Текст книги "Три закона Дамиано"

«А на каком основании вы нарушили конституционную свободу гражданина Республики, и где вы достали наручники?»

Посылая меня на это дело, мой босс мне не выделил хоть какой-нибудь вшивой «ксивы», а ведь мог бы и постараться!

И можно ли было избежать этой драки?

Да элементарно: поздороваться со всеми, налить каждому по сто грамм, и рассказать пару похабных анекдотов. Потом предложить Никколо проехаться со мной до ближайшего гастронома, а там его и вырубить!

Но Дамиано настаивал на другом сценарии:

– Пока вы будете там с ними так церемонничать, на небе уже звёзды появятся. А мне он нужен очень срочно!

* * *

Через час мой «пассажир» начал приходить в себя.

– А что это за «вечеринка»? – спросил я его. – Свет, что ли, отключили, или с дамами вдруг решили встретиться? На романтика ты как-то не похож.

– Не твоё дело! Куда мы едем?

– В столицу!

– Вельзику я почти не должен. Осталась всего малость, мог бы и потерпеть!

Я не знал, кто это такой, но даже вида не подал:

– Вельзик тут «не при делах». С тобой побеседует Дамиано.

Если сказать, что он вздрогнул, это значит: ничего не сказать!

По его телу прокатилась судорога, а на лбу появилась струйка пота, и если бы Никколо не был прикован к двери, он точно бы сполз на пол!

– Я не поеду к нему! Выпусти меня!

– Ответил бы тебе, да руки заняты, ширинку расстегнуть нечем!

На его глазах появились слёзы.

– Я умоляю тебя, не надо!

– Надо, Никколо, надо. Единственное, чем могу помочь: налить ещё стаканчик, на ближайшем привале.

Он замолчал.

Сразу за маленьким посёлком показался какой-то лесочек, и я решил свернуть туда.

Никколо чуть не вывалился на землю, когда я открыл его дверцу. Я помог ему подняться и перестегнул его наручники.

Он посмотрел на них мутными глазами, и с явным трудом выговорил:

– А как я так отолью?

– Сможешь, если очень захочешь!

Он действительно с этим делом справился, но стал после этого оглядываться по сторонам.

– Слушай, дай закурить!

– Без проблем!

Никколо затянулся с явным отвращением, но докурил мою сигарету до конца:

– Слушай, как там тебя?

– Виктор.

– Витёк, от твоей закуски у меня живот свело, сейчас обделаюсь. Сними их!

Это было похоже на правду: после долгого воздержания от пищи даже хорошая колбаса может натворить в желудке всё, что ей захочется.

И я нарушил указания своего босса, расстегнув браслет на одной руке.

Никколо тут же присел у высокой берёзы:

– У тебя есть бумага?

– Да, имеется где-то рулончик. Кажется, «Опережая желания». Или ты хочешь помягче: «Профессионал», с запахом леса?

– Мне не до смеха. Принеси, если тебе не трудно!

– Только ради тебя. Тебе как: с инструкцией, или без таковой?

– Да пошёл ты в жопу, юморист сраный!

Пока я искал для него бумагу в «бардачке», не прошло и минуты, но когда я вернулся к той берёзе, этого козла там уже не было: он куда-то исчез!

Бить самому себе морду в диком отчаянии? Некогда, надо сначала его найти!

Звонить Дамиано? Но он запретил мне дёргать его «по всяким пустякам», и даже включить свой сотовый я не смог, хотя специально заряжал аккумулятор перед поездкой.

Значит, исправлять свои ошибки придётся мне самому!

* * *

Никколо – с большого бодуна, и убежать далеко не мог.

Если бы он заранее продумывал побег, что весьма маловероятно, то наверняка побежал бы в сторону шоссе, но не прямо, а полукругом, стараясь обогнуть меня, а уже там постараться поймать попутку.

Вряд ли кто захочет подвезти такого типа: он пьян, небрит, да ещё и в наручниках, болтающихся на одной руке.

Но если кинуться под колёса проезжающей машине и завопить, что его похитили бандиты, и что надо срочно вызвать полицию?

И иногда можно так убедительно попросить подвезти: мало не покажется!

Что человека, что животное – страх сначала гонит беглеца прямо вперёд, и только потом здравый смысл, если он есть, подсказывает что-нибудь более разумное: где-нибудь спрятаться и затаиться, а потом переодеться и поменять маршрут.

В этом редком лесу и спрятаться-то негде, но куда же он, всё-таки, побежал?

Нет у него здесь особого выбора: слева по курсу – глубокий овраг, в который и спрыгнуть страшно, а справа – большая куча мусора.

Владимира Ильича Ленина наши власти уже давно предали анафеме, но многие его методы управления решили применять на практике: каждый год в последнюю субботу апреля всех граждан призывали бесплатно поработать на благоустройстве своей территории.

Но в этом посёлке наверняка собрались несознательные люди, и мусор в лесу давно не убирали: и тут, и там виднелись осколки от разбитых бутылок, куски арматуры, и даже мотки колючей проволоки. По такой полосе препятствий не сильно и побегаешь!

Значит, он побежал туда, по одинокой тропинке, вглубь леса, и я ринулся туда.

Через пару сотен метров на остром сучке висел кусок какой-то чёрной ткани, похожей на цвет его майки, а где-то впереди хрустели ветки.

«Врёшь, не уйдёшь!», и я побежал на этот звук.

Скоро этот лесок кончился, и впереди раскинулось широкое поле.

Если бы весной его засевали кукурузой или подсолнечником, мне можно было бы сразу стреляться: в таких зарослях невероятно просто спрятаться.

Но за годы независимости руководители государства угробили не только всю промышленность, но и сельское хозяйство, и здесь давно ничего не сеяли.

Всё поле заросло сплошным бурьяном, и слегка примятый след травы подсказывал, куда направился этот беглец.

И скоро я увидел его!

Вместо того, чтобы прилечь где-нибудь на земле и попытаться спрятаться, мой подопечный сломя голову бежал вперёд.

Ну что же, побегаем!

* * *

Где-то на юге Африки до сих пор живут племена степных кочевников. Их женщины собирают коренья и фрукты, а мужчины промышляют охотой.

Обнаружив стадо ланей или антилоп, они не загоняют всех сразу: это невозможно, да и нет в этом никакого смысла: наесться один раз до отвала, а через месяц опять умирать от голода?

Каждый охотник выбирает себе жертву: всегда находится какая-нибудь глупая особь, которая в панике отрывается от стада. А если такой нет – можно положить глаз на любую тебе приглянувшуюся!

Несчастная лань виляет из стороны в сторону, пытается вернуться в стадо, но и это уже бесполезно: охота началась, и именно на неё!

И только невероятно глупый хищник меняет во время погони свою цель!

И теперь воин бежит, и он бежит только за ней!

Он не торопится, и не повторяет все её виражи и петли: силы надо расходовать экономно!

В этой гонке, иногда начинающейся на рассвете, охотник может бежать до захода солнца, а если будет нужно – и до следующего восхода.

Загнанный зверь впадает в панику: он бежит, что есть мочи, и, в конце концов, выдыхается, спотыкается и падает.

Охотник неторопливо подходит к упавшей лани и перерезает ножом ей горло.

Взвалив эту тушку на плечи, он смотрит на солнце и местность, чтобы понять, где он находится. Сегодня дома будет праздник.

И следующая охота для такого тоже будет удачной!

* * *

В этот момент Никколо обернулся, и увидел меня.

Но он ещё не понял, что уже проиграл.

«Не боись! Теперь мы играем в другую игру: не «кто от кого убежит?», а «кто кого перебежит?».

Дистанция между нами то уменьшалась, то увеличивалась, но я на это не обращал внимания, и бежал ровным шагом.

Преимущества его аффекта уже закончились, зато стали сказываться последствия похмелья и неправильного образа жизни: он начал спотыкаться.

Сначала Никколо упал один раз, но тут же поднялся.

Шагов через сто он опять свалился, и опять встал, но теперь уже не бежал, а просто брёл вперёд.

Затем он упал в третий раз, и это уже было окончательно.

Никколо лежал на траве лицом вниз, и я неторопливо подошёл к нему, переводя дыхание.

Перевернув его на спину, я увидел на его груди две татуировки.

Сейчас это стало модно: драконы, дельфины, всяческие китайские иероглифы.

«Не знаешь китайского? – это совсем не проблема: купи на базаре тушёнку, и принеси её специалисту!»

Только показывай на этой банке верную загогулину: иначе вместо «Великой Стены» тебе выколют: «сделано в Шанхае» или, того хуже: «срок хранения – два года»!

У зеков свой ассортимент: соборы, с крестами или без крестов, голые бабы или русалки. Пишут они на себе и свои тюремные афоризмы, иногда с грубыми грамматическими ошибками.

На правой груди у Никколо была выколота пятиконечная звезда в кружочке, а на левой – эмблема мира: окружность, перечёркнутая вертикально, с двумя радиусами, исходящими влево и вправо.

Это знак очень похож логотип «Мерседеса».

На его левой руке были выколоты три буквы: ЕЕЕ.

«Тоже мне пацифист!» – задумался я, стараясь разгадать этот ребус.

Но этот «пламенный борец за мир» рванулся из последних сил, и вдруг вцепился в мой кадык.

Я автоматически перехватил его руку, и заломил ему кисть.

Он громко взвыл, отпустив мою шею.

– Спринтер ты неплохой, только стайер хреновый, – тяжело прохрипел я. – Пошли, пока мою машину не увели: я там даже ключи в замке оставил.

– Лучше пристрели меня здесь! Никто тебя за это не осудит! Ты все равно в «Него» не веришь, и даже совесть тебя не замучит!

– Насчёт совести ты прав: три часа тебя знаю, и ты успел мне понравиться. Но нет у меня с собою «пушки», а душить тебя – неэстетично. И самое главное: мне не за это платят!

* * *

Чтобы не сбиться с пути, назад мы пошли всё тем же маршрутом, но теперь его рука была пристёгнута к моей.

К счастью, машину, стоявшую возле лесочка с ключами в замке, никто из местных жителей не успел обнаружить.

Из бардачка появилась ещё одна бутылка водки.

– Открывай пасть, некрофил ты козлячий!

Он повиновался, и я заливал водку ему в рот, пока он не стал захлёбываться.

– Извини, дорогой! За нарушение правил проезда из «салона первого класса» ты переводишься в «плацкартный вагон»! Если там обделаешься, ничем помочь не смогу, но багажник отмывать заставлю!

И перестегнул ему наручники за спину.

Он тупо смотрел вперёд, явно не желая залезать в указанное место.

Тогда я со всей силы ударил его в живот, закинул его согнувшееся тело туда, и захлопнул крышку багажника.

Глава 13. Первое объяснение в любви

«Шкода» пересекла черту города, и мой телефон вновь заработал.

Инструкция босса была, как всегда, краткой и конкретной: «Доставить груз на улицу Заречную, дом 140А».

Из-за густого плюща не только рассмотреть, а даже просто заметить этот большой особняк с улицы было очень трудно: он покрывал его сплошной зелёной стеной.

И слева, и справа от него были настоящие дворцы и замки: такие дома построили явно небедные люди.

Металлические ворота поднялись, и впустили меня во двор.

Никколо уже храпел в багажнике, и мне пришлось немного потрудиться, чтобы вытащить его наружу.

Я демонстративно небрежно кинул ключи на газон, прямо у ног Дамиано, а он молча наблюдал за этим, скрестив руки на груди.

Внимательно рассмотрев то, что я ему привёз, он перевернул лежащее тело лицом вверх, и одобрительно кивнул:

– Не перепутали!

– Дамиано, нам надо, наконец, объясниться! – чуть ли не закричал я.

Он невозмутимо посмотрел в мою сторону:

– Естественно! Но всего через пять минут, и можете даже засечь время. А пока подведём итоги: вы привезли его, и это самое главное! Нарушили мои инструкции, оставив его без присмотра на минуту, поэтому и пришлось немного побегать, и в этом вы сами виноваты! Но вы сами «разрулили» проблему, поэтому считаем этот инцидент исчерпанным. За машину можете не беспокоиться, её хозяину доставят и без вас. А теперь я весь внимание!

Мне хотелось чуть ли не вцепиться в его горло, хотя ещё на прошлой тренировке он мне наглядно показал, что даже одним взмахом руки может просто размазать меня по капоту.

Я мысленно посчитал до десяти.

– Дамиано! Вы говорили, что действуете легальными методами. Но это – похищение человека, это уголовная статья, а не мелкое хулиганство! Пускай это алкаш, пускай это «отморозок», но это не даёт нам права просто так увозить его в другой город, и тем более надевать на него наручники!

«Неаполитанец», дав мне возможность выпустить пар, размеренно ответил:

– Во-первых, я говорил: мы стараемся избегать криминала. Во-вторых, вы спокойно взяли у меня эти «браслеты», а сейчас предъявляете какие-то претензии! В-третьих, ударить его перед посадкой было вашей личной инициативой, кстати, весьма уместной. И тогда вы вряд ли вспоминали про «права человека»!

Крыть было нечем: Дамиано был прав, на все сто процентов!

А он продолжал:

– Мы могли бы дать вам специальный аэрозоль. Один «пшик» ему в лицо – и это был бы паинька, тихо мурлыкающий песенки себе под нос. Мы могли бы дать для его транспортировки и замызганный фургончик с надписью «мясо», который никто и никогда не остановит. Но нам очень хотелось посмотреть, как вы справляетесь с поставленными перед вами задачами, и поэтому дело было организовано так, как оно было организовано!

– Пощекотать мои нервы захотели?

– Нет, просто проверить вашу самостоятельность. А что касается его прав, то это уже не человек.

– А кто же это, по-вашему?

Дамиано сорвал остатки порванной майки с его груди:

– Человек… Звучит гордо, только выглядит очень противно! Видите эти наколки?

– Сейчас это модно.

– Это не звезда советской армии, а «пентакль», знак Дьявола. Переверните его вверх ногами – и вы получите «печать Бафомета». А эта эмблема – совсем не символ мира, а «крест Нерона». Апостола Петра распяли на «Южном Кресте»: перевёрнутом вверх ногами «кресте Иисуса». А потом его перекладины ещё и обломали, в знак презрения к этой жертве. Вот так и получился этот символ!

Дамиано продолжал, невзирая на моё изумление:

– Пока он безобидно отмечал свои «чёрные мессы», мы его совсем не трогали. Но он готовился к ритуальному убийству: это его «должок Вельзевулу», как он вам сказал, и мы просто обязаны были вмешаться!

Я даже присвистнул от удивления:

– А что означают эти буквы на его руке?

– Буква «Е» – это шестая буква русского алфавита, то есть, это слегка зашифрованное «666». Что это такое, сейчас даже школьники знают. А в латинском алфавите это пишут чуть иначе: «FFF».

– А почему его тогда не сдать полиции?

– Наличие сатанистской атрибутики или поклонение Сатане, само по себе преступлением не является, и их церковь легально действует во многих странах. А полиция просто плюнет в глаза всякому, кто попытается предотвратить готовящееся преступление. Они и палец о палец не ударят, пока у них не появится реальный труп. А если такое и случается, они ещё и привлекают таких бдительных граждан «за соучастие»!

– А откуда об этом знаете вы?

– Знаю: это моя работа! Как знаю я и то, что его жертва ждёт, когда он принесёт ей порцию «кокса» на заброшенную фабрику, где они устроили свою «молельню». И эта Карина даже не догадывается, что эта ночь могла стать для неё последней!

Дамиано пошарил по карманам Никколо, и достал из одного маленькую пластмассовую баночку.

– В таких коробочках очень хорошо хранить таблетки, мочу, – тут он сделал паузу, – или кровь!

– И что вы с ним теперь сделаете? – я уже пришёл в себя.

– Просто опрошу.

– А потом?

– Отпущу, на все четыре стороны.

– Голова – на север, ноги – на юг, а всё прочее – вдоль параллелей?

– Неплохое предложение, но только не сегодня. До завтрашнего дня он сможет добраться к себе домой, если захочет. Карина выпьет воды из их «Серебряного Кубка», а потом поползёт к любимой подруге, в поисках опохмелки. А дальнейшее меня не интересует!

Я молча переваривал всё услышанное, а этот «итальянец» продолжал, после некоторой паузы:

– Но вернёмся к нашим делам! Я вижу на ваших запястьях кровавые мозоли.

– Да, это от ваших «браслетов»!

– И глубокие царапины на предплечьях.

– В лесу бывают ветки, знаете ли!

Дамиано достал из своего дипломата манжеты: такие постоянно используют гипертоники при измерении давления.

Он аккуратно надел их на мои руки.

– Через час можете снимать. И выпейте это! – он достал уже знакомую мне бутылочку.

– Опять «стрихнин?»

– Да, только другой, успокаивающий. Завтра вам на работу, а вы, я подозреваю, опять хотите «хряпнуть», чтобы снять напряжение. Это намного полезнее. И не бойтесь, никакой опасности привыкания!

– Когда-то врачи прописывали пациентам для успокоения кокаин и морфий.

– И ещё гашиш! А мышьяком китайцы лечат сифилис уже больше двух тысяч лет. На свете существует много целебных ядов, которые кое-где запретили. Но мы не врачи, мы знаем намного больше!

– И кто это такие «мы»?

– Мы называем себя «посредниками». Оттащите этого подонка в гараж, но сразу же возвращайтесь: это вам не гостиница!

Ворота гаража открылись сами по себе, и я потянул туда тело Никколо, взяв его за ноги.

Как мне и было приказано, я не задержался там ни секундой дольше положенного, но и того, что успел увидеть, было вполне достаточно, чтобы ещё долго не спать но ночам!

Дамиано, увидев мой ошарашенный вид, улыбнулся:

– Завтра можете зря этот дом не искать, все равно не найдёте!

– Он что, заминирован?

– Нет, просто будет спрятан от любопытных глаз.

– А вы говорили, что живёте неподалёку!

– Во-первых, я здесь не живу. А во-вторых, всё на свете относительно: «много, далеко, дорого, близко».

– А что вы будете делать с его приятелями?

– Абсолютно ничего! Те трое – совсем даже не сатанисты, хотя они пытались это из себя изображать. Им просто нравится напиваться до чёртиков во время подобных «месс», а потом крушить под этим предлогом всё подряд. Садитесь в машину, и всё-таки выпейте это средство!

Я повиновался его предложению, и уже знакомое чувство пробрало меня всего: от кончиков ушей – до больших пальцев ног.

Меня опять стошнило, и опять всё моё тело и пылало, и пело, но помутнение в глазах прошло уже намного быстрее, чем в первый раз.

У подъезда моего дома Дамиано пожелал мне:

– Buena notte.

Кот встретил меня на пороге, но едва увидев, сразу зашипел, и забился под диван.

* * *

«Интересно, как он будет его допрашивать? Инквизиторскими методами, под гипнозом или «сывороткой правды»? И для чего там, в углу, стоит металлическая сетка с крысами?»

Сегодня я в очередной раз убедился, что Дамиано – совсем не какой-нибудь идеалист-гуманитарий, разгуливающий в поисках приключений по ночным пивным.

Но я видел и другое: он действительно делал Добро, не размахивая при этом крестом или Библией.

И Дамиано знал всё: и как я гонялся за этим беглецом, и как я ударил его перед погрузкой, и сколько приятелей сидело под тем киоском.

Это совсем нетрудно: установить в машине микрофоны и камеры, а на меня незаметно нацепить «маячок». В конце концов, можно посадить мне «на хвост» «службу поддержки», которая будет всё ему детально докладывать.

Но что это за такая организация: «Посредники»?

Про КГБ, ЦРУ и «Моссад» написаны уже сотни книг, а ГРУ, АНБ, и многие другие весьма эффективные службы в это самое время проворачивали свои дела, нигде не комментируя ни свои победы, ни свои поражения.

А многие из таких вообще отрицали своё существование!

* * *

Манжеты были внутри невероятно грязными: все в крови и гное.

Но руки были абсолютно здоровыми: ни единого следа от сегодняшних приключений!

Ещё одна секретная «неаполитанская методика»?

Я брезгливо выкинул их в мусорное ведро, и прошёл на кухню.

Обои на стенках, вместо их привычного нежно-розового оттенка, вдруг стали ярко-алыми и фиолетовыми, а цветы на них распускались прямо на моих глазах, и откуда-то налетели пчёлы.

Но они стали не нападать на меня, а усаживаться на лепестки на стенках.

Они собирали с тычинок нектар и улетали на улицу, прямо через оконное стекло, а на их место прилетали новые.

«Привет, гальюники! Здравствуй, белая горячка!»

* * *

В лесу я опять встретил отца, с уже полной корзинкой грибов.

– Не хочешь ли отведать мухоморов, сыночек?

– Нет, спасибо, папа, меня ими только что накормили!

– Сегодня тебя кормили маком, а не грибами!

Он посмотрел на меня пристально:

– Мне опять дали отпуск, и тебе его тоже скоро дадут. Будешь рядом – принеси мне клюквочки!

И он ушёл вглубь тёмной рощи, даже не попрощавшись.

* * *

Утром мусорка оказалась пустой, а обои опять были прежнего, розового, цвета.

На столе рядом с чашкой горячего чая стояла банка свежего мёда.

Я давно о нём мечтал, и однажды проговорился об этом Дженни.

Неужели она его вчера, наконец, купила?

Какая же она молодчина!

Глава 14. Из жизни «зайцев»

Дженни опять колдовала на кухне, пытаясь сотворить что-то вкусненькое.

Я уже расплылся от запахов, исходящих оттуда, но весь кайф мне обломал Дамиано: он позвонил на мой ВЫКЛЮЧЕННЫЙ телефон!

– Я занят! – попытался я отвильнуть от его «приглашения».

– Придётся отвлечься! Жду вас в нашем кафе, через десять минут!

Он даже не поздоровался, что было для него нехарактерно.

– Как у вас дела на работе?

Вообще-то, он наверняка это знал, и его вопрос был чисто риторическим.

– В пределах нормы.

– Вы давно уже не были в отпуске, самое время его взять.

Это была чистая правда. Не потому, что я совсем не хотел отдохнуть: мне просто не на что было шастать по всяким там Египтам и Таиландам.

– Если не секрет, куда меня хотите сейчас отправить?

– Не секрет: в далёкую снежную страну с волшебным именем Россия.

Я опешил.

– Снег там уже стаял, даже на Таймыре. Но неужели в такой большой стране у вас совсем нет помощников?

– Есть, и таких немало, но и страна эта очень большая. Приходится иногда помогать коллегам.

Я серьёзно задумался.

– Давно я уже там не был. Там похоронены мои родители.

– После того, как всё сделаете, можете посетить их могилы. Ваш конечный пункт – всего в ста верстах оттуда. А сначала ознакомьтесь с этим!

Он достал какую-то книгу в фиолетовом переплёте: «Экзорцизм. Теория и практика XIV–XXI века».

Я раскрыл её на середине.

«Силы тьмы способны нападать на человека как снаружи («наваждение»), так и изнутри («одержимость»). Наваждение и одержимость могут стать причинами болезни и умопомешательства, однако они не затрагивают душу, поскольку нападают только на свободную волю своей жертвы».

Я посмотрел на босса с иронией:

– Читал «Изгоняющего Дьявола», пару фильмов на эту тему смотрел. Довольно занятно, но и современная наука, и даже нынешняя церковь, считают одержимых просто душевнобольными, и я разделяю это мнение.

Но Дамиано совсем не улыбался:

– Тридцать лет назад в одном только Турине за помощью экзорцистов обратились тысяча триста человек, и шесть священников работали, не зная выходных, три года подряд! И это при том, что у Ватикана есть целый факультет экзорцизма! А в православном мире настоящих изгонителей Дьявола можно пересчитать по пальцам!

– Вы хотите, чтобы я освоил это ремесло? Я атеист, эта роль для меня не подходит!

Дамиано посмотрел на меня так, как смотрит классная руководительница на закоренелого двоечника:

– Нет, я хочу совсем не этого: любое дело должен делать профессионал! В поездке к вам присоединится один человек, и это его миссия будет основной. А ваша задача – его прикрытие, подстраховка и консультации. Он первый раз едет в Россию, совершенно не зная тамошних реалий. Ваш будущий партнёр неплохо говорит по-русски, но всё-таки он до мозга костей – иностранец. Нам не надо, чтобы вы «засветились» из-за подобных мелочей. У него будут некоторые странности, но не обращайте на них особого внимания.

– Странности какого рода? Глотание шпаг после полуночи? Три головы и два желудка?

«Неаполитанец» улыбнулся:

– Подобные мелочи тоже можно перетерпеть, но его странности намного проще. Это обыкновенная итальянская деревенщина, которая даже с телевизором не всегда может справиться. Но своё дело он знает, и совсем неплохо!

Я почесал за ухом.

– Вижу: придётся туда ехать. Но что мне делать с моим котом? Он же помрёт без меня! Я не буду его сдавать в приют, а подругу у себя в доме на такой срок не оставлю!

– Не переживайте, это проблема решаемая. Когда возвратитесь оттуда, найдёте его совершенно здоровым, сытым, и даже без блох. Arrividerci!

* * *

Леонид Лейбович был значительно намного старше меня.

Нас не связывали ни родственные связи, ни национальные чувства, но я часто испрашивал его совета, а иногда приходил к нему в гости: просто так!

Для меня он давно был просто «Лёнчиком».

Он был из тех евреев, что остались в «диаспоре», а не уехали на историческую родину. Лёнчик редко посещал синагогу, с удовольствием ел сало и не соблюдал «шабат», но при этом изучал Каббалу, а Тору знал почти в совершенстве.

Этого он ни от кого не скрывал, даже в советское время, когда был парторгом на каком-то небольшом предприятии.

Один раз я спросил его:

– И как ты мог сочетать всю эту «марксистско-ленинскую» чушь с другой, «эзотерической»? На тебя наверняка давили всякие партийные «ортодоксы», которым ты платил членские взносы!

Он ответил, усмехнувшись:

– Ты не еврей, тебе это трудно сразу понять, но ты сможешь, со временем. Слаб тот, кто сгибается, и жалок тот, на кого никогда не давили! А давили нас не одно столетие! Мой папа, тогда капитан войсковой разведки, в самом конце войны подобрал в немецком концлагере полуживую девушку. Она едва дышала! Он послал к чертям собачим и устав, и всех «особистов», и даже «смершовцев». На руках принёс её в лазарет, и только тогда вернулся в свою часть. Потом её эвакуировали в наш тыл. Была полнейшая чехарда и неразбериха. Но он нашёл её, через год после демобилизации, где-то за Уралом, и перевёз сюда. А через четыре года родился я, «дважды Лев». И я, после такой истории с моими родителями, должен бояться какого-то вшивого партинструктора?

* * *

Существует такая болезнь: клептомания.

Ею не обязательно страдают бедные люди, и иногда это бывают жёны очень богатых мужей.

Такие дамы нигде не работают, не любят читать, а все эти фитнес-клубы и бассейны им порядком осточертели. И от скуки некоторые из них начинают воровать в магазинах: так они заряжаются адреналином.

Под пристальными взглядами охранников и объективами телекамер умудриться спрятать тюбик зубной пасты, заплатить за всё остальное на кассе, и с гордым видом пройти через арку металлоискателя – они считают это подвигом! И если их не поймали при этом за руку, они тут же могут выбросить всю свою добычу в мусорку.

* * *

У Лёнчика была похожая страсть: он обожал ездить «зайцем».

Заходя в автобус или троллейбус, по его бортовому номеру он уже знал, какие там стоят компостеры, когда их меняют, и как работает тот или иной аппарат.

Он мог за секунду вытащить из пачки пробитых талончиков именно тот, который продырявил здесь же, неделю назад.

Хрупких одиноких женщин давно уже сменили бригады крепких мужиков с бляхами, и они заходили в салон группами, по три или четыре человека. Спорить с такими и сопротивляться – глупость невероятная: заплатишь в итоге не один штраф, и даже не десять!

Два таких проезда сыну моего знакомого обошлись в новый мотороллер.

Но на этих контролёрах всегда были яркие жилеты зелёного цвета, а их размалёванный «FIAT» с убегающими зайчиками и ярким проблесковым маячком был виден за километр.

Если нужного талончика всё-таки не находилось, у него всегда был «дежурный», чистый, и Лёнчик успевал пробить его моментально, ещё до того, когда нога первого из представителей «транспортного аудита» касалась ступеньки автобуса.

Дома он смачивал пробитый билет водой и проглаживал его горячим утюгом.

Когда появились компостеры с краской, Лёнчик нашёл противоядие, обесцвечивая её ультрафиолетовой лампой.

Даже когда ввели электронные билеты, он научился хитрить и с ними.

Сами водители на «зайцев» смотрели довольно равнодушно: от штрафов они не получали ни копейки, а разборка с безбилетниками занимала какое-то время Водители выбивались из графика, за что их строго наказывали, поэтому некоторые даже предупреждали по громкой связи: «На линии контроль!»

Менялись методы облавы, менялась и тактика бывалых «зайцев».

Если его всё-таки брали за жабры, Лёнчик пускал в ход всё своё красноречие, в чём был непревзойдённым мастером, и после продолжительной дискуссии его чаще всего отпускали без штрафа, очередной раз погрозив пальчиком.

Раз в месяц ему всё-таки приходилось пробивать билет, раз в год его штрафовали, но все равно это было намного выгоднее, чем покупать проездной.

Я называл его иногда «Почётный Заяц нашей Республики», и он делал вид, что обижается: «А почему не Народный?»

Потом он купил машину, хотя редко ею пользовался, и к машине пристрастилась его жена, а Лёнчик продолжал заниматься своим любимым видом спорта.

* * *

На столе тут же появилась водка:

– Давай накатим. Раньше сядешь – больше выпьешь!

Я посмотрел на этикетку: «Еврейский стандарт, кошерная водка на маце, произведена в соответствии со всеми законами кашрута».

Увидев улыбку на моём лице, Лёнчик пояснил:

– Это мне друзья из Израиля прислали. Если есть «Русский стандарт», почему не может быть «Еврейского»?

– А я раньше считал, что правоверным евреям вообще нельзя пить водку, а тут – кошерная!

– Ерунда! Водку иногда можно пить даже в синагоге, нельзя только напиваться до потери пульса. А раз в год, на праздник Пурим, дозволяется и такое. Как говорят наши раввины: «Чтобы не различать проклятие Аману от благословения Мордехаю!» Кстати, ещё есть кошерный коньяк, вино и текила.

– А кошерной свинины, случайно, не бывает?

– Про Израиль не слышал, а вот в Беларуси и России уже есть! Хрюшек там кормят мытыми фруктами, овощами и зерном, но не дают им ни грамма мяса! Содержат их на деревянном полу с опилками, и ни одной ногой такая свинья не может касаться земли. Покупают такую свинину со свистом!

Закусив явно некошерным салом, он продолжил:

– Наши раввины понапридумывали столько правил, что сами в них запутались. Чёрную икру есть нельзя, а красную – можно. Яйца – только те, у которых один конец тупой, а другой острый. Да когда-то раввины объявляли запретным плодом помидор! Продукт нечистого животного считается тоже нечистым. Но пчелу есть нельзя, а вот её мёд – сколько угодно, они его объявили растительным продуктом! И в разных странах бывают разные правила: у осетра есть чешуя и плавники, и Талмуд разрешает его есть, а Галаха – запрещает!

– А почему ваши раввины не испросят разъяснений на этот счёт у вашего Синедриона?

– Да нет у нас давно никакого Синедриона! Это у вас, христиан, есть кто-то главный: или Папа Римский, или митрополит Всея Руси. А у нас теперь так: живут в одном городке три еврея, и любого из себя могут выбрать раввином, и раввин из соседнего города ему уже не указ! И все эти «главные раввины» – чистые самозванцы, их в одной области по три штуки бывает!

Я вспомнил про римских Пап и Антипап: история повторяется!

Но грех ехидства редко покидал меня, и решил «поддеть» его:

– А это правда, что правоверные евреи не должны совместно вкушать с «гоями», то есть, с нами, не-евреями?

– Правда. Но это совершенно невозможно в «диаспоре», где мы всегда в меньшинстве: мы бы сдохли бы с голоду ещё при фараонах. И раввины придумали: сидеть за одним столом с иноверцами не грех, если евреев там большинство. А если нет – можно мысленно очертить границы стола, и расставить свои блюда так, словно ты сидишь в одиночестве. Нельзя пить вино, сделанное не-евреем, но где ж ты другое найдёшь? А с хлебом вообще путаница: рисовый хлеб, сделанный не-евреем, есть можно, а пшеничный – нельзя! Но вы тоже не все свои каноны соблюдаете: истинно православный не имеет права мыться с иноверцами!