Текст книги "Ослепительно белый рассвет"

Глава седьмая

Утром, после ранней службы, матушка Дорофея приехала к сестре, она открыла дверь своими ключами и прошла в комнату сестры. Марии Ивановны там не оказалось. Тогда матушка заглянула в родительскую комнату и обнаружила сестру лежащей на родительской кровати. Над кроватью горел светильник, по всей вероятности, Мария заснула, не выключив свет, в руке у неё была зажата книга. Когда матушка подошла ближе, то увидела, что это Евангелие. Матушка Дорофея выключила ночник и разбудила сестру. Мария Ивановна открыла глаза и очень обрадовалась, увидев перед собой сестру:

– Матушка, как же я рада тебя видеть!

– Почему ты спишь у мамы в комнате?

– Я вчера прилегла, чтоб немного почитать, и не заметила, как заснула. Матушка, как же мне интересно открывается Евангелие! Ты понимаешь, две тысячи лет прошло, а ведь, ничегошеньки не изменилось… Я теперь понимаю, почему мир такой озлобленный! Христос говорит, что Он не от мира сего.

– Да, Машенька, все так и есть… Я так хочу, чтоб спасся каждый человек!

– Матушка, а ты помнишь, как мама нам рассказывала, что за месяц до начала войны взорвали «Знаменскую» церковь, вместо нее теперь вход на станцию Площадь восстания?

– Да, помню.

– Мама на тот момент была совсем еще ребенком, ей было шесть лет.

– Да, Маша, но она помнила это всю свою жизнь. Если ты помнишь, она не любила вспоминать о войне.

– Помню, как я ее расспрашивала: мамочка, ну расскажи хоть что-нибудь, но она мне отвечала так: «Маша, я могу сказать тебе одно, что я всю свою жизнь прожила на Невском проспекте, а папа мой, ваш дедушка, погиб на невском пяточке».

– А мне мама сказала, когда Вера была в тюрьме: «Ничего, девочка моя, вы со всем справитесь, Вера вернется, Маша найдется! Станете жить дружно, человек может многое стерпеть и пережить. Не война. В войну нам было тяжело… самое первое мое потрясение случилось перед самой войной: к нам пришли какие-то люди в военной форме и попросили заклеить окна, чтоб взрывной волной не выбило стекла. Мама, конечно, заклеила, а потом взяла меня за руку, и мы с ней пошли на улицу. Вся Площадь восстания была перекрыта, я не понимала, что происходит, мама меня уводила всё дальше и дальше, я спрашивала у нее: мама, куда мы так спешим? И почему так много людей? Мама отвечала, что мы идем к тете Лиде. Через некоторое время раздался мощный взрыв, оказалось, это взорвали нашу церковь. Мама очень сильно плакала, тетя Лида пыталась её успокоить, сама, едва сдерживая слезы.

А через месяц началась война, папа ушел на фронт, а мы с мамой остались в блокадном Ленинграде. Мы доели всё, что у нас было, во дворах сперва начали пропадать голуби, кошки, собаки, а после – и сами люди. Первая блокадная зима была очень тяжелой, мама пошла работать на завод, ей выдали рабочие карточки. Мамина подруга, тетя Лида, осталась на почте, за первую зиму она потеряла своего мужа и двух сыновей. Её муж, дядя Боря, погиб под Москвой, а сыновья умерли от голода, в декабре младший, а в феврале и старший. Но тетя Лида старалась держаться из последних сил, она понимала, что её работа в блокадном городе жизненно необходима. Опустив от боли и горя голову, тетя Лида вешала себе на плечо сумку почтальона и разносила письма. По рассказам самой тети Лиды, самыми большими препятствиями были зимние лестницы. Там было очень темно и скользко, часто на лестницы выливали содержимое горшков, так как в квартирах не было воды, поэтому не работали канализация. И она, собрав последние силы, с сумкой наперевес, пытаясь не упасть, поднималась пешком на последний этаж, чтобы отдать долгожданную весточку с фронта. В начале сорок второго года двери в квартирах уже не закрывали, Лида заходила в квартиры, проходила в комнаты и, если адресат подавал признаки жизни, вручала ему письмо, а сама стояла рядом и ждала, пока тот не дочитает. Если всё было нормально, шла дальше. Бывало, конечно, такое, что адресат был уже закоченелым трупом, тогда тетя Лида сообщала об этом в похоронную бригаду. В похоронной бригаде работали тоже голодные люди, мама просила их строго не судить, но однажды она слышала их разговор. Бригада приехала за её младшим братиком, её мама была уже лежачей и не могла похоронить сына самостоятельно. Так вот, когда они его забирали, водитель обронил такую фразу: «сегодня нам повезло, мальчуган еще тёпленький». Теперь ты понимаешь, Маша, почему мама не любила вспоминать о войне?

– Конечно, понимаю.

– После смерти маминого братика, тетя Лида сильно ругала бабушку, что та умолчала о том, что они голодали. Когда тетя Лида узнала, что малыш умер, а бабушка уже не встает с кровати, сумела помочь нашей семье и выходила бабушку.

– Но, как? Я думаю, что она и сама сильно голодала.

– Я не знаю, мама мне об этом не сказала. Сказала, что во время блокады уверовала в Господа и молилась, каждый день, каждый час, каждую минуту молилась Богу. Еще мама вспомнила, как после войны, в году сорок восьмом, ездили они с бабушкой к одному старцу, и тот, посмотрев на маму, сказал ей: «Твое спасение будет в твоих детях… Отступишь от Бога, но Господь простит тебя, молитвами твоих детей!» Так и получилось, мама стала членом коммунистической партии и отошла от веры в Бога.

– А Вера, матушка, расскажи мне о Вере! Как она пришла к Богу? Как стала помогать людям, как заболела, и что сказала перед смертью?

– Последние два дня до кончины, матушка была больше в забытьи, перед самой кончиной её причастил священник – отец Василий, они с матушкой вместе помогали людям, попавшим в непростые жизненные ситуации. Когда отец Василий её причастил, матушка перевела на меня свой взгляд, улыбнулась и промолвила из последних сил: «За меня не волнуйся, я ухожу в вечность, за что от всего сердца благодарю Бога! Смерти нет, есть жизнь вечная во Христе. Но мне очень жаль, что дело, которое мной было когда-то начато, остается до конца незавершенным, но может быть, найдутся люди, которые продолжат начатое мной во славу Божью… Маше я оставила на столе письмо, когда она вернется, отдай ей его и передай мое благословление на то, чем она решит заняться!»

– Матушка! А ведь, именно её дело я решила продолжить… У меня нет слов… Как это? Откуда она могла знать?

– Что я могу по этому поводу сказать: это дело Богу угодное! А кому конкретно фонд будет оказывать помощь? Я в прошлой нашей беседе так до конца и не поняла.

– Больше, конечно, бездомным. Я хотела бы начать оказывать помощь сперва на московских вокзалах, обеспечивать людей горячим питанием, а после открыть уже и центр реабилитации с медицинской и психологической помощью.

– Что же, Машенька, благослови тебя Господь!

– Спасибо, матушка!

– А ты планируешь работать только в Москве?

– Денис предлагает работать одновременно в Москве, и в Петербурге, но я настроена начать именно с Москвы, у меня там любимый мужчина и дочь.

– Ты не замужем?

– Нет, и никогда не была…

Матушка тяжело вздохнула, но ничего не ответила. В этот момент у Марии Ивановны зазвонил телефон, это звонил Денис, Мария Ивановна извинилась перед матушкой и приняла входящий вызов: «Да, Денис, мы можем начинать? Отлично! Да, конечно, подумала и решила положить начало в первопрестольной! Не возражаешь, ну вот и договорились! В Москву мы можем выехать к концу недели, скажем, в воскресенье. Для чего так затягивать? Я в субботу крещусь у Татьяны в храме. Да, вот это было бы неплохо! Ты можешь брать билеты на воскресенье, на утренний Сапсан. Что? Даже так! Тогда вопросов не имею… Вылетаем утром».

– Я так понимаю, документы подготовлены?

– Да, сегодня получил свое начало благотворительный фонд в честь нашей сестры Веры и одновременно матушки Серафимы фонд «Серафимова Вера». В воскресенье мы с Денисом вылетаем в Москву, на его самолете! А пока его помощники займутся поисками помещения для кухни и подбором персонала.

У матушки на глазах выступили слезы, Мария заметила это и взяла сестру за руку:

– Матушка, да ты что? Нет повода для грусти…

– Молодец, Маша! Серафима тобой сейчас бы гордилась. Но помни, как сказал Иоанн Златоуст: «Добродетель мы должны почитать не ради других, но ради ее самой». Ты знаешь, почему каждый христианин должен быть добродетельным?

– Потому что это нормально!

– Потому что добро побеждает зло! А это значит, что лучше быть на стороне добра и правды, а значит, силы, чем на стороне лжи и ненависти, а значит – слабости. Но главное в этом нашем деле не возгордиться, не поставить себя выше других, ведь сами мы, поверь, ничего не можем, если Господу будет угодно творить через нас свои дела, то Он сам сделает нас инструментом своих дел, запомни это, сестра! Ты хочешь заняться богоугодным, и в то же время, очень непростым делом. Тебе придется изо дня в день отдавать себя ближнему, и при этом, ничего не получать взамен.

– Ты знаешь, я на днях поняла, что Вера не жила для себя, она жила для ближнего, который в то же время был от нее далек, она жила не только для своего современника, она жила для потомков. Вот мне и захотелось об этом написать, послушай, матушка:

 
Потомки! К Вам обращаюсь я сегодня.
Быть может через очень много лет
Прочтете вы мое письмо, припомнив,
Мой несравнимый век.
Потомки! К вам я сегодня обращаюсь,
Простой землянин, даже не поэт.
Я часто думаю о вас. Мечтаю
О жизни вашей через очень много лет.
Вам повезло, а может быть не очень.
У вас есть все – наука и прогресс.
А может кто-нибудь, подобно мне, захочет
Вернуться в прошлое, в мой несравнимый век.
Когда земля горела от пожаров,
Когда гудело небо без конца,
Весь мир дрожал от бомбовых ударов,
И бились яростно горячие сердца.
Когда Гагарин вдруг ворвался в космос,
Мир ликовал. Потомок, веришь – нет,
Всем детям захотелось стать внезапно взрослыми
И с корабля послать Земле привет.
Потомки! Вы герои жизни новой.
Неугасимая взошла заря.
И если нас вы помянете добрым словом,
То жизнь прожили мы не зря.
 

– Поэзия порой открывает потаенные уголки души…

– Матушка, расскажи мне о матушке Серафиме, как она прошла тюремное заключение, что чувствовала, когда вернулась, когда решила уйти в монастырь.

– Что надо делать, чтобы иметь мир в душе? Чтобы иметь покой?

– Я не знаю.

– Для этого надо любить всех, как самого себя, и каждый час быть готовым к смерти. Трудная, но высокая задача христианина – сохранить в себе великое счастье незлобия и любви. А ты знаешь, от какого слова происходит слово монах?

– Нет.

– Оно происходит от слова моно, или другими словами, один – одинокий. А святой, это иной или другой… Вот такой одинокой, а может даже и иной, Вера стала в местах заключения. Именно там она настолько приблизилась к Богу… Это там она впервые взяла в руки Евангелие. В тюремной библиотеке работала верующая библиотекарь, которая и познакомила метущуюся Верину душу с любовью и добром, которого очень не хватало в тюремных стенах. Как позже Вера рассказывала, ей часто приходилось терпеть унижения от сокамерниц, которые буквально ее возненавидели за то, что она начала говорить о любви, которой пропиталась из этой книги, а не о ненависти к вертухаям. В то нелегкое для нее время она и стала «Одинокой», то есть, дальнейший ее путь был тогда предрешен, она полюбила молитву и Бога. Прости меня, Машенька, но мне пора идти. Не забудь, что в субботу у тебя таинство крещения, я утром жду тебя в монастыре

– Хорошо, матушка, до субботы.

Глава восьмая

В субботу утром Мария Ивановна приехала на службу в монастырь, а после службы началось таинство крещения. Священник, совершающий это таинство, трижды погрузил голову Марии в купель: «Крещается раба божья Мария во имя Отца (первое погружение), аминь, и Сына (второе погружение), аминь, и Святаго Духа (третье погружение), аминь».

После таинства Мария Ивановна нашла матушку и поблагодарила ее за всё, что та для неё сделала:

– Спасибо тебе, матушка! У меня в данный момент такое ощущение, что я едва касаюсь ногами земли.

– Я тут, Машенька, ни при чём, это ты Господа благодари, это Он тебе показывает, что такое – любовь!

Воскресным утром за Марией Ивановной заехал Давыдов, и они направились в аэропорт. В самолете Давыдов рассказывал Марии об уставном капитале фонда, о том, что он не только себя указал, как учредителя, но и ее, для этого и спрашивал ее паспортные данные, и сообщил, что директором фонда будет именно она. Мария Ивановна слушала Дениса и улыбалась от счастья, она никак не могла поверить, что обычная, на первый взгляд, поездка в Петербург, так круто могла изменить её жизнь. Несколько дней назад Маша приехала в Петербург безработной атеисткой на грани депрессии, а возвращается в Москву верующим директором благотворительного фонда, (дивны дела Твои Господи), а самое главное, с огромным желанием жить и помогать людям.

– Денис, нам нужно арендовать помещение ближе к какому-нибудь московскому вокзалу, а лучше к площади трёх вокзалов, чтобы облегчить способ доставки готового питания.

– Ты права, Маша, мы сейчас с тобой поедем на Новорязанскую улицу.

В аэропорту Давыдова уже ожидала машина, которая доставила Дениса и Марию на Новорязанскую улицу, вблизи площади трёх вокзалов, где уже было арендовано здание для кухни и реабилитации людей без определенного места жительства. Когда Денис перешагнул порог здания, к нему подошла девушка лет тридцати-тридцати пяти, на высоких каблуках и в деловом брючном костюме, с распущенными темными волосами и красивыми глазами.

– Здравствуйте, Денис Юрьевич, позвольте мне показать вам варочный цех, кабинет и временный приют для реабилитации бездомных граждан, – отрапортовала она.

– Позволяю, Ирочка, но это вы не мне показывайте, а директору фонда Безуховой Марии Ивановне, прошу любить и жаловать, – произнес Денис, указав на Марию.

– Здравствуйте, Мария Ивановна, я ваш личный помощник и консультант, Кузнецова Ирина Львовна. Позвольте, я вам всё покажу.

– Конечно, Ирочка! Вы позволите, я буду вас так называть?

Ирина в ответ кивнула головой, и они всей командой отправились в цех. В варочном цеху несколько человек расставляли всё по своим местам, подписывали котлы, что в каких будут готовить.

– Вот, Мария Ивановна, это на данный момент наш штат поваров, Иван, Мария и Дарья, но этот штат будет, естественно, больше, – представила Ирина.

Мария Ивановна поприветствовала всех:

– Здравствуйте, друзья! Готовы, потрудиться?

– Готовы, – ответили сотрудники

– Очень хорошо! – сказала Мария Ивановна и отправилась дальше.

В кабинете Мария Ивановна заметила, что обстановка слишком богата:

– Денис Юрьевич, слишком богато…

– Ну, не на полу же вы собираетесь сидеть, Мария Ивановна, – ответил Денис.

– Простите, Ирочка, а можно повесить портреты Елизаветы Петровны и августейшей семьи Николая Второго?

– Сделаем, – ответила Ирина, и они отправились дальше по коридору.

– Маша, зачем тебе Романовы? – поинтересовался Денис по дороге в отделение реабилитации.

– Такие портреты висели на стене у Веры.

– Понимаю, – произнес Денис, кивая головой.

– Денис, а как ты смотришь на то, чтоб отужинать у нас с Сашей в Переделкино?

– Машенька, я никогда не бывал в Переделкино, поэтому твое предложение приму с превеликим удовольствием! – ответил Денис Юрьевич.

– Тогда я позвоню Саше, и попрошу, чтоб он приготовил ужин.

– Я думаю, не стоит отвлекать мастера от литературного процесса, я предлагаю, заказать еду на адрес.

– Нет, Денис, Саша так не любит, он обожает процесс приготовления, особенно любит готовить на открытом огне. Прошлым летом сам сложил для этого уличную печь на улице, но сейчас я думаю, что печка завалена снегом.

– Ну, сам, так сам.

В Переделкино Денис с Марией приехали, когда уже стемнело, Денис вышел из автомобиля и обомлел, поселок писателей хранил в себе мистическую тайну своего бытия…

– Как тут тихо! Теперь я понимаю, почему в этом сосновом бору творили и творят такие литературные шедевры! – с восхищением произнес Денис.

– Пойдем, я познакомлю тебя с литературным творцом, – ответила с улыбкой Маша

Александр услышал, как к дому подъехал автомобиль, поэтому оставив своего гостя, сам вышел на крыльцо, дабы встретить любимую:

– Машенька, радость моя, как же я соскучился, – произнес Александр, подойдя к Марии, и поцеловал ее руку

– Привет, Саш! Позволь тебе представить моего одноклассника и единомышленника, Дениса Давыдова!

– Ух ты! Как звучит, Денис Давыдов! Стало быть, вы наш литературный, коль Денис Давыдов? – пошутил Александр и протянул Денису руку.

– Никогда об этом не думал, – ответил Денис, а ваши хиты очень люблю!

– Ну, скажете тоже, хиты, скромно ответил поэт, – пойдёмте в дом, поведаете о своих благородных планах, я приготовил мясо и суп с черносливом, Денис, вы едите мясо?

– Признаться, я без мяса не наедаюсь!

– А, виски? Как вы относитесь к шотландскому виски?

– И тут вы попали в точку!

– Как я рад, что наши вкусы во многом схожи, – ответил Александр, поглядев на Марию Ивановну. – Да, вы меня извините, – продолжил поэт, – ко мне заехал друг, он только из Армении, поэтому не мог отказать ему, мы буквально обсудим с ним некоторые детали совместного выступления и присоединимся к трапезе!

– К тебе Сережа приехал? – поинтересовалась Мария

– Да Булычев, мы с ним завтра вместе в Армянском посольстве выступаем.

– В посольстве? – переспросила Мария

– Да, он получил гражданство Армении, вот его и пригласил посол, а он, в свою очередь, позвал меня

– Серёже дали гражданство? – удивилась Мария

– А чему ты, Маша удивляешься? Его народ Армении почитает, как живого классика… Денис, вы видели когда-нибудь живого классика?

– Конечно, он стоит передо мной.

– Да какой я классик, так любитель и не более, – ответил Александр, махнув рукой, и открыл входную дверь.

Мария вошла в дом первая, за ней прошел Денис, а после и хозяин. В доме аппетитно пахло, из гостиной доносилась негромкая музыка, это звучала музыка дудука, Булычев сидел в кресле и курил трубку. Маша сняла обувь и прошла в гостиную.

– Сережа, привет! «Сколько лет, сколько зим», – произнесла Мария и, подойдя ближе, обняла поэта.

– Машка, как я рад тебя видеть! А я привез из Армении новую пластинку, очень люблю дудук, часто включаю, когда пишу стихи о древнем народе Армении.

– Красивая мелодия, – произнес вошедший в гостиную Денис.

– Что ты, музыка души и неба! – на выдохе продолжал восхищаться Булычев.

– Сережа, позволь тебе представить, это мой одноклассник и единомышленник, Денис Давыдов! Мы с ним вместе запускаем один проект, – представила Мария Дениса.

– Очень приятно! Как интересно – Денис Давыдов, – произнес Сергей, протянув Денису руку.

– А это и есть, живой армянский Есенин, – представил Сергея, вошедший следом Александр, – только вот не выпивает, а Есенин был большой любитель этого дела…

– Да ты, Сашка, скажешь тоже, Есенин, – возмутился Сергей

– Да ладно, не скромничай, один только твой стих «Армения любовь моя», чего стоит, – ответил Александр и позвал всех за стол, – друзья мои, духовная пища, это конечно, хорошо, но я бы с удовольствием поужинал.

– Конечно, пойдемте за стол, – поддержала Мария.

После третьего тоста за все хорошее Денис сказал:

– Как же здесь у вас уютно и душевно!

– А мне очень ваш Питер нравится! Город замков и коммуналок, – ответил Александр и, поставив на стол свой бокал, продолжил:

 
В Петербуржской усталой парадной
Снова настежь распахнута дверь.
Веет с Невского воздух прохладный,
И опять отсырела постель.
Город замков и коммуналок,
Город славы и город мечты.
Растворяясь в весенней прохладе,
На Неве сводят снова мосты.
По ступенькам из Летнего сада,
По поребрику мимо домов,
Подбирается с новой прохладой
К Петербуржцам святая любовь.
 

– Блестяще! – выкрикнул Денис и зааплодировал.

– Ну, теперь рассказывайте, что за фонд, чем он будет заниматься, и чем могу помочь ему я? – поинтересовался Александр

– Мы с Денисом решили продолжить дело моей родной сестры Веры, в монашеском постриге она была матушка Серафима. Так вот, матушка совместно с Красным Крестом, занималась помощью бездомным людям, которые оказались в сложных жизненных ситуациях. Матушка не так давно скончалась, и я подумала, а почему бы мне не попробовать хоть чем-нибудь помочь этим несчастным людям. Только эта мысль зародилась в моей голове, как на выходе из магазина я встретила Дениса, с которым и поделилась своей идеей, и тут неожиданно для меня, Денис предложил мне свою помощь. Он открывает благотворительный фонд, арендует в Москве здание и оборудует его под приют. Это здание я сегодня видела своими глазами! В нем, конечно, еще многое предстоит сделать, так как пока готовы только несколько комнат, но если так пойдет, то к концу месяца приют сможет принять на реабилитацию не меньше тридцати человек, а это в условиях зимы – тридцать человеческих жизней. С понедельника уже заработает кухня, и мы начнем кормить на вокзале людей.

– Что же, Бог вам в помощь, – произнес Александр.

– Очень, очень по-человечески, признаться никогда от тебя такого не ожидал, молодец, Машка, – добавил Булычев.