Текст книги "Три закона Дамиано"

– Ты предлагаешь установить в банях и бассейнах «фейс-контроль»?

– Тогда уже «поц-контроль»! Ничего я не предлагаю, это ваша затея, православная. А у католиков с протестантами такой вопрос никогда и не возникал: они столетиями не мылись, благоухая за версту своим дерьмом и потом. И на своих благородных дамах их кавалеры прилежно ловили вшей, зажимая при этом носы. А нас убивали из-за простого запаха чеснока и лука!

Ко мне подбежала его маленькая собачонка, которая стала недовольно меня обнюхивать.

Лёнчик заметил:

– Похоже, ей запах твой не нравится!

– Котом, может, пахнет?

– Ну нет, ты же знаешь: у самого есть кошка, и они между собой не воюют. У тебя твой кот давно уже живёт. Когда ты был у меня прошлый раз, она к тебе даже ласкалась. Что-то с тобою сотворилось с тех пор, наверняка, ты не тех книг начитался. Я не сказал тебе: «плохих», но явно это не дешёвые детективы!

Я никак не мог уяснить, какая существует связь между моими книгами и запахом от меня.

– Ты прав: до твоей Каббалы я ещё не созрел. А скажи мне, кудесник, любимец Иеговы, что ты можешь поведать мне из неё?

– Я прочитал всего пять процентов из того, что в ней написано. А до нас дошло всего пять процентов из того, что было сказано тысячу лет назад. Но и этого достаточно, чтобы понять суть многих вещей.

– И что ты успел понять?

– Что Соломон был прав: «Всё в этом мире – суета сует!», и можно наслать на человека проклятия, можно повернуть реки вспять, вот только делать этого совсем не стоит! И всё, что ты плохого сотворишь, против тебя же и обратится. И для понимания этого совсем не надо знать все двадцать две буквы нашего алфавита и их сочетания.

– А что там говорится про Дьявола?

– Что его нельзя бояться, но и недооценивать не стоит.

– А про Бога?

– Давай-ка лучше выпьем!

* * *

Мы неплохо расслабились, но пора и честь знать, хотя Лёнчик предлагал остаться у него переночевать.

– Нет, домой мне сегодня надо обязательно! Во-первых, любовница ждёт, а во-вторых, в дорогу собраться.

– Так Витесса тебя довезёт, она же ни грамма не выпила. Десять минут – и ты дома!

– А она хорошо водит машину?

– Лучше Шумахера!

Я не слишком поверил в это, но Витесса, красивая пухленькая брюнетка, села за руль, и приказала мне пристегнуться. Она без малейшей нервозности объехала все машины во дворе, и скоро мы выехали на трассу.

Она с непостижимой лёгкостью обгоняла все попутные машины, и выбирала такой маршрут, что мы всякий раз попадали на «зелёную волну».

Мы пронеслись мимо плаката «Иисус ждёт тебя!», но сегодня мы совсем не торопились на встречу с ним.

Витесса влетела в мой двор, и плавно припарковалась там, одним манёвром заняв единственное свободное место.

Я спросил, вылезая из салона:

– Кто тебя научил так водить?

– Папа. Спокойной ночи!

* * *

Дженни ещё не спала.

Новость, что я уеду в командировку на несколько недель, она восприняла довольно спокойно:

– Если тебя не будет со мной столько времени, всю порцию любви ты должен отдать мне сейчас, авансом!

Она протянула мне какой-то напиток. Он расслабил мою голову, но возбудил тело: не иначе, вкатила туда двойную «Виагру».

И мне так расхотелось уезжать!

Глава 15. Здравствуй, Русь!

Дамиано проводил последний инструктаж в привокзальном кафе:

– Это ваши деньги и билеты. Там, в провинции, система карточек пока слабо развита. Рассчитываются обычно рублями, и только наличкой, хотя кое-где банкоматы уже имеются. Кстати, ваш телефон безнадёжно устарел. Даю этот «смартфон» и планшет. Там есть всё, что только можете себе представить: карты всех городов мира, заячьи тропинки, переводчик с суахили, и так далее. Денег вам вполне хватит, если только не будете танцевать пьяными в обнимку с Мадонной на Кремлёвской площади. А теперь дайте левую руку!

Он надел мне на запястье довольно изящный металлический браслет, который защёлкнулся автоматически, и не было видно ни единого отверстия или какой-нибудь зацепки, при помощи которой его можно было как-то расстегнуть.

Он оказался вполне эластичным, и совсем не натирал мне руку.

Видя недоумение на моём лице, Дамиано пояснил:

– Все ваши перемещения буду отслеживать по мобильнику, но и деньги, и карточки, и телефон – всё это могут украсть, отобрать или конфисковать: не мне вам объяснять реалии этой страны! А этот браслет можно снять единственным способом: отпилить вашу руку!

Он мило улыбнулся, и продолжил:

– Но почему-то я уверен: до этого дело не дойдёт. Тем не менее, в случае абсолютно безвыходной ситуации нажмите эту кнопочку, но постарайтесь решать все возникшие проблемы сами. Нажать её можно всего один раз: на большее просто не хватит питания. А у вашего партнёра будет такой же, но упрощённого типа. У него будет связь только с вами, зато он может нажать свою кнопку трижды. И, получив первый сигнал, вы немедленно должны куда-нибудь переместиться.

– В чём заключается принцип его работы? Я всё-таки технарь!

– Излучение инфразвука, и никакой фантастики! К сожалению, подобные приборы не могут определить точных координат излучателя, зато очень верно показывают расстояние до него. И для такой связи не существует преград: сигнал можно послать и со дна Марианской впадины, и из глубокой шахты в Австралии, и он будет принят! Но через какое-то время кнопочку надо опять нажать.

Я пошевелил извилинами: обыкновенная пеленгация с двух точек.

Так ещё во время Второй Мировой определяли местонахождение вражеского передатчика, а третий сигнал – резервный, если поиск ведётся по трём координатам: в горах, морских глубинах, небесах или глубоких пещерах.

Всё мне стало ясно, и я приступил к изучению своей «ксивы»:

– А откуда у вас взялись мои фотографии?

Дамиано усмехнулся:

– Я с большим удовольствием мог бы наплести вам какую-нибудь драматическую историю с нападением на паспортный стол, или придумать что-нибудь ещё почище, но я просто взял их в вашем шкафу. Вы как-то один раз собрались в Таиланд, но та командировочка сорвалась, а фотографии остались. Российский паспорт будет выписан на ваше же имя, а прописка там будет рязанская. Хорошо запомните этот адрес.

Он подал ещё один листок:

– А в этом учреждении работает ваш полный тёзка и однофамилец. Кстати, он тоже электронщик, и осваивать чужую терминологию вам не придётся. В базе данных МВД и ФСБ все данные на эту персону уже совпадают с вашими. А недавно он тоже укатил в отпуск, кстати, в тот самый Таиланд, и очную ставку с ним вам не устроят.

Я не переставал удивляться:

– Вы сущий Дьявол!

Дамиано ответил, с явным раздражением:

– Это переводится как «клеветник», а я не давал повода для таких оскорблений! Я играю «в другом оркестре»!

– Извините, начальник!

– Ладно, проехали! Границу пересечёте иностранцами, и всё лишнее скинете в Москве, там и получите новые документы. Не обращайте внимания на странности того профессора, он вполне адекватен. А пока ваш напарник будет отдыхать, вы должны будете выполнить ещё одно задание. Он о нём ничего не знает, да и не должен знать. Все подробности пришлю на планшет. Затем едете поездом в областной центр, а до конечного места – автобусом.

– А не проще ли было самолётом?

– Ваш напарник никогда в жизни не летал, и до сих пор боится. И ещё: там строгая регистрация, а «сухопутников» отследить намного сложнее. Avanti! Buona ventura!

* * *

На перроне толстый мужичок лихорадочно метался с двумя тяжёлыми чемоданами от одного вагона к другому.

– Скажите, вы местный? – спросил он меня, тяжело дыша.

– В некотором роде, да!

– Тогда как мне пройти к восьмому вагону?

Я пожал плечами:

– Он должен быть где-то между седьмым и девятым, если я не совсем забыл арифметику. Но если это не так – идите в ту сторону. Там вы увидите одиннадцатый номер, а потом упрётесь в здание вокзала. Купите там лимонада, сдайте билет, и поезжайте домой на такси. Таким, как вы, нельзя отлучаться из дома, потому что вы стоите напротив него!

Я закинул сумку наверх, и с комфортом улёгся на нижней полке.

До отправления оставалось всего десять минут, но напарника до сих пор не было.

Чтобы как-то убить время, я раскрыл газету, купленную на перроне.

Просмотрев дежурные новости и очередной политический бред, я перешёл к криминальной хронике:

«Позавчера в Нагорном парке полицейский патруль задержал голого мужчину, который зачем-то бегал вокруг одного дерева. Как утверждают очевидцы, они наблюдали это не менее получаса, и только потом решились вызвать полицию. Каких-либо вразумительных пояснений по поводу своего поведения он дать не смог, как не смог и вспомнить ни своего имени, ни места жительства. Анализ крови впоследствии показал отсутствие в его организме алкоголя или других наркотических веществ. В картотеке пропавших лиц никто с такими приметами не числится. Задержанный в настоящее время помещён в психиатрическую больницу. Просим всех, кто сможет его опознать, позвонить по телефону…. Особые приметы: татуировки в виде пятиконечной звезды в кружочке и эмблемы мира на груди. Версии принадлежности неизвестного к группировкам левой ориентации или агентам влияния «восточного соседа» проверяются».

По приложенной фотографии я сразу опознал Никколо.

Боже, что за идиоты: красноармейскую звезду не могут отличить от сатанинской! На флаге США – пятьдесят «революционных» звёзд!

Значит, этот отморозок после того допроса остался жив, хотя и рехнулся!

Дамиано не солгал мне: он и на самом деле отпустил его.

Но интересно, как мой босс сумел так быстро вывести из его организма две бутылки водки: капельницей или каким-нибудь своим, «новеньким» методом?

* * *

Дверь купе открылась, и я сразу узнал его:

– Bon giorno!

Сначала он уронил сумку от неожиданности, но довольно быстро сориентировался:

– Здравствуй!

– Как работает ваш мобильник?

– Уже нормально.

Это был тот самый неуклюжий посетитель ночного «Аквариума», который не мог справиться со своим сотовым. Но его приятный итальянский акцент куда-то исчез.

– Иван, – представился он. – Иван Мартынов.

– Виктор. А как, если не секрет, вас зовут по-настоящему?

– Как ни странно, почти так же: я урождённый Иван Мартини. Не удивляйтесь: имена Иван и Ивано в двадцатом веке стали весьма популярными в Италии, особенно на севере, а мои родители когда-то служили у русских. Ваша графиня вышла замуж за нашего аристократа, а после революции переехала жить в Италию навсегда. Со всеми детьми, и с нами тоже, она говорила только по-русски. И моего отца с матерью она познакомила с вашей литературой, правда уже в переводе. Матери понравился Иван Бунин, в его честь меня и назвали при рождении. А потом, уже во время войны, мы укрывали русского, которому удалось сбежать из концлагеря, и его тоже звали Иваном. Он так и остался жить в Италии. Пристроился к молодой симпатичной вдове Пескаторе, и ни за что не захотел возвращаться к себе на родину, в Россию.

Дамиано предупреждал о его странностях!

Я внимательно посмотрел на этого фантазёра:

– И правильно сделал: его бы посадили лет на пятнадцать, но скорее всего, сразу бы расстреляли, «за измену родине». А лет через двадцать лет присвоили бы звание Героя Советского Союза, посмертно!

* * *

Граница работала по системе «ниппель»: нашим таможенникам было до глубокого фонаря, что ты вывозишь отсюда, зато сопредельная сторона смотрела на всех въезжающих с нескрываемой злобою.

Обслуживали они без особой грубости, но очень прохладно и неприветливо.

Сначала пограничники проверяли паспорта и визы, затем появились таможенники с собакой. Та вынюхивала не наркотики, а бумажные деньги, по запаху пота.

Какой-то пассажир приобрёл в книжном магазине бумажную копию картины Рембрандта. Тираж такого «шедевра» – две тысячи копий, цена полотна – два доллара за штуку.

Но кто-то из попутчиков подсказал ему, что местные таможенники институтов культуры не заканчивали, могут к этому и прицепиться.

Рвать на клочки этот «холст» было жалко, а выкидывать в окно – уже поздно, и он просто оставил его в туалете, свернув в трубочку.

Но туалет эти служаки проверяют в первую очередь!

Старший сержант пограничной службы не отличил бы Рубенса от Шагала, а Веласкеса от Крамского: он и Гойю-то путал с геями.

Но «печать офсетная глубокая» была настолько «глубокой», что ему уже грезились новые лычки на погонах, месячный отпуск на родину и денежная премия в размере трёх окладов.

Он вспомнил слово, которое когда-то услышал по радио:

– Это эстамп, это эстамп!

Массовая продукция для украшения студенческих общежитий и квартир старых дев.

Такой плакат вешают на боковой стенке платяного шкафа и крепят его там скотчем или кнопками, а не выставляют в дубовой раме в гостиной, напротив камина.

Но старший сержант этого не знал, поэтому и бегал по вагону, спрашивая всех подряд:

– Это не ваше? А вы не видели, кто оставил это в туалете?

Раскрытие «контрабанды века» не состоялось, и этот «ценнейший экспонат» был просто конфискован, хотя ни Лувр, ни Прадо так его и не дождались.

Наверняка он до сих пор лежит на той таможне в их «камере вещественных доказательств».

* * *

Наконец, проверка закончилась, и наш состав тронулся.

На первой же остановке после границы к поезду подошли две молоденькие девочки с «мамочкой».

Окно в соседнем купе открылось, и мы слышали все их переговоры.

Иван недоумённо спросил:

– Чего эти малолетки хотят?

– Предлагают секс за умеренную оплату. Кстати, слово «путана» к нам пришло именно от вас, итальянцев. Они обслужат этих ребятишек, и выйдут на следующей станции, а там будут ловить новых клиентов уже в противоположную сторону. СПИД от таких подхватить маловероятно, а вот трипперок или «неаполитанскую болезнь» – вполне реально!

– А что такое СПИД?

– Синдром Приобретенного Иммунодефицита, по-итальянски это называется AIDS.

Странно, это слово совсем недавно гремело по всему миру как «самое страшное проклятие роду человеческому», а этот «пень» его не знает!

Но в его деревне, возможно, с этим и обошлось, а газеты там до сих пор читает только каждый десятый.

* * *

На следующей стоянке толпа пассажиров дружно ринулась к вокзальному киоску.

Какой-то шустрый паренёк, оказавшийся в очереди первым, заказал десять бутылок пива на родном языке.

Продавщица переспросила его по-русски, и он стал стыдить её, что та до сих пор не освоила государственного языка.

Но тут до него дошло, что он находится уже не у себя дома, а на территории «недружественного государства», и он моментально перешёл на русский, которым, как оказалось, владел совсем неплохо.

Взяв пиво, парень всё-таки решил щегольнуть своей принадлежностью к «высоко-европейству»:

– Здесь каждый день проходят наши поезда, могла бы и наш язык выучить!

В ответ та выдала ему столько ругательств на его же наречии, что он уронил сначала одну бутылку, а бурные аплодисменты всей очереди заставили его уронить и вторую.

Поезд тронулся, и я едва успел запрыгнуть в вагон.

Иван заявил, что пива пить он не будет.

– Ну, извините, «Мартини» в киосках не бывает, для этого есть вагон-ресторан!

По вагону пошли «коробейники».

Когда был жив отец, он рассказывал, что во времена его молодости по поездам часто ходили псевдо-глухонемые, у которых были чёрно-белые календарики на две темы: эротическая и портреты Сталина. На перронах они общались между собой уже не жестами, а как и все остальные, устной речью.

В годы «угара перестройки» по поездам пошли уже другие «коммерсанты»: они продавали то, чем с ними рассчитывались фабрики и заводы, за неимением наличных денег. И иногда можно было купить хрустальную вазу, красивые стопочки, чайный сервис или другие превосходные вещи совсем за бесценок.

Сейчас пошла эпоха других «офеней»: миссионеры различных конфессий раскладывали свою литературу, прося за неё чисто символическую оплату, но чаще раздавали её совершенно бесплатно.

Я взял в руки фолиант, изданный «Православным похоронным обществом», и раскрыл его на середине: «Формула нравственности общества по отношению к усопшим. Этот показатель рассчитывается по следующей формуле: отнимите от числа похороненных в гробу число кремированных и невостребованных тел, и разделите эту цифру на общее число умерших. В идеале показатель стремится к единице».

Отлично! Теперь каждому приходу можно присвоить свой рейтинг, и выдавать верующим благословения на сугубо научной основе: три похвалы священника Киево-Печёрской Лавры приравниваются к пяти похвалам настоятеля Свято-Духового монастыря!

Я посмотрел на Ивана, но он одарил меня таким взглядом, что я отодвинул эту книгу в сторону, и предался дорожному чревоугодию.

* * *

В нашей столице тоже обосновались мормоны, которые недалеко от меня выстроили огромный молельный дом.

На входе эти уроженцы Солт-Лейк-Сити установили совсем небиблейские камеры слежения, и если какой-нибудь зевака останавливался у крыльца, оттуда тут же выбегал дежурный, и он настойчиво приглашал пройти вовнутрь.

По улицам ходили их юноши в чёрных брюках и белых рубашках, и они всегда держали в руках Библию.

Ради практики в английском я иногда заговаривал с такими.

Один раз я представился им владельцем шикарного дома, который унаследовал после крушения рейса «Амстердам – Куала-Лумпур», где летели все мои родственники.

– Я в тоске и депрессии, и мне совсем не нужно это богатство! Я – простой художник, рисую пейзажи на берегу озера. Мне хватит и той лачуги, где я держу мольберт и краски.

Они воодушевлялись, и настойчиво тянули меня к себе, но через полчасика я сворачивал эту лавочку. Они шептались между собой, и просили во что бы то ни стало придти завтра. Я клятвенно обещал это сделать, но гордо удалялся в сторону такси.

А иногда я представлялся им весёлым рабочим Джамшутом, который приехал из далёкого Таджикистана с целью заштукатурить весь этот город, от подвала до шпиля самой высокой мечети!

Для этих американцев мы все на одно лицо: таджик ты, или эстонец – один чёрт, все равно ты у них «русский»! Только бы не из Кентукки, этого засилья католичества!

– Но у меня, – продолжал я, намеренно коверкая родные слова, – появились заморочки с регистрацией. Мой гадский бригадир всё никак не может оформить со мной трудовой договор. И всё только из-за того, что я приехал сюда в багажном отделении автобуса! Не поможете ли деньгами, на взятку в службе миграции?

Тогда они кидали мне свою брошюрку, и тут же выпихивали меня наружу пинками, совсем забывая о том, что даже мусульманская душа заслуживает сострадания и помощи!

* * *

Меню в ресторане было просто шикарным: вино «Молоко любимой женщины», «Безбилетный пассажир № 2 – нежное каре новозеландского ягнёнка под винным соусом, с помидорами и аджикой», «Тормозной башмак».

На каждой страничке был отпечатан их фирменный лозунг: «Наш вагон-ресторан знает, в чём вкус жизни!»

Иван искал что-то себе привычное, но никак не находил, и я решил ему подсказать:

– Там, на перроне, я видел сыр «Херр Де Мудон», да не догадался его взять. А здесь только фирменные блюда: «Обед Кочегара», это филе из чёрной трески, или «Высоковольтные провода», это спагетти с цыплёнком и беконом. Несчастный цыплёнок совсем не соблюдал правил техники безопасности, вот его и шарахнуло током!

– Что-что?

Я ткнул пальцем в картинку. Иван прочёл, рассмеялся, и заказал это блюдо.

Поедая овощной салат, я машинально пропел:

– Ешь морковку, лук и хрен, будешь как Софи Лорен!

Он отреагировал с явным интересом:

– Это та малолетка, которая победила на конкурсе красоты в 1948 году? София Шиколоне из Поццуоли?

– Да-да, та самая. После этого она снялась в сотне фильмов. Сейчас это уже старушка, но тело своё до сих пор сохранила превосходным: в возрасте 75 лет позировала голой для мужских журналов! Кстати, это родственница вашего Муссолини. Его внучка Алессандра, племянница Софи Лорен, даже была депутатом вашего парламента. И она тоже очень красивая женщина! Довольно активно продвигала идеи своего дедушки.

– Муссолини всегда был любвеобилен, очень нравился женщинам, был хорошим журналистом и сторонником здорового образа жизни. Кстати, он не был крещён. Бенито даже написал как-то один антирелигиозный роман. Он сам никогда не был антисемитом, и вплоть до тридцать восьмого года многие евреи его поддерживали, а некоторые были даже членами фашистской партии. Но когда началась война, всё поменялось. Немцев и австрийцев мы никогда не любили, со времён Гарибальди. В сорок пятом война уже заканчивалась, и когда в нашей деревне узнали, что Бенито вместе с его камарильей убили, все тогда ликовали. Но некоторые, вроде мельника Лакосты, сказали: «А вот Клару Петаччи лучше было бы просто заточить в монастырь, а не расстреливать!»

Он сказал это так, словно видел всё собственными глазами!

– А разве их не повесили головой вниз?

– Нет, их сначала расстреляли, всех шестерых. В том расстреле участвовали и англичане из какой-то кошачьей организации «Мяусикс». Потом их мёртвые тела действительно повесили за ноги, а через несколько дней скинули в сточную канаву. Но затем похоронили в общей могиле. А ещё через год, на Пасху, тело дуче выкрали, и где-то спрятали.

– Чем-то мне это напоминает библейский сюжет. Но «Мяусикс» – это совсем не кошачья организация. Это MI-6, вполне серьёзная контора! А откуда, Иван, вы так хорошо знаете русский?

– Сначала изучал у тех графьёв, потом тот военнопленный помог. Он тогда совсем не говорил по-итальянски. А когда я встретил Дамиано, он обучил меня языку очень быстро.

– И каким же образом?

– У него свой метод, он просил никому не рассказывать.

Дамиано предупреждал о его странностях!

И эти дворяне, и этот беглец – неужели они такие долгожители?

Хотя в Италии, с её климатом, солнцем, морем и фруктами, такое совсем неудивительно!

* * *

Ресторанный магнитофон крутил отечественную попсу.

Жалкий плач о несчастной школьной любви, в исполнении поп-дивы далеко за пятьдесят, сменился историей о «чашке какао», на которую старая дева пригласила молодого очкарика, в надежде склонить его на совместный поход в ЗАГС.

И вдруг зазвучала итальянская баллада, которая когда-то была супер-хитом.

Это была песня о людях, которые просто трудятся, и каждым утром рано встают, и идут на работу. Они ждут каких-то перемен, но удача всё не торопится к ним в гости. И так проходит вся их жизнь, в ожидании какого-то чуда.

Сильнейший голос вокалиста периодически сменялся длинными пассажами талантливейшего гитариста-виртуоза, и я заслушался этим чудом, совсем позабыв о том, что мой спутник – натуральный итальянец.

Я мельком глянул на него, и изумился до глубины души: он шевелил губами, повторяя слова этой песни, а на его лице появились слёзы.

Когда она закончилась, он ещё долго молчал, сидя с вилкой в руке, и он никак не решался потревожить своего цыплёнка.

Иван явно слышал эту песню впервые!

– Кто это был? – спросил он меня очень тихо.

Я был в шоке!

– С этой песней этот Риккардо занял первое место в Сан-Ремо, это же «Повседневные истории»! Даже у нас, в тогдашнем Союзе, за «железным занавесом», она была невероятно популярной, и ещё лет десять после того гремела по всему миру!

– Просто тогда я был не в Италии. Я был…., впрочем, это неважно!

Я налил и себе, и ему, ресторанного вермута.

– Давай выпьем, и перейдём на «ты». Хочешь услышать её ещё раз?

– Конечно!

Я подозвал официантку, и сунул ей небольшую купюру:

– Поставьте того итальянца, только на всю громкость. А если кто рыпнется, покажите ему на мой столик!

Она с удовольствием выполнила мою просьбу, но никто и не подумал возразить: эта музыка нравилась всем!

* * *

Странно: Иван так подробно рассказывал о событиях семидесятилетней давности, участником которых никак не мог быть, и при этом совершенно не знал актёров и певцов своей родной страны.

Он что-то начал мне путано объяснять, но тут же бросил.

Долго не был в Италии?

Вполне возможно: очень многие итальянцы, в поисках лучшей жизни, разлетелись по всему свету, и у некоторых от родины остались лишь имена, да фамилии.

* * *

Иван тихо спал на нижней полке, но с него тихо сползло одеяло.

На его левой руке я увидел точно такой же браслет.

Отсутствие наперсного креста у него меня совсем не удивило: их набожность сильно преувеличена в нашем представлении.

Иван что-то шептал во сне, и я разобрал лишь пару слов на латыни: «Mea culpa».

«Что же ты такого натворил, деревенщина, что даже во сне тебе нет покоя?»