Текст книги "Княжич"

IV глава

Княжество Черниговское

Посольство возвращалось домой. А вместе с нами на север, словно волна, накатывала зелёным приливом весенняя набиравшая силу зелень. Лесостепь в это время очаровательна, как девушка, ещё не вошедшая в тело. Всё только в набросках. Но уже заметны приятные глазу округлости. В движениях появляется плавность и размеренность. А глаза, стреляющие по сторонам, говорят о том, что ещё немного, ещё чуть-чуть – и исчезнут остатки подростковой порывистости. А на смену ей придёт спокойная уверенность в своей неотразимости для второй половины рода человеческого. В рощах небольшие, ещё не набравшие силу листья радовали глаз своей свежестью. Степь, обтекая массивы деревьев, покрылась короткой, как ворс ковра, зелёной травой. Ласковое солнышко и отсутствие пыли делали путешествие приятным и позволяли любоваться окружающим миром. Ну и размышлять заодно над некоторыми необычными вещами, например над тем, откуда я знаю половецкий язык. Княжич вроде полиглотом не был. Интересная выборочность. Ни один европейский в мыслях не шуршит, не напоминает о себе. А вот, например, на булгарском хоть сейчас могу стихи писать. Неплохой подарочек мне в багаж положили.

Настроение было великолепное. Миссию свою мы выполнили и в Чернигов едем не с пустыми руками. И главное было не подарки хана отцу и боярам, не три сотни коней – молодых двухлеток одной гнедой масти. Главное – то, что отныне и в ближайшие годы на южных рубежах княжества воцарятся мир и спокойствие.

Боярин Волков пошёл на поправку, и, хотя до выздоровления ему как до луны пешком, то, что он выживет и к осени вернётся домой, шаман гарантировал. И я окончательно определился, что и как буду делать для достижения своей цели. Программа-минимум – Тмутараканское княжество и впоследствии Крым. Программа-максимум – горизонты открыты.

Рядом со мной ехал Аллурх, гот по происхождению. Выходец из горной Таврии, где ещё остались потомки легендарных победителей Рима. Как он попал к половцам, я не знаю. Видимо, оказал какую-то услугу Кончаковичу и был у того в почёте. А вот с остальной знатью – старейшинами родов – отношения у него не сложились: убил в поединке сына знатного бия. И хан, узнав, что мне нужен учитель, владеющий двумя мечами (обоерукий), выполнил мою просьбу и уговорил гота поступить на службу к княжичу, убив сразу двух зайцев.

В его роду из поколения в поколение передавали искусство двуручного боя. А сам Аллурх отточил своё мастерство за четверть века скитаний по разным странам.

– Пять лет служил в Византийской армии, – рассказывал он, покачиваясь в седле. – Знал там парочку хороших мастеров – двуручников. Учились друг у друга. Встречался один раз с таким же в бою. Как видишь, остался жив. Обычно мы стараемся избегать столкновений с себе подобными. Нас не так много. Выработались даже негласные правила. Мы вроде как орден какой. Даже оружие носим по-особому – за спиной. – Помолчав немного, он продолжил: – Отслужил контракт в Византии. Попал в Италию, в гвардию миланского герцога. Познакомился с европейской техникой двуручного боя. Хороший мечник был. Четыре года мы доказывали друг другу, чья школа лучше. А в конечном результате лучше оказался яд. Отравили беднягу. Потом судьба занесла к испанцам, оттуда – к арабам, от тех – к персам. От последних пришлось бежать. По дороге к Хвалынскому морю встретил возвращавшееся половецкое посольство. Помог им кое в чём. С ними и ушёл. А последнее время всё чаще приходят мысли о доме, хочется остаток жизни провести на родине.

– Да, помотало тебя по белу свету, Аллурх. Слушай, имя у тебя интересное. Звучит почти как «Алларих».

Гот аж коня остановил.

– Ты слышал о нашем великом вожде?

– Не просто слышал, а довольно подробно знаю о его жизни. Во всяком случае с тех пор, как он стал военным предводителем готов.

– Непростой ты отрок, княжич. Чем больше я с тобой говорю, тем больше ты меня удивляешь. Даже у нас в Готии мало что известно о тех временах. Да и в остальном… Речи ведёшь, как умудрённый жизнью муж. Иногда кажется, что это мне пятнадцать лет, а ты седобородый старец, объездивший полмира. Откуда у тебя такие познания?

Я задумался. Гот мне был нужен. Это просто счастье какое-то, что наши судьбы пересеклись. Возможность опереться на его соплеменников в Крыму – большая удача. Но с ним нужно быть честным. Фальш он просечёт на раз.

– Давай поступим так, Аллурх. Врать тебе я не хочу. А рассказать всего не могу. Пока не могу. Придёт время, и ты всё узнаешь. Одно скажу тебе: не пройдёт и десяти лет – и не только горная Готия, но и вся Таврия станет для тебя, меня и всех людей, что пойдут с нами, новой родиной.

– А знаешь, княжич, я тебе верю. У меня за годы скитаний нюх выработался на людей. Быть тебе великим вождём.

Аллурх хлестнул по крупу коня и умчался вперёд каравана.

Великий князь Черниговский, Глеб Святославович, стоял на красном крыльце своего терема и глядел на окружающий его город. Детинец с теремом, как и во всех русских поселениях, стоял на самой высокой точке местности. И весь Чернигов лежал как на ладони. Две широкие улицы пролегали вдоль реки Десны и пересекались многочисленными улочками и переулками. За детинцем располагался окольный град, так же, как и детинец, окружённый городницами – деревянными срубами, заполненными землёй. Далее хаотично рассыпались избы предградья. Они защищались тыном из брёвен и небольшим рвом.

Князь вздохнул. Полгода, как он въехал хозяином в терем, а до сих пор нет ощущения, что находится дома. Что же делать… Это удел всех русских князей. Всю жизнь идёт смена места проживания. И ничего хорошего простому люду это не даёт. Временщик – он и на Руси временщик. Сегодня он был в Козельске, завтра – в Смоленске, а там, глядишь, и в сам Киев переберётся. Ну и с какого бодуна он должен переживать за дела княжества? Намудрил Ярослав с престолонаследием. «Не зря его Мудрым прозвали», – усмехнулся Глеб Святославович своим мыслям.

В ворота детинца на полном скаку влетел всадник и, спрыгнув с коня, побежал к крыльцу. Увидев князя, остановился, отвесил поклон.

– Княже, посольство вернулось.

Миновав ворота предградья, потом ворота окольного города, мы подъехали к детинцу. Я старался издали разглядеть среди группы богато одетых людей отца княжича, ну и, понятное дело, теперь и моего. Не то чтобы меня сильно напрягала эта встреча, но лёгкое волнение присутствовало. Соскочил на землю и направился к терему. Ближники князя расступились, и я неожиданно оказался в объятиях высокого худощавого и сильно поседевшего человека. Конечно же, я узнал его, как и всех приближённых. Моя память удивительным образом слилась с памятью княжича, сохранив все подробности и моей, и его жизни. Но в поведении и разговоре, как ни контролируй себя, всё равно будут проявляться необычные для окружающих моменты. Новые знания, например.

В просторной горнице собрались все именитые мужи Чернигова: бояре, воеводы, купцы, архимандрит Черниговский, Козельский и Курский Епифаний, а также игумен монастыря Пресвятой Богородицы Даниил. Глеб Святославович хотел всем продемонстрировать успех посольства и удачу своего сына, тем самым поднять авторитет и укрепить княжескую власть.

Я подробно и не спеша, как было оговорено с отцом, рассказал о ходе посольства, отслеживая эмоции, выдерживая паузы, давая аудитории шумно выражать свои восторги. Затем торжественно вручил подарки князю, архимандриту, игумену, боярам и воеводе. А купцам – охранные грамоты, полученные от хана. Очень разволновались, сердешные. И было от чего. Свободное передвижение вплоть до Русского и Хвалынского морей дорогого стоило. А уж насколько «дорого», я подумаю. Ведь мою будущую дружину на что-то содержать и обучать надо?

Наконец, после изъявления всеми присутствующими верноподданнических чувств, как и положено, отправились на честной пир. А там – заячьи почки верчёные, свиные ушки копчёные, икра красная, икра чёрная, икра заморская баклажанная… Нет, вот чего не было, так это последнего. Но остальное вполне соответствовало незабвенному фильму про Ивана Васильевича, который профессию менял.

V глава

На следующий день с отцом говорили уже по душам. Точнее, о душе. О моей родимой, которая якобы летала и общалась с ангелами, когда я был в отключке. А что прикажете делать? У самого кошки скребут на этой самой, о которой речь. Да и старик мне нравится. Но как-то надо реализовать свои замыслы. А без его «одобрямс» мне никак. Да и приврал самую малость. Ну рассудите сами. Летало же где-то моё «я», пока не переселилось в княжича. И монголы, о которых рассказал, будут. И разгром на Калке был, но теперь, надеюсь, не произойдёт. И пылающие Рязань, Владимир, Чернигов, Киев и остальные города русичей. Ведь было? Но может и не быть! Об этом и рассказывал. Только когда дошёл до того, как избежать этих бед, заменил слово «знаю» на «мне ангелы на ушко шепнули». Всего-то.

Князь, на удивление, довольно спокойно воспринял эту информацию. Задав пару уточняющих вопросов, тут же принял решение.

– То, что ты увидел и услышал, то ли случится, то ли нет, неизвестно. Но от придумок твоих вреда не вижу. Всё одно только польза будет. Посему место для обучения молодшей дружины выделю. Ну и остальным чем смогу помогу.

Ох, знал бы он, в какие затраты это выльется!.. Хотя если с купцами выгорит, то вполне приемлемые. Надо будет в ближайшие дни с ними встретиться. А пока суд да дело, начались тренировки с готом. Нет, прощупывать меня он начал ещё в дороге. На стоянке гонял по паре-тройке часов. Смотрел, на что я способен. А вот сейчас взялся за дело основательно.

– Я, княжич, до последнего сомневался, получится ли, – говорил он после первой тренировки. – У нас в роду начинали ставить руки с пяти лет. Независимость их движений – главное в двуручном бое. Иногда на это полжизни уходит. А тебе эта способность от рождения дана. Будет толк.

От рождения, как же! Просто княжич был левша. А я правша по той жизни. И поскольку обычная и мышечная память сохранилась от обоих, то и руки гуляют каждая сама по себе, великолепно вписываясь в практику двуручного боя.

Две седмицы пролетели, как один день. Я с трудом добирался до постели и засыпал, ещё не положив голову на подушку. Аллурх сказал, что даром свой хлеб есть не собирается. «Может, в командировку его куда послать», – посетила с утра дикая мысль, пришедшая вместе с болью во всём теле.

Гот утешал:

– Ничего, ничего, вот когда начнутся настоящие тренировки…

Ага, а сейчас мы сидим на завалинке и семечки лузгаем. Изверг. Но постепенно начал втягиваться и сегодня утром с удивлением почувствовал себя намного лучше. Да ещё выходной, как окрестил я день встречи с купцами, добавлял хорошего настроения.

У меня не сложилось до конца решение о сотрудничестве с местными «олигархами». Так, общие намётки. Надеюсь, в процессе общения они обретут более чёткие контуры.

Купечество в Чернигове ценили. И воли им дано было немало. Разумеется, не как в Новгороде Великом, но всё же. Некоторых представителей этого сословия сам князь величал по имени-отчеству. Одним из них был Никита Афанасьевич из рода Рябовых. Умнейший человек. Не раз удостаивался чести присутствовать на княжеском совете. Ещё прадед его Митька, по прозвищу Рябой, открыл первую лавку в городе. С тех пор стараниями четырёх поколений маленькая торговая точка выросла в торговую империю. Никак не меньше по местным критериям. Никита имел лабазы в Киеве, Владимире, Новгороде, ну и, разумеется, в Чернигове.

Вот этот человек и встречал меня в окружении ещё шестерых собратьев по цеху около ворот своего дома, расположенного в окольном граде.

Опять семёрка? Эта цифра стала для меня прямо мистической. И я понял вдруг, что всё получится. Ну хоть убейте меня, а появилась стойкая такая уверенность.

Зашли в горницу. «Так, это надолго», – подумал я, оглядывая большой стол со снедью. Отличалось разнообразие блюд от княжеского разве что количеством. Какие дела? О чём вы? Не видите – мы кушать собрались! Ну не принято в этом времени решать вопросы быстро, на ходу. Попробуйте начать речь о делах с порога. Смертельная обида хозяину, «слюшай». Но всё проходит, как говаривал старина Экклезиаст. Прошло и застолье. За чисто убранным столом семь пар хитрющих глаз уставились на меня, ожидая продолжения. «Что нам скажет этот молокосос?» А вот я вас сейчас, ребята, удивлю.

– Не надоело ли вам, купцы именитые, по мелочи перебиваться и грошики считать?

Смотрел я при этом на Никиту Афанасьевича, брови которого удивлённо полезли вверх. Ага, получилось. Не ждали такого? Думали, приедет мальчишка, заберёт, что дадут, и до свидания? Нет, господа хорошие. Мне надо, чтобы вы зарабатывали в разы больше, потому как четверть будет капать мне, убогому. Не знаю, что уж надумали себе купцы, но на столе передо мной оказался кошель, внушительных таких размеров. Открыл. Посмотрел. Ну ни хрена себе – золото! Да на эти деньги можно год тысячную дружину содержать.

– Прими, княжич, от чистого сердца за хлопоты твои у басурман, – встал и отвесил поклон хозяин.

Я выдержал паузу и демонстративно отодвинул кошель.

– Ты что же, Никита Афанасьевич, всерьёз решил, что я за этим приехал?

– Так это, ты скажи, если мало, мы добавим.

Его явно сбивало с толку несоответствие моих лет с речью и поступками. Я усмехнулся. Подумал: «Даёшь качественный плагиат».

– Имеющий уши да услышит. Поэтому слушайте и не говорите потом, что не слышали. Есть в Аглицких и Гишпанских землях сообщества купцов, именуемых кумпанствами. Объединяют они свои деньги и за счёт больших оборотов имеют доходов в несколько раз больше. Доходы же делятся в зависимости от того, кто сколько вложил. Вот я вам и предлагаю создать такое же и торговать с персами. Грех не использовать появившуюся возможность свободного прохода к Хвалынскому морю. «Это же, – показал я на кошель с золотом, – пусть будет моей долей. Охрану беру на себя. Прошу за то четверть от дохода. Подумайте, господа купцы. Считать вы умеете. С ответом жду через седмицу».

Снов, правый приток реки Десны, не впечатлял своими размерами. Всего-то ширина пятьдесят-шестьдесят метров. Но воды свои, как и большинство русских рек, нёс спокойно и величаво. Впадал в Десну и оплодотворял её чистыми талыми водами. Образовавшийся клин в междуречье постепенно расширялся на северо-восток и вёрст на тридцать был покрыт дубовыми и берёзовыми рощами, заключёнными в оправу из зелёных лугов. Дальше шли глухие непроходимые леса. Что называется, нехоженые и неезженые. Это место идеально подходило для реализации моего плана. И от Чернигова недалеко, и от любопытных глаз скрыто. На берегу нас ждал дощаник, заранее высланный из города. Переправились и стали подыскивать место для строительства будущих казарм. Вскоре таковое было найдено. Высокий холм с плоской вершиной примерно в пяти верстах от слияния рек.

– Ну что, Аллурх, как думаешь, подойдёт?

– Отличное место, княжич. Вряд ли можно найти что-то лучшее, чтобы готовить дружину.

– Конную дружину, – уточнил я.

– И заложим здесь основу нашего первого легиона. Пехота – наше всё.

VI глава

На следующий день после возвращения объявились купцы. Впрочем, вполне предсказуемо. Не привыкло это сословие решать долго, если впереди маячила нехилая такая прибыль. Время, как известно, деньги.

Дело сладили быстро. Составили ряд, по которому с моей стороны в состав кумпанства с четвертной долей вошёл Аллурх (неуместно княжичу заниматься торговлей). Определили, какие товары и сколько повезём в Персию. Купцы хотели на первый раз ограничиться небольшой партией, но мне удалось настоять на максимально возможном объёме товара.

– Ты пойми, Никита Афанасьевич, – убеждал я его, – у нас в запасе максимум пять лет. Потом монголы вторгнутся в Иран, и будет не до торговли. Надо успеть наладить торговый путь на запад. Сделать запас и, когда товар из Персии перестанет поступать в Гишпанские, Франкские, Германские и Италийские земли, втридорога предложить свой. И никуда не денутся, возьмут как миленькие.

Решено было, что караван с обозами отправится в середине лета. И разлетелись по Руси торговые представители черниговских купцов скупать воск, мёд, меха, пеньку, льняные ткани, моржовые клыки и многое другое, что ценилось на рынках Персии.

А я, переговорив с отцом, занялся подготовкой к строительству. Были наняты и отправлены на место две артели лесорубов, трое плотников, ну и так, пару десятков мужичков набрали для «квалифицированных» работ. В смысле бери больше, кидай дальше. Аллурх с моими чертежами тоже уехал. Ура! У меня каникулы.

Сегодня были с отцом в оружничей палате. Убожество. Никакого стандарта. Даже двух одинаковых боевых топоров не наблюдалось. Клинки у мечей разной длины. У копий наконечники от листовидных до четырёхгранных. Впрочем, я и не надеялся увидеть что-то новое. Княжич не раз заглядывал сюда до моего появления.

Заметив кислое выражение на моём лице, Глеб Святославович понял, что сын не в восторге от стратегического запаса княжества. Подошёл к сундуку, стоящему особняком от всего остального. Открыл. И достал оттуда АРБАЛЕТ. Вот именно так. Большими буквами. Потому, что это было не просто оружие, а настоящее произведение искусства. Сначала я просто восторженно глядел на него, любуясь. А потом тихо выпал в осадок. Ну не могли здесь сделать это блочное чудо с курковым спусковым механизмом образца двадцать первого века.

– Откуда он у тебя, отец?

– А я знал, что тебе понравится. Это подарок за удачное посольство к половцам. Третьего дня – ты тогда снова уехал – прибыло генуэзское посольство. Проездом они здесь. Во Владимир едут. Мастер там с ними, что этот самострел сладил. Сказывал, бежать ему из Генуи пришлось. Чуток на костёр не угодил. Папа ихний, который в Риме, указ издал, запрещающий это изделие. А недоброжелатели подсуетились и донесли на него. И по-нашему бает, только странно как-то. Вроде и понятно, а не все слова знакомы.

– Где он? – почти прокричал я.

– Да что ты так встревожился? В гостевых палатах. Где же ему ещё быть?

– Отец, этот человек должен остаться у нас, – выкрикнул я, выбегая из оружейной.

Не помню, как ноги донесли до гостевой. Оттолкнул стражника и ворвался в покои.

– Где мастер?

Видок, наверно, у меня был ещё тот. Несколько богато одетых иноземцев с удивлением разглядывали взбудораженного юнца. Вздохнул глубоко пару раз и уже почти спокойным голосом с официальной интонацией произнёс:

– Великий князь мастеру генуэзскому к себе велит быть.

Из соседней комнаты вышел молодой человек, лет двадцати.

– Мастер Никколо Паганини, – отвесил он небольшой поклон.

– Ага, – усмехнулся я, – Паганини, а эта штука, что ты отцу продал, не иначе как скрипка Страдивари. Рот закрой и следуй за мной, мастер.

Когда зашли в мою светлицу, улыбнулся и спросил:

– У вас славянский шкаф не продаётся?

– Чего? – не сразу дошло до него.

– Чего-чего? Из какого века в наши палестины попасть изволили?

– Из двадцать первого.

И тут в его глазах появились проблески понимания происходящего. Через минуту я чуть не задохнулся в его объятиях. Еле вырвался. Усадил за стол и присел сам. Через полчаса уже знал всю нехитрую историю обеих жизней Николая.

Москвич. Сорок лет. Работал на небольшом заводе по изготовлению спортивных луков и боевых арбалетов. Если материал для первых был свой, то для вторых большую часть комплектующих получали из Италии. Фирма была совместная. А предыстория попадания в тринадцатый век – один в один как у меня. Шёл. Увидел: девчонку тащат в иномарку. Вступился. Получил по макушке и оказался в Генуе. Помыкался полгода на подработках, а потом повезло. Попал к мастеру-лучнику. Прижился. Стал неплохо зарабатывать. И всё бы ничего, но захотел мастера удивить, блочный лук сделать. И знал ведь уже о папском запрете. Только русскому человеку запрет что красная тряпка быку. Вот и попал по полной. Им заинтересовалась набирающая силу инквизиция. Пришлось уносить ноги. В порту, в таверне, услышал о посольстве на Русь. Попробовал пристроиться. Получилось. Переводчик был нужен. Вот так и оказался здесь.

Вкратце рассказал ему о своих замыслах и получил одобрение.

– Арбалеты нужны, Николай. Мощные и много. Поможешь?

– С мастерами здесь туго. Я ведь первые полгода, что называется, на коленке делал. А получилось так себе. Но компактнее и мощнее итальянских. Хотя они на сегодня считаются лучшими. – И хлопнул меня по плечу. – Не журись, княжич, придумаем что-нибудь, однако.

Устроив нового члена команды, я занялся тем, что меня давно волновало, а именно обдумыванием экипировки будущих легионеров. Нужно было найти оптимальный вариант соотношения «цена – качество – защищённость». Перебрав множество вариантов, остановился на ранних римских доспехах «лорика сегментата». Их панцирь изготавливался из двух-, трёхслойной воловьей кожи, вываренной в солёной воде. А кож на Руси хватало, и работать с ней умели. Особенно в южных княжествах. Кочевники-то рядом. И добра этого у них, как говаривал кот Матроскин, «ну просто завались». А чего много, то относительно дёшево.

Металла там немного, изделия несложные, и особых затруднений в изготовлении я не видел. Наплечники, наручи и поножи. Ах да, ещё две металлические пластины, которые я собирался вставить между слоями воловьей кожи. По моим расчётам, весить всё это будет не более десяти килограмм. Не бог весть какая тяжесть. Вот со шлемом сложнее. Мало того что он в изготовлении сложен, так и стоить будет не мало. А такие, как я хочу для своих будущих бойцов, не делают на Руси вовсе. А значит, что? А значит, закупать будем. И потенциальные продавцы у нас кто? Правильно – генуэзцы. В своё время смотрел по компу. Шлемы их тяжёлой пехоты – то что нужно.

Повернул и пошёл обратно. Николай что-то чертил на бумаге.

– Вот, посмотри, княжич, – пододвинул ко мне лист.

– Ну вижу, обычный арбалет. А где блоки?

Он торжествующе улыбнулся.

– Они не нужны. От слова «совсем».

– Подожди, а как же мощность? Уменьшится?

– Ничего подобного. Это широко распространённое заблуждение. Основная функция блоков на луке – уменьшить нагрузку на руку стрелка. И там они уместны. В нашем же случае эту роль выполняет зацеп, на который мы надеваем тетиву. А блоки для антуража, чтобы привлечь богатеньких Буратино.

– Хорошо, шея у жирафа длинная – ему виднее. Я вот зачем вернулся. Ты, случайно, не знаешь цену на шлем в Генуе?

– Почему «случайно»? Очень даже наоборот. Я же среди мастеров крутился. Разных повидал и наслушался. Шлем, как у нас говорят, эксклюзивный может стоить сто флоринов. Для крупных военачальников – от сорока до пятидесяти, для офицеров – от двадцати, а для обычного солдата – от двух до четырёх флоринов. И заметь, все они по качеству одинаковы и отличаются друг от друга лишь наворотами.

– Я набросал на бумаге рисунок по памяти.

– Да, это шлем тяжёлого пехотинца, – подтвердил Николай.

– А флорины – золотые монеты?

– Да. Три с половиной грамма.

– Слушай, когда твои работодатели уезжать собираются?

– Должны были завтра.

– Ты сейчас иди и скажи, что княжич поговорить с ними хочет.

– Хорошо. Куда им прийти?

– Я не гордый, я сам приду.

Главы генуэзского посольства Андреа Дориа и Франческо Гримальди внимательно рассматривали юношу, стоявшего перед ними. Необыкновенно высокий для своих лет и физически хорошо развитый, этот варвар производил благоприятное впечатление. В его неожиданном визите явно просматривался какой-то интерес к ним.

«Ну что же, неплохо было бы заручиться поддержкой наследника этого княжества. Особенно в свете того, что сообщили гонцы, вернувшиеся вчера из Владимира», – подумал Дориа. И ничего утешительного в этих сведениях не было. Похоже, старшего князя русов абсолютно не интересовала экспансия на юг. Сегодня они с Франческо обсуждали это известие: стоит ли в свете вновь выяснившихся обстоятельств стучаться лбом в закрытые ворота и не лучше ли повернуть на юг к половцам.

– Сеньор Дориа, сеньор Франческо, – прервал его размышления княжич. – Я ценю ваше время, да и своё не меньше. Поэтому позвольте перейти сразу к делу. Насколько мне известно, между Генуей и Венецией фактически идёт война. Иногда в виде прямых столкновений, чаще в виде закулисных интриг на политическом и торговом поле. И на разных направлениях театра военных действий она складывается по-разному. И если в относительно близких регионах вы успешно противостоите противнику, то в отдалённых территориях делать это не в пример сложнее. Поэтому Генуя и ищет союзников в Северном Причерноморье, чтобы остановить торговую экспансию венецианцев.

Дождался, когда Николай закончит перевод, и спросил:

– Я правильно понимаю ситуацию и ваши цели, сеньоры?

– Мы поражены, что в столь младом возрасте его сиятельство прекрасно разбирается в столь сложных вопросах, – ответил обтекаемо сеньор Франческо.

– Ну что же, очень сожалею, но мне придётся вас огорчить. Вы не найдёте во Владимире того, что ищете. У великого князя на текущий момент другие интересы и другие задачи, которые, уж извините, с вашими никак не пересекаются. А вот у Черниговского княжества и, скажем так, у меня лично есть. Подумайте, сеньоры, чем мы можем помочь друг другу, а завтра, если пожелаете, продолжим разговор. Да, чуть не забыл. В этом году от вас в Пизу будет направлено посольство, главу которого на пиру отравят. Это человек с фамилией Гримальдини. В этом же году флотоводец с фамилией Дориа нанесёт сокрушительное поражение пизанскому флоту. Знакомые фамилии, не правда ли, сеньоры? Честь имею.

И я вышел, оставив Николая, который по договорённости должен был ненавязчиво поднимать мой авторитет.

– Что это было, сеньор Дориа?

– Не знаю. Сам пытаюсь осмыслить услышанное. А ведь посольство в Пизу три месяца назад, перед нашим отъездом, отправилось.

– А возглавляет его мой брат, – охнул Франческо.

– Полно, сеньор Гримальдини. Мало ли откуда могла прийти информация к княжичу? Может, это происки врагов.

– Как же, за тысячи стадий от Генуи. Вы сами-то в это верите? А морское сражение, которое мы якобы выиграем? Непостижимо.

– Сеньоры, – вступил в разговор Николай. – Я на днях общался с сотником здешним. Он рассказал интересную историю. Совсем недавно, буквально перед нашим приездом, княжич вернулся от половцев, куда ездил по заданию отца. Так вот, по пути он спас ханского внука, заслонив того от удара булавой. Сутки лежал в беспамятстве. А когда пришёл в себя, стали проявляться необычные знания и способности. Одна из них – заглядывать в будущее.

– Сказки это, – фыркнул Франческо.

– А вот вернётесь домой – и узнаете. Во всяком случае хан очень серьёзно отнёсся к предупреждениям княжича.

– Я думаю, время всё расставит по своим местам, – прихлопнул ладонью по столешнице Андреа Дориа. – А пока предварительные договорённости не помешают. В конце концов, какая разница кто нам поможет? Мы просто поменяем Владимир на Чернигов. Кстати, сеньор Паганини, что означают последние слова княжича?

– А, об этом сотник тоже говорил. С недавних пор это его новая манера прощания с уважаемыми людьми. А означает она что-то вроде «честь превыше всего».

– Достойные слова, достойный юноша, – задумчиво произнёс Дориа.