Текст книги "Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря"

Тем временем 7 ноября 1939 г. латвийское правительство учредило Комитет по снабжению советских гарнизонов, председателем которого был назначен Г. Штольц, а 28 ноября издало закон о запрещении снабжения советских гарнизонов в обход Комитета и утвердило Правила его работы. За поставку латвийскими фирмами советским гарнизонам товаров помимо Комитета устанавливался штраф в 10 тыс. латов. Официально Комитет должен был содействовать снабжению, но фактически он устанавливал монопольные цены, примерно на треть более высокие, чем на латвийском рынке[636]636
  РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Д. 2407. Л. 54–55; Д. 2493. Л. 53–55; Д. 2495. Л. 110; Дризул А.А. Указ. соч. С. 265–266; Сиполс В.Я. Указ. соч. С. 323–324.


[Закрыть]. Понято, что советские дипломаты в Латвии сообщили в Москву о том, что «настроение “заработать” зашло настолько далеко, что лат[вийское] пра[вительство] потеряло чувство меры и стало на путь ограничения и связывания коммерческой деятельности торгпредства. Обычно принятые формы связи с фирмами и частными лицами, которые для нас были выгодны, ныне нарушаются вмешательством государства. У торгпредства нет обязательства вести торговлю через комитет, чего нет и в других странах, нет этого и в торговом договоре, а поэтому правильнее было бы заявить латышам, что мы считаем себя свободными в выборе организаций для заключения сделок. С комитетом, на равных началах с другими фирмами мы будем иметь дело при том условии, если это госконтора, – комитет будет продавать дешевле и лучше». Кроме того, в беседе с министром иностранных дел Латвии советский полпред в Риге «выразил неудовольств[ие] по поводу чинимых препятствий комитетом». На следующий день министр земледелия пригласил советского полпреда и «дал обещание, что никаких препятствий комитет чинить не будет и стремление продать подороже также будет им караться»[637]637
  Полпреды сообщают… С. 183–184.


[Закрыть]. С 1 декабря председателем Комитета был назначен старший агроном Министерства земледелия И. Кризбергс, а 2 декабря был опубликован список из 11 организаций, которые получили право заключать торговые сделки по снабжению советских гарнизонов в Латвии[638]638
  РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Д. 2407. Л. 53, 56; Д. 2493. Л. 51, 56.


[Закрыть].

1 декабря советский полпред в Латвии получил указание Москвы заявить протест против запрещения латвийским фирмам заключать с торгпредством торговые сделки на товары для советский войск помимо вновь созданного Государственного комитета по снабжению советских гарнизонов. Эти меры являются дискриминацией СССР и противоречат торговому договору от 4 декабря 1933 г. Советская сторона заявляла, что сохраняет за собой право закупать у латвийских фирм товары как для экспорта в СССР, так и для снабжения советских войск. Через Комитет товары будут закупаться в том случае, если его цены будут соответствовать ценам на латвийском рынке[639]639
  ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 354–355.


[Закрыть]. 3 декабря 1939 г. соответствующий протест был передан латвийской стороне, которая обещала устранить всякие недоразумения. Правда, 7 декабря в ответной ноте латвийская сторона указала, что закупка продуктов в Латвии для советских гарнизонов торгпредством не подпадает под действие договора о внешней торговле и не предусмотрена торговым договором. Поэтому советскому торгпредству не следует смешивать закупки товаров на экспорт и для гарнизонов в Латвии. Также сообщалось, что задачей Комитета является облегчение снабжения советских войск, предотвращение спекуляции и учет снабжения латвийского населения. Тем не менее, 18 декабря министр земледелия издал распоряжение о выделении 25 фирм, которым разрешалось заключать сделки с советским торгпредством[640]640
  РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Д. 2493. Л. 62; Полпреды сообщают… С. 224–225.


[Закрыть].

Определенные политико-экономические вопросы возникли и в советско-литовских отношениях. Так, 11 декабря СССР направил Литве меморандум, в котором указывалось, что в соответствии с заключенным договором советское правительство полагает, что «пропуск грузов, направляемых из СССР в адреса советских воинских частей, расположенных на территории Литовского государства, будет проводиться свободно, без взимания таможенных пошлин и всяких других сборов, а также без каких-либо таможенных формальностей». В ответной ноте от 17 февраля 1940 г. литовская сторона согласилась с предложением о не взимании таможенных сборов, но настаивала на определенном соблюдении таможенных формальностей, предусмотренных литовским законодательством. В частности, ввозимые в страну животные и продукты питания подлежали ветеринарному и санитарному контролю[641]641
  СССР и Литва… Т. 1. С. 394–395.


[Закрыть].

Тем временем 25 октября 1939 г. литовская сторона поставила вопрос о возможности пропуска на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины уроженцев этих мест из состава 14 тыс. интернированных в Литве бывших польских военнослужащих. Согласовав этот вопрос с НКВД, заместитель наркома иностранных дел В.П. Потемкин направил 5 ноября в правительство докладную записку с предложением о реализации этого мероприятия. Соответственно, 9 ноября Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило изданное в тот же день постановление СНК СССР № 1851-484сс, согласно которому следовало принять «военнопленных бывшей польской армии, интернированных в Литве, жителей Западной Украины и Белоруссии, изъявивших желание вернуться на родину». Принимавшийся рядовой и младший командный состав следовало распустить по домам, а офицеры, военные чиновники и полицейские направлялись в Юхновский и Южский лагеря, где проходили фильтрацию. Причем следовало «считать этот пункт в отношении офицеров и полицейских чиновников строго секретным». Пропуск этих лиц через границу следовало осуществлять через контрольно-пропускные пункты в Гудогае и Марцинканцах по 250 человек в день. Для отбора и приемки интернированных в Литву направлялась правительственная комиссия в составе комбрига Г.А. Петрова (председатель), капитанов М.М. Удачина, В.А. Соловьева, Г.Я. Злочевского, капитана госбезопасности С.А. Родителева, лейтенанта госбезопасности И.Г. Варьяша, старших лейтенантов госбезопасности Б.И. Кутъина и А.А. Пчелкина[642]642
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 26. Л. 83; ГАРФ. Ф. р-5446. Оп. 1 в. Д. 510. Л. 118–119; Полпреды сообщают… С. 146; Катынь. Пленники необъявленной войны. Документы и материалы. М., 1997. С. 183–184, 187–188; СССР и Литва… Т. 1. С. 351–353. 7 ноября 1939 г. нарком внутренних дел СССР направил в Политбюро ЦК ВКП(б) соответствующую докладную записку № 4982/б/сс (Лубянка. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «Смерш». 1939 – март 1946. М., 2006. С. 128–129).


[Закрыть].

Тем временем, выполняя утвержденное 2 октября Политбюро ЦК ВКП(б) и изданное в то же день постановление СНК СССР № 1626-390сс о роспуске по домам рядового и младшего комсостава военнопленных из Западной Украины и Западной Белоруссии[643]643
  Катынь. С. 112–119; ГАРФ. Ф. р-5446. Оп. 1 в. Д. 510. Л. 84–85.


[Закрыть], наркомы обороны и внутренних дел издали соответствующие приказы[644]644
  РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 161. Л. 163; Ф. 9. Оп. 29. Д. 502. Л. 201–202; На земле Беларуси: канун и начало войны. С. 248; Катынь. С. 120–123; Лебедева Н.С. Катынь: Преступление против человечества. М., 1994. С. 68–69.


[Закрыть]. При этом 13–14 октября заместитель наркома внутренних дел В.В. Чернышев приказал из состава отправляемых по месту жительства военнопленных из Западной Белоруссии и Западной Украины направить 5 100 человек для работы на предприятиях Наркомата черной металлургии[645]645
  Катынь. С. 145, 409.


[Закрыть]. Однако уже 15 октября начальник Управления по делам о военнопленных НКВД СССР майор П.К. Сопруненко направил начальникам Козельского, Юхновского и Осташковского лагерей телеграфное распоряжение № 2066106-07-08: «Жителей Виленского воеводства на работы не направлять. Отправьте их домой [на] общих основаниях. Если до установленной нормы не хватает военнопленных, соответственно уменьшите число отправляемых. Количество отправленных телеграфте»[646]646
  РГВА. Ф. 1/п. Оп. 1е. Д. 1. Л. 79.


[Закрыть].

Пока вопрос о приеме интернированных в Литве польских военнослужащих решался в правительстве, П.К. Сопруненко 4 ноября направил подчиненным ему лагерям и приемным пунктам распоряжение № 2066953/сс: «Немедленно телеграфте, сколько содержится [в] лагере [пункте] военнопленных рядовых, младшего комсостава и беженцев жителей Вильно и территории, отошедшей [к] Литве»[647]647
  Там же. Л. 117. Данное распоряжение было направлено в Юхновский, Путивльский, Южский, Криворожский, Осташковский, Запорожский, Старобельский, Елено-Каракубский, Ровненский, Грязовецкий лагеря и приемные пункты в Олевске, Стобцах, Шепетовке и Житковичах.


[Закрыть]. В итоге к 19 ноября выяснилось, что всего в Козельском, Путивльском, Юхновском, Криворожском, Запорожском, Елено-Каракубском и Ровненском лагерях имеется 1 394 военнопленных и беженца с переданной Литве территории. В других лагерях жителей этой территории не имелось[648]648
  РГВА. Ф. 1/п. Оп. 01е. Д. 2. Л. 180, 205, 213, 222.


[Закрыть]. Видимо, получив соответствующее указание наркома внутренних дел, П.К. Сопруненко 14 ноября направил начальникам Козельского, Путивльского, Осташковского и Юхновского лагерей распоряжение № 2067292/сс: «Солдат и младший комсостав жителей города Вильно и территории, отошедшей [к] Литве, отправьте на станцию Марц[и]нканцы [Марцинконис] через пункт Р[а]д[о]шковичи БССР. Конвой усиленный. [Об] отправке донесите»[649]649
  Там же. Оп. 1е. Д. 1. Л. 136.


[Закрыть]. К сожалению, не удалось найти донесения об отправке этой категории лиц из лагерей для военнопленных. В итоге остается неизвестным, когда и сколько именно военнопленных было передано литовской стороне.

Однако у этой проблемы имелся и другой аспект. Так, в 23.58 19 ноября штаб БОВО направил в Генштаб комкору И.В. Смородинову телеграмму начальника штаба 11-й армии: «[В] Гродно имеется около 200 военнопленных, прибывших из Германии 16.11 через Брест-Литовск, местожительство которых отошло к Литве. Органа, который бы занимался отправкой их на территорию Литвы, нет. НКВД по этому вопросу также ничего не известно. Прошу Ваших указаний». Штаб БОВО просил Москву сообщить о решении, которое будет принято[650]650
  Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 21. Л. 401; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 178. Л. 301. Телеграмма начальника штаба 11-й армии была отправлена в штаб БОВО в 11 часов 19 ноября 1939 г.


[Закрыть]. Пока же военное командование попыталось решить этот вопрос самостоятельно. В результате в 19.35 21 ноября начальник штаба БОВО комдив Климовских сообщил начальнику Генштаба, что «по донесению командира Особого 16 СК представитель литовских войск 20.11.39 передал протест командующего литовскими войсками в Вильно по поводу пропуска погранотрядом Ошмяны 11 человек военнопленных бывшей польской армии в Литву и готовящейся переброске в Литву еще 300 человек. Литовцы, ссылаясь на договор между СССР и Литвой, категорически возражают против одностороннего решения советскими погранчастями вопроса о переброске в Литву военнопленных. Начальник Пограничных войск БССР предупрежден о недопущении подобных случаев»[651]651
  РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 21. Л. 402–403, 406; Ф. 37977. Оп. 1. Д. 178. Л. 335.


[Закрыть].

Тем временем 13 ноября советский полпред в Литве сообщал в Москву, что литовские власти не препятствуют беженцам из Западной Белоруссии возвращаться домой, и спрашивал, достигнута ли договоренность об интернированных и какую функцию в данном вопросе должно выполнять полпредство[652]652
  ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 292–293.


[Закрыть]. 18 ноября советская комиссия по делам эвакуации из Литвы интернированных жителей Западной Украины и Западной Белоруссии прибыла в Каунас[653]653
  Правда. 1939. 19 ноября.


[Закрыть]. 22 ноября заместитель наркома иностранных дел Потемкин направил в ЦК ВКП(б), СНК СССР и НКВД докладную записку № 5570/сс, в которой сообщал, что «литовская миссия в Москве сообщает Наркоминделу, что в Литве, преимущественно в районе Вильно, сосредоточилось значительное количество беженцев из Западной Украины и Западной Белоруссии. Литовское правительство ставит перед нами вопрос о пропуске этих беженцев на места их прежнего жительства.

НКВД не возражает против возвращения в Белоруссию и на Украину беженцев, оказавшихся в Литве. Работу по приему беженцев НКВД соглашается поручить Комиссии, уже командированной в Литву для приема интернированных военных бывшей польской армии.

НКИД просит: 1) разрешить ему сообщить литовскому правительству о нашем согласии на пропуск в СССР беженцев; 2) работу по приему последних поручить Комиссии, командированной в Литву для приема интернированных из бывшей польской армии»[654]654
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 616. Л. 97–98.


[Закрыть]. 24 ноября Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило эти предложения НКИД, который 28 ноября сообщил о положительном решении этого вопроса литовской стороне[655]655
  СССР и Литва… Т. 1. С. 359, 384.


[Закрыть]. По данным польских и литовских исследователей, в декабре 1939 г. литовская сторона передала Советскому Союзу 780 беженцев и 1 687 интернированных польских военнослужащих, из которых 75 человек (21 офицер, 54 полицейских и жандарма) по данным на 4 января 1940 г. содержались в Юхновском лагере, а остальные рядовые и унтер-офицеры были распущены по домам[656]656
  Катынь. С. 24, 291–292, 304; Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 75–76. В Германию из Литвы было передано 1 613 интернированных польских военнослужащих и 2 584 беженца (подробнее см.: Surgailis G. Antrojo pasaulinio karo paběgěliai ir internuotieji Lenkijos kariai Lietuvoje (1939 09–1940). Vilnius, 2005).


[Закрыть].

К сожалению, доступные документы не дают ответа на вопрос о том, как именно проходил обмен военнопленными и возвращение беженцев. Исходя из политики Литвы в Виленской области, можно предположить, что литовская сторона вряд ли согласилась бы принимать поляков – уроженцев края. Во всяком случае, 17 декабря литовский посланник в Москве сообщил Молотову о признательности своего правительства «за работу советской комиссии по возвращению беженцев и интернированных из Литвы». Одновременно литовская сторона просила «предоставить вышеуказанной комиссии право принимать также лиц, тесно связанных с территорией, отошедшей к СССР, не ограничиваясь категорией лиц, появившихся в Литве после 1 сентября 1939 г.», а также поставила вопрос «об освобождении и возвращении в Литву 28 человек, задержанных во время занятия советскими властями Виленской области». Молотов «обещал рассмотреть поднятые вопросы»[657]657
  Полпреды сообщают… С. 205.


[Закрыть]. Как видим, литовская сторона попыталась выселить в СССР часть нелитовского населения переданных ей территорий. Однако доступные документы не позволяют проследить завершение обмена мнениями по этому вопросу.

Схожие проблемы имелись и в советско-латвийских отношениях. Так, 13 ноября советский полпред в Латвии сообщил в Москву, что согласно новому латвийскому закону иностранцам запрещено проживать в крупных городах и 15-километровой приграничной зоне. Латвийские власти стараются удержать сезонных батраков из Западной Белоруссии и Западной Украины под видом того, что им неизвестно, где проходит граница. Полпред предлагал проявить активность в возвращении этих батраков на родину[658]658
  ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 293–294.


[Закрыть]. В результате проведенной работы зимой 1939/40 г. в Западную Украину и Западную Белоруссию вернулось 11 тыс. батраков[659]659
  Полпреды сообщают… С. 247. Для этой цели был создан временный контрольно-пропускной пункт Друя, через который с 5 ноября 1939 г. по 22 февраля 1940 г. было пропущено из Латвии 12 174 человека сезонных батраков и интернированных (РГВА. Ф. 39026. Оп. 1. Д. 466. Л. 51).


[Закрыть].

Кроме того, 22 декабря 1939 г. заместитель наркома иностранных дел В.П. Потемкин направил в ЦК ВКП(б), СНК СССР и НКВД докладную записку № 5620/с: «Латвийская Миссия в Москве сообщила Наркоминделу, что в Латвии интернировано около 300 человек бывших польских военных, а также находится несколько десятков гражданских беженцев из западных областей Белоруссии и Украины. Латвийское правительство ставит перед нами вопрос о пропуске указанных лиц на места их прежнего жительства.

НКВД, запрошенный по этому поводу, не возражает против возвращения в Белоруссию и Украину интернированных лиц и гражданских беженцев, находящихся в Латвии. Работу по проверке указанных лиц для пропуска на территорию СССР НКВД предлагает возложить на начальника пограничного отряда майора Андрианенко.

НКИД просит:

1. Разрешить НКИД сообщить Латвийскому правительству о согласии Правительства СССР пропустить на территорию Украины и Белоруссии интернированных и беженцев.

2. Пропуск интернированных и беженцев организовать в пограничном пункте Друя на реке Западная Двина. Работу по проверке указанных лиц для пропуска на территорию СССР возложить на начальника пограничного отряда майора Андрианенко»[660]660
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 620. Л. 72–73.


[Закрыть]. Однако какого-либо решения по этой записке принято так и не было.

8 января 1940 г. латвийский посланник в Москве Ф. Коциньш просил В.М. Молотова «обсудить вопрос о возможности приема на территорию СССР около 300 человек интернированных и несколько десятков беженцев, место жительство которых в районах Западной Белоруссии»[661]661
  Полпреды сообщают… С. 219.


[Закрыть]. 20 января Молотов сообщил Коциньшу, что «вопрос этот будет рассмотрен и, если будет возможность, он будет решен положительно»[662]662
  Там же. С. 228.


[Закрыть]. 26 января Молотов направил в Политбюро ЦК ВКП(б) докладную записку № 18: «По сообщению латвийского посланника в Москве, в Латвии интернировано около 200 человек бывших польских военных, а также находится несколько десятков гражданских беженцев из западных областей Белоруссии и Украины. Латвийское правительство уже несколько раз ставило перед нами вопрос о пропуске указанных лиц в СССР на места их прежнего жительства.

Считая возможным удовлетворить эту просьбу латвийского правительства, прошу принять следующее решение:

1. Разрешить НКИД сообщить латвийскому правительству о согласии правительства СССР пропустить на территорию Украины и Белоруссии находящихся в Латвии интернированных и беженцев, ранее проживавших в указанных областях (до 200 человек).

2. Пропуск интернированных и беженцев организовать в пограничном пункте Друя на реке Западная Двина.

Работу по проверке указанных лиц для пропуска на территорию СССР возложить на НКВД»[663]663
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 620. Л. 71. Общее количество интернированных с первоначальных «около 300 человек» было исправлено Молотовым на «около 200 человек».


[Закрыть]. 29 января Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило это предложение[664]664
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 27. Л. 4.


[Закрыть]. 7 февраля о положительном решении этого вопроса была уведомлена латвийская сторона. Однако доступные документы не дают возможности установить, когда и как было реализовано это решение. Во всяком случае, известно, что в декабре 1939 г. 422 интернированных в Латвии польских военнослужащих изъявили желание выехать в СССР. Однако в феврале 1940 г. это количество сократилось до 220 интернированных и 20 беженцев. В конце концов, советской стороне было передано 111 интернированных и 3 беженцев, остальные отказались ехать в СССР[665]665
  Краевска Б., Ласманис У. «Польское дело»: отголоски Катыни // Даугава. 1990. № 9. С. 98; Jēkabsons Ē. Uchodźcy wojskowi i cywilni z Polski na Łotwie 1939–1940 // Studia z dziejów Rosji i Europy Środkowo-Wschodniej. Т. XXX. Warszawa, 1995. S. 129–148; Materiały o internowanych polskich żołnierzach na Łotwie 1939–1940 w Państwowym Archiwum Historycznym Łotwy // Białostocczyzna. 1999. № 2. S. 77–82; Szczurowski M. Przyczynek do internowania żołnierzy polskich na Łotwie (1939–1940) // Łambinowicki Rocznik Muzealny. 1998. T. 21. S. 31–47; Głowacki A. Przejęcie przez NKWD polskich internowanych na Łotwie // Dzieje Najnowsze. 1992. Roczn. XXIV. № 4 (URL: http://www.wyklady.ekpu.lublin.pl/wyklady/jekabsons/jekabsonsew4.htm).


[Закрыть].

Тем временем заметным фактором в отношениях между СССР и странами Прибалтики стала начавшаяся 30 ноября 1939 г. советско-финляндская война, которая привлекла внимание великих держав к северо-восточной Европе. В западной прессе была развернута мощная антисоветская кампания, которая активно использовала идею опасности «мировой коммунистической революции». 2 декабря США ввели «моральное эмбарго» на поставки в СССР авиационной техники и технологии. 3 декабря Финляндия обратилась в Лигу Наций с жалобой на советское нападение. Однако Москва отказалась от участия в соответствующем заседании Совета Лиги Наций. Тем временем созванная Ассамблея Лиги Наций создала Комитет по финляндскому вопросу, который 12 декабря призвал СССР и Финляндию «прекратить военные действия и начать при посредничестве Ассамблеи немедленные переговоры для восстановления мира». В отличие от финского правительства, советское правительство в тот же день отклонило это предложение. В итоге 14 декабря под давлением США и Франции СССР был исключен из Лиги Наций. Естественно, Москва осудила это решение Лиги Наций, которое к тому же было принято с нарушением процедуры голосования в Совете Лиги, и заявила, что СССР «избавлен теперь от обязанностей нести моральную ответственность за бесславные дела Лиги Наций», «не связан с пактом Лиги Наций и будет иметь отныне свободные руки»[666]666
  Внешняя политика СССР. Т. 4. С. 472–473, 475–477; Кан А.С. Внешняя политика скандинавских стран в годы второй мировой войны. М., 1967. С. 56–59; Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1989. С. 104–110; Зимняя война 1939–1940. В 2 кн. Кн. 1. Политическая история. М., 1998. С. 236–239; Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии 1939–1941 гг. С. 176–178.


[Закрыть]. 16 декабря Лига Наций приняла резолюцию, призывавшую членов этой организации оказать помощь Финляндии, что позволило западным союзникам развернуть подготовку военных действий против СССР. Правда, в Лондоне и Париже сомневались, что они успеют оказать реальную помощь, поскольку считалось, что СССР быстро оккупирует Финляндию. Однако упорное сопротивление финских войск и трудности ТВД привели к тому, что война затянулась, и Англия и Франция получили возможность снабжать финнов вооружением и развернуть подготовку к вторжению в Скандинавию[667]667
  Кан А.С. Указ. соч. С. 62–66; Носков А.М. Скандинавский плацдарм во второй мировой войне. М., 1977. С. 45–47; Зимняя война. Кн. 1. С. 192–200, 242–244, 260–268; Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. С. 168–177; Родина. 1995. № 12. С. 107–108; Батлер Дж. Большая стратегия. Сентябрь 1939 – июнь 1941. Пер. с англ. М., 1959. С. 109–113.


[Закрыть].

Прибалтийские страны воздержались при голосовании в Лиге Наций вопроса об исключении из ее состава Советского Союза. Правда, как отмечали советские дипломаты в Литве, в правящих кругах прибалтийских стран оживились надежды относительно прямого столкновения СССР с западными союзниками, что позволило бы «освободиться» от договора с Москвой[668]668
  СССР и Литва… Т. 1. С. 412, 434–435.


[Закрыть]. Естественно, что Англия и Франция стали зондировать прибалтийские страны на предмет подготовки совместного удара по СССР. Однако Эстония, Латвия и Литва не спешили давать на эти зондажи какие-либо однозначные ответы, поскольку в случае утечки подобной информации могло последовать ухудшение отношений с Советским Союзом, чего страны Прибалтики стремились избежать. Так, 22 декабря 1939 г. в беседе с английским поверенным в делах в Каунасе Ю. Урбшис отметил, что «Советский Союз выполняет обещания, данные Литве, и жаловаться пока нет оснований. Даже можно говорить о том, что сейчас, когда идет война между Финляндией и Советским Союзом, отношения Литвы с Советским Союзом улучшились в том смысле, что СССР проявляет лояльность по отношению к нам»[669]669
  Там же. С. 419.


[Закрыть].

Естественно, страны Прибалтики активизировали свои военные связи в рамках Балтийской Антанты. В архиве литовского МИД сохранился написанный посланником в Берлине К. Шкирпой проект «Договора о защите нейтралитета», предусматривавший заключение военного союза Эстонии, Латвии и Литвы, в рамках которого предполагалось создать в Риге общее командование армиями трех стран, оказывать взаимную помощь вооруженными силами, выработать общий план военных действий, обмениваться информацией о состоянии вооруженных сил и т. п. Видимо, эта идея обсуждалась странами Прибалтики зимой 1939/40 г., но были ли это официальные переговоры или всего лишь общие зондажи, остается неизвестным. В любом случае прибалтийские государства опасались подписывать подобные документы. В итоге, было решено развивать военное сотрудничество с Литвой без специального договора. Анализируя эти факты, В.Я. Сиполс поставил вполне справедливый вопрос: если все эти меры были направлены против Германии, то почему они проводились втайне от СССР[670]670
  Гущин В.В. Указ. соч. С. 221–222; Сиполс В.Я. Тайная дипломатия. С. 328–330.


[Закрыть]. Совершенно очевидно, что все эти действия стран Прибалтики имели антисоветскую направленность. Как отмечалось в аналитическом обзоре, направленном в Берлин 24 февраля 1940 г. германским посольством в Риге, «в рамках стремления частично сохранить суверенитет находится и стремление Латвии укрепить отношения и со своими балтийскими соседями, оживить уже частично забытую Балтийскую Антанту. Этому, очевидно, служили и встречи министров иностранных дел в январе 1940 г., а также обмен визитами руководителей генеральных штабов трех балтийских стран. Очевидно для согласования и укрепления своих позиций против своего восточного соседа»[671]671
  Вульфсон М. 100 дней, которые разрушили мир. Из истории тайной дипломатии 1939–1940. Рига, 2001. С. 78–83.


[Закрыть].

Кроме того, в Прибалтике довольно активно действовали разведки великих европейских держав. Да и сами прибалтийские государства, естественно, продолжали ведение разведки против Советского Союза. Правда, в новых условиях эстонские спецслужбы стали проводить более дифференцированную политику в отношении спецслужб Германии. Например, были в значительной степени свернуты контакты с СД. Так, 10 января 1940 г. Главное управление имперской безопасности (РСХА) отмечало, что «отношения Германии и Эстонии существенно улучшились именно за последние годы. …Причем эстонские представители неоднократно передавали в наше распоряжение материалы о военном положении в СССР, полученные ими в ходе деятельности эстонской разведки. Положение дел в этой стране полностью изменилось в результате заключения пакта между Германией и Советским Союзом, договора между СССР и Эстонией и ввода советских войск в эту страну. В настоящее время возникло серьезное подозрение, что эстонская военная разведка работает лишь в интересах Советского Союза»[672]672
  Органы Государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Кн. 1. С. 352–360.


[Закрыть]. Однако связи с Абвером в основном были сохранены. Как признавал после войны один из его руководителей генерал-лейтенант Г. Пикенброк, «в период вступления в Прибалтику в 1939 году советских гарнизонов, с помощью эстонской военной разведки и полиции были подготовлены и расставлены в районе расположения частей Красной Армии агенты, которые подробно информировали нас о вооружении и боеготовности советских частей. […] В Литве и Латвии мы проводили такую же работу, но местные разведывательные органы сотрудничали с нами менее плодотворно». Эстонские спецслужбы и сами вели разведку советских частей и передавали полученные сведения Германии[673]673
  Барков Л.И. Указ. соч. С. 59–60, 61–62; Дюков А.Р. Протекторат «Литва». Тайное сотрудничество с нацистами и нереализованный сценарий утраты литовской независимости, 1939–1940 гг. М., 2013. С. 168–171.


[Закрыть].

Так, в ноябре 1939 г. эстонская военная разведка направила капитана Леппа в Финляндию для получения и анализа разведывательной информации о Красной армии. Результаты этой работы передавались затем через Таллин в Абвер[674]674
  Mader J. Hitlers Spionagegenerale sagen aus. 5. Aufl. Berlin, 1973. S. 321.


[Закрыть]. 8/9 декабря разведка эстонской армии принимала офицера Абвера В. Клее[675]675
  Ibid. S. 322.


[Закрыть]. При содействии эстонской разведки в 1939 и 1940 гг. Абвер забросил в СССР несколько шпионско-диверсионных групп[676]676
  Барков Л.И. Указ. соч. С. 42–43; Сергеев Ф. Тайные операции нацистской разведки, 1933–1945. М., 1991. С. 171.


[Закрыть]. В ноябре 1939 г. состоялась встреча командующего латвийской армией генерала К. Беркиса и начальника штаба генерала Г. Розенштейна с руководителем финского и эстонского отдела Абвера фрегатен-капитаном А. Целлариусом. Как отмечает финский историк К.-Ф. Геуст, «в период советско-финляндской войны сухопутные войска Финляндии получили от вооруженных сил Эстонии и Латвии ценные разведывательные сведения, в частности данные радиоперехвата, которые в значительной степени облегчили задачу разгрома нескольких советских дивизий»[677]677
  Геуст К.-Ф. Международная помощь военно-воздушным силам Финляндии в период «зимней» войны 1939–1940 гг. // Международный кризис 1939–1941 гг.: от советско-германских договоров 1939 года до нападения Германии на СССР. С. 218; Ильмярв М. Безмолвная капитуляция. С. 550–552.


[Закрыть]. Дело в том, что радиоотделу Информационной службы латвийской армии удалось раскрыть шифр, который применялся при радиосвязи в Красной армии с разными ключами. Поскольку советские войска на финляндском фронте применяли в радиосвязи этот же шифр, то латвийская радиоразведка получила возможность отслеживать действия советского командования, особенно севернее Ладожского озера. По инициативе командующего латвийской армией эти сведения передавались финнам, что помогло им нанести поражение ряду советских соединений из состава 9-й и 8-й армий[678]678
  Странга А. Гибель государства // Даугава. 1990. № 5. С. 86–87; Симиндей В.В. «Антисоветский флирт» авторитарной Латвии (1934–1940): между Лондоном, Парижем, Римом и Берлином // Нарочницкая Н.А. Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну? М., 2009. С. 261.


[Закрыть].

Во время советско-финляндской войны эстонские газеты на первых полосах публиковали перепечатанные из финской прессы сообщения о поражениях Красной армии в Финляндии[679]679
  Myllyniemi S. Op. cit. S. 91–93.


[Закрыть]. Согласно официальным данным, в «Зимней войне» участвовало только 58 эстонских добровольцев, которые, очевидно, находились в Финляндии еще до ее начала. Однако 5 октября английский консул в Таллине сообщил в Лондон о том, что сотни эстонцев на рыболовных судах нелегально отправились в Финляндию для борьбы с Красной армией. В январе 1940 г. в передаче Би-Би-Си было сообщено о наличии в Финляндии 2 тыс. добровольцев из Эстонии, но эстонские власти опровергли это сообщение. Искренность подобного опровержения вызывает серьезные сомнения, поскольку известно, что 3 февраля эстонский посланник в Хельсинки в разговоре с финляндским дипломатом заявил о том, что, по его сведениям, в Финляндии находится около 1 тыс. эстонских добровольцев, из которых 300 прибыло в декабре 1939 г. на эстонском пароходе «Кассари», который 10 декабря на обратном пути из Финляндии был потоплен советской подводной лодкой[680]680
  Ibid. S. 94–95; Игнатьев Э.П. Подводные лодки Краснознаменного Балтийского флота в советско-финляндской войне // Тайны подводной войны. Малоизвестные страницы Второй мировой войны на море 1939–1945 гг. Вып. 4. Львов, 1996. С. 27–37.


[Закрыть].

Естественно, советская разведка также старалась отслеживать это вопрос. Так, 3 января 1940 г. Разведывательное управление РККА сообщало, что «по сведениям заслуживающего внимания источника, переброска добровольцев из Эстонии в Финляндию производится через порт Кунда. По данным, требующим проверки, в Эстонии формируются банды из кайтселитовцев для диверсии против находящихся там частей РККА (сведения проверяются)»[681]681
  РГВА. Ф. 33988. Оп. 4. Д. 35. Л. 2.


[Закрыть]. 14 января было получено новое сообщение от источника в Эстонии о вербовке добровольцев для войны в Финляндии и подготовке совместного с финнами нападения на советские гарнизоны. Кроме того, сообщалось и о настроениях среди местных рабочих, которые были недовольны слишком либеральной, по их мнению, политикой СССР в отношении эстонской буржуазии. «Когда сюда пришли долгожданные Красные войска, они думали: Вот теперь у нас имеется опора, открывается возможность получить у них работу, а вместе с этим и легальная возможность объединения и т. п. Но когда этого всего не оказалось (о существовании их даже виду не подают, с военными не разрешают даже разговор завести, а вместо этого якшаются с нашими буржуями, основывая какие-то культурные общества, куда “низшему сословию” “вход строго воспрещается”), то даже самые убежденные коммунисты плюнули и отвернулись, превратившись через день в противников прежних товарищей и единомышленников. Вы бы только послушали, какими словами вас закидывают: “головотяпы”, “обманщики”, “мягкорукие слюнтяи” и т. п. Виною всего этого, по моему пониманию, является слишком деликатная политика. Над этим у нас только смеются, говоря, что, где нет смелости, там должна быть деликатность и постоянное утверждение, что мы де строго придерживаемся заключенного договора. А кто этому верит? Никто»[682]682
  Там же. Оп. 3. Д. 374. Л. 95–97; Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1306. Л. 51–53.


[Закрыть]. 29 января разведка сообщала, что «вербовка и отправка добровольцев из Эстонии в Финляндию подтверждается рядом новых данных. В Эстонии и Литве отмечается антисоветская деятельность отдельных кругов, не встречающая должного отпора со стороны правительств указанных государств»[683]683
  Там же. Ф. 33988. Оп. 4. Д. 35. Л. 56; Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1306. Л. 58; Ковалев С.Н. Советские войска на территории стран Балтии (1939–1940 г.). С. 111–112.


[Закрыть].

Понятно, что советское руководство постаралось выяснить этот вопрос и официальным путем. 10 февраля В.М. Молотов задал соответствующий вопрос эстонскому посланнику в Москве, который ответил, что в Финляндии нет эстонских добровольцев. 4 марта А. Рей сообщил Молотову, что, «как он выяснил у Лайдонера, эстонских добровольцев в Финляндии нет». На это Молотов ответил, что «он в этом отношении не имеет никаких претензий»[684]684
  Полпреды сообщают… С. 241.


[Закрыть]. Правда, 5 марта Разведывательное управление РККА вновь сообщало об отправке добровольцев из Эстонии в Финляндию[685]685
  РГВА. Ф. 33988. Оп. 4. Д. 35. Л. 170–171.


[Закрыть]. В условиях отсутствия точных сведений по этому вопросу, представляется вполне вероятным, что заявление эстонского посла в Литве Я. Латтика в беседе с послом Латвии 29 марта о том, что в Финляндию прибыло 2–3 тыс. добровольцев, соответствует действительности[686]686
  Сиполс В.Я. Указ. соч. С. 326; Социалистические революции 1940 г. в Литве, Латвии и Эстонии. С. 225.


[Закрыть].

Еще одной проблемой стран Прибалтики были военнослужащие польской армии, оказавшиеся на их территории в сентябре 1939 г. Осенью 1939 г. в Литве было интернировано не менее 13 599, а в Латвии – 1 563 польских военнослужащих[687]687
  Летом 1940 г. органами НКВД СССР из Литвы было вывезено 4 376, а из Латвии 810 интернированных польских военнослужащих (Grzelak C.K. Kresy w czerwieni. Agresja Zwiazku Sowjeckiego na Polske w 1939 roku. S. 486; Roman W.K., Szczurowski M. Uwagi dotyczące prag nad lista polakow internowanych na Litwie w latach 1939–1940 // (URL: http://www.archiwumcaw.wp.mil.pl/biuletyn/b20/b20_11.pdf). По сведениям Н.С. Лебедевой, из Латвии было вывезено 811 интернированных (Лебедева Н.С. Указ. соч. С. 254.).


[Закрыть]. Понятно, что обе страны пытались потихоньку избавиться от большей части интернированных, не слишком препятствуя их выезду за границу. Конечно, вскоре слухи о готовящейся или уже ведущейся переброске этих интернированных в Финляндию просочились в печать. 30 декабря 1939 г. заместитель наркома иностранных дел СССР В.П. Потемкин вызвал литовского поверенного в делах Л. Багдонаса и просил его проверить сообщения о том, что предполагается организовать переброску в Финляндию интернированных в Литве поляков. При этом было заявлено, что советская сторона не допускает и мысли, чтобы «литовское правительство, связанное с нами договором о дружбе и взаимопомощи, могло разрешить переброску на помощь Маннергейму – Таннеру поляков, находящихся на территории Литвы»[688]688
  СССР и Литва… Т. 1. С. 425.


[Закрыть]. Естественно, что литовская сторона отрицала вероятность подобных фактов. Тем не менее, 9 января 1940 г. советская военная разведка сообщала о вербовке в Литве интернированных польских военных в финскую армию[689]689
  РГВА. Ф. 33988. Оп. 3. Д. 374. Л. 98–101; Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1306. Л. 54–57.


[Закрыть]. Видимо, эта информация была неточна, но известно, что немало интернированных поляков выехало из Литвы и поступило на службу в Польский легион во Франции[690]690
  СССР и Литва… Т. 1. С. 46.


[Закрыть].

Тем временем 13 декабря 1939 г. Германия заявила Латвии протест против выезда интернированных поляков, что рассматривалось Берлином как нарушение ее нейтралитета. 30 декабря Советский Союз просил Латвию проверить сведения о якобы имевшей место переброске на шведских самолетах из Риги в Стокгольм интернированных поляков, направляющихся в Финляндию. В беседе с В.М. Молотовым 8 января 1940 г. Ф. Коциньш заявил, что «это является недоразумением, так как латвийское правительство строго соблюдает советско-латвийский пакт о взаимопомощи и никакой отправки поляков в Швецию для финской армии из Латвии не производилось». Проведенная латвийскими властями проверка показала, что «случаев отправки военных поляков в Финляндию не было, так как всего-навсего из Латвии уехали 48 польских граждан, в том числе женщины и дети». Приняв к сведению этот ответ, Молотов заявил, что имевшиеся слухи надо было проверить[691]691
  Полпреды сообщают… С. 218–219.


[Закрыть]. Правда, как позднее выяснило советское полпредство в Риге, с 12 ноября 1939 г. по 10 марта 1940 г. из Латвии в Швецию выехал 441 поляк[692]692
  Там же. С. 246.


[Закрыть]. Со своей стороны Германия 15 января заявила Латвии, что если, как планируется, 18 высших польских офицеров 17 января на шведском самолете вылетят в Стокгольм, это будет недружественным шагом Риги в отношении Берлина. В итоге эту переброску пришлось отложить, но до 15 января из Латвии уже выехало около 300 польских военнослужащих[693]693
  Myllyniemi S. Op. cit. S. 97. Вероятно, этот вопрос неоднократно обсуждался в германо-латвийских отношениях. Во всяком случае в мае 1940 г. было заключено секретное соглашение, согласно которому на период до 1 июля 1940 г. Берлин обязался не препятствовать выезду из Латвии поляков, а Рига – возвращать германские самолеты с экипажами, совершившими вынужденную посадку на латвийской территории (Дризул А.А. Указ. соч. С. 290).


[Закрыть]. Кроме того, Латвия через Швецию поставляла в Финляндию рожь, белое полотно для маскхалатов и другие товары[694]694
  Сиполс В.Я. Указ. соч. С. 325–326; Странга А. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть].