Текст книги "Три закона Дамиано"

Глава 2. Тайна железной двери

Английское слово «hostel» обозначает «недорогую гостиницу с ограниченным количеством удобств». Примерно так же переводят на него и наше слово «общежитие».

Но на самом деле это понятие невозможно перевести или объяснить тем, кто там не жил.

Общежития бывали двух типов: «семейными», где санузел и душ приходились на две смежные комнаты, и «коридорными», где этими прелестями пользовались обитатели двадцати или более комнат.

Так проживали одинокие холостяки или малочисленные семьи, хотя в некоторых апартаментах площадью 18 квадратных метров могли жить взрослый мужчина и супруги за шкафом.

Сюда попадали по-разному.

Кто-то, приехав из провинции, посчитал это место временным трамплином для скорого карьерного взлёта, но так и остался «в затяжном прыжке».

Кого-то «милые дети» выкинули из собственной квартиры, чтобы «эти надоедливые родители» не путались у них под ногами.

Одной девочке папа купил комнату, потому что смертельно устал от её шумных ночных похождений и громких криков пьяных мальчиков за стеной.

Словом, здесь собрались те «леди и джентльмены, которым не повезло».

Йен был старше меня.

Он не был «русофобом», и почти все его бывшие «пассии» носили славянские имена. Он не был и «нетрадиционалом», калекой или импотентом, но так уж вышло: в своё время на него никто не «клюнул», и он «уже» не женился!

Его комната имела свою особенность: у неё был балкон, по которому можно было пройти и залезть через окно к соседям, не выходя для этого в коридор.

Если к сорока годам дом мужчины не заполняется детским смехом, он заполняется пустыми бутылками.

Заскакивая к нему на гулянки, я любил незаметно поставить в холодильник или другое потайное место бутылку, отвлекая внимание всех гостей какими-нибудь дешёвыми показушными трюками.

Когда допивался последний стаканчик, все безнадёжно выворачивали пустые карманы и недовольно смотрели на того, на ком она закончилась: по неписаному закону, именно он должен бежать за продолжением.

Я терпеливо выжидал, пока всеобщее уныние не достигнет апогея, и, вдоволь насладившись муками несчастных жертв, громко восклицал:

– А так ли нам надо сегодня нажраться?

– Надо! – дружно отвечал хор.

Тогда я подходил к своему «тайничку» и делал несколько магических пассов:

– Заклинаю тебя, Мефистофель! Пришли нам водки с твоего света!

Потом я изображал смятение на лице, показывая жестами, что я смертельно утомился от этих связей с «астральной энергией».

Хозяин открывал свой холодильник – и с изумлением доставал оттуда «подарок из Ада».

Не всегда это сопровождалось овациями: один раз мне набили морду за вызов скорой помощи для особо впечатлительной зрительницы.

После того случая меня стали обыскивать на входе, осеняя крёстным знамением.

От водки же никто никогда не отказывался: прислал её Ангел или Дьявол – всем было по барабану!

* * *

На входе на его этаж стояла монументальная железная дверь без замочной скважины, кодового замка или звонка.

Как попасть туда?

«Элементарно, Ватсон! Припёрся к кому-то в гости – вот и звони им по мобильному. Могут и впустить, если ещё не спят!»

Когда-то там был обыкновенный замок, но его скважину постоянно засоряли жвачкой и бычками местные хулиганы, поэтому это отверстие накрыли металлической пластиной, заварили её намертво и поставили кодовый замок.

Через две недели код знали все знакомые знакомых в радиусе десяти километров, и его тоже убрали.

Я видывал двери и поинтереснее.

В квартире пятиэтажной «хрущёвки» поселились «сквоттеры». Их дверь с обивкой из кожзаменителя внешне ничем не отличалась от соседских.

Пока я курил, ожидая хозяина, на лестничной площадке появился бомж.

Он был в «сомнамбуле», и не обратил на меня внимания. Передвигаясь на «автопилоте», он не стал доставать ключи, а стал на коленки, откинул вверх нижнюю треть двери, будто она была на шарнире, и прополз понизу внутрь.

Когда он закрыл эту створку за собой, снаружи дверь опять выглядела плотно запертой.

* * *

– Привет, иноземец! – кивнул мне Йен, отворяя этот «монумент».

– Салют, абориген! – парировал я.

В разговоре мы постоянно переходили с одного языка на другой.

Именно он в своё время обучил меня государственному языку, но не официальному, канцелярскому, а настоящему, разговорному, со всеми его своеобразными шутками и прибаутками.

Мы пошли по длинному коридору.

На давно некрашеной двери висела табличка:

«Прежде, чем постучаться, спроси себя: действительно ли ты нужен здесь?»

Там обитал композитор, который уже четыре года корпел над оперой «Явление Девы Марии Президенту Республики».

Сразу же после премьеры он намеревался существенно поправить материальное положение, но с момента написания увертюры поменялось всё: и Президент, и его окружение, и международная обстановка.

Бедному музыканту пришлось менять все арии: ведущая партия вместо хриплого баса теперь принадлежала колоратурному сопрано, а пост Министра Обороны занимал уже мужчина, и Творцу приходилось переписывать всё заново!

Ему было жизненно необходимо дописать последнюю ноту хотя бы за полгода до новых выборов, поэтому он вылезал наружу только ради покупок съестного и отправления естественных потребностей.

Мы были там совершенно не нужны, поэтому пошли вперёд.

Несколькими метрами дальше на коврике у двери спала какая-то женщина.

Йен невозмутимо пояснил:

– Муж предупреждал: если опять придёт пьяной, на порог не пустит. Вот и воспитывает!

И мы прошли, только не к нему, а к соседу, которого я тоже хорошо знал.

На белом потолке расплылось жёлтое пятно: так на прошлый Новый Год открыли бутылку шампанского. Но всем гостям поясняли, что это – результат бурной сексуальной деятельности хозяина, промахнувшегося один раз в оргазме мимо партнёрши.

* * *

«А наш притончик гонит самогончик, никто на свете не поставит нам заслончик!»

Но вместо самогончика сегодня была «палёная» водка: жилец с этажа выше разбавлял контрабандный спирт водой из-под крана. Со временем и эта процедура упростилась: теперь он продавал только «порцию», которую клиенты готовили сами.

«Эликсиром здоровья» в его отсутствие или «временной амнезии» распоряжались две маленькие дочки. Первой было десять лет, второй – восемь.

Если со спиртом случались перебои, в наличии всегда был самогон, но он стоил дороже.

На заводе этанол разбавляют дистиллированной водой, добавляют туда лимонную кислоту и сахар, потом всё это фильтруют и выдерживают целые сутки.

Здесь же это всё было лишним: смесь просто заливали в стеклянную бутылку и взбалтывали. Когда пузырьки всплывали, по стеклу стучали ножом, и если звук был глухим, надо было ещё немного подождать. Только когда он становился звонким, можно было приступать к «чаепитию».

Назывался этот «напиток богов» в переводе на русский «черепухой».

Для гурманов и дам туда добавляли сиропа или варенья, а в период эпидемий гриппа молотый перец или чеснок.

У русских «старшой» наливает всем поровну, торжественно произносит тост, и все чокаются и пьют одновременно.

Местная традиция иная, для неё достаточно и одного стакана: «солнце вращается по часовой стрелке»! Ты выпиваешь всё, что налил тебе сосед справа, и наливаешь соседу слева. В зависимости от симпатии или антипатии, льёшь тому «две капли» или «с верхом».

Себе наливать не разрешается, кому-нибудь вне очереди – тоже, а бить морду за недолив позволяется лишь наутро.

«Сабантуй» был в самом разгаре, и на меня косо посмотрели, как на очередного «халявщика». Но свой коронный номер сегодня я решил не демонстрировать, достав из наплечной сумки литруху «государственной» и кусок колбасы, и их кривые лица сменились на приветственные.

* * *

За столом, кроме других соседей, сидели две особи женского пола: какая-то красавица и, вероятно, её подруга.

Со второй я был немного знаком. Та была не в моём вкусе: постарше меня лет на пять, толстая, с большими арбузными грудями.

Местные обитатели прозвали её «акустической торпедой»: она часто приходила сюда и слонялась по коридорам, прислушиваясь к звукам за дверями, а затем стучалась туда, откуда раздавались песни, музыка или звон стаканов.

Когда выпивка там заканчивалась, эта «торпеда» плавно переплывала в другую комнату.

У неё была и другая кличка, после того, как она год проработала паяльщицей на местном радиозаводе.

После пайки платы положено промывать спиртом, но чтобы его не воровали, этанол заменили спирто-бензиновой смесью. Всю получившуюся гадость, вместе с канифолью, после смены положено было сливать в особую канистру и сдавать кладовщику для утилизации.

Процесс довольно нудный, поэтому всё это дерьмо часто просто выливали в унитаз.

Там спирт смешивался с водой, и уходил при сливе в канализацию. Бензин же легче воды, поэтому он скапливался сверху.

Курить в туалете запрещалось, но «нашим людям» всегда наплевать на любые запреты!

Если бы у неё была зажигалка, ничего бы особенного не произошло. Но она прикурила сигарету от спички, и кинула её, ещё горящую, вниз, между своих ног.

Спичка упала в бензин, и тот моментально вспыхнул.

В спущенных трусах, с обгоревшей задницей, несчастная курильщица с дикими воплями влетела назад, в цех, сметая всё на своём пути.

После этого её прозвали «Летучей Голландкой», но со временем это прозвище заменили более кратким и ёмким: «Байконур».

* * *

Я присоединился к празднику жизни под названием «триста лет гранёному стакану».

Кивнув в сторону незнакомки, я наклонился к уху Йена:

– Что за симпатяга?

Он ответил мне, тоже на ушко:

– Зовут Дженни. Русская, незамужем, без комплексов. Не советую, но дело твоё!

Я незаметно стал к ней приглядываться.

Типичная славянка среднего роста, с длинными ногами и тонкой талией.

Тёмные волосы, слегка раскосые глаза и ярко выраженные брови. Вне сомнений, в её генеалогическое древо когда-то влез какой-нибудь азиат.

Одета она была очень привлекательно: лёгкая маечка, красивые туфельки и коротенькая юбочка.

Когда подошла моя очередь наливать, у меня вдруг раскрылся фонтан красноречия.

В своей речи я мимоходом упомянул пару городов, где когда-то побывал.

– Краснодар? О, у меня там был любовник! – вставила свои «пять копеек» красотка.

Слегка смутившись, я продолжил, но она опять прервала:

– Москва? О, у меня там тоже был любовник!

Я закончил тост, осушил стакан и стал ещё более внимательно присматриваться к этой «фемине».

Периодически кто-то из гостей выходил на балкон покурить.

После третьего круга хозяин комнаты, Ариэль, стал мне энергично подмигивать и строить оттуда различные гримасы.

Наконец, я понял, чего он хочет, и присоединился к нему.

– Виктор, я знаю: ты умный человек! – заговорщически прошептал он.

– Не тяни кота за хвост! Был бы умным – пил бы сейчас «Мартини» на Канарах, а не эту «палёнку» в общаге! Ревнуешь к этой красавице? Она твоя, что ли?

– Да тьфу на неё, это вольная птица! Трахни её как следует, если получится: она это дело, говорят, очень любит. Понимаешь, я написал одну книгу, и хочу, чтобы ты её прочёл.

Он тут же достал из-за пазухи стопку каких-то листов.

Я мельком глянул их:

– Ариэль, ты в курсе: я не очень силён в вашем языке. Я не знаю его тонкостей, и не смогу быть литературным критиком.

– Ты постарайся, с меня бутылка!

– Хорошо, только дай хотя бы пару недель, быстрее не получится.

– Лады! Только не сболтни Йену, он будет потом прикалываться!

– Договорились!

Мы бросили «бычки», и вернулись к столу.

Красотка вдруг пересела поближе:

– А чем ты занимаешься?

– Как и все: ворую! – и дал ей визитку.

Глава 3. Искушение по-итальянски

Уже дома, на кухне, я увидел «картину маслом»: к кошачьей миске осторожно пробиралась серенькая мышка, а за нею семенили двое малышей. Мама показывала дорогу к пище.

Первый мышонок был старательным учеником: он пристроился за матушкой в кильватере, не отставая от неё ни на сантиметр. А второй был явным двоечником: он прыгал, кружился вокруг маминого хвоста, и всячески резвился. Вся эта гоп-компания не обращала на меня никакого внимания.

Меня не удивило, что мыши попали на седьмой этаж, но как они не учуяли запаха кота?

И что же делает мой «хищник»?

Он безмятежно возлежал на моей кровати.

– Арамис, ты даром ешь корм, там дичь бегает!

Кот лениво посмотрел в мою сторону и зевнул.

Он поднялся, выгнул спину и присел на одеяле. Затем он поднял правую ногу пистолетом и стал вылизывать причинные места.

Мыши пискнули и убежали, когда я на руках принёс его на кухню.

Арамис лениво спрыгнул с них, но не побежал за лёгкой добычей, а подошёл к уже полупустой миске, помедитировал над нею полминуты, и нехотя принялся чавкать.

Покончив с ужином, эта ленивая кошара повернулась ко мне спиной.

На кошачьем языке это означает совсем не презрение, а наоборот, полное доверие: он не боится нападения сзади!

Я решил назвать мышку Фросей, а маленькому озорнику имя даже придумывать не пришлось: Джерри, и никто другой!

Только как окрестить его братца?

Ну что же, нарекаю тебя Пафнутием!

* * *

Сумма удовольствий после пьянки и самочувствия следующим утром обычно отрицательная, хотя разгрузка в конце недели – явление интернациональное, особенно там, где получку выдают по пятницам.

А вот в Ирландии, я слышал, жалование выдают по четвергам.

В этот вечер все бары переполнены, хотя пятница – полноценный рабочий день!

Синие, злые и похмельные, «дети Святого Патрика» выползают на следующее утро трудиться. Весь день они тяжко стонут, дожидаясь финального свистка.

Глупо, но такое там правило!

Кстати, самыми пьющими в Европе считаются они, а не русские.

«После вчерашнего» выпить было нечего, и я довольствовался томатным соком.

«Дамиано» – высветилось на телефоне.

– Bon giorno! Помните нашу встречу? Можно к вам заглянуть?

Хотя я с удовольствием пролежал бы ещё пару часиков, из вежливости решил соврать:

– Конечно!

Не прошло и двух минут, как в моих дверях стоял тот самый «неаполитанец» с маленьким дипломатом в руках.

Выглядел он по-прежнему безукоризненно.

– Честно говоря, не ожидал, что вы придёте так скоро! – растерянно пробормотал я, накидывая пижаму на голое тело.

– Я просто проходил рядом.

– А откуда вы знаете мой телефон и адрес?

Дамиано помахал перед моими глазами какой-то визиткой. Чёрт возьми, та самая!

Странно: я неплохо выпил в тот вечер, но помнил всё.

Я точно не давал ему этой карточки!

Конечно, она запросто могла выпасть из моего кармана там, на веранде. Но представить такого франта, зачем-то подбирающего с грязного пола чужие визитки?

Чтобы не показать себя полным дураком, я согласно кивнул, провёдя его в комнату.

– Прежде всего, я должен поблагодарить вас за спасение. Если бы вы тогда не предложили пересесть, говорил бы я сейчас не с вами, а с самими архангелами.

– С архангелами, бывает, говорят и живые, после четвёртой бутылки, – язвительно возразил гость, – но не такие уж они интересные собеседники, поверьте мне на слово. Если же имеете в виду того гонщика на «Бемби», это простое совпадение.

– Вы об этом тоже знаете?

– Конечно, все в округе до сих пор говорят, и по новостям пару раз показывали.

– А много там было жертв? Я слинял по вашему совету, и слышал только пару сплетен.

– Если не считать того водителя, и нервного стресса у барменши, никого. Тогда он был «мертвецки пьян», теперь он «мертвецки мёртв».

Дамиано достал из дипломата плоскую бутылочку:

– Помяните его душу. Это на самом деле был большой грешник: две кражи, разбой, сутенёрство, четыре «ходки». Жертв могло было быть больше: он вёз к себе на дачу двух малолеток-нимфеток. К счастью, незадолго до этого он «состыковался» с «братанами» из дружественной «бригады». Пока они «перетирали» между собой и выпивали, те схватили бутылку его шампанского – и под шумом «сдинамили»!

Я решил не поминать покойного, а молча выпил за находчивых «лолиток».

Неаполитанец пристально посмотрел на меня:

– Правильно!

Я подождал, пока мой организм усвоит его угощение, и задал вполне резонный вопрос:

– Но я не записывал вашего номера! Как он оказался в моём телефоне?

– Вы сильно отстали от технического прогресса. Современная аппаратура позволяет не только определить точное местонахождение человека и прослушать все его разговоры. Можно просмотреть его телефонную книжку, стереть там старые контакты, добавить новые, и даже немного пошалить: поменять местами номера любовницы и жены, вставить ему на звонки начальника «ringtone» в виде похоронного марша, и сотворить массу других интересных вещей.

Мне с трудом удалось сдержать улыбку:

– Если его мобильник включён.

– Если постараться, можно и на выключенный!

Я удивлённо хмыкнул, а Дамиано продолжил:

– Шутки в сторону. Итак, Виктор: вам тридцать три года, вы неженаты, образование высшее техническое, владеете несколькими языками. Живёте один, родители ваши умерли. Любите музыку, чтение, женщин и выпивку. Имеете довольно скромную зарплату и большие материальные проблемы. Постоянно стараетесь выбраться из нищеты, но всё безуспешно. Церковь посещаете, но редко, политикой не занимаетесь, хотя и имеете определённые взгляды. Не крещены.

Последнюю характеристику он выделил особенно.

– Всё верно! Про языки я вам тогда рассказывал, да и про свои отношения с церковью – тоже. Всё остальное про меня узнать нетрудно. Надеюсь, вы не крестить меня собрались?

– Ни в коем случае, скорее, наоборот! Я вам не профессор Воланд, и ни ваша душа, ни эта жилплощадь меня не интересуют. Я работаю на одну весьма влиятельную контору, чья деятельность не является ни коммерческой, ни разведывательной, и скорее её можно назвать даже благотворительной. В чём её точная суть, пока объяснять не буду, а сотрудникам своим мы платим вполне достойно!

– Я хочу работать за хорошую зарплату, и даже очень! Но если она мне будет противной, непременно откажусь. Я не буду упаковывать трупы, торговать наркотиками, работать сутенёром или подрывать мечети.

– Какая у вас скудная фантазия! Но если за работу могильщика мы будем платить вам зарплату президента правления банка, вы согласитесь её выполнять?

– Скорее всего, да!

– Отлично! А наркодилерами, при желании, можно признать всех фармацевтов. Одно и то же средство в одной стране может быть запрещено, а в другой – разрешено, и даже рекомендовано. Кокаин у индейцев Колумбии никакими силами не отнять, это их национальная культура, а повезите его в Малайзию – смертная казнь гарантирована. А иногда ситуация меняется на противоположную. Вы слышали про талидомид?

– Да, это хорошее снотворное. Им невозможно переборщить или отравиться, и его когда-то прописывали даже беременным. Но потом выяснилось, что он воздействует на эмбрионы, и родилось несколько сотен уродов без ушей или без ног. Скандал был грандиозный, ту фирму закрыли, а сам препарат запретили.

– А то, что он опять применяется в медицине, вы знаете?

– Впервые слышу!

– Вот так-то, не всё так просто! Но хватит о лекарствах, это было «к слову». У нас много работы, а исполнителей катастрофически не хватает. Наш выбор пал на вас. Я предлагаю относительно нетрудную, но очень интересную и ответственную должность «посланца по особым поручениям».

– А именно?

– Например: встретить приезжего гостя, обустроить его и обеспечить всем необходимым. Всё будет легально: никаких пистолетов или гранат. Мы подстраховываем «своих», но сами светиться не хотим. Прежнюю работу можете не бросать, а там видно будет!

– Испытательный срок существует?

– Существует, как и право увольнения по собственному желанию. Но отток кадров в нашем ведомстве настолько невелик, что об этом даже говорить не приходится!

– Социальные гарантии, пенсия, страховка?

– Это тоже имеется, но не совсем в такой форме, к которой вы привыкли. Плюс куча бонусов.

Видя мою заинтересованность и нерешительность, Дамиано сделал паузу:

– Давайте сделаем так: я даю вам одну карточку. Если потом передумаете, просто вернёте её, и забудем об этом визите навсегда. Но второго шанса не будет!

Он положил на стол кусочек пластика, на котором уже было выгравировано моё имя. Оперативно сработано!

Там не было кричащих логотипов ведущих платёжных систем – всего-навсего нехитрый однотонный рисунок! Попадись мне такая карточка где-нибудь на лавочке, я бы тут же запулил её в ближайшую мусорку.

– Есть маленький нюанс: у меня кое-какие долги, – осторожно возразил я.

– Я в курсе. Будете покрывать их потихоньку, иначе это привлечёт чьё-то внимание. На нашу карточку арест наложить невозможно, и её трудно физически уничтожить. Но пока будет одна особенность. Ежедневно вы должны тратить оттуда ровно 200 долларов, и ни центом меньше, ни центом больше! Нарушите это условие – получаете штраф. Повторное нарушение – двойной штраф. А на третий раз она прямо на ваших глазах превратится в пепел.

Я не слишком поверил этому, но меня загипнотизировала такая сумма.

«Двести долларов в день, это же шесть тысяч в месяц! Неплохая зарплата, почти как у сенаторов. Артисты и киллеры, правда, получают побольше, но я этого делать не умею!»

Дамиано невозмутимо промолвил:

– Всему можно обучиться, – и, усмехнувшись, продолжил: – даже обращению с этой карточкой. Первое время вы не сможете получать с неё ни копейки наличными. Но и сейчас, и в дальнейшем: нельзя перечислять наши деньги церквям, монастырям, знакомым или своим родственникам. На неё нельзя покупать религиозную литературу или делать пожертвования политическим организациям.

– А детским приютам, если они при какой-нибудь церкви?

– Таким можно, но только напрямую, без их посредничества!

– А из собственных средств?

– А это уже ваше личное дело!

Я заметил, что он недолюбливает церковников и политиков. Кстати, я сам – тоже.

– А почему такое жёсткое ограничение: ровно двести долларов в день?

– Пока объяснять не буду, потом сами поймёте. И дарёному коню в зубы не смотрят, я ничего взамен пока не требую! Нашей карточкой можно расплачиваться где угодно, и сколько угодно. Запомните расчётный час: 24–00. Курс доллара к вашей валюте всё время меняется, поэтому следите за этим. И имейте в виду: курс официальный, а не продажи или покупки!

– А с «девочками» можно ею рассчитываться?

Дамиано не смутился от такой наглости:

– Можно. Многие путаны принимают сейчас оплату даже переводом.

– Пин-код карточки?

– Его нет, карточка активирована на вашу ДНК.

– Это как?

– Читайте соответствующую литературу, просвещайтесь! Сейчас такие времена: какой-нибудь подвыпивший ловелас шлёпнет в баре женщину по заднице, и оставит на её юбке три молекулы своего пота. А через недельку ему приносят повесточку в суд «за сексуальное домогательство», и результаты генетической экспертизы у судьи уже на руках! Но помните: наша карточка не будет вечно работать вхолостую, и рано или поздно вам придётся принимать решение.

Я закурил.

Предложение было более чем заманчивым.

– Когда можно заняться шопингом?

– Ровно через пять минут. Arrividerci!

И он покинул моё жилище.

Ради любопытства я посмотрел его номер в телефоне, но экран высветил только звездочки.

* * *

На кухне Фрося опять воровала кошачий корм.

Я налил ей молока: Арамис его не пил уже несколько лет.

Интересно: а что делает сейчас этот «охотник»?

Мой «мини-тигр» досматривал семнадцатый сон, и я не стал его будить.

Вернувшись на кухню, я увидел идиллию: Пафнутий и Джерри с аппетитом лакали моё угощение, а Фрося стояла «на стрёме».

Есть старая английская сказка про мышей, которые долго думали, как обезопасить себя от нападений страшного соседского кота.

Кто-то подал гениальную идею: надо надеть на кота колокольчик, и когда он будет звенеть, мыши успеют спрятаться!

Все стали плясать и веселиться от такого замечательного решения, но оставался один вопрос: а кто из них наденет на кота колокольчик?

На Арамиса его можно было нацепить без опаски: он был убеждённый пацифист!