Текст книги "17 сентября 1939. Советско-польские конфликты 1918-1939"

24 ноября 1921 г. временно исполняющий должность командующего всеми вооруженными силами Украины и Крыма К.А. Авксентьевский своей директивой № 45139/сс в уточнение директивы № 43401/сс приказал стратегическое развертывание армий Юго-Западного фронта «отнести на линию р. Тетерев – Житомир – Винница – р. Южный Буг, причем производство и прикрытие мобилизации и сосредоточения возложить на части 1-го и 3-го конных корпусов». 1-й конный корпус должен был развертываться в районе Староконстантинов, Шепетовка, Новоград-Волынск, Чарторыя, а 3-й конный корпус – Жмеринка, Бар, Летичев, Хмельник, Лукашевка. Основные силы 44-й и 24-й стрелковых дивизий, несших охрану госграницы, предписывалось отвести в район Житомир, Малин, Радомысль и Винница, Калиновка, Погребище, где они должны сосредоточиться к 12-му дню мобилизации.

В состав 1-й армии включались 44-я, 45-я, 7-я стрелковые дивизии, 1-й конный корпус (1-я, 2-я кавдивизии). При этом 45-я дивизия сосредоточивалась в районе Бердичев, Фастов, Казатин, а 7-я дивизия – в Киевском УР. 2-я армия объединяла 15-ю, 24-ю, 25-ю стрелковые дивизии и 3-й конный корпус (7-я, 9-я кавдивизии). При этом 25-я дивизия сосредоточивалась в районе Тараща, Корсунь, Жашков, а 15-я дивизия – Умань, Монастырище, Гайсин. Сосредоточение стрелковых войск следовало завершить на 17–18-й день мобилизации. Директива требовала подготовить подробные планы к 10 декабря 1921 г.[348]348
  РГВА. Ф. 25899. Оп. 3. Д. 448. Л. 75–80.


[Закрыть] В соответствии с этой директивой в декабре 1921 – январе 1922 г. штабы КВО и ХВО разрабатывали оперативные планы развертывания войск на случай войны с Польшей и Румынией, а также инженерной подготовки будущего театра военных действий[349]349
  Там же. Л. 28–53об., 72–74, 81–82а, 142–145.


[Закрыть].

28 декабря 1921 г. IX Всероссийский съезд Советов по инициативе В.И. Ленина принял «Декларацию о международном положении РСФСР», в которой отмечалось, что, несмотря на стремление установить с Румынией, Польшей и Финляндией «добрососедские отношения, идя для этого на всевозможные уступки и даже на тяжелые жертвы, военные и шовинистические партии этих государств ни на минуту не перестают в той или иной форме готовить или совершать нападения на Советскую Россию», которая никоим образом «не посягает на независимость и суверенные права других государств». В этих условиях съезд предупреждал «правительства соседних государств, что если они будут в дальнейшем посягать или поддерживать посягательства на целостность советской территории и на безопасность Советских республик», то вынудят их на адекватный «ответ, который может стать роковым для нападающего и его пособников»[350]350
  Ленин В.И. ПСС. Т. 44. С. 287–288; Съезды Советов Союза ССР, союзных и автономных советских социалистических республик. 1917–1936 гг. Сборник документов. В 3 т. Т. 1: Съезды Советов РСФСР и автономных республик РСФСР (1917–1922 гг.). М., 1959. С. 203–207.


[Закрыть]. Понятно, что командование Красной армии продолжало разработку планов на случай войны.

Своей директивой № 58198/А/сс от 4 февраля 1922 г. командующий всеми вооруженными силами Украины и Крыма Фрунзе потребовал от штабов КВО и ХВО разработать планы на случай войны с Польшей и Румынией, поддерживающих белогвардейские формирования. 23 февраля штаб КВО представил план оперативного развертывания войск на случай мобилизации. Вероятными противниками назывались формирования Петлюры (17 тыс. человек), Савинкова (9 060 человек), Врангеля (30 тыс. бойцов), а также Польша и Румыния. В плане предусмотрено два варианта вероятной ситуации. В первом случае считалось возможным выступление белогвардейских формирований и Польши. В этом случае противник может выставить 264–393 тыс. штыков, 41 245 сабель, 1 608–2 335 легких и 456–608 тяжелых орудий. Другой вариант предусматривал присоединение к вышеуказанным противникам еще и Румынии. В этом случае силы противника оценивались в 360–585,8 тыс. штыков, 59 тыс. сабель, 2 285–3 487 легких и 456–608 тяжелых орудий.

Для мобилизации Красной армии требовалось 11–14 дней. Главный удар должен был быть направлен против Польши, что потребует прорыва, вероятно, трех оборонительных линий: по рр. Горынь, Стырь и Западный Буг. На советской территории имелись оборонительные линии по р. Уборть, Межеричи – Новоград-Волынск, р. Случ, Острополь – Летичев, р. Лядова. Наиболее вероятным было вторжение только белогвардейских формирований и активизация банд в тылу Красной армии, а уже затем, когда наша пограничная охрана будет нейтрализована, последует прорыв из-за границы. Поэтому перед войсками, несущими охрану границы, ставилась задача «твердо стоять на своих постах, усиленно наблюдая за госграницей, недопуская просачивания через нее».

В плане предусматривалось два варианта развертывания войск КВО. Вариант «З», рассчитанный на войну только с Польшей, предусматривал создание управления Юго-Западного фронта на базе штаба командующего всеми вооруженными силами Украины и Крыма в составе 3 армий. Управление 9-й армии выделялось из штаба КВО, 8-й армии – из штаба командующего всеми вооруженными силами Украины и Крыма, а 10-й – из штаба ХВО. Задачей войск фронта было: «а) прикрытие границ; б) обеспечение мобилизации и сосредоточения армий фронта; в) содействие решительному наступлению Западного фронта наступлением в общем направлении на Брест-Литовск, Львов». В состав 9-й армии включались 7-я, 25-я, 44-я, 45-я и второочередная 41-я стрелковые дивизии, 1-й конный корпус, отдельная Красногусарская кавбригада и прибывающая 2-я кавдивизия. 8-я армия объединяла 24-ю, 15-ю, 30-ю стрелковую дивизии, 9-ю кавдивизию, кавбригаду Котовского и прибывающую 15-ю Сибирскую кавдивизию.

«Выполнение главной задачи фронта – содействие наступлению Запфронта, возложено на 9-ю и 8-ю армии, при этом последняя должна лишь содействовать 9-й армии в ее наступлении. На 10-ю армию возложена пассивная задача охраны румынской границы и Черноморского побережья.

Конкретные задачи армиям:

9-й армии – содействовать решительному наступлению Западного фронта, для чего ударом в северо-западном направлении овладеть районом Ровно, Ковель.

8-й армии – обеспечить левый фланг главной ударной группы наступлением в направлении на Тарнополь, Львов.

10-й армии – обеспечить границу с Румынией и охранять Черноморское побережье.

Сосредоточение армий фронта произвести к востоку от линии р. Тетерев, Житомир, Винница, р. Южный Буг.

Сосредоточение и мобилизацию произвести под прикрытием конных частей, которые должны вести широкую разведку и своими действиями произвести срыв мобилизации и сосредоточения польской армии, разрушая железные дороги и военные сооружения в тылу у противника, и содействовать организации восстания». В случае нападения со стороны Польши для прикрытия мобилизации советских войск выделяются от 9-й армии 44-я стрелковая дивизия, Красногусарская кавбригада и 1-й конный корпус. Задачей 44-й стрелковой дивизии, развернутой на границе, является организация налетов для срыва польской мобилизации и задержки сосредоточения и развертывания войск противника и его продвижения на восток. Бронепоезда и части ЧОН использовать для диверсий и восстаний в тылу противника. Отдельная Красногусарская кавбригада должна вести разведку на Сарны, Ровно и Острог. 1-й конный корпус находится в состоянии готовности к рейду на Тарнополь, Броды, Дубно для подрыва польского тыла с возвращением в район Шепетовки, Староконстантинова.

Предусматривалось сосредоточение войск армии в следующих районах: 44-я дивизия – Сновидовичи, Белозерка; отд. Красногусарская кавбригада – Эмильчино, Новоград-Волынск; 2-я кавдивизия – Овруч, Волчково; 45-я дивизия – Ходорков, Житомир, Бердичев; 7-я дивизия – Кухары, Радомысль, Бородянка; 25-я дивизия – Брусилов, Жидовцы, Фастов; 41-я дивизия – Гостомель, Бышев, Васильков.

Из войск 8-й армии для прикрытия мобилизации выделялись 24-я стрелковая дивизия, 9-я и 15-я Сибирская кавдивизии и кавбригада Котовского. 24-я дивизия развертывалась на границе в полосе от Белозерки до устья р. Збруч с задачей организации налетов и диверсий на территории противника. 9-я кавдивизия и кавбригада Котовского сосредоточиваются в районе Красилов, Проскуров с задачей ведения разведки на Тарнополь, а 15-я Сибирская кавдивизия – в районе Ярмолинцы, Дунаевцы для ведения разведки на Монастыржиска. Остальные войска армии сосредоточивались: 15-я дивизия в районе Лукашевка, Дашев, Гронов, Христиновка; 30-я дивизия – Тараща, Ставище, Жашков, Боярка. В резерве Юго-Западного фронта в районе Черкассы, Смела оставалась 22-я стрелковая дивизия.

По варианту «ПР», предусматривавшему войну одновременно с Польшей и Румынией, группировка и задачи войск Юго-Западного фронта полностью сохранялись. «Сосредоточение и мобилизацию произвести под прикрытием конных частей, которые должны вести широкую разведку и своими действиями произвести срыв мобилизации и сосредоточения польской и румынской армий, разрушая железные дороги и военные сооружения в тылу у противника, содействовать организации восстания». Группировка и задачи войск 9-й и 8-й армий сохранялись такими же, как и в первом варианте плана. Лишь 15-я Сибирская кавдивизия должна была сосредоточиться в районе Брацлав, Рахны, Вапнярка с задачей вести разведку в направлении Черновицы, Коломыя, а подчиненная 8-й армии 22-я стрелковая дивизия сосредоточивалась в районе Смела, Бобринская, Цветково.

Войска 10-й армии должны были сосредоточиться: одна бригада 51-й стрелковой дивизии на ст. Борщ, прибывающая 5-я стрелковая дивизия в районе Ольвиополь, Чемирполь, Головеневск. В резерв Юго-Западного фронта выделялись 2-я и 34-я стрелковые дивизии, сосредоточивавшиеся соответственно в районе Киева и Лозовой. Мобготовность войск определялась в 24 часа для кавалерии, в 7 суток для пехоты и артиллерии на Правобережной Украине и в 8–14 суток – на Левобережной Украине и для второочередных частей. На случай отхода советских войск от границы на линию развертывания следовало предусмотреть использование партизанских отрядов для разведки и диверсий[351]351
  РГВА. Ф. 25899. Оп. 3. Д. 376. Л. 6–25.


[Закрыть]. Дислокация полевых управлений по этим планам предусматривалась следующей: Юго-Западного фронта – Харьков, 8-й армии – Смела, 10-й армии – Знаменка, 11-я армия – Александровск. Если же нападение предпримут только белогвардейские формирования, то его должны отразить имеющиеся части, а управление 10-й армии создается лишь при осложнении ситуации[352]352
  Там же. Л. 28, 30–43, 55.


[Закрыть].

17 марта 1922 г. командующий войсками КВО И.Э. Якир издал приказ № 6/сек/96194/оп, согласно которому «в настоящее время международное положение заставляет ожидать в ближайшие месяцы энергичных попыток врагов Советской России возобновить борьбу с нами как в приграничных районах, так и внутри республики, особенно в тех районах, где еще не вполне изъят бандитизм». Начдивам 24-й и 44-й стрелковых дивизий было приказано, продолжая обеспечивать границу, срочно привести все части в боевую готовность. «В случае проникновения на нашу территорию закордонных банд, всю борьбу по уничтожению их построить на маневре указанных резервов (полки и бригады), используя одновременно в полной мере подвижность дивизионной конницы. Частям, непосредственно охраняющим госграницу, ни при каких условиях не ослаблять наблюдение за границей. В случае прорыва закордонных банд, их первою задачею является вновь выдвинуться на свои участки и закрыть госграницу». Следовало привести в боевую готовность также части 1-го кавкорпуса, 6-й и 9-й кавдивизий, кавбригады Котовского и 7-й стрелковой дивизии и усилить агентурную разведку[353]353
  Там же. Л. 1–2.


[Закрыть].

Стремясь предотвратить новое обострение обстановки на западных границах, РВСР 18 марта своим протоколом № 157 одобрил следующее предложение главкома Красной армии: «Так как ввиду усиливающихся слухов о предстоящих весною бандитских набегах и рейдах со стороны Румынии и Галиции, в приграничном населении усиливается тревога и выражается, в частности стремление дать собственными силами отпор бандитам и наказать их организаторов, т.е. румынские и польские власти, РВСР считает необходимым обратить на это внимание НКИД с целью предупреждения тем или другим путем румынских и польских властей о том, что петлюровские и савинковские банды со стороны Румынии и Польши неизбежно вызовут однородный отпор со стороны приграничного населения. Со стороны Военного ведомства может быть полная гарантия того, что, в случае, если наши границы останутся неприкосновенными, никаких банд с нашей стороны на территорию Польши и Румынии допущено не будет. В случае же повторных бандитских набегов на нашу территорию местные военные власти заявляют о полной невозможности для них взять на себя ответственность за ограждение неприкосновенности румынской и польской границ, не говоря уже о том, что слишком решительная политика с нашей стороны в этом отношении совершенно не будет понята местным населением»[354]354
  Реввоенсовет Республики. С. 287–288.


[Закрыть]. Однако общая ситуация на западной границе Советских республик в 1922 г. была значительно более спокойной, нежели годом ранее. В этих условиях изложенные выше оперативные планы Красной армии остались лишь на бумаге.

В это время основной внешнеполитической целью Польши было создание военно-политического блока в Восточной Европе под своим руководством. Польское руководство полагало, что создание подобного союза позволит, с одной стороны, оказывать влияние на Советские республики, а с другой – повлиять на Англию и Францию и добиться для Польши статуса великой державы. Определенный толчок этим намерениям дало решение Антанты от 6 января 1922 г. созвать в Генуе международную конференцию для рассмотрения вопросов экономического возрождения Европы. Хотя РСФСР и была приглашена на конференцию, это вовсе не означало ее юридического признания. Тем самым не признавались и заключенные ею договоры. В этих условиях Польша оказалась в ситуации, когда международное сообщество не признавало ее восточных границ и на нее могла быть возложена часть долгов Российской империи. Поэтому Варшава решила надавить на РСФСР и достичь соглашения с Эстонией, Латвией и Финляндией, которые оказались в схожей ситуации.

Получив 4 декабря 1921 г. польское предложение о начале торговых переговоров, Москва 14 декабря ответила согласием[355]355
  ДВП. Т. 4. С. 572.


[Закрыть]. Начавшиеся 10 марта переговоры в Варшаве показали, что Польша использует торговые переговоры для достижения политических целей. Варшава требовала, чтобы РСФСР отказалась от поддержки Литвы, прекратила антиверсальскую пропаганду, и не желала расширять транзит в Германию и Австрию. Понятно, что переговоры были прерваны, а попытки Варшавы сыграть на противоречиях Москвы и Киева не удались[356]356
  Ольшанский П.Н. Рижский договор и развитие советско-польских отношений 1921–1924 гг. М., 1974. С. 80–93.


[Закрыть]. 13 марта в Варшаве открылась конференция Эстонии, Латвии и Польши, стремившихся согласовать свою позицию накануне Генуэзской конференции. 17 марта был подписан Варшавский договор, согласно которому его участники подтверждали свои договоры с РСФСР, обещали не заключать договоров, направленных друг против друга, решать споры мирным путем и сохранять благожелательный нейтралитет и консультироваться в случае «неспровоцированного нападения» с Востока. Также была достигнута договоренность о координации дипломатических действий в Москве, тем самым Польша получила определенную возможность влиять на внешнюю политику прибалтийских стран[357]357
  ДМИСПО. Т. 4. С. 143–144; Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 97–98.


[Закрыть]. Варшавский договор мог бы стать основой Балтийского союза, но Финляндия его не ратифицировала.

Чтобы соблюсти приличия, участники конференции в конце ее работы пригласили советского представителя принять в ней участие, но Москва благоразумно отказалась, не желая создавать впечатления, что принятые решения согласованы с ней[358]358
  Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 93–101.


[Закрыть]. 16 марта РСФСР предложила участникам конференции в Варшаве прибыть 22 марта в Москву для обсуждения общих вопросов накануне Генуэзской конференции, но Польша и прибалтийские страны, демонстрировавшие свою независимость, предложили в качестве места совещания Ригу. В ходе конференции в Риге 29–30 марта 1922 г. было достигнуто соглашение о желательности согласованных действий делегаций РСФСР, Польши, Латвии и Эстонии в Генуе и взаимной гарантии договоров между ними. Стороны призвали к признанию РСФСР де-юре. Речь также шла о желательности улучшить железнодорожное сообщение и передать охрану границ регулярным войскам или пограничной охране, что позволило бы устранить из приграничной полосы вооруженные банды[359]359
  ДМИСПО. Т. 4. С. 144–146.


[Закрыть]. Но негативная реакция Франции заставила Польшу 6 апреля заявить, что все достигнутые договоренности являются лишь обменом мнениями, не имеющим обязательной силы[360]360
  Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 101–104.


[Закрыть].

В Генуе польская делегация заняла профранцузскую позицию и вместе со странами Малой Антанты выступила против признания РСФСР де-юре. Вслед за Англией и Францией Польша осудила советско-германский договор в Рапалло, а польская пресса подняла шум по поводу советско-германского военного союза и подготовки нападения на Польшу. Естественно, Москва 24 апреля резонно указала Польше, что ее действия нарушают Рижские договор и соглашение, согласно которым следовало способствовать признанию РСФСР де-юре[361]361
  ДМИСПО. Т. 4. С. 148–149, 150–152; ДВП. Т. 5. М., 1961. С. 266–268, 284–285, 283–284.


[Закрыть]. Со своей стороны, Польша пыталась таким путем добиться признания Англией и Францией своей восточной границы и получить репарации от Германии. Однако ни одна из этих целей достигнута не была. Более того, когда в беседе с английским министром финансов Н. Чемберленом польский представитель заявил, что сильная Польша отвечает интересам Англии, он услышал в ответ, что это не так. Главное, чтобы Германия имела возможность для экспансии на Восток, а сильная Польша будет этому мешать[362]362
  Почс К.Я. Указ. соч. С. 48.


[Закрыть]. Конечно, в условиях, когда Германия не представляла собой никакой заметной силы в Европе, подобная внешнеполитическая конструкция вряд ли могла быть всерьез воспринята в Варшаве.

12 июня 1922 г. Москва предложила Польше и своим северо-западным соседям созвать конференцию для обсуждения вопроса о пропорциональном сокращении вооруженных сил. Естественно, это предложение не вызвало энтузиазма в Варшаве. Польское руководство заявило 9 июля о готовности участвовать, но лишь после завершения аналогичных совещаний в Лиге Наций, что в скором времени вряд ли было возможно[363]363
  ДМИСПО. Т. 4. С. 159–161; ДВП. Т. 5. С. 448–450.


[Закрыть]. Тем не менее широкая пропаганда советского предложения и позиция Румынии и прибалтийских стран привели к тому, что в августе в Таллине прошли консультации военных экспертов, которые предложили, чтобы Польша, Латвия, Эстония и Финляндия вместе имели бы такие же вооруженные силы, как и РСФСР, то есть речь шла бы о сокращении именно советских вооруженных сил. В конце концов после различных проволочек Польша 29 августа согласилась принять участие в Московской конференции по разоружению[364]364
  ДМИСПО. Т. 4. С. 170–172; ДВП. Т. 5. С. 555–556.


[Закрыть]. 2 декабря 1922 г. в Москву прибыли делегации от Польши, Латвии, Литвы и Эстонии. Польша представляла также интересы своего союзника Румынии, которая отказалась от прямого участия в конференции из-за нерешенного бессарабского вопроса. Советская делегация предложила сократить вооруженные силы на 25 %, но Польша настаивала на моральном разоружении и предложила подписать договор о ненападении и арбитраже. Когда же текст договора о ненападении был согласован, выяснилось, что Польша и Прибалтийские страны не хотят отказываться от соглашений, противоречивших предполагаемому договору о ненападении. В итоге, как и большинство подобных мероприятий, Московская конференция по разоружению 12 декабря завершилась безрезультатно[365]365
  ДМИСПО. Т. 4. С. 194–212; ДВП. Т. 6. М., 1962. С. 24–28, 50–51.


[Закрыть].

Во второй половине 1922 г. Москва неоднократно поднимала перед Варшавой вопрос о торговом договоре, но Польша, ссылаясь на непризнание советской монополии внешней торговли, уклонялась от переговоров. Со своей стороны, Варшава требовала выполнения Москвой финансовых обязательств по Рижскому договору. Тем не менее 19 сентября 1922 г. начались переговоры о почтово-телеграфной конвенции, которая была подписана 23 мая 1923 г. Осенью 1922 г. возобновили работу реэвакуационная и смешанная комиссии. События 1923 г. в Германии привели к тому, что Польша провела мобилизацию 800 тыс. резервистов. Тем самым польская армия могла быть использована либо для помощи Франции против Германии, либо для недопущения советской помощи Германии. Варшава неоднократно заявляла о своей готовности поддержать Францию, если Париж попросит ее об этом. Со своей стороны, Советский Союз предложил Польше, Чехословакии, Эстонии, Латвии и Литве сохранять нейтралитет и заявил, что не потерпит их военных действий против Германии[366]366
  Горлов С.А. Указ. соч. С. 78.


[Закрыть].

Пока великие державы были заняты германскими проблемами, Польша попыталась решить литовский вопрос. Здесь помимо вопроса о Вильно существовал вопрос о принадлежности Мемеля (Клайпеды), отторгнутого от Германии по Версальскому договору и переданного под управление Лиги Наций. 22 декабря 1922 г. РСФСР потребовала учета своих интересов при решении этого вопроса, но Лига Наций проигнорировала это заявление, хотя было решено учесть интересы Польши. Не ожидая решения Лиги Наций, литовские иррегулярные отряды 13–15 января 1923 г. заняли Мемель (Клайпеду), что, естественно, вызвало резкое негодование Варшавы. Использовав решение Совета Лиги Наций от 3 февраля 1923 г. о разделе нейтральной зоны на польско-литовской демаркационной линии, установленной Лигой Наций 30 ноября и 17 декабря 1920 г., Польша 13–17 февраля ввела туда свои войска и заняла железную дорогу Вильнюс – Гродно. Произошли столкновения между литовскими и польскими отрядами. Как докладывала советская военная разведка, наступательные намерения Варшавы в отношении Каунаса сдерживались тем, что польское руководство не знало, существует ли советско-литовский военный союз[367]367
  РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 531. Л. 108.


[Закрыть]. 16 февраля Конференция послов Антанты решила передать Мемель (Клайпеду) Литве, но при предоставлении Польше определенных прав пользования портом.

17 февраля Москва напомнила Польше, что привлечение третьих стран для решения польско-литовского конфликта противоречит Рижскому договору, поэтому им следует договориться между собой, а СССР предлагает посреднические услуги. Конечно, Польша 24 февраля заявила, что Москва неправильно трактует статью 3 договора и вмешивается не в свои дела. Со своей стороны, Литва 23 и 27 февраля обратилась с жалобами в Лигу Наций, а 2 марта заявила о согласии на советское посредничество[368]368
  Александров Б. Виленский вопрос//Международная жизнь. 1926. № 11. С. 3–16; ДВП. Т. 6. С. 192–193; Зубачевский В.А. Политика России в отношении восточной части Центральной Европы (1917–1923 гг.): Геополитический аспект. Омск. 2005. С. 187–188.


[Закрыть]. 15 марта Конференция послов предложила провести польско-литовскую границу по демаркационной линии, фактически легализовав польский захват Виленского края[369]369
  Ключников Ю.В., Сабанин А.В. Международная политика нового времени в договорах, нотах и декларациях. Ч. 3. Вып. 2. Акты дипломатии иностранных государств. М., 1929. С. 195–196.


[Закрыть]. Это стало своеобразной компенсацией Польше за вышеуказанное решение Мемельского вопроса. Понятно, что это решение вызвало взрыв недовольства литовского населения, и Литва 16 апреля заявила протест, что не помешало Совету Лиги Наций 21 апреля утвердить этот вариант. 5 апреля Москва заявила Польше о непризнании этого решения Виленского вопроса, что вызвало признательность Каунаса, который также заявил о его непризнании и даже попытался обратиться в Международный трибунал, что не было поддержано Лигой Наций[370]370
  ДВП. Т. 6. С. 241–242; Отечественная история. 2004. № 3. С. 120–121.


[Закрыть].

Одновременно Польша попыталась активизировать сближение со странами Прибалтики, используя для этого экономические вопросы, обсуждавшиеся на конференциях в марте и июле 1923 г. Однако оказалось, что прибалтийские государства гораздо больше заинтересованы в реальном решении экономических проблем региона, а не в антисоветских выпадах. Более того, Эстония даже предложила приглашать на такие конференции СССР, что вызвало резко негативную реакцию Польши, которая намеревалась оказывать определяющее влияние на политику прибалтийских стран в отношении Москвы. Понятно, что СССР всячески стремился к нормализации своих отношений с Прибалтикой, что являлось действенной контрмерой польским внешнеполитическим усилиям. Со своей стороны Польша, получив 23 июля советскую ноту, уведомлявшую ее об образовании СССР, 31 августа потребовала от Москвы подтвердить все ранее заключенные договоры (хотя об этом было сказано в советской ноте), открыть в Харькове, Тифлисе и Минске отделения польской дипломатической миссии и отодвинуть срок завершения репатриации и оптации поляков с Дальнего Востока и из Закавказья на 30 апреля 1924 г. Естественно, эти требования вызвали негативную реакцию советской стороны, которая 13 сентября указала, что польские требования неуместны, а договоры продолжают действовать. В итоге 13 декабря 1923 г. Польша заявила, что признает образование СССР и готова поддерживать с его правительством дипломатические отношения. В ответ Москва разрешила Варшаве открыть генеральные консульства в Харькове и Минске[371]371
  ДМИСПО. Т. 4. С. 240–241, 244–247, 256–257; ДВП. Т. 6. С. 440–441, 541–543; Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 160–164.


[Закрыть].

В то же время советская сторона вновь попыталась наладить экономические отношения с Варшавой, но польская позиция оставалась непреклонной, и новый раунд переговоров завершился безрезультатно. Польское правительство не посчиталось с тем, что польские бизнесмены стремились выйти на советский рынок, и из политических соображений занимало непримиримую позицию. Тем не менее 30 июля на паритетных началах было образовано «Русско-польское АО» (Росполь), занимавшееся организацией торговли между СССР и Польшей и за ее пределами. В 1923–1925 гг. на советско-польской границе имели место новые инциденты с бандформированиями, действовавшими с территории Польши[372]372
  ДМИСПО. Т. 4. С. 335–336, 353–355, 431–432; ДВП. Т. 7. М., 1963. С. 442–443, Т. 8. М., 1963. С. 106–110.


[Закрыть], и СССР приостановил отправку в Польшу золота и драгоценностей. 18 июня Варшава потребовала возобновления передачи ценностей, но Москва в свою очередь предложила ей возместить ущерб от набегов. Польская сторона бойкотировала Всесоюзную сельскохозяйственную выставку в Москве, на которую были приглашены как польские фирмы, так и члены польского правительства. Более того, польская сторона старалась препятствовать советскому транзиту в Германию, где продолжались беспорядки, рассматривая его как поддержку боеспособности Берлина. В октябре 1923 г. СССР вел переговоры с Польшей и прибалтийскими странами по вопросу о транзите и нейтралитете в отношении Германии, но дальше общих разговоров Варшава не пошла. Одновременно Польша предупреждала Англию и Францию о советской угрозе, но подобные заявления не воспринимались на Западе всерьез.

Тем временем продолжались советско-польские переговоры о решении финансовых вопросов Рижского договора. Польская сторона выставила претензии на 75 млн рублей за эвакуированные материальные ценности в 1915 г., правда, значительная часть польских требований не была надлежащим образом документирована. Тем не менее, советская сторона, заинтересованная в сохранении нормальных отношений, нередко шла на уступки, что, впрочем, не мешало Польше использовать все эти трудности в антисоветской агитации. С декабря 1921 г. по 1 июня 1924 г. Польше было передано оборудование 28 заводов и много разрозненного оборудования, эвакуированного с ее территории в годы Первой мировой войны. Одновременно смешанная расчетная комиссия рассматривала вопрос о частных финансовых претензиях польских граждан. В конце концов, советская сторона согласилась выплатить по этим претензиям 11 081 120 185 польских марок (2 195 золотых рублей, или 1 114 долларов), но Варшава отказалась, и вопрос был надолго отложен. Кроме того, Польша стремилась получить более 6 млн рублей золотом за эвакуированный скот и 15 млн золотых рублей за эвакуированные непромышленные товары частных лиц. Естественно, что Москва уклонилась от выплаты столь завышенных сумм. Одновременно происходила передача Польше культурных ценностей (архивы, библиотеки, музеи и т.п.), вывезенных из Польши с конца XVIII в. В итоге 25 августа 1924 г. было подписано советско-польское соглашение о реэвакуации и компенсации имущества[373]373
  ДВП. Т. 7. С. 636–643.


[Закрыть], а 2 декабря 1924 г. СССР передал Польше 102 913 долларов, что означало разрешение основных проблем материального характера. Передача основной части культурных ценностей завершилась соглашением от 16 ноября 1927 г., по которому стороны решили продолжать эту работу без каких-либо временных ограничений. СССР остался должен Польше 30 млн золотых рублей – этих денег у Москвы просто не было. Поскольку золотой запас пополнялся благодаря расширению внешней торговли, советская сторона указала, что сама Польша, отказываясь от заключения торгового договора, не позволяет ускорить выплату этих средств. Все это позволило Москве не спешить с погашением данного платежа[374]374
  Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 191–220.


[Закрыть].

Важное значение в советско-польских отношениях играл вопрос о выполнении польской стороной постановлений Рижского договора относительно предоставления культурных прав белорусам и украинцам в восточных районах страны. 17 декабря 1920 г. польский сейм принял закон о наделении землей солдат, отличившихся в советско-польской войне, и до конца 1922 г. в восточных районах Польши землю получило около 25 тыс. семей. Эти переселенцы (осадники) рассматривались польским руководством в качестве опоры будущей полонизации окраин. Вместо закрывавшихся национальных школ открывались польские. Понятно, что местное население негативно отнеслось к полонизации, и постепенно в восточных районах Польши формировалось национальное движение, более заметное в Восточной Галиции. 15 марта 1923 г. Конференция послов Антанты признала де-факто границы Польши с СССР, закрепив в ее составе Восточную Галицию. Это вызвало протест Москвы и Киева, заявивших о непризнании ими этого решения[375]375
  ДВП. Т. 6. С. 222–226, 242; Савченко В.Н. Указ. соч. С. 152–153.


[Закрыть].

10 мая 1924 г. СССР обратил внимание Польши на то, что «преследования национальных меньшинств приняли массовый и систематический характер», и привел конкретные факты насилия польских властей над населением восточных окраин. Естественно, Варшава отклонила эти претензии, объявив их вмешательством во внутренние дела Польши[376]376
  ДМИСПО. Т. 4. С. 292–297, 298; ДВП. Т. 7. С. 260–267.


[Закрыть]. 12 августа в ходе переговоров с Англией советская сторона вновь заявила о необходимости предоставления населению Восточной Галиции права на самоопределение[377]377
  ДМИСПО. Т. 4. С. 314–315.


[Закрыть]. Польская сторона 23 августа заявила Москве, что никакого вопроса о Восточной Галиции не существует, и усилила карательные меры против белорусского и украинского населения[378]378
  Там же. С. 318–320; ДВП. Т. 7. С. 446.


[Закрыть]. Естественно, СССР 5 сентября подтвердил неизменность своей позиции в вопросе о решении судьбы Восточной Галиции, а 9 сентября опроверг высказанные в интервью польского военного министра В. Сикорского обвинения СССР в организации «бандитских нападений на нашей восточной границе»[379]379
  ДМИСПО. Т. 4. С. 323–324, 325–326; ДВП. Т. 7. С. 444–448.


[Закрыть].

В ответ польская сторона 16 сентября заявила, что, согласно Рижскому договору, обе стороны отказались от «всяких прав и притязаний на земли» по обе стороны границы, и поэтому советская сторона не имеет права делать замечания по вопросу о Восточной Галиции, которая является территорией Польши[380]380
  ДМИСПО. Т. 4. С. 326–327.


[Закрыть]. 22 сентября Москва указала, что ее заявления относятся не к фактической принадлежности территории Восточной Галиции, а к той форме, в которой этот вопрос был решен без участия СССР и без учета мнения самого населения этой территории, что было в свое время обещано странами Антанты. Что касается упреков Варшавы во вмешательстве во внутренние дела Польши, на это было справедливо заявлено, что поддержка польским представителем в Лиге Наций грузинского эмигрантского правительства в обстановке мятежа в Грузии и является прямым вмешательством во внутренние дела СССР[381]381
  Там же. С. 467–468.


[Закрыть].