Текст книги "Возвращение в затонувший город. Осколки Атлантиды"

Глава пятая
Сучкиʹ и задоринки

1

Утро выдалось облачное и ветреное, с качкой и холодными брызгами.

– Не хочется в воду лезть. – Алиса ежилась, глядя на неприветливый серо-зеленый океан.

– В гидрокостюмах тепло будет, – подбодрил ее Быков.

– Мне что, уже и покапризничать нельзя?

– Можно. Я подожду. Но недолго.

– Сочувствия от тебя не дождешься.

С демонстративным вздохом Алиса избавилась от джинсов, после чего ее голые ноги моментально покрылись гусиной кожей. Стоя на ветру в одних трусах и футболке, она принялась облачаться в черный эластичный костюм с желтыми полосами по бокам, предназначенными для того, чтобы легче было заметить дайвера под водой. Быков оделся точно так же, но спутать их было нельзя даже издали. А уж из капитанской рубки, где дежурил Моррисон, тем более.

Понаблюдав, как эти двое сносят снаряжение к месту погружения, он отыскал взглядом Курта Ройсмана и сделал едва заметный знак. Инженер походил по палубе, перебрасываясь словами то с одним, то с другим, а потом спустился вниз. Капитан тоже не стал задерживаться на мостике, а поручил наблюдение вахтенному и отправился к себе в каюту. Там они и встретились, причем не сели, а предпочли беседовать возле двери, приоткрытой, чтобы слышать приближение посторонних.

– У тебя все готово, Курт? – спросил Моррисон.

– Полный порядок, кэп, – подтвердил инженер. – Вчера повозился с насосом и отрегулировал как следует. Теперь, если включить реверс, там настоящая песчаная буря поднимется. Думаю, этого хватит, чтобы и оборудование повредить, и девчонку напугать.

– А потом? Насос точно выйдет из строя?

– Навсегда, кэп.

– А без насоса они как без рук, – кивнул Моррисон.

– Во всяком случае, их энтузиазма надолго не хватит, – усмехнулся Ройсман.

Его губы разъехались в стороны, обнажая крепкие зубы, желтизна которых контрастировала с серебристой подковой усов.

Шел пятый день поисков, проводившихся за счет Дмитрия Быкова, некстати оказавшегося таким благородным филантропом. За это время экспедицию покинули три участника: айтишник Северин, археолог Энтони и второй инженер Клод Фишер. Матросов же, подрядившихся работать под водой, капитан попросту вышвырнул с корабля, придравшись к бутылке виски, которую распивали эти трое. Старик-профессор, разумеется, стоял за них горой, но капитан был непреклонен. Да и как иначе, когда ему платили столь малые деньги?

Мистер Линдси поначалу уговаривал Моррисона не мудрствуя лукаво уйти в порт, закончить плавание под каким-нибудь предлогом, но потом они решили, что в этом случае Быков попросту наймет новое судно и тогда будет труднее осуществить задуманное. Противника лучше не упускать из виду, дабы контролировать его действия и своевременно принимать ответные меры. В том, что мистер Линдси рассматривает Быкова именно как противника, сомнений не было. Ничего удивительного, фотограф сам напросился. У Курта Ройсмана тоже имелась юная дочь, и он бы тоже не хотел видеть рядом с ней сорокалетнего мужика сомнительного происхождения.

– Деньги я тебе перевел, – сказал Моррисон.

– Да, я получил, – кивнул Ройсман.

– Тогда иди и действуй по плану. – Капитан выглянул в коридор. – Никого. Путь свободен.

В принципе, было не обязательно таиться от команды и исследователей, однако, поступая так, мужчины словно доигрывали в игру, не завершенную в детстве. А еще обоим нравилось сознавать, что от них зависит судьба экспедиции. Хоть капитан и наживался на этом, он все равно считал, что поиски Атлантиды – глупая затея, прихоть высоколобых профессоров и бессмысленная трата денег. Ройсман же попросту завидовал Заводюку, которому в случае успеха достанутся все лавры. Вдобавок к этому он ревновал Алису и тихо ненавидел Быкова, сумевшего охмурить такую красотку, да еще с богатым папашей.

«Ничего, – думал он, возвращаясь на палубу, – скоро наш Ромео останется с носом. Мне, конечно, от Алисы ничего не перепадет, но и ему радоваться жизни недолго осталось. Плакали твои денежки, Дима. И девчонка тебя бросит, как только ваше маленькое приключение закончится».

Выбравшись на дневной свет, он с затаенным злорадством проследил, как два последних пловца перетаптываются на площадке для погружения, помогая друг другу правильно навесить акваланги и затянуть ремни.

«Счастливого пути! Теперь вас под воду не скоро потянет», – злорадно подумал Ройсман.

2

Как обычно, погружаясь в океанскую глубину, Быков чувствовал себя персонажем какого-то фантастического фильма о космонавтах в невесомости. Алиса плыла рядом, прижав руки к бедрам и мерно работая длинными узкими ластами. Между ними тянулся длинный толстый «хобот» насоса, опущенного на дно уже давно и пока что ни разу не поднимавшегося оттуда. Вели вниз и электрические провода в прочной резиновой оболочке, потому что без прожекторов уже на тридцатиметровой глубине было темно, как ночью.

В специальных чехлах Быкова и Алисы хранилась фото-и видеоаппаратура. Профессор Заводюк требовал снимать каждый сантиметр, ежесекундно. Разумеется, это было невозможно, но Быков, как мог, старался снимать чаще, памятуя, как мало свидетельств существования Атлантиды осталось у них после прошлой экспедиции. Собственные деньги, вложенные в проект, заставляли вести себя гораздо более ответственно. Мозг постоянно подсчитывал, сколько потрачено за день… час… минуту.

Чтобы остановить эти мысли, Быков стал думать о всяких посторонних вещах, о тех самых мелочах, из которых в действительности состоит жизнь. Размышления незаметно перетекли в воспоминания. Их было не так уж много. Можно твердо знать, что ты, например, закончил такую-то школу в таком-то году, но почти не сохранить в мозгу ярких эпизодов, картинок и образов. Более того, стоит рассказать кому-то случай из прошлого, как он превращается в устный рассказ, живущий по своим законам и имеющий мало общего с действительностью. Люди по самую макушку набиты подобными приукрашенными рассказами, делясь и обмениваясь ими с окружающими. Начинаются они, как правило, словами «Помню, как я…». На самом деле рассказчик не вспоминает все до мелочей, а пересказывает историю, отложившуюся в памяти.

Настоящие воспоминания возникают, когда мы погружены в тишину и одиночество.

Чем глубже Быков погружался в океан, тем дальше переносился в прошлое. Перед мысленным взором живо возникали люди и предметы, попадавшиеся на жизненном пути и некоторое время сопровождавшие Быкова, как теперь сопровождали его пузырьки воздуха, прежде чем оторваться и исчезнуть, оставшись позади. Слегка зачарованный этой медитацией, он не сразу понял, что они достигли дна.

По утрам «Фортуна» немного перемещалась вдоль предполагаемого подводного канала, так что каждый раз поиски велись на новом месте. Сегодня, осмотревшись, Быков и Алиса обнаружили нагромождение камней, полузанесенных песком и поросших водорослями, похожими на волосы русалок. Стоило потревожить воду поблизости от них, как они начинали колыхаться и развеваться, будто на ветру.

Быков проплыл вдоль гряды, определив, что в длину она составляет метров пять, а в ширину – два, сужаясь с одной стороны. По виду это напоминало естественное образование, хотя определить наверняка не сумел бы даже опытный археолог.

Подав знак Алисе, чтобы готовилась снимать, Быков сплавал за прожекторами и установил их по обе стороны от камней, после чего приблизил к ним шланг насоса. Окончание хобота этого устройства было снабжено рукоятками, чтобы можно было держать обеими руками, направляя в нужное место. Пульт дистанционного управления крепился прямо к шлангу, чтобы случайно не забыть его перед погружением.

Включив большую красную кнопку, Быков взялся за рукоятки и стал неспешно очищать камни. В электрическом свете было видно, как потоки песка, донного мусора и лохмотья водорослей устремляются в отверстие «хобота». Однако, управляя им, Быков обратил внимание на вибрацию, которой прежде не замечал. Похоже, Ройсман запустил двигатель насоса на полную мощность. Наверное, археологи попросили его об этом, чтобы ускорить процесс.

«Нужно будет запретить им это, – подумал Быков сердито. – Они же не успеют перебирать песок как следует. Кому такая работа нужна? Конечно, деньги не их тратятся, так что можно валять дурака!»

Он понимал, что раздражение его вызвано потревоженным собственническим инстинктом, но ничего не мог с собой поделать. Легко сделать красивый жест в приливе благородства, но очень трудно оказывать благотворительность на протяжении сколько-нибудь продолжительного времени.

Показав Алисе, чтобы не прекращала фотосессию, Быков, упираясь ногами в дно, стал подталкивать шланг дальше. Шаг, другой, третий… Стоп!

Что-то заманчиво блеснуло в песчаной круговерти, всасываемой раструбом. Алиса тоже заметила необычный предмет и поспешно снизилась, торопясь запечатлеть находку до того, как она исчезнет в трубе. В это мгновение насос неожиданно смолк и перестал вибрировать в руках Быкова. Машинально он задрал голову, как будто имел возможность видеть, что происходит наверху.

Алиса тем временем опустилась на каменную гряду и протянула руку, пытаясь нащупать предмет, привлекший их внимание. Быков с любопытством вытянул шею. Тут шланг дернулся, задрожал и совершенно неожиданно выпустил из себя мощную струю сжатого воздуха, ударившего в камни с такой силой, что некоторые из них поднялись с места и закружились в воде.

Быков почувствовал, как один из них ударил его по голени и услышал сухой перестук, отчетливо отдающийся на глубине. Видимость стала нулевой. Туча песка и ила совершенно скрыла от него и Алису, и каменную гряду.

А насос не унимался, продолжая перекатывать камни и взбаламучивать воду. Опомнившись, Быков поволок непослушный шланг в сторону и бросил его там, чтобы он бестолково дергался где-нибудь подальше.

Так, с этим порядок. Но где Алиса? Куда она запропастилась? Тревожась все сильнее, Быков нырнул в грязно-желтую мглу, освещаемую теперь только одним прожектором, потому что второй опрокинуло воздушной волной. Но свету было не под силу проникнуть сквозь плотную завесу ила и песка. Приходилось действовать наугад, шаря перед собой выставленными руками.

Найти Алису не удавалось. Она словно растворилась в воде. Близкий к панике, Быков попытался подняться повыше, но и там видимость была замутнена до такой степени, что дальше кончиков своих пальцев рассмотреть ничего не удавалось.

Сердце Быкова бешено заколотилось, мозг подсказывал догадки одна хуже другой. Насос уже не работал, отчего в глубине царила полная тишина, нарушаемая лишь биением собственного пульса и неровными звуками дыхания. Развернувшись при очередном заходе, Быков спикировал с десятиметровой высоты. На этот раз удача улыбнулась, хотя радость была недолгой.

Алиса, на которую Быков наткнулся во мгле, не подавала признаков жизни. Подхватив ее за подмышки, он потащил девушку наверх, с ужасом представляя себе, что ее маска разбита или дыхательная трубка наполнилась водой и больше не обеспечивает доступа кислорода.

Она была легкая, как перышко, почти невесомая, однако Быков совсем выбился из сил и запыхался, пока поднял любимую достаточно высоко, чтобы можно было осмотреть ее снаряжение. Все было в полном порядке, во всяком случае, при поверхностном осмотре. Но глаза девушки были закрыты, плотно сомкнутые веки не подрагивали, выпяченные губы, обхватившие загубник, не шевелились, а безвольно расставленные руки слабо колыхались в воде, как неживые.

Яростно работая ногами, Быков нес Алису над собой на поднятых руках. Фотоаппарата и камеры при ней не было, одна перчатка куда-то подевалась, голова, обтянутая шапочкой, была запрокинута назад. Присмотревшись, Быков заметил в прояснившейся воде что-то похожее на темный дымок, струящийся то ли из уха, то ли из виска девушки. Кровь! Один из камней, потревоженных потоком воздуха, пробил ей голову. Вот почему она находилась без сознания. Обморок? Или…

Запретив себе предполагать худшее, Быков не замедлял движения, хотя икры и бедра уже ныли от напряжения. Еще никогда в жизни он не поднимался со дна с такой скоростью. Не скажется ли это на их кровеносной системе? К черту осторожность, когда речь идет о жизни и смерти!

О жизни и смерти любимого человека…

Вода из темно-зеленой сделалась изумрудной, потом синей, наконец голубой, пронизанной дневным светом. Снизу было видно, что вся поверхность усеяна рябью от льющегося с неба дождя. Неужели не весь мир состоит из этой плотной, неподатливой, холодной воды? Неужели где-то есть воздух и небосвод, по которому плывут дождевые облака…

Преодолевая последние метры, Быков постарался как можно ближе подплыть к кораблю, напоминающему парящий дирижабль. Он вытолкнул Алису на поверхность первой и пристроился рядом так, чтобы держать ее голову над водой. Необходимость работать ластами отбирала последние силы. От перепада давления полопались сосуды, и теперь кровь хлестала из носа, медленно заполняя маску.

Увидев человеческую фигуру на борту, Быков вяло вскинул свободную руку и тут же уронил ее, не в состоянии удерживать на весу. «Не заметят», – подумал он вяло и равнодушно.

К счастью, он ошибался. По палубе забегали, перекликаясь и яростно жестикулируя. Кто-то уже сиганул через поручни и приближался вплавь, издавая ободряющие возгласы.

Быков подождал еще немного, почувствовал, что Алису подхватили, и позволил себе отключиться. Теперь он имел такое право.

3

– Как она? – спросил Джеймс Линдси, сдерживаясь, чтобы не выдать своего волнения.

– В безопасности. Все хорошо.

– Хорошо, – недовольно повторил он, выслушав ответ по телефону. – Получила сотрясение мозга, едва не утонула, но все хорошо. Просто замечательно. Лучше не бывает!

Он почувствовал, что сжимает трубку чересчур сильно, и ослабил схватку, чтобы не проломить корпус.

– Вы одобрили план, – смиренно напомнил капитан Моррисон.

– Я думал, вы предусмотрите все технические детали! – заорал Линдси, вскакивая с кровати. – Позаботитесь о безопасности моей дочери должным образом! А вы? Где этот чертов инженер… как его?

– Ройсман. Курт Ройсман.

– Задержите его на корабле. Не отпускайте на берег. Он мне нужен. Я покажу ему реверс… я…

– Его нет, мистер Линдси, – пробормотал невидимый Моррисон.

– Как нет? Куда он подевался?

– Сел в шлюпку и был таков, пока мы откачивали пострадавших. Правда, насос, как и было обещано, полностью выведен из строя…

– К такой матери насос! – прервал доклад Линдси.

Анна, оставшаяся лежать там, где ее застиг звонок, следила за ним с кровати, недоуменно приподняв брови. Она еще никогда не видела своего любовника в таком неуравновешенном состоянии. Обычно он умел сохранять хладнокровие в любой, самой критической ситуации. Видимо, дочь была очень дорога ему. Гораздо дороже молодой жены и всех любовниц, вместе взятых.

– Вы можете его нагнать? – спросил Линдси, немного успокоившись и останавливаясь напротив раздвижной стеклянной стены, выходящей на лужайку перед домом.

– Нет, сэр, – печально признался Моррисон. – Катер, как я говорил, затонул, а шлюпка с мотором была всего одна. Именно на ней…

– Выходит, моя раненая дочь торчит посреди океана на посудине, лишенной даже спасательных шлюпок?

– Запасная шлюпка имеется. Просто она не моторная, а…

– Уплывайте оттуда, капитан, – распорядился Линдси. – Немедленно. И всех, кроме матросов, – на берег. В том числе и Алису.

– Не могу, сэр.

В голосе Моррисона послышались неожиданные металлические нотки.

– Что значит, не могу? – Линдси подумал, что ослышался. Он хотел сунуть свободную руку в карман, но вспомнил, что абсолютно голый, вернулся к кровати и сел.

– Я получил залог, – пояснил Моррисон. – От Быкова.

– К чертовой матери залог! К чертовой матери Быкова! Я заплачу вдвое. Втрое.

– Нет, сэр. Позвольте отказаться.

– Отказаться? От денег?

Линдси потряс мизинцем в ухе, решив, что у него плохо со слухом.

– Ваша дочь и Быков…

– Не упоминай их вместе! – рявкнул Линдси. – Их имена не должны стоять рядом. Понял меня, кэп?

– Понял, – смешался Моррисон. – В общем… Я сразу принял решение возвращаться в порт, когда… кое-кто едва не погиб, а кое-кто ее спас.

– Не мямли, не мямли. Говори суть.

– Так вот, эти двое… эти кое-кто заявили, что если я отменю экспедицию и расторгну договоренность, то они обратятся в суд. В этом случае нарушений на моей «старушке» насчитают столько, что я получу многомиллионные штрафы и приговор о длительном заключении. Извините, мистер Линдси, но меня такой исход не устраивает.

Капитанский голос сделался жестким, как наждак для обдирки корабельной краски. Было ясно, что переубеждать его бесполезно. Если человек четко определил для себя черту, за которую не собирается переступать, то подталкивать его без толку.

– Обойдусь без тебя! – рявкнул Линдси. – Гляди, не пожалей потом.

– Не пожалею, – был ответ.

Телефон умолк. Вместо того чтобы выключить устройство, Линдси размахнулся и изо всех сил шмякнул его об стену.

Анна, вытянувшаяся на кровати, даже глазом не моргнула. На ее теле отчетливо выделялись три белых участка незагорелой кожи. Она была чертовски красива. Сегодня Линдси собирался щедро отблагодарить ее за все доставленные удовольствия и навсегда вычеркнуть из своей жизни. Но теперь медлил, разглядывая ее от макушки до пят.

– Что? – спросила она, не сделав попытки прикрыться хотя бы ладонью. – Нравлюсь?

– Да, – коротко ответил Линдси.

– Иди ко мне, – протянула она к нему руки. – Нас прервали на самом интересном.

– Угу, – пробормотал он, явно не слушая ее. – Ты умеешь плавать?

– Конечно, – подтвердила она. – Разве по моей фигуре не заметно, что я очень спортивная девушка?

– А под водой? – спросил Линдси.

– Разве что в детстве, – с сомнением протянула Анна.

– Ладно, попробуем иначе. Ты, кажется, пописываешь для журналов?

– Что значит, пописываю? – оскорбилась любовница. – Я журналистка. Мы ведь познакомились на…

– Помолчи, – оборвал ее Линдси, напряженно размышляя.

– Да пожалуйста. – Анна села, придвинулась на край кровати и приготовилась встать. – Я могу вообще уйти.

– Погоди. – Он удержал ее, взяв за руку. – Скажи, ты готова сделать для меня одну вещь?

Анна усмехнулась.

– Много вещей, Джеймс. Каких угодно. Хочешь немного разнообразия в сексе?

Он посмотрел на нее, и глаза его показались ей холодными и пустыми.

– Ну, можно это и так назвать, – согласился он. – Хочешь получить постоянную рубрику в одном из моих изданий?

– В трех, – тут же ответила она. – Три рубрики. С контрактом на пять лет.

– Как ты быстро сориентировалась, – усмехнулся Линдси.

– Я такая, – согласилась Анна. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Для начала вот что…

Он повалил ее на спину и лег сверху. Инструктаж начался только пятнадцать минут спустя. Во время него Анна в первый и далеко не в последний раз услышала фамилию Быкова.

4

Через два дня Алисе стало лучше. Тошнота прошла, перед глазами перестали мелькать черные снежинки, головная боль пошла на убыль. Быков устроил ее на палубе в тени батискафа, на шезлонге для загара, установил рядом столик с напитками и растрепанными детективами и снабдил своим ноутбуком.

– Ты такой заботливый, Дима, – сказала она. – И мне так стыдно…

– За что? – возмутился он. – Разве ты виновата, что насос сломался? Разве ты нарочно получила камнем по голове?

– Ты оплачиваешь дни, когда я валяюсь без дела, – стыдливо отвернулась Алиса.

– Джейн говорит, ты пошла на поправку, – не понял Быков.

– Да. Завтра можем возобновить работы.

– Послезавтра – не раньше. И то, если доктор даст добро, – покачал он головой и отвернулся, давая понять, что дискуссия исключается.

Матросы большой, бестолковой гурьбой разбирали насос, сворачивая секции шланга. Без инженеров дело у них не ладилось. Куски шланга не умещались в контейнеры – те не закрывались, матросы нервничали и ругались.

В общем-то, сворачивать следовало не только шланг, но и всю экспедицию, состав которой значительно поредел и явно не был готов справляться с предстоящими задачами. А после сотрясения мозга пребывание Алисы под водой следовало значительно ограничить. Научных сотрудников тоже осталось только двое – Род Боуи и Хелен Тиз. От Джейн Ашер проку было мало, если, конечно, кто-нибудь не получит новую травму. Ну а профессор Заводюк был слишком стар, чтобы заниматься чем-либо, кроме общего руководства.

Быков уже жалел, что проявил излишнюю щедрость. Более того, он заплатил капитану за три недели вперед, а тот возвращать предоплату отказывался, утверждая, что уже потратил деньги на страхование судна. Оставалось лишь смириться и ждать, когда срок аренды истечет. Найти что-нибудь существенное нечего было и надеяться. Фактически в одиночку, без насоса, Быков не имел шансов.

Ну, почти.

Это «почти» и удерживало его на «Ветре Фортуны». Быков не мог просто так взять и отказаться от надежды. Она была важнее денег, важнее Алисы, важнее даже Атлантиды и самого Быкова. Кем бы он был без мечты, без цели, без воли? Тенью. Живым трупом. Говорящим муляжом.

Быков предпочитал оставаться человеком.

Пообщавшись с Алисой, он от нечего делать забрел на капитанский мостик, где застал не только капитана, но и профессора. Они о чем-то спорили, тихо, но достаточно яростно.

– Нечего ей здесь делать, – шипел Заводюк. – У нас сейчас не поисковые работы проводятся, а черт знает что. Хотите, чтобы она выставила нас посмешищем на весь мир?

– Я не мог ей отказать, – защищался Моррисон. – Чем бы я мотивировал отказ? У нас свобода слова, а мой корабль не является военным или секретным объектом.

– О чем речь? – заинтересовался Быков. – И о ком?

– К нам едет лондонский репортер, – неохотно ответил Заводюк. – Кто ее на нас вывел, ума не приложу. Я не собираюсь давать ей интервью. Я вообще не намерен терпеть ее присутствие. И требую, чтобы капитан не дал согласие на посадку вертолета.

– Он уже летит, – предупредил Моррисон, указывая пальцем в небо. – Можете улечься на площадку, профессор. Но не обижайтесь, если потом это фото появится в прессе. С соответствующим комментарием.

– А вы меня не пугайте! – возопил Заводюк звонким фальцетом.

Увидев, как набухли вены на его висках, как опасно побагровело круглое лицо, Быков решил, что старика нужно срочно спасать от сердечного приступа.

– Я сам займусь этим репортером, – произнес он небрежно. – Ни о чем не беспокойтесь, профессор. Предоставьте все мне. Поверьте, очень скоро этот тип оставит нас в покое и уберется восвояси. Я его спроважу. Надеюсь, у вас нет возражений, капитан?

– Есть, – сказал Моррисон. – Одно. Это, скорее, уточнение.

– Какое? – поднял брови Быков.

– Репортер – не он, а она. Это женщина. Анна Александер.