Текст книги "Рождество каждый день"

Мэри увидела элегантный и подходящий багаж в винтажном стиле; Джек и Бридж разглядели по меньшей мере две тысячи фунтов за один чемодан.

– Итак, теперь в нашем распоряжении: перчатки, шарфы, несколько джемперов, множество трусов и носков, две пары веллингтоновых сапог, еще больше утепленных курток и две пары снегоступов, – перечислил Робин.

– Лыжи бы пригодились, – сказал Люк. – И сенбернар[23]23
  Игра слов: в английском языке «сенбернар» и «святой Бернард» пишутся одинаково.


[Закрыть] тоже.

Он ожидал презрительного взгляда от Бридж и был вознагражден именно им.

– Робин, у тебя сработал будильник. Мэри любезно принесла таблетки сверху, – сообщил Чарли.

– Две из зеленой…

– Я знаю, Робин. Две из зеленой бутылочки. А теперь иди и высуши очень храброго себя у огня.

Люк снял ботинки и уже расположился в кресле, протянув ноги к огню.

– Это чувство нельзя купить, – сказал он. – Если бы я мог, то купил бы любой ценой.

– Я сейчас порыскаю вокруг и посмотрю, что можно найти, чтобы развлечь нас, – произнесла Мэри, стараясь не выглядеть ошарашенной, когда Джек вызвался помочь ей.

Глава 12

Они начали с подвала. Лестница в него спускалась крутая, и Джек пошел первым, чтобы обеспечить Мэри мягкую посадку, если она упадет, так он сказал. Редкая шутка. Мэри казалось, что в нем крылось еще больше шуток и легкости, если бы только он открылся и дал себе волю.

В прохладном подвале, где стояли бочки с пивом, запасы вина и крепких напитков, миксеры и коробки с чипсами, было отличное освещение. Они слышали, как остальные приглушенно разговаривали над ними, как Робин и Чарли снова затеяли притворную ссору, сопровождаемую смехом.

– Я пойду налево, а ты направо, – распорядилась Мэри.

– Так точно.

Джек порылся за бочками, вытащил какой-то ящик, но в нем нашлись только ржавые металлические разъемы и пивные краны. Он выпрямился и сказал то, что было у него в голове и занимало слишком много места, чтобы удерживать это в себе и дальше.

– Мне очень жаль, что все это произошло, Мэри. Особенно потому, что ты можешь не успеть к своей семье на Рождество.

Мэри любила его голос, а здесь, в акустике подвала, он звучал особенно богато и глубоко. Как в частной школе, шикарно и культурно. Она представила, что, если бы он пел в хоре, они бы не знали, куда его поставить – к басам или баритонам.

– О, все в порядке, – ответила она. – В этом году я все равно мало чем занимаюсь.

– Я знаю, что семья важна для тебя.

– Да, это так, – согласилась она, – но нам не нужен предлог, чтобы собраться вместе.

– Очень верно, – сказал Джек. – Но они будут беспокоиться о тебе.

Они будут, и ей хотелось бы сообщить им, что с ней все в порядке. Иначе мама может испортить себе отпуск на Канарах с ее «другом». Она сказала, что они с Дэвидом просто дружили, ведь их садовые участки стояли по соседству, но они оба овдовели и скучали по совместным делам с кем-нибудь. Но Дэвид был добродушным джентльменом, поэтому Мэри надеялась, вдруг между ними расцветет любовь. Ее отец не хотел бы, чтобы ее прекрасная мама до конца жизни носила вдовий траур.

– Кстати, какие у тебя были планы? – спросил Джек.

– В этом году я собиралась провести Рождество в одиночестве.

– Честно?

– Ты, кажется, удивлен.

– Я не считал тебя человеком, который «сам по себе», – сказал Джек.

– Иногда мне нравится своя компания.

Мэри не стала говорить, что это Рождество она планировала провести в одиночестве не просто так. Не только Бридж и Люк хотели начать новый год с чистого листа.

– А как насчет тебя, Джек? Какие вечеринки ты пропустишь?

– Просто несколько бокалов с друзьями, – сказал он.

Женатыми друзьями, некоторые – с детьми. Упертыми холостяками, которые приняли новые роли мужей и отцов, потому что встретили «свой тип». Хотя, если подумать, на самом деле это было не так. Фрэн не походила на идеал Зака, который восхищался Дженнифер Лопес, а Роман, склонявшийся к «снежным королевам», ожидал ребенка номер три от болтливой черноволосой ирландки, делавшей карьеру стендап-комика. Роман и Джорджи пригласили его на рождественский ужин, но он вежливо отказался. Он слишком сильно хотел то, что у них было, чтобы наслаждаться этим в качестве зрителя.

– Ах, как жаль.

– Жить буду, – ответил Джек.

Пропасть между его миром и миром его друзей увеличивалась с появлением каждого ребенка, он знал это. Общая почва рассеивалась, разговоры иссякали.

– Что ж, нет смысла беспокоиться о том, что мы не можем контролировать, – сказала Мэри, раздвигая ножки стремянки, чтобы встать на нее и добраться до высоких полок.

Джек распахнул двойные дверцы шкафа. Кажется, нашел.

– Как тебе это? – Он протянул коробку с потускневшей и выцветшей картинкой на крышке.

– «Букару», – сказала Мэри с восторгом. – Я не играла в нее уже много лет. Да, несомненно, отнеси ее наверх.

– Она старая. Может не работать.

– А может работать, – возразила Мэри.

– Ты гораздо более оптимистична, чем я, – заметил Джек с немного натянутой улыбкой.

– Оптимизм – это мышца, которая крепнет с годами; так говорил мой отец, – сказала Мэри.

«Вот еще одна жемчужина из книги мудрости Роя Паджетта, которую тебе нужно знать, Мэри», – говорил отец, а она закатывала глаза или охала на это. Сколько раз она слышала эти слова, и чего бы она только ни отдала, чтобы услышать их снова.

– Похоже, он был очень мудрым человеком, – сказал Джек.

– О, да, – подтвердила Мэри.

«Был». Такое маленькое слово, а обладает такой силой. Поначалу, когда ее отец умер, думать о нем в прошедшем времени ломало ее. Она не осознавала, что его больше нет рядом, что она не может позвонить ему и сказать то или это, как всегда делала. Она очень любила свою маму, но была папиной дочкой. Ведь ему первому она рассказала, что получила отличные результаты экзаменов, сдала на вождение, получила работу в «Баттерли». И даже сейчас, два года спустя, она еще думала: «Я должна сказать папе…» В такие моменты оптимизм не срабатывал.

– Мой отец говорил, что оптимизм обладает магией. Возьмем, к примеру, «Букару». Никто из нас не знает, работает она или нет, так что, возможно, если мы поверим, то она заработает. А если мы предположим, что не работает, то она и не будет работать, – сказала Мэри, сдвигая несколько покрытых паутиной бутылок, чтобы заглянуть за них.

– Хорошо, тогда я пересмотрю свои слова и скажу… Я не могу дождаться, когда увижу, как мы все будем играть в «Букару».

Джек снова улыбнулся, на этот раз правильно, улыбкой, которая растянула его губы во всю длину, и Мэри подумала, как изменился он, когда сделал это, словно перед ней стоял совершенно другой человек. Она не могла вспомнить, когда в последний раз видела его таким в офисе, обычно он выглядел так, будто в голове его происходило много процессов, и все они связаны с серьезными делами о булочках.

– Так-то лучше.

Мэри улыбнулась ему в ответ, и он снова подумал о том, что ее глаза, казалось, посветлели, как будто внутри нее включился свет. Он также подумал, а ведь отец Мэри, возможно, был не в восторге от того, как с ней обращались в «Баттерли». Он должен был знать об этом и поговорить с ней задолго до своей смерти.

– Бинго! Буквально, – сказала Мэри, подтаскивая коробку с набором для игры в бинго.

Там также нашлись дешевый шахматно-шашечный набор и пачка карт «Осел», как и несколько чудовищных мертвых пауков, скелетные тела которых были похожи на шипы миниатюрных сломанных зонтиков. Хотя Мэри никогда не боялась всяких жутких тварей. Она выросла в сельской местности, где большие пауки частенько встречались. Кроме того, одной из ее любимых детских книг была «Паутина Шарлотты», и это несколько изменило ее представление о пауках.

– Думаю, этого будет достаточно, – заключила Мэри, смахивая грязь со своей бледно-голубой рубашки. – Они…

– Мэри, – сказал Джек, прерывая ее. – Я должен извиниться перед тобой.

– Но ведь все в порядке, – ответила Мэри. – Никто не знал, что эта погода будет…

Джек снова остановил ее: она ухватила не тот конец палки.

– Нет, я не об этом. – Он сделал паузу, устыдившись того, что собирался сказать. – Когда умер твой отец, мы послали тебе цветы от компании, да? Мы всегда так делаем.

– Да. – Мэри кивнула, слегка озадаченная.

– Этого было недостаточно, – произнес Джек. – Это были просто цветы. Стандартный жест от компании. Я никогда не понимал, что ты, должно быть, чувствуешь, пока… В прошлом году, когда это случилось со мной… мой отец умер…

– Все в порядке, – сказала Мэри, пытаясь его спасти.

– Нет, ни капли не в порядке. Я понятия не имел, на что это будет похоже. Я не был готов к тому, как низко я окажусь.

– О, – теперь Мэри поняла его. – Это клуб, в который никто не хочет вступать, Джек. Я не думаю, что кто-то может знать, пока не войдет в его двери.

Он вспомнил, как попросил Кимберли, временную замену Мэри, написать по электронной почте и поинтересоваться, как у нее дела и не знает ли она, когда вернется на работу, хотя спешить было некуда. Ему вообще не следовало спрашивать. Или, по крайней мере, ему следовало самому отправить письмо.

Мэри же вспомнила, как обидно ей было получить от Кимберли отрывистое письмо. «Джек хочет знать, когда ты вернешься». Никаких вопросов о том, как она себя чувствует. Ни слова заботы. Эта обида переросла в гнев, и она ответила: «Я буду отсутствовать столько, сколько потребуется». Она вернулась через три недели после похорон, и Кимберли снова перевели в финансовый отдел, хотя та надеялась, что произвела достаточно сильное впечатление, чтобы остаться.

– Я гадал, не давили ли мы на тебя, чтобы ты вернулась на работу слишком рано, – сказал Джек.

– Это не так, – ответила Мэри. – Я вернулась, когда почувствовала, что готова. Я не собиралась торопить свое горе ради кого-то.

«Даже ради тебя».

– И правильно.

Джек протянул руки, чтобы забрать игры у Мэри. Его галантность всколыхнула воспоминания о том письме, снова потревоженные и теперь свежие в памяти, и слова вылетели изо рта прежде, чем она успела нажать на тормоз.

– Вообще-то, по правде говоря, Джек, я была очень раздражена, – сказала она.

– Я абсолютно…

– Если бы ты сказал мне, что моя работа поставлена на карту, потому что я слишком долго горюю, я бы сказала тебе засунуть это… туда… где не светит солнце.

Джек открыл рот, чтобы ответить, но она не позволила ему вмешаться.

– Даже не спрашивая, как я, просто «Джек хочет знать, когда ты вернешься». Да, если честно… это ужасно больно.

Значит, Кимберли не выполнила его просьбу. Не то чтобы это имело значение. Он не должен был поручать это личному помощнику, который и не сравнится с Мэри.

– Мэри, мне ужасно жаль. Я попросил Кимберли подчеркнуть, что торопиться некуда, но с моей стороны было бесчувственно даже задавать этот вопрос в такой ситуации…

– Ты попросил?

– Конечно.

Верхняя губа Мэри скривилась от гнева. Эта Кимберли действительно была той еще штучкой.

– Понятно, – сказала Мэри.

Это немного улучшило ситуацию, но Джеку все-таки следовало самому отправить письмо. Она бы так и сделала в обратной ситуации, а не полагалась бы на змею в губной помаде, у которой были свои планы.

– Ты должна была сказать мне, чтобы я засунул свою работу. Я заслужил это, – сокрушенно сказал Джек. Еще одна маленькая смущенная улыбка. – Давно пора было это сказать, но мне жаль, что Кимберли написала это, правда жаль. Я понятия не имею, как много ты делаешь для меня в офисе, но знаю, что очень много, потому что замечаю, только когда тебя нет рядом. – Как только слова вырвались наружу, Джек пожалел, что не может втянуть их обратно в рот и переставить получше. – Я имею в виду, что я…

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – сказала Мэри, снова спасая его, потому что сглаживать ситуацию было ее сильной стороной, но его слова звенели, как колокола в колокольне ее черепа. «Замечаю, только когда тебя нет рядом». Этим все сказано, не так ли?

Глава 13

– А, охотники за крупной дичью вернулись в строй, – сказал Люк и рассмеялся над собственной игрой слов[24]24
  Игра слов: в английском языке «крупная дичь» звучит также как «большая игра».


[Закрыть], когда Джек и Мэри вернулись в гостиную.

– У нас есть бинго, «Букару», карты, шахматы и шашки, – перечислила Мэри, заставляя себя бодриться в то время, как хотелось просто рухнуть.

– Замечательно, – сказал Робин, чей желудок заурчал достаточно громко, чтобы услышали все.

– Я думаю, это равносильно обеденному гонгу, – заявил Чарли.

– Моя очередь кормить нас, полагаю. – Люк потер руки. – Есть желающие помочь?

Он поднял брови на Бридж, которая тут же отвернулась.

– Я иду, – вызвался Джек, смахивая паутину со своего свитера.

Он пропустил длинную нитку, и у Мэри возникло желание смахнуть с него пыль, как когда-то принцесса Маргарет[25]25
  Член королевской семьи Великобритании, дочь короля Георга VI.


[Закрыть] смахивала ворсинки с пиджака капитана группы Таунсенда[26]26
  Полковник Королевских ВВС Великобритании, служивший в 1933–1944 гг.


[Закрыть], тем самым дав понять любому, кто имел хоть каплю сообразительности: она в него влюблена. Но рука Мэри не дернулась к Джеку. Ей хотелось, чтобы ее сердце догнало разум, который проигрывал эти слова снова и снова, как заевшую пластинку: «Замечаю, только когда тебя нет рядом. Замечаю, только когда тебя нет рядом».

– А я пока сыграю с тобой партию в шашки, Мэри. Расставляй, – сказал Чарли. – Победитель получает право первым выбрать шоколадные конфеты, которые я достану из чемодана позже.

– Ты спрятал шоколадки в своем чемодане? – воскликнул Робин. – Подумай о своем уровне холестерина!

– Ой, пошел вон. И да, я купил несколько, на случай, если ты мне не купишь, – парировал Чарли.

Но Робин купил. Его любимые. От Патрика Роже в Париже, которые сейчас лежали у него в чемодане, и он надеялся, что в рождественское утро Чарли съест все, одну за другой, пока не насытится.

* * *

– Значит, ты делаешь веганские булочки? – спросил Люк у Джека, пока они рылись в кладовке. – Как они на вкус?

– Они очень хороши, – ответил Джек. – Мы…

Голос Джека прервался. Он вспомнил, как Мэри стояла у его стола.

– Могу я просто сказать, что веганство будет процветать, и компании стоит обратить внимание на производство веганских булочек, которые по вкусу не уступают остальным.

Он внутренне скривился, вспомнив, как отмахнулся от нее покровительственным: «Да, спасибо, Мэри». Затем, год спустя, руководитель отдела разработки продукции сказал то же самое, и Джек сразу же набросился на него, потому что этот бум уже начался, а он чуть не упустил лодку.

– Ты говорил, – напомнил ему Люк.

– Нам пришлось много поработать над рецептом, но путь к успеху был вымощен множеством неудачных попыток. Сначала они были слишком сухими, потом безвкусными, но все равно продавались довольно хорошо. Наконец, мы подумали… э… мы подумали, что нужно вернуться к чертежной доске и переделать рецепт. В конце концов.

И снова Мэри из головы повторила: «Прости, что говорю это, но веганские булочки… не слишком хороши, Джек. Они дешевые и сухие на вкус. Они должны быть лучше. Они должны быть более сочными… И масляными».

И в тот раз он послушался.

Благодаря Мэри объем производства увеличился на десять процентов и продолжил расти, они выиграли приз в хлебопекарной промышленности и награду за положительный пиар для «веганской булочки Баттерли с маслом». И он отдал руководителю отдела разработки большую часть заслуг, повысив ему зарплату. Однажды он мимоходом сделал Мэри комплимент: «Спасибо за твой вклад в создание веганских булочек». Время, проведенное вдали от офиса, действительно показывало, что он – конченый мудак.

– Нам стоит поговорить, я бы хотел приобрести несколько штук для «Мальчика-саженца», – сказал Люк. – Под несколькими я имею в виду много.

– С удовольствием. Я дам тебе свою визитную карточку перед отъездом и возьму твою.

Люк порылся в холодильнике, вытащил лоток и прочитал этикетку на упаковке.

– «Ореховые котлеты с фермы Холлибери», где бы она ни находилась. – Он предположил, что это местный фермерский магазин. На большинстве лотков с пленкой на полках были наклейки той же марки. – Этого хватит на всех. Слава богу, хозяин дома предусмотрел, что завтра он будет кормить не только вас, хищников, но и нас.

– Значит, ты полноценный вегетарианец? – спросил Джек.

– Я не был им, когда запускал «Мальчика-саженца», я стал им позже. Я проделал большую работу и пришел к выводу, что диета подходит мне по многим причинам. Я хотел, чтобы у людей были хорошие вкусные альтернативы мясу, чтобы они открывали для себя новое, и это не разорило бы их банковские счета. Более половины наших продуктов подходят для веганов, и они вкусные.

– Значит, Бридж никогда не была частью твоего бизнеса?

На лице Люка отразилось подобие ужаса.

– Боже, нет. Плохой совместной жизни было достаточно, не говоря уже о совместной работе.

Он открыл морозилку, чтобы отыскать что-нибудь к ореховым котлетам, и нашел вдохновение во втором ящике.

– А, замороженная пита. Решено! На обед у нас будут вегетарианские кебабы. Мы поджарим их на гриле и подадим с сыром, нарезанным кубиками красным луком и помидорами. Я приготовлю самодельный соус цацики, и это говорит человек, которому шесть лет назад пришлось бы искать в интернете, как вскипятить воду. Ха, – он посмеялся над собой. – Ты будешь ответственным за нарезку, Джек. Возьми нож, огурец и немного чеснока.

Джек позволил Люку командовать, сколько и чего нарезать.

– Как ты думаешь, вы с Бридж в конце концов подружитесь? – спросил он.

– Без понятия. – Люк пожал плечами. – Хотелось бы думать, что да. Мы провели все возможные бои, нам больше нечем бросаться друг в друга. Я даже думаю, что вначале нам это нравилось, вся эта злость заставила нас забыть боль. – Он горько улыбнулся. – Теперь, с мудростью ретроспективы, я понимаю многое. Я, можно сказать, дал воде осесть, и теперь ясно вижу, что принесла мне жизнь с Бридж.

– И что? – спросил Джек, ожидая, что ответом будет «язва».

– Этот богатый, спокойный парень, которого ты видишь перед собой, вырос на почве, которую подготовили мы с Бридж. Меня бы сейчас здесь не было, если бы не Бридж. Я понимаю это. И я вытяну шею и скажу, что она не была бы такой собранной, богатой… может быть, не совсем спокойной женщиной, если бы не я. Мы были друг для друга ступеньками к счастью.

Люк включил гриль, чтобы разморозить хлебцы.

– Расскажи мне побольше о «Баттерли». Дай мне немного предыстории. С чего ты начинал?

– Ну, вообще-то все это организовал мой дед, – начал Джек. – Он был простым рабочим в пекарне, у которого возникла идея, что он может заработать больше денег, продавая выпечку на рынках за долю прибыли. Затем он понял, что если он будет сам производить булочки и продавать их, то заработает еще больше. Так он научился печь на кухне моей прабабушки, нанял кого-то из семьи в качестве пекаря, потом купил помещение, потом фабрику. Потом за дело взялся отец, потом я… Вот, собственно, и все. То, что я сделал с бизнесом, не так впечатляет, как то, что ты создал его с нуля.

– Но ты, должно быть, расширил его? Или он всегда производил два миллиона булочек в день?

– Да, я расширил его. За четыре года я увеличил производство в три раза. И расширил линейку. Мой отец даже не допускал мысли о веганских булочках, он считал, что веганство – это «мыльный пузырь», который быстро сойдет на нет.

– Ха! – воскликнул Люк.

Успех подтолкнул Джека к тому, чтобы отступить от давно принятой в компании политики простоты, и таким образом он сделал себя чрезвычайно богатым человеком. Он не хотел думать о том, скольким он обязан «веганской булочке Баттерли с маслом».

– У тебя хорошая команда? – поинтересовался Люк.

– Да, они… все очень эффективны. По крайней мере, сейчас, – ответил Джек. – Мне нужна была новая кровь, когда я вступил в должность.

– О?

– Отец был… – Он не знал, как сказать поделикатнее. – Он… не был великим бизнесменом. Он считал себя великим, но ему просто повезло: его отличная команда продавала первоклассный продукт, но в пшенице было слишком много мякины. Большинство менеджеров за свои завышенные зарплаты делали как можно меньше, а шеф-повар, занимавшийся разработкой продукции, за несколько лет не придумал ничего. Впрочем, отец и не хотел ничего разрабатывать, в этом-то и была проблема. Поэтому шеф-повар сидел в своем кабинете, делал ставки на лошадей из газеты и курил.

– Скажи, что ты от него избавился, – попросил Люк.

– О да, он ушел первым.

– Позволь мне предположить, что на руководящих должностях не было женщин.

– Нет.

Джек решил, что не стоит подробно рассказывать об отношении отца к женщинам, это было бы неправильно. Он вспомнил, тогда отец описывал Мэри как «удивительно хорошую работницу для глупой молодой штучки». То, что она была женщиной моложе тридцати, автоматически делало ее глупенькой. А некоторые люди, вроде шофера компании Фреда, автоматически заслуживали уважения, поскольку были мужчинами. Мэри работала на износ, а Фред частенько ленился, но отец не хотел этого замечать.

– Мужчины были хорошими, женщины – плохими. Это призма, через которую мой отец видел мир.

Джек не осознавал, что произнес это вслух, пока Люк не ответил ему:

– Но ты ведь не так о них думаешь, верно?

– У отца был неудачный развод. Он называл женщин «замаскированными пулями».

– О, это горько.

– И нет, отвечая на твой вопрос: я с ним не согласен.

Люк усмехнулся ему.

– Ты, должно быть, самый привлекательный холостяк в городе. Готов поспорить, женщины облепили тебя, словно сыпь.

– Знаешь что, Люк? Я думаю, я… – Джек пропустил остаток фразы мимо ушей.

– Что? – переспросил Люк. – Ты не можешь остановиться на этом месте, я заинтригован.

– Я хотел сказать нечто жалкое.

Джек с силой вонзил нож в огурец.

– Позволь мне судить об этом.

Джек выпустил из себя воздух.

– Хорошо.

«Поехали».

– Думаю, я немного боюсь женщин. Вот.

Было слишком легко разговаривать с этим человеком, пока они готовили вегетарианские фаршированные лепешки. Он никогда даже не обсуждал это со своими старыми друзьями.

Люк хмыкнул.

– Вступай в клуб, приятель. – Затем он сдержал смех, уважая признание Джека. – Ладно, к черту шутки. Почему?

Джек попробовал найти отправную точку.

– Отец был очень мужественным. Он не хотел, чтобы его жена ходила на работу, хотел, чтобы к его приходу на столе стоял чай, рубашки были выглажены и все в таком духе. Он не мог понять, как моей маме могло наскучить находиться в коробке с шестью спальнями и бассейном, тем более что она ослушалась его и устроилась на работу на полставки… И в итоге ушла от него к кому-то, кого там встретила. Отец был расстроен, я бы даже сказал, это сильно ударило по нему. К тому же мама никогда не боролась за меня, это сыграло ему на руку. Поэтому я легко поверил в папины обличительные речи, что женщины – ужасные существа.

– Точно, – Люк задумался. – Итак… ты выбираешь женщин, которые недолговечны, в которых ты не можешь влюбиться. Женщин, которые не способны причинить тебе боль. Я прав?

У Джека отвисла челюсть. Казалось, этот человек, жарящий питу, заглянул ему в душу. Люка позабавило выражение его лица.

– Я так и думал. Джек, дружище, мой тебе совет: ты обречен, если не сломаешь свою привычку выбирать женщин, которые тебе на самом деле не очень нравятся. Какой смысл иметь все атрибуты успеха, если тебе не с кем их разделить?

– Я знаю, – сказал Джек. – Я ненавижу возвращаться каждый вечер в большой дом, где гуляет эхо. Я смотрю на своих друзей, на то, что у них есть: жен, детей, уютные дома, практичные машины и улыбки на лицах. Я так хочу этого, но… между их миром и моим стоит забор из колючей проволоки.

– Нет, это не так, – опроверг Люк. – Твой мозг лишь вообразил его, создал иллюзию, что все это не может быть твоим. Но ты ошибаешься, поверь мне. Тебе просто нужно сделать то, что ты сделал со своим бизнесом, и выйти из зоны комфорта, иначе ты будешь бегать в ней по кругу до конца жизни.

Джек задумался над словами Люка. Может быть, все действительно так просто?

– Ты очень мудр, – сказал он.

– Я совершил много ошибок. Люди, которые их совершают и извлекают из них уроки, обычно бывают очень сообразительными. – Люк немного помолчал, прежде чем продолжить. – Мэри хорошенькая.

На лице этой женщины красным маркером написано, что она думает о своем боссе. Джек, должно быть, слепой, если не видит этого.

– Да, она… – Джек снова собирался сказать «эффективная», – ужасно хороший работник.

– О, Джек, спустись на землю. Она тоже женщина. Ты должен снять свои офисные очки и посмотреть на нее как мужчина.

Люк поместил вторую партию хлебцев под гриль.

– Не смеши. Как я уже говорил: она воспринимает меня как своего босса. И я не давал ей ни малейшего повода думать иначе, – произнес Джек, начисто отбросив эту мысль.

– Я верю, – сказал Люк, возвращаясь к приготовлению обеда.

К тому времени, как принесли еду, все уже проголодались. Они вшестером уселись за длинный стол, передавая друг другу тарелки, и, несмотря на простоту блюд, пиршество удалось на славу. Гостиную согрел огонь в камине, от которого по комнате разливалось уютное оранжевое свечение, резко контрастирующее с голубовато-белым снегом за каменными стенами гостиницы.

По радио Брайан передал мрачное предупреждение о непрекращающемся снегопаде по крайней мере на ближайшие двадцать четыре часа. Так что никто не попадет домой или в роскошный шотландском отель на Рождество.

– Похоже, и завтра мы будем здесь все вместе, – сказал Чарли с немалым ликованием. – Нам надо подготовиться.

– Подготовиться? – спросил Джек. – Что ты имеешь в виду, Чарли?

– Празднование, – объяснил тот. – Конечно, мы должны повеселиться на Рождество. – Он качнул головой в сторону Мэри. – Как это делают норвежцы, наилучшим образом воспользовавшись нашей ситуацией.

– Точно, – добавила Мэри. Игра в шашки с Чарли ничуть не отвлекла ее от мыслей. – Мы должны приготовить рождественский ужин. В кладовке есть много ингредиентов, а иначе они, скорее всего, пропадут. Мы окажем хозяину дома услугу.

– Конечно, – сказал Люк, похвалив Мэри за ее альтруизм.

– Я надеялся, что мой рождественский ужин приготовит для меня шотландский шеф-повар с мишленовской звездой, – ворчливо произнес Робин. – Но, как и норвежцы, – он сделал жест в сторону Мэри, – я с радостью приму альтернативу.

– Вот это дух! – воскликнул Чарли.

– Давайте устроим Тайного Санту, – предложил Люк, хлопая в ладоши с детским ликованием. – Каждый из нас пойдет на поиски по гостинице и найдет что-нибудь, что можно завернуть для кого-то другого. Мы можем не забирать это с собой, нас не арестуют за кражу, когда вернется хозяин. В любом случае, главное – открыть подарок.

– Звучит неплохо, – сказала Бридж.

Она встала со своего места и вырвала страницу из блокнота Мэри, лежащего на барной стойке. Она разорвала лист на шесть частей, написала на каждом имена, сложила и переложила все в пивной бокал с ямочками.

– Так, выбирайте имя из «шляпы», – скомандовала она, возвращаясь к столу. – Если вы выбрали свое собственное, верните его обратно и выберите другое. Мы будем продолжать, пока каждый не получит чье-то имя. Не говорите, кто вам достался, это секрет.

Потребовалось три попытки, но в конце концов у каждого оказался клочок бумаги с чужим именем.

– Теперь мы должны положить один из своих носков перед камином, – сказала Мэри, когда ей пришла в голову идея.

– О, мне это нравится, – отозвался Робин, вставая, чтобы собрать тарелки. Бридж решила помочь ему. – Кто хочет кофе и мясного пирога? – спросил он.

– О, почему бы и нет, – сказал Чарли. – И посмотри, сможешь ли ты найти немного коньячного масла, пока ты там.

– Холестерин! – рявкнул Робин, и Чарли захихикал.

– Я собираюсь нарядить елку, – сообщила Мэри. – И сделаю несколько бумажных цепочек, это поможет скоротать время.

– Я займусь цепочками, пока ты будешь украшать елку, – бросила через плечо Бридж, направляясь на кухню за Робином.

– А мы с Джеком добудем еще дров, когда поедим, – сказал Люк.

В его голове пронеслось небольшое воспоминание: он и Бридж с двумя хозяйственными сумками идут в парк, чтобы собрать обломанные ветки и поленья для растопки. Смотритель парка тогда был не в духе, поэтому им приходилось прятаться за деревьями, стараясь не хихикать, когда он патрулировал. Они так сильно любили друг друга, что он не мог насытиться ею. Она казалась такой безумной, волнующей и покалеченной внутри, и он хотел ее излечить. Он задавался вопросом, смог ли он это сделать сейчас, после того как причинил ей новую боль.

Бридж принесла большой кувшин кофе, а Робин – тарелку подогретых пирожков с мясом, миску коньячного масла и еще одну – с ромовым кремом. Робин открыл было рот, чтобы возразить, когда Чарли положил на пирог огромный кусок масла, но снова закрыл его – пусть наслаждается.

– Если это начало ядерной зимы, и нас обнаружат ученые много лет спустя, они удивятся, почему наши скелеты такие толстые, – сказал Люк с набитым тестом и маслом ртом, отчего все рассмеялись.

– Скелет не может быть толстым, идиот, – парировала Бридж.

– А я уверен, что может, если будешь какое-то время вот так питаться, – возразил Люк.

– Не думаю, что весь этот снег можно расчистить за несколько дней, а вы? – сказал Робин со вздохом. – Очень надеюсь, что туристическая страховая компания не сочтет это божьим промыслом и не откажется вернуть деньги. Скажу им, что я атеист, и посмотрим, как им это понравится.

– А ты атеист? – спросила Бридж. – Я бы не подумала.

– Если так я верну наши деньги за отель в Авморе, то я могу даже сказать, что я рыцарь-джедай, – сказал Робин. Его голос смягчился. – Я хороший верующий мальчик. Ну, вообще-то, плохой. Заблудший – очень заблудший, если быть честным. Ведь посещение церкви не делает человека хорошим. Думаю, мне уже слишком поздно возвращаться к этому. Если бы я зашел в исповедальню, чтобы замолить все свои грехи, я бы не выходил оттуда целый год.

– Я не верю в это ни на секунду, – сказала Бридж.

– А ты, Чарли? – спросил Люк. – Ты верующий?

– Верующий, – ответил Чарли, уплетая уже второй пирог с мясом. – К тому же я верю в рай. Было бы обидно, если бы то, чему мы научились, и те связи, которые мы завели, в конце концов ни к чему не привели. Я просто надеюсь, что следую за правильным богом, вот и все. За тем, у которого доброе лицо и красивая борода. Что норвежцы говорят о загробной жизни, Мэри?

– О, они верят в загробную жизнь, – ответила она.

– Я сам – закоренелый атеист, – сказал Люк. – Я думаю, что после жизни будет то же самое, что и раньше, – колесо повернется, и мы возвратимся в ничто. Надеюсь, что я, все же, ошибаюсь. Я думаю, что мы слишком усложнили себе жизнь, и теперь не можем принять, что все так просто оборвется. Все, в чем мы можем быть уверены, – это здесь и сейчас.

– Как жизнерадостно, – бесстрастно ответила Бридж.

Чарли впитывал каждое слово.

– Это… проницательно, Люк.

– Даже если я ошибаюсь, мне не страшен бог в судный день, – сказал Люк. – То, что я не верю, не значит, что я не отличаю добро от зла. Тебе не нужен бог, чтобы сказать, что ты должен заботиться о своих ближних.