Текст книги "Черный Кардинал"

– Двусмысленное выражение, не находишь? – ответил Майк, взяв в руку бокал вина, – Ходи.

– Ты же привел меня в это место не для того, чтобы философствовать, верно? E7-E5, твой черед.

– Значит, я все же вызвал у тебя неудобства? Надеюсь, ты понимаешь, что это только начало. F2-F4, – Майк решил играть по-крупному.

– Хватит валять дурака. Нам обоим очевидно, что дальше так продолжаться не может. Нам нужно разделить зоны влияния, – сказал Кардинал, срубив белую пешку.

– И что же тебя побудило к такому решению? Да, я понимаю, что сложно прикидываться честным и милосердным с грузом в виде меня. Однако я уже живу на другом конце мира, отсеченный от земли, на которой рожден. Более того, все свои дела я веду исключительно с иностранными клиентами, как мы и договаривались, – белый конь перешел на F3.

– Ты прав, мне действительно сложно продвигаться в политике, когда моими же руками на другом конце света творятся всякие бесчинства. G7-G5.

– С каких это пор торговля оружием стала бесчинством? Очень даже добросовестный бизнес, особенно в Америке. Слон на C4.

– Это так, когда речь идет не о поставках оружие террористам в конфликтные регионы. G5-G4.

– Нет, такие заказы, конечно, иногда попадаются под руку. Да и платят за них целое состояние. Но даже у меня есть принципы! Неужели ты думаешь, что я причастен к той шумихе на юге? – белый конь перескочил на E5.

– Я подозреваю каждого. А тебя особенно. Ферзь на H4. Шах.

– А я прекрасно знаю, насколько это тема для тебя важна, и потому стараюсь держаться от нее подальше. Как тебе вообще могло прийти в голову нечто подобное? – белый король совершил маневр на F1.

– Не думаю, что у меня есть еще знакомые нелегальные поставщики оружия. Очевидно, что твоя деятельность вызывает вопросы, – черный конь, украшенный золотом, перешел на H6.

– Да что ты говоришь. Сам весь такой святой, эталон благоразумия. А когда дело доходит до меня, то сразу всплывают все мои прегрешения и ошибки. Интересно, что же вызвало такую реакцию на этот раз. Припомнил мне очередную краденую игрушку? D2-D4.

– Если ты помнишь из содеянного только это, то мне тебя жаль. Пешка на F3.

– Но почему ты винишь во всем меня, а не нашего отца? G2-F3.

– Хотя бы потому, что наш отец страдал, в отличии от тебя. Он был поражен горем. D7-D6.

– А я нет? Неужели я отроду такой монстр? – ухмыльнулся Майк, срубив своим конем пешку на G4.

– Кажется, это размен. Конь на G4.

– Не уходи от темы, брат. Расскажи наконец, за что ты меня так невзлюбил? – пешка срубила коня на G4.

– Все наше детство ты только и делал что издевался надо мной и старался бросить лицом в грязь. Достаточно конкретно? – возмутился Кардинал, переместив черного слона на G4.

– Ого, даже так? А как насчет того, что отец вымещал всю свою злость только на мне? Он был деспотом, а я твоим живым щитом. Прости, что иногда удары проходили сквозь меня. Ферзь на D3.

– Живым щитом?! Теперь это так называется, да? Слон на H3, шах!

– Да как ты смеешь?! – в порыве гнева Майк отодвинул короля на G1.

– Ладья на G8, шах и мат! – Кардинал злорадно ухмыльнулся.

– Подавись своей победой, подонок! – Майк опрокинул шахматную доску, – Я приехал только потому, что твои проблемы угрожают моей жизни! Именно поэтому я помогу тебе. Признаться честно, я бы лично вручил этим боевикам автоматы и ракетницы, была бы у меня такая возможность!

– Ты эгоистичный и запутавшийся ребенок, Майк! Весь такой несчастный, побитый жизнью. Да, наш отец не был подарком. Но почему в одинаковых условиях я стал одним человеком, а ты другим? Глупо винить отца, ты просто по жизни идиот.

– Потому, что я всегда прикрывал твою спину, даже если ты не чувствовал опасности. Ты принимал это как должное, даже спасибо не сказал!

– Спасибо?! Тебе? Да я скорее умру, чем поблагодарю тебя за такое детство!

Майк тяжело вздохнул и отодвинул опустевший бокал в сторону. Он всмотрелся в глаза брата, а затем перевел взгляд в окно.

– Ты всегда был умнее, чем я. За твой интеллект любой из сильных мира сего отдал бы полцарства, если не все. На твоем фоне я всегда был ничтожеством.

– Значит, ты еще и завидуешь мне? Ты, неудачник, который решил пойти по легкому пути? Я ни раз предлагал тебе стать моей правой рукой, открыть миру наше родство. Но ты предпочел финансовые махинации и компанию преступников. Сколько лет ты просидел в тюрьме, ну так, суммарно? Два года? Три? Шесть?

– Явно меньше, чем ты в своей, – Майк встал с кресла и направился к выходу.

– Уже уходишь? А я-то думал, что мы только разогреваемся!

– Я не буду ворошить прошлое. До тех пор, пока ситуация с Южной войной не уладится, я буду твоим союзником. Но как только все благополучно закончится, я исчезну из твоей жизни. Навсегда. И чтоб ты помер в своих амбициях, – сказал он, хлопнув роскошной дверью ресторана.

Кардинал остался наедине с разбросанными на полу шахматами. На удивление, из всех фигур пострадал только черный король. Повторив судьбу Людовика XVI, черный монарх лишился головы. Однако игроку было плевать на судьбу своей фигуры, павшей бесславной смертью. Кардинал в ярости уперся лицом в стол, попутно треснув по нему кулаком. Ему хотелось кричать, метать и ломать. Но он оставался неподвижен. Как и весь мир вокруг него.

Политическая же сторона вопроса, наоборот, жила и развивалась безо всяких потрясений. Причиной тому была грамотная организация деятельности сотрудников штаба политика. Команда из нескольких десятков человек трудилась не покладая рук, ради того, чтобы возвысить своего лидера над соперниками. Среди них особенно выделялись двое: Екатерина Васильевна Кузнецова – глава пресс-службы Кардинала, и Андрей Андреевич Наумов – его правая рука. И если первая крайне симпатизировала амбициям своего начальника, то второй относился к ним скептически. Так или иначе, в этот момент они были озадачены одной и той же проблемой.

– Он так и не объявился? – разочарованно спросил Андрей Андреевич у своей коллеги.

– Не отвечает на звонки, – ответила она, поправив свои белоснежные волосы. – Видимо, нам придется все расхлебывать самим.

– Прекрасно. Просто чудесно. Хоть в чем-то он смог нам довериться! – воскликнул мужчина, в очередной раз обогнув стойку с одеждой.

– В любом случае, кому-то из нас объясняться перед заседанием. А учитывая тот факт, что у меня полно дел с журналистами…

– В пекло придется отправиться мне. А что, звучит вполне разумно. В конце концов, я же так хорошо умею выступать на публике, – с сарказмом продолжил он, не скрывая своего раздражения.

– И надень что-нибудь приличное, заодно тебя и министром каким-нибудь назначат, – ухмыльнулась девушка, протянув Наумову вешалку с костюмом. – Вот, в этом ты будешь выглядеть просто неотразимо!

– Очень смешно. Ладно, черт с ним, наговорю им как обычно всякой ерунды и сойдет. Главное – делать это с умным видом.

– И с красивым галстуком! Давай, шевелись, а не то опоздаешь, – сказала Катя, подтолкнув своего собеседника в сторону примерочной.

Тяжело вздохнув, Андрей Андреевич второпях натянул на себя пиджак и брюки. Он ненавидел официальные костюмы настолько же сильно, насколько ненавидел свои попытки проявить ораторское мастерство. И то и другое вызывало у него ассоциации с давно прошедшими школьными годами, которые запомнились ему не самым лучшим образом. Смирившись со сложившейся ситуацией, он оплатил покупку и быстрыми шагами направился к машине. «Бегать политикам не свойственно», – таков был его девиз.

Когда Андрей Андреевич вошел в зал, перед ним предстала вполне ожидаемая картина. Десятки заскучавших чиновников, депутатов и прочих представителей власти начали недоуменно возмущаться тому недоразумению, что возникло в зале заседаний вместо обещанного Кардинала. Наумов, с трудом натянувший на свое лицо улыбку, проследовал в предназначенное его начальнику кресло. Руки его вспотели, тело было искалечено не отодранными бирками, а голова гудела от поступающих в ее адрес слов. Собравшись с мыслями, Андрей Андреевич достал из кармана записку с подсказками. Пробормотав про себя несколько реплик, он принял на себя тяжелый удар заседателей.

– Хочу… Должен сказать вам… Прошу прощения за предоставленные неудобства, – выдавил он, пытаясь оттянуть от своей шеи красный галстук. – Сегодня на ваши вопросы буду отвечать я.

– Что это за безобразие! Как это понимать?! – доносились возгласы собравшихся.

– Тише! Наверняка господин Наумов найдет объяснение происходящему. Прошу вас, наберитесь терпения, – воскликнул председатель собравшегося заседания. – Товарищ, вам слово.

– Я понимаю, что все вы ждали другого человека. Должен сказать вам, что он не смог прийти сюда по весьма веской причине, дать огласку которой может только он сам, поскольку она сугубо личная, – аккуратно подбирал слова политик, не забывая подглядывать в записку. – Давайте поговорим о деталях мирного договора, которые вас беспокоят.

– К слову, мы позволили себе начать обсуждение без вас, Андрей Андреевич. А повестка у нас, как вы наверняка знаете, вполне конкретная – тридцать первый, сорок второй и шестьдесят девятый пункты договоренности, которую ваш штаб предлагает правительству в качестве метода борьбы с терроризмом на юге нашей страны, – продолжил председатель, протянув Наумову протокол заседания. – За час вашего отсутствия, мы успели провести голосование касательно каждого из пунктов и пришли к весьма неоднозначным выводам. Учитывая, что все заседание является инициативой вашего штаба, в качестве некой предпосылки к формированию комиссии, которая будет следить за организацией предстоящей встречи двух конфликтующих сторон, мы весьма удивлены тому, что эти три пункта вообще представлены к рассмотрению.

«Как же мне надоела бюрократия. Да и галстук жмет», – подумал Андрей Андреевич, не выявив из слов председателя ничего ценного. С серьезным лицом взглянув в протокол, он осмотрел всех собравшихся.

– Не думаю, что вы уяснили суть проблематики данного вопроса. Все пункты представленного договора были неоднократно оговорены с ведущими специалистами. Пожалуйста, объясните свою точку зрения подробнее, – монотонно начал политик, не забывая «эффектно» жестикулировать.

– Да что тут объяснять, черным по белому же написано! Вы ведь даже не прочитали толком протокол, а уже пытаетесь обвинить нас в некомпетентности? – возмутился один из депутатов, сидящих вдали.

– В отличии от вас, я стараюсь не переходить на личности и исходить из фактов. Ваша постановка вопроса не удовлетворяет общепринятым нормам. И вообще, – сказал уверенный в себе Андрей Андреевич, надеявшийся разгромить позицию оппонента благодаря фактам, приведенным в другой чудотворной записке. Каков же был ужас в его глазах, когда он не нашел ее в кармане своего нового пиджака.

– И вообще что? Опять будете пытаться заговорить нам зубы своими возгласами об этике и единстве народов? Тут, между прочим, стоит вопрос социального обеспечения граждан в конфликтных регионах! – продолжил депутат, встав со своего кресла.

– Социальное обеспечение… Будет обеспечено. Это мы можем гарантировать, – сдерживая страх проговорил господин Наумов, нетерпеливо поглядывая на свои наручные часы.

Сказать, что толпа безжалостных чиновников и депутатов была готова разодрать тридцатишестилетнего Андрея Андреевича в клочья – ничего не сказать. Пускай он и был самым старшим из всего штата сотрудников, но его точно нельзя было назвать самым опытным в открытой политике. Его истинное поле боя – закулисные игры, в которых ему не было равных. Именно он смог протолкнуть политические взгляды штаба в массы, вовремя договорившись с нужными людьми. Кроме того, его же заслугой был и сам факт организации подобных заседаний и мероприятий. Но сегодня он потерпел поражение.

– Как вообще возможно так облажаться за полчаса разговора? Ты полностью дискредитировал не только себя как сотрудника, но и весь штаб в глазах общественности! О чем ты вообще думал?! – кричала двадцатичетырехлетняя Катя, совсем позабыв о субординации.

– Ах, так это я нас всех подвел, да? А ничего, что основной виновник торжества вовсе не соизволил явиться на встречу? Я потратил уйму времени на то, чтобы собрать всех этих людей вместе. Учел все детали, подобрал к душе каждого из них уникальную отмычку. Эта встреча должна была стать символом нашего триумфа. И вот, когда все звезды наконец-то сошлись, наш неприкосновенный политический идол просто растворился в воздухе! И ты считаешь, что это я нас дискредитирую?

Екатерина разочарованно покачала головой, а затем откинулась на спинку дивана, расположенного в кабинете Андрея Андреевича. Места в комнате было немного, поскольку цена аренды офиса в центре столицы была запредельная, и на весь штат сотрудников было выделено всего двести квадратных метров площади. В этом месте теснота лишь способствовала появлению обид.

– Скажи честно, ты ведь просто ему завидуешь? – спросила девушка, взглянув в глаза своему собеседнику.

– Что ты, нет, конечно же нет. Что за вздор? – удивился в ответ Андрей Андреевич, отведя взгляд в сторону своего рабочего стола.

– Он молод и крайне популярен в народе. К тому же, он действительно верит в то, что делает правое дело. За ним будущее, Андрей. И ты не можешь с этим смириться, – спокойным голосом сказала она, взяв в руки телефон.

– А тебе он, судя по всему, симпатичен? – ухмыльнулся Наумов, вновь посмотрев на свою коллегу. Ее голубые глаза напоминали ему звездное небо, отраженное на дне колодца. Страшась провалиться, Андрей Андреевич всегда старался быть в стороне, не проявляя особого интереса к натуре Кати. Но что-то предательски шевелилось внутри его души, мешало соблюдать безопасную дистанцию. Сила, которой нет на свете равных.

– Ты только сегодня ведешь себя как придурок, или у тебя так по жизни? В любом случае, герой нашего обсуждения только что объявился. Смотри, – ответила она, указав на экран своего устройства.

– Прости за то, что не отвечал на звонки, был очень сильно занят… Завтра объясню подробности… Попроси Андрея организовать встречу… Он что, просто прислал нам инструкции?! – воскликнул Наумов, поверхностно пробежавшись по тексту сообщения.

– Ты словно его не знаешь, – девушка развела руками, и, улыбнувшись, вышла из кабинета.

Что же касается самого Кардинала, то он, разумеется, проводил свое время с пользой. Упершись в небесный потолок, молодой политик размышлял о своем детстве. Именно в этом парке, на этой самой скамейке, он впервые попробовал мороженое. Забавно, что подобные воспоминания нередко отпечатываются в нашей памяти на долгие, долгие годы. Они являются своего рода маяком, указывающим верный путь. Светом, напоминающим, что твой путь не лишен смысла, ибо в пути смысл и заключен. Но стоило ему только задуматься о своих родителях, как яркий свет воспоминаний поглощала непроглядная тьма. Мать умерла еще при родах, а отец… Скажем так, когда отец столкнулся с фактом невообразимой радости и убийственной печали одновременно, он выбрал второе. Цена, которую ему пришлось заплатить за детей, показалась ему слишком завышенной. Однако стоит отдать ему должное, ведь сыновей он все же воспитал. Возможно, таким образом он решил исполнить последнюю волю своей возлюбленной.

– Не думал, что ты придешь, – сказал Кардинал, не отрывая взгляда от темнеющих небес.

– Ты же прекрасно понимаешь, что я не могла не прийти. В конце концов, ты же мой начальник, – улыбнулась девушка, сев рядом с политиком. – Правда весьма странно, что ты попросил меня явиться в этот парк только спустя час после первого сообщения. И вообще, мы же должны были обо всем поговорить завтра, разве нет?

– Сегодня я проявил слабость, Катя. Больше этого не повторится. Теперь я полностью с вами. До конца. И я знаю, что ты поймешь меня, если я предпочту оставить истинную причину моего отсутствия в тайне. Однако Андрей не оценит подобный подход. – начал он, опустив взгляд на землю. – Завтра в офисе я расскажу официальную версию произошедшего, которая избавит нас от лишних вопросов и позволит продолжить работу. Но сегодня я хочу поговорить с тобой о реальности. Мне кажется, что нам не выиграть эту безумную гонку.

Для Екатерины Васильевны не существовало ни возрастных рамок, ни моральных ограничений. И вот один из тех немногих избранных, вошедших в круг ее уважения людей, говорит о неизбежности поражения. Для нее он был не просто начальником. Он был лидером. Человеком, способных повести за собой на край света при любых обстоятельствах. Куда же делась вся его решимость?

– Что ты имеешь в виду?

– Войну не остановить, Катя. Ведь эта война ведется не столько на поле боя, сколько в человеческом разуме. Нас разделяют разногласия, со стороны кажущиеся столь нелепыми, что становится тошно. Мы играемся с жизнями, которые нам не принадлежат, аргументируя это тем, что имеем на это законное право сильного. Ибо мы – победители. И это относится не только к нашему государству, но и ко всем в принципе. Каждый прав в своем ограниченном взгляде на мир, но в совокупности эта правота не стоит ни копейки. Вместо того, чтобы учить наших детей жить в мире с соседями, мы учим их бояться и ненавидеть. Южные люди бывают необоснованно импульсивными, но это не значит, что они с рождения заклеймены на агрессию. Им просто некуда высвобождать всю ту энергию, что бурлит в их горячей крови. И эта особенность делает их уникальными. Но почему, скажи мне, почему мы обязаны воевать? Как вообще могло дойти до такого, что нам нужно искать компромисс и окольные пути, чтобы прийти к мирной договоренности? Разве мы не все едины от рождения как нация, как вид? Мне больно, больно смотреть на эту несправедливость по отношению к людям, которые хотят видеть мир единым. Людям, которые готовы проявить уважение ко всем прочим нациям, расам и народам. А все потому, что стоит тебе хотя бы заикнуться о бессмысленности войн, как тебя бросают лицом в грязь. Ничего ты не понимаешь, ты человек с маленькой буквы! А вот они, те самые они, которые всем руководят… Они знают, куда нас вести. Они пишут учебники. Дают детям образование. Лечат стариков. Мы никто без поводка на шее. По крайней мере, в этом они нас убедили, причем убедили успешно. Вбили нам в голову, что родина, страна и государство – синонимы. Сказали, что военнообязанные отдают долг родине, хотя по факту ими руководит исключительно государственный аппарат, имеющий свои собственные, неведомые родине цели. Разве может в таком мире одержать победу здравый смысл?

Екатерина Васильевна, пускай и была сильной духом девушкой, но на миг все же потеряла дар речи. Теперь ей стало очевидно, что проблема вовсе не в решительности.

– Твои слова… Они пропитаны гневом. Ты злишься, но злишься не на никому неизвестных властителей мира, а на самого себя. Любой может упрекнуть нашу жизнь, сказав, что она ужасна. И далеко не каждый приступит к делу после сказанных слов. И, насколько я тебя знаю, ты все же относишься к этому меньшинству, – проговорила она, попытавшись выглядеть убедительно.

– Что толку от мира, если он рано или поздно потрескается по швам? В нашем случае, это вряд ли займет больше полувека. И речь сейчас идет даже не о противостоянии с непонятным внешним противником, а с войной внутри нашей страны. На земле, которая нас, так или иначе, объединяет. Раньше я думал, что проблема в людях. Что это люди виноваты в своих бедах, что это они выбирают свою изначальную судьбу. На самом деле, даже статус человека как такового мы принимаем не сразу после рождения. Появившись на свет, мы приобретаем биологические черты человека, но лишь с возрастом приобретаем социальные. Личностью не рождаются, Катя. Ею становятся. И эта простая истина поставила все на свои места. Недавние события… Заставили меня задуматься о детстве. О времени, когда я формировался как человек. В этот момент до меня наконец-то дошло, что таким как мы с тобой просто несказанно повезло. Ведь мы родились в семьях, которые смогли дать нам образование и помочь социализироваться, какими бы плохими эти семьи нам не казались. А те люди, которых мы клеймим варварами, всего лишь являются обделенным большинством. Война против себе подобных неестественна для человека. Те, кто думают иначе, просто не получили необходимого развития своей социальной половины. И потому на нас лежит ответственность за тех, кому повезло меньше, чем нам. Мы не выбирали кем родиться, но мы выбираем, кем умереть. Вот почему я говорю с тобой о бессмысленности этой гонки. Мы должны установить мир не на поле боя, а в людских головах, чего бы это нам не стоило.

– И как же, по-твоему, мы должны сделать всех обделенных «личностями»? Ты говоришь прямо как настоящий утопист, – фыркнула Екатерина, пытаясь переварить сказанное своим собеседником.

Глаза Кардинала азартно блеснули, а затем взглянули прямо в лицо девушки. Глубина этого взгляда была сравнима лишь с океанической пучиной, таинственно переливающийся на свету. Было в этом мужчине что-то столь притягательное, что-то столь завораживающее… Екатерине хотелось утонуть в его взгляде, попытаться хотя бы на миг ощутить все то, что ощущает он. Но она знала, что это невозможно.

– Если бы я знал, мы бы с тобой разговаривали на вершине мира, а не в общественном парке. А потому я могу предложить лишь один метод. Проб и ошибок.

– Главное, чтобы эти ошибки не стоили нам жизней, – ухмыльнулась девушка, зачарованно взглянув на появившиеся звезды. – Иначе окажемся там.

– Иначе окажемся там, – улыбнулся он в ответ.

Жизнь Николая Александровича изменилась до неузнаваемости. Психиатр стал не только чувствовать себя лучше, но и начал проявлять более активный интерес к окружающему миру. Полный достаток сна, питания и пространства побуждал его к действиям, способным украсить досуг. Иными словами, когда Кардинал покидал особняк, Николай Александрович старался выудить как можно больше информации из обитателей этого причудливого места. Однако ни о природе его возникновения, ни о мотивации местных он так ничего конкретного и не узнал. Исходя из подслушанных разговоров, он выяснил, что в этом здании Кардинал осел достаточно давно, и что все новые жильцы рекрутируются под его личным руководством. Из всего этого вытекает логичный, но неутешительный вывод: у каждого из живущих здесь заключена своя сделка с гением в черном.

В свободное время Николаю Александровичу разрешалось посещать все комнаты за исключением кабинета Кардинала. Воспользовавшись столь широким спектром возможностей, психиатр обследовал весь особняк вдоль и поперек, но помимо жилых комнат и различных рабочих помещений ничего необычного он не приметил. Со стороны особняк напоминал отель, обслуживающий только двух постояльцев. К несказанной удаче Николая Александровича, ответы нашли его сами и без предупреждения. Сегодня к нему подошел Сергей – человек, исполняющий обязанности управляющего резиденцией Кардинала.

– Вы стали выглядеть лучше, чем две недели назад. Признайтесь, все дело в свежем воздухе? – едва заметно ухмыльнулся он, что являлось исключительным случаем в сложившейся обыденности.

– Да, воздух тут действительно чистый. Думаю, за это нужно благодарить в том числе и садовников, ухаживающих за здешней растительностью, – ответил психиатр, не скрывая своей радости от столь неожиданно услышанного вопроса.

– Я могу лично ручаться за каждого специалиста, который работает на благо нашего дела. Собственно, именно поэтому мне и доверили такую ответственную должность. Кстати, вас устраивает ваша комната?

– Она просто восхитительна! Я очень давно не ощущал подобного комфорта.

– Это меня радует. Давайте пройдемся. Мне нужно с вами поговорить, – прямолинейно заявил Сергей, указав на внутренний двор.

Солнечный свет все лучше проскальзывал через хвою высоких сосен, окруживших особняк. Николай Александрович всю жизнь вставал рано, но только с недавних пор стал ощущать себя живым по утрам. Вдохнув аромат растений, с любовью выращенных на украшенных камнями клумбах, он невольно улыбнулся. Воздух был пропитан свободой и чистотой, словно в горах, но при этом был теплым и «приятным на ощупь».

– Скажу честно, в первое время я сомневался в ваших силах. Мне казалось, что я снова ошибся с выбором. К счастью для всех нас, вы оказались тем самым, кого мы так долго искали, – с суровым лицом начал Сергей, хотя было понятно, что даже он наслаждается красотой этого места.

Психиатр недоуменно приподнял бровь и посмотрел на управляющего, однако тот не проявил никакой реакции. Вместо этого, бывший военный продолжил свою мысль.

– Это я первым сказал Кардиналу, что ему нужно найти врача. Несложно догадаться, как он воспринял мою просьбу в первый раз, но он всегда уважал мою честность и потому все же начал обдумывать мои слова. Когда дело дошло до первых серьезных симптомов, я начал искать ему подходящего специалиста. Я и сам часто бывал у психиатров в свое время, но найти такого, кто сможет выдержать наш уклад жизни, было достаточно сложно. Как оказалось, искать нужно было не в столице и даже не за рубежом, ведь нужный человек оказался прямо подносом. В любом случае, когда мы узнали о вашем громком деле психа с маниакально-депрессивным расстройством, я начал собирать на вас досье.

– Это дело двухлетней давности. Неужели вы следите за мной так давно? – вновь удивился Николай Александрович, внимательно вслушиваясь в каждое слово.

– Мы проделали большую работу. Поставили своих людей в руководстве больницы, выбрали подходящий момент для операции и вывели весь персонал и больных в другое здание, местонахождение которого я не имею право разглашать. Но можете быть уверены в сохранности каждого, чье лицо попадалось вам на глаза за последние два года. За исключением, разве что, главного врача, – хмуро подметил он, отведя взгляд в сторону. – Он был замечен за подделкой бланков и кражей имущества. Пришлось устранить эту проблему.

– Устранить? Вы что, его убили?! – воскликнул психиатр, отшатнувшись в сторону.

– Он был единственной нашей ошибкой в подобранном персонале. А поскольку мы не имели право на ошибку, нам пришлось свести его счеты с жизнью.

– Вы что, от любого избавитесь, стоит только Кардиналу сказать имя? Даже от меня?

– Кардинал приказал мне лично следить за вашим самочувствием и деятельностью. Сейчас вы самый защищенный человек из всех, кто проживает на этой земле. Но если он отдаст мне приказ убить вас, моя рука не дрогнет, – без толики сомнений ответил Сергей.

– Спасибо за честность, – прошептал психиатр, попав в явно напряженную обстановку. – И сколько здесь проживает убийц?

– Каждый, кого вам доводилось видеть, и еще больше тех, кого вам никогда не увидеть.

– Что, прям все? Даже повара?!

– В первую очередь повара. Убийство без пролитой крови – лучшее убийство. Но я вас не ради рассуждений о работе позвал. Мне нужно вас предупредить. – продолжил управляющий, приблизившись к собеседнику вплотную. – Через несколько недель сюда должен прибыть еще один человек, который может представлять для вас реальную опасность.

– Майкл? Кардинал мне, конечно, рассказывал о его преступных делах, но он же не станет переходить дорогу своему брату. По крайней мере, я не вижу для этого никаких предпосылок. Да и к тому же, зачем говорить об этом так рано?

– Слушайте меня внимательно. У меня есть досье на каждого преступника, с которыми мы так или иначе сталкиваемся в работе. Но об этом парне я не знаю ничего. Буквально. Есть, конечно, некоторые отпечатки прошлого в виде давно закрывшегося оружейного бизнеса, но за последние годы он не проявлял вообще никакой активности. Исчез с радаров, если так можно выразиться. А теперь он объявляется как ни в чем не бывало, намерен приехать прямо сюда, в самое уязвимое место для нашего дела! Ему определенно нельзя доверять. Если он окажется не на нашей стороне, вы точно станете его мишенью, ведь вы единственный, кого его брат подпускает на расстояние вытянутой руки, помимо меня самого. Но у вас, в отличии от меня, нет десятка лет военного опыта за спиной. Вы уязвимы для атаки. А потому, когда он попросит вас о приватной беседе, предложит куда-то отправиться, вы сразу же должны отчитаться об этом мне, – проговорил Сергей с выдержкой, свойственной рапортующему. – Сейчас у нас достаточно времени, чтобы подготовиться к его приезду, но я все же вынужден попросить вас о содействии. Следуйте моим инструкциям и ничего не говорите Кардиналу. Он не может здраво рассуждать по этому вопросу.

– То есть, вы готовы убить человека по его слову, но готовы ослушаться его приказа, когда дело касается безопасности? Вы точно военный? – ухмыльнулся психиатр, хотя это было явно излишне.

– Сейчас Кардинал опасен для себя больше, чем для других. Я это вижу. И вы увидите, когда он впадет в психоз. Как только речь заходит о Майкле, он теряет всякую осторожность. Именно поэтому мы вынуждены действовать в тени. Только так можно обеспечить безопасность нашего дела, – управляющий не ответил на ироническую часть высказывания Николая Александровича, но в его глазах прослеживалось неодобрение.

– Я посмотрю, что можно сделать. Спасибо за разговор, – сказал психиатр, в попытке ненавязчиво закончить диалог и уйти восвояси.

– И еще кое-что. Не пытайтесь лезть в голову ни мне, ни моим людям. Поверьте, это ради вашего же блага.

– Даже если бы я захотел, из всех местных «сотрудников» на мои вопросы, пока что, отвечаете только вы. Все остальные словно призраки, молча делающие свою работу.

– Мы все здесь лишь оболочка от тех, кем когда-то были. Надеюсь, что вас это не коснется, – все также сурово ответил Сергей, наконец отпустив психиатра.

«Призраки в городе-призраке. Звучит вполне логично», – подумал Николай Александрович, направившись в свою комнату. По его просьбе, служанка приносила поднос с едой прямо ему в кабинет, чтобы он не отвлекался от своей работы. Психиатр уже который день корпел над литературой, любезно предоставленной ему для проведения исследований. Симптомов, которые ему на данный момент удалось зафиксировать, было недостаточно для точного определения диагноза. Кроме того, Кардинал уже четыре дня был в отъезде, в связи с чем никакой новой информации для размышлений Николай Александрович так и не извлек. Однако факт того, что болезнь активно развивается уже на протяжении нескольких лет, навел его на некоторые мысли.

Для начала, это должно было быть нечто долгоиграющее, что-то, напоминающее бомбу замедленного действия. Люди, разумеется, почти никогда не сходят с ума в одно мгновенье, но несколько лет – это достаточно внушительный срок. К тому же, Кардинал все еще мог здраво рассуждать, чтобы там Сергей не говорил. В подобную концепцию идеально вписывается что-то из аффективных расстройств. Для этих заболеваний характерны регулярные депрессии и нарушения в эмоциональной сфере. Кошмары как раз можно было приписать к подобному симптому. Но даже если так, данных было недостаточно, чтобы определить источник проблемы. Исходя из этого, Николай Александрович решил пойти на риск.