Текст книги "Княжич"

VII глава

На следующий день генуэзцы сами попросили о встрече. Я не стал чиниться, а так же, как и вчера, пришёл сам.

– Ваше сиятельство, – начал Дориа, – мы обсудили ваши слова и хотим официально представиться князю, уже как послы Генуи в Чернигов. Не стану скрывать, что никаких договоров мы пока заключать не вправе, и лишь выскажем свои намерения и пожелания.

«Кто бы сомневался», – подумал я. Пока не убедитесь в правдивости моих предсказаний, и пальцем не пошевельнёте. Удачно я нарыл этот материальчик в компе. Работал по теме «Лучшие арбалеты в Средние века», а попутно, вольно или невольно, запоминал некоторые другие вещи. А поскольку лучшие арбалеты были в Генуе, то и внимание истории этого города-государства уделил не в пример больше остальных. И ведь пригодилось же?

– Вы же понимаете, – продолжал Дориа, – такие договорённости должен одобрить магистрат. И нам бы хотелось услышать ваши планы в случае положительного решения этого вопроса.

– А также ваши пожелания, – это уже Гримальди подсластил пилюлю.

Ну, да я не в обиде. В таких делах обижаться себе дороже. Они, конечно, прожжённые торгаши и политики, но тягаться с человеком, который прошёл девяностые, я вас умоляю!

– Я понимаю вашу озабоченность, сеньоры, и не ожидал от сегодняшней встречи большего. Сам я буду тоже по возможности краток. Как говорил один мой знакомый, краткость – сестра таланта, а время – деньги.

– Какие замечательные фразы, особенно вторая! – влез Франческо.

«Ещё бы, торгашеская твоя душа. По-моему, любая фраза, где присутствует слово „деньги“, для тебя прекрасна», – это я не сказал, это я подумал.

– Поэтому перейдём к делу. Первое. Через четыре года я намерен вернуть Тмутараканское княжество, когда-то принадлежавшее Чернигову, и крепость Белая Вежа, которая находится в устье Дона и называется сейчас Тана. Второе. Ещё через два года – взять под контроль восточную часть Таврики. И, наконец, третье. К 6723 году от сотворения мира вся Таврика и ключевые точки на побережье вплоть до Днепра включительно должны быть под моей рукой. Теперь о пожеланиях. Хорошо бы получить в течение трёх-четырёх лет следующее:

1. Меч-гладиус с длиной клинка по образцу – пятьдесят сотен штук.

2. Шлем тяжёлого пехотинца, рисунок прилагается – пятьдесят сотен штук.

3. Наконечники копий, рисунок прилагается – пятьдесят сотен штук.

4. Болты для арбалета, рисунок прилагается – пятьдесят сотен штук.

Всё это из лучшего металла на сегодняшний день.

Табун лошадей в пятьсот голов, польских и венгерских полутяжеловозов.

Ну и средства на текущие расходы. Это на ваше усмотрение. Хочу сказать вам, сеньоры: с вашей помощью или без – я выполню то, о чём говорил, но если «без», тогда Генуя будет на равных со всеми прочими гостями в нашем новом доме. И самое важное. Если Генуя не использует сейчас этот шанс, то как государственное образование она исчезнет в 6888 году от сотворения мира. Через 165 лет. Я всё сказал, сеньоры. Встретимся завтра на приёме у князя.

Я поговорил с отцом. Просил его поласковей принять послов и ничему не удивляться. Зря волновался. Всё прошло чинно и благородно. Были вручены и приняты подарки. Стороны заверили друг друга в самых искренних намерениях дружить семьями, то есть государствами я хотел сказать, откушали за княжеским столом, попили медов стоялых и баиньки. Через день посольство отбыло восвояси.

Да, Никколу Паганини (Николая) я выпросил у сеньоров. Мол, обучать моих мастеров надо. А они и рады. Задание ему дали – за мной присматривать. Он смеётся теперь. Говорит, что его сиятельство под колпаком у Паганини. Тоже мне Мюллер недоделанный.

Вернулся Аллурх. Процесс наладил – чего там отсиживаться? И началось. Подъём, пробежка, гимнастика, завтрак, тренировка и к кузнецам. Обед, тренировка и к кожемякам. Ужин, разговор по душам с двумя соратниками и на боковую. Утром… Ох, и где же вы, мои каникулы?

Замучился объяснять мастерам дел кожевенных, что я хочу получить в итоге. Когда совсем уже было надежду потерял, на третий день они выдали:

– Так бы сразу и сказал!

Нет, а я что, стихи им два дня читал? Или у них традиция такая – над княжичами издеваться? Скрытая форма классового противостояния – понимаешь? Ещё и озадачили. Два десятка дубовых форм вынь да положь.

– А иначе никак. В сроки не уложимся. А заказчик – дюже грозный, ругаться будет. Лица вроде серьёзные, но в глазах бесенята гопак отплясывают.

Побежал к плотникам. Те руками разводят. Уж больно заказ сложен. Сел на лавку, опустил руки, свесил голову. Душераздирающая картина. Сработало.

– Да не печалься ты так, княжич. Это мы для пущего разговора. А заказ что? И серьёзней работали.

Теперь уже в моих глазах эти самые, не к ночи будь помянуты, гопака пляшут. Русского человека заставить что-либо делать от души трудно, особливо если ему это не нравится. А вот на жалость и сочувствие, как щука на живца, ведётся. Цинично? Да. Но самую малость, в плепорцию. Не своей выгоды ради, а пользы только для. С кузнецами проще. Шутить не любят. Работа не располагает. Разбирались недолго. Попросили рисунок наплечников в сборном виде и рисунок всего боевого доспеха. Огромный, как медведь, кузнец говорил:

– Сурьёзная работа, княжич, торопливости и суеты не выносит. Начинать надо вовремя, хорошо всё продумав. Мы начнём, когда первый панцирь будет готов. Соберёшь тогда нас всех, кузнецов, шорников. И мы окончательно решим, что и как работать. Это что касается наплечников и пластин. А поножи и наручи сразу ковать будем, как только рисунки с размерами принесёшь. Годится?

– Годится, Савелий Поликарпович.

– За величание благодарствую. А за остальное не переживай, сработаем. Чай не глупее басурман.

За делами и за работами время летело быстро. Вот и пятнадцатый день липица наступил. Июль в моём времени. Третьего дня проводили обоз с товарами в Персию. Огромный по этому времени. Шесть десятков вместительных телег и семь десятков вьючных лошадей. Купцы в полном составе, все семеро, отправились в путь. Хотят сами пощупать за вымя один из богатейших восточных рынков. До ставки Юрия Кончаковича их сопровождает сотня княжеских дружинников. Далее – половцы, до самой посадки на корабли. Лишь десяток княжеских воинов уйдут Хвалынским морем вместе с купцами. Обратно – таким же порядком.

Пот стекал с меня ручьями. Заливал глаза и мешал разглядеть движение клинков, сливающихся порой в одну сплошную серебристую линию. Уже скорее интуитивно я отбивал удары Аллурха. Минут пятнадцать идёт учебный бой, а он не может меня достать. А ведь старается. Но что-то сегодня не так. Не с ним. Со мной. Появилась вдруг необычная лёгкость и ясность мысли. Вес клинков перестал ощущаться. Тело само знало, что делать в ту или иную секунду. Оно просило отпустить его в необычный манящий танец. И настойчиво так. Пришлось отпустить. Пару минут гот испытывал примерно те же ощущения, какие были у меня при первом нашем спарринге. И потом правый клинок вылетел у него из руки, а мой, левый, остановился в миллиметре от его груди. Всё, учебный поединок закончен. Аллурх сиял от удовольствия.

– Вот теперь я могу сказать, что не зря прожил свою жизнь. Воспитать ученика, способного провести в бою танец с клинками, это, это… ну я не знаю, – гот задыхался от избытка чувств. – Впервые вижу такое. Слышать слышал, что кто-то где-то когда-то, но сам ни разу.

– И что, обучение закончилось?

– Размечтался!.. Всё только начинается. Теперь будешь учиться управлять этим чудом. А ещё топором, копьём, луком, щитом.

– А щит-то здесь каким боком?

– А он, княжич, в умелых руках очень даже эффективное оружие. Я потом подробно всё покажу.

Глубоко вдохнул и выдохнул. Не сомневаюсь, что покажет. А мне, пока не научусь, придётся собирать синяки и шишки. Ох, чувствую, большую корзину приобретать надо. В прежнюю не войдут.

В ворота детинца влетела тройка всадников. Один прокричал:

– Послание для его сиятельства из Генуи! – и спрыгнул с коня.

Я подошёл и протянул руку:

– Давай! – Достал из торбы футляр, вытащил из него свиток с печатью. – Посмотрим, чем они нас порадуют. – Сломал печать, развернул и разочарованно вздохнул: – На итальянском.

– А ты ожидал, что кириллицей писано будет? – заглянул в свиток подошедший Аллурх.

– Давай переведу. Али ты запамятовал, что я пять лет в Милане служил?

– Ну, что там? Да читай же уже!

«Его сиятельству князю-наследнику Великого княжества Черниговского

Довожу до вашего сведения, что условия и пожелания, высказанные вами на прошлой встрече, приняты магистром безоговорочно.

Делегация Генуи прибудет в Чернигов к концу лета с первой партией оговорённых изделий. Мне поручили возглавлять эту миссию. С правом подписывать от имени магистрата любые договора.

Памятуя ваши слова о краткости, которая сестра таланта, спешу откланяться.

С надеждой на скорую встречу,

флотоводец и член магистрата Андреа Дориа»

VIII глава

Великий князь Святослав Глебович не узнавал своего сына. После поездки к половцам его словно подменили. Не то чтобы изменился в худшую сторону. Совсем даже наоборот. Но всё же, всё же. Придумки его эти. По отдельности вроде как обычные увлечения отрока. А сложи всё вместе – и становится понятно, что они подчинены одной цели – походу на Тмутаракань. Оно бы, конечно, неплохо, но ведь и надорваться можно. В устье Дона крепость Тана, её ведь тоже брать придётся. А она под Венецией. Такая каша может завариться, что не дай бог. С другой стороны, Юрий Кончакович к нему благоволит. Чуть не за сына держит. А это мощный тыл за спиной. Да и собирается он начинать не сейчас, а через три года. А за это время много чего измениться может. А пока всё, что ни делает, идёт на пользу княжеству. Вот взять хотя бы крепостницу в устье Сона. Или…

– Отец, ты меня совсем не слушаешь, – прервал его размышления княжич.

– Слушаю, сынок, слушаю. Так что ты про мельницу говорил? «Наливай кума сначала». Ладно, пройдёмся ещё раз.

– В Тмутаракани мне понадобится лес. Много леса. А его там нет. Вот я и хочу в верховьях Дона, на границе с Рязанским княжеством, поставить большое мельничное колесо. Итальянец Никкола обещает, что сделает приспособление, которое будет зараз распиливать целое бревно на несколько досок. Потом эти доски надо выдержать два-три года и только тогда использовать. Поэтому заготавливать его надо сейчас. А когда придёт время, будем на дощаниках сплавлять в Белую Вежу.

– Так, и что для этого надо?

– Как что? Твоё разрешение.

– И всё? – хитро прищурился князь.

– Ну и денег немного. Для начала.

– А потом откель возьмёшь?

– Через два месяца деньги будут. Генуэзцы привезут для спонсирования похода.

– Для какого спон… спон… тьфу, и не выговоришь!

Оп-па. Прокол. Внимательней надо быть.

– Ну, это у них слово такое, означает «помощь». Выгодно им венецианцев потеснить. Ты меня извини, отец, что я за твоей спиной договаривался. Но и сам до последнего дня не очень-то верил в это. А сегодня гонец привёз письмо. Со всеми моими условиями они согласны.

Ну и выдал по полной, всю информацию. Он минут десять ходил по горнице. Туда-сюда. У меня аж в глазах зарябило. Потом остановился напротив и вперил в меня свои глазищи. Всё, сейчас прикроет эту лавочку, и накроются медным тазом все мои потуги.

– Вырос ты, Иван, а я и не заметил. Быть по сему. Но! – Поднял указательный палец вверх. – Если всё, как ты говоришь, будет в договоре указано.

Фу. Пронесло. Не в смысле «пронесло», а в том смысле, что гроза прошла стороной.

И опять закружило, завертело. В делах, тренировках, думках. В Новгород отправился купеческий приказчик с чертежами Николая. Велено было заказать по ним пилы из шведского железа в количестве пятидесяти штук. А сам он с кузнецами и плотниками мудрил над образцом арбалета, каковой и представил через две недели на мой княжеский суд. Хорошая получилась машинка. Вес не то чтобы лёгкий, но вполне приемлемый. Что-то около трёх с половиной килограмм. Удобный приклад, отличный спусковой механизм и удобная прицельная планка. Дуга, изготовленная из трёх пород дерева, усилена металлической пластиной. Болт с четырёхгранным калёным наконечником пробивал двухмиллиметровую металлическую пластину со ста пятидесяти метров насквозь. Кольчугу – с двухсот метров, а добротный кожаный доспех с поддоспешником – с двухсот пятидесяти. Для незащищённого человека болт был опасен на расстоянии до четырёхсот метров.

Никто не снимал ответственности с мнимого итальянца за пилораму, которую планировалось изготовить в разобранном виде для удобства транспортировки на места. Выяснилось, что это самое место Николаю уже известно.

– Есть там река небольшая, – рассказывал он, – Красная Меча называется. Она в Дон впадает. Шириной десять – двенадцать метров. Сейчас может быть шире. Рыбачили там. Так вот, долина Дона метров на пять ниже уровня этой речки. И имелся там, я помню, небольшой такой водопад, как раз на эту высоту. А рядом проходит другое старое русло. Наверное, оно сейчас и есть настоящее. Поставим под будущим водопадом колесо. Установим пилораму. А потом поможем реке найти новое русло. Там работы с гулькин… В общем, немного там работы. Единственное, острог какой-никакой ставить от лихих людей. Смотри, княжич. Здесь у меня всё отлажено. Ложе и дуги от арбалета будут делать отдельно. На дуги потом сухожилия клеить будем. Это ещё двадцать пять процентов мощности. А пока надо впрок закупать эти самые сухожилия у половцев. Давай я, пока лето, рвану с артелью на Красную Мечу.

Здорово, когда есть такие помощники. Поторапливать не надо. Сами меня подгоняют.

– Хорошо. Собирайтесь, грузитесь, и с Богом! А я вам десяток дружинников у отца выбью. Да и артельщиков копьями вооружить не лишним будет. А мы с Аллурхом за всем остальным присмотрим. Да стройку на Снове закончим.

Незаметно пролетели полтора месяца. И второго дня вересеня (сентябрь) прибыло, раньше ожидаемого срока, генуэзское посольство. Предупредив отца о том, что проведу предварительную встречу, отправился в гостиный двор, расположенный здесь же. Встретились с Дориа как старые добрые знакомые. Обнялись, раскланялись, поулыбались друг другу. Нет, правда. Есть в нём что-то первобытное, настоящее, не испорченное европейской цивилизацией. А уж Генуя, Венеция и Папский двор вообще стоят особо. Гадючники отдыхают. И если остался человеком в этом змеином клубке, это говорит о многом. Вот ещё одно подтверждение тому, что не бытие определяет сознание. А бородатый Карла просто очень умело, в нужный момент, втюрил обществу свои идеи. Да что говорить, когда тому примеров тьма. Взять хотя бы квадрат Малевича. Ведь это как надо пропиариться, чтобы выдать это недоразумение за шедевр! И ведь стоит определённая публика у рамки с этим квадратом и рассуждает с глубокомысленным видом о якобы присутствующих там достоинствах. Либеральная элита общества, блин. Знаем мы этих либералистов. Встречались. Нет, всё, хватит. Давайте о хорошем.