Текст книги "Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары"

38. Огни приближения

Процесс строительства аэропорта в Экибастузе достоин, конечно же, отдельного романа. Сначала запланировали небольшой аэропортик для местных авиалиний со взлётно-посадочной полосой в 1800 метров. Прямо по ходу строительства, как это нередко тогда бывало, в дело вмешался тогдашний первый секретарь экибастузского горкома КПСС, и своим волевым решением приказал делать полосу под большие самолёты.

Сделали её, как в Павлодаре – аж на два с половиной километра! Естественно, что на это угробили все отпущенные на этот аэропорт деньги, и стройка встала. Голая полоса простояла в Великой Казахской Степи ещё несколько лет, пока постепенно не нашлись деньги на маленькое здание аэровокзала, потом на автономную котельную (от города 16 км – теплотрасса ещё дороже выйдет!), потом на всё остальное. На лампочки вдоль ВПП и средства радионавигации денег уже не было, и аэропорт запустили в эксплуатацию так, как есть, в 1986 году. Спасало то, что «Ту-134» садился и без радионавигации, по наводке штурмана, находящегося в его «стеклянном» носу. Но полосу в этом случае, согласно книге по устройству этого типа лайнера, должно было быть хорошо видно с расстояния минимум в 400 метров по дальности и 130 метров по высоте. Более мелкие самолётики тоже могут обойтись без радиопривода.

Самолёты стали летать, но только в светлое время: зимой с 10 до 15 часов, летом с 8 до 18 часов. Рейсов было не так уж и мало. «Ту-134» Алма-Ата – Москва и обратно ходил летом пять раз в неделю, зимой четыре раза. «Як-40» – где по два раза в неделю, а где и по четыре – ходили в Джезказган, Ташкент, Новосибирск, Свердловск. Ежедневно крутился «Ан-2» из Павлодара в Караганду. Если рейс вдруг где-то задерживался так, что в светлое время прилететь не успевал, его тут же переносили на следующие сутки. А два раза мы вообще прилетели вместо Экибастуза в Павлодар.

Летом 1989 года над всем Северным Казахстаном при жаре почти под сорок стоял густой сизый туман с копчёным запахом. Сквозь туман просвечивало вишнёво-красное солнце. Под Тюменью горела тайга, а весь дым сносило в нашу сторону. Начальство экибастузского аэропорта не смогло принимать рейсы в таких метеоусловиях и отправило самолёт в Павлодар, где была оборудована вся положенная радионавигация, а само наняло бегом два междугородних автобуса. Всем пассажирам, и прилетевшим, и вылетавшим, касса Аэрофлота выдала по 5 советских рублей – тариф на «кукурузник» рейса Павлодар-Экибастуз, а водители автобусов содрали с нас только по трояку. Желающим, кстати, сразу давали билеты на этот «Ан-2», но тогда надо было оставаться до утра в Павлодаре – нашлось, кстати, трое желающих переночевать.

Народ с билетами на этот рейс от Экибастуза погрузили и повезли в павлодарский аэропорт. А прилетевшие и транзитные сидели в Павлодаре, и ждали почти три часа, пока этих орёликов привезут. Тех привезли, а нас погрузили в эти же автобусы и повезли в Экибастуз. Весело было… Приехав в 2 часа ночи туда, мы поймали на автовокзале таксиста из… Кустаная (полторы тысячи километров оттуда)! Им оказался пожилой армянин на «Жигулях-тройке» с чёрным советским номером «16—73 кщц» Кустанайской области. И я, когда сел в машину, сказал: «Далеко же вы, отец, забрались подкалымить?» На что водитель обрадовано ответил: «Вай, маладэс, малшик! Хот одын сказал, что Кустанай, а то все говорят – Кышыньов…»

Осенью того же года вылет рейса в Экибастуз вдруг стали задерживать. Чисто по-аэрофлотски, естественно: на два часа, потом ещё на два, ну и так далее. Мужики матерились – ну уже отложили бы сразу на сутки, и не пудрили мозги. Но нет – ночью нас посадили таки в самолёт, и стало ясно, что полетим не в Экибастуз. Так и вышло: приземлились в Павлодаре, но ждать ничего не пришлось – пассажиры из Экибастуза уже были там. Денег на этот раз павлодарская касса возвращать не стала – вон вам автобусы и езжайте!

Оказалось, что самолёты летают мимо Экибастуза уже месяц! А мой друг, прораб из павлодарского «Электросредазмонтажа» Толик Мазепа со своей бригадой, делавшей до этого электрическую разводку в новостройках Экибастуза, всё это время пашет в аэропорту на установке тех самых недостающих лампочек вдоль ВПП! Причём пашет в самом буквальном смысле – основная часть времени ушла как раз на то, чтобы прорыть траншеи под кабель вокруг всей взлётной полосы. Лампочки оказались какие-то крохотные, не такие, как в нормальных аэропортах – Толик сказал, что это комплект светильников для резервных военных аэродромов.

Ну что, через полтора месяца они там всё сделали. Вечером, часов в восемь, когда окончательно стемнело, зажгли эти лампочки, за рулём пустого «Як-40» прилетел из Павлодара лично командир авиаотряда, смог приземлиться, и в здании аэропорта подписал акт о выполненной работе. Самолёт через полчаса улетел обратно, а в аэропорту случилось грандиознейшее гульбище…

Самолёты, однако же, летать в Экибастуз по ночам так и не стали. А в 1994 году они перестали туда летать вообще…

39. Облака и мультик

Из Экибастуза мы с Аришевым решили ехать домой через Караганду. У Самата там жила тёща, а я был не прочь заехать лишний раз в Нуринск. Приехали туда как обычно, утренним поездом, сразу с вокзала понеслись в местное агентство Аэрофлота и взяли себе билеты на завтрашний «Ил-86». Самат потом объяснил мне, где его завтра в Майкудуке искать, и я на электричке поехал в Нуринск.

Юрка не дежурил, и мы протарахтели весь вечер, фотографируясь на слайды. Самый классный кадр получился тогда, когда Белкот усадил на диван жену, её старшую сестру и Галку «Универмагову», а сам улёгся у них всех троих на коленях. И всё бы ничего, но вечер нам попытался испортить внезапно напившийся водила Серёга Зеленин, который на перекуре вдруг попёр на меня с кулаками, и нам вместе с Юркой стоило немалых трудов его остановить. При том, что я за несколько лет никогда с Серёгой, шефовским водителем, ни по какому поводу не ссорился… Причём он на следующее утро ничего не помнил…

Рано утром автобус, шедший в Токаревку со школьниками, привёз меня на станцию. Электрички опять ходили коротенькими, в четыре вагона, и место мне удалось найти не сразу. К половине десятого утра я добрался до Караганды-Пассажирской (нет, чтобы дурню сойти в Новой!), там сел на 40-й автобус и поехал искать своего напарника.

«Гармошковый» Икарус, забитый народом под самую завязку, прошлёпал по залитой пятисантиметровым слоем жидкой грязи Магнитогорской улице до Майкудука. Дом аришевских родственников оказался на предпоследней остановке от автостанции. Самат накормил меня обедом, а потом принялся собирать свои сумки. Зять любит взять! – любимая тёща нагрузила ему и вещей, и продуктов. Мы собрались и поехали в старый аэропорт.

В самой «Сары-Арке» пассажирское здание аэропорта, напоминавшее чем-то в своих контурах ереванский «Звартноц», не могли достроить уже несколько лет. Регистрация и досмотр пассажиров проводились в здании старого аэропорта, будущей автобарахолки, откуда людей потом везли на самолёты автобусами. По такому же принципу работали в те времена Аэровокзалы в Алма-Ате и Москве. После регистрации нас рассадили по автобусам и повезли в «Сары-Арку».

У самого края лётного поля стоял наш самолёт, верхнюю часть которого уже настолько занесло снегом, что надпись «Аэрофлот» не читалась. Сели в средний салон и приготовились лететь. Иллюминатор был залеплен снегом. Самолёт завёлся и поехал к концу ВПП – взлетать. Я смотрел в окошко – когда же сдует снег? В момент отрыва от земли снежок на моём окошке вдруг в один миг превратился в воду, и стёк куда-то назад и вниз.

Только набрали немного высоты, как огромный пластмассовый ящик, висевший возле меня под самым потолком, издал характерный телевизионный звук, а панель перед ним на стене перегородки салона развернулась, и получился металлический блестящий экран, на котором вскоре появились вертикальные разноцветные полосы. Проекционные телевизоры, как потом выяснилось, производства ленинградского «ЛОМО», стояли в начале каждого салона – три на самолёт. В динамиках, по которым стюардессы объявляют остановки, пошёл звук – нам стали показывать мультфильм «Щелкунчик». Слева за окошком плыли неспешно ярко-белые облака, а справа, хоть и тускловато, но шёл мультик.

Показали два мультфильма, вскоре начали снижаться и телевизор выключили. Больше посмотреть кино в самолётах советского производства мне ни разу не удалось. Примерно через месяц после этого вдруг попал в аварию «Ил-86», летевший рейсом Новосибирск-Москва. Этот самый телевизор вдруг загорелся прямо в полёте! Пожар тогда успели потушить, аварийно посадив самолёт в свердловском «Кольцово». Но по Аэрофлоту тут же вышел приказ – «видики» отменить. И новоиспечённые «кооперативные» предприниматели с удовольствием растащили эти проекционные телевизоры со всех самолётов по своим частным видеосалонам…

40. Сюрприз для невесты

На свадьбе институтского одногруппника своей сестры, невеста которого была из города Кустаная, сэр Кичигин присмотрел подружку невесты в невесты себе. И началось: то он сгоняет на самолётике в Кустанай, то Оля приедет на несколько дней в Алма-Ату – роман возник!

7 марта 1990 года мы, как и обычно, отмечали очередной день рождения Андрюхи Ларина, как и обычно, запивали водку спиртом, и всем было весело. Часам к двенадцати ночи Ларина вместе с Макарьком ещё куда-то понесло, а мы с Кичигиным выбрались на свежий воздух и нетвёрдым шагом двинулись в обыкновенный вечерний моцион.

По ходу я спросил у Игорька – чего это он на длинный (три дня) праздник не полетел в Кустанай? Тот тяжело так вздохнул – забегался на работе, и поэтому запарился заблаговременно (недели, наверное, за две) взять себе билеты туда и обратно – дефицит же! Ну и остался…

Проходя мимо рекламного щита на углу Абая и Дзержинского, я увидел расписание аэропорта Алма-Аты. Наступало 8 марта 1990 г., четверг, и я стал смотреть, а какие вообще рейсы уходят в эту ночь. И вот он – 6050 в Ростов-на-Дону на «Ту-134»! Ну и сказал Кичигину: «А твой рейс на самом деле улетает в 00.45 московского, через 4 часа!»

Во мне вдруг проснулся азарт – всеми правдами и неправдами запихать своего друга именно на этот рейс, на который обычно билетов не бывало почти за месяц. От самого Кичигина толку в такой ситуации не было – человек, все мысли которого заняты исключительно любимой женщиной, ни о чём другом думать просто не может…

Мы пришли домой к Игорьку, время было где-то к полдвенадцатого ночи, а я по дороге приготовил пламенную адвокатскую речь для его матушки Ольги Петровны. На моё счастье мама Оля быстро поняла, о чём идёт речь, и даже сказала своему сыну со смехом: «Ты – хороший мужчина, но не орёл!» Тогда он достал из какой-то заначки сто советских рублей (цена трёх авиабилетов в Кустанай, откладывал ведь), и мы поехали пытаться улететь.

Шёл уже первый час ночи, но цветочный базарчик на углу Коммунистического и Калинина всегда работал круглосуточно. Мы взяли два шикарных букета цветов: для будущей жены и будущей тёщи. 92-е автобусы тогда тоже ходили всю ночь, и где-то ещё минут через сорок мы появились, наконец, в аэропорту. Касса в лёгкую давала билетики на следующий за 6050-м кустанайский рейс 4227, отлетавший в два часа дня 8 марта. Взяли пока этот билет, чтобы хоть какой-то уже у нас был – без этого «на подсаде» делать нечего!

У окошка диспетчера по транзиту толкалось ещё двое человек, желавших немедленно попасть на рейс 6050 – симпатичная мадам чуть старше меня, и мужик-армянин. Требовалось «обрубить хвосты», чем я и занялся. Барышне я в конце концов внушил, что зачем ей всю ночь толкаться по аэропорту, что дальше будет – неизвестно, а завтра в обед летит нормальный рейс – не «Ан-24» с двумя посадками, а цивильная «тушка». Она догуляет, выспится, сядет и спокойно улетит, торопиться некуда, не на похороны же! И кончилось дело тем, что мадам действительно вняла голосу разума и, взяв билетик на обеденный рейс, исчезла из здания аэропорта.

С армянином оказалось ещё проще – он хотел не в Кустанай, а в Ростов, и я ему моментально объяснил: «Братан, какой Ростов?!! Рейс с посадкой по дороге, и алма-атинский диспетчер по транзиту будет давать места только до Кустаная, чтобы у диспетчера по транзиту в Кустанае были бы потом места до Ростова!» Это я уже знал по экибастузским рейсам. Мужик начал потеть, подпрыгивать, материться, сунулся в это окошко, чтобы хоть что-нибудь узнать, но его там, по всей видимости, очень далеко послали, ибо и он вскоре пропал…

Ну и здорово! Следующие полтора часа желающие в Кустанай больше не появились. Когда началась регистрация, диспетчерша долго ждала, пока ей передадут сведения с городского аэровокзала, потом свои, потом прибежали три человека с похоронными телеграммами, и в конце концов оказалось, что свободных мест не будет! И расстроенный Кичигин уже собрался возвращаться домой, но что-то удержало меня у входа на досмотр! И тогда оно и случилось!!!

Последними заходили двое военных, им уже даже поставили штампики в билетах, когда я вдруг увидел, как к секции бежит, сломя голову, девка в аэрофлотской форме с истошным визгом на весь полупустынный ночной аэропорт: «Товарищ капитан! Товарищ капитан!!! Груз, который Вы сопровождаете, на этот рейс не поставили – перегрузка самолёта по весу!!!» Капитан тормознул своего напарника, лейтенанта, и они пошли разбираться к начальнику службы перевозок.

Сонная девчонка-посадчица уже собралась закрыть дверь, когда я схватил за капюшон Кичигина и всунул его в дверной проём: «Барышня, отправьте одного человека в Кустанай, у него билет на завтрашний 4227!» Она недоумённо пожала плечами: «Ну давайте…» Совершенно ошалевший Игорёк протянул ей паспорт и билет – штампик гулко стукнул о деревянную стойку – «Идите…»

На следующий день я безуспешно пытался дозвониться до кичигинского напарника Илюхи Макарычева, пока вдруг ближе к вечеру не поймал его, прогуливающегося с супругой, прямо под своими окнами по улице Мира:

– Если Игорёк к утру 11-го не успеет прийти на работу, ты уж его там как-нибудь прикрой?

– А что улетел, что ли?!!

– Улетел! – вся улица вздрогнула от Илюхиного громового хохота…

Сэр Кичигин успел… А потом рассказывал мне, как приехал в седьмом часу утра к невесте, разбудил там всех, мама Нина побежала будить любимую дочку: «Вставай, Игорь прилетел!» Но та спросонок пробурчала: «Не верю…» И тогда на её подушку лёг букет цветов…

41. Мебельный контейнер

Едва мы весной 1990 года заехали в очередной раз в Экибастуз, как руководство местного филиала нашей организации получило квартиры в посёлке Солнечном (Экибастузская ГРЭС-2) для размещения в них служебного общежития-гостиницы. Следом подоспел контейнер из Алма-Аты, в котором была мебель, необходимая для обустройства этих квартир.

На самом тогдашнем краю этого посёлка стояла новенькая панельная пятиэтажка, один подъезд которой отдали разным организациям, постоянно работавшим на ЭГРЭС-2, под общежития. Нам достались три квартиры, занимавшие всю лестничную площадку четвёртого этажа. Так же поэтажно получили квартиры и остальные.

Евгений Никифорович Спасов, шеф филиала, собрал на «совет стаи» и всех своих, у кого были командировки на год и постоянное жильё в Экибастузе, и тех из нас, кто заехал кратковременно (неделька-другая), оказавшихся там в этот момент. Сколотили бригаду, которой предстояло получить завтра на складе базы ПЭО «Экибастузэнерго» всю мебель, что нам прислали в контейнере из Алма-Аты. Гилёв, разумеется, запихал в эту бригаду меня.

На следующее утро мы собрались у ПЭО, и Валерка Арапов привёз нас на эту базу. Долго искали заведующую складом, чтобы она нам открыла хранилище, а по ходу обсуждали, какие, наверное, шикарные новые мебель, телевизоры и холодильники прислали для этой гостиницы. Но то, что мы вскоре увидели, превзошло все ожидания: в углу склада мы увидели груду годящегося лишь в мусор полностью разбитого, ободранного, и затем наспех отремонтированного старья, которое по указанию тогдашнего директора «Казтехэнерго» Кежека Искакова насобирала по самым дальним задворкам своих каптёрок комендант алма-атинского общежития «наладки» с улицы Рыскулова!

Завскладом посмотрела на нас, как на больных, и откровенно сказала: «Наши рабочие отказались разгружать этот контейнер – из него украсть нечего! Поэтому мы попросили солдат-стройбатовцев. Если они вам чего и сломали – не обессудьте! А как называется такая нищая контора?» Я, оказавшийся к ней ближе всех, ответил: «Мадам, запомните раз и навсегда: „Казтехэнерго“!» Бесполезно было бы объяснять, стоя у груды хлама, что контора-то на самом деле отнюдь не нищая…

Ну что же делать – мы загрузили первую часть этих «дров» в нашу «электрическую будку» и повезли в Солнечный.

Валера на своей «восьмёрке» долетел до посёлка быстро. Пока открывали и смотрели свежепостроенные квартиры, подошёл и грузовик. Перед подъездом было не протолкнуться – заезжали и все остальные. Выше нас располагались челябинцы, а этажом ниже – «Сибтехэнерго». Подошло несколько машин, и они выгружали из них, занося потом на свои этажи абсолютно новые, ещё в заводской упаковке, мебельные стенки и холодильники. Между ними стали таскать по подъезду свою рухлядь и мы. Мужики из других городов смотрели с искренним сочувствием на нашу мебель, а нам было стыдно!!!

Разгрузив будку, мы отправили её снова на базу, а сами заехали на ГРЭС-1, чтобы узнать в филиале свежие новости и пообедать. Валерка снова привёз нас на базу, помог погрузить вторую партию мебели, но сам в Солнечный больше не поехал, и мы пошли во второй рейс на этой самой «будке» сами. Перетаскали остаток мебели, вернулись обратно в город и, каким бы грустным не было наше «новоселье», мы всё равно его отметили…

42. – Кучкуетесь, да?

Когда мы с Андрюхой Лариным служили в армии, одним из офицеров нашей части был Евгений Иванович Носиков, бывший тогда ещё капитаном. Мы ещё продолжали служить, когда Носиков получил перевод в Алма-Ату, в военную химическую лабораторию по горюче-смазочным материалам. К тому времени, как мы вернулись со службы, Евгений Иванович успел получить майорское звание и обзавестись машиной «Москвич-2140д».

Эту лихую «тачку» ему выбрали на базе «Военторга» из целого ряда других подобных «Москвичей» – машина отличалась «дефорсированным» двигателем, сразу рассчитанным на 76-й бензин, и на шесть лошадиных сил сильнее по мощности, чем обычный двигатель. Это был какой-то специальный вариант для сельских медиков. И Евгений Иванович полетел…

Уже при нас он переехал с 70-го разъезда в 10-й микрорайон и мы, ехав как-то оттуда в город на этой самой машине, вдруг встретили на Центральном Стадионе бывшего зампотеха нашей части Фёдора Яковлевича Бежецкого, который к тому времени тоже уехал из Нуринска, и служил теперь во Фрунзе. Он приехал в командировку в Округ и блукал по городу. А когда заглянул в машину – Носиков, Уткин, Ларин… – тут же спросил: «Кучкуетесь, да?»

Почти все выходные Женя нас куда-нибудь возил: то на дачу к Ларину, то на какую-нибудь рыбалку, то ещё куда-нибудь… Как только я вернулся из очередной командировки, эти орлы сразу же мне позвонили и сказали, что завтра едут в Капчагай: Носикову надо было делать какую-то очередную ревизию, а Ларин хотел купить там у одного мужика колонки «S-90».

К половине десятого утра я уже стоял на «АвтоВАЗе». Ждать их там долго не пришлось, и вскоре мы оказались на трассе. Евгений Иванович немедленно начал резвиться: занял левую полосу и пошёл (для начала!) 120. Вскоре нашлась и парочка желающих с ним потягаться – горячий кавказский джигит со смазливой раскрашенной девицей на абсолютно новенькой «ВАЗ-2106», и какой-то «махновец» на «ВАЗ-2102», капот и оба передних крыла у которого были абсолютно разных цветов.

Женя притопил 130. Обе других машины были совсем рядом, но обогнать не могли. Кавказский орёл начал заметно нервничать и метаться по дороге вправо-влево. За Заречным дорога стала посвободнее и мы пошли уже 140. «Шестёрку» мотало где-то совсем рядом и Носиков нажал на педальку до отказа. Спидометр показал 155 километров в час – конкурентов не осталось, и сразу же стало как-то даже неинтересно. Влетели в Капчагай, но повернули не в сам город, а налево, в военные городки. Евгений Иванович нашёл свою часть и убежал делать ревизию, а мы с Лариным остались в машине. Часа полтора его не было, а потом мы поехали в город.

На так хорошо знакомом мне по «партизанским» похождениям центральном переговорном пункте Капчагая Андрюха позвонил по газетному объявлению мужику, который торговал колонками, узнали адрес, и мы вскоре нашли его дом в одном из местных микрорайонов. Примерно через час Ларин выволок две огромные колонки, их поставили на заднем сиденье рядом со мной, и поехали обратно в Алма-Ату. Евгений Иванович опять начал со 120-ти, но желающих обогнать его на сей раз, к сожалению, не нашлось…

Через день Ларин со своим отчимом и одной из его сотрудниц проводили ларинскую матушку тётю Свету в командировку в Кишинёв, а сами собрались ехать на свою, тогда ещё не достроенную, дачу. Появился Женя, мы всей этой толпой уместились в его «Москвиче» и поехали.

Первым делом нужно было взять где-то водочки, и Андрюха завернул нас в Малую Станицу, где жила его бабка. Баба Катя работала в местном продуктовом магазине и всегда могла достать спиртное. Подъехали сначала к дому, но дед сидел один, а она была «на вахте». В магазине мы её нашли, и Ларин попросил: «Бабуль, продай пару бутылок водки!» Баба Катя начала отмазываться, что сейчас водки нету, подвезут попозже, и так далее – содрать с родного внука полторы цены как бы совесть не позволяла, но отдать по госцене ей тоже было жалко. Тогда Андрюха сказал: «Ну, мы вернёмся тогда к тебе домой – пусть нам дед чего-нибудь даст…» Баба Катя тут же замахала руками: «У меня дома ничего нету, а дед не знает, где!» Вышел такой хохот, что пару бутылок мы всё же взяли и помчались на дачу.

Выходной день – трасса была забита настолько, что полетать Носикову было негде, и до дачи мы добрались только через час. Сразу было видно, что хозяева работают на междугородней телефонной станции – за недостроенным домом монументально возвышался туалет, сделанный из междугородной телефонной кабины! Мы принялись докапывать яму под погреб, и втроём корячились, выволакивая огромный валун. Евгений Иванович, сославшись на внезапно возникшую головную боль, отсыхал в домике и пудрил мозги Татьяне, которая крутилась по хозяйству.

С извлечением из ямы этого камушка, который был величиной с любого из нас, она заметно углубилась, и дядя Мэр сказал: «Бóлды!» (по-казахски – «хватит»). Татьяна начала нам наливать, а Евгению Ивановичу только того и оставалось, что облизываться. Пообедав, собрались ехать домой, и только выехали на трассу, как выяснилось, что дядя Мэр что-то там забыл, и нам пришлось ненадолго вернуться обратно.

А когда я вскоре ушёл в отпуск, и уехал из Алма-Аты по туристической путёвке, из Нуринска приехал прапорщик Кучеров, бывший там лучшим другом Носикова, и они с Лариным повезли его на рыбалку. Мероприятие началось с того, что рыболовы наварили себе на утро кастрюлю перловки и… забыли её дома! На николаевских карьерах Евгений Иванович нашёл где-то кусок пенопласта, надербанил его на шарики и наловил на эти шарики полный багажник лещей. Кучеров сказал потом, что так рыбачить неинтересно…