Текст книги "Эффект присутствия"

Боря, ворча, что канцелярия в корень оборзела, не хочет выполнять свои прямые обязанности, стал собираться в путь. Свидетельницу он перебил на завтра, на это же время. Кораблёва, уже открывшего рот, чтобы предложить коллеге свои услуги по завершению допроса от его имени, такой вариант вполне устроил.

«Всё равно я не знаю, о чем они говорили», – нашел объяснение Саша нежеланию выполнять чужую работу.

Он вернулся в свой кабинет, включил компьютер и в один присест набрал два запроса в милицию. Один – на материал об административном правонарушении, составленный в отношении Оли, который в настоящее время должен был находиться в дежурной части. Второй – на всю адмпрактику по супермаркету «Грошик» за истекший девяносто девятый год. Такую информацию могла предоставить только группа ИАЗ. Здесь быстро не получится, через ГИАЗ[95]95
  ГИАЗ – группа исполнения административного законодательства.


[Закрыть] проходят тысячи материалов, придется девчонкам вручную по журналам открыживать. Но запросы в канцелярию УВД нужно успеть закинуть непременно сегодня, чтобы бумаги раньше начали свое неспешное движение от центра к периферии и обратно.

Распечатанные на принтере документы Кораблёв отвёз в милицию, естественно, сам. На обратном пути, проезжая через ворота из двора УВД, он посигналил выходившему из будки КПП Винниченко. Боря замедленно повернул голову в сторону сигналившей красной «девятки», переварил, что обращение адресовано ему и подошёл к машине. С первого раза открыть дверь старшему следователю не удалось, пальцы его огромных перчаток, напоминавших мотоциклетные краги, не пролезали под ручку. Саше пришлось, перегнувшись, дотянуться изнутри до пассажирской двери и приотворить ее изнутри.

Боря неуклюже влез в салон и громко саданул дверью. Кораблёв поморщился на подобное варварское обращение с техникой, однако от совета потренироваться дома на холодильнике удержался.

Спросил он про другое:

– Ну чего, отдал?

– Аббасову лично в руки, он разорался, как этот… – Винниченко говорил, насупившись. – Задолбали орать все кому ни попадя… Как будто нормально нельзя разговаривать… Они, Сашк, это самое, Рязанцева уже из камеры подняли с вещами… Он у Аббасова в кабинете сидел, чай пил… До шести они ждали… В шесть хотели выпускать сами, срок-то истек… А тут я заваливаюсь… Да-а-а… У Рязанцева прямо губы задрожали, когда я перечисление отдал… Надеялся, что выйдет… Минуты считал…

Кораблёв молча выруливал на улицу Советскую, из-за высоких сугробов видимость была паршивой.

Боря не снял свои краги и в салоне. Нелепо великанские, они лежали у него на коленях, едва прикрытых короткими полами заношенного китайского пуховика.

– Чё-то, Сашк, мы с тобой с Рязанцевым этим не то сотворили, – трудно выталкивая из себя нескладные слова, продолжил Винниченко. – Паршиво у меня на душе…

Кораблёв стиснул зубы и резко выдохнул носом. Бросил злой косой взгляд на неувязанного пассажира.

«Зря его подобрал, пускай бы пешком шкандыбал по метели. Разнылся… тоже мне, праведник! “Мы-ы с тобо-ой, Са-ашк…” Это ты, чудо гороховое, дело три месяца расследовал, следак с десятилетним стажем, самостоятельное процессуальное лицо! Мне готовое отдал на утверждение, перед фактом поставил», – внутри Саши все клокотало.

Разнервничавшись, он поздно среагировал на парня, вздумавшего перебегать проезжую часть в неположенном месте. Пришлось ударить по педали тормоза, машина дернулась и резко встала. Не ожидавшего экстренного торможения Борю мотнуло вперед, он заткнулся на полуслове. Опытный водитель Кораблёв остался сидеть ровно, прислонившись лопатками к спинке сиденья. Придурок в короткой жёлтой курточке ни на секунду не озадачился мыслью, что едва не оказался под колесами, беспечно отсчитывал с ладони мелочь у окошка киоска «Роспечати».

Зато Саша получил законный повод освободиться от накопившегося раздражения с помощью длинной матерной тирады. После этого ему стало легче и, просветлённый, он вспомнил, что надо застолбить сегодняшним числом у Эльвиры в книге регистрации сообщений о происшествиях и преступлениях место под Олино, не написанное еще заявление.

Тревожась, что какое-то новое событие может перебить этот обязательный ход, Кораблёв вознамерился незамедлительно позвонить в канцелярию по мобильнику. Но цапнув себя за карман, передумал. Ни к чему Эле раньше времени узнавать его номер. Соблюдение элементарных правил техники безопасности еще никому не приносило вреда.

7

05 января 2000 года. Среда.

17.00 час. – 19.00 час.

Титов с Маштаковым надеялись на чудо до последнего. Когда замнач ИВС Капустин позвонил им по внутренней связи и сказал: «Принесли, пидарасы», опера сникли. Даже ругаться сил у них не осталось, перегорели мужики в томительном ожидании.

Миха взял с подоконника табличку на подставке с надписью «Уважаемый бандит! Вас сегодня разводит оперуполномоченный Рязанцев А. В.», повертел в руке, кисло усмехнулся, вернул обратно. В брежневские времена такие таблички из оргстекла выставлялись на прилавках магазинов и общепита.

– На кой хрен тогда втянул я вас в эту бодягу, – с глухим отчаянием завел заезженную пластинку Тит. – Говорил ты мне, Мишка, не ковыряй, оно и не завоняет. Так и вышло… Рог на свободе, Андрейка – в тюрьме, под суд пошел. Ну быком безмозглым я был, быком, видно, и на пенсию пойду!

Маштаков закурил, хотя никотин уже грозил из одного места закапать. Серёга Капустин сообщил им также, что сопроводиловку подписал и.о. заместителя прокурора Кораблёв.

«Эх, Саня, Саня! А я ведь тебя за близкого держал, думал – мы одной масти. Ты же профессионал, ты же видишь, что состава преступления здесь и рядом не стояло, что дело по беспределу в суд пихают. Почему ты скурвился, Санёк? Неужели так невтерпеж должность зама занять? Но ведь бог не фраер, он правду видит!» – Михины мысли тоже крутились по кругу.

От Веткина ему стало известно о результатах вчерашнего совещания в прокуратуре. Предварительно Александр Николаевич взял с приятеля клятвенное слово, что тот никому не расскажет, даже под большим секретом. Маштаков и не думал говорить, понимая, что за слив информации такого уровня Веткину не поздоровится. Аргументированная позиция ветерана прокуратуры в части того, что дело Рязанцева судебной перспективы не имеет, обнадёжила Миху. Он понял, что окончательно еще следственную квалификацию не растерял и способен просчитывать ситуацию. Маштаков рассчитывал, что в прокуратуре области сразу увидят, что дело с душком, что в скором будущем оно принесет серьезные проблемы стороне обвинения. Однако, вернувшись из областной, Кораблёв немедленно подмахнул обвиниловку. Неужели вышестоящая инстанция поддержала авантюру Треля? Новую начальницу отдела по надзору за следствием и дознанием Миха не представлял даже внешне, в его времена отделом рулил Павел Константинович Горцев, земля ему пухом. Мудрый и справедливый был мужик, сейчас таких не делают.

Какое-то время оперативники сидели молча. Титов, чтобы занять себя, принялся перебирать бумаги на столе. Перетасовав стопку тощеватых оперативно-поисковых дел, заведенных по фактам грабежей и разбоев, совершенных в последние два месяца, Леха отложил одно и углубился в его изучение.

– Брат, – неожиданно эмоционально сказал он минут через десять, – я тут подыскал Андрейке нашему работенку.

– Чего такое? – Маштаков оторвался от разукрашивания листка настольного календаря и поднял глаза на напарника.

Титов горделиво расправлял большим пальцем на стороны свои рыжие бармалейские усищи.

– С Андрейкой в бээсной хате сидит Яшка Тряпицын за грабеж в «Леле». А тут смотри-ка я нарыл похожий эпизод. Двадцать седьмого ноября в том же гадюшнике обули посетителя, когда он отлить вышел. Нарезали по башне, сняли нутриевую шапку и кожаную куртку. Злодеев было двое, первый похож на Яшку: маленький, кругленький, второй – здоровый лоб. Эпизод один в один, как у Якова. Тот же почерк!

– Неповторимый, сугубо индивидуальный, – не удержался от подкола Миха.

Тем не менее он встал со своего места, обогнул стол, подошёл к Титу и, наклонившись, пролистал ксерокопии протокола допроса потерпевшего.

Что встречается не так часто, по этому грабежу имелся даже субъективный портрет одного из преступников, как раз «маленького», который за несколько минут до нападения у входа в бар попросил у пострадавшего закурить.

– Похож ведь на шельмеца Яшку, а?! – Титов пальцами разглаживал измятый серый листочек с отпечатанным на матричном принтере фотороботом.

– Несколько сходств имеется точно. У обоих по два глаза, по одному носу и по одному рту. – Маштаков дотянулся до пачки «Балканки».

– Завязывай дымить! – воспротивился его намерению Леха. – Прокурил весь кабинет насквозь.

– Можно подумать, ты меньше куришь! – Миха обнаружил, что пачка пустая, скомкал ее и кинул в урну, попал. – Дай лучше сигаретку.

– Не дам, пока не оценишь мой план.

– А я никакого плана не слышал пока.

– Завтра с утра я поднимаю Яшку, загружаю его по грабежу от двадцать седьмого ноября, а ты в это время с Андрейкой пообщаешься, введёшь его в курс дела. Яшка возвращается в камеру, ему надо с кем-то поделиться, он – к Андрейке, тот выслушивает и ненавязчиво советует ему написать явку.

– Красиво, а самое главное – оригинально.

– Да ну тебя, – обиделся Тит. – У нас с тобой пятнадцать уличных грабежей с насилием на этот год перешло. Шесть разбоев! Глухарь на глухаре сидит и глухарем погоняет! А тут хоть как-то пораскачивать можно. И Андрейка отвлечется, не будет за свое без конца гонять.

– А я чего? Попытка – не пытка, правда, Лаврентий? – последнюю фразу Маштаков произнес, имитируя кавказский акцент товарища Сталина.

– Терпилу подтянем, он Яшку на раз-два опознает, – Лёха развивал тему.

– С учётом того, что к моменту нападения он засадил водки литр и два пива, он тебе кого угодно опознает. Наш человек.

– Вот следачка безголовая, что ей говорят, то и пишет. Какое потом у товарищей судей к таким показаниям доверие возникнет?! – возмутился Титов.

– А кто допрашивал?

– Богданова, по дежурству.

– Ну чего ты хочешь, Леш? Стаж работы три месяца.

– Зато там такая попка, брат, – мечтательно заулыбавшись, Рыжий Ус нарисовал в воздухе своими клешнятыми ручищами две полусферы. – Как у этой, как ее… Ну ты всех артисток знаешь, брат… Смуглая такая…

– Дженифер Лопес.

– Точняк! Надо к этой Дженифер Богдановой присмотреться на досуге.

– Смотри, Люська твоя узнает, она тебе устроит досуг. А мы чего про связи Тряпицына знаем? Есть там мужчина огроменного роста?

– А кто его связями занимался? Его ж по горячему взяли. Не вопрос, давай займемся, нам все равно второй подельник нужен, а то раскрытия не будет.

– Леш, а чего в свое время Тряпицына из ментуры поперли? Случаем не за то, что пьяных у «Леля» обувал?

Титов тяжело вздохнул, щелчком выбил из пачки «Петра» две сигареты, одну – себе, вторую – напарнику. Лёшка служил в милиции с конца восемьдесят пятого года, первую пятилетку отмантулил в ППС.

– Я его плохо помню, я уже в розыск перевелся. Тогда в начале девяностых штаты увеличивали, всех подряд брали, лишь бы судимости не было. Вот и Яшка из таких пассажиров, тем более он водилой был в батальоне. Пьяную бабу они в городе подобрали, в пойму увезли и трахнули там.

– Не помню я такого дела. Какой год? Девяносто первый? Девяносто второй?

– До прокуратуры не дошло. Сами разобрались, бабе проплатили и по собственному написали. А вообще-то Яшка парень неплохой, компанейский, незлой… Я думаю, что найду с ним общий язык.

– Яшка парень неплохой, только ссытся и глухой, – задумчиво продекламировал Маштаков.

В этот момент его осенила мысль насчет Андрейкиного дела, и он высказал себе претензии за то, что раньше не допетрил про такой простой ход.

– Та-ак, я полетел к Озерову, пока он не смотался. Пусть выпишет разрешение на встречу с Яшкой. – Титов стал быстро рассовывать оперативные дела по полкам металлического ящика.

Габариты крохотного кабинета в совокупности с длинными руками майора позволяли делать это не поднимаясь со стула.

Лёха был уже в дверях, когда на подоконнике заверещал внутренний телефон. Маштаков посмотрел на часы, до официального окончания рабочего дня оставалось шесть минут. Почесав шею над воротом джемпера, Миха осторожно взял трубку.

– Слушаю. Маштаков.

– Товарищ капитан, тут к вам гражданин Сидельников явился! – звонивший с КПП милиционер закричал так оглушительно, что опер отстранил руку с трубкой от уха. – Говорит, что вызывали!

– Пропустите, – на эту вводную имелся единственный вариант ответа.

– Кто там? – Тит нетерпеливо вздернул подбородок.

– Житель столицы нашей Родины гражданин Сидельников В. И., – ответил Миха, возвращая в нормальное состояние перекрутившийся шнур телефона.

– Пошла движуха, – старший группы по тяжким звонко щелкнул пальцами. – Он-то нам и нужен. Он на Малеевке каждую собаку должен знать. Озадачь его, брат, по связям Тряпицына. Ну ладно, я к – Ушастому.

Вскоре в дверь кабинета раздался осторожный стук.

– Да, да! – ободряюще крикнул Маштаков.

В дверь снова чуть слышно постучали.

– Да открыто же! Входи!

Поочередно скрипнули двери – наружная, потом внутренняя – и в кабинет проскользнул Витек Сидельников. Взглянув на его унылую физиономию, Миха сразу понял, что его человек попал в блудняк[96]96
  Блудняк – неприятная ситуация (жарг.)


[Закрыть], причём в серьезный.

– Привет, – Маштаков привстал, протянул руку.

Ладонь у Витюхи оказалась холодной, мягкой и неприятно сырой. Миха удержался, чтобы инстинктивно не вытереть руку о джемпер, этот жест мог обидеть агента. Он мог подумать, что им побрезговали.

– Я попал, Николаич, – усаживаясь на стуле, хрипато сообщил Витек.

Он сложил губы, вытянул их вперёд и, подняв, прикольно прижал к носу. Его гуттаперчевому лицу позавидовал бы любой цирковой клоун.

– Рассказывай, – без реверансов предложил Миха.

– Пять капель не набулькаешь?

– У меня после праздников голяк, – отговорка показалась убедительной, хотя Маштаков не брался за рюмку уже несколько недель.

Избегая искуса, он не держал спиртного ни дома, ни на работе.

– Пра-аздники, – горестным эхом откликнулся Витек, – лучше бы их не было…

Рассказ его не отличался свежестью сюжета, но развязку имел довольно неожиданную. В канун Миллениума Витя решил на недельку скататься в столицу в надежде подзаработать. О способе подзаработать он умолчал, сказав лишь, что рассчитывал приподняться без криминала. По Витюхиным меркам отсутствие криминала проявлялось в мошенничестве (какой криминал, когда лох сам отдает бабосы?), и в игре на деньги краплеными картами (а кто лохам, Николаич, запрещает стиры[97]97
  Стиры – карты (жарг.)


[Закрыть] крапить?). В районе станции метро «Измайловский парк» у Витька имелся зоновский корешок, у которого он и бросил кости. С доходным промыслом у них не заладилось, потому как они тупо забухали. Пили по-чёрному, попутали день с ночью. Деньги утекли, как в выгребную яму (Николаич, там в Москве на все такие цены, охренеешь!). Второго января, гонимый похмельем, Витек подался на мини-рынок, расположенный у метро. Там он не придумал ничего лучше, как схватить с прилавка норковую женскую шапку-кубанку и рвануть к пустырю. Далеко он не убежал, в активе шесть ходок, не до конца залеченный туберкулез, алкоголизм второй стадии, да и годков – полных сорок три, не пацан. Продавцы его без труда догнали, побуцкали, правда, несильно, шапку отобрали и сдали в ментуру. Там не имевший при себе документов Витек назвался данными брата своей сожительницы Валюхи. Сотрудники созвонились с Острогом, им подтвердили, что такой гражданин в городе зарегистрирован. Ни одной ошибки в указанных данных не обнаружилось, ни в точной дате, ни в месте рождения. О качестве легенды Витёк позаботился.

– И чего, они первую форму[98]98
  Первая форма – карточка с фотографией, оформляемая при получении паспорта, хранящаяся в паспортно-визовой службе (проф. сленг).


[Закрыть] не запросили? – Маштаков, не удержавшись, перебил повествование.

– Запросили, да у нас в дежурке факс не работал, – Витька трескуче, как в кастаньеты, прихлопнул в костлявые ладоши. – В Москве, Николаич, не как здесь. Менты там никакие. Дознавательша меня допрашивала молодая, ей все по одному месту, кроме собственного маникюра…

– А опера не было?

– Был, но с угару лютого… Второе января, сам представь… Потом, для них все ясно, палку на халяву срубили, а навару с меня никакого…

– Но тебя откатали[99]99
  Откатать – дактилоскопировать (проф. сленг).


[Закрыть]? По учетам пальцы пробьют и ты – в ауте.

Витек впервые за время разговора резиново улыбнулся, обнажив голые бледно-сиреневые десны:

– Не-а! Не откатали. Николаич, я тебе говорю, такой лошни как в Москве нигде не встретишь.

– Дело возбудили?

– Сразу. Сто шестьдесят первая, первая, через тридцатку[100]100
  Сто шестьдесят первая, первая, через тридцатку – покушение на грабеж без применения насилия.


[Закрыть].

Маштаков удивлялся действиям столичных коллег. За покушение на грабеж с поличным задержан человек, не имеющий не только регистрации в Москве, но и документов, удостоверяющих личность. На физиономии задержанного написано семь смертных грехов, он с бодунища, мятый, грязный. И его не задержали по «сотке», хотя санкцией статьи предусмотрено до четырех лишения свободы, не оформили по «мелкому», не закрыли на десять суток, как бомжа по Указу восемнадцать-пятнадцать[101]101
  Указ восемнадцать-пятнадцать – Указ Президента РФ от 02.11.1993 № 1815 «О мерах по предупреждению бродяжничества и попрошайничества».


[Закрыть]. Сотрудников милиции не смутило то, что у назвавшегося несудимым Витька все пальцы синели татуированными перстнями. Может, у них прокуроры другие? Не позволяют ментам ни на миллиметр отойти от буквы закона? Но из какой бы галактики они ни прилетели, законных оснований для изоляции такого нарядного субъекта как Витек имелось предостаточно, хотя бы до получения документальных данных о личности. Из разных источников Миха много слышал об особенностях московской милиции, Витькин рассказ оказался новой дикой деталью.

Маштаков не испытывал ни малейших угрызений совести от того, что он пальцем не шевельнет, чтобы оказать содействие коллегам в изобличении преступника. Помогать дуракам, лентяям и дилетантам было не в его правилах. Не умеют работать головой, пусть работают другими местами. В раздаче козыри были на руках у милиции. Витька имел ноль шансов выкрутиться, но тем не менее сейчас он, слегка загашенный, сидел нога на ногу в кабинете курирующего опера за триста километров от златоглавой, вместо того чтобы париться в одном из столичных следственных изоляторов. В «Матросской тишине» или в «Бутырке».

– С факсом реально повезло. – Миха взял со стола напарника чёрную коробочку «Петра», положил перед Витьком. – Кури, чего ты.

Сидельников немедленно чиркнул зажигалкой, окутался сизым дымком, закашлялся.

– Кхм…кх…укх… Хоть раз в жизни подфартило… Чего теперь ждать, Николаич?

– Ты какие документы подписывал?

– Все подряд, какие подсовывали. Протоколы, подписку о невыезде…

– Дознаватель запросит на тебя, то бишь, на свояка твоего характеризующий материал и вызовет повесткой знакомиться с делом. Чего он будет делать, когда повестку получит?

– Да уж всяко в Москву не поедет! – В глазах Витька, представившего как Валюхин брат, кондовый работяга, читает повестку, в которой он именуется подозреваемым, мелькнули лукавые искры. – Вот он забздит, конь педальный!

– Он не приедет – его объявят в розыск, меру пресечения изменят на арест, – продолжал оперативник. – Месяца через два-три их розыскники пришлют задание по месту жительства скрывшегося подозреваемого. Наши орошники[102]102
  Орошники – сотрудники оперативно-розыскного отделения ОУР (проф. сленг).


[Закрыть] возьмут его из адреса и посадят в изолятор. Потом за ним или спецконвой приедет московский или плановым этапом он на Москву уйдет…

– Э-э-э, Николаич, – забеспокоился Витёк, не желавший свояку таких последствий, – у них фотка моя на руках, они меня сфоткали как полагается: фас, профиль… Они ж, когда первую форму его получат, увидят, что морда другая… Должны они первую форму запросить или как?

– Я бы обязательно запросил, за них не знаю. Так или иначе, когда они со свояком твоим работать будут, ему имеющуюся фотокарточку предъявят, он тебя опознает и назовет твои данные.

– А если не назовет?

– Он у тебя такой духарной? Не расколется?

– Раско-олется, – согласился приунывший Витька, – его и прессовать не надо, селянина. Сколько времени, Николаич, думаешь, я прокантуюсь?

– От москвичей зависит. Если побыстрее будут бумаги писать, месяца через два на тебя выйдут, чесаться не будут – полгода твои. Но ситуевина сама не рассосется, не надейся.

– Да я зна-аю… – Витек щепотью выудил из пачки несколько сигарет, затем, запустив вторую руку за пазуху, вывернул из внутреннего кармана куртки затёртую пачку «Примы», аккуратно поместил в неё трофеи. – Не возражаешь, Николаич?

– Травись на здоровье, это всё равно Лёхины.

– Николаич, ты только рыжему про мои гонки не рассказывай. Лады?

– Могила.

Сильным толчком распахнув дверь, в кабинет шумно ворвался легкий на помин Титов.

– Ну как, задача ясна? Вопросы?! Предложения?! – с порога насел он на Витька.

Тот непонимающе обернулся за подсказкой к Маштакову.

– Я еще до задания не дошёл, – пояснил Миха.

– А чего вы тут полчаса тележите? – Леха быстро сунул под стекло на столе заполненный листок требования на вывод из ИВС. – В коридоре Ушастика поймал за рукав, еле уломал вернуться. Говорит: «Возвращаться – плохая примета, пиво в “Славянке” будет бавленное». Ну так чего вы тут интригуете, господа миссионеры?

В последнее время к Титову привязалось это звучное словечко. Маштакову всякий раз хотелось поинтересоваться у напарника, известно ли тому его точное значение. Но не спрашивал, опасаясь обидеть высокомерием.

– Политику обсуждаем, – давя равнодушную зевоту, пояснил «миссионер» Миха.

– Чего ее обсуждать? Мочить теперь всех будем в сортирах! – Тит сграбастал коробочку «Петра», тряхнул, с неудовольствием отмечая, что за время его отсутствия она заметно полегчала, после чего убрал в карман.

Миха в нескольких фразах растолковал Витьку ситуацию с грабежом в баре «Лель», довел, что в преступлении подозреваются Яшка Тряпицын и его друг-верзила.

Выслушав, агент стал привычно препарировать ситуацию, рассуждая вслух:

– Яшка, Яшка – красная рубашка… Красная подкладка… Знаю такого, кто его не знает… Маленький, курчавенький, на еврейчика похож, ментенок бывший… А с ним великан, хм? Гм… Водится там один жираф малеевский, Сабонис – погоняло. Около «Синеглазки» часто трётся, но вместе я их не замечал. Хотя времена меняются и пристрастия тоже… Николаич, только меня терзают сомнения, где «Лель», а где – Малевский поселок? У нас на Малеевке полно заведений, зачем через весь город переться?

– Тоже мне расстояния! – вмешался Титов. – Ты вон в Москву мотаешься то и дело, и ничего. А тут, прыгнул на «тройку» и через двадцать минут ты уже на Абельмана, по бульвару гуляешь.

– Яшку взяли второго числа в «Леле», – пояснил Маштаков.

– А я чего, Николаич? Я разве алиби им делаю? Я просто рассуждаю… Чужой район и все такое… Есть у Яшки корефан лепший, Гога из Острога… И подход к нему к нему я, считай, придумал, только тугрики нужны, – Витек выразительно потер большой палец об указательный.

– Ну вы тут кубатурьте, а я полетел, меня ждут великие дела, – Леха пожал напарнику руку, Витька хлопнул по плечу и умчался, саданув на прощанье дверью.

– По «девятке» финансирование еще не открыли, Вить, – Миха принялся шарить по карманам, выкладывая на стол всю свою наличность, бумажную и металлическую. – В России живем, не где-нибудь…

Сидельников грустно смотрел, как оперативник подсчитывал несколько купюр мелкого достоинства и горстку монет.

– Шестьдесят семь рублей тридцать пять копеек, – суммировал Маштаков. – Делим по честному. Червонец я оставляю себе на курево, остальное тебе. От Валюхиной январской пенсии что-нибудь осталось?

– Она в завязке второй месяц, Николаич. Ремонт затеяла, – с гордостью сказал Витек, сгребая со стола деньги.

– Вот и правильно, бери пример с супруги.

– Николаич, ты это… – Агент замялся, взгляд его выцветших глазок был по-собачьи предан. – Не сможешь мне маякнуть, когда из Москвы задание на свояка придет? Я отработаю, ты знаешь.

Миха, для того чтобы повысить цену вопроса, выдержал серьезную паузу, как бы раздумывая. На самом деле с технической стороны он не видел проблем. Он предупредит начальника ОРО[103]103
  ОРО – оперативно-розыскное отделение ОУР.


[Закрыть] Муратова, что когда придет телетайп из Москвы насчет такого-то жулика, рыть землю не нужно, пострадает его, Маштакова, человек. Орошники, не выходя из кабинета, напишут рапорта, что несколько раз выходили утром, днем, вечером и ночью в такой-то адрес, по которому никто не проживает, установить место нахождение разыскиваемого в результате проведенных ОРМ не представилось возможным. Москвичам на их телетайпограмму отобьют формальный ответ. Что дальше? Соберутся московские розыскники в командировку в Острог за жуликом, скрывающимся по первой части грабежа, или нет? Вероятность такой поездки с учетом пустячного характера преступления представлялась маловероятной.

С морально-этической стороной вопроса Миха тоже знал как договориться.

– Посмотрим на результаты твоей разведдеятельности, – серьёзно объявил он Витьку.

Лучшего стимула для агента придумать было трудно.

– Не подведу, Николаич, – мотнул заросшей головой Сидельников. – Я отчаливаю. Позвони на КПП, чтобы меня не тормозили.

– Позвоню. Не пропадай. – Маштаков протянул руку.

– Завтра к вечеру по любому отзвонюсь. – Пожатье Витьково снова было студенистым, влажным.