Текст книги "Ночь одиночества"

– В девять часов, – ответила Этель.

– Тогда нам пора. Чтобы добраться до Бруклина, нужно время.

– Хорошо, – согласилась она.

Я подозвал официанта и расплатился за обед. Когда мы проходили мимо столиков и бара, половина голов обернулась в нашу сторону. Я поймал пару завистливых мужских взглядов, как бы говорящих: “Счастливчик, у тебя такая девушка!” Я полностью разделял их мнение.

Нам пришлось немного подождать, пока с клубной стоянки был подан ее автомобиль. Было пятнадцать минут девятого, когда мы влились в поток машин на главной улице. Этель сидела за рулем, сосредоточив все свое внимание на дороге. Она молчала, отвечая кратко на мои вопросы. Наконец я понял, что разговаривать с ней сейчас бессмысленно, включил радиоприемник и, откинувшись на спинку сиденья, надвинул шляпу на глаза.

Только после этого, как мне показалось, она немного расслабилась. Дважды она поворачивала голову в мою сторону, но мне не удавалось поймать ее взгляд. Страх. Всегда страх. Зеленые карточки и страх. Ужас на лице девушки на мосту: непонятный страх, когда она взглянула на меня. Страх такой сильный, что толкнул ее с моста в реку навстречу смерти.

Не забыть бы спросить Пата о теле, его должны бы были уже найти.

Улица, как и в прошлый раз, была темной, вонючей и заброшенной. Человек в армейской куртке, как всегда, стоял у дверей, явно наслаждаясь тишиной ночи. Меня проверили так же тщательно, как и в прошлый раз, хотя явно узнали. Я показал свою карточку перед дверью, затем еще раз той же самой девушке за столом. В этот раз она заметно волновалась, сверяя карточку, а моя улыбка почему-то ее напугала.

Генри Глэдоу ходил по комнате, когда мы вошли. Увидев нас, он остановился и бросился с распростертыми объятиями.

– Добрый вечер, добрый вечер, товарищи! – И, обращаясь уже ко мне, сказал:

– Счастлив вновь видеть вас, товарищ. Это такая честь.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил я, нахмурив брови.

– Конечно. Мы все очень обеспокоены, вы знаете.

– Да, знаю, – подтвердил я.

Этель передала ему конверт и, извинившись, отошла к двум студентам, которые сидели за столом и разбирали какие-то бумаги.

– Прекрасный работник мисс Брайтон. – Глэдоу улыбнулся. – Вы никогда не подумаете, что она представляет все то, что мы так ненавидим. Останетесь на собрание?

– Да. Я хочу побыть здесь немного.

Теперь он подошел ко мне, посматривая, нет ли кого поблизости:

– Товарищ, боюсь показаться слишком любопытным, но возможно, что… эта персона могла быть здесь?

Вот оно, опять. Это то, что я хотел узнать сам и не смел спросить. Надо быть особенно осторожным.

– Это возможно, – сказал я наугад. Он был ошеломлен моим ответом.

– Даже не верится. – Немного помолчав, продолжил:

– Все-таки как они на него вышли? Я просто не могу понять, как это могло произойти. Каждый член нашей организации так тщательно проверен и отобран, что любая утечка информации кажется невероятной. И эти поджигатели войны вдруг делают такую вещь… и как хладнокровно! Это просто невероятно. Как бы я хотел, чтобы у нас была сила разделаться с ними.

Глэдоу выругался сквозь зубы и с силой ударил маленьким кулачком по пухлой ладошке.

– Не беспокойтесь, – спокойно сказал я. Мои слова произвели на него мгновенное действие. Он прищурился от удовольствия, словно свинья, учуявшая полное корыто отрубей, и гадко улыбнулся, обнажив верхнюю десну.

– Нет, товарищ. Я не беспокоюсь. Партия достаточно умна, чтобы оставить безнаказанной смерть своего представителя. Я не беспокоюсь, потому что уверен – наказание будет страшнее смерти. Рад был убедиться, что наше руководство прислало человека ваших способностей, товарищ.

Я был так захвачен его словами, что даже не поблагодарил за комплимент. Теперь мне становилось многое понятно, его слова приобретали определенный смысл. Только убийство может быть хладнокровным. Мертвы три человека. Один еще не найден. Один найден, но неопознан даже по предполагаемому портрету. И только один убит и опознан. Он являлся членом партии, а я, значит, послан найти его убийцу.

О Господи, эти подонки решили, что я из КГБ! Руки мои задрожали, но, к счастью, я держал их в карманах. Этим убитым мог быть только Чарли Моффит. Мой предшественник. Чертов комми. Ли должен гордиться своим братом, черт побери. Один на один он вышел против такого человека и убил этого подлеца.

И теперь я – орудие партии, сотрудник КГБ, прибывший сюда, чтобы заменить Моффита и разделаться с его убийцей. Неудивительно, что они так боятся меня! Теперь ясно, почему они не спрашивают моего имени и полагают, что я обо всем знаю в деталях.

Я с трудом сдерживал улыбку, настолько комичной казалась мне ситуация. Они думали, что умны, как черти!

Все становилось на свои места, даже эта никчемная проверка, которую мне устроили. Такая небольшая организация, как эта, не могла стать предметом внимания человека из Москвы, если только речь не идет о чем-то серьезном.

Теперь я знал, как вести игру. Правда, есть одно обстоятельство, которое необходимо обдумать. Существует настоящий агент КГБ, посланный разбираться с этим делом, и мне следовало быть начеку. Во всяком случае, надо постараться, чтобы он не узнал обо мне первым, а уж если я первый его встречу, то буду проворнее и мой пистолет 45-го калибра не промахнется.

Я был так погружен в свои размышления, как даже не заметил появления целой группы новых людей. Вдруг до меня донеслось, что Глэдоу приветствует кого-то словами, с которыми не обращаются к рядовым сотрудникам. Повернувшись, я увидел полного коротышку, здорового детину и человека, о котором довольно часто упоминали газеты. Это был генерал Осипов, работавший в русском посольстве в Вашингтоне. Его спутники все время только улыбались. Если какие-то мысли и возникали в голове генерала, то по его широкому невыразительному лицу определить это было довольно трудно.

Не знаю, что сказал им Генри Глэдоу, но все три головы одновременно повернулись в мою сторону. Двое, скользнув по мне взглядом, мгновенно отвернулись, и только генерал продолжал смотреть на меня пристально. Наши взгляды встретились, и я выиграл этот поединок. Генерал слегка кашлянул, не открывая рта, и спрятал руки в карманы пальто. Было заметно, что никто из троих не горит желанием познакомиться со мной.

Затем поодиночке и парами с интервалом в несколько минут стали подходить люди. Не прошло и часа, как комната наполнилась. Собравшиеся выглядели как карикатуры, которые помещаются в газетах на тему о красной демократии.

Вскоре кто-то занялся установкой рядов из стульев, все расселись, и собрание началось. Я заметил, что Этель Брайтон проскользнула к крайнему месту в последнем ряду, я позволил ей поудобней усесться, а затем устроился рядом. Она сделала попытку улыбнуться мне, хотя на ее лице была та же маска страха. Я положил свою руку на ее и почувствовал, как она дрожит.

Сначала говорил Глэдоу, потом помощники генерала и сам генерал. Он одернул свой смокинг, когда поднялся с места, и обратился к аудитории. Я вынужден был сидеть и слушать. Это были пропагандистские выступления по самым последним материалам, полученным из Москвы, и меня от этого всего переворачивало внутри. Мне захотелось почувствовать тяжесть приклада винтовки “М-1” на плече, нацеленной на этих подонков, сидящих в президиуме, и увидеть, как бы они корчились от ударов пуль.

Допускаю, что можно провести один вечер, читая всю эту дрянь, которую они везде рассовывают, чтобы посмеяться, но, поверьте мне, все это не так смешно. Они используют каждую возможность, нашу демократию, наше правительство, наши законы для подрыва того, к чему мы стремимся и чего желаем достичь.

Речь генерала была проста и ясна до предела, вся пропитанная ядом ненависти. Основная идея заключалась в том, что существует еще слишком много людей, которые не исповедуют коммунизм, и не достаточно тех, кто ему предан. Он предлагает план организации работы, задействованный уже в тринадцати странах. Один вооруженный комми стоит двадцати невооруженных капиталистов. То же говорил и известный всему миру диктатор. Сильное коммунистическое правительство уже создано и готово занять свое место, как только произойдет большой переворот. По словам генерала, он должен скоро осуществиться.

– Здесь, – сказал он, обведя комнату рукой, – присутствует небольшая часть этого правительства, готового к действию.

Больше я не мог слушать его речь, еще немного, и потерял бы контроль над собой. Вдруг пальцы Этель Брайтон сжали мою руку. Я повернулся в ее сторону и увидел слезы у нее на щеках. Вот что могут делать с честными людьми генерал и его партия! Я внимательно всмотрелся в лицо говорящего, чтобы быть уверенным, что не забуду его. Рано или поздно наступит момент, когда он будет проходить темной улицей или забудет закрыть дверь, отправляясь ко сну. Вот тогда это будет его последний день.

Собрание закончилось общим рукоплесканием. Участники разошлись, чтобы набрать листовок и буклетов, разложенных на столах вдоль стен, для их дальнейшего распространения. Затем, собравшись группами в разных углах комнаты, они возбужденно стали обсуждать услышанное. Генри Глэдоу, Мартин Ромберг и генерал стояли в президиуме, что-то обсуждая. В ответ на сказанное генералом Генри отдал какой-то приказ одному из своих телохранителей, и тот стал надевать свою армейскую куртку. Мартин Ромберг выглядел озабоченным.

Пока раздвигали ряды, я потерял из виду Этель. Только немного спустя увидел ее выходящей из туалетной комнаты. В этот раз она улыбнулась мне прелестной улыбкой. Я было собрался подойти к ней и воспользоваться переменой в ее настроении, но паренек лет двадцати пробрался ко мне, лавируя между группами, и сказал, что генерал спрашивает, не найдется ли у меня времени переговорить с ним.

Вместо ответа я направился сквозь толпу, которая расступилась передо мной, прямо к президиуму. Генерал стоял один, держа руки за спиной. Он кивнул мне и что-то произнес на гортанном языке.

Я показал глазами на людей, стоящих недалеко от нас, давая понять, что они могут нас услышать. Без всякого намека на почтение в моем тоне я сказал ему:

– Только по-английски. Вы лучше должны знать почему.

Он слегка побледнел:

– Да-да. Я не ожидал встретить здесь кого-либо. У вас есть что-нибудь сообщить мне?

Я не спеша взял сигарету из пачки и закурил.

– Когда у меня что-нибудь будет для вас, вы узнаете об этом.

Он согласно кивнул, и я понял, что имею преимущество перед ним. Даже генерал должен опасаться КГБ. Меня это вполне устраивало.

– Конечно, конечно. Но здешняя организация должна получить информацию.

– Тогда скажите им, что я занимаюсь розыском. Это не займет много времени.

Генерал стал радостно потирать руки:

– Думаю, вы должны знать. Курьер… у него были документы? Где они?

Я не сказал ни слова, только взглянул на него и, к своему удивлению, увидел то же выражение страха. Он мог подумать, что слишком разоткровенничался, даже не проверив меня. Узнай об этом в соответствующем месте, и последует наказание. Генерал попытался улыбнуться:

– Вы знаете, товарищ Глэдоу сказал мне, что все идет нормально.

Я затянулся поглубже и выпустил облако дыма прямо ему в лицо, жалея, что это не иприт.

– Вы скоро все узнаете, – резюмировал я. Оставив его стоящим в президиуме, я повернулся и пошел к Этель. Она как раз надевала свое норковое манто, но, похоже, никому не было дела до того, в чем она пришла на собрание.

– Собираешься домой?

– Да… а ты?

– Я тоже не против.

К Этель кто-то подошел, желая переговорить до ее ухода, она извинилась и отошла в сторону. Я воспользовался паузой и еще раз внимательно оглядел всех собравшихся в комнате, чтобы как следует запомнить их лица. Придет время, и я разделаюсь с ними со всеми. В этот момент я встретился глазами с девушкой, проверявшей карточки у двери. Она взмахнула ресницами, словно птица крыльями. Ее взгляд заметался по комнате, снова и снова возвращаясь ко мне. При этом она покрылась краской смущения до самых корней волос.

Я сдержал улыбку. Бедняжка думала, что я присматриваюсь ко всем по долгу службы. Или нет? Эти переглядывания могли бы быть довольно поэтичным началом, если бы все не было столь комично. Она относилась к типу девушек, на которых молодые люди обращают внимание в самую последнюю очередь. Строго говоря, может, и вообще не обращают.

Казалось, природа была изрядно утомлена, когда лепила ее лицо, а из-за манеры одеваться трудно было что-либо сказать о прелестях ее фигуры. Скорее всего, там не было ничего примечательного. Уверен, что любая женщина рождается с мыслью, что рано или поздно к ней проявят интерес. И вот вдруг мужчина обращает на нее внимание.

Я попробовал улыбнуться и подошел к ней. Немного ласки может иногда сделать женщину полезной. Я положил перед ней на стол пачку сигарет:

– Курите?

Должно быть, это была ее первая сигарета. Она закашлялась, но продолжала улыбаться.

– Спасибо.

– Вы давно в организации, мисс…

– Линда Холбрайт. – Она вся затрепетала. – О, уже в течение нескольких лет. Я стараюсь делать все, что в моих силах, для партии.

– Хорошо, хорошо, – сказал я. – Вы мне кажетесь очень способной.

Линда зарделась, глаза стали большими, круглыми, голубыми и одарили меня чертовским взглядом. Я ответил ей не менее красноречиво. Что тут с ней стало! Она даже задохнулась от восторга.

Я слышал, что Этель заканчивает разговор, и сказал:

– Доброй ночи, Линда. Я скоро увижу вас. – И снова посмотрел на нее со значением. – Действительно скоро.

Она немного поколебалась, затем обратилась ко мне прерывающимся голосом:

– Я… бы хотела спросить вас. Если будет здесь что-нибудь… важное, о чем вы должны знать… где я могу найти вас?

Я оторвал кусочек картона от спичечной упаковки и на обратной стороне написал свой адрес.

– Вот, пожалуйста. Квартира номер 5Б.

Этель уже дожидалась меня, так что я пожелал Линде еще раз спокойной ночи и направился за норковым манто к выходу. Мех переливался, когда она шла, покачивая бедрами, и было увлекательно смотреть на эту живую гармонию. Я дал возможность Этель выйти первой, затем вышел сам.

Улица была довольно пустынна. Парень в армейской куртке по-прежнему стоял возле двери и курил, держа сигарету в зубах. Было заметно, что под курткой за поясом у него оружие. Когда-нибудь полицейские заловят его за ношение оружия, и у него будут большие неприятности.

Возвращаясь с собрания, Этель чувствовала себя гораздо лучше, чем идя туда. Она живо болтала по поводу разных мелочей. Я попытался было изменить наш разговор, сделав несколько замечаний о собрании, но она уклонилась от этой темы и быстро заговорила о своем.

Не доезжая до места, я сказал ей:

– Давай я выйду здесь, детка. Она повернула вправо и остановила машину у тротуара под фонарем.

– Тогда спокойной ночи, – улыбнулась мне Этель. – Надеюсь, ты остался доволен собранием?

– Вообще-то все это с душком. У Этель от неожиданности даже открылся рот, и я поцеловал ее в приоткрытые губы.

– Этель, знаешь, что бы я сделал на твоем месте? Она отрицательно покачала головой, непонимающе глядя на меня.

– Я бы предпочел быть женщиной вместо того, чтобы баловаться политикой.

В этот раз она не только раскрыла от удивления рот, но и вытаращила глаза. Я поцеловал ее снова, и она пришла в себя. Взглянула на меня, как на неразрешимую загадку, и коротко рассмеялась. Мне сразу стало легко и приятно.

– Этель, разве тебе не любопытно узнать мое имя, ну хоть чуть-чуть?

Ее лицо смягчилось.

– Только для себя.

– Мое имя Майк. Майк Хаммер, думаю, его несложно запомнить.

– Майк… – нежно произнесла она. – После вчерашней ночи… разве я могу его забыть? Я улыбнулся ей и открыл дверцу.

– Мы еще увидимся?

– А ты хочешь, Майк?

– Очень хочу.

– Тогда ты снова можешь увидеть меня, знаешь, где найти.

Я тоже не мог забыть, как она лежала нагая на медвежьей шкуре и блики огня играли на ее теле. Ни один мужчина не смог бы забыть этого. Я вылез из машины и, засунув руки в карманы и насвистывая, направился вдоль по улице.

Я почти дошел до своей двери, когда заметил, что автомобиль, стоящий на противоположной стороне улицы, вдруг ожил. Если бы парень за рулем не отпустил резко сцепление, так, что завизжали колеса об асфальт, я бы не повернул голову в сторону машины и не увидел бы дуло ружья, высовывающееся в боковое окно. Не могу точно передать то, что произошло потом, буквально в считанные секунды. Я действовал не раздумывая и бросился вниз, одновременно выхватывая пистолет из кобуры. Из ствола ружья вырвалось пламя, раздался гром выстрела, и пуля, лязгнув о стену дома, отскочила рикошетом. Машина промчалась мимо, ревя мотором. Я перекатился по мостовой, когда прогремел второй выстрел и пуля выбила кусочек асфальта прямо перед моим лицом. На этот раз мой пистолет 45-го калибра ответил. Я едва успевал нажимать на спусковой крючок. Мои пули оставили дырки в задней части кузова машины, затем, рассыпавшись на куски, на дорогу вывалилось заднее стекло. Кто-то закричал в машине словно сумасшедший, и в следующий момент машина скрылась за углом. Вокруг стали открываться окна, а я продолжал лежать на мостовой, повторяя про себя: “Эти чертовы ублюдки. Они становятся умнее. Эти чертовы ублюдки…"

Женщина в ужасе закричала, что кто-то убит. Я поднял глаза и увидел, что она показывает на меня. Когда я поднялся на ноги, она снова закричала и упала в обморок.

Не прошло и двадцати секунд, как этот автомобиль скрылся с места, а полицейская машина уже выруливала из-за угла. Водитель резко затормозил, и двое полицейских с револьверами в руках бросились из автомобиля, показывая в мою сторону. Я попытался вставить новую обойму, когда один из полицейских закричал:

– Брось пистолет, брось, черт побери!

Я не стал ни спорить, ни сопротивляться, опустил пистолет вниз и разжал пальцы. Он, скользнув по ботинку, мягко лег на асфальт, а затем я ногой отпихнул его. Другой полицейский поднял мой пистолет. Они приказали положить руки за голову и стали рассматривать меня, подсвечивая себе фонариком.

– Возьмите разрешение на ношение этого пистолета в моем бумажнике вместе с лицензией на право ведения частного сыска.

Не теряя времени, один из них стал обыскивать меня, ища другое оружие, а другой вынул бумажник из кармана. Он скептически копался в нем, пока не увидел разрешение на ношение оружия.

– О'кей, опусти руки. Можешь взять пистолет.

– Все ясно? – Я сдул пыль с пистолета и положил его в кобуру.

Постепенно собралась толпа, и один из полицейских стал ее разгонять.

– Что произошло? – Он был немногословен.

– Я возвращался домой, и вдруг началась стрельба. Может, они просто перепутали меня с кем-то, кто встал на их пути.

– А не лучше ли тебе все же пройти с нами?

– Возможно, но пока мы с вами разбираемся, черный “бьюик” без заднего стекла и с пулевыми отверстиями сзади направляется в ближайший гараж. Кроме того, я ранил кого-то в машине, и вы можете проверить ,у врачей.

Полицейский вперился в меня взглядом из-под козырька фуражки. Мою информацию передали по радиотелефону. Полицейские настаивали на том, чтобы я поехал с ними в участок, и мне пришлось позвонить из полицейской машины Пату. Он сказал полицейским, что я имею особые полномочия, и полицейские, раздвинув толпу, дали мне пройти. Многие недоброжелательно смотрели на меня.

Когда я уже стоял возле своей двери и доставал ключи, меня вдруг поразила одна мысль. Мое маленькое любовное приключение с Этель Брайтон имело свои последствия. Мой бумажник на полу… Он оказался утром совсем в другом месте, не там, где я уронил его. Когда она поднималась ночью за одеялом, то просмотрела содержимое и нашла мое удостоверение. Сегодня вечером она передала эту информацию.

Можно считать, что я счастливо отделался, раз они не продырявили мне сейчас кожу.

Этель. Я думал, ты маленький дикий дьяволенок. Ты так прекрасно выглядела совсем нагая на фоне горящего огня. Может быть, я увижу тебя такой снова. Скоро. Когда же увижу, сниму ремень и отстегаю по ягодицам, как это нужно было сделать тогда, когда ты только начала играть в эти игры.

По правде говоря, мне очень хочется скорее сделать это.

Глава 6

Выпив почти два литра пива, я решил позвонить Вельде. Она была дома. Я поинтересовался, что ей удалось выяснить.

– Не так уж и много, Майк. Хозяйка, у которой он снимал жилье, назвала его молчуном, по ее мнению, слишком глупым, чтобы говорить. Он никогда ни на что не жаловался, и за все время проживания у него ни разу не собиралась компания.

– – Да зачем ему надо было много говорить, если он агент КГБ. По этой же причине он не водил и компании. Со своими друзьями он встречался по ночам в тайных местах, где-нибудь на окраине, в незаметных зданиях. А ты была на фабрике, где он работал?

– Была, но и там не удалось выяснить ничего значительного. Последние несколько месяцев он работал на доставке пирожков. Его начальник отозвался о нем как о тупом парне, простачке, который все записывал, чтобы не забыть, но свою работу выполнял довольно добросовестно. А один водитель на фабрике, знавший его, сказал о нем пошлость и сделал мне предложение встретиться вечерком. Словом, парень вел себя расчетливо и не отличался умом, а люди не очень-то любят заводить знакомства с тупицами.

– Когда водители выезжают с фабрики?

– В восемь утра, Майк. Ты хочешь туда поехать еще раз?

– Думаю, так будет лучше. Давай поедем вместе. Мы встретимся на улице около конторы в семь часов утра, у нас будет время застать их и поговорить.

– Майк… а что такое важное связано с этим Чарли Моффитом?

– Завтра скажу тебе.

Вельда высказала свое недовольство и пожелала мне спокойной ночи.

Едва я успел положить трубку, как услышал шаги возле своей двери и звонок. На всякий случай я вынул из кобуры пистолет и переложил его в карман, чтобы незаметно держать в руке наготове.

Мои приготовления не понадобились. Это были ребята из газеты, четверо, среди них и Марти Куперман. На его лице играла сардоническая улыбка, говорившая, что он заранее готов верить любым моим небылицам.

– Так, четвертая власть! Заходите, но ненадолго. – Я широко распахнул дверь.

Билл Коуэн из “Новостей” ухмыльнулся и показал на мой карман:

– Прекрасная манера встречать старых друзей.

– Это не для вас, входите.

Они вошли и прямиком направились к холодильнику. Кроме неначатой бутылки виски, которую я приберегал для себя, в нем ничего не было. Ее тут же откупорили. Марти остался стоять около меня.

– Мы слышали, в тебя стреляли, Майк?

– Все верно, но они промазали.

– Да, хорошего мало.

– Какое тебе дело, Марти? В меня стреляли и раньше. Разве ты занимаешься полицейской хроникой?

– Нет, я шел по своим делам, когда услышал, что случилось. – Он помолчал. – Майк… хочу выяснить только одно. Это связано с Ли Демером?

Ребята на кухне допивали первую порцию виски. У меня было немного времени, чтобы поговорить с Марти один на один – Марти, не волнуйся о своем идоле. Давай скажем так, что это случилось из-за того, что я влез в одно дело, которое предположительно связано с Ли Демером. Он сам, в любом случае, в этом не фигурирует.

Марти глубоко вздохнул, повертел в руках шляпу и повесил ее на крючок.

– Хорошо, я верю твоему слову.

– Ну а если бы это было напрямую связано с Ли, что тогда?

Он твердо сжал губы:

– Мы обязаны знать. Они пытаются достать Ли любыми доступными способами. А нас не так уж много, тех, кто может им помешать.

– Кого это нас? – хмуро спросил я.

– Так называемой четвертой власти, Майк. Мы – твои соседи.

В этот момент с кухни вернулись ребята с новой порцией виски и карандашами в руках, готовые записывать. Я пригласил их в гостиную, и мы расселись.

– Итак, ребята, что вам нужно?

– Все про нападение, Майк. Стрельба на улице – это хорошие новости для газет, ты ведь знаешь.

– Да, велика новость. Завтра моя физиономия появится во всех газетах вместе с еще одной статьей о том, как этот герой ведет личную войну на виду у всех на главной улице. Я тут же получу уведомление о выселении от хозяина дома, и от меня разбегутся все клиенты.

Билл рассмеялся и одним махом выпил свою порцию виски.

– У нас есть информация из полиции, но нам бы хотелось все услышать из первых уст. Черт, мужик, посмотри, как тебе повезло. Тебя готовы выслушать, и тебе есть что сказать для прессы, в то время как другая сторона лишена такой возможности. Ну, давай выкладывай!

– Подожди. – Я закурил и как следует затянулся. – Я шел домой и…

– А где ты был?

– В кино. Так вот, как только я…

– В каком кинотеатре?

Я оскалил зубы в кривой усмешке. На этот вопрос было легко ответить:

– “Лауренс театр”. Пошлое зрелище. Марти тоже осклабился:

– О чем был фильм, Майк?

Я начал ему рассказывать о картине все, что мне удалось увидеть. Он остановил меня:

– Этого достаточно, я смотрел этот фильм. Кстати, у тебя, случайно, не сохранился билет?

Марти нужно было бы быть полицейским. Он прекрасно знал привычку мужчин засовывать в карманы разные вещи почти бессознательно. Я выгреб содержимое карманов и передал ему билет. Остальные переглядывались, не понимая, что здесь происходит. Он позвонил по телефону в кинотеатр и, назвав номер билета, поинтересовался, был ли он продан в этот день. Ему ответили утвердительно, и он повесил трубку. Я облегченно вздохнул. Хорошо, что он не догадался спросить, в какое время был продан этот билет.

– Продолжай, – скомандовал Марти.

– Это все. Я шел домой, когда из автомобиля начали стрельбу, не успел даже их разглядеть.

– Ты сейчас ведешь какое-нибудь дело? – поинтересовался Билл.

– Если бы и вел, то все равно не сказал. Что еще? Один из репортеров сморщил нос от моих слов:

– Послушай, Майк, можешь говорить что угодно, но никто без причины не будет стрелять в тебя.

– Знаешь, парень, у меня больше врагов, чем друзей. А мои враги чаще всего ходят вооруженными. Можешь проверить наиболее крупных уголовников и ты найдешь людей, которым я очень не нравлюсь.

– Другими словами, у нас никакой истории не получится, – констатировал Билл.

– Хотите еще выпить? – предложил я. – Во всяком случае, это хоть какая-то компенсация.

Когда они допили бутылку до самого донышка, я прекратил их шатание по квартире и собрал, чтобы кое-что сказать напоследок:

– Пусть никто из вас не пытается болтаться возле меня, стараясь получить дополнительную информацию по этому делу. Если эта история будет раздута, вам не пройдет даром.

– Уф-ф, Майк!

– Никаких “уф-ф”! Я не шучу, так что лучше вам мне не попадаться.

Они вымелись из квартиры, Марти замыкал шествие. Он печально попрощался со мной, моля взглядом об осторожности.

Раздвинув шторы, я наблюдал за тем, как все они уселись в машину и уехали. Только после этого я разделся и залез под душ. Сначала принял горячий, затем холодный, почистил зубы, и в это время снова раздался звонок в дверь. Я не терплю некоторые вещи, и репортеров особенно, потому что никогда нельзя быть уверенным, что ты окончательно с ними разделался. Я обернул вокруг пояса полотенце и, оставляя мокрые следы на полу, отправился открывать дверь.

Она стояла в полумраке холла, не зная, пугаться ей, удивляться или быть шокированной. Я сказал: “Проклятье!” Она неуверенно улыбалась, пока я не предложил ей войти, а сам исчез, чтобы надеть халат. Что-то произошло с Линдой Холбрайт с тех пор, как я видел ее в последний раз.

Когда я появился в гостиной вновь, она сидела в кресле, положив пальто на спинку. Теперь она была одета не в мешковатое платье, и было видно, что же она под ним скрывала. Это было нечто, полный набор всего, что может показать женщина. Угловатость исчезла, и даже волосы выглядели совсем по-другому. Прежде это были просто волосы, теперь же густая волнистая масса, мягко спускающаяся ей на плечи. Она по-прежнему не была красавицей, но любой парень не обратил бы никакого внимания на ее лицо, когда перед ним были такие прелести.

Улыбка делала ее еще более привлекательной. Она, должно быть, побывала у хорошего мастера и позволила ему наиболее эффектно одеть себя. Ей также удалось очень удачно подкрасить лицо. К тому же под одеждой не было ничего лишнего, что могло бы испортить эффект от природного богатства и красоты ее форм.

Уж лучше бы она пришла до того, как я узнал, что Этель проверила мой бумажник и передала сведения своим друзьям…

Линда попробовала улыбнуться, когда я сел напротив и закурил сигарету. Я улыбнулся в ответ и задумался над ситуацией. В настоящий момент ее можно было рассматривать по-разному. Может быть, со мной затеяли хитроумную игру и подослали Линду, чтобы она разделалась со мной. Может быть, они хотят выяснить, какие действия я собираюсь предпринять после неудавшегося покушения, и послали ее за этим.

В любом случае, мне больше не было ее жаль. Я встал, достал припасенную бутылку ликера, подошел к кушетке и позвал ее к себе. Налил ей выпить, и похоже, это был ее первый глоток алкоголя в жизни, она поперхнулась и закашлялась.

Я поцеловал ее, и судя по всему, это был ее первый поцелуй. Линда страстно обняла меня, но вдруг резко отстранилась и взглянула на меня, словно хотела удостовериться в реальности всего происходящего. Все ее тело напряглось от боли и удовольствия под моими руками. Она прикрыла глаза, и сквозь узкую полоску было видно, как в них полыхает огонь. Затем она чуть шире открыла их и, увидев, что этот огонь начинает зажигать меня, загадочно улыбнулась.

Если она собиралась что-нибудь выведать у меня, то это было самое подходящее время, потому что любая женщина знает момент, когда она получает власть над мужчиной, когда он готов обещать и говорить что угодно. И хотя я сам прекрасно знал все это, ничего не мог с собой поделать, потому что прежде всего оставался мужчиной.

– Это в первый… раз. – Дальше Линда не могла продолжать, слова застряли у нее в горле. Я понял, что она ничего не знает о трюке Этель с бумажником.

Я собирался предложить ей пальто и выпроводить, посоветовав разузнать сначала, как следует вести себя в роли женщины. Но затем подумал и вспомнил, что она была новичком в этой игре и не знала, когда следует задавать вопросы. Даже если она и пришла за этим, я решил продолжить игру. Поэтому ничего не сказал ей. В это время Линда что-то сделала руками за своей спиной, одежда медленно упала вниз, и жаркая волна накатилась на меня.

Она по-прежнему ни о чем не просила меня, кроме одного, чтобы я показал ей, что значит быть женщиной…

Линда не позволила мне позже проводить ее до двери. Хотела побыть одна, растворившись в темноте. Ее легкие шаги прошелестели по ковру, и я расслышал щелчок замка закрывающейся двери.

Я налил себе выпить, сделал несколько глотков, а остальное выплеснул с раздражением. Я был прав, ее подослали, и снова стал чувствовать себя обманутым. Затем появилась мысль о том, что ее жизнь настолько неинтересна, и она вынуждена искать новые встречи для разнообразия. Я перестал чувствовать себя дураком, налил выпить и пошел спать.