Текст книги "Гражданин Доктор"

Конфликт с Академией наук

В 1963 году обстановка в нашем Институте экспериментальной биологии и медицины стала ухудшаться. Строилось новое здание в Академгородке, и Евгений Николаевич Мешалкин, как активнейший хирург, продолжал генеральный курс дальнейшего развития клинического направления работы. В частных разговорах возникали справедливые упоминания о необходимости расширения хирургической помощи больным с заболеваниями сердца, о сотнях нужных хирургических коек и тысячах операций. Все это не соответствовало задачам, которые ставила Академия наук. Начались бесконечные собрания и заседания. Отношения с президентом Сибирского отделения Академии наук СССР М. А. Лаврентьевым ухудшились, и возникли разговоры о передаче института в систему Минздрава РСФСР. Представлялось, что следствием будут падение престижа и статуса института, ухудшение снабжения, ограничение командировок, снижение заработной платы. На этом фоне стали возникать противоречия между разными группами сотрудников, проявлялись карьерные тенденции. У многих приближался срок окончания брони на московскую квартиру и прописку, а ее продление в случае перехода из Академии в систему Минздрава было нереальным. Все это начало подталкивать многих москвичей к возвращению в столицу.

В начале 1963 года при командировке в Москву мне опять повезло со встречей моего друга Глеба Соловьева. К этому времени он уже был одним из самых способных и активных сотрудников академической группы при кафедре и клинике госпитальной хирургии 1-го ММИ. Глеб рассказал, что на «Пироговке» заканчивается строительство нового института, директором которого будет Борис Васильевич Петровский.

– Тебе нужно с ним поговорить. Он тебя знает, а институт будет очень перспективным. Сотрудников шеф подбирает уже.

Разговора с Петровским я побаивался, так как хорошо знал его скрытую неприязнь к Мешалкину и «мешалкинцам». Однако результат разговора с Борисом Васильевичем превзошел все возможные ожидания. Он сразу же предложил написать заявление о приеме на работу в качестве руководителя отделения грудной хирургии Научно-исследовательского института клинической и экспериментальной хирургии Министерства здравоохранения РСФСР и поставил свою положительную резолюцию для уже созданного отдела кадров.

Хорошее настроение омрачили совершенно непредвиденные препятствия. Из Новосибирска собирался вернуться в Москву заведующий кафедрой госпитальной хирургии медицинского института профессор И. Л. Брегадзе. Меня, как выяснилось, планировали на его место. Поэтому попытки сняться с партийного учета в Кировском райкоме партии Новосибирска оказались безуспешными. Прилетев в мрачном настроении в Москву, я рассказал Борису Васильевичу обо всех перипетиях и предположил, что ввиду упорства новосибирских партийных органов мой переезд сорвется.

– Ладно, не паникуйте, подождите часа полтора и поедете со мной, – спокойно сказал он (ко всем и всегда Петровский обращался на «вы»).

Далее я понял, что сопровождаю главного хирурга 4-го Главного управления при МЗ СССР в кремлевскую больницу на улице Грановского – теперь это Романов переулок. Там была ВЧ-связь, и звонок первому секретарю Новосибирского обкома партии Ф. С. Горячеву (пациенту Бориса Васильевича) мгновенно решил проблему. Вскоре я стал сотрудником Петровского. А с Иосифом Лаврентьевичем Брегадзе мы оказались коллегами – по возвращении в Москву он тоже был принят Петровским на работу в институт.

Москва и Сибирь

Деловая связь с Новосибирском продолжается, но теперь она основана на контактах с директором НИИ туберкулеза профессором Владимиром Александровичем Красновым и директором НИИ патологии кровообращения имени академика Е. Н. Мешалкина Александром Михайловичем Караськовым.

Летом 2002 года я был участником торжественного открытия нового комплекса Новосибирского института туберкулеза.

В 2003 году мы вместе с нашим гостем из США профессором Майклом Айзманом, В. А. Красновым и профессором нашей кафедры И. В. Богадельниковой посетили памятные со студенческих лет места. Это была терапевтическая клиника профессора Г. Д. Залесского и хирургическая клиника профессора В. М. Мыша.

В июне 2006 года директор Новосибирского НИИ патологии кровообращения имени академика Е. Н. Мешалкина член-корреспондент РАМН профессор А. М. Караськов пригласил меня в качестве почетного гостя в Новосибирск. Там состоялись юбилейная конференция, посвященная 90-летию со дня рождения Е. Н. Мешалкина, и 1-й съезд кардиохирургов Сибирского федерального округа с международным участием.

Погода была жаркой – выше 35°, но в трехкомнатном люксе пансионата «Былина» вблизи Академгородка (теперь его называют Научным центром) было комфортно и прохладно. Первый день конференции и съезда прошел в Новосибирском театре оперы и балета. После официальных приветствий с воспоминаниями о Е. Н. Мешалкине первым выступил B. C. Савельев. Он знал молодого Евгения Николаевича по клинике Бакулева еще в должности ассистента без ученой степени. Затем выступали Л. A. Бокерия, Ю. И. Бородин, Е. Е. Литасова. Я рассказал о своей работе под руководством Мешалкина и дал интервью для телевидения.

Характерными чертами личности Евгения Николаевича были исключительное трудолюбие, преданность разработке фундаментальных и практических вопросов кардиохирургии, умение возглавить научное направление, великолепная хирургическая техника. В своих воззрениях он был достаточно упрям, и переубедить Мешалкина часто было невозможно. Евгений Николаевич имел блестящую память, навыки инженера-конструктора, любил ездить и оперировать в других городах. В отношениях с больными Мешалкин был абсолютно бескорыстен, равнодушно относился к возможности дополнительных заработков. Он всегда занимал активную жизненную позицию, но много лет не желал вступать в коммунистическую партию. Запомнился его авантюрный стиль вождения своего автомобиля ГАЗ-69 в пути из Москвы в Пятигорск. Особого упоминания заслуживает абсолютное неприятие Мешалкиным алкогольных напитков и курения. Эти склонности, как он считал, привели к сокращению жизни его ближайших учеников и помощников – Медведева, Микаеляна, Францева, Сергиевского. Все они скончались от инфаркта миокарда в возрасте моложе 70 лет. Сам Евгений Николаевич жил 81 год, но оперировать прекратил в 64 года.

Вечером я с большим интересом прочитал книгу о школе Мешалкина, которую мне подарила близкая давняя коллега – Елена Евгеньевна Литасова. Я впервые увидел ее в начале 1960-х годов в Иркутске, когда мы проводили там декадник по торакальной хирургии. Далее она прошла специализацию по урологии, фтизиохирургии и кардиохирургии, работала в моем бывшем отделении хирургии малого круга кровообращения в Новосибирске. Постепенно Литасова стала первоклассным кардиохирургом. Эта незаурядная женщина стала женой Евгения Николаевича Мешалкина и (подумать только!) авторитетным ведущим сердечно-сосудистым хирургом всего большого института. Десять лет Литасова занимала выборную должность директора Новосибирского НИИ патологии кровообращения, была избрана членом-корреспондентом РАМН.

В течение следующего дня, всегда памятного 22 июня, мы с В. А. Красновым и Ю. Н. Левашовым осмотрели Морской проспект Академгородка, наш бывший дом и пляж.

Как и сам Новосибирск, они неузнаваемо изменились в лучшую сторону. Это день и ночь по сравнению с тем, что было 40 лет назад. После обеда в комфортабельном пансионате «Сосновка» мы провели запланированный в рамках конференции симпозиум по актуальным вопросам торакальной хирургии. Выступали Левашов, Порханов, Паршин, Григорьев, курировавший меня Краснов и другие. Поговорил с дочерью Литасовой – Ириной Бойцовой. Она врач, но занимается в Институте внебюджетными финансами. А вечером ко мне пришел гость – один из первых анестезиологов нашего Новосибирского отделения, теперь профессор Южно-Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Владимир Зельман. Большое удовлетворение все участники конференции получили от посещения интенсивно работающего «мешалкинского» института и теплого приема у его талантливого директора – Александра Михайловича Караськова.

В сентябре 2007 года Новосибирский научно-исследовательский институт патологии кровообращения имени академика Е. Н. Мешалкина торжественно отметил 50-летний юбилей. Были гости из разных стран, оригинальные доклады, впечатляющие операции и интересные встречи.

Совместно с директором НИИ туберкулеза В. А. Красновым мы посетили 26-ю больницу и осмотрели правое крыло третьего этажа, где располагалось наше «отделение хирургии малого круга кровообращения».

В скромной перевязочной я с любопытством разглядывал лампу, которую 46 лет назад все мужчины нашего отделения помогали рабочим и инженерам укреплять на потолке.

В Москве, в музее Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева, я однажды заметил, что в галерее портретов случайно оказался рядом с бывшим шефом – выдающимся новатором и мастером хирургии Евгением Николаевичем Мешалкиным.

Институт Петровского

Жизнь – не те дни, что прошли, а те, что запомнились.

Петр Павленко, советский писатель (1899–1951)

В новом коллективе Наука • Учиться и учить • Проблемная комиссия • Иностранные гости • За стенами института – в Москве • В других городах • Трудное решение • Время идет • Вишневские • Бураковский • Еще раз о Петровском

В новом коллективе

С 1963 года для меня начался новый период в медицине. Из Новосибирска я вернулся в Москву, в построенный и открытый на «аллее жизни» Большой Пироговской улицы Научно-исследовательский институт экспериментальной и клинической хирургии Министерства здравоохранения РСФСР. Именно здесь в должности руководителя отделения торакальной хирургии я попал на восемнадцать с половиной лет в мудрую клиническую и хирургическую школу.

Распоряжения Совета министров СССР и Совета министров РСФСР об организации Научно-исследовательского института клинической и экспериментальной хирургии последовали в марте 1963 года. Восьмого мая этого же года приказом министра здравоохранения РСФСР Б. В. Петровский был назначен директором института. Официальное название и ведомственное подчинение института неоднократно менялись, но его всегда называли «Институт Петровского».

Уже в конце марта – начале апреля Борис Васильевич Петровский в ранге заведующего кафедрой госпитальной хирургии им. A. B. Мартынова 1-го Московского медицинского института намечал размещение 7 клинических отделений в новом корпусе будущего института. Всех, естественно, интересовал вопрос о распределении профильных хирургических отделений по этажам. Я как-то в шутку сказал, что для отделения торакальной хирургии самый лучший этаж – четвертый. Лифты и кабинеты функциональной диагностики первое время, вероятно, будут работать с перебоями, но если больной поднялся по лестнице на четвертый этаж – у него, как правило, со стороны функции легких нет противопоказаний к операции. Шутка реализовалась, и 55–60 коек отделения торакальной хирургии разместились в обоих крыльях четвертого этажа. В повседневной жизни отделение называли чаще легочным, реже – отделением грудной или торакальной хирургии, еще реже – отделением хирургии легких и средостения.

Весь корпус представлялся нам современным и удобным для большой хирургической работы. Условия для больных по меркам того времени казались вполне приличными. На самом же деле все было далеко не так. Мы имели только одну одноместную палату, в четырех палатах стояли по 4 кровати, в одной – 5, в шести палатах – по 6 и даже по 7 кроватей. В палатах отсутствовали душ и туалет – их было всего два на этаж. Теперь удивительно, но раньше и сотрудники, и абсолютное большинство больных на этом не акцентировали внимание. Весьма удобным было наличие на этаже «своего» операционного блока с двумя хорошими операционными, рентгенологического отделения со специализированным легочным кабинетом, бронхологического кабинета и учебной комнаты, которую мы также использовали для различных конференций.

Любимым детищем нашего шефа была хирургия пищевода, которая, естественно, предполагалась в отделении торакальной хирургии. В то же время один из ближайших учеников Петровского и мой товарищ Эдуард Никитич Ванцян, работавший над докторской диссертацией по хирургии пищевода, должен был руководить отделением общей хирургии на шестом этаже. Неудобную ситуацию мы в результате нескольких бесед по-дружески разрешили так: больные с патологией пищевода будут на шестом, а со всей другой патологией груди – на четвертом этаже. Директор института не возражал. После этого наши близкие отношения с Эдуардом Никитичем еще более укрепились и оставались безоблачными до его трагической кончины в автомобильной катастрофе в феврале 1989 года. Подобная практика распределения больных в авторитетном институте отражена во всей стране. Многие другие отделения торакальной хирургии также не стали заниматься лечением заболеваний пищевода. Правильно это или нет – дискутабельный вопрос до сих пор. Решают его по-разному в различных странах и учреждениях.

Первыми сотрудниками отделения торакальной хирургии, с лета 1963 года, стали А. П. Кузьмичев, Н. С. Королева, С. П. Григорьева, Ю. Я. Рабинович, И. И. Платов и Р. C. Саркисян.

А. П. Кузьмичев был моим надежным, верным, исполнительным заместителем, помощником и другом. Его авторитет повышала должность секретаря хирургического отдела Высшей аттестационной комиссии, в которой он долго и аккуратно работал. Некоторое время Кузьмичев был секретарем партийной организации всего Института Петровского. Эту важную в то время позицию наше отделение прочно удерживало – секретарями партийного бюро были также В. И. Петров, Б. И. Ефимов. После защиты докторской диссертации вполне закономерным был переход Кузьмичева на новую ответственную должность. Он стал заместителем директора НИИ им. Н. В. Склифосовского, где добросовестно трудился до конца жизни.

Яркой женщиной с большим стремлением к занятиям наукой и хирургией была Наталья Сергеевна Королева. Я знал ее деловые качества, активность и настойчивость по больнице МПС и клинике B. Р. Брайцева. Об ее отце – всемирно известном конструкторе космических кораблей – ко времени начала работы в нашем отделении никто понятия не имел. В течение многих лет Королева, воспитав троих детей, интенсивно занималась хирургией трахеи и стала моим первым помощником в этой области. С возрастом она перешла на педагогическую работу в должности профессора кафедры хирургии, увлеченно руководила студенческим кружком. Феноменальная способность и настойчивость Натальи Сергеевны проявились в переименовании подмосковного Калининграда в город Королев – это исключительно ее инициатива и заслуга. Не менее значимо написание и издание трех толстых иллюстрированных книг под названием «Отец». Почти тысяча страниц стали результатом многогранного кропотливого труда, включая доступ к закрытым архивам. Хирург Королева предстала в новой ипостаси, показав инженерные знания и писательское умение. Сама Наталья Сергеевна так оценила написание этих книг: «Все это – результат труда, опыта и школы, приобретенных в работе над двумя диссертациями, статьями и нашей книгой по трахеобронхиальной хирургии».

Надежной женщиной-хирургом была Светлана Павловна Григорьева. Я знал ее еще как Абрамову по Ярославлю, где она училась в медицинском институте и была членом нашего хирургического кружка. В отделении торакальной хирургии Григорьева работает более 40 лет. Она имеет большой врачебный опыт, высокий уровень клинического образования, очень аккуратна в статистике. Всегда внимательно и по-доброму относится к больным и их родственникам, умеет и желает помочь молодежи. Нередко ее справедливо называют «мамой».

Юлиан Яковлевич Рабинович пришел к нам уже достаточно опытным хирургом. После окончания 1-го Московского медицинского института он активно работал на Сахалине, а затем прошел аспирантуру в клинике В. Р. Брайцева – все в той же многократно упоминаемой больнице МПС на платформе Яуза. Юлиану Яковлевичу я решил дать одно из самых новых и трудных направлений исследовательской работы – пересадку легкого. Ведь это было начало 60-х годов прошлого века! Наряду с Королевой и Григорьевой Юлиан Яковлевич продолжает активно трудиться в Институте Петровского. Он известен не только как ученый, но и как авторитетный организатор. Много лет был секретарем проблемной комиссии «Торакальная хирургия», ученым секретарем межведомственного Научного совета по хирургии, является руководителем Центра последипломной подготовки медицинских кадров Института Петровского.

Осенью в отделении начал работать ассистент кафедры госпитальной хирургии Владимир Иванович Петров, который ранее помогал Петровскому при редких операциях на легких.

Первым аспирантом стал Юрий Викторович Бирюков.

В течение примерно двух лет половина больных в отделении была не торакального, а общехирургического профиля. Активными общими хирургами на этом этапе были сотрудники кафедры госпитальной хирургии О. Д. Федорова, А. А. Гукасян. С осени 1964 года поток больных с торакальной патологией увеличился, и отделение стало явно специализированным.

Первой внутригрудной операцией в отделении торакальной хирургии было удаление правого легкого по поводу рака. По моей просьбе ассистировал заместитель директора института Глеб Михайлович Соловьев – ведь я впервые выполнял достаточно рискованную операцию в Институте Петровского! Все прошло благополучно. После операции мы сфотографировались, а затем у меня в кабинете выпили по рюмке водки и вспоминали Рыбинск, где 10 лет назад талантливый московский аспирант Глеб Соловьев многократно ассистировал мне – в то время главному хирургу Больничного городка – и начинал оперировать самостоятельно.

Постепенно приходили новые сотрудники и среди них – способный хирург и педантичный врач В. А. Климанский. Он прошел строгую школу в областной больнице города Калининграда (бывшего Кёнигсберга) у моего хорошего знакомого – отличного общего и торакального хирурга Михаила Борисовича Дрибинского.

Курация левого крыла торакального отделения была поручена старшему научному сотруднику Кузьмичеву, правого – старшему научному сотруднику Климанскому.

Почти каждый год в работу включались новые врачи – это Г. П. Амбатьелло, K. Р. Абдумурадов, Ю. М. Бугрий, Л. М. Гудовский, С. Р. Добровольский, Э. Я. Дубров, Б. И. Ефимов, А. Н. Иванов, Ю. В. Кипренский, С. Г. Кирпиков, В. Д. Колесников, А. К. Костенко, А. Е. Малюков, B. C. Мойсеев, Д. А. Натрадзе, А. В. Недвецкий, О. Н. Отс, В. И. Пикин, A. A. Садовников, А. Я. Самохин, Т. Н. Седова, В. М. Субботин, Э. М. Трофимов, В. Д. Фирсов, Р. И. Чарнецкий, В. Г. Чеберяк, другие аспиранты и соискатели ученых степеней.

Подбор старшей сестры отделения был очень непростым. Первой была Зоя Алексеевна Блохина, которую я «привел» из детской туберкулезной больницы.

Затем много лет надежной старшей сестрой была И. А. Каманина. Ей помогала Валя Мячина. Со временем Валентина Владимировна Мячина сменила ее, приобрела опыт, авторитет и до сих пор остается на своем ответственном посту.

Рентгенологическую службу института возглавлял И. Е. Рабкин, а нашими «легочными» рентгенологами были Ф. С. Фельдман, Н. Ф. Кудрявцева и Н. Б. Машковцева.

Каждый рабочий день начинали с визита на 3-й этаж и осмотра оперированных больных с врачами отделения интенсивной терапии и реанимации.

Далее следовала утренняя конференция в торакальном отделении с докладом дежурного врача и сообщениями о вчерашних операциях. Затем зачитывали предоперационные заключения на предстоящие операции. Они уже были подписаны лечащим врачом и старшим научным сотрудником, а во время конференции их также подписывал руководитель отделения. Такая бюрократия обеспечивала порядок с документацией, стала стандартной и сохранилась до сих пор.

Обход заведующего отделением был утром по четвергам, консультации в поликлинике – утром в пятницу.

Я очень любил поликлинический прием, на котором помогала умная, умелая и высокограмотная сестра Нина Васильевна Бурейко, присутствовали многие врачи и нередко студенты. Кстати, такое нарушение конфиденциальности никогда не вызывало каких-либо недоразумений с больными или их родственниками. Наоборот, создавалась атмосфера внимательного, коллективного и всегда доброжелательного отношения к пациенту.

Обе наши операционные работали по 5 дней в неделю. Первыми основными анестезиологами были Виктор Николаевич Цибуляк, Валентин Николаевич Трусов, Юрий Борисович Крыжановский. Затем на смену им пришла М. А. Выжигина. Со временем она стала профессором, моим надежным другом и отличным специалистом, с которым надежно и спокойно работать.

Первой любимой операционной сестрой в Институте Петровского была у нас красивая, стройная, очень внимательная и ловкая Роза Фейгина. Ей симпатизировали многие мужчины, и в их числе – один из наших болгарских гостей и коллег хирург Тома Костов. В результате его очередного приезда в Москву наша Роза стала Костовой и уехала в Софию. Некоторое время мы работали с Галиной Викторовной Баронческо, которая перешла на работу в Институт из 4-го Управления, а затем много лет – с Надеждой Васильевной Сизовой. Первое время она была санитаркой, а затем стала высококвалифицированной, верной и преданной медсестрой.

Санитарами в наших операционных в свое время работали Олег Рутковский (затем – главный врач 1-й Градской больницы им H. H. Пирогова, министр здравоохранения РФ), Дмитрий Шумаков (теперь – профессор, член-корреспондент РАМН). Кипучая жизнь вошла в свое русло.

Общеинститутские конференции в течение первых двух лет работы института были каждый день, но затем мы убедили директора проводить их раз в неделю – по пятницам. «Пятницы» стали большой школой для всего коллектива Центра хирургии, студентов и многочисленных гостей. Они прочно вошли в быт и постепенно трансформировались в постоянные отчетные, практические, научные и административные конференции.

Сотрудник нашего Центра Всеволод Васильевич Мелехов, с которым мы раньше работали в Новосибирске (кстати, он был зятем Ариадны Дмитриевны Соболевой), несколько лет вел протокольные записи «пятниц». Делал он это с учетом определенных характерологических особенностей, тихо, аккуратно и старательно. После его преждевременной кончины Джондо Александрович Натрадзе – мой бывший сотрудник и коллега по институтам Мешалкина и Петровского – совершил благое дело. По своей инициативе он организовал редактирование и издание записей Мелихова в виде красиво сделанной книги с предисловием, которое успел написать Борис Васильевич Петровский.

По субботам я, как правило, приезжал утром в институт осмотреть больных после операций. На это же время назначал неизбежные у всех врачей консультации по различным просьбам, беседы с родственниками и знакомыми.

В связи с большим объемом технической работы и частыми телефонными звонками я договорился о выделении ставки лаборанта-секретаря. Позже этому примеру последовали многие руководители отделений. Секретарями по одному-два года работали абитуриенты, не прошедшие по конкурсу в наш институт. Мои бывшие секретари Галя Беседина, Люся Какурина, Наташа Двоскина, Таня Стороженко и другие затем успешно окончили 1-й ММИ и, как принято говорить, вышли в люди.

Сотрудники отделения активно участвовали в бурной общественной и партийной жизни института. Выделялись В. И. Петров, А. П. Кузьмичев, Б. И. Ефимов, Ю. В. Бирюков.

По итогам соревнования между отделениями «четвертый этаж» был передовым, и символическое переходящее Красное знамя стабильно украшало угол большой комнаты врачей. Гордились званием «Ударник коммунистического труда».

В июне каждого года весь коллектив отделения собирался под Москвой в Барвихе, на большой даче Н. С. Королевой. Программа включала прогулки и купание в Москве-реке, художественную самодеятельность, задушевные беседы с Марией Николаевной Баланиной – матерью Сергея Павловича Королева. В заключение следовало застолье с шашлыком, который мастерски готовили наш бронхолог Рафаил Самвелович Саркисян, а затем хирург Кулдаш Радикулович Абдумурадов. Каждый год отмечали зарубкой на большом дереве.

Порядочный отрезок так называемого свободного времени иногда занимали обслуживание и ремонт автомобиля, который у меня всегда относился к предметам первой необходимости. Купить машину было сложно, качество их было плохое, выручали всегда знакомые, друзья, пациенты. Долгое время нашей основной технической базой была станция обслуживания автомашин на пересечении Можайского шоссе и окружной дороги – так называемый Минский мотель. Бессменным начальником там работает наш друг Николай Алексеевич Громов, а старшим мастером был уехавший в США Р. Я. Хайкин. Со временем на базе мотеля сформировалось небольшое дружное «автоврачебное» сообщество, которое безоблачно существовало до начала 1990-х годов.

В июле 1964 года я был утвержден в звании профессора и избавился от неприятной необходимости многократно повторять и даже писать надоевшую фразу: «Простите, я доцент и доктор наук, но не профессор».