Текст книги "Война на восходе"

– Ну-у-у, надо быть аккуратнее!

Кобзарь укоризненно поцокал языком, подмигнул остолбеневшей официантке и ее возлюбленному, а затем круто развернулся и поскакал дальше. Следом за ним устремилась целая толпа разъяренных посетителей, которые рычали, скалили зубы и тянули к танцору волосатые лапы. Мимо Кобзаря со свистом пролетела чья-то вставная челюсть, кувшин и половник. Глашатай вскочил на бочку рядом с очагом, одной рукой перехватил половник, другой сцапал пролетающую мимо банку. Поднес банку к носу, издал «Фи!», отшвырнул в сторону – и банка как бы случайно отправилась в очаг.

– Нет! Масло! – вскрикнул тавернщик.

В очаге полыхнуло. Из каменного углубления вырвалось пламя, толпу обдало горящими брызгами. Они мигом впились в одежду, шапки, бороды; лужицы пролитого абсента и рома мгновенно вспыхнули, и пол, усеянный битыми черепками, охватило синее пламя.

– Не-е-ет!

Тавернщик схватился за голову.

Кобзарь дирижировал музыкантам половником, постоянно ударяя кого-нибудь по лбу.

– Ой! Простите! Случайно!

В «Веселой фляге» разверзся ад: люди носились туда-сюда, пытались потушить горящую одежду, сталкивались, ругались, кто-то сцепился в яростной драке. Через несколько мгновений гармошка надрывно взвизгнула и заглохла.

Посреди столпотворения на самой высокой бочке стоял Кобзарь.

Закончив дирижировать, он окинул взглядом таверну.

Кишка и Булыга растянулись на полу без чувств. Рядом приходили в себя еще несколько человек, оглушенных тяжелыми светильниками. Кто-то скулил, хлопая ладонями по горящей бороде.

Кобзарь округлил глаза, будто не понял, что же тут случилось, пока он танцевал. Тавернщик голосил и причитал, глядя на барную стойку, охваченную огнем. Посетители больше не хотели скрутить Кобзаря, место вокруг центральной бочки опустело. Все уставились на пришельца как на беса, и тут Кобзарь выдал неуверенное:

– Ой…

Шаркнул ножкой и застенчиво покраснел.

Затем он ловко спрыгнул и сделал пару шагов к бочке, за которой сидел Йонва. Посетители отпрянули.

– Это бес!

– Не трогай его!

Конопатый выбежал из кухни с ведром воды, плеснул на стойку, и языки пламени поутихли. Тавернщик осенил себя крестным знамением – уже, наверное, пятидесятым по счету.

– Господи, спаси и сохрани, спаси и сохрани…

Кобзарь подошел к официантке, которую сын богача по-прежнему держал в объятиях, и улыбнулся.

– Ах да, дорогая. Не слушайте того, бледного. Иногда иметь лишние глаза вредно – такие, как он, не видят главного и способны упустить то, что под носом.

Кобзарь перевел взгляд на карты, поднял ту, что лежала сверху, и с усмешкой развернул к девушке.

Пиковая шестерка.

– Иногда, – продолжил он, – чтобы выиграть, нужно проиграть. Впрочем, это знает каждый, у кого есть туз в рукаве.

Тут Кобзарь дернул свой рукав, и на стол вылетела карта. Именно она была в руках у Йонвы, но Кобзарь успел ее поменять на свою шестерку, прежде чем игра закончилась – это случилось, когда Конопатый упал на слепца, и Кобзарь перехватил Йонву за руку.

Кобзарь бросил туз поверх шестерки.

– У нас в Макабре считается, что пика – это масть Войны. Треф – крест – символ Смерти. Ну а черви… это, безусловно, любовь.

Кобзарь улыбнулся молодой парочке, в его глазах плясали бесенята и искорки, но отчего-то в глубине затаилась и грусть.

– Amor vincit omnia. Любовь побеждает все.

Кобзарь выхватил из кармана будильник.

– Ах да! Батюшки-матушки, как же я опаздываю! С этими плясками я забываю ну просто обо всем! Впрочем, – он оглянулся на зал, – вечер был чудесен. Всем спасибо, клянусь панталонами, – уж лет сто так не танцевал!

Кобзарь приметил что-то на полу рядом с Кишкой.

– Пожалуй, нужно бы сохранить в памяти этот вечер!

Глашатай вытащил розовую нитку, нагнулся и в следующий миг подвязал к своей шляпе выбитый зуб бандита.

Когда он вышел на крыльцо, уже совсем стемнело. Закат угас, и воцарилась ночь: над землей ползла унылая сырая мгла. Лишь в вышине над кладбищем мерцала Большая Медведица. Кобзарь вдохнул полной грудью и шагнул с порога. Дверь скрипнула, послышался топоток и вскрик:

– Постойте!

На порог выскочила официантка. Порозовевшая, с искрящимися от радости глазами, девушка была на редкость хороша.

– Скажите, кто вы? Я вас тут впервые вижу.

– Да, я здесь нечастый гость, – улыбнулся ей Кобзарь, уклоняясь от ответа. – А сейчас мне пора. В мире происходят великие дела, даже если люди этого не замечают.

Загадочные слова озадачили девушку.

– Но… мы еще когда-нибудь встретимся?

В ее голосе было удивление. Тревога. И надежда.

Кобзарь шагнул к официантке, протянул ей руку. Девушка думала, что ладонь его будет тепла, ведь этот человек сиял, точно солнце в летний день. Почувствовав на коже ледяные пальцы, она вздрогнула. Кобзарь взял ее ладонь в свою и покачал головой. Тяжело вздохнул.

– У тебя чудесные глаза, Марта.

Девушка вспыхнула.

– Откуда вы…

– И кожа. И румянец. И коса. Ты прекрасна, запомни это – кто бы что ни говорил! В мире людей все возможно. Путей тысячи тысяч – ты можешь найти новый. Увидеть мир. Научиться читать, писать. Говорить на десятках языков. Танцевать финскую польку, петь по-английски. Можешь завтракать с королями, а ужинать с крестьянами. Говорить с толпой и даже вести кого-то в бой. Ты – человек. Ты можешь все, и, пока ты жива, для тебя открыта любая дверь. Слышала?

Девушка робко кивнула.

– Он ждет тебя.

Кобзарь улыбнулся.

– Да, но Ионел… Я не думаю, что мы можем…

– Тсс!

Кобзарь приложил палец к губам.

– Amor vincit omnia. Запомни это, моя девочка. Однажды ты поймешь, что я имел в виду.

Кобзарь отпустил руку Марты и спустился по ступеням.

– Но вы так и не ответили. Мы еще увидимся?

Музыкант замер и поднял голову к мерцающим в холодной высоте звездам. Казалось, его охватила небывалая грусть, и у девушки пробежал по коже мороз, когда она вот так слушала тишину и смотрела на силуэт человека в огромной шляпе и с кобзой на фоне всевечной тьмы.

Кобзарь развернулся.

– Конечно. – Он улыбнулся. – Я обещаю.

Зелено-голубые глаза сияли, и лишь затаившаяся в их глубине печаль говорила: все не так просто.

В этом мире просто не бывает.

Он лгал насчет того, что все могут выбирать свой путь. Ведь есть же на свете он. Тот, кому не дали выбора, кого обманули.

И ничего не изменить.

Обрадованная девушка поспешила обратно в таверну. Дверь захлопнулась. Кобзарь остался наедине с тьмой – единственным, что сопровождало его на пути в вечность.

«И так будет всегда. Покуда тьма не придет за последним днем…»

Глава 7
Об отце и сыне

Тео Ливиану быстро оглянулся: вдали чернел вход в поместье – высокие ворота, охраняемые людьми Вангели. Тео знал, через них не пробраться. Но он нашел способ, ведь теперь он помнил все. Детство. Дом. И даже тайный путь отсюда – его знал лишь один человек: Кристиан Вангели. Тео пробрался к особняку, нашел тот самый угол, густо поросший плющом. Плети добрались до самой крыши, так плотно сросшись со стеной, что могли выдержать вес человека – по крайней мере Тео на это надеялся. Когда он лазил тут последний раз, ему было десять лет, а с тех пор он явно прибавил в весе.

Тео ухватился за плющ и принялся карабкаться наверх. Если все по-прежнему, он попадет в комнатку, в которой окно не закрывалось на щеколду.

Наконец Тео добрался до окна второго этажа и, повозившись с минуту, приподнял раму. Спальня мэра Вангели должна находиться на этом же этаже, чуть дальше по коридору. Тео выскользнул из комнаты, быстро огляделся и свернул налево. Он узнавал каждый уголок особняка. Вдыхал знакомый запах и пытался сдержать нервную дрожь. Но волна тревоги росла, грозя затопить его трюмы.

Это – его дом.

И Кристиан Александру Думитру Вангели – это тоже он.

Тео вовсе не хотелось попасть в ловушку, хоть он и приготовился к худшему. Тео не даст себя в обиду, но все же…

Родной дом превратился в обитель врага.

Вдруг в конце коридора показался чей-то силуэт, и Тео застыл, вжавшись в стену. «Скорей! Черная дверь напротив креста!»

Тео скользнул мимо древнего деревянного креста, который, вероятно, когда-то висел в церкви. Вангели повесил его на стену так, чтобы, выходя из спальни, первым делом видеть распятие. Человек – судя по всему, служанка – приближался. Тео рванул ручку, скользнул внутрь и захлопнул за собой дверь, отрезая путь к бегству.

На него смотрел Александру Вангели.

Какое-то мгновение в полутемной комнате, освещаемой одной лишь лампой, висела тишина. Вангели полусидел в кровати, укрытый одеялом. Рука его дернулась к столику, уставленному пузырьками и баночками, но Теодор предостерегающе шикнул.

– Пришел убить меня? – Вангели сузил глаза.

Живот Теодора нехорошо скрутило, казалось, вот-вот вывернет наизнанку. «Чертов Вик! Зачем я пришел?» Видя, что Тео в сомнении топчется на месте, Вангели поправил подушку.

– Как ты пробрался сюда? Дом охраняют мои люди.

Вангели покрутил головой: в доме было тихо. Он догадался, что Тео сюда пробрался сам.

– Молчишь? Тогда второй вопрос: зачем?

А на это у Тео был ответ.

Он нащупал за спиной металлическое кольцо и повернул ключ в замке. Осмотрел комнату: до окна далековато, если что… На стене перед кроватью висела коллекция крестов, а правее – портрет… Тео сглотнул комок. Он едва заставил себя оторвать взгляд от женщины с волнистыми светлыми волосами и мальчика лет десяти… Тео притянул к себе стул и сел.

– Зачем вы сделали это?

Тео знал: Вангели поймет, что он имеет в виду.

Вангели прищурился. Выглядел мэр плохо: серое лицо, под глазами – глубокие тени. Казалось, крепкий мужчина всего за несколько недель постарел.

– Ты за этим пришел?

«Нет. Но это тоже хочу знать».

Тео до сих пор не верил, что Вангели решил спасти его и вернуть ему память. Одно ясно: мэр знал, что Тео – его сын Кристиан, которого все считали умершим. Вдруг Тео заметил, что Вангели разглядывает пол у его ног.

– Тень.

Голос – холодный. Тяжелый.

– Она человеческая. Ты – человек.

Вангели прикрыл глаза, склонил голову и сложил ладони в молитве.

– Еже еси на небеси…

Мэр прочел молитву. Третью. Тео, окаменев, слушал металлический голос, которым, казалось, можно было рубить лед. Он совсем не подходил к молитвам.

Вангели перекрестился. Тео сдвинул брови. На миг показалось, мир вокруг стал рушиться: две картинки наслаивались друг на друга. Кристиан. Тео. Кристиан. Тео. Теодор смотрел на Вангели и видел своего отца – смеющегося, обнимающего его. Но, сморгнув видение, он вновь смотрел на злейшего врага. Перед ним было перекошенное от ненависти лицо Вангели, вырезающего крест поверх шрама на его щеке. И вновь – объятия отца.

Тео стало душно.

Воздуха не хватало.

– Зачем вы сделали это?

Голос хриплый и – о черт! – такой же, такой же скрипучий, как тот, другой.

Вдруг дверь дернулась. Раздался стук.

– Простите, господин мэр. Я принесла лекарство! Вы просили.

– Позже, – каркнул Вангели.

– Помогает? – вырвалось у Тео.

– Что?

Тео покачал головой.

– Ничего.

Было странно беседовать с мэром без лезвия у горла. Без ножа, приставленного к ребрам. И Тео заговорил. О Путеводителе. О венце, добытом ими, чтобы скрыть Йонву от глаз Смерти, и том, как Госпожа их поймала. Как Йонва вырвался на свободу, оказавшись на самом деле Войной.

– Война? – хмыкнул Вангели. – Чушь.

– Не чушь.

Тео раздул ноздри.

– Чабаны на перевале Трандафир. Те двое к северу от Китилы. Компания за Извором. И группа на Стежаре. Вам ведь приходили сообщения, не так ли?

В глазах Вангели появилось понимание.

– Что-то происходит. Люди пропадают. Повсюду! И деревенским это не нравится. Ходят слухи. Разговоры о незримом зле. Старики рассказывают о том, что некий убийца подстерегает людей у трактов на тропинках и разделывается с ними так, что… – Сердце Тео больно колотилось.

– Так, как не разделывается даже зверь, – закончил Вангели. – Так они говорят. Те, кто находил обглоданные трупы в кострах. Отсеченные головы с отгрызенными носами и пустыми глазницами, словно сумасшедший каннибал устроил себе пир.

Голос Вангели зазвенел. Из-за маски спокойствия проступила ярость. Тео содрогнулся: «Он точно чокнутый». Тео понял: слишком много лет прошло. От того мужчины в строгом костюме – сдержанного, но умеющего быть ласковым, – не осталось и следа.

– Я уничтожу их.

– Вы не сможете в одиночку.

Вангели раздул ноздри.

– С чего ты взял?

– Вик. То есть Маска. Он рассказал, что вы поймали его и преследовали, приняв за нежителя. Затем он надел маску и вышел к вам сам, рассказал, что ищет нелюдимцев. Как и вы. И предложил помощь. Он говорил, тогда вам впервые удалось убить нелюдимца. Так, чтобы тот не вернулся.

Вангели сжал губы.

– Вы не трогали Маску потому, что он один знал секрет, как убивать нелюдимцев. Вы гадали, что же за тайну он скрывает, все оказалось очень просто. Нелюдимца могут убить лишь…

– Хватит!

– …живой и нежитель вдвоем.

Подбородок Вангели дернулся. Тео показалось, мэр сейчас бросится на него, и сжал в руке нож. Кровь гулко долбила в висках.

– Один убивает тень, другой – тело. Если убить лишь тело, тень исчезнет, но на время. Вы убивали одного и того же нелюдимца несколько раз, а он все равно возвращался. Нелюдимцы – единственные нежители, кто умирает не единожды. Они будут возвращаться снова и снова, пока кто-нибудь не уничтожит их тень. А уничтожить тень может лишь нежитель.

Вангели сжал пальцы на висках, словно слова Теодора гвоздями вбивались ему в голову. Мэр едва слышно простонал и какое-то время так и сидел сгорбившись.

– Хотите вы или нет… Это единственный способ уничтожить нелюдимцев. Змеевик отправился в горы и нашел других, таких же, как он, Охотников. Они говорят… говорят, будто нелюдимцы обычно не высовываются. Но сейчас они словно сорвались с цепи. Отовсюду доносятся слухи о странных делах, будто все эти твари…

Голос Тео дрогнул. Он вспомнил хохочущее лицо с безумными глазами. «Она ждала тебя… Звала в бреду… Тебя и его…» Окровавленный рот. Губы, багровые, точно рана.

– Все эти твари пробудились. Они собираются вместе, по двое-трое. И уходят. Никто не знает куда. Но Вик считает, они идут к нему. К Йонве. Он созывает их.

Сердце быстро молотило по ребрам.

– Их нужно уничтожить, пока они не собрались в стаю и не…

Самое страшное, о чем говорил Вик, – это стая нелюдимцев. В этих существах от человека осталось одно: ненависть. Даже пятеро – почти неодолимая армия. Объединившиеся тени столь сильны, что даже одного нелюдимца убивать приходится вдесятером. Охотники долго учатся, чтобы быть ловкими, быстрыми и сильными. Но они никогда не будут ловчее, быстрее и сильнее, чем тень.

Тень не имеет тела – стрелять в нее все равно что пытаться продырявить дым. Лишь прикасаясь к человеку, тень обретает плоть – и именно в этот момент ее можно убить. Для этого требовалось двое людей: один как приманка – и такие выживали не всегда. Другой – Охотник, который убивает тень в момент нападения на приманку. В ту самую секунду, когда тень уже коснулась жертвы, но еще не убила.

Секунда, решающая все.

Редкие люди отваживались становиться Охотниками.

И главное, они должны быть рождены с видением – способностью разглядеть нежителей, ведь для обычных людей мир кладбища незрим.

Самое худшее – не бестелесность тени. Не скорость. Не мощь. А ужас. Именно страх парализовывал людей, позволяя тени делать с ними все, что она захочет.

Быть может, нелюдимец – самое опасное существо в мире.

– Вик собирает отряд. Он с друзьями обойдет все кладбища Трансильвании. Отыщет Охотников, разбросанных по Румынии, и вместе они устроят облаву на нелюдимцев. Вопрос лишь в том, кто соберет свою армию быстрее: нелюдимцы или… мы.

Вангели поднял голову.

– Что ты сказал?

От взгляда мэра Тео похолодел. Воспоминания об отце испарились. Перед Тео вновь был тот, кого он всегда боялся. Он напрягся и вновь сжал нож.

– Мы?

Мэр сузил глаза.

– Змеевик хочет, чтобы вы поехали… поехали с нами.

Все произошло в долю секунды.

Вангели буквально подбросило на кровати, он рванулся к столику и схватил что-то блестящее. Тео тоже вскочил, опрокидывая стул. Он мог бы метнуть нож – нескольких мгновений бы хватило – и даже вскинул руку, но вовремя спохватился.

– Стой!

Вангели был лишь в белой сорочке, волосы разметались вокруг его серого лица. Мэр резко развернулся к Тео, выставляя нож – обычный кухонный нож, но Тео вовсе не желал ощутить что-то лишнее между ребер.

– Как я понимаю, ответ отрицательный.

– Ты не понимаешь.

Нож дрогнул и чуть опустился, словно мэр вспомнил, на кого направил оружие.

– Я не причиню тебе вреда.

– Правда?

– Ты – живой человек. У тебя есть тень. И ты… ты… – Вангели сглотнул комок.

Секунду их взгляды встретились, и по спине Тео побежали мурашки. Он понял, что хотел сказать Вангели.

«Ты – мой сын».

– Я…

Вангели глубоко вздохнул. Впервые за эти годы мэр не мог выдавить ни звука. Теодор тоже.

– Кристиан.

Мурашки по коже. Тео чуть опустил нож. Вангели это заметил.

– Ты не понимаешь. Нелюдимцы – ужасные… твари. Они не достойны жизни. Это ошибка природы и огромная угроза живым людям. Посмотри в окно! Там, в городе – женщины, дети. Они беззащитны перед этими чудовищами.

– Тогда почему вы не хотите помочь? – вскричал Тео.

Крик зазвенел, отлетел от оконных стекол, затерялся среди пузырьков с лекарствами.

– Вик сказал, что вы… вы – Охотник! Он сказал, что вы – один из лучших Охотников в Румынии! Что вместе вы уничтожили много нелюдимцев! Что вы ездили в другие города, отыскивали этих тварей и… – Тео поперхнулся и на всякий случай попятился. – Он сказал, вы были приманкой.

«Дверь. Ключ. Скорее».

Вангели молчал. Мэр рисковал собой, чтобы спасать людей, позволял тени овладевать своим сознанием? Умел сдержать страх, чтобы тень захватывала его, – и тогда Вик нападал на нее и уничтожал, а затем они убивали хозяина, и тот больше не возвращался. Это – правда? Вик сказал, да.

Вангели и Маска были одними из сильнейших Охотников Трансильвании. Пока мэр не узнал, что партнер на самом деле и сам мертвец.

– Вик хочет, чтобы вы снова работали с ним! Потому что Охотников меньше, чем нелюдимцев! Если они соберутся стаей… Охотников уничтожат всех! Он хочет, чтобы вы отправились с ним и… выполнили свой долг.

– Я выполняю свой долг перед людьми уже много лет, – ответил мэр уставшим голосом. – И сделал больше, чем кто-либо другой.

Вангели отодвинул ворот сорочки, и Тео открылась сеть белых шрамов на ключицах и груди, а ниже, где висел серебряный крестик, – шрам в виде буквы «икс».

Тео вздрогнул. Вот, значит, какова плата за спокойствие людей. Вангели был весь покрыт шрамами от сражений с нелюдимцами. Сатана и святой в одном лице. Холодный. Страшный. Садист для мертвых. Спаситель для людей. Вероятно, сам мэр считал себя именно вторым.

– Я сделаю все, чтобы не пустить этих тварей в город. Слышал? Я уже на ногах. И мне не нужен этот… предатель…

– Этот предатель, как вы говорите, причина того, что вы все еще живы! – вскричал Тео. – Это все… – Он кивнул на ряды скляночек. – Все, чем вы лечитесь, – его снадобья!

– Что?!

– А вы думали, почему вы все еще тут, на этом свете? Все лекарства, что вам поставлял аптекарь, – снадобья Вика! Вик делал эти все лекарства на своей крови и волшебных травах, чтобы спасти вас! Если бы не он, вы бы…

Казалось, Вангели дали пощечину. Он побледнел еще сильнее.

– Почему ты все еще общаешься с ними? Почему? Я дал тебе то, что вернуло тебя к людям! – Казалось, Вангели сорвал с себя маску. – Я отказался от оружия ради тебя! Я думал, когда ты… когда ты станешь нормальным…

– Нормальным?

– Ты должен быть здесь! В городе. Среди живых.

«И подле меня». Это хотел добавить Вангели, но смолчал?

– А ты… ты… по-прежнему с ними… Он позвал тебя с собой?

– Да.

– Кристиан! – От этого голоса, полного муки, у Тео мурашки побежали по коже. – Разве ты еще не понял, чем заканчивается связь с мертвецами? Разве ты не понял, что они опасны? Разве он не сказал тебе, что именно нежители превращаются в нелюдимцев?

Тео насупился.

– Он сказал, что нелюдимцами становятся люди, которые вернулись после смерти из-за ненависти.

– О, да! Одна тварь на пятерых. А остальные? Остальные четверо – это нежители, которые обрели тень! Именно тому, кто уже мертв, стать нелюдимцем проще всего! И такие вот, как Маска, неприкаянные, бродят по земле, не зная зачем, пока вдруг – слышишь? – вдруг что-то не сдвинется в их головах и они не начнут убивать людей. Нежители не должны существовать! Мертвое должно оставаться мертвым! Это все – проделки Сатаны! Как! Ты! Не можешь! Понять! А теперь скажи, что будет, если нелюдимец придет на кладбище? Ну!

– Что?

– Они прогонят его?

Тео не знал, что ответить. Вангели покачал головой.

– Я постарался искоренить всех нежителей на кладбище, потому что знаю: если нелюдимец явится на погост и потребует свое место… Знаешь, что произойдет?

Тео отшагнул к двери.

– Кое-кто из нежителей рассказал мне правду!

– Может, вынужден был рассказать? – вскричал Тео. – Когда сидел у вас на привязи в подвале, как я, а?

Теодора всего трясло, подбородок дрожал. Он вспомнил ужасную темницу, кровавые сгустки на стенах, грязное ведро… Ненависть к Вангели заполнила его до краев.

Он держал меня, своего сына, на привязи. Чертов, чертов садист! Ненавижу!

– Это… не имеет значения. Он рассказал…

– Думаете? Не имеет? В вас нет ни капли человечности! Вы считаете, что вы – святой, раз спасаете людей. Но ценой уничтожения других, которые виноваты лишь в том, что существуют! Нежители не опасны! Они просто люди! Они выживают, прячутся. Они просто хотят жить! И среди них мои друзья! А вы… вы… Зачем вы, черт возьми…

– Не богохульствуй!

– …принесли те черновики?! Зачем вы спасли меня?

На лбу Вангели колотилась жилка. Комната поплыла перед глазами Тео. Вот зачем он пришел на самом деле. Хотел узнать. Эти воспоминания, которые Тео получил, внезапно нахлынувшая тоска к родному отцу, которого он вспомнил… Тео хотел прийти, но боялся, а Змеевик воспользовался этим.

– В вас нет ничего живого, хотя вы – не мертвец! Вы никого не любите и никогда не…

«…не любили». Ложь. Тео знал. Вангели любил его. И больнее всего было то, что приходилось говорить об этой любви в прошедшем времени…

– Я ненавижу вас!

Теодор развернулся, повернул ключ в скважине – и даже не задумался, что оказался спиной к врагу. Он распахнул дверь и выскочил в коридор. С другого конца бежала служанка, дворецкий и еще несколько человек – видимо, услышали крики. «Черт». Тео рванулся в сторону.

– Стой!

Мысль о том, что еще чуть-чуть – и он окажется вновь в плену, пробрала Тео до дрожи. Он собрался с силами, мысленно отвесил себе пощечину. Кинулся к комнате в конце коридора, рывком распахнул дверь и подскочил к окну.

Тео принялся спускаться, обдирая кожу о жесткие плети. Спрыгнув на землю, он глянул вверх: из окна второго этажа Вангели наблюдал за ним. Тео помедлил секунду и был таков…