Текст книги "Космонавтов 80/81"

2

Если бы Марат был собакой, то разных пород: побреется – и вроде культурная немецкая овчарка, с бородой – какой-то зенненхунд, если забухает – то в зеркало на него глядел бассет-хаунд, а вот после отдыха или хорошего секса – благородный ретривер. Порода Лейлы же была предельно ясна: миниатюрная, округлая, себе на уме – вельш-корги.

– Задёрни шторы, а то мы как на сцене с улицы сейчас.

Марату было лень вставать, но он повиновался – проблем он желал не больше, чем она. На улице снова пошёл мокрый снег.

– Знаешь, почему люди хорошо спят в дождь?

– Шум приятный…

– Нет. В дождь хищники не охотятся, и нашим первобытным предкам можно было спокойно отдыхать в своих шалашах и пещерах.

– Откуда ты это узнала?

– Так, прочла в одной книге… Но в интернете говорят, что это, может, и неправда.

– Асиф до сих пор не в курсе, что ты болтаешь на Общем?

– Зачем ему?

– Боишься, что бросит, узнав о твоей самостоятельности?

– Как жаль, что единственный человек, с кем я могу поговорить, – это ты…

– Я бы предпочёл не разговаривать…

– Мальчики дома – я на пять минут забежала…

Марат еле удержался, чтобы не спросить в лоб: «А чё тогда пришла?!» – но это была привычная схема развития их свиданий.

«Давай!»

«Я не могу!»

«Ну, давай же!»

«Нет, ни за что!»

Потом он брал её силой – быстро, жестоко, по-звериному. Мара мог трахать её в любом месте, где поймает, – на полу, у подоконника, на диване, в прихожей – не важно: Лейла всегда отчаянно сопротивлялась, но не издавала ни звука – боялась, что соседи услышат.

Они никогда не обсуждали её супружеские отношения, но Марат понимал – с Асифом они вместе не спят. Иначе муж давно бы обнаружил ссадины на её бёдрах, синяки и укусы на груди, ободранные колени и спину.

После секса с Лейлой всегда наступало опустошение – будто не он трахал жену соседа, а она им пользовалась как хотела и ничего не давала взамен. У него было много замужних любовниц, даже сейчас, параллельно с Лейлой, он спал с женой нападающего из одной любительской футбольной команды и ещё с другой бабой – Марат помогал вязать её той-терьера. Незамужних тоже хватало. Все они появлялись и исчезали, не оставляя ничего о себе в памяти и никак не тревожа чувства Марата.

И всё же, при таком разнообразии отношений, чаще он отдавал предпочтение свиданиям с Лейлой. Опасность быть пойманным щекотала ему нервы, да и женщина была что надо – не приставала с намерениями, не спрашивала о других, никак не лезла на его территорию и, прибегая по первому зову, всё ещё казалась недоступной.

Он смотрел, как она поправляет причёску у зеркала в прихожей и долго глядит в глазок, не идёт ли кто по ступенькам. Одиночество уже накрывало его, и Марат очень хотел, чтобы она ушла поскорее: не затягивала этот пограничный период, не видела его слабым, не знала, что что-то значит для него.

Лейла осторожно открыла дверь и выскользнула в подъезд, и Марат провалился в пустоту.

3

Сколько человек может вынести? Он знал: всё, что дано.

Но иногда сомневался.

И как лучше – оплакивать свои невзгоды по ходу жизни или вот так враз ошалеть от окружающего тебя пиздеца – тоже непонятно.

Но осознавать иногда надо. Есть в этом что-то правильное, нужное, честное. Марат этого всячески избегал, но иногда накатывало. Позволял он себе такую роскошь не часто.

Почему-то опять вспомнил, как недавно пили с клиентом – Мару часто приглашали, если сука успешно несла или многоплодно щенилась. Марат был обаятельным и многим казался безобидным добряком. Внешне он выглядел старше – ему редко давали меньше тридцати, да он и не поправлял никогда.

Тот мужик вязал добершота – новая порода, и кобель у него был что надо! Марат устраивал ему случки по нескольку раз в месяц – пёс был единственным источником доходов хозяина. Поэтому виделись они довольно часто и, если бы такое слово существовало в координатах мира Марата, наверное, можно было бы сказать, что с тем клиентом они друзья.

После восьмого шота настойки он рассказал Маре грустную историю.

Они прожили с девушкой семь лет, потом её перевели по работе в Мандалай. Для её карьеры это было отлично, а он не захотел оказаться у бабы под каблуком.

Решили пока летать друг к другу, а о дальнейшем совместном быте подумать после. И так продолжалось полгода.

Наконец мужик созрел – понял, что дышать без любимой не может, готов всё бросить и везде ему будет хорошо, где она. Купил кольцо с огромным бриллиантом и полетел.

А девушка его до этого всё твердила про Баган – хотела сильно в тот древний город сгонять, на воздушных шарах прокатиться.

Лучше места для предложения и придумать нельзя.

Закат, они плывут над одним из самых красивых пейзажей в мире, болтают ни о чём. Мужик с мыслями собирается, и тут вдруг любимая его говорит: «Я так мечтала сюда попасть, а сейчас мы летим – и ощущение будто над могилами! Ужасное место!»

Почему она так сказала – неизвестно: паузу заполнить или правда ей так ощущалось (Баган с кладбищем ничего общего не имеет), но мужик вдруг в ступор впал.

Кто же делает предложение над могилами, пусть даже если избраннице всего лишь это кажется?

Так он и не достал кольцо из кармашка, а вечером они уже разлетелись каждый по своим городам.

Какое-то время ещё поддерживали связь, но больше не виделись никогда.

Вроде обычная история, а Мара уже несколько дней об этом периодически думал.

Как часто какое-то случайно обронённое слово или жест может повернуть жизнь на 180 градусов, а ты даже не узнаешь об этом?

Вспоминал, случалось ли с ним подобное и как переключались какие-то его действия от разных мелочей, незаметных для другого человека.

Много таких примеров на ум пришло. Очень.

И сопоставимого по значимости с рассказом знакомого – тоже.

Хотел бы он сейчас знать, какие его неуклюжие поступки не дали случиться чему-то большому и важному? Нет.

Хотел бы он сейчас рассказать женщинам, от которых отворачивался накануне чего-то большого и важного, что «это было из-за этого»? Нет.

Хотел бы он, чтобы жизнь сложилась по-другому или хотя бы изменить своё дурацкое детство?

Это уже вопрос веры.

Его вера заключается в том, что ничего не происходит случайно.

Значит, так нужно сейчас, но потом обязательно будет лучше, будет хорошо, будет так, как каждый того заслуживает.

Возможно, Марат ошибался, и всё устроено вообще по-другому, но в том-то и отличие веры от знания.

И его вера была огромной.

Но как же тяжело жить без любви.

4

Старинный дом – ему лет двести, а может, и все двести пятьдесят. То есть построен он ещё до первой русской революции, и эти бревенчатые стены видели больше, чем любой из живущих. Его полы скрипят от старости, его печь жутко гудит от ветра. В расщелинах потолка живут жуки и какие-то летающие насекомые. Удивительно, но комаров не бывает – хоть что-то.

Если нужно тепла – иди за дровами, если нужно воды – иди к колодцу, хочется помыться – топи баню. И каждый из этих ежедневных ритуалов пугает по-своему.

Берёзы в этих краях почти не осталось, но лес всё ещё дышит жизнью – ягоды, птицы, грибы, животные. Трухлявые стволы устилают землю, и прямо из них – здоровые, сильные деревья. Такие высокие, что неба не видно. Поэтому здесь всегда темно.

Заходить без компаса в лес – значит никогда не вернуться. Есть ещё дедовский способ – оставлять за собой кусочки красной ткани, но это долго и не оправдывает себя. Во времена, когда вся планета покрыта глобальной сетью, здесь не ловит даже телефон.

Он долго ищет подходящее дерево – молодые жалко, да и не горят они толком; старые распадаются на щепки, их и в руку-то не взять. В своих поисках он углубляется всё дальше и дальше. Кажется, где-то впереди раньше было озеро, но он давно не был в этих краях и точно не помнит – здесь ли, или совсем в другом пролеске. Впереди – поляна, наконец-то солнце – его бледные северные лучи не греют, но от самого их наличия становится теплее. Он садится на корточки и собирает ягоду – она ещё не до конца созрела и немного горчит, оставляя несмываемые фиолетовые разводы на его руках, щеке. Язык, наверное, тоже окрасился – он теперь чау-чау!

От этой мысли ему становится смешно, он хихикает и ощущает тёплое дыхание в спину. Обернувшись, не успевает осознать – тяжёлая медвежья лапа бьёт с размаху по голове. Он приходит в себя и чувствует: медведь вспорол его живот. И мочи кричать уже нет – конец близко. Его запах всё ещё здесь – животное никуда не ушло, но сил поднять голову и проверить – не осталось. Корчась от боли, Мара понимает, что ноги уже отнялись, а земля такая холодная и влажная. Он медленно закрывает глаза и прощает. Прощает их всех.

Марат просыпается в холодном поту – вокруг темнота, часы показывают всего 22:12. Он пьёт воду, умывает лицо, возвращается в спальню, ложится поудобнее и снова проваливается в сон. Он знает его продолжение, знает, с чем столкнётся сейчас, но сил противостоять усталости, как тому медведю, просто нет.

До колодца довольно далеко – вдоль по просёлочной дороге, обогнуть два заброшенных дома (в этой деревне, кроме него, давно никто не живёт). Два ведра весело звякают на плечах. Он открывает крышку, находит сбоку ведро с конусообразным дном – ржавое, но всё ещё годится для выполнения своих прямых обязанностей. Крутить колесо ему лень, и он просто бросает посудину вниз – ведро громко ударяется о поверхность воды и уходит под воду. Он наклоняется посмотреть и видит круги, идущие по чёрной глади. Но они не расходятся от центра, а крутятся спиралью – всё быстрее, быстрее, быстрее.

Ему страшно, он хватается за рычаг, тянет ведро на поверхность, наматывая тяжёлую цепь на круглый деревянный барабан. С трудом он вытаскивает ведро из колодца, подносит ко рту и жадно пьёт. Вода непрозрачная – чёрная, мутная. Он сливает остатки и видит на дне куски грязи, и ил, и песок. Ведро достало до дна – не нужно его кидать, достаточно было аккуратно опустить и зачерпнуть воду. Ничего, сейчас он сделает как надо!

Грязь и землю выливает на траву, но не успевает продолжить – там что-то есть. Он расчищает рукой то, что казалось водорослями, и видит длинные слипшиеся волосы, и ногти, и большой палец руки. Марат смотрит на свои – всё верно, на правой не хватает пальца. Он наклоняется над колодцем, и его тошнит, выворачивает, и с мерзкой водой выходит желчь и прочие желудочные секреты, пока не становится совсем пусто и больно.

Немного отдышавшись, он хочет уйти, но поскальзывается на иле, и грязи, и песке, которые сам только что вытряхнул. И летит в колодец – летит вниз бесконечно долго. Теперь он здесь навсегда.

Марат просыпается опять. Тяжело дышит. Его мутит. Не нужно больше пить этот дешманский коньяк у Асифа. Он переворачивается на живот – спине так легче, и позвоночник отдохнёт, разгрузится. «Пусть я досмотрю все кошмары до полуночи», – он привык, что после третьего всегда наступает покой.

Но сон не идёт – он ворочается с боку на бок. Смотрит какие-то видео с телефона, копается в старых заметках. Называет имена бывших девушек на каждую букву алфавита, попутно стараясь вспомнить какую-нибудь забавную историю из их совместного прошлого. Девушки не помогают. Таким же образом он перечисляет породы собак и клички тех, что вязал. Затем просто считает от пятисот в обратную сторону – его самый проверенный способ.

Но сон не идёт.

Какая-то необъяснимая тревога не даёт ему уснуть. Он прислушивается к звукам из других комнат. Сначала – ничего, но затем вдруг звук замка – его аккуратно сшибают с петли. Другой бы не распознал этот тихий «чик», но он и сам неоднократно проворачивал подобные трюки в беспутной молодости.

Это не ограбление, а убийство, и он точно знает, кто за ним пришёл.

Выбора нет, и, хоть страх сковывает конечности, он тихонько встаёт и крадётся навстречу преступнику – мы ещё повоюем! Там его ждёт Асиф – с ножом или другим каким оружием. И, разумеется, никаких шансов против этого здоровенного амбала у него нет. Но просто так он не сдастся!

Резкий прыжок из-за угла в надежде шокировать и сбить противника, но от неожиданности он замирает – это не Асиф, а отец.

Его отец пришёл убить своего сына.

«Ты разлучил нас с матерью! Ты отнял мою женщину!» – он грозно наступает. И Марат пятится спиной, и понимает, что это не его квартира, а тот самый страшный дом из сна – знакомый скрип половиц, изгиб стен. Это всё неправда! Это сон! Третий сон!

Но ему не становится легче – робкий плач быстро перерастает в истерику: «Папа! Папочка! Прости! Прости, я не хотел!» Отец накидывает на его шею верёвку, обходит со спины и упирается коленом между худых лопаток. Воздух перестаёт поступать, и так больно, и так страшно.

Он беззвучно ловит ртом последние капли кислорода, но знает – вот-вот придёт смерть и наступит облегчение.

Ему наконец-то станет хорошо.

«Спасибо», – успевает прохрипеть Марат и резко просыпается, откашливаясь на кровати.

Отец приходит к нему во сне постоянно, и то, что это его родитель, Марат только чувствует. Как выглядел его настоящий папа, он никогда не знал. Первый мужчина, которого Марат отчётливо помнил, – это отчим, они сошлись с матерью, когда мальчику исполнилось два.

Потом Марат попал в детдом – он точно знал, что мать его жива, и как так получилось – не понимал до сих пор. Первый год она приходила его навещать.

Потом детдома упразднили и начались скитания по приёмным семьям – в основном это были его родственники. Настоящие. Нет, не потому, что им было жаль пацана или их побуждал зов крови, просто государство так решило: если приёмыша забирали родные, то и выплаты им полагались выше. Однако прожить даже год в одной семье ему не удалось ни разу. Зато он узнал, как много у него родственников, когда речь идёт о деньгах. Вот троюродный брат его двоюродной бабушки по отцу, а это – племянница от первого брака его деда, а это… В какой-то момент все тёти и дяди слились в одно, и Марат перестал обращать внимание на смену родителей.

Надышавшись спёртого тёплого воздуха своей комнаты и окончательно оправившись от сна, Марат подошёл к окну. Снег падал, но это уже была не мокрая взвесь, а пушистые огромные хлопья. Завтра город ждёт автомобильный коллапс, будто осадки – это что-то неведомое, никогда прежде не виданное и все автопилоты разом теряют навык езды.

У мусорных баков кто-то копошился – странно, обычно тётка с верхнего этажа ошивается там днём, низко опуская голову, если проходишь мимо.

Он пригляделся – ба! Что-то новенькое! Это ж Принцесса из двадцать второй! А выделывалась, словно особа благородных кровей!

Марат взял телефон, в пять тысяч раз приблизил изображение и сделал несколько снимков. Может, удастся как-то склонить её к дружелюбию, если ей не плевать на репутацию?

А если и плевать, то он тоже ничего не теряет.

Как поступить с компроматом и является ли это компроматом – он подумает завтра. Не впервой.

Довольный собой, Марат наконец-то спокойно заснул.

5

Весь пол маленькой комнаты был устлан опилками. Марат невольно поёжился – он хорошо знал, для чего это делают в допросных: кровь впитывается, и не нужно отмывать пол. Полкан почёсывал пузо – он, в отличие от многих людей, не был похож на собаку. Скорее бегемот, животное, некогда обитавшее на земле.

– Сколько на этой неделе посетил?

– Там написано.

Полкан уставился на Марата.

– Шестнадцать квартир на вязки и три – просто проверить. В одной, у той, что хохлатая, говорили о границах – что раньше было лучше, а теперь хаос. И если бы нашёлся человек, кто решит восстановить, – так они бы за ним не то что пошли, а побежали.

– Та-а‐ак…

– Я красненьким подчеркнул в отчёте! Ещё в одной, я уже про неё рассказывал, дети учат какой-то язык. При мне не говорили, но я мельком увидел тетрадки и поболтал с их пацаном.

– Нормально…

– Больше ничего такого.

– Плохо работаешь, кобель! Плохо…

– По вашей теме ещё – там вот отдельный листочек: я сам не видел, но в доме на Второй Революции, в тридцатой квартире – одинокая бабка. Вроде как без родственников, но лучше проверить. Всё.

– Мало, мало! Я сегодня тобой недоволен… Что будем делать?

Полкан медленно расстёгивал ремень своих брюк.

– Есть ещё одно – странное, но ничего конкретного. Вот! Женщина из моего подъезда ночью шарилась в мусорке.

– Нищая?

– У нас, как известно, нищих нет. Все живут хорошо и радостно, кроме деклассированных элементов. Но мы с ними боремся.

– Ладно-ладно. Выслужился. За девкой пока сам присмотри, если что прозеваешь – с тебя спрошу. Бабкой займёмся. К тем двум отправлю наряд.

Марат молчал.

– Чё сидим? Чаю, может, или кофе?

Полкан громко заржал, показав свои редкие жёлтые зубы. Ну точно бегемот! Вырастить один новый беленький ровный клык стоит сущие копейки, не говоря уже о резцах и других…

«Долбоёб», – подумал Марат, но вслух ничего не сказал, улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой и, глядя в пол, покинул кабинет.

Неделю можно жить спокойно.

6

Сегодня до обеда ему ещё нужно успеть проведать психованную суку. Обычно такими делами занимается ветеринар, но почему-то её хозяева – молодая пара – больше доверяли Марату.

Первый раз развязать её решили в три с половиной года – довольно солидный возраст для потери собачьей девственности. Встречались с кобелём они дважды – у него она тоже была первой и поздней – тому вот-вот должно было стукнуть шесть лет. Оба джек-рассел-терьеры, бестолковая для города порода. Собаки вроде понравились друг другу, хотя сука немного скалилась сначала, но оба изнывали от желания. Тогда Марат, под пристальным наблюдением хозяев, накинул ей на морду носок – чтоб не укусила, взял под мышку, подрочил кобелю и ввёл его пенис в неё.

Сука вырывалась и скулила, её хозяйка почти падала в обморок, называя всех собравшихся насильниками и умоляя отпустить её девочку. Но владельцы кобеля были непреклонны, тем более что оплату своего нелёгкого труда Марат с обоих взял ещё до начала мероприятия.

Наконец собаки вспомнили какие-то свои первобытные инстинкты и рефлексы, активно задвигались, и через минуту всё закончилось. Они успешно склеились и простояли так минут пять – на этот раз помощь Марата не потребовалась.

На вторую, контрольную, вязку суку привёз уже хозяин – дамочка, видимо, ехать не пожелала.

Люди – странные существа, ведь если подумать: она так верит, что над её любимицей издеваются, но не желает этого ни прекратить, ни побыть с ней рядом в трудную минуту. Вроде, если я не вижу, значит, этого и нет. Животные намного, намного лучше и человечнее этих двуногих ублюдков.

Через двадцать дней Марат позвонил убедиться, что сука понесла, – как всегда в яблочко! У других «помощников» беременели от силы процентов сорок: собачья репродуктология – вещь неподвластная гарантиям. Только талант, только божий дар.

И вот спустя шесть месяцев эти же заводчики обратились к нему опять – щенков они раздали, сука успокоилась, но вскоре заболела ложной щенностью. При отсутствии отпрысков она свято верила, что снова мать. Грудь её набухла, появилось молоко. Она ревностно вылизывала вымышленного детёныша, никого к нему не подпуская, рычала и всячески оберегала отпрыска, почти не ела и на прогулки ходить отказывалась – чтоб не разлучаться со «щенком».

Такое бывает у породистых собак, но особенность этой заключалась в том, что детёнышем она себе выбрала диван. Обычно такие психички находят мягкую игрушку или свитер хозяина, но диван – важный объект в интерьере, и когда никого к нему не подпускают – это проблема.

К ветеринару заводчики идти не хотели, и Марат согласился помочь – лёгкие деньги. В прошлый визит он порекомендовал давать суке успокоительное и не пускать её ни в коем случае к предмету обожания – чем скорее она забудет «малыша», тем скорее поправится.

Но сегодня Ариэль выглядела не лучше, чем две недели назад. Смотрела на него огромными карими глазами с маленькими ресничками-колышками и тихо поскуливала, беззлобно скаля зубы.

– С диваном всё прошло, но теперь она «родила» стиральную машинку. Мне на работу уже не в чем ходить…

– Я говорил вам – лучше к врачу. А он, скорее всего, скажет вам, что случай тяжёлый, собачку нужно стерилизовать, иначе она себя изведёт.

– Что значит изведёт?!

– Когда я был маленьким, у тёти жила пара ангорских хомяков. Они постоянно плодились, и самца нужно было отсаживать на это время, чтобы он не сожрал детёнышей. Но клетка была только одна, поэтому в такие периоды Шишкебаб жил в высоком эмалированном ведре. Точно не знаю как, но однажды он научился оттуда выбираться – бегал по квартире и по трубам спустился к соседям. Они его вернули, но сказали, если ещё раз это мохнатое непонятное чудовище появится в их ванной – либо инфаркт у жены, либо муж его прибьёт. Через пару дней хомяк опять исчез, и больше мы его не видели.

Когда хомячата подросли и мы их раздали, Шакака стала ждать своего любимого, но он всё не появлялся и не появлялся. Тогда, от тоски и одиночества, она стала есть сама себя – сначала отгрызла пальчики, потом лапки – это было медленно и мучительно… В итоге она умерла от кровотечения, которое уже невозможно было остановить.

– Какой ужас! Вы не думали подсадить к ней другого хомяка или усыпить её?

– Другого она загрызла – не хотел вдаваться в ещё более неприятные подробности, а усыпить – я тогда такого не знал, а почему тётя не сделала – одному богу известно.

– И наша Ариэль может сделать такое с собой?! – хозяйка опять заревела. Интересно, у неё вообще бывают другие эмоции?

– Я не знаю. Обратитесь к врачу, пока не поздно – очень вас прошу от имени вашей же собаки.

– Я не доверяю врачам! Они все варвары и убийцы.

– Жаль. Всего доброго. Нет, денег за этот визит не надо. А впрочем – я потратился на такси…

Конечно, Марат приехал сюда на автобусе, но это им знать не обязательно. В кармане завибрировал телефон – приятный женский голос просил его о консультации по поводу возможной вязки немолодой суки.

– Нет, по видео нельзя – лучше лично на неё посмотреть. Срочно.

– Диктуйте адрес.

– Космонавтов, 80/81, жду вас к четырём!