Текст книги "Спецназ не сдается"

Глава 5
Кошка, которая гуляет сама по себе

13

Вечером в двухкомнатной квартире Якова раздался звонок. Обычный звонок, он не мог отличаться тембром, разве что длительностью. Однако командир «Гранита» почувствовал разницу потому, наверное, что ожидал его. Он не стал заглядывать в дверной «глазок», наверняка зная, кто стоит за дверью. К тому же в кают-компании он получил недвусмысленный намек: «Надеюсь на скорую встречу».

Виталий Козырин пришел не один, за его спиной стоял Алан Боциев. Осетин держал в одной руке полиэтиленовый пакет, в другой – чайную розу с обрезанными шипами, обернутую тонкой слюдой.

– Добрый вечер, – поздоровался подполковник.

– Добрый, – сухо приветствовал гостей Моравец. Посторонившись, бросил: – Проходите. Обувь можете не снимать.

В прихожую вышла жена Якова. На ней был короткий атласный халат, домашние тапочки. Длинные рыжеватые волосы разделены на несколько хвостиков, схваченных резинками. Как девочка из рекламы, она, наверное, любила смешные прически. Сказав «Ой!» – она разрушила часть своего домашнего имиджа и поправила непослушную прядку, упавшую на лоб.

Осетин, улыбнувшись, протянул женщине розу и представился:

– Алан. Здравствуйте.

– Добрый вечер. Лена, – ответила хозяйка, как-то неумело держа цветок и разглядывая его как диковину. «Какой красивый!» – вертелось на языке. Яков не часто дарил ей цветы, а розы – никогда. Она глянула на мужа – он уже хмурится. Наверняка досадует и на себя, и на гостя.

Москвичи прошли в комнату. Яков шагнул за женой на кухню и прикрыл дверь.

– Кто они? – шепотом спросила Елена.

– Не спрашивай, – Яков постарался согнать с лица хмурое выражение. «Акцию» с розой, подаренной Аланом, он окрестил выходкой осетина и в этом направлении пошел еще дальше: когда он сам купит цветы, в глазах жены увидит немой вопрос: «Исправляешься или берешь пример?» – Пришли по работе, – все же ответил он.

– Ах, по работе… – Она налила воды и поставила цветок в вазу. – Мне погулять?

– Не заводись. Лучше вспомни, когда ты последний раз гуляла.

– Я что делала?! – ее тонкие брови выгнулись, как крылья чайки. – Гуляла?!

– Не цепляйся к словам. Ты прекрасно поняла, о чем речь.

– Не буду мешать. Приятно провести время.

Елена снова появилась перед гостями через десять минут, одетая в черный пуловер «гольф» с короткими рукавами и греческим узором на груди и белые брюки. Уже без своих «смешных» хвостиков. После них волосы лежали на плечах девушки довольно строго. Именно в таком виде ее привыкли видеть в школе, где она преподавала историю.

– Я погуляю, – громко заявила она, прошествовав в прихожую.

Хлопнула дверь, а Яков, обращаясь к себе, неожиданно сказал:

– Мы поссорились.

Виталий рассмеялся. Элегантно так, заметил раздосадованный хозяин квартиры, без срыва на фальцет.

Все трое сидели за круглым столом в середине комнаты. В хрущевках редко увидишь такую картину, большинство обзавелось столами-книжками; кто-то экономил место, кто-то искусственно раздувал метраж или создавал иллюзию необъятных панельных хором.

– Алексей Александрович передает тебе привет, – приступил к делу Козырин.

Яков скривился, словно увидел стоматолога. А на три пачки долларов, которые гость выложил на стол, посмотрел как на вырванные зубы. Наивные. Они не догадывались о левом приработке капитана, о больших деньгах, которые, однако, стали для него обузой.

Впервые в жизни он заработал по-настоящему хорошие деньги, на которые можно было купить квартиру, построить дом, приобрести «Мерседес». Нищий на «Мерседесе» – вот и вся скорбная истина офицера на действительной службе.

Деньги есть, но ты не можешь ими распоряжаться, лишь тырить их у самого себя небольшими порциями, втихаря покупать дорогой коньяк. Тем не менее в душе шумно возилось высокомерное превосходство не над другими, а над прошлой жизнью, а значит, и над собой в прошлом. Оно соприкасается с настоящим, когда ты меняешь ларек с вонючей колбасой на элитный магазин деликатесов. Когда водка пьется легко, а не стоит как «шило» колом в горле и не сводит челюсти.

Он был готов купить право распоряжаться своими деньгами, но не был уверен, что оно продается. Был готов бросить службу, поменять «нищенский», черный с «золотом» мундир на цивильный костюм. Но его пока не отпускали.

Черная с «золотом» одежда моряка, символизирующая вечный траур и парад… Нет, ее он бы не поменял, а бережно повесил в шкаф.

Сенатор. Помощник. Они были предусмотрительными, но им не хватило… дальновидности. Два одинаковых по значению слова все же разнились.

Они не платили больших денег, говоря, что настоящие деньги впереди. Они своими подачками вели капитана, как водят осла за морковкой, постоянно маячившей у него перед глазами.

Они поступали мудро: заражали от одного чиха, а потом по ложке давали микстуру.

Они выжимали из капитана флотского спецназа все до капли. Может, они думали, что он станет одним из них, однажды наденет деловой костюм, потуже затянет галстук и явится к очередному нищему офицеру.

Хотел ли он этого?

Нет. Твердое нет.

Он не хотел служить, он просто хотел жить – вволю, в запас, чтобы хватило и на тот случай, если он окажется у черты. Однако это жизнь взаймы.

Когда он взял с Ильясова одних только денег около четырехсот тысяч долларов, не считая бриллиантов, в его голове родилась шалая мысль: показать им, что он не Яшка, за которого его приняли. Сейчас, вспомнив об этом, Яков освободился от раздражения, завладевшего им задолго до появления московских гостей.

Взяв деньги, Чех спросил:

– Это привет от генерала или?..

– Аванс, – уточнил Виталий.

Яков вспомнил слова Воеводина: «Ты будешь получать официальные приказы от своих начальников, а коррективы к ним – от меня или моих людей. Причем от приказа не отступишь ни на шаг». Похоже, все к тому и идет.

Сенатор тогда демонстрировал свою силу, но держал ли в голове продолжение фразы: «чтобы избежать ее применения»? Он, конечно, существо коварное, по-шекспировски устраивающее чьи-то судьбы по-своему. Лишь с одним дополнением: во благо себе.

– Намечается работа? – спросил Моравец.

– Да, утром о ней мы уже говорили. То, что я скажу сейчас, кроме тебя и четверки твоих бойцов, не должен знать никто. Я бы даже посоветовал ограничиться одним или двумя. Все будет зависеть от тебя. Зафиксировать встречу интересующих нас людей со спонсорами террористов – не главная твоя задача. Это скорее «добро» на проведение акции. Нам нужно было мотивировать спецоперацию, которая с большим натягом носит диверсионный характер.

– Правда? – капитан наигранно выкатил глаза. – Проникнуть на борт иностранного морского лайнера, который кишит террористами и профессиональными телохранителями, для тебя морская прогулка? А снять на камеру рукопожатия нефтяного шейха Абу Нидаля и российского депутата – это работа для папарацци? Это все равно что щелкнуться на фоне пальм и с мартышкой на плече, да? Тогда объясни мне, что в твоем понимании диверсионные действия? Взрывы, кровища, горы трупов, самосвалы фрагментов, что ли? Нет, брат. Я шесть лет в подразделении, два года командую им и что-то не припомню подобного. Хотя в одиночку могу пройти минные заграждения и подорвать лайнер вместе с интересующими вас людьми.

– Здорово. Ты молодец. Когда снова потребуется что-то или кого-то взорвать, я скажу тебе. А пока успокойся и слушай. Алан, плесни-ка коньяка.

– Да, Алан у тебя предусмотрительный: бабе – цветы, мужику выпивку.

– Чего ты завелся, я не пойму?

– Ладно, проехали. – Яков достал из серванта три пузатых бокала, которые называл универсальными. Из них он пил все – и виски, и водку, и вино. Пригубив коньяк, он прикурил и приготовился слушать.

– На лайнере, скорее всего в классе «люкс», будет один человек. На тебя ляжет задача подготовить его к разговору с нашим человеком. Так, чтобы он правдиво и без задержки отвечал на вопросы. Я поясню: информация носит закрытый характер даже для тебя и содержит специфические особенности из области цифровых технологий. Вам придется убрать его охрану, это, на мой взгляд, убедительный способ давления.

– Он даст показания. – Яков успокоился окончательно и сделал еще глоток коньяка, на сей раз одобрив вкус пятизвездочного «Ахтамара». – Меня интересует другое: ваш человек будет на борту лайнера в качестве пассажира или пойдет с нами?

– Возможны варианты. Мы постараемся забронировать за ним каюту. В силу разных причин сделать это будет крайне сложно. Но я понял твои опасения. Свои вопросы ты можешь адресовать лично ему. – Козырин указал на осетина.

Боциев кивнул капитану, словно поздоровался с ним вторично.

– Имеешь представления об акваланге? – спросил Моравец.

– Да, я знаком с аппаратами ИДА-59 и LAR-VI фирмы «Драгер». С немецким аппаратом я находился под водой до полутора часов.

Справка

ИДА-59 – устаревший аппарат, есть более совершенные ИДА-72 и ИДА-71П, специально сконструированные для боевых пловцов. В отличие от зарубежных аналогов («Cobra», «S-10», «Sherwood») наши надеваются на спину, и все элементы заключаются в защитный корпус, внутри которого могут также размещаться станции звукоподводной связи. Они позволяют достигать глубины в 250 метров и находиться под водой до 12 часов. Вместо воздуха в кислородных аппаратах используется нитрокс (смесь азота и кислорода в специальной пропорции), для более глубоких погружений – гелиевые смеси.

«Знаком, находился», – повторил вслед за Аланом хозяин. Но главное, подумал Яков, чтобы человек имел не только представление, но хоть какой-то опыт работы с аквалангом замкнутого цикла или с комбинированным аппаратом. Полтора часа – это, конечно, несерьезно.

– Если тебе не достанут билет на лайнер, – полушутя предупредил Яков, – придется с неделю потренироваться на нашей базе, познакомиться с ПСД. Как я понял, тебя в любом случае придется снимать с лайнера. Только вы не учли маленькую деталь. – Моравец демонстративно сузил пальцы, оставляя узенькую щелочку. – Операция ляжет на плечи Олега Боброва, а он сильно удивится, когда узнает о лишнем пассажире. Работа серьезная, ты правильно заметил, мелочей быть не должно.

– Я все устрою, – уверенно пообещал подполковник. – У нас с начальником разведки впереди не одна встреча, в том числе и решающая. Всему свое время.

– Боюсь, он не поймет.

– Ему необязательно понимать приказ, чтобы исполнять его, – ответил подполковник. – Это относится и к тебе.

14

Москва

По приказу контр-адмирала Бушуева Николая Петрова поместили в камеру, расположенную в подвальном помещении Главка. Адмирал, промариновав подчиненного в одиночке без малого сутки, отметил на часах время и скомандовал себе: «Пора».

Спускаясь по бетонному маршу, Бушуев в очередной раз задался вопросом: «Кто такой Петров?» В управлении никто его хорошо не знал. Он справлялся со своей работой. И такое положение дел вполне устраивало руководство: он не давал повода к лишним разговорам вокруг него. За исключением… В 1999 году его проверяла контрразведка – он оказался чист «как мытая посуда». А вот сейчас выясняется, что был умным «как целый том Талмуда».

Его проверяли по личному распоряжению зама Бушуева, и с отчетом о его проверке контр-адмирал ознакомился час назад. Петрова проверяла оперативная группа подполковника Козырина из департамента контрразведки ФСБ. Ныне человека известного, помощника сенатора Воеводина. Без малого четыре года назад он и завербовал Петрова, скорее всего замазанного в связях с проститутками. Грешить-то можно, но не с шалавами, от них можно подцепить не только триппер. Давно доказано, что они являются одним из инструментов вербовки. Куда угодно можно залететь, даже в криминальную структуру.

Дежурный открыл металлическую скрипучую дверь, и Бушуев шагнул за порог камеры. Его взгляд надолго задержался на осунувшемся лице начальника отдела; невольно вспомнился свой облик в зеркале, когда Алексей Степанович, разглядывая свой седой висок, с долей обреченности пошутил: «Жаль, конечно, если в нем появится дыра размером с амбарный замок».

Он не готовил обвинительной речи, наоборот, хотел избежать ее, понимая, однако, что сделать это будет трудно. Эмоции хлестали через край, выдавливая «пару ласковых» для изменника.

Петров вздрогнул и прижался к спинке стула, когда адмирал вынул из кармана кителя пистолет Марголина.

– В нем один патрон, – классически пояснил Бушуев и положил оружие на металлический откидной столик. И добавил, демонстрируя свой наградной «вальтер»: – А в этом семь. Я вернусь через пять минут.

Адмиралу было наплевать на то, как Петров проведет отпущенное ему время, какие мысли завертятся в его голове. Эти пять минут в воображении начальника разведки предстали в виде сжатых в тисках томительных суток, что провел в камере Петров. Этакий сгусток смертной тоски, отчаяния, хриплого шепота, призывающего надежду. Этакая «черная дыра», вбирающая в себя всю энергию.

Петров отдавал себе отчет, как поступают с предателями в ведомстве, на которое он работал, и все же предал его интересы, приобретая взамен нечто иное. Несомненно, это выгода, по другую сторону которой – смесь из страха, напряжения, что, в свою очередь, невольно порождает азарт – одну из самых губительных вещей в этом мире.

Громкий хлопок пистолетного выстрела сквозняком вырвался через дверные щели. Адмиралу показалось, что он ощутил его стремительное дуновение на своих щеках. Он резко шагнул в камеру.

Петров держался за опаленный холостым патроном висок и диким, блуждающим взглядом смотрел на своего шефа.

Контр-адмирал усмехнулся: Петров отчасти искупил вину. Но дело в другом. Он обработал его, теперь иуда будет послушным, сделает все, что скажет ему начальник, и будет благодарить его до конца жизни.

Голос адмирала прозвучал ровно:

– Как только я закончу это дело, ты сможешь написать рапорт и катиться ко всем чертям. Слово офицера. А пока отвечай на вопросы. Как давно ты работаешь на Воеводина? Как и чем он расплачивался с тобой, можешь опустить. Ну, что, кроме шифровок от Турка, ты передал ему?

Отвечая на вопросы начальника, Николай мысленно возносил хвалу своей смекалке: не посмотри он, каким патроном заряжен пистолет, мог бы отбросить копыта со страху. А так все прошло гладко; даже можно похвалить себя за актерское мастерство… и пожалеть об обожженном виске.

Естественно, он боялся Бушуева, но больше всего – Козырина. Виталий тоже офицер, но чести у него никогда не было. Совести тоже. Вот кто не станет загонять в ствол холостой патрон. И боевым не ограничится, забьет пыж на всякий случай.

Петров собрался в считаные минуты. Он контролировал каждое свое слово. Адмирал должен услышать только то, что не повлияет на планы Козырина. Главное, чтобы Бушуев поверил в его искренность, чтобы потом ему снова не пришлось сажать подчиненного в камеру.

– Он потребовал от меня номер секретного счета нашего аппарата. Я назвал ему реквизиты старой фирмы…

В общем и целом Николай успокоился быстро. Сообщения Турка, касающиеся парома «Мавритания», в своем офисе получал Козырин, но шли они также на имя Петрова. И первое, что сделает Петров, оказавшись «на воле»… Нет, он не станет предупреждать Виталия об опасности, тогда ему точно крышка – он сделает по-другому.

Секретный агент Турок… На нем были завязаны многие связи, в том числе и по делу «Мавритании». Связи распадутся на звенья, если удалить связующий их элемент – Турка. Адмирал не сможет обвинить Петрова, поскольку после сегодняшней акции с парой пистолетов Петров стал «ручным».

Беседа с адмиралом продолжалась в течение часа. После чего в Энзели полетела зашифрованная радиограмма.

«Байкеру» от Петрова.

Срочно завершить ремонт «Форда Пума».

Запчасти вернуть клиенту.

15

Дагестан

В ресторане грохотала забойная, не для позднего вечера музыка. Шумное местечко с холодным названием «Север». Елена Моравец не была здесь ни разу, она даже днем старалась обходить это заведение стороной. В основном тут собиралась молодежь. Парни и девушки толпились у входа, словно попасть внутрь кабака можно было по пропускам или там действовал фейс-контроль.

Ее модный черный гольф подчеркивал тонкую талию, невысокую грудь. В пуловере, свободных брюках и на шпильках она казалась совсем юной. Когда она в полном одиночестве шла по набережной, два морских пехотинца попытались завести с ней знакомство. И она подумала, невольно улыбнувшись: «Действительно, когда я последний раз гуляла?» Парни поняли ее улыбку по-своему и увязались за ней. Высокий и худощавый, лихо заломив черный берет на ухо, шел рядом; краснолицый увалень лет девятнадцати – позади. Один довольно удачно острил, второй робко хихикал.

– Знаете, как получилась первая мясорубка? Это когда Карлсон надел штаны наизнанку.

Лена грустно улыбнулась шутке молоденького пехотинца.

Неизвестно, сколько бы они шли так, если бы их не остановил чуть насмешливый голос:

– «Недоступный» под конвоем «Игривого» и «Смешливого».

Девушка быстро сориентировалась, поворачиваясь к Сергею и напуская в голос иронию:

– А, гвардии лейтенант Перминов…

«Конвой» быстренько набрал ход и скрылся за причалом.

Сергей был одет в джинсы и майку, на плечи наброшена легкая коричневая куртка из тонкой кожи, скорее ветровка на «молнии» и с классическим воротником.

Сергей поздоровался, беря Елену под руку:

– Привет, Рыжик.

– Привет. Давно не виделись.

– Знаешь, что я подумал, когда впервые увидел тебя? Я подумал: «То, что надо».

Девушка улыбнулась.

– А ты? – спросил Сергей.

– Что – я?

– Ну, что ты подумала, когда увидела меня в первый раз?

Лена на минуту задумалась.

– Тебя всегда звали Серым. Грей – это «серый» по-английски. И я подумала, глядя на тебя: «Капитан Грей».

– Не вяжется, – рассмеялся Перминов. – Выходит, ты интересовалась мною, наводила справки – кто я, как меня зовут. Цветом моим интересовалась, да?

– Может быть, – Лена игриво повела плечами. – Снова небрит? Как это похоже на тебя.

– А где твой смертоносец? – спросил Сергей.

Она ответила словами мужа:

– Не спрашивай.

– Это самое приятное, что я слышал за последние пять лет. Сходим в кабак?

– Куда? – казалось, Лена забыла или не знала этого слова.

– В ресторан. Объявим войну серым будням.

И вот они слушают грохот мощных колонок.

Похоже, Сергея в «Севере» знали неплохо. Ему улыбнулась одна официантка, другая, приветливо махнул рукой бармен. В груди девушки шевельнулась дружеская, по ее определению, ревность. Разумеется, ей нет дела до того, как развлекается лейтенант. Он друг семьи? Нет, так про него сказать нельзя. Он просто друг. Он не докучает своими визитами. И вообще появляется в их доме всегда по делу: например, занять денег.

Сергей воспитывался без отца – тот бросил семью, когда Сергею исполнился год. А мать умерла, когда он заканчивал последний курс военно-морского училища. Елене всегда было жаль этого парня: неустроенный, однако не нуждающийся в чьих-то советах и помощи. Жил неумело, расходовал себя по своему усмотрению. И вот странность: Лене никогда не приходило в голову, что его стоит познакомить с подругой или просто задаться мыслью: «Ему нужна женщина». Но что для него семья? Наверное, он понимал это на примере своей матери: одинокой, счастливой только наполовину, ушедшей до срока. Может, он не хотел быть счастливее ее? Видел в этом что-то вроде предательства по отношению к ней?

Ответов гораздо больше, чем вопросов.

– Потанцуем?

Он старомодный, подумала она, принимая предложение. Он – последний из… Нет, просто «последний герой». Его обветшалое общение находилось на уровне десятого класса и… этого кабака, где, на удивление, оказалось много офицеров; мелькнули перед глазами несколько знакомых лиц, все неприятно потные, раскрасневшиеся. Каспийцы глушили водку, тискали местных «северянок», дергались в быстром танце.

Почему раньше она этого не видела? Разве что слышала про скверную репутацию «Севера». Оказалась здесь потому, что «гуляла», потому что ее пригласил Сергей. Пригласил в кабак, а не в ресторан и оправдал ее вынужденное мероприятие. И спасибо ему за это.

– У тебя есть девушка? – спросила она тоном «последней героини». Следовало бы спросить про женщину. И вообще пора бросать думать о Сергее в таком ключе, ибо скоро в ее глазах он окажется девственником. Наверное, она преувеличивала свою роль в жизни Сергея. Но так устроена женщина: ее интересует то, что о ней говорят. Оттого и задавала столько вопросов. А вот сейчас на свой вопрос хотела услышать: «Да, есть девушка». Но он-то сейчас не с ней, а с Рыжиком, как прозвали Елену еще в школе.

– Была, – откровенно наигранно вздохнул Сергей.

– Где вы познакомились?

– В заброшенном доме.

– Где?!

– В заброшенном доме. На пустыре…

Гости давно ушли, а Яков не переставал думать о грядущей операции, действительно сложной и по плечу не каждому подразделению морского спецназа. Она разбивалась на две составляющие – официальную и неофициальную, что не могло не тревожить. Пожалуй, в этом крылась главная опасность. Начнешь разбрасываться – и пиши пропало.

Черт! Яков выругался. Он не уточнил один важный момент: действительно ли на борту лайнера будут присутствовать российские «знаменитости», или же это бутафория, «добро», как сказал Виталий, на проведение спецмероприятия? Для достижения истинных целей спецслужбы могли подбросить дезинформацию.

Крупная игра, качал головой капитан. Что стоит за ней? Какая информация интересует Комитет или лично сенатора? Только ли политика? Нет. Вся политика скроена из денежных купюр. «Политика – это большой бизнес под прикрытием», – вывел он удачную, на его взгляд, формулировку.

«Информация носит закрытый характер даже для тебя». С этим еще можно согласиться. А вот то, что она содержит специфические особенности из области цифровых технологий – это из области фантастики, для слабоумных: морской лайнер, сборище террористов и нефтяных шейхов. Куда приткнуть цифровые технологии? Но не просто же так высказался Козырин, он наверняка готовился к разговору. И еще этот Алан Боциев. Может, его специально «наделили» знаниями в той области, в которой бойцы спецгруппы ни бум-бум? Нет, не то. Хотя бы один из бойцов будет рядом, когда осетин станет ведрами черпать секретную информацию. А если Алан действительно спец в этой области, то Крекер без труда разберется в ней. Для Козырина Леша Шумилов – спец по компьютерному оборудованию, взломщик систем связи. Но вряд ли подполковник догадывается, что Крекер на спор всего за час взламывал базу данных Управления «К» МВД России – ведомства, которое расследует дела, связанные с преступлениями в сфере высоких технологий.

Универсальный боец, помимо английского, знает арабский, в совершенстве владеет холодным и огнестрельным оружием. Мобильное подразделение «Крекер», способное поймать за руку и отсечь ее, не поморщившись. На месте он разберется, что к чему.

Яков шагал из угла в угол и курил одну сигарету за другой в течение часа. И только в начале первого вдруг словно проснулся: жена до сих пор не вернулась.

Зная характер Сергея, Лена уже во второй раз предупредила его:

– Не связывайся.

За окном, занавешенным редким тюлем, больше похожим на рыбачью сеть, завязалась драка, скоро перешедшая в откровенное избиение. Двое разошедшихся мордоворотов молотили ногами неподвижное тело молоденького паренька.

«Почему никто не вмешается?» – думала побледневшая девушка. И в то же время сжимала сильную руку Сергея, опуская тот факт, что успокаивает лейтенанта морского спецназа. Может, на то повлияла кабацкая атмосфера, где знакомые офицеры потеряли свой облик и стали просто оравой пьяных докеров.

Она даже не заметила, как к ним за столик подсел изрядно подвыпивший капитан 3 ранга Андрей Кашинский – с блестевшей лысиной и красным носом. Тритоныч был похож на разгримированного и уже оттянувшегося после трудового дня Деда Мороза.

– Гуляете, молодежь? – Кашинский обернулся и свистнул официанту: – Вестовой, чаю! То есть водки, мать ее на всю глубину!

– Не связывайся. Вообще не смотри в окно, нас это не касается. Почему не приходишь? – бросала она отрывистые фразы, продолжая сжимать руку лейтенанта. – Мы были в Москве. Купили в метро билеты в Большой, а они оказались фальшивками, представляешь? Налей мне еще коньяка.

– Вам продали липу? – басовито рассмеялся Тритоныч, заливая спиртным свое первое поражение. И эта обида не выходила из его флотской груди. – Вот ведь, б…во! Прямо в кают-компании по еб…нику надавали! – ругался он на весь ресторан, глядя на Лену Моравец, как на старшину третьей статьи.

– Блин! – воскликнул Сергей. – Они же убьют его.

– Кого там убивают? – Тритоныч отодвинул занавеску и пьяно посмотрел за окно.

Лена встала и потянула Сергея за руку.

– Пойдем отсюда.

– Пойдем.

– Да, ребята, отчаливаем. Стоп! Лови выброску! – Кашинский сунул мятый полтинник в руку официанта. – А вот теперь можно отваливать.

– Дай мне честное слово…

– Даю, – быстро согласился Сергей.

Пока он расплачивался с официанткой, первым на улице оказался Тритоныч.

– Давай, дед, вали отсюда, – услышала Елена, выбегая из ресторана.

– Ты кого дедом назвал, бокоплав канализационный!

Пригнувшись и больше не вступая в словесную перепалку, кап-три, которому давно пошел шестой десяток, шагнул навстречу парню и двумя руками нанес ему такой мощный удар в грудь, что тот отлетел метра на два. И тут же пресек попытку второго поднять для удара руку: стукнул его тыльной частью ладони в лоб. Лене показалось, что Тритоныч внимательно разглядывает его ошеломленное лицо с округлившими глазами, даже слегка наклонил свою хмельную голову. Крепко схватив его двумя пальцами за нос, «дед» дернул руку вниз и, не отпуская его носа, – вверх. Только эти два коротких движения, однако ноги парня взметнулись вверх, и он грохнулся спиной на асфальтированную площадку, как если бы его снесли мощной подсечкой.

И только сейчас из милицейской машины, стоящей в десятке метров, появилась пара патрульных «кавказской наружности».

Кашинский склонился над бесчувственным парнем и, не поднимая головы, бросил:

– Вызовите «Скорую».

Сержант милиции чуть помедлил, прежде чем поднести рацию к уху.

– Разве я не сдержал честного слова? – услышала Лена голос Сергея. – Тритоныч, ты домой-то дойдешь?

– Да я тут все мели знаю! – и кап-три вразвалку пошел прочь.

Перминов проводил Лену до дома. Они долго стояли у подъезда, что в очередной раз напомнило школьные годы. Она знала, что парни спорили на нее, от этого слегка перехватывало дыхание, вызывало яркий румянец на щеках. А сейчас?.. Сейчас немного стыдно. Немного потому, что одной ногой они все еще были в прошлом.

Девушка шагнула в подъезд, но обернулась. Гулянье еще не закончилось.

– Ты не хочешь поцеловать меня?

Сергей сделал шаг, другой. Остановился. Нежно коснулся ее волос, наклонил голову. У Елены перехватило дух. Сейчас произойдет то, чего по логике вещей произойти не должно: первый поцелуй.

Она закрыла глаза и слегка приоткрыла влажные губы. Ее руки обвили шею Сергея, притянули его еще ближе…

– Привет смертоносцу, – сказал он, так и не коснувшись ее губ.

Она прислонилась к двери и качала головой вслед уходящему по ночной улице Сергею. Ничего не произошло, но оба знали, что это не так.

Елена появилась перед мужем с порозовевшими щеками («Порочно порозовевшими», – подумала она, бросив взгляд в зеркало), с лукавой улыбкой и озорными глазами.

– Ты где была?

– Я гуляла. Сама по себе.

– Ты что, пьяная? – Яков потянул носом. – Ты курила, что ли?!

– Да, я была в кабаке. Выпивка, музыка, партнер. Драка. Оттянулась по полной.

– Это ты врешь, – успокоился Яков.

Женщина покачала головой, заглядывая в глаза мужа, которые на миг заслонила призрачная спина удаляющегося Сергея.

– Скажи, а ты смог бы… – Она снова видела губы Сергея, они близко-близко, от ее губ их отделяет только жаркое дыхание.

– Смог что?

– Да нет, ничего.

Приняв душ, Елена появилась в спальне в бордовой атласной сорочке, а не в ночнушке, как обычно. Сорочка едва прикрывала бедра, узенькая лямочка скользнула с плеча, когда женщина присела на кровать и коснулась рукой губ своего мужа. Вот и вторая бретелька медленно, как коралловая змейка, поползла по руке…

То, что для Якова стало привычным, представало в новом свете. Полуобнаженная грудь в тонких кружевах, топорщившихся от возбужденных сосков, таких же нетерпеливых, как и дыхание женщины, которую он видел будто впервые. Он коснулся ее шеи, провел горячей ладонью по плечу; он не узнавал волнующих изгибов ее рук, бедер. В нетерпении он попытался опрокинуть ее на спину, но она не дала сделать это. Она встала на колени и выгнула, как кошка, спину. «Господи, только бы не назвать его по имени…» – дернулась она от первого толчка…

16

Иран, Энзели, три дня спустя

Сегодня агент по кличке Турок вторично должен был встретиться в пригороде Энзели со своим коллегой. Случай из ряда вон выходящий. Он бы ни за что не поехал на встречу, если бы приказ не пришел лично от Петрова. Турок запарковал свой «Форд-Пуму» серебристого цвета напротив спортивного магазина, торгующего мотоциклами; десятки хромированных машин, в основном японского и корейского производства, были выставлены на специальной площадке. Продавцы то и дело сновали меж ними и протирали хромированные бока и выхлопные трубы. Наконец в начале второго от небольшой автозаправочной станции, расположившейся неподалеку от магазина, заправив полный бак, отъехала «Хонда» и остановилась возле «Форда». Народу было много, хватало шума и гама, так что, о чем говорили эти двое, услышать было невозможно.

Мотоциклист, одетый в короткую кожаную безрукавку с заклепками, прежде чем передать агенту словесное указание, громко спросил обычное:

– Мелочи не найдется? – и вполголоса продолжил, пока Турок лазил по карманам. – Ваш клиент будет поджидать вас в кафе напротив автобусной остановки 1-го маршрута в портовой части Энзели. Поговорите с ним еще раз. У нас есть еще пара клиентов, но этот лучший, не упустите его.

Приняв горсть монет, иранский байкер тут же умчался на своем громыхающем чудище.

Небольшого роста араб – лет тридцати пяти, с нездоровым цветом лица и гепатитной желтизной в глазах, одетый в светлый костюм, беспокойно оглядывался на немногочисленных посетителей портовой закусочной. Тут было много военных моряков, Али Мохаммед даже узнал в одном из них офицера с базового тральщика «Сальман» (американской постройки типа «Блюберд»). Моряк жил напротив дома Али, расположенного на западной окраине порта Энзели.

Али доел свой кебаб и принялся за кофе, бросив взгляд на часы. Затем сосредоточил свой взгляд на выносном вентиляторе «Скарлетт», стоящем на высокой ножке в метре от столика. Ветерок освежал лицо иранца, а заодно отгонял назойливых мух. В начале первого за его столик, стоящий в тени полосатого тента, подсел человек славянской внешности: черноволосый, загорелый, в светло-сером помятом пиджаке и брюках.