker» – американский колесный бронетранспортер.


[Закрыть], обвешанных противокумулятивными решетками, и БМП, которую майор выпросил себе в усиление. Еще пара «Хамви» с патрулями сейчас ушла по шоссе Кадиссия к площади Ум Аттабул, откуда начинался «Хайвей имени Саддама» – дорога в аэропорт.

Майору полагалось быть в первом «Страйкере», но он предпочел разместиться в бронированном «Хамви». Из-за слабой защиты «Страйкер» являлся слишком соблазнительной целью. А покинуть подбитую машину, учитывая узкие люки и тесноту внутри, как правило, было невозможно.

– Патрули докладывают, что все чисто, сэр, – прошелестел в наушниках голос Рикко.

– Начать движение! – скомандовал майор. – Сержант, предупредите базу.

Конвой, пользуясь рассветной пустотой улиц, промчался по Кадиссия и развил максимальную скорость на неплохом шоссе. Заранее предупрежденный пост на развязке Абд-аль-Валид растащил бетонные блоки, что дало возможность конвою, не снижая скорости, выйти на «финишную прямую».

Араб-подрывник замкнул контакты, когда конвой мчался мимо квартала Аттиба. После прошлогодних боев от прилегающих к трассе домов здесь мало что осталось, что делало район идеальным местом для засады. Правда, юго-запад Багдада считался в принципе спокойным местом, да и занимали его солдаты правительственных войск, которые позволяли себе сделать лишь пару выстрелов по американским машинам с максимального расстояния, так что засады здесь никто не ожидал. Не исключено, конечно, что как раз правительственные солдаты и помогали боевикам, так как заложить фугасы и раскатать провода к ним было невозможно без их помощи или попустительства. А провода действительно были – «давить» радиоуправляемые фугасы саперы научились надежно, и соответствующая аппаратура стояла на первом «Хамви». Как раз рядом с ним, на обочине, и рванул первый фугас. Прямо перед лицом сидевшего рядом с водителем во второй машине майора встала пелена газов разрыва вперемешку с кусками земли и асфальта, а чудовищный грохот едва не погасил сознание. Бронированное стекло стало матовым, покрывшись паутиной трещин, опытный водитель нажал на газ, желая проскочить опасное место, но машина, скрежеща, пошла юзом, развернулась бортом и едва не опрокинулась.

– Все вон! – заорал майор в ватной тишине, наступившей после взрыва. – Занять оборону!

Кажется, со стороны развалин в них даже стреляли – редко и неприцельно, больше стараясь напугать, чем причинить еще какой-нибудь ущерб. Бой закончился, толком не начавшись. Помощь из аэропорта пришла быстро, в небе появились вертолеты, подкрепление прочесывало развалины в попытках найти хоть кого-то. Морщась от боли в ушах, майор оглянулся вокруг. Картина, которую освещали лучи приподнявшегося над горизонтом солнца, была апокалиптической. Всюду валялись куски тел, оторванные руки, ноги, внутренние органы… Он смотрел на них с ужасом, пока не понял, что это не останки его солдат. Второй, более мощный фугас был заложен прямо на проезжей части, под слоем гравия в засыпанной старой воронке. И этот взрыв произошел точно под передней частью второго автобуса. Легко бронированную навешанными снаружи стальными листами машину разнесло буквально на кусочки со всеми, кто в ней находился. Первый автобус, лишившийся заднего моста, развернуло поперек дороги. Передняя дверь исчезла, и из проема наружу свешивалось чье-то тело, без головы и рук, но в американской униформе. «Bala» – прочитал майор на залитой кровью нагрудной бирке с фамилией. От автобусов к голове колонны брела, спотыкаясь, черная фигура. Человек держался руками за голову и приволакивал ноги. Его тело и лицо были покрыты черной жирной копотью, и было непонятно, почему его не уложили на носилки вместе с другими ранеными. Когда он приблизился, майор Гровз с ужасом узнал в нем главную «охраняемую персону» – министра, которого, следуя его инструкции, везли в одном из «Хамви» в центре колонны. Он что-то монотонно бормотал. «Моя семья… – разобрал Гровз, – моя семья…»