Текст книги "Ослепительно белый рассвет"

Глава пятнадцатая

На четвертой своей смене Мария Ивановна почувствовала легкое недомогание, она сообщила об этом врачу, и тот отпустил её домой. Когда добралась до дома, температура превышала отметку в тридцать восемь градусов, Алены дома ещё не было. Мария Ивановна заварила себе чай с медом, выпила жаропонижающее лекарство и легла в постель. Алёна пришла домой через несколько часов, и когда она обнаружила маму спящей в столь ранний час, была сильно удивлена:

– Мамочка, с тобой всё в порядке? Почему ты так рано легла? – поинтересовалась Алёна у приоткрывшей глаза Марии Ивановны.

– Нет, Алёночка, что-то мне нехорошо, – ответила Мария Ивановна

– Ты может, подцепила заразу в больнице?

– Не думаю, скорее всего, просто переутомилась.

Ну, хорошо, тогда отдыхай, а я пойду, приготовлю ужин, – ответила Алёна и ушла на кухню.

Всерьез задумались о заболевании Марии Ивановны спустя лишь пять—семь дней. Первый раз вызвали врача, когда Мария Ивановна с трудом поднималась с постели, чтобы пойти в туалет.

Врач вошел в комнату в СИЗе. Мария Ивановна лежала на кровати вся мокрая под тоненькой простынкой:

– Здравствуйте! На что жалуйтесь сударыня, что больше всего тревожит? – спрашивал врач, доставая из кейса пульсоксиметр.

– Вы знаете, доктор, у меня особо ничего не болит, грудь, если только, ломит после кашля, а самое главное, это слабость, доктор, трудно сходить в туалет, – с трудом ответила Мария Ивановна

Доктор надел на палец Марии Ивановны пульсоксиметр и замерил насыщение крови кислородом:

– Давно болеете?

– Неделю уже, – ответила, вошедшая в комнату Алёна.

– И что врача вызвали только сегодня?

– Да мама отказывалась, говорила, что скоро пройдет.

– Вы что, с ума сошли? У неё сильное кислородное голодание, будем госпитализировать.

– А в домашних условиях её не вылечить?

– Как вас зовут?

– Алёна.

– Вы видите, что вашей маме уже тяжело дышать?

– Что у неё, пневмония?

– Не знаю, покажет КТ. Как её зовут?

– Мария Ивановна

– Мария Ивановна, скажите, вам тяжело дышать?

– Не хватает, как будто не хватает воздуха, приоткройте немного окно, вероятно, очень душно.

– Видите, Алёна, срочная госпитализация.

– А в какую больницу?

– Думаю, что в пятьдесят вторую.

– Мама там, в «красной зоне» была волонтером.

– Что же вы сразу об этом не говорите…

– Я подумала, что это не столь важно.

– Это очень важно, скорее всего, у нее тяжелая форма заболевания, и запрашивать я для нее сейчас буду реанимацию. Вы всё время с ней рядом?

– Да.

– Выходили из дома?

– Да.

– А вы знаете, что вы контактная?

– Я не думала об этом.

– А зря, если даже сами по какой-либо причине не заболеете, можете заразить других. С сегодняшнего дня выход для вас из дома будет закрыт. Скачаете приложение для контактных больных, оно будет следить за вашей геолокацией. Больничный я вам сейчас открою, только сперва запрошу бригаду на госпитализацию вашей мамы.

В больнице, всё произошло именно так, как сказал терапевт, Марию Ивановну после компьютерной томографии положили в реанимацию и подключили к искусственной вентиляции легких. Компьютерная томография выявила шестьдесят пять процентов поражения обеих легких. Сегодня Мария Ивановна оказалась в отделение реанимации, где она отработала несколько смен.

Утром следующего дня Мария Ивановна, открыв глаза, увидела у своей постели волонтёра Аллу.

Мария Ивановна узнала Аллу и улыбнулась ей.

– Мария Ивановна, здравствуйте! Вы только не переживайте, вы обязательно поправитесь, – обратилась к начальнице Алла.

– На все Божья воля, Аллочка! Главное, не отчаиваться и принять всё со смирением, – чуть слышно, приподняв кислородную маску, сказала Мария.

– В этом вы правы, Мария Ивановна, в жизни бывает очень трудно справиться с обстоятельствами, но мы должны их пройти.

Мария Ивановна кивнула головой. Алла вытерла слезы, взяла Марию Ивановну за руку и добавила:

– Ну, спите, спите…

– Я не сплю, – ответила Мария Ивановна.

– Мария Ивановна, я знаете, о чем в последнее время часто думаю?

– О чем?

– О том, что я трижды убивала, – делала аборт, а после и у меня Господь забрал троих родных. Показал мне Господь, что если мне не нужны мои же собственные не рожденные дети, значит, мне не нужны и рожденные близкие…

Из глаз у Аллы потекли слезы, но снять защитные очки и утереть глаза она не могла, теперь уже Мария Ивановна попыталась успокоить Аллу:

– Глупенькая, какая же ты глупенькая, Аллочка, Господь тебя спасает! А что касается нашего фонда, то зачем тогда мы все в фонде нашем нужны? – спросила Мария Ивановна

– Чтоб помогать нуждающимся, – ответила Алла.

– Каждый из нас – глыба! Только вместе, только одной семьей мы можем что-то сделать, а сейчас ступай, Аллочка, а я немного посплю, очень устала.

Алла ушла, а Мария Ивановна закрыла глаза и увидела красочный сон, как она идёт по Дивеевской обители, куда она очень хотела попасть, Мария идёт по канавке Богородицы и произносит Богородичное правило: «Богородице Дева, радуйся, Благодатная Мари́е, Господь с Тобо́ю; благослове́нна Ты в жена́х и благослове́н плод чре́ва Твоего́, я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших», идет не спеша, на улице лето, а на самой канавке кусты крыжовника с которых свисают ягоды с кулак, не меньше. Когда подходит Мария Ивановна к концу канавки слышит мягкий и приятный мужской голос: «Маша, радость моя, Христос Воскресе!!! Людям нужно помогать». Мария Ивановна присмотрелась и заметила, что на выходе с канавки стоит сам Отец Серафим, от которого исходит яркий, ослепительный свет, Мария Ивановна прищурилась и разглядела, что батюшка Серафим распростер навстречу Марии Ивановне руки. Мария Ивановна ускоряет свой шаг, идя навстречу батюшке, при этом пытается уточнить: каким людям, батюшка? Пусть они приедут в наш фонд, но Серафим лишь только улыбнулся и исчез.

Через день Мария Ивановна пошла на поправку, через три дня её перевели из реанимации в общую палату, где её посетил отец Симон. Он подошел к кровати, когда она дремала, перекрестил и негромко, чтоб не потревожить остальных больных, произнес: Маша, Машенька, Христос Воскресе!

Мария Ивановна открыла глаза и увидела, что перед её кроватью стоит батюшка весь залитый солнечным светом, проникающим в палату через большое больничное окно.

– Батюшка, отец Серафим, ты снова посетил меня грешную? – молвила, чуть приоткрыв глаза Мария Ивановна.

– Машенька, я не Серафим, я – Симон, – ответил священник

– Сашенька, это ты? – присмотревшись к силуэту священника, переспросила Мария.

– Конечно, я, – ответил он, – Я пришел поздравить тебя со светлым праздником Пасхи! Христос Воскресе, Маша.

Мария Ивановна приподнялась немного повыше и улыбнулась отцу Симону:

– Батюшка, во истину воскресе! Благослови, батюшка!

Отец Симон осенил Марию Ивановну крестным знамением:

– Бог благословит.

После чего Мария Ивановна снова уснула, а священник сел рядом с кроватью на табурет и начал за нее молится. Он молился всю ночь, а утром ушел. Через пару недель Мария Ивановна вернулась к своим обязанностям в фонде.

Глава шестнадцатая

Мария Ивановна быстро втянулась в свою повседневную жизнь, ей, как и раньше пришлось решать всё те же проблемы с нехваткой, материального обеспечения. Денис Юрьевич давно уже не появлялся в фонде, бизнес во время пандемии просел, поэтому он денно и нощно вынужден был заниматься этим вопросом, поэтому временно и не интересовался делами фонда. Но, узнав о том, что Мария Ивановна после тяжёлой болезни вышла на работу, Денис решил приехать и поинтересоваться её здоровьем. Ближе к восьми часам вечера к дверям фонда подъехал автомобиль Дениса Юрьевича. Из внедорожника вышел мужчина плотного телосложения с квадратным лицом, он открыл заднюю дверь, где сидел Давыдов. Денис Юрьевич вышел из автомобиля и направился в реабилитационный центр. Мария Ивановна была приятно удивлена появлением Давыдова.

– Мария Ивановна, разрешите войти?

– Конечно, заходите, Денис Юрьевич, – ответила Мария.

– О чем я очень жалею, Машенька, так это о том, что отдал тебе своего секретаря. Лучше Ирочки кофе никто не варит, – промолвил Давыдов, войдя в кабинет.

– Я кофе не пью, Денис, но многие действительно хвалят!

– Я слышал, что наши с тобой партнеры опять, мягко говоря, выступают.

– Да, у фонда сейчас не самое лучшее время, поэтому многие отказываются с нами сотрудничать.

– А, как насчет их благотворительности? – поинтересовался Денис.

– Их благотворительность не более двадцати процентов, а за остальное приходится платить, с финансированием, как ты понимаешь, сейчас так же, как и с благотворительностью, не очень, – ответила Мария Ивановна.

– Я слышал, что ты сильно болела.

– Да, скрутила зараза, но, слава Богу, всё обошлось.

– А у меня друг от последствий скончался, перенес саму заразу в легкой форме, а через неделю умер. Врачи говорят, что вирус ни при чем, а я думаю, что умер он именно от ковида. Ты давно матушку видела?

– Давненько уже, но мы с ней постоянно на телефоне.

– Не хочешь съездить в Петербург?

– Думаю, что сейчас не самое подходящее время, мне нужно решить финансовые вопросы, а после ещё с медикаментами.

– Финансовые вопросы ты считай уже решила, я дам, сколько необходимо, а с медикаментами пусть Алёна разрулит, она в твое отсутствие как-то ведь справлялась.

Мария Ивановна посмотрела на Дениса и подумала, что если бы он был женат, то его жене очень бы повезло, она была бы за ним, как за каменной стеной:

– Скажи, Денис, а когда ты стал таким деловитым? Я помню, что в школе ты был постоянно голоден и не совсем прилично одет, а сейчас ты сам эталон красоты и мужественности.

– О том, как я был увлечен математикой, ты знаешь, и о том, что мои родители погибли в дорожно-транспортном происшествии, ты тоже, я думаю, помнишь.

– Да, мы тогда учились в восьмом классе.

– Нас с братом и сестрой под свое опекунство бабушка взяла, чтобы не забрали в детский дом.

– Денис, а ведь, если мне не изменяет память, Галя совсем ещё ребенком была.

– Да, сестренке было пять, а Юрке восемь лет. Бабушка нас прокормить не могла, не хватало денег, и ещё одевать нас нужно было, поэтому никак она не вытягивала на свою копеечную пенсию. А тут в бывшем помещении кулинарии, то, что находилось во дворе нашего дома начали проводить ремонтные работы. Здание выкупил один из магазинов бытовой техники, вот я туда и бегал на заработки, всю грязную работу мы с Ванюшкой тогда выполняли. Сейчас и вспомнить страшно, как тринадцатилетние подростки ломали кувалдами стены и выносили на носилках все это в мусорный контейнер.

– Ты не знаешь, как он сейчас?

– Почему не знаю? Знаю! Сидит в своей комнате и света белого боится.

– Бедняга… Сколько же перенесла его бедная мама.

– Наркотическая зависимость – это очень страшно, из Ивана его зависимость сделала инвалида. В его голове произошло отмирание нескольких клеток мозга, поэтому никто ему теперь не в силах помочь… Я думаю, что для него самого лучше было бы, если его определили в психоневрологический интернат.

– А что, мама с ним уже не справляется?

– Тетя Ира умерла. Она скончалась на глазах у Ивана, а он до сих пор не понимает, что её больше нет.

– А кто за ним сейчас ухаживает?

– Сестра. Разрывается между ним и своей семьёй.

– Давай перевезем его к нам!

– Я не думаю, что это наш профиль.

– Да при чем тут какой-то профиль… Он же живой человек, ему, как и всем нужна любовь и забота! И сестра займется своей семьей и личной жизнью.

– Ну что же, попробуй! Дадите ему метелку, пусть подметает во дворе и знает, что и он очень нужен.

– Давыдов, а ты почему не женился? – неожиданно задала вопрос Мария.

– Эх, Машка, не нашел такой, как ты, вот и не женился, – ответил с улыбкой бизнесмен.

– А я сейчас жалею, что не разглядела в тебе тогда настоящего мужчину и убежала из той гостиницы.

– Завтра в десять утра за тобой приедет машина, постарайся, пожалуйста, без опозданий, в двенадцать мы вылетаем в Петербург за Иваном.

На следующий день Денис с Марией вылетели в город на Неве. Как только самолёт набрал положенную высоту, Давыдов попросил принести шампанское и фрукты. Мария Ивановна сделала небольшой глоток с большим наслаждением:

– Боже мой, как я давно не пила шампанское!

– Маша, я никогда не рассказывал тебе про своих родителей, скажи, ты помнишь моих родителей?

– Очень смутно. Они ведь очень давно погибли.

– Да, конечно… Ты знаешь, незадолго до гибели мои родители смогли оставить сильную алкогольную зависимость, которой страдали долгие годы. Я помню, как по ночам мой отец в пьяном угаре мог бегать по комнате, трясти мебель и кричать при этом, что сильное землетрясение и что всем нужно покинуть квартиру. Представляешь, тебе утром вставать в школу, а тебя толкают в три часа ночи и кричат, что землетрясение, и нужно скорее уходить в безопасное место. А мама несколько раз засыпала с сигаретой в руке, и чуть не случался пожар. Маша, ты даже не представляешь, какую я тогда испытывал к ним ненависть, мне горько об этом вспоминать, но я тогда желал им смерти. А когда они погибли, я ненавидел себя за свои мысли. Я долгое время думал, что в их смерти виноват именно я, так как мог допустить в своей голове мысль о смерти самых родных и близких людей. На их могиле я горько плакал и просил у них прощение. А потом поклялся, что буду очень много работать, не буду пить, чтобы не портить жизнь своих собственных детей, но детей у меня как ты понимаешь нет.

– Денис, скажи мне, ты помнишь нашу случайную встречу в Москве, когда ты был ещё, если мне не изменяет память, курьером?

– Конечно, помню! Мы тогда с тобой так резко расстались, что я не успел спросить у тебя, где ты живешь.

– Три дня мы с тобой встречались в ГУМе у фонтана, боже мой, как это было романтично… Я помню, как только я появлялась в дверях, ты бежал покупать мне мороженое! А потом мы с тобой долго гуляли по Москве, и я читала тебе свои стихи. Однажды ты пригласил меня к себе в гостиницу, и мы пили шампанское.

– После этого ты исчезла, а я не знал, как тебя найти.

– Ты знаешь, почему я больше не пришла?

Денис помотал в ответ головой.

– Я думала, что ты мне в тот вечер сделаешь предложение, а ты испугался, или просто воспользовался моим состоянием.

– Ничего я не испугался, и уж тем более, ничем не пользовался… я просто подумал, что сделаю предложение на следующий день возле фонтана, с цветами и кольцом. Но ты ушла из номера и больше не вернулась, а я не знал, как тебя найти. Вот я до сих пор и один.

Мария Ивановна посмотрела в глаза Денису и поняла, что он говорит ей правду:

– Денис, я хочу тебе сказать, что у тебя есть дети… Алёна твоя дочь.

Денис Юрьевич преобразился, встрепенулся, выкатил глаза глядя на Марию Ивановну:

– Маша, это правда? – с восторгом и недоумением задал он ей вопрос.

– Да, – спокойно ответила Мария, – ты даже не представляешь, Давыдов, сколько лет мне пришлось врать о том, что её отец умер. И сейчас, когда ты общаешься с ней по делам фонда, мне больно смотреть на то, что у вас чисто деловые отношения. Прости меня, Денис, но, когда ты опять появился в моей жизни, и мы начали с тобой наше дело, я хотела сказать тебе и Алёне, что ты ее отец, но вначале мне было очень неудобно перед Сашей, а после я просто не могла подобрать нужных слов.

– Маш, ты даже не представляешь, каким ты меня сделала сейчас счастливым! У меня есть дочь, родная дочь, а я живу и ничего об этом не знаю… Давай прямо сейчас вернемся в реабилитационный центр и скажем, что я её папа.

– Давай лучше сделаем это, когда вернемся из Питера.

Давыдов достал из внутреннего кармана пиджака кольцо, которое он приобрел еще в ГУМе много лет назад, и произнес слова которые он не успел сказать в той счастливой командировке:

– Маша, выходи за меня замуж!

– А нужно оно нам сейчас, Денис? Мы с тобой взрослые люди, кстати, скоро станем бабушкой и дедушкой, а ты говоришь замуж.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю со школы. Когда я тебя потерял тогда в Москве, я еле это перенес, состояние было схоже с потерей родителей, а когда мы столкнулись с тобой в супермаркете, обрадовался и подумал: вот он мой шанс, который я не могу упустить, но узнал, что у тебя есть Саша и сильно расстроился. Сегодня ты опять одна, и я один, я люблю тебя, Маша, как мальчишка… Прошу не отказывай мне!

– Прости меня, Денис, но я боюсь, что это невозможно.

– Не руби с плеча, Машуль, за мной ты будешь, как за каменной стеной… Если захочешь, я могу купить планету, и назвать её в твою честь!

– Купить у кого? – с усмешкой поинтересовалась Мария Ивановна.

– Да хоть у самого Творца…

– Не богохульствуй, Денис.

– Не давай поспешного ответа, подумай. Хочешь, переедем в Петербург и откроем еще один фонд, а тот оставим Алёне.

Мария Ивановна улыбнулась:

– Алёне? Так она ещё дитя, не сможет справиться с трудностями.

– Зря ты так думаешь, пока ты находилась в больнице, Алёна решала непростые задачи, я держал ситуацию под своим контролем, но при этом не отсвечивал. Пообещай подумать над моим предложением.

– Прости, меня, Денис, но я выбрала иной путь.

– Какой?

– Ты все узнаешь позже. А с Аленой я поговорю, думаю, что она очень обрадуется, что ты ее отец, очень уж ты ей понравился.

Меньше чем через час самолет совершил посадку в аэропорту Пулково, Мария Ивановна поцеловала Дениса Юрьевича, поблагодарила за полет и поехала на такси домой. Возле парадной случайно ей опять встретилась Светлана.

– Светка, привет! Скажи, ты что, меня специально поджидаешь? – окликнув Светлану, поинтересовалась Мария Ивановна.

– Маша, ты?

– Я!

– Опять потянуло в культурную столицу?

– И не говори, Светочка! Пойдем, попьем чайку?

– А может быть, возьмем чего-нибудь покрепче?

– А, давай! Не так уж часто мы и выпиваем.

– Маша, сегодня ты выглядишь сногсшибательно…, наверное, нашла достойную работу?

– В некотором роде, руковожу благотворительным фондом, но ты меня сильно удивила, что я хорошо выгляжу, я ведь, не так давно чуть не умерла от ковида.

– Что сильно болела?

– В реанимации откачивали.

– Жесть… Ну, ладно, пойдем скорее в магазин, а то на улице сегодня очень холодно.

– Ах, эти ваши промозглые ветра пронизывают до самых костей.

Квартира была всё такой же опустошенной и безжизненной, большой загадкой оставался тот факт, каким чудом в ней выживают цветы.

– Маш, ты посмотри, все цветы зеленые, ни один не завял, когда Таня только успевает их поливать, я её уже давно не встречала во дворе.

– Может быть, это делает кто-то из сестер по послушанию?

– А как это, по послушанию?

– По просьбе матушки.

– А может быть, какие-то монашки тут не раз появлялись. Я еще подумала, что кто-то из нашего дома пошел по Танькиным стопам. Присматривалась в мракобесных и никого так и не признала из наших.

– А ты я смотрю, по-прежнему воюешь с Богом?

– Не только, еще с мужиком своим воюю. Как твой песенник, творит шедевры?

– Нет.

– А, что так? Закончил восхищаться музой? Все они такие, Машка, кабели, один сыночек мой только молодец.

– Свет, Саша теперь живет при монастыре.

– Он что заделался монахом?

– Да. Его зовут отец Симон.

– Ты глянь, и этот туда же, что им там всем медом намазано что ль?

Мария Ивановна смотрела на подругу и узнавала в ней недавнюю себя. «Неужели я так же думала?» – возникла мысль у Мария.

– Конечно, Света, там правда, счастье и любовь, – ответила подруге Мария Ивановна.

– Какое там счастье? Ходят бошки опустив, ни скидочку тебе в супермаркете отследить, ни сериальчик любимый на ночь глянуть, – продолжала глумиться Светлана, разливая по бокалам вино, которое купили подруги.

– Свет, я в Петербург летела с Денисом нашим, Давыдовым, он мне сделал предложение, представляешь?

– Вот это урвала ты, Машка, мужика! Какая же ты счастливая теперь будешь! Предлагаю за это выпить, – с воодушевлением произнесла Светлана, подняв свой бокал.

– Это почему же? – поинтересовалась Мария у подруги.

– Да ты что глупая что ль? Его фамилия вхожа в журнал Forbes.

– И что?

– Вот дурная… И то… Это значит, что он мультимиллионер, а ещё, если ты помнишь, этот мультимиллионер был влюблен в тебя со школьной скамьи, бегал за тобой по пятам, как дурачок, а ты всегда считала его за сопляка, ведь тебе нравились мужчины посолиднее. Так вот теперь, подруга, это самый солидный мужчина нашего города, и он предлагает тебе руку и сердце… а ты говоришь ну и что… Если бы он только посмотрел в мою сторону, я бы бросила и мужа своего никчемного, и балбеса никудышного сыночка… а она – и что?

У Марии Ивановны от этих слов резануло ухо, и она ощутила всю боль от беззащитности и заблуждения Светланы, вспомнила при этом, слова из книги, прочитанной ей не так давно, которую ей дал отец Симон «Господь зиждет души верующих в Него скорбями. Всякая скорбь обнаруживает сокровенные страсти в сердце, приводя их в движение. Паче солнца разгорелся стыд мой предо мною, поникши долу очи мои от блистания его, уязвися сердце мое от лучей его пламенных; Господи, наведи покров Твой облачный на восставшее в памяти нечестие мое и низведи дожди на землю души моей, да омый ею милостью Твоею и слезами покаянными. Дабы не начать путь благочестия, заповеди Божии называем навязшими в зубах нравоучениями, то есть указываем гордостью на нашу способность к большему, а те требования, которые ведут к совершенству, – невыполнимыми установлениями, ссылаясь на нашу слабость. Жизнь – то есть все и вся – это милость Божия, любовь Божия, кротость Его и смирение. Это всё для нас, ради нас. Крест – готовность к благодушному подъятию всякой скорби, получаемой Промыслом Божиим. Всюду труд, всюду терпение, всюду тягота жизни. Но в одном случае помогает Господь, а в другом отступает. В одном случае иго Господне, в другом – иго диавола. Господь не отнял окончательного наказания за грех – тягота жизни осталась, но жизнь преобразилась в Духе. Дух этот дается, несущим иго Христово, выбирающим исполнение заповедей Божиих, а не служение плоти и крови. Господи, даждь мне силу избирать во всем иго Твое благое!»

Через несколько дней, когда Мария Ивановна возвращалась с Денисом и Иваном в Москву, она дала окончательный ответ на его предложение о замужестве. Мария Ивановна сказала, что он ей очень дорог, и что она его даже любит, но замуж за него выйти не может, так как выбрала для себя иной жизненный путь. И на который её буквально вчера, благословила при встрече матушка Дорофея.

А дома у нее случился разговор с Алёной, Мария просила простить ей её многолетнюю ложь, просила постараться ее понять, хотя сама при этом понимала, что прощения ей нет:

– Алёна, ты прости меня, доченька, но я всё это время говорила тебе неправду. Твой папа жив и здоров, и не так давно сделал мне предложение руки и сердца.

– Мамочка, ты говоришь мне правду? Кто же он? Мне не терпится скорее его увидеть!

– Это Денис!

– Мой отец – Денис Юрьевич?

– Да!

– Тогда почему у меня отчество Ивановна?

– Я не хотела тебе давать его отчество, а дала отчество в честь своего отца, очень уж была обижена на него… Я была настоящей дурой, прости меня, пожалуйста, если сможешь! Он сейчас придет.

– Ты согласилась стать его женой?

– За ужином, я все скажу за ужином…

– Господи, у меня есть отец, и он сейчас придет к нам! Благодарю тебя, Господи! – произнесла Алёна.

Через четверть часа в дверь позвонили, Алёна отворила и увидела, что перед ней стоял отец, не Денис Юрьевич, а – отец!

– Папа, – промолвила Алёна и бросилась ему в объятья.

Денис не смог сдержать слез, он крепко её обнял и выдавил:

– Доченька, как я рад, что ты у меня есть, я вылезу из кожи вон, но сделаю тебя самой счастливой на свете!

За ужином Мария рассказала о своих планах:

– Денис, ты прости меня, но я не смогу выйти за тебя, потому что я приняла решение пожить трудницей при одном монастыре.

– А как же реабилитационный центр? – поинтересовался Денис.

– Я думаю, что Алёна вполне справится с этим заданием, тем более, что я не надолго. Да, Алёночка, ты ведь справишься? – спросила Мария Ивановна у дочери.

– Конечно, мамочка, тем более, я теперь не одна буду, в отличие от того времени, когда ты болела. Теперь, если что, то мне папа поможет, правда пап? – спросила Алёна у Давыдова.

– Конечно, доченька, я тебе во всем теперь буду помогать, хотя ты у меня уже такая самостоятельная.

– Тогда я буду спокойна и за вас, и за центр. Прошу меня извинить, но рано утром мне в дорогу, поэтому я пойду отдыхать.

– Ты точно решила, – спросил у Марии Давыдов. Та кивнула головой и удалилась в комнату.