Текст книги "Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря"

В ходе поездки А. Повилайтис должен был сообщить об этом германской стороне и выяснить: «1. Согласна ли Германия взять Литву под свой протекторат? 2. В случае если Литва подвергнется со стороны Советского Союза “аннексии” или Советский Союз будет вмешиваться во внутреннюю жизнь страны и тем самым нарушать суверенитет литовского государства, то как на это будет реагировать Германия. Окажет ли она в случае необходимости соответствующую вооруженную помощь. 3. Информировать правящие круги Германии о том, что президент Сметона решил переориентироваться на Германию и надеется получить от последней необходимую помощь». Об этом поручении никто не должен был знать, чтобы сведения не дошли до Москвы. В Германии Повилайтис вел переговоры с помощником начальника гестапо доктором В. Бестом, который сообщил, что «протекторат над Литвой Германия, возможно, осуществит даже до сентября 1940 года и во всяком случае не позднее окончания войны на Западе. По существу остальных затронутых мною вопросов Бест ответил, что в ближайшем будущем Германия в связи с событиями на Западе не в силах вмешиваться в ход событий в Прибалтике». Вернувшись в Каунас, Повилайтис все это передал лично Сметоне, который, повеселев, заявил, что «если политическая конъюнктура этого потребует, то он не против осуществить в Литве национал-социалистические принципы, то есть, осуществить фашистский переворот», а также дал указание «отныне изменить существующее отношение к немцам в лучшую сторону. Оказывать им необходимую помощь, если таковая им в чем-либо от литовского государства потребуется». В марте 1940 г. возник вопрос о содействии Литвы в переброске на территорию СССР германских разведчиков. Была достигнута договоренность о заброске через Виленскую область 2 немецких и 1 литовского агента[740]740
  Документы исторических дней. Из показаний бывшего директора департамента государственной безопасности министерства внутренних дел буржуазной Литвы А. Повилайтиса от 13 марта 1941 года // Коммунист (Вильнюс). 1960. № 6. С. 36–37; Гущин В.В. Указ. соч. С. 226; Дюков А.Р. Указ. соч. С. 84–86, 95–101, 119–129, 156–161, 173–188, 190–191, 202–216, 218–222.


[Закрыть].

Как отмечает изучавший этот вопрос финский историк С. Мюллюниеми, 19 февраля 1940 г. в Берлине на завтраке в отеле «Кайзерхоф» А. Повилайтис и сопровождавший его доктор П. Мешкаускас действительно встретились с В. Бестом, начальником восточно-прусского управления германской полиции безопасности доктором Х. Грефе и П. фон Фиттингхоф-Шеелом из Службы безопасности. На следующее утро на завтраке в Главном управлении имперской безопасности (РСХА) кроме вышеназванных участников присутствовали начальник РСХА Р. Гейдрих, начальник IV (гестапо) управления РСХА Г. Мюллер и начальник VI (разведка) управления РСХА Х. Йост. Отвечая на вопросы финского историка, Бест уже не мог вспомнить подробности, но утверждал, что главной темой разговоров, безусловно, было высказанное литовцами пожелание быть лучше в сфере влияния Германии, нежели Советского Союза. Учитывая должность Повилайтиса, Бест предполагал, что высказанные гостем идеи соответствовали точке зрения литовского правительства. Бест сообщил, что познакомил Повилайтиса с ведущими германскими должностными лицами, прежде всего из министерства иностранных дел. Конечно, на этой стадии переговоров начальник литовской полиции безопасности едва ли мог получить на свои вопросы от германской стороны что-либо другое, нежели уклончивые ответы. Известно, что Повилайтис очень тесно сотрудничал с германской полицией безопасности, особенно в борьбе с польскими подпольными организациями в Виленской области. Таким образом, представляется вполне доказанным, что президент А. Сметона уже в феврале 1940 г. добивался такого же положения в германской сфере влияния, как Словакия[741]741
  Myllyniemi S. Op. cit. S. 107–108; Ильмярв М. Указ. соч. С. 615–617; Дюков А.Р. Указ. соч. С. 86–88, 129–131, 143–144, 161–164.


[Закрыть].

Как отмечает германский исследователь Г. фон Раух, в апреле 1940 г. президент Эстонии К. Пятс ожидал начала военных действий Германии против СССР в сентябре 1940 г. Во всяком случае, вероятно, что в Таллине и, пожалуй, в Риге и Каунасе в этом видели шанс сохранить независимость и при изменении политического положения добиться устранения временного бремени советских баз[742]742
  Rauch G. von. Op. cit. S. 183.


[Закрыть]. То есть уже весной 1940 г. руководство стран Прибалтики стало склоняться к мысли о необходимости переориентации своей внешней политики на Германию, поскольку Англия и Франция фактически не имели возможности оказать им какую-либо серьезную поддержку. Правда, следует отметить, что в тот момент для Таллина, Риги и Каунаса было далеко не очевидно, чем именно закончиться война в Европе. С одной стороны, англо-французские союзники все никак не атаковали Германию, что вело к неуклонному снижению их влияния в Восточной Европе. С другой стороны, и Германия не нанесла Англии и Франции какого-либо значительного поражения. Фактически война в Европе пребывала в неком неустойчивом равновесии. 9 марта советский военный атташе в Литве майор И.М. Коротких направил в Москву донесение № 246/сс, в котором сообщал о настроениях в литовских правящих кругах, выявленных в результате беседы через третьих лиц с дочерью президента А. Сметоны. В литовской элите преобладают проанглийские настроения, ожидается, что после разгрома Германии Англия поможет прибалтийским странам избавиться от СССР. По мнению близких к президенту кругов, в Советском Союзе происходит быстрое нарастание кризисных явлений и вскоре произойдет полный развал, надо только выждать. Среди литовского населения ведется антисоветская пропаганда, которая объясняет любые трудности в Литве приходом Красной армии, и продолжается осторожный саботаж литовскими властями всех вопросов о нуждах наших войск[743]743
  РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1306. Л. 76–77.


[Закрыть].

Кроме того, властям стран Прибалтики приходилось учитывать постепенный рост недовольства собственного населения сложившейся экономической и политической ситуацией и активизацию левых политических движений, ориентирующихся на СССР. Так, 3 марта ЦК Коммунистической партии Латвии принял резолюцию «О едином фронте рабочего класса», в которой, в частности указывалось:

«8) В Латвии ближайшей задачей рабочего движения является объединение всех антифашистских сил и свержение фашистской диктатуры, установление после этого подлинно демократического строя и предоставление всему народу возможности самому решить, как он желает в дальнейшем строить политическую и хозяйственную жизнь Латвии.

9) Движущей силой антифашистского движения являются рабочий класс и трудовое крестьянство. Поэтому чем более единой и организованной будет эта сила, тем быстрее будет достигнуто свержение фашистской диктатуры. Для этого в первую очередь нужно добиться эффективного единого фронта в самом рабочем классе, в трудовом крестьянстве. Такого эффективного единого фронта рабочего класса можно добиться только при условии, если удастся достигнуть договоренности по некоторым важным вопросам между отдельными направлениями рабочего движения». КПЛ выражала готовность создать единый фронт рабочего класса со всеми организациями и группами в рабочем движении и народный фронт с демократическими группами, которые готовы «бороться за прекращение этой войны, обратив ее против самой буржуазии, нанеся поражение буржуазии в революционной борьбе и свергнув капиталистический строй»[744]744
  Восстановление Советской власти в Латвии… С. 104–105; Полпреды сообщают… С. 239–240.


[Закрыть].

23 марта Секретариат ИККИ принял резолюцию «О задачах КП Литвы», согласно которой главной задачей компартии являлась необходимость «развернуть массовую борьбу против всех антисоветских элементов в стране, бороться с любым саботажем советско-литовского договора, энергично выступать против скрытой антисоветской пропаганды реакционных элементов и добиваться осознания самыми широкими массами того, что только теснейшая дружба с Советским Союзом может обеспечить независимость страны и счастливое будущее литовского народа». Следовало бороться за легализацию профсоюзов, равноправие граждан всех национальностей и созыв Национального собрания, избранного на основе всеобщего и тайного избирательного права. Все это следовало осуществлять на базе широкого движения Народного фронта, привлекая к нему те политические силы и элементы, которые выступают за тесное сотрудничество с СССР[745]745
  Коминтерн и Вторая мировая война. Ч. 1: До 22 июня 1941 г. М., 1994. С. 310–319; СССР и Литва… Т. 1. С. 453–459.


[Закрыть].

Несколько позднее в специальном номере нелегальной газеты Коммунистической партии Эстонии «Коммунист» было опубликовано воззвание «Ко всему эстонскому народу», в котором излагались основные решения состоявшейся в Таллине в ночь на 1 апреля нелегальной Апрельской конференции КПЭ[746]746
  Очерки истории коммунистической партии Эстонии. Ч. 2. С. 386–394.


[Закрыть]. В нем в частности отмечалось: «Нашей ближайшей политической задачей является завоевание политических свобод, то есть свободы слова, печати, собраний, союзов, выборов. Народ должен завоевать право свободно обсуждать вопросы, касающиеся его жизни как устно, так и в печати, свободно создавать свои организации и свободно выбирать своих представителей как в государственные, так и в органы местного самоуправления. […]

Демократия не должна быть такой, при которой махинаторы и грабители народа господствуют над народом, а такой, при которой трудовой народ сам, по своей воле, создает для себя лучшие условия жизни. Это должна быть Эстонская демократическая народная республика. Осуществимо ли это? Да. Вторая империалистическая война расколола крупнейшие империалистические государства на два лагеря, и в борьбе против своих трудящихся на помощь диктатуре Пятса – Лайдонера – Улуотса не прибудут больше ни английские танки, ни немецкие штыки, ни финские ножи, как 20 лет назад. В силу этого обстоятельства настроение нашей буржуазии резко упало. С точки зрения внутриполитического положения, экономические трудности, сопутствующие империалистической войне, невиданно обостряют классовые противоречия и вызывают все растущий протест народных масс против правительства грабителей и спекулянтов.

Задача нашей партии – своей разъяснительной работой углублять этот протест и придавать ему организованную политическую форму. Для этого мы должны организовывать трудовой народ на борьбу за свои ближайшие экономические и политические требования, что неизбежно приведет их к борьбе против диктатуры Пятса – Лайдонера – Улуотса»[747]747
  Социалистические революции в Эстонии… С. 113–115; Полпреды сообщают… С. 312–314.


[Закрыть].

В этих условиях руководство стран Прибалтики было вынуждено выжидать дальнейшего развития событий в Европе, не отказываясь заранее от использования любой возможности для получения поддержки против Москвы. Естественно, подобные настроения приходилось держать в строгой тайне от Советского Союза. Видимо, в немалой степени подобный поворот в настроениях правящих прибалтийских элит был связан с итогами советско-финляндской войны, завершившейся установлением новой границы между СССР и Финляндией в соответствии с подписанным 12 марта мирным договором. Естественно, советские дипломаты в Прибалтике отслеживали реакцию стран аккредитации на заключение советско-финляндского мирного договора. Так, 19 марта советское полпредство в Литве отмечало, что хотя официально литовские власти поздравили советских дипломатов с мирным договором, «но укрепление позиций СССР, в частности, в Прибалтике, и очередной провал англо-французских авантюристов, являющихся козырной картой лит[овского] пра[вительства] в закулисной игре против СССР, переживаются буржуазными кругами Литвы очень болезненно. «Радоваться нечему. Советско-финский договор усиливает СССР и Германию, но наше положение ухудшает», – так заявил ГИРЕ личный секретарь СМЕТОНЫ – МЕРКЯЛИС. Расчеты на «освобождение» Литвы от сов[етских] войск в связи с возможными осложнениями для СССР на Севере и Юге провалились и им приходится лишь мечтать о примирении на Западе под знаком сохранения англо-французского господства, чтобы этого добиться»[748]748
  СССР и Литва… Т. 1. С. 451–452.


[Закрыть].

Впрочем, подобные доклады советских дипломатов не сказывались на нормальном развитии отношений Москвы и Каунаса. 20 марта Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение «разрешить ВОКС открыть 27 марта 1940 г. в Москве выставку литовской книги»[749]749
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1251. Л. 5.


[Закрыть]. Соответственно, 27 марта в Государственном музее нового западного искусства открылась выставка, на которой было представлено около 1 тыс. экспонатов, отражавших все основные направления книгоиздания в Литве от художественной до научной литературы. На открытии выставки присутствовали дипломаты Литвы, Латвии и Эстонии, сотрудники НКИД, ВОКС и НКПроса РСФСР[750]750
  Правда. 1940. 28 марта.


[Закрыть]. Выставка литовской книги в Москве привлекла большое внимание советской общественности и «получила положительную и высокую оценку». По мнению литовской прессы, это свидетельствовало о том, что выставка была воспринята как очередная «демонстрация литовско-советского культурного сотрудничества»[751]751
  Правда. 1940. 8 мая.


[Закрыть].

Тем временем 23 марта первый секретарь советского полпредства в Латвии М.С. Ветров сообщил в НКИД о прошедшей в Риге 14–16 марта XI конференции Балтийской Антанты. В частности, он отметил, что «из отдельных комментариев и бесед с журналистами можно установить, что там рассматривался вопрос о распространении военного оборонительного союза, который Латвия имеет с Эстонией, и на Литву. […] Создание тройственного военного оборонительного союза Латвии, Эстонии и Литвы мотивируется фиксацией фактического положения, созданного заключением пактов о взаимопомощи этими странами с СССР». Таким образом, конференция завершила «фактическое создание тайного военного союза между тремя Балтстранами» и «этот тайный оборонительный союз направлен против СССР»[752]752
  Полпреды сообщают… С. 261–265; Ильмярв М. Указ. соч. С. 581–582.


[Закрыть]. 26 марта полпред СССР в Риге И.С. Зотов также доложил в Москву, что «есть все основания считать, что на конференции Литва заявила о своем фактическом присоединении к военному союзу, существующему между Латвией и Эстонией. Мунтерс уклонялся и отрицал это. Желательно выяснить у Позднякова в Литве. Видимо, они скрывают это после нашего заявления об оборонительном союзе Скандинавии»[753]753
  Полпреды сообщают… С. 265–266. 20 и 29 марта Москва заявила о несовместимости возможного норвежско-шведско-финского оборонительного союза с советско-финляндским договором от 12 марта 1940 г. (ДВП. Т. 23. Кн. 1. С. 163).


[Закрыть].

Соответственно, 28 марта заместитель наркома иностранных дел В.Г. Деканозов направил полпреду в Каунасе телеграмму с задачей проверить сведения о том, что «Литва заявила о своем присоединении де-факто к существующему военному союзу между Латвией и Эстонией»[754]754
  Полпреды сообщают… С. 267–268.


[Закрыть]. Выполняя это поручение, советское полпредство в Литве в подготовленном 30 марта политическом отчете указало, что еще на декабрьской (1939 г.) конференции Балтийской Антанты «литовская делегация сделала заявление о том, что оговорка 1934 года насчет “специфических интересов” теперь смысла не имеет и Литва не видит особенности своего положения в Антанте. Можно предположить, что разговор клонился в сторону военного союза. Во всяком случае, подобное заявление литовской делегации, совпавшее с приездом в Каунас нач[альника] генштаба Латвии и с ответным визитом в Ригу 15 декабря 1939 г. нач[альника] генштаба Литвы, основание для такого предположения дает»[755]755
  Там же. С. 285.


[Закрыть]. Эту же информацию Н.Г. Поздняков сообщил в Москву 2 апреля[756]756
  Там же. С. 287.


[Закрыть]. Сообщая 23 апреля в Москву о назначении эстонского военного атташе в Каунас, Поздняков отметил, что «этот зигзаг явно указывает на то, что у Литвы появились какие-то военные обязательства в отношении Латвии и Эстонии. […] Если взвесить действительное отношение Эстонии, Латвии и Литвы к пактам о взаимопомощи с СССР, то получается, что они не могут и не должны обойтись без военного сотрудничества»[757]757
  Там же. С. 303–304.


[Закрыть].

Тем временем, выступая 29 марта на вечернем заседании VI сессии Верховного Совета СССР, В.М. Молотов отметил, что «на основании полугодового опыта, прошедшего со времени заключения этих договоров о взаимопомощи, можно сделать вполне определенные положительные выводы о договорах с Прибалтами. Следует признать, что договоры Советского Союза с Эстонией, Латвией и Литвой способствовали упрочению международных позиций как Советского Союза, так и Эстонии, Латвии и Литвы. Вопреки запугиваниям, которыми занимались враждебные Советскому Союзу империалистические круги, государственная независимость и самостоятельность политики Эстонии, Латвии и Литвы ни в чем не пострадали, а хозяйственные отношения этих стран с Советским Союзом стали заметно расширяться. Исполнение договоров с Эстонией, Латвией и Литвой проходит удовлетворительно и создает предпосылки для дальнейшего улучшения отношений между Советским Союзом и этими государствами»[758]758
  Там же. С. 268.


[Закрыть].

Своеобразным ответом на это выступление главы советского правительства, стало выступление в Государственной думе Эстонии 17 апреля министра иностранных дел А. Пийпа, заявившего, что «правительство республики намерено по-прежнему твердо придерживаться политики нейтралитета» в европейской войне. Задачей внешней политики Эстонии является сохранение независимости и политического суверенитета страны на основе развития дружественных взаимоотношений со всеми народами. Особое место во внешней политике занимает урегулирование отношений с Советским Союзом, «с которым полгода назад мы создали новый базис для прочных отношений, заключив московский пакт о взаимопомощи. Неоднократно наше правительство пользовалось возможностью заявить, что оно намерено выполнять этот пакт лояльно и четко, то же самое мы слышали и в заявлениях правительства нашего партнера по договору, которое так же подчеркивает свою готовность к доверительному выполнению пакта, уважая, независимость Эстонского государства и существующий государственный и социально-экономический строй. Мы можем теперь, на основе полугодового опыта, сказать, что проведение в жизнь и дальнейшее развитие московского пакта проходило абсолютно корректно и в духе взаимного доверия и честности». Эстонский министр благожелательно отозвался о выступлении Молотова 29 марта относительно состояния советско-прибалтийских отношений и сообщил о ведущихся с СССР переговорах с целью решения и урегулирования ряда практических вопросов[759]759
  На чаше весов. С. 148–149.


[Закрыть].

17 и 28 апреля советские дипломаты в Литве сообщали в Москву о том, что литовская пресса осторожными намеками продолжает критику внешней политики СССР в отношении Прибалтики[760]760
  СССР и Литва… Т. 1. С. 495–497; Полпреды сообщают… С. 310–312.


[Закрыть]. 26 апреля Литва решила ускорить репатриацию литовцев из приграничных районов БССР и 29 апреля Л. Наткевичус обратился по этому вопросу к В.Г. Деканозову, напомнив ему обещание Молотова, прозвучавшее в беседе 22 октября 1939 г.[761]761
  СССР и Литва… Т. 1. С. 503.


[Закрыть] Утром 1 мая 1940 г. на улицах Риги появились автобусы, задние стенки которых были обклеены плакатами: «Да здравствует Советская Латвия! Долой Ульманиса!». Это была акция Союза трудовой молодежи Латвии в честь Дня международной солидарности трудящихся[762]762
  Гущин В. К вопросу о взаимосвязи «пакта Молотова – Риббентропа» и событий 1940 года в Латвии // «Пакт Молотова – Риббентропа» в контексте геополитических процессов ХХ века. Материалы международной конференции. Вильнюс, сентябрь 2009 г. Vilnius, 2010. С. 120.


[Закрыть]. В тот же день в Лиепае в присутствии советских дипломатов и латвийских частей прошел парад войск 2-го ОСК и частей КБФ, в котором также участвовала 1 эскадрилья истребителей[763]763
  РГВА. Ф. 9. Оп. 32. Д. 95. Л. 101.


[Закрыть]. Больше ни в каких советских гарнизонах в Прибалтике парадов не проводилось. 8 мая назначенный 7 апреля полпредом в Латвии В.К. Деревянский вручил К. Ульманису свои верительные грамоты. В речах полпреда и президента, произнесенных во время церемонии, констатировалось строгое соблюдение принципа невмешательства обеих стран во внутренние дела друг друга. В состоявшейся беседе латвийский президент отметил, что каких-либо вопросов и претензий, связанных с пребыванием советских войск на территории страны, правительство Латвии не имеет[764]764
  Правда. 1940. 9 мая; Донгаров А.Г. Указ. соч. С. 84; Урбанович Я., Юргенс И., Пайдерс Ю. Указ. соч. С. 344–348.


[Закрыть]. В тот же день полпред доложил в Москву о том, что, по имеющимся сведениям, в Латвии проводится мобилизации пятнадцати возрастов, высказав мнение, что, несмотря на целый ряд фактов, указывающих на недоброжелательное отношение латвийского правительства к договору о взаимопомощи, «тем не менее, ожидание предпринятия каких-то шагов, прямо направленных против нас, кажется маловероятным. Я склонен считать, что распространение подобных слухов является инспирацией наших врагов»[765]765
  Полпреды сообщают… С. 316–317.


[Закрыть].

Тем временем начались переговоры о «Соглашении между СССР и Эстонской Республикой относительно таможенных вопросов, возникающих в связи с пребыванием на территории Эстонии, на основании пакта о взаимопомощи от 28 сентября 1939 года, вооруженных сил Союза ССР», проект которого был передан эстонской стороной 17 апреля 1940 г. Советская сторона вручила эстонцам свой проект 28 апреля, и в ходе переговоров к 5 мая стороны в основном согласовали этот документ. Остались не согласованными вопросы о сроке его действия и времени вступления в силу, но 10 июня переговоры по этому вопросу были прерваны[766]766
  РГАЭ. Ф. 413. Оп. 13. Д. 2891. Л. 1–3.


[Закрыть]. Еще 4 мая в Таллине в Доме искусств открылась двухнедельная выставка «Охрана материнства и младенчества в СССР», в ходе которой для посетителей читались лекции соответствующей тематики[767]767
  Правда. 1940. 5 мая.


[Закрыть]. Выступая в тот же день на собрании по случаю 20-летия Тартуского общества городских служащих, министр иностранных дел А. Пийп отметил, что нарушенные войной экономические связи поставили Эстонию в трудные условия. Однако страну удалось обеспечить сырьем и другими товарами. «В этом большую роль сыграло то обстоятельство, что нам удалось реорганизовать экономическую деятельность страны применительно к требованиям времени и развернуть в невиданных масштабах торговлю с Советским Союзом и Германией. Будем надеяться, что у нас хватит умения продолжать эту линию хозяйственной жизни и в дальнейшем»[768]768
  Правда. 1940. 7 мая.


[Закрыть]. 8–10 мая разведка эстонской армии вновь принимала офицера Абвера В. Клее, который на встрече с министром внутренних дел Эстонии А. Юримаа «заявил, что Германия скоро начнет войну с Советским Союзом, о чем Гитлер неоднократно заявляет в партийных и военных кругах»[769]769
  Mader J. Op. cit. S. 329; Крысин М.Ю. Прибалтика между Сталиным и Гитлером. М., 2004. С. 62–63; Емельянов Ю.В. Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? М., 2007. С. 256; Ильмярв М. Указ. соч. С. 622.


[Закрыть].

10 мая литовский посланник в Москве передал советской стороне «памятную записку о порядке эвакуации в Литву литовцев, проживающих на территории БССР», а также сообщил, что «литовской авиации поручено сделать с самолетов фотосъемку возвращенной Литве Виленской области. Полеты с этой целью будут производиться вдоль новой границы СССР от начала мая до 1 августа 1940 г. и просит информировать соответствующие органы и лиц пограничной охраны СССР во избежание возможных недоразумений»[770]770
  СССР и Литва… Т. 1. С. 511–512.


[Закрыть]. В тот же день информация литовского дипломата через Наркомат обороны была передана командованию БОВО, штаб которого издал распоряжение № 3743, уведомив командование ВВС округа и расположенные в приграничных районах с Литвой войска о предстоящей аэрофотосъемке литовской авиацией Виленской области. От советских войск требовалось принять меру к тому, чтобы не обстреливать литовские самолеты, которые будут вести аэрофотосъемку вдоль границы на высоте 3 тыс. м[771]771
  РГВА. Ф. 35074. Оп. 1. Д. 10. Л. 87. Эту же информацию литовская сторона сообщила командованию 16-го ОСК, которое доложило ее в штаб БОВО, уведомивший об этом подчиненные войска, Генштаб РККА и пограничников (РГВА. Ф. 33988. Оп. 3. Д. 377. Л. 327).


[Закрыть]. 16 мая произошел обмен нотами по вопросу о мерах по урегулированию инцидентов на советско-литовской границе, возникающих вследствие ее случайного перехода людьми и домашними животными. Было решено, что эти вопросы должны разрешаться представителями местных пограничных властей, а если они не договорятся, тогда по дипломатическим каналам[772]772
  Полпреды сообщают… С. 325; СССР и Литва… Т. 1. С. 513–514.


[Закрыть].

Тем временем 6 мая советский полпред в Каунасе вновь сообщил в Москву об антисоветских намеках литовской прессы и высказал мнение, что «хотя бы и слегка, но пора одернуть литовскую верхушку. Не следует допускать, чтобы в своем распоясовании внутри страны она политически спекулировала именем Советского Союза, его внутренней жизнью и т. п.» 19 мая заместитель наркома иностранных дел В.Г. Деканозов наложил на этом документе резолюцию с указанием заведующему Прибалтийским отделом НКИД А.К. Лысяку: «Надо подобрать эти факты и доложить наркому, наметив н[ашу] позицию дня»[773]773
  СССР и Литва… Т. 1. С. 509–510.


[Закрыть]. Пока в НКИД обсуждали этот вопрос, Политбюро ЦК ВКП(б) 23 мая утвердило изданное в тот же день постановление СНК СССР № 856-310сс «Об эвакуации литовцев из пограничных с Литвой районов БССР», которое предусматривало, что до 1 июля 1940 г. жители этих районов литовской национальности по своему желанию могли выехать в Литву. Для проведения работ по эвакуации создавалась комиссия в составе председателя С.А. Сухарева (НКВД) и членов П.М. Осадчего (СНК БССР) и А.М. Вахрушева (НКИД), на организацию работы которой отпускалось 30 тыс. рублей[774]774
  Там же. С. 521–522; ГАРФ. Ф. р-5446. Оп. 1 в. Д. 523. Л. 137–138. В связи с изменением политической ситуации в Прибалтике, Политбюро ЦК ВКП(б) 29 июля 1940 г. утвердило изданное в тот же день постановление СНК СССР № 1382–538сс «Об отмене постановления СНК № 856–310сс от 23 мая 1940 г. “Об эвакуации литовцев из пограничных с Литвой районов БССР”» (СССР и Литва… Т. 1. С. 703–704; ГАРФ. Ф. р-5446. Оп. 1 в. Д. 516. Л. 237).


[Закрыть]. 26 мая советская сторона сообщила Литве о своем согласии на эвакуацию литовского населения с территории Западной Белоруссии[775]775
  СССР и Литва… Т. 1. С. 591.


[Закрыть].

Тем временем стратегическая обстановка в Западной Европе резко изменилась. Начавшееся 10 мая наступление германских войск в Нидерландах, Бельгии и Франции привело к прорыву фронта англо-французских союзников. К 20 мая германские войска вышли на побережье Ла-Манша, отрезав во Фландрии значительную группировку англо-франко-бельгийских войск. К 30 мая западные союзники еще удерживали небольшой плацдарм около Дюнкерка, одновременно эвакуируя личный состав блокированных войск в Англию. Столь успешные действия вермахта привели к тому, что в европейском общественном мнении возникла и стала укрепляться уверенность в том, что в ближайшее время Германия, вероятно, сумеет нанести поражение Англии и Франции и победно завершит войну в Европе. Понятно, что эти события оказали серьезное влияние на позицию всех нейтральных европейских стран, в том числе и Советского Союза. Опасаясь скорого прекращения европейской войны, советское руководство решило оказать давление на страны Прибалтики с целью увеличения там гарнизонов Красной армии и создания просоветских правительств.