Текст книги "Гражданин Доктор"

Институт Мешалкина

Жизнь требует движения.

Аристотель, 384–322 до н. э.

Общая атмосфера Хирургическое отделение и наши врачи • Наука • Опять хирургия туберкулеза • Командировки и декадники • Докторская диссертация • Конфликт с Академией наук • Москва и Сибирь

Общая атмосфера

Весной 1960 года я приступил к работе в Новосибирске – городе, который был для меня достаточно знакомым со студенческих лет.

Е. Н. Мешалкин был полон энтузиазма, энергии, сил и желания работать. Он воодушевлял и тянул за собой из столицы москвичей, привлекал многих новосибирцев.

Атмосфера увлечения царила во всем Академическом городке, где уже начали функционировать институты гидродинамики, ядерной физики, катализа и другие. Об этом романтическом времени написано много – и все справедливо.

Намечалось строительство нового института. Поступало ранее недоступное импортное оборудование. Ощущалась непривычная академическая автономия. Появилась возможность контактов со смежными специалистами экстра-класса. К этому добавлялись относительно высокая заработная плата, а в Академгородке – новые хорошие квартиры, сибирский лес и Обское море с песчаным пляжем.

При организации института серьезную роль играла Ариадна Дмитриевна Соболева – жена всемирно известного математика академика С. Л. Соболева. По специальности она была патологоанатомом и до переезда в Новосибирск заведовала отделением в Институте грудной хирургии у А. Н. Бакулева. Ариадна Дмитриевна была хорошо знакома со всеми членами президиума Сибирского отделения Академии наук, обладала большой пробивной силой на разных уровнях и часто помогала Мешалкину решать трудные организационные вопросы. Все это и многое другое она делала при наличии семерых детей и нескольких внуков! В значительной степени благодаря Соболевой удалось получить для клиники трехэтажное здание вновь построенной 26-й городской больницы на улице Дуси Ковальчук (теперь это туберкулезная легочно-хирургическая больница).

Экспериментальное отделение расположилось в одном из домов Академгородка на Академической улице (теперь это Морской проспект). В нем работали B. C. Сергиевский, Т. Б. Богуславская, Г. А. Савинский.

Главным врачом клиники института стала ранее назначенная в городскую больницу Надежда Ивановна Медведева. Первое время ей было трудно привыкнуть к сложной роли главного врача в академическом институте и к московским порядкам. Однако затем она вошла в курс дела, и все мы жили с ней хорошо. Заместителем Мешалкина по науке стала патологоанатом профессор Ирина Константиновна Есипова, которая в Москве была консультантом Соболевой в Институте грудной хирургии. В научном плане Есипова много занималась патологией легких, и мы сразу же наладили с ней деловой контакт. Кстати, отец Ирины Константиновны Константин Дмитриевич Есипов был известным московским хирургом. В 1929 году в московском НИИ туберкулеза (это наш нынешний НИИ фтизиопульмонологии) он сделал первую в СССР торакоскопию и торакокаустику при искусственном пневмотораксе у больного туберкулезом легких.

В хозяйственных делах всем много помогал заместитель директора по административно-хозяйственной части Александр Петрович Рюмин. Расплачивались с рабочими часто спиртом – его было много. Со смехом рассказывали, как Рюмин оправдывал перед какой-то комиссией большой расход спирта необходимостью промывания оптических осей микроскопов:

– Для хорошей видимости оптические оси микроскопов всегда должны быть чистыми, – убедительно говорил он.

С целью фотодокументации и создания научных цветных кинофильмов Е. Н. Мешалкин организовал специальный отдел, которым энергично руководил общительный Юрий Михайлович Бутов – его позже знали многие ведущие медики страны. В институте появилась цветная обратимая фотопленка из ГДР. Большое внимание стали уделять приобретению электрических пишущих машин «Оптима» производства ГДР, фотокопированию, созданию цветных диапозитивов, работе с эпидиаскопами и диапроекторами. В наш век все это вспоминается с улыбкой, но в то время мы не представляли будущие возможности компьютерной оргтехники!

Хирургическое отделение и наши врачи

Официально наше 39-коечное отделение, занимавшее правое крыло третьего этажа 26-й больницы, получило название «отделения хирургии малого круга кровообращения». Однако фактически оно работало как отделение хирургии легких и средостения. Врачебный штат отделения первое время состоял из 5 человек. Моим первым и надежным заместителем и помощником в ранге старшего научного сотрудника стал приехавший с нами из Москвы Георгий Леонидович Феофилов. Он окончил аспирантуру в Центральном институте усовершенствования врачей у Б. К. Осипова и был достаточно подготовленным торакальным хирургом. После моего отъезда из Новосибирска профессор Феофилов возглавил наше отделение, а затем кафедру общей хирургии Новосибирского медицинского института. Младшими научными сотрудниками стали москвичи Азарий Николаевич Кабанов и Джондо Александрович Натрадзе. Первого из них я хорошо знал еще по Ярославскому медицинскому институту. Натрадзе тоже приехал из Москвы, где он ранее работал со мной в больнице «Захарьино» и показал себя активным и изобретательным человеком, умеющим хорошо контактировать с людьми. Единственной женщиной-хирургом была Эльвира Соломоновна Шафер – опытный и добросовестный новосибирский врач, замечательный человек. В последующем она заняла ответственный пост главного хирурга Западно-Сибирской железной дороги. Способным и колоритным врачом на должности старшего лаборанта был Евгений Петрович Мухин. Его достаточно широко знали в городе благодаря артистическим способностям и «нетрадиционной ориентации». По этой причине он, в соответствии с законами того времени, вскоре был арестован, осужден и сослан в Казахстан. После досрочного освобождения его дальнейшая судьба связана с Институтом туберкулеза в Алма-Ате, где он пользовался большим авторитетом и успешно возглавлял хирургическую службу. По всем терапевтическим вопросам нам помогала сотрудник кардиологического отделения разумная и симпатичная Майя Феофановна Валентик. Иногда мы приобщали ее к хирургии, и она ассистировала на операциях. Несколько позже в отделение пришли Лазарь Яковлевич Альперин и другие хирурги.

Оперировать в 26-й больнице мы начали вскоре после приезда. Анестезиологической службой руководила Е. И. Стадникова, а проведение анестезии при операциях на легких обеспечивали Виктор Островский, воспитанники Новосибирского медицинского института Владимир Зельман, Светлана Иванова, Алиса Ровина, Нонна Стычинская, Жанна Кузнецова. Затем из Москвы приехала наша «захарьинская» анестезиолог Марианна Новик.

Аспирантом по кардиохирургии в институте оказался Юра Блау – сын любимой «математички» и строгой руководительницы нашего класса в средней школе Витебска. Узнал, что наша Анна Григорьевна пережила войну и жива!

В отделении на каждого больного заполняли в четырех экземплярах специальную карту, в которую вносили основные данные из истории болезни и протокол операции. Такие карты мы стали использовать не только в институте, но и при операциях во время командировок в другие города. Копии почти всех карт оперированных больных сохраняются у меня до сих пор.

Техническую работу и жизнь в отделении облегчало наличие высокограмотной, хозяйственной и инициативной секретаря-машинистки.

Дополнительную лечебную работу я вел в самом Академгородке, где для его жителей и сотрудников Академии была открыта небольшая больница с хирургическим отделением. Здесь же я принимал участие в лечении ректора Новосибирского университета известного математика академика Т. Н. Векуа – у него был рак гортани, а также оперировал по поводу гангренозного аппендицита нашего фото– и киношефа Юрия Бутова.

В свободное время в Академгородке иногда была возможность неформальных встреч с такими корифеями науки, как академики С. А. Христианович (теоретическая и прикладная механика), A. A. Трофимук (геология), Г. И. Будкер (ядерная физика), С. Л. Соболев (математика).

От совместной жизни и работы с крупными учеными, смежными специалистами и особенно с кардиохирургами ощущалась большая польза. Мы постоянно общались не только в институте, но и в 35-километровой дороге между Академгородком и 26-й больницей. Летом по вечерам и в выходные дни встречались на прекрасном пляже и изредка – в домашней обстановке. Моими друзьями были хирурги Игорь Андреевич Медведев и Александр Львович Микаелян, физиолог Виктор Семенович Гурфинкель, гистохимик Борис Борисович Фукс, терапевт-инфекционист Владимир Николаевич Никифоров, физиолог Константин Павлович Бутейко, рентгенолог Яков Семенович Овруцкий. Дружеские отношения с ними сохранялись многие годы.

Бутейко окончил 1-й Московский медицинский институт и клиническую ординатуру по терапии в клинике Тареева. У нас он руководил лабораторией функциональной диагностики и культивировал свой метод волевой ликвидации глубокого дыхания. Этот метод Мешалкин вначале всячески поддерживал, но затем занял в отношении Бутейко резко отрицательную позицию. Я был знаком с рядом больных, которые после занятий с Бутейко чувствовали себя значительно лучше. По-видимому, Константин Павлович мог бы и дальше успешно заниматься исследовательской и лечебной работой. Однако после возращения из Новосибирска в Москву его сгубили амбиции, неуемная жажда популярности и неумение работать в коллективе. Мне также представляется, что он постепенно потерял критическое отношение к себе. Свою подаренную мне книгу «Метод Бутейко» (Москва, 1990 год, издательство «Патриот») он начинает так: «Прошло 37 лет с тех пор, как мне удалось открыть причину ряда наиболее распространенных заболеваний из числа так называемых болезней цивилизации. Причина этих болезней одна – альвеолярная гипервентиляция, или глубокое дыхание». Комментарии вряд ли нужны.

Рентгенолога Я. С. Овруцкого уже в Москве мы коллективно выручали из громкого уголовного дела, попавшего на страницы центральных газет. Он защищал на улице девочку от пьяного мужчины и ударил его ногой. Позже выяснилось, что у пьяного произошел разрыв мочевого пузыря, потребовалась хирургическая операция. Несмотря на все доводы защиты, Овруцкий был арестован и осужден. В Москве началась мощная кампания в его поддержку. В итоге приговор отменили, и мы торжественно встречали наголо остриженного Якова у ворот пересыльной тюрьмы. К сожалению, он был настолько травмирован происшедшим, что не захотел оставаться в Москве и эмигрировал в США.

Наука

Совместно с коллегами из других отделений и лабораторий мы стали заниматься изучением патологии кровообращения в легких, совершенствованием методов исследования при заболеваниях бронхолегочной системы. Были разработаны «концевая» ангиография легочных сосудов, функциональная проба с окклюзией главного бронха и легочной артерии. Близость с кардиохирургами привела нас к идее применения срединного доступа для операций на трахее, и вскоре были выполнены новые чрезгрудинные операции на бронхах при свищах после удаления легкого. Далее мы начали заниматься реконструктивной хирургией бронхов (кстати, первую резекцию бронха с анастомозом в СССР сделал Мешалкин) и аутотрансплантацией легких при бронхиальной астме.

В памяти, протоколах и хирургической литературе остались первые операции при бронхиальных свищах после удаления легкого, выполненные на основе анатомических экспериментов Т. Б. Богуславской через срединный доступ без вскрытия и со вскрытием перикарда. В августе 1961 года нам удалось успешно резецировать после мобилизации аорты весь левый главный бронх у трехлетнего мальчика. Сохранившаяся карта с протоколом операции напоминает, что анестезиологами были Виктор Островский и Светлана Иванова, а ассистентами – А. Н. Кабанов и А. П. Огиренко, в последующем главный врач городской туберкулезной больницы Новосибирска.

С целью лечения бронхиальной астмы Мешалкин, на фоне ряда известных операций денервации легких, предложил оригинальный метод полного пересечения корня легкого с последующим восстановлением легочных вен, артерии и бронха. Операцию планировали с одной или с обеих сторон, в один или в два этапа. Выполнение таких сложных и рискованных вмешательств в клинике оказалось возможным благодаря хорошо разработанной технике наложения бронхиального анастомоза и уникальному умению Евгения Николаевича формировать сосудистые анастомозы. Основным исполнителем работы, в процессе которой удалось выявить важные физиологические закономерности, был Л. Я. Альперин. Неординарность темы и предложенных операций оказалась препятствием для получения им докторской степени. Лишь с помощью профессора А. М. Марцинкявичуса – ученика Мешалкина по кардиохирургии – Альперин успешно защитил свою докторскую диссертацию в 1968 году в Литве, в Вильнюсском университете им. В. Капсукаса.

Опять хирургия туберкулеза

Директор Новосибирского института туберкулеза профессор Михаил Васильевич Свирежев знал, что я готовлю к защите докторскую диссертацию о резекции легких при туберкулезе. Как-то он пригласил меня посетить институт и консультировать в плане возможного хирургического лечения нескольких детей с туберкулезом внутригрудных лимфатических узлов. Ведущим хирургом института был уважаемый во фтизиохирургическом мире Андрей Илларионович Боровинский, а детьми занималась работавшая младшим научным сотрудником моя двоюродная сестра Раиса Перельман. Боровинский детей не оперировал, и здесь оказался полезным мой московский опыт работы в 1-й детской туберкулезной больнице. Параллельно с работой в Институте Мешалкина я стал часто оперировать в старом и плохо приспособленном для большой хирургии здании института туберкулеза. Моими ассистентами были Боровинский и его сотрудники – Г. М. Кагаловский, И. С. Фомичев, Г. Ф. Горбунов, H. A. Коротаева, а анестезиологами – Л. А. Кропп или приезжавшие со мной М. Г. Новик, С. В. Иванова.

Кроме НИИ туберкулеза, я оперировал в Новосибирском городском противотуберкулезном диспансере с фтизиатром-хирургом М. И. Почтарис и в 11-й туберкулезной больнице с хирургом Р. Н. Вьюковой. Это была та же Раиса Николаевна, которой около 20 лет назад я как студент-практикант помогал в разных операциях в новосибирском госпитале. Несмотря на смену ролей, я всячески старался при клиническом разборе больных и за операционным столом подчеркивать высокую степень уважения к моей бывшей наставнице.

Командировки и декадники

В связи с просьбой из Воронежа продолжить выездную работу по хирургии туберкулеза легких я договорился с Мешалкиным о двухнедельной командировке в этот далекий от Новосибирска город. Затем мы провели декадники по легочной хирургии в Алма-Ате, Фрунзе, Иркутске, Омске, Тюмени и отдельные операции в Барнауле, Джамбуле и Чимкенте. Выезжали с нашими анестезиологами (С. В. Иванова, Г. В. Панкрушина, М. Я. Новик) и очень хорошими, запасливыми операционными сестрами В. И. Клеаповской или О. Д. Коротаевой. Все были довольны интенсивной работой, отсутствием неприятностей с оперированными больными, теплым приемом и сопутствующей культурной программой.

В Алма-Ате была интересной и полезной работа в Казахстанском НИИ клинической и экспериментальной хирургии. Его директором был самый авторитетный хирург бывшей советской республики Александр Николаевич Сызганов, который близко познакомил меня с основными сотрудниками института и положил начало наших тесных контактов на многие годы. В 1980 году институту было присвоено имя А. Н. Сызганова.

В Киргизском НИИ туберкулеза активным хирургом был широкообразованный Виктор Павлович Дыскин, который старался расширить круг производимых операций и всегда стремился продлить наше пребывание во Фрунзе (Бишкеке). Оперировать мы приезжали в этот город в начале 1960-х годов несколько раз. Вместе с Дыскиным и его верной помощницей A. B. Филатовой использовали новый по тем временам чрезгрудинный доступ к главным бронхам. Анестезиологом была наша Света Иванова. Теперь она Светлана Владимировна Глейх. Встретились мы в 2007 году в Новосибирске на юбилее Института Мешалкина. Вспоминали приветливую Киргизию, операции, поездки на реку Чу и озеро Иссык-Куль.

В апреле 1962 года мы с анестезиологом H. H. Стычинской, местными врачами Логиновой и Марфельдт интенсивно работали в Иркутском областном противотуберкулезном диспансере. Небольшие свободные промежутки времени использовали для посещения факультетской хирургической клиники А. И. Соркиной, Лимнологического института и, конечно, Байкала.

Связи с Иркутском остались надолго, так как в этом городе в 1981 году был организован филиал Института Петровского. Первым директором филиала был Владимир Иванович Астафьев, с которым у нас были общие научные интересы в плане ангиографии и окклюзии бронхиальных артерий. К сожалению, он рано скончался – ему было только 66 лет. В настоящее время филиал Института Петровского стал Научным центром реконструктивной и восстановительной хирургии Восточно-Сибирского отделения РАМН. Руководит филиалом Евгений Георгиевич Григорьев. Мы с Э. Н. Ванцяном близко познакомились с ним в Иркутске еще в конце 1970-х годов.

Докторская диссертация

По ходу дел я решил, наконец, защитить мою докторскую диссертацию о резекции легких при туберкулезе. После боталлова протока, ваготомии, рака поджелудочной железы и замены аортального клапана эту пятую диссертационную тему нужно было довести до конца. В Новосибирске ученого совета для защиты докторских работ не было. Во время апробации под председательством Е. Н. Мешалкина местом защиты решили избрать Томск, а в качестве официальных оппонентов просить выступить профессоров Н. М. Амосова из Киева, Д. Д. Яблокова и С. Д. Ходкевича из Томска. Сомнение вызывал самый главный оппонент – Амосов. Авиарейсов из Киева в Томск не было, и путь лежал самолетом до Москвы, далее через Свердловск в Новосибирск, а затем поездом в Томск.

С сестрой Амосова мы были хорошо знакомы еще во время моей работы в Ярославской областной больнице, где она работала врачом-рентгенологом. Николай Михайлович как-то приезжал к ней в гости, и она для компании пригласила меня. Мы познакомились, и хорошие отношения продолжались многие годы. На мой телефонный звонок в Киев с просьбой преодолеть транспортные трудности и выступить оппонентом в Томске Амосов ответил кратко: «Буду».

По приезде в Томск я обратился с диссертацией и необходимыми документами к директору медицинского института патологоанатому Иннокентию Васильевичу Торопцеву. Он дал мне понять, что работу необходимо предварительно показать светилу сибирской хирургии профессору А. Г. Савиных – его мнение очень важно. Андрей Григорьевич принял меня у себя дома. Немножко «окая», поговорил о делах в Новосибирске, перелистал диссертацию, серьезно проверил мои способности поддержать компанию и заверил, что все будет хорошо. На заседание Ученого совета Томского медицинского института в день защиты диссертации пришло очень много людей – причем явно не медиков. Это была действительно публичная защита. Помощником по демонстрации диапозитивов, которые были сделаны на стеклянных фотопластинках, был приехавший со мной из Новосибирска Евгений Петрович Мухин. Он задержался у пивного киоска, показался в аудитории в последний момент и доставил мне пару неприятных минут. У профессора С. П. Ходкевича было много вопросов, на которые я старательно отвечал. Однако некоторые ответы его не удовлетворили. Последующая дискуссия продолжалась около двух часов. Перед тайным голосованием Сергей Петрович Ходкевич демонстративно показал мне свой бюллетень с отметкой «за». Общий результат – единогласно. После этой основательной защиты в цокольном помещении клиники состоялся не менее основательный банкет, который оппоненты устроили для диссертанта. Таков был благородный обычай того времени – молодого ученого умудренные профессора принимали в сообщество.

Среди традиционных после защиты диссертации поздравлений выделялись 8 стихотворных строк, полученных от коллектива больницы «Захарьино». Написал их врач-рентгенолог Яков Зугман:

 
Гордимся Вашим мы успехом,
Получен Вами высший балл.
Как жаль, что рано умер Чехов,
Что к Вам он в руки не попал.
Пусть хирургические Альпы
Берут все выше с каждым днем
Ваш ум, отточенный как скальпель,
И руки умные при нем.
 

После защиты диссертации заведующий хирургическим отделением Томского областного противотуберкулезного диспансера В. Ф. Фишер пригласил меня сделать несколько операций. Две операции удаления легкого прошли благополучно.

Высшая аттестационная комиссия долго не утверждала мою диссертацию. Я, правда, не придавал этому особого значения и все списывал на бюрократические проволочки. Однако настало время беспокоиться. Следов диссертации в Москве с помощью многочисленных друзей и знакомых обнаружить не удалось – они вели в Ленинград, в Военно-медицинскую академию. После раздумий я приехал на разведку в широко известную клинику Ивана Степановича Колесникова, который к тому времени много занимался операциями на легких при туберкулезе. Прием был подозрительно радушным – Иван Степанович приказал собрать ряд сотрудников в свой кабинет и приготовить чай. В итоге выяснилось, что моя диссертация пользуется популярностью и уже давно передается для ознакомления от одного сотрудника другому. Каждый из них, естественно, задерживает ее достаточно долго. А Сергей Николаевич Соколов, которому шеф кафедры поручил подготовить отзыв для ВАК, об этом, по-видимому, вообще забыл. Иван Степанович все мгновенно понял, вошел во гнев и с трудом выяснил, у кого дома находится моя работа. Назавтра она была у него на столе, еще через день был готов лестный отзыв, и мне самому было дозволено пойти на почту и отправить бандероль в Москву.

С И. С. Колесниковым установились добрые отношения, и я еще несколько раз приезжал к нему в клинику. А затем, когда Иван Степанович стал отходить от активной хирургической работы, он стал направлять ко мне в Москву для операций больных, в судьбе которых был особенно заинтересован. Такое доверие ветерана легочной хирургии было очень приятно. Я старался сделать все возможное для этих пациентов.

Диссертация была через 1–2 месяца утверждена, и в 1962 году издана в виде монографии Сибирским отделением Академии наук СССР. В 2004 году директор Новосибирского института туберкулеза В. А. Краснов сделал мне ко дню рождения подарок в виде макета этой книги с оригинальным оформлением.

Через 37 лет после защиты диссертации, будучи в Томске на конференции по проблеме туберкулеза, мы вместе с фтизиатрами Айваром Карловичем Стрелисом и Ириной Владимировной Богадельниковой посетили памятную для меня аудиторию. Она неузнаваемо изменилась, но хранит тот непередаваемый академический дух, который был и есть в Сибирском университете.