Текст книги "Последняя фотография"

– Люся, ты, что ли? – спросил он. – Не узнаешь?

– Что-то не припомню, – смутилась Людмила.

– Григорий! – протянул он руку для приветствия. – Гриша я, Барсуков. Вспомнила?

Услышав фамилию, Людмила сразу вспомнила парня из параллельного десятого «А» класса. Высокий, стройный, выглядел всегда безукоризненно, ходил в школу в строгом костюме и непременно в галстуке. Наверное, не было в школе девчонки, не мечтавшей о таком кавалере. А Гриша тайно был влюблен в Людмилу. Даже учителя говорили о них: вот была бы идеальная пара. Но Григорий так и не решился объясниться, потом ушел в армию, где-то там далеко и остался работать. Но вот, спустя много лет, снова появился в поселке.

– Ой, Гриша, – радостно всплеснула руками Людмила. – Какими судьбами? Стой, ты же… Ты что, переехал к нам? Я слышала, ты где-то в Сибири жил, это правда?

– Почему переехал? – улыбнулся Барсуков и поправил: – Вернулся! Здесь мой дом, родня. Надоело шататься.

– Так ты к родителям вернулся? А семья?

– Холостякую я, уже два года, – грустно сказал он. – Не сложилось что-то.

– Бывает! – вздохнула Людмила.

– Ну, а ты как? Замужем?

– Была, – ответила Людмила.

– Развелась?

– Нет, похоронила.

– Извини, не знал, мои соболезнования…

– Спасибо. Ну что, долго мы будем здесь стоять?

– Слушай, и ты это собралась тащить на руках? – Григорий кивнул на сумки.

– Да я привычная! – усмехнулась Людмила. – Дотащу.

– Нет-нет! – замахал руками Григорий. – Присаживайся, я подвезу. Где твой дом?

Через десять минут Людмила угощала бывшего одноклассника чаем со смородиновым вареньем, приговаривая:

– Это мы с Иришкой сами варили. Сами вырастили и сами сварили. Вкусно?

– Потрясающе, – нахваливал гость.

Ирина сидела на диване и искоса рассматривала дядю Гришу. Барсуков обратился к ней:

– Ира, сколько тебе лет?

– Одиннадцать… скоро будет.

Григорий улыбнулся, вспомнив, как в детстве так же всегда называл не настоящий возраст, а будущий, рассуждая, мол, если день рождения прошел, считай, уже тебе не десять, а одиннадцать… скоро исполнится.

«Как же мы торопились стать взрослыми, – подумал Григорий, – и с каким бы удовольствием сейчас вернулись в школу. Да что там школа, я и в армии готов снова два года отслужить. Ничего там ужасного нет, золотая пора. Ну вначале, да, было немного трудновато, а потом…»

– Еще подлить? – прервала мысли гостя Людмила.

– Спасибо, Люсь, спасибо. – Он взглянул на часы. – Мне нужно ехать, обед окончен, расписание.

– А что ж я тебя и не покормила, – запричитала хозяйка. – Вот дура, нашла, чем угощать, человек на обед приехал, а я его чаем…

– Да ладно тебе, мне полезно. – Григорий похлопал себя по животу. – Смотри, на пельменях в Сибири какое пузо накусал. Пора на диету.

– Ой, не смешил бы ты, – рассмеялась Людмила. – Тоже мне пузо нашел.

– Спасибо вам, дорогие хозяева. – Он встал и направился к выходу.

– Да не за что, ты уж извини, Гриш, что…

– Да все нормально, Люда, не кори себя. Я примерно так и обедаю…

– Слушай, а приезжай к нам вечером, – перебила гостя Люся, – устроим праздничный ужин. Ты так и не сказал, живешь-то где, у родителей?

– В нашем доме, – тихо произнес Григорий. – А родители умерли. Отец раньше, а мать месяц как похоронил. Решил никуда больше не уезжать.

– Жаль, очень жаль, – сказала Людмила. – В общем, ждем мы тебя вечером в гости. Приходи, поболтаем, вспомним детство, так сказать, золотое.

Вечерние посиделки и воспоминания закончились тем, что у Ирины появился новый папа, хотя папой она так и не смогла его называть. Сначала Барсуков даже раздражался, когда слышал от падчерицы «дядя Гриша», но постепенно привык и смирился.

Григорий недолго проработал на автобусе, спустя полгода пересел на цементовоз, стал неплохо зарабатывать, да плюс шабашка. Людмила была на седьмом небе, когда муж предложил им с дочерью летом поехать в Сочи. Две недели пролетели как один миг. В сентябре, прочитав сочинение ученицы Бахтуриной на тему «Как я провела лето», учительница литературы очень удивилась. В ту осень сочинение Ирины заняло первое место, и его даже отправили на областной конкурс. Тогда же у девчонки появилась мечта – учиться в вузе на филологическом факультете.

Мечта в конце концов сбылась. Но прежде чем она стала явью, девочке пришлось пройти трудный и даже страшный путь.

Григорий Барсуков, как позже выяснилось, не случайно стал холостяком. Он признался Людмиле, что там, в Сибири, загремел за решетку на шесть лет и отбыл наказание от звонка до звонка, а пока сидел, жена с ним развелась, вышла замуж и уехала с мужем и детьми за границу.

Людмила спокойно восприняла информацию – кого сейчас удивишь судимостью, – лишь только спросила:

– За что?

– За глупость, – усмехнулся Григорий, – за несусветную глупость. И жадность.

– По тебе вроде не скажешь, – улыбнулась Людмила. – На жадного не похож.

– Это точно! – согласился Григорий. – Но тут жадность другого порядка, хотел сразу и много заработать. Товарищ подбил. Я тогда работал дальнобойщиком на «КамАЗе», мотался по Красноярскому краю и Иркутской области. И однажды приятель спрашивает у меня: «Гриня, хочешь хорошие бабки рубануть?» А кто откажется? Мы иногда с оказией возили левые грузы. Ну так – мелкая шабашка. А тут речь все-таки о хороших деньгах идет. Спрашиваю: «Что за работа?» Он отвечает: «Да пакет небольшой нужно перевезти в Иркутск». Я сразу догадался, что речь пойдет о наркоте, хотел отказаться, но приятель заверил, что это на сто процентов безопасно, а когда назвал сумму, тут я и согласился. Мне столько и за год было не заработать. В Иркутск-то привез, а там при передаче и накрыли. Мне еще повезло: прокурор просил десятку, но суд учел чистосердечное признание, семью, детей и все такое. В общем, впаяли шесть лет. Пришлось все оттарабанить…

– А разве там досрочного освобождения не бывает? – удивленно спросила Людмила.

– Бывает, – кивнул Григорий, – да не все так просто.

– У нас на работе парнишка грузчиком устроился, недавно освободился: в магазин с друзьями залезли, сторожа скрутили и всю выручку уперли, – сказала Людмила. – Говорит, дали пять лет, через три года освободили по этому, как его…

– УДО, – подсказал Григорий и добавил: – Условно-досрочное освобождение.

– Да, точно, – закивала Людмила. – А ты почему по УДО не вышел?

Барсуков рассмеялся:

– Ты так говоришь, словно захотел по УДО выйти, собрал вещички и ушел. Нет, Люся, это все сложно очень.

– Ну вот же тебе пример…

– Да, таких примеров много, – подтвердил Григорий, – но иногда обстоятельства складываются так, что не получается. То одно, то другое…

Видя, что эта тема не очень приятна мужу, Людмила махнула рукой и свернула разговор:

– Ну и бог с ним, с этим УДО, главное – ты дома, а все, что было, осталось там, в прошлом.

По вечерам, после работы, Григорий все чаще и чаще стал выпивать. Людмила сначала осторожно намекала, затем стала требовать прекратить ежевечерние возлияния, начались скандалы.

– Ты чего, за алкаша меня принимаешь? – возмущался Григорий.

– Врачи в передаче о здоровье говорят, что если человек выпивает каждую неделю хотя бы раз, то он уже алкоголик, – сказала Людмила.

– Ну тогда у нас вся страна алкоголиков, – рассмеялся Григорий, налил очередную рюмку и, подняв ее высоко над головой, сказал: – За тебя, моя любовь!

– Лучше бы ты за свою любовь стакан кефира или молока выпил, – грустно сказала Людмила. – Гриш, честное слово, надоело уже.

Григорий опрокинул рюмку в рот и, занюхав ее хлебом, зло спросил:

– Значит, все? Надоел я тебе?

– Не ты, а водка твоя! – парировала Людмила. – Не переворачивай мои слова.

– Вот ты скажи мне, Люсь, – заплетающимся языком пробормотал Григорий, – ты говоришь, что рва… Эти, как их… вра… врачи говорят, что я ал… ну этот… алкоголик. Правильно?

– Я с ними согласна, – кивнула Людмила. – Ты разве сам не видишь, как спиваешься? Ну ладно, по выходным там рюмочку – две пропустить, но ведь ты каждый день…

– Стоп! – крикнул Григорий. – Молчать! А теперь скажи мне, французы, итальянцы – тоже все алкоголики?

– Я там не жила, не знаю, – ответила Людмила.

– А я тебе скажу. – Григорий поднял указательный палец вверх, используя жест всех алкоголиков-философов. – Дорогая! Итальянцы и французы пьют свои вонючие вина каждый день.

– Я сомневаюсь, что они вонючие, – усмехнулась женщина, – это раз, а второе, они пьют вино максимум бокал – два, да и то водой разбавляют, я по телевизору видела. А теперь взгляни на свою «пахучую» водку. Ты уже пол-литра допиваешь. Куда это годится?

Беда, как обычно, пришла внезапно. Да и не могла она не прийти, раз в жизнь вмешалась водка. С работы Григория попросили, посчитав, что машину ему больше доверять нельзя, он устроился разнорабочим на стройку, но дело шло к тому, что выпрут его и оттуда.

В очередной раз беседуя со стеклянной подружкой по имени «Столичная», Григорий заметил через окно, как Ирина, поправляя юбку платья и смахивая с нее траву, вышла из сарая, где у них хранилось сено, вслед за ней вышел парень.

«Во негодяи, – пронеслось в голове у отчима, – среди бела дня по сараям шастают! Ну и молодежь пошла…»

– Вы что там делали? – строго спросил Григорий вошедшую в дом Ирину.

– Где? – удивленно спросила Ирина.

– В сарае! – гаркнул отчим.

– Целовались, – хмыкнула Ирина. – Нельзя?

– В пятнадцать лет шарахаться с хахалем по сараям! – заорал Григорий. – Ты в своем уме, дочка?

– Дядя Гриша, вы опять перебрали? Может, хватит уже пить? Мать по ночам не спит, плачет, а вы…

– Ты что, соплюха, – перебил отчим падчерицу, – будешь меня жизни учить?

Ирина села напротив отчима, закинула ногу на ногу и, улыбаясь, стала смотреть на него в упор. Вид голой ляжки, мелькнувших розовых трусиков привел к непредсказуемым последствиям: у дяди Гриши перехватило дыхание, как говорится, сперло в зобу. Он подошел вплотную и положил руки на плечи девушке. Ирина равнодушно смотрела на отчима, не чуя подвоха, а когда сообразила, что происходит, было уже поздно. Мужчина резко прижал ее лицо к себе, рванул платье и, увидев грудь без бюстгальтера, впал в животную ярость. Он повалил девчонку на пол, разорвал на ней трусы, раздвинул коленом ноги и, освободив своего готового взорваться звереныша, вонзил его падчерице между ног. Ирина не ожидала такого, испытала дикую боль. Вскрикнув, она потеряла сознание. Григорий излился в тот же миг. Залив спермой ее живот, платье, грудь, он, тяжело дыша, поднялся с пола и только теперь сообразил, что случилось страшное и непоправимое. Хмель мгновенно улетучился, он смотрел на неподвижно лежащую падчерицу, на капли крови, расплывшиеся по ковру, и судорожно «отматывал пленку назад».

Ирина открыла глаза и заостонала. Григорий упал на колени и наклонился над ней:

– Иришка, милая, Ирочка, прости меня, дурака, прости, я не знал, что ты… что ты девственница. Умоляю тебя, прости меня, я сам не понял, как это произошло, пожалуйста, прости меня.

Девушка, сидя на полу, плакала навзрыд.

– Успокойся, родная. Только успокойся, пойдем в ванную, прости меня, ради бога прости, я не хотел…

Ирина с отвращением оттолкнула его от себя и, поднявшись с пола, ушла в ванную, на пороге, обернувшись, сказала:

– Ну чего развылся, как баба? Убирай, скоро мама придет.

Пока падчерица приводила себя в порядок, отчим суетливо занялся уборкой. Через десять минут на ковре не осталось и следа произошедшего.

Мать вернулась через час и, заметив заплаканное лицо дочери, спросила:

– Что случилось, дочь?

– С парнем поругалась, – соврала Ирина и исподлобья взглянула на отчима. Тот вздрогнул и с облегчением вздохнул. Но падчерица не собиралась его прощать, жажда мести переполняла ее сердце.

– Люся, – тихо сказал Григорий, – я принял решение больше не прикасаться к рюмке.

– Вы бы лучше, дядя Гриша, к водке не прикасались, – с усмешкой произнесла Ирина.

– Ира, что за тон? – удивилась мать. – Ты как со старшими разговариваешь?

– А как я должна разговаривать? – Ирина с отвращением взглянула на отчима, мать уловила ее взгляд.

– Что между вами произошло? – повысив голос, спросила Людмила.

– Да так, – наигранно рассмеялась Ирина. – Немного потрахались с дядей Гришей.

Одному богу известно, что уберегло Людмилу от обморока. Перед глазами все поплыло, но она все же удержалась на ногах.

– Ира! – протяжно воскликнула она и, переведя взгляд на Григория, заметила в его глазах животный страх.

– Простите меня, Ира, Люда, умоляю вас, простите меня, пожалуйста, – взмолился Григорий. – Бес попутал, сам не могу понять, как это случилось, какое-то затмение нашло.

Людмила встала, подошла к мужу и, влепив ему звонкую пощечину, закричала:

– Сволочь! Чтоб ты сдох, скотина! Она же девочка, куда ты полез, идиот? Что ты натворил, козел? Алкаш, зачем я только связалась с тобой! – Она кинулась к дочери. – Доченька, милая, что он с тобой сделал?

Ирина, прижавшись к матери, как в детстве, расплакалась.

– Одевайся, – спустя пять минут приказала дочери Людмила. – Идем в милицию!

– Девочки! – Григорий кинулся перед ними на колени. – Умоляю вас, простите! Пожалуйста, не берите грех на душу! Мне впаяют десятку, не меньше, пощадите!

– Я бы тебя, скота, не на десятку, а пожизненно туда отправила!

– Мам, – сказала Ирина, – может, ну его на фиг? Что-то мне не очень хочется идти в эту милицию.

– Скажите, девчонки, чем загладить свою вину? Я все сделаю! Честное слово, ну дайте мне шанс, не отправляйте в тюрьму. Пожалуйста!

– Уйди с глаз долой, – стиснув зубы, сказала Людмила. – Не хочу тебя видеть.

Оставшись наедине с дочерью, мать сказала:

– Так что будем делать?

– Не знаю, мама решай сама. Твой муж, – как решишь, так и будет. Я думаю, это все водка виновата. Если бы он был трезвый, то не напал бы на меня. Да и все случилось так внезапно, что я сама ничего не поняла. Очнулась, лежу на полу, вся в крови и его… Тьфу! – сплюнула Ирина и брезгливо повела плечами. – Какая мерзость! В общем, решай сама. – Она махнула рукой. – Пойду, полежу, что-то мне нехорошо, и голова болит.

– Конечно-конечно! – Людмила обняла дочь и погладила ее по голове. – Вот скот, что учудил.

Для Барсукова эта история закончилась благополучно. Ирина делала вид, что ничего не случилось, мать побухтела-побухтела и не стала раздувать конфликт. Через некоторое время у них с дочерью состоялся разговор:

– Иришка, – заискивающе начала мать. – Ты не обижайся, но я решила не выгонять этого негодяя. Ты как, не против? Пусть уж остается. Ты скоро окончишь школу и уедешь, а мне тут одной будет тяжело. Не обидишься на меня?

– Ну что ты, мама, – пожав плечами, сказала Ирина. – Тут решать только тебе. Раз так хочешь, оставайся с ним, тем более, видишь, он слово держит, бросил пить.

– Надолго ли? – усмехнулась мать. – Но посмотрим. Расстаться ведь никогда не поздно. А вот нового мужика найти – проблема.

Ирина изобразила равнодушие и, хотя сама отказалась идти в милицию, все же где-то в глубине души затаила обиду не только на отчима, но и на мать. Она твердо была уверена, случись подобное с ее дочерью, она бы непременно и в милицию заявила, и с мужем таким навсегда рассталась. Любовь любовью, а есть грань, которую ни при каких обстоятельствах нельзя переходить.

«У взрослых с этими гранями всегда какие-то сложности, – рассуждала она, – это что-то из серии "когда нельзя, но сильно хочется, то можно". Наплевать на мораль, на нравственность, на совесть. Только вот как договариваться с последней? Она вроде притихает, соглашается с человеком, не тревожит его, а потом вдруг так разойдется, хоть волком вой. И не обманешь ее, рот ей не закроешь. Как же все это сложно! Писатели, поэты, философы много-много лет, веками, тысячелетиями бьются над этими вопросами, а ничего не меняется…»

В семнадцать Ирина поступила в институт – ее мечта сбылась. Жила она в общежитии, вечерами подрабатывала репетиторством. Иными словами, все шло относительно хорошо.

Однажды на последнем курсе, в самом начале нового учебного года, одногруппники пригласили ее пойти на день в поход в Горный лес. Бахтурина с удовольствием приняла приглашение.

12

Утром следующего дня незадачливые туристы, как и было запланировано, соорудили громадную дымовую шашку, позавтракали скромными остатками вчерашнего провианта – в рюкзаках нашлись небольшая коробка конфет, полпалки колбасы, немного хлеба, пряники – и отправились в путь. Но как они ни старались выйти из леса, ничего не получилось. Иван задействовал все свои навыки, знания и опыт выживания в лесу: внимательно рассматривал, с какой стороны растет мох на деревьях, цвет коры на березах и соснах, заметив в небе птиц, наблюдал за их поведением, изучил попавшийся на глаза муравейник, но все было тщетно.

– Ничего не понимаю, – отойдя в сторону от компании, делился он с Марией. – Такое впечатление, что мы ходим все время по кругу, точнее, по какой-то спирали. Неужели этот Хрустальный лес такой большой? Что за чертовщина? И почему нет ни одного вертолета или самолета? Нас что, никто не ищет? Как будто заколдованные.

– Я тоже об этом думаю, – ответила Маша. – Даже не верится. Я абсолютно уверена, что мои родители сходят там с ума и все, что можно, уже давно обзвонили. Я же сказала им, что мы едем на один день, вечером будем дома, и по приезде обещала отзвониться.

– Тебе не кажется, что сегодня нам снова предстоит ночевать в лесу? – спросил Иван.

– Ты не поверишь, Ваня, мне это еще вчера казалось, просто я не хотела тебя расстраивать.

– Но почему? Скажи, почему тебе так казалось? Какие для этого были основания? Ничего не могу понять.

– Не могу пока объяснить, – пожала плечами Мария.

Компания разбрелась по новой поляне, здесь по всему периметру росли кустики черники, чуть поодаль – брусника, но, самое главное, рядом журчал спасительный родник. Как утверждают профессиональные путешественники, без еды человек протянет чуть ли не месяц, а вот без воды и недели не проживет. Ребята наполнили все емкости, какие у них имелись, Вениамин налил родниковой воды даже в свою фляжку, и теперь сидел на пеньке и нюхал содержимое.

– Думаешь, можно похмелиться? – рассмеялся Василий.

– Шутник ты, однако, – ответил Веня.

Вдруг из леса раздался радостный крик:

– Ребята! Ребята! – кричала Лида Гладкова. – Все сюда! Смотрите, что мы нашли.

Все бросились к ним. Как оказалось, Лида с Галиной нашли заброшенный охотничий домик.

Осмотрев строение, Иван сказал:

– Все лучше, чем спать на поляне.

– И печь есть, – добавил Василий. – Давайте попробуем ее растопить.

Пока ребята пытались растопить печь, стемнело. Печь оказалась нерабочей: не было тяги.

– Видимо, дымоход завален, – сделал вывод Иван, – завтра будет, чем заняться, попытаемся прочистить…

– Чем заняться? – вскрикнул Веня. – Ты что, здесь до Нового года жить собрался?!

Иван пристально посмотрел на Вениамина и спокойно произнес:

– Твои предложения?

– Мои предложения? Мои предложения! – Роднянских, ударив себя в грудь, перешел на крик. – Мои предложения: искать выход из леса, а не на печи тут валяться.

– А чем мы сегодня целый день занимались? – усмехнулся Иван. – Разве мы на печи валялись?

– Прекрати, Веня, истерить, – потребовал Василий. – Ты же видишь, что мы не можем найти дорогу из леса. Кто в этом виноват?

– Кто виноват? Ваняша и виноват! – заявил Вениамин. – Он сказал, что знает, как поступать в таких случаях, куда идти и… Мы ему доверились, а он нас водит теперь тут, как Иван Сусанин…

– Ну так возьми и сам покажи, куда идти, – предложил Василий.

– Я предлагал в самом начале идти в сторону железной дороги, но…

– Так тебе Иван предложил: иди, куда хочешь, – перебил Василий. – Верно? Но ты почему-то пошел со всеми. А теперь на Ваняшу бочку катишь.

– Не было там никакой железной дороги, – вступил в разговор Иван. – Потому ты и пошел с нами. Ты хочешь сделать меня крайним? По-твоему, это я завел всех не туда, куда надо? Ловко ты все перевернул, Венчик. – Иван вдруг вспомнил студенческое прозвище Роднянских. – Подумай, что ты несешь. Или ты полагаешь, мне тут в кайф бродить вторые сутки?

Веня сник. Уперши взгляд в землю, он несколько минут стоял молча. Потом подошел к Ивану, протянул руку и тихо сказал:

– Прости, Иван, сорвался. Устал я…

– Веня, – ответил Иван, – мы все здесь устали. Посмотри на девчонок, они уже идти не могут. А мы тут между собой разборки устраиваем. Держись, что поделаешь. Нельзя нам, мужикам, раскисать. А изменить мы пока ничего не можем. Зато теперь у нас есть дом, – улыбнулся Иван. – Будем здесь жить, пока нас не найдут. И поляна рядом есть – ты видел, сколько там черники и брусники? Хочешь, я тебе морсика завтра брусничного забодяжу? С утра завтра шашку сделаем и будем обживать новую квартирку.

– В гробу я ее видел, эту квартирку! – выругался Веня. – Вот попали так попали. Ванну хочу, горячую-прегорячую, упасть в нее и уснуть.

– Риск большой! – усмехнулся Черноудин.

– Какой риск? Ты чего? – удивился Веня. – Я всю жизнь в ванне сплю.

– Опасно, – настаивал Черноудин. – Утонуть можно.

– Ты гонишь? – рассмеялся Веня.

– Нет, не гоню. Бывают такие случаи, – сказал Александр.

– Не знаю, – пожал плечами Веня, – может, кто и утонул, так, наверное, пьяный в стельку был.

– Да прекратите вы этот пустой разговор! Давайте дрова собирать. Разведем огонь возле избушки, а спать будем внутри.

– А огонь тогда зачем? – спросил Веня.

– Огонь защитит от зверей, – сказал Иван. – Хрен его знает, какая тварь тут водится. Кто вчера за нами поляну подчистил? Огонь в любом случае не помешает. Да и утром все равно шашку нужно будет зажечь – надеюсь, уж на третий день нас начнут искать.

– Вообще, странно все это, – сказал Василий. – Ладно, вчера. Мы как бы в походе были. Но сегодня-то что? Ни одного вертолета. Жесть… Или мы там совсем никому не нужны?

– Проблема в том, что у нас отключены телефоны, – сказал Черноудин. – Если бы они работали, нас бы мгновенно вычислили.

– Если бы да кабы, – передразнил его Иван. – Кстати, вы проверяли трубки? – спросил он. – Может, у кого заработал?

– Да как они заработают, если батарейки сели, – усмехнулся Веня и добавил: – Только почему они у всех одновременно сели? Вот парадокс…

– Наверное, точно здесь какие-то военные объекты есть, – сказал Василий. – Другой причины я не вижу.

– Ладно, пацаны, – махнул рукой Иван, – идемте дрова собирать. Без огня нельзя.

– А где наши курочки? – спросил Василий. – Что-то притихли.

– Порядок в доме наводят, ковры выбивают, ужин готовят, – съязвил Веня, но шутка удалась: все рассмеялись.

– Жрать охота, аж скулы сводит, – вздохнул Черноудин.

– Кто о чем, а Шура о жратве, – с ехидцей произнес Василий. – Ты чего, черники не наелся сегодня?

– Да она вот где уже у меня! – Черноудин провел ребром ладони себе по горлу. – Хотя без нее совсем туго было бы.

– Конечно, – согласился Иван. – С ягодой можно и месяц тут прожить.

– Типун тебе на язык! – воскликнул Веня. – «Месяц». Не дай бог!

– Да ладно тебе! – похлопал его по плечу Иван. – Робинзон сколько лет один на острове прожил. И ничего!

– Тоже мне, сравнил. Робинзон всю жизнь в теплом климате жил, а тут через пару недель, если не раньше, зуб на зуб не попадет.

Иван разжег у избушки небольшой костерок.

– Это еще не костер, – пояснил он, – это маяк. Далеко от огня не отходите. Будем подкладывать понемногу и заготавливать дрова на ночь.

13

Мужчины разбрелись вокруг охотничьего дома. Веня, наклонившись за очередной веткой, неожиданно услышал шум работающего двигателя. «Ни фига себе! – пронеслось в голове. – Это спасение!» Недалеко, среди деревьев, он увидел свет автомобильных фар, побежал к нему, но вдруг остановился. В салоне сидели два человека. Первым из-за руля вышел молодой человек в белой окровавленной футболке. У парня отсутствовала нижняя челюсть, а из верхней зловеще торчали неприкрытые, ослепительно белые зубы – на лице не было верхней губы. Веня, оцепенев, смотрел на водителя и не мог пошевелиться. Пока он рассматривал искалеченного парня, хлопнула пассажирская дверь, и возле автомобиля выросла фигура грибника. На нем была брезентовая плащ-палатка с капюшоном на голове. Мужчина молча подтолкнул молодого человека, тот двинулся на Веню.

И снова над лесом раздался душераздирающий крик. Веня со скоростью звука добежал до избушки, едва не снеся на своем пути Лиду: та еле-еле успела от него увернуться.

– Грибник! Грибник! Там грибник! – истерично кричал Роднянских. – Не пускайте его сюда. Их там двое. Где пацаны? Где Ваняша? Позовите их срочно! Прошу вас, не пускайте их сюда!

– Кого? – спросил вошедший в домик Иван. – Кого ты там увидел?

– Ваняша, Ваня! – кричал Веня. – Останови его, там этот… грибник… и с ним еще один… Не пускайте их сюда, умоляю. Они на машине. Посмотрите, у них фары включены.

Вслед за Иваном вошли Вася и Саша.

– К Венчику белочка пришла, – объявил Василий. – Веня, скажи правду, давно бухаешь?

– Парни, вот вам крест! – Веня перекрестился. – Я перед этим походом полгода не пил вообще, даже пиво. Это не белочка, честно говорю.

– А чего ты крестишься? – рассмеялся Черноудин. – Ты же говорил, что еврей.

– Пацаны, – пропустив замечание товарища, взмолился Веня, – прошу вас, не пускайте их сюда!

– Кого их? – повысил голос Иван. – Нет там никого. Ни людей, ни тем более автомобиля. Что ты выдумал еще?

– Да я собственными глазами их видел.

– Я же говорила, Ваня, – вся дрожа, вступила в разговор Ирина. – Он не… не отстанет от нас.

– Кто? – спросила Мария.

– Ну этот гр… гребан…ный гр…рибник, – заикаясь, сказала Ирина.

– Что с вами будешь делать! – тяжело вздохнула Мария. – Ребята, неужели вы не понимаете, что сами себя накручиваете? Я предполагала, кто-то из девчонок попадет под этот гипноз, но никак не думала, что это произойдет с кем-то из мужчин. Веня, дорогой ты наш, ну ладно, Ирине он приснился, но ты-то как умудрился увидеть этого своего грибника?

– Он там был, – чуть не плача, ответил Веня. – Ну поверьте, я его видел. Их обоих видел.

– И машину видел? – усмехнулся Иван.

– Да, – закивал Веня, – неужели вы не видели фар?

– В том-то и дело, что не видели. Ни я, ни Вася, ни Саня. Один ты такой глазастый у нас, посреди леса такси поймал.

– Во прикол! – рассмеялся Василий. – Раньше мужики от алкоголя в городе белочек ловили. А теперь в лесу ловят таксистов.

Все стали смеяться и успокаивать Вениамина, кроме Ирины. Та забилась в угол и время от времени с опаской выглядывала в окно.

– Ладно, – покачал головой Иван и обратился к Вене: – Сиди здесь, мы пойдем дрова собирать. Если поймаем таксиста, загрузим полный багажник, хоть дров соберем побольше. Да, а как второй выглядел? – Иван еле сдерживал смех, и Веня уловил сарказм.

– Вы чего ржете? Вы мне не верите? – обиженно воскликнул он.

– Верим-верим! – ответил Иван. – Так как он выглядел, второй?

– Весь в крови, – коротко ответил Вениамин и закрыл лицо руками, готовый вот-вот разрыдаться.

– Маша, пообщайся с ним, – обратился Иван к жене. – Нам нужно идти дрова на ночь заготавливать.

– Хорошо! – кивнула Мария.

Когда мужчины покинули дом, Мария села рядом с Веней прямо на пол и стала его успокаивать:

– Веня, ты не расстраивайся, вполне возможно, тебе все это показалось. Ты же слышал историю Ирины, а тут в лесу, в темноте, – может, какие жучки-светлячки выползли, вот ты и принял их за фары.

– А люди – тоже жучки-паучки? – растерянно спросил Веня.

– Людей уже твое воображение дорисовало, дополнило картину. Так устроена человеческая психика. Иногда могут показаться самые невероятные вещи.

– Маша, ты меня извини, – сказал Веня, – но я уверен, что этот грибник вчера приходил к Ирине, а сегодня ко мне. Я это точно знаю.

– Но…

– Говорю же: я точно знаю. Все, хватит мне тут свои психологические сказки рассказывать. Я видел его своими глазами. И это был не сон. Вот так.

– Ну, хорошо. – Мария не стала спорить. – Хорошо, ложись, отдохни. Тебе нужно хорошенько выспаться. Давай, друг, завтра поговорим.

– А что будет завтра? – хмыкнул Веня. – О чем ты собираешься говорить? Думаешь, завтра я откажусь от своих слов?

– Не знаю, – пожала плечами Мария. – Вдруг еще что-то вспомнишь.

– Ты на что намекаешь? – неожиданно взорвался Роднянских. – Ты на что намекаешь? Кто тебя сюда прислал? Ты за нами следишь? Чего ты тут вынюхиваешь?

Лида и Галя стали успокаивать его:

– Веня, ты чего? Это Мария, жена Ивана, я лично приглашала их с Иваном пойти с нами в поход…

– «Поход, поход, поход!» – передразнил он Лидию. – Чья это была идея с этим дурацким походом?

– А ты забыл, как нахваливал Хрустальный лес? – вдруг закричала Галина. – Ты первый и поддержал эту идею. А теперь нюни тут распустил. Ложись и спи!

Веня умолк и остался сидеть в углу. Через какое-то время он прилег у стены на пол и уснул.

14

Вениамин Роднянских – москвич, как он сам любил говорить, в третьем поколении. Друзья по-доброму подшучивали за это над Веней. Была в его биографии фишка, которой он необычайно гордился и которую при первой же возможности упоминал, правда, иногда невпопад. Вениамин родился в день распада СССР – 26 декабря 1991 года.

– Вот даже не знаю, – говорил он, – где я родился: то ли в СССР, то ли в Российской Федерации. Вроде СССР уже и не было, и Россия не сформировалась…

Кто-то из одногруппников однажды не выдержал и в резкой форме предостерег сокурсника от подобных умозаключений:

– Ну и дурак ты, Веня, что несешь? Россия у него не сформировалась. Она сформировалась еще при Иване Грозном. И в составе СССР оставалась Россией, и без него осталась Россией, и будет всегда. Думай, что ляпаешь…

– Да я же имею в виду современную Россию, – попытался оправдаться Вениамин.

– А какая разница? – усмехнулся оппонент. – Россия – она и есть Россия.

После такого замечания Веня стал говорить о своей дате рождения более осторожно – просто день распада СССР.

Детство Вениамина прошло, можно не стесняясь сказать, в сказочной обстановке: жил в довольстве и полном достатке, иными словами, катался, как сыр в масле. В спальне Вени до самого окончания школы несколько книжных полок было занято всякими крошечными фигурками – пингвинами, медведями, лягушатами, всадниками, – игрушками из киндер-сюрпризов. Там же находилась коробка с вкладышами от жвачек «Turbo», «Love is», «Boomer» и особой гордостью в девяностые – сотками, в которые дети играли даже в детском саду, хотя находились «жестокие воспиталки», запрещавшие это, с их точки зрения, никчемное занятие. Дети протестовали, прятались под кроватью, запирались в туалете и даже сбегали из детского сада. Ну не понимали ретровоспитатели, что их точка зрения консервативна и однобока, а объяснить им это маленький Веня не мог, поскольку он и сам об этом не догадывался, а узнал только в институте.