Текст книги "Ослепительно белый рассвет"

– Маша, я с тобой! Я готов помогать и продолжить дело твоей сестры!

– Спасибо тебе, Денис! А ты не знаешь, как наши ребята живут?

– Знаю, но там не все так гладко. Руслана Ермохина зарезали, Ширяев Денис умер от передоза наркотиками, Надя Мунтян умерла от осложнений после болезни, Ваня Чуйко помешался рассудком. Гена брал в моем банке кредит, условия не понравились, был скандал, мне доложил администратор, я по камере посмотрел на скандалиста-дебошира, им оказался Генка. Пригласил его к себе, и он теперь работает у меня в магазине администратором…

– Господи, сколько же наших до полтинника не дотянули…

– Руслан не дотянул до тридцати. Все в руках Божьих… Помнишь, как в этой песне: «Ничего не проходит бесследно, ничего не бывает зря, мы живем не одни во вселенной, но одна у нас мать земля…»

– Эти строки мне хорошо знакомы!

– Тебе тоже нравятся стихи Александра Шафранова?

– Очень нравятся! Но больше, наверное, нравится он сам!

– Ты его знаешь?

– Это мой гражданский муж.

– Неожиданно… а я, можно сказать, его поклонник! Познакомь меня с ним.

– Хорошо, как-нибудь познакомлю! Этот стих, который ты процитировал, был написан вечером на даче, в конце мая.

– Неожиданно… Никогда бы не подумал, что моя Машка – жена поэта Сосина…

Мария Ивановна поднялась из-за стола и направилась за чайником:

– Будешь еще чай, Денис?

– Пожалуй, выпью еще кружечку и пойду, а то очень много дел.

Мария Ивановна наливала себе кипяток, когда Денис Юрьевич неожиданно вскрикнул

– Что обжегся?

– Нет, пришла в голову гениальная мысль! А что, если я открою фонд помощи нуждающемся людям и назначу тебя директором этого фонда, как тебе такой подход к твоему предложению?

– А что, это мысль! Фонд станет помогать сестрам милосердия! Только, как мне быть, Денис? Фонд мы откроем в Петербурге, а живу я в Москве.

– Да ничего в этом страшного нет, будешь жить на два города! Сейчас многие крупные бизнесмены так и живут, во Франции, к примеру, и в Москве, неделю в одном городе, а неделю в другом. А мы с тобой можем открыть сам фонд в Петербурге, а филиал в Москве, справишься?

– Даже не знаю пока…

– Ну, есть смысл рискнуть?

– Конечно, есть! Вера справлялась, и я справлюсь. А назовём мы этот фонд имени Серафимы.

– Ну, вот и договорились! Оставляю тебе свою визитку, как будешь готова, звони. Всю документацию и дальнейшее материальное сопровождение я беру на себя.

– Спасибо тебе, Денис! Ты великий человек! Жаль только, что однажды неожиданно пропал, и я осталась одна.

– Да перестань, Маша, я самый обычный человек, а пропал тогда не я, а та, которая не пришла в тот вечер в гостиницу. Я перевернул всю первопрестольную, но тебя так и не нашел.

– Что ж, значит не судьба, – ответила Мария.

В коридоре, когда Денис Юрьевич уже обувался, он вспомнил, что его добрый друг Андрей возглавляет такой дом милосердия в Севастополе и не так давно приглашал Дениса к себе:

– Постой, Маша! Как ты смотришь на то, что мы сейчас с тобой поедем к моему другу, который возглавляет дом милосердия, и он тебе расскажет и подскажет, как нужно работать в этом направлении?

– Положительно!

– Тогда собирайся мы летим в Севастополь.

– Что прям сейчас?

– Конечно!

– А, как насчет билетов на самолет? Может, их нет.

– Никаких билетов не нужно, у нас с тобой свой транспорт.

Через несколько часов Денис с Марией приехали к Андрею, который их уже ожидал.

Денис представил Андрею Марию и сказал, что Мария думает о благотворительной деятельности, и попросил по возможности рассказать ей с какими подводными камнями она может поначалу столкнуться. Андрей немного подумал и задал Марии единственный вопрос:

– Скажите, Мария, а вы верите в Спасителя нашего Иисуса Христа?

– Мария в ответ пожала плечами.

– А зачем вам тогда все это нужно? Для чего хотите заниматься благими делами?

– Чтоб помогать тем, кто нуждается в человеческой помощи!

– А вы знаете о том, что многие бездомные особо и не нуждаются в помощи… Нет, тарелку супа они у вас, конечно, примут, и даже скажут за это спасибо, но не более того… а знаете почему?

– Почему?

– Да потому что они давно привыкли к такой жизни, и ничего уже не хотят менять.

– Интересно почему?

– Кому-то водка не позволяет, а кому-то – лень, одним словом, страсти и привычки. А вы помните, как в Евангелие Христос просил пить у самарянки?

– Нет, я не читала.

– Иисус немного устав от пути сел возле колодца, ученики пошли, чтоб приобрести еды, а Он остался у колодца. И вот к этому самому колодцу подходит женщина самарянка, чтобы набрать из колодца воды, Иисус говорит ей: дай Мне пить. Женщина самарянская говорит Ему: как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются. Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую. Женщина говорит Ему: господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его? Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную. Женщина говорит Ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать. Евангелие от Иоанна

У меня и у самого, знаете, как было когда-то, до того, как Господь не посетил меня, не тронул мое сердце, как этой несчастной самарянки. Я жил когда-то от пятницы до пятницы, как правило, каждую пятницу – бильярд, ночные клубы, я вроде бы жил, а на самом деле, получается, что существовал, просто висел на груди крестик, крестили когда-то, мне-то от этого что… Но однажды, когда я возвращался из ночного клуба, почувствовал, что очень сильно хочу в храм. Подошел уже к квартире, тянусь к дверной ручке, но не хочу ее брать, а хочу в храм, так, по зову сердца, я осмысленно пришел в ближайший храм. Подошел к храму, стою, смотрю на него, а у меня из глаз льются слезы, постоял я возле ограды поплакал и пошел домой. Утром, когда проснулся, понял, что нужно посетить храм и побеседовать со священником. Пришел, нашел настоятеля и, указав рукой за ворота, сказал ему: «Батюшка, я не хочу больше туда, там гибель…»

Я тогда даже не понимал, откуда в моей голове появляются такие мысли. Вечером я был еще в ночном клубе, а наутро меня внезапно посетила мысль, что там погибель. Батюшка тогда очень сильно удивился и сказал, что впервые такое видит, как молодой человек со слезами на глазах просится взять его убирать территорию храма, но только не отпускать больше в бильярдную. Батюшка посмотрел на меня и сказал: «У нас дворника нет, приходят алкоголики, но быстро уходят, будете убирать территорию?»

Я был безумно рад этому предложению, благодарил настоятеля за доверие, сказал, что мне платить за это не нужно, я буду это делать, как волонтер. Работал, помню, до изнеможения, чтобы не посещали меня дурные мысли. После начал помогать в алтаре. Очень почитал и любил Иоанна Кронштадтского. Сижу однажды в библиотеке, читаю житие Иоанна Кронштадтского, и тут мимо меня проходит наш батюшка и говорит: «И умрет Андрей во Христе диаконстве и накормят множество бомжей». Думаю я, что батюшка такое говорит, причем тут какие-то бомжи. И вот, спустя годы, я перебираюсь жить в другой город, и ни с того, ни с сего начинаю помогать бездомным. Вот на своём примере, своей истории я пытаюсь всем своим подопечным доказать, что без Бога ничего не получится, сколько бы я не делал для них, но если они отрицали Бога, то ни протезы, ни пенсии им никак не помогали: протезы валялись, а пенсии просто-напросто пропивались, потом – опять к бомжеванию. А кто к Богу повернулся, у тех всё получилось!

Могу привести пример, один мой подопечный рано попал в дом-интернат, мама умерла, а отец, отдав его в дом интернат, вел разгульный образ жизни. Когда Дима вышел из интерната, отец его обратно не принял, и Дима познакомился с уличной жизнью, тоже начал выпивать, а где выпивка, там драки, хулиганство и т.д.… Сломал шейку бедра и повредил коленный сустав. В больнице ему помочь ничем не смогли, у него не было документов. Вот такого подбитого голубя я и встретил, когда я ещё трудился в социальной службе, предоставил ему жильё и начал восстанавливать ему документы, чтобы сделать операцию. Ничего у нас не получалось, а я никак не мог понять, почему, вроде бы восстановили на тот период многим документы, а тут делаем все правильно, но ничего не выходит, как будто кто-то не дает на это добро. А потом я понял, в чем собственно дело. В центре у меня жили несколько человек, и как только я уходил домой, Дмитрий с другим подопечным повадились выпивать, тот понял, что не хочет так жить и ушел, а Дима покаялся и начал тянуться к Богу, стал ходить на службы и читать святых отцов. Вмиг восстановились документы, нашли лучшего врача, который пообещал поставить Дмитрия на ноги, до этого врачи утверждали, что в его случае только инвалидная коляска, провели операцию, мы собрали деньги на хороший протез и на операцию на колене, в итоге, не то что коляской не пользуется, а даже палочку сегодня не берет. Сейчас он живет при храме и является волонтером. Вот так Господь меняет людей и помогает им через других людей.

Главы шестая

В ближайшие выходные, после возвращения из Севастополя Мария Ивановна приехала в монастырь на литургию. Литургию в своей жизни посещать уже доводилось, когда она ездила поддерживать подругу Нину. Нина тогда уже болела, и Мария не могла отпустить ее без сопровождения. Ездила с ней по монастырям, но делала это с закрытым сердцем. Поэтому сегодняшней её приезд в монастырь стал особенным, у входа её встретила сестра и порекомендовала, после слов «оглашенные изыдите», выйти из храма и подождать ее в трапезной. Так Мария Ивановна и поступила, простояла всю первую часть литургии и молилась, молилась, как никогда до этого… А после того, как прозвучал возглас Диакона «оглашенные изыдите», Мария Ивановна вышла из храма и направилась в трапезную, там она пила чай с пирожками и ждала сестру. К тому моменту, когда появилась матушка, Мария Ивановна допивала уже третью кружку. Матушка подошла к столу и присела рядом:

– Приятного аппетита, Маша.

– Спасибо, матушка! – ответила Мария, – матушка, скажи, пожалуйста, а почему мне нужно было уйти?

– Я не заметила вчера на твоей груди крестика, и сделала вывод, что ты так и не приняла таинства крещения, но, в то же время, мне очень хотелось, чтоб ты посетила сегодня наш монастырь. А вторая часть божественной литургии, после слов «оглашенные изыдите» она только для крещеных, понимаешь…

– Теперь я понимаю, почему мы с Ниной никогда не стояли всю службу, она видимо, слышала эти слова, и чтоб не просить меня выйти, выходила из храма вместе со мной. Матушка, я во время сегодняшней литургии ощутила какое-то непонятное для себя чувство.

– И в чем оно выражается?

– Не знаю, как его описать словами… Мне кажется, что я просто не смогу этого сделать, скажу только так: где-то в груди, по непонятным для меня причинам, появилось чувство радости, сама не понимаю, что это такое… Стою и понимаю, что люблю сегодняшнее утро, люблю этот город, люблю тебя, дочку, Сашу, и всех людей, которые стоят сейчас рядом со мной в этом храме! У меня никогда раньше не было такого чувства…

Матушка улыбается и кладет свою ладонь на руку сестры:

– Вот, Машенька, и пришел этот счастливый для тебя момент! Ведь, Господь наш Иисус Христос есть любовь.

– Получается, что я почувствовала присутствие Бога?

Матушка кивнула головой.

– Но я ведь некрещенная…

– Значит, пришло время.

– Матушка, ты знаешь, а я, и правда, этого хочу! Я только что поняла, что действительно очень хочу покреститься! Как ты думаешь, когда я могу это сделать?

– Думаю, что в ближайшую субботу ты с легкостью можешь принять таинство крещения.

– Ну, вот и договорились! А ты знаешь, кого я вчера встретила?

– Кого?

– Дениса Давыдова, ты помнишь его?

– Конечно, помню, когда-то он был в тебя влюблен.

– Интересно…

– После твоего отъезда в Москву, он часто приходил к нам домой, мы пили чай и разговаривали… Тогда-то он и признался, что любит тебя, и жалеет, что потерял. Выпытывал у нас твой московский адрес, а мы с мамой ничего ему сказать толком не могли, так как сами о тебе ничегошеньки не знали. В последний свой визит он сказал мне, что устроился на работу в какой-то банк, а несколько лет назад я его встретила в магазине, случайно столкнулись в дверях, он первым делом поинтересовался не вернулась ли ты. Солидный такой стал, даже охраняют его двое мальчиков.

– Вот и я так же с ним вчера столкнулась в дверях продуктового магазина, оказалось, что ближайший наш магазин, принадлежит ему. Ты знаешь, что он общался с нашей Верой и помогал ей, я так понимаю, что финансами?

– Нет, Вера мне ничего не рассказывала.

– Он предложил мне возглавить благотворительный фонд.

– Денис открыл благотворительный фонд? Что же, это очень похвально!

– Пока что нет. Вчера только принял это решение, и предлагает мне его возглавить.

– А ты что думаешь по этому поводу?

– Думаю, согласиться!

– И кому этот фонд станет помогать? Чем будет заниматься?

– Всем, кто остался один на один с бедой. Я очень хочу продолжить дело нашей Веры. Я предложу Денису назвать фонд в честь нашей сестры – «Серафима».

– Что же, это очень нужное дело, но, в то же время, изнуряющее: тебе придется отказаться от своей жизни, и отдать всю себя нуждающимся. А они могут быть совершенно разными: бездомный Иван, с загнивающими ранами на ногах, которого нужно будет накормить, отмыть, и постараться выправить ему документы, молодая девушка, умирающая от саркомы или лейкемии, или оставшаяся без средств пожилая женщина. Готова ли ты изо дня в день работать с такими людьми? Готова пропускать через свое сердце их страдания и боль?

– Готова, матушка, – негромко ответила Мария Ивановна.

– А как же быть с тем, что ты живешь в Москве, а фонд будет существовать в нашем городе?

– Работать я буду в Москве.

– Ты понимаешь, Маша, когда к тебе придут за помощью люди, они будут ждать эту помощь каждый день, невзирая на выходной и праздник, а ты взяла на себя обязательства помогать нуждающимся, и назад дороги нет. Может, стоит над этим подумать? Я понимаю, что ты сейчас на энтузиазме, так сказать, на моральном подъеме, но, когда ты начнешь ко всему остывать, ты уже не сможешь отказать людям, которые будут ждать от тебя помощи.

– Нет, матушка, я не отступлюсь.

– Тогда благослови тебя Господь, – произнесла матушка, и осенила сестру крестным знамением. – Вот тебе, сестренка и ответ, теперь ты понимаешь, от чего такое чувство радости сегодня?

Марии Ивановне стало на минуту неловко перед сестрой и самой собой… Она еще недавняя отрицающая атеистка, сегодня по-настоящему ощутила присутствие Бога. «Нет, теперь нет ни малейшего сомнения в том, что Он существует», – подумала Мария и осенила себя крестным знамением. Она это сделала впервые осознано, не повторяя за кем-то, а высказав тем самым свою благодарность и настоящую веру в Творца.

Домой Мария Ивановна брела по заснеженным Петербуржским улицам на подъеме, глубокие сугробы, которые еще не успели убрать коммунальные службы с мостовых, будто заглатывали её ноги и просили, тем самым, не покидать больше родного города. Но Мария сейчас не шла, а парила в воздухе, эта ничем не объяснимая легкость была для нее совершенно новым ощущением, она спешила скорее домой, чтобы позвонить дочери, а потом Александру и поделиться с ними своим желанием, и поведать о своем (воздушном) состоянии.

Придя домой, Мария Ивановна приготовила себе обед, убрала квартиру и позвонила дочери: «Алло, доченька, здравствуй, моя дорогая! Как у тебя дела? Как твоя учеба? Как дома?» – спешно интересовалась Мария.

– Все хорошо, мамуль, сдала сегодня первый зачет, не волнуйся, я кушаю хорошо! Сейчас смотрю кино и скучаю по тебе. А ты там как? Встретилась с тетей Таней?

– Да, встретилась! Сегодня была у неё в монастыре на литургии. Алёна, я решила в ближайшую субботу покреститься.

– Неожиданно! – воскликнула дочь.

– Я, думаю, что все мои беды от безбожия. Ты прости меня, я сама всегда отрицала Бога и тебе это вдалбливала. Может и тебе тоже покреститься?

– Мам, я уже два года крещеная.

– Правда? А почему ты мне об этом ничего не сказала?

– Не хотела тебя расстраивать.

– Как страшно звучит… а кто у тебя крёстные?

– Совершеннолетним крёстные не нужны. Но я все-таки записала с позволения, конечно, в графе крестная, тетю Нину, а в графе крестный её мужа, дядю Володю.

– Ниночку? Какая же ты счастливая, Алёна!

– Мам, это правда, ты? Что-то я тебя не узнаю, ты трезвая?

– Трезвая, трезвая… Признаться я себя и сама не узнаю, с утра какой-то непонятный прилив любви в душе… Алёна, я вчера встретила своего одноклассника…

– И вышла за него замуж, – пошутила дочь

– Да будет тебе, он предлагает мне возглавить благотворительный фонд, вот хочу услышать твое мнение по этому поводу.

– А чем этот фонд занимается?

– Пока ничем, он еще не существует. А будет заниматься помощью обездоленным людям, бездомным, больным и одиноким…

– Что же это хорошее дело! И что ты согласилась?

– А ты согласилась бы?

– Я бы согласилась!

– А если у меня не получится?

– Мама, если каждый бы так думал, то ничего бы не было.

– Значит нужно соглашаться?

– Конечно, нужно!

Закончив разговор с дочерью, Мария Ивановна зашла в комнату родителей, села за стол и вспомнила, как они с мамой и Верой в далеком восемьдесят первом году наряжали елку. Ей тогда было тринадцать, а Вере уже шестнадцать, к Вере по вечерам приходили друзья, и они подолгу сидели в подъезде, играя на гитаре и громко смеясь. А Машу мама в это время укладывала вместе с Татьяной спать. Правда, Тане время от времени удавалось все-таки убежать в подъезд, и мама оставляла четырнадцатилетнюю Татьяну там под ответственность старшей сестры. В тот предновогодний вечер друзья не пришли, и Вера предложила маме нарядить ёлку. Маша была на седьмом небе от счастья, они наряжали ёлку и вместе пели песню Аллы Пугачевой: «Жизнь невозможно повернуть назад, и время ни на миг не остановишь. Пусть неоглядна ночь и одинок мой дом, еще идут старинные часы…» По щеке Марии Ивановны покатилась слеза, но тут неожиданно зазвонил телефон, который не дал ей окончательно расклеиться. Это звонил Александр. Мария Ивановна поспешно ответила: «Алло, привет Сашенька! Как твои дела?»

– Маша, куда ты пропала, не звонишь… Я волнуюсь. Как тебя встретил Петербург? Как ты встретилась с сестрой, рассказывай скорее!

– Петербург встретил оттепелью, и в то же время, обильными снегопадами. Саша, здесь, по-прежнему, сильные балтийские ветра, как же я от них отвыкла. Сестра встретила отлично! Я сегодня была у нее в монастыре, ходила на литургию. И еще, ты знаешь, я встретила своего одноклассника, мы буквально с ним столкнулись в дверях магазина. Он оказался большим почитателем твоего творчества, очень хочет с тобой познакомиться.

– Что же, если хочет, познакомимся, – с улыбкой ответил Александр Николаевич.

– Саша, а еще Денис предлагает мне возглавить благотворительный фонд.

– Маша, это серьезное предложение… Если в нем нет никакого умысла, его стоит обдумать.

– Да, что мы все обо мне и обо мне, расскажи, как у тебя дела! Как продвигается твоя книга?

– Да царапаю понемножечку!

– Прочитай мне, пожалуйста, хоть небольшой отрывок.

– Может, лучше, когда приедешь?

– Я очень тебя прошу!

– Ну, хорошо, тогда слушай, – добавил Александр, и, включив ноутбук, начал читать написанный им ранее текст: «Когда опадают цветы, это еще не конец, это только самое начало, цветы опадают, а плоды еще только завязываются. Было бы совершенно несправедливо требовать от кого-то, то, что ты не в состоянии дать сам. Если ты не можешь по-настоящему любить ближнего, то, какое ты тогда имеешь право требовать, я подчеркиваю, именно требовать, любви к себе. Любовь, это, в первую очередь, жертва, а готовы ли мы, точнее будет сказать, я, пойти на эту самую жертву, ради своего ближнего? Скажем, подарить ему хотя бы свое время. То самое время, которое я привык проводить, сидя за компьютером, или лежа возле телевизора. Смогу ли я отказаться от этого в пользу своего любимого человека? Способен ли я посидеть с ним за кружечкой чая, и слушать о том, как прошел его день, что его тревожит, о чем он мечтает… И за время этого самого разговора, ни разу не прикоснуться к своему гаджету? Вот, казалось бы, очень легкий, но одновременно и тяжелый вопрос. Смогу ли я это сделать не по внутреннему принуждению, не возводя это в подвиг, а просто от чистого сердца? Хотя бы сегодня, приготовить обед, помыть посуду, выгулять собаку и встретить её с работы.

В блокадном Ленинграде люди отдавали хлеб своим детям, детей спасали, а сами умирали. Вот это и есть самый настоящий пример жертвенной любви! А готов ли я на такую жертву? Не знаю. Мы привыкли с понедельника начинать что-то новое: бросить пить, заняться бегом, сесть на диету. А может быть, мой понедельник начинается уже сегодня? Может, другого не наступит никогда? Так чего же я тогда боюсь? Для чего обкладываю себя ватой? Если каждый из нас сегодня принесет свою жертву, не во имя жертвы, а во имя любви, как принес ее когда-то распятый на кресте Спаситель, то мир тогда станет непременно намного чище и краше».

– Саша, я плачу, ты растрогал мою душу, – хлюпая, произнесла Мария Ивановна.

– А ты знаешь, Машенька, я не так давно был на одном мероприятии, и там познакомился с легендарным экскаваторщиком из девяностых – Володей Пермяковым, помнишь такого актера?

– Нет

Ты Леню Голубкова не помнишь?

– Леню, конечно, помню! И как купил он жене сапоги? – пошутила Мария Ивановна

– Нет, Машенька, жену он свою в девяносто седьмом году похоронил.

Марии Ивановне стало стыдно за свою неудачную шутку, ее лицо покраснело, а губы выдавили: «Мне очень жаль…».

– Так вот, мы с Владимиром сидели за одним столом и общались на разные темы, но один его рассказ тронул меня до глубины души… Володя рассказал мне, что снимаясь в одной из телепередач, он познакомился там с обычным деревенским мужиком. Так вот, тот поведал Володе свою историю, связанную с семейной иконой Пресвятой Богородицы.

– Интересно, что же это за история такая!

– Жил этот мужик в деревне, в этой деревне родился, женился и народил детей. Мать его была верующая женщина, всё время молилась Пресвятой Богородице. Как вспоминал этот мужик: «Вскочит у меня в детстве прыщ, мать постоит на коленях перед образом Богородицы, прыщ и пройдет». Мать буквально верила, что ее ненаглядный и единственный сын, благодаря этой иконе, вырос здоровым человеком, удачно женился и стал успешным, в деревенских масштабах, бизнесменом. Мужика этого, по-моему, Володя называл Степаном. Так вот, этот Степан скупал у односельчан по дешёвке мясо и перепродавал его на рынке втридорога. Бизнес процветал. Степан построил новый дом, обзавелся хозяйством, жена и мать были счастливы и гордились своим благодетелем.

Но однажды Степан вернулся из города раздраженным, если не сказать, что взбешенным, как оказалось, за целый день он не продал и килограмма мяса. Он молча прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки, и буквально двумя глотками ее опустошил. После чего взял в руки икону Богородицы, обматерил её семиэтажным матом, обвинив в своих сегодняшних неудачах: «Ах, ты мне не помогла, а я тебя просил, теперь все мясо пропадет», и разрубил на несколько частей. Мать, как увидела, так упала без чувств, жена долго плакала, а он выкрикнул им: «Дуры!», и ушел спать. Через несколько дней, у него начались проблемы. Вначале сын с невесткой и детьми переехали, после ни с того ни с сего умирает жена, а буквально следом за женой и мать. Вдруг деревенские мужики поняли, что он их сильно дурачил с ценой на мясо и сожгли его дом. Степан в отчаянье уезжает в город и устраивается на работу, с которой его через месяц с позором выгоняют. Тогда он устраивается на другую, и там, оказалось, что кто-то что-то крадет, а всё переводят на новенького, то есть, на Степана, его под зад коленом выгоняют, опять не заплатив ни копейки. Тогда Степан принимает сложное для себя решение, он едет в Москву и становится столичным бомжом. Утром он ходит по электричкам с протянутой рукой, а вечером ищет место для ночлега, часто это бывают подвалы и теплотрассы. Не раз его уже избивали. Володя посоветовал ему сходить в храм и покаяться, на что Степан ему ответил, что был и неоднократно, буквально ползал на коленях перед образами, мама перед смертью икону склеила и просила прощение за сына, но ничего не помогло, не прощает Господь этот тяжелый грех Степану или показывает, что такое по-настоящему плохо.

– Прости нас, Господи, ибо не ведаем что творим.