Текст книги "Герцогиня-дуэлянтка"

Карикатуру действительно убрали из витрины в тот же самый день, и не только из-за драки, но и за так сказать «подрыв моральных устоев».

Сесиль откашлялась, но в сторону не отошла, чтобы он не догадался, что от его близости она вся покрывается потом.

– Так что скажете, милорд? Это была правда или вымысел?

Дерзкий вопрос вызвал у Гая очередной приступ смеха.

– Позволю себе заметить, что художник скорее преуменьшил мои достоинства.

Сесиль сдвинула брови, пыталась понять, что он имеет в виду, а когда ее щеки залил очаровательный румянец, сразу стало ясно, что она разгадала смысл его слов.

– Я спрашивала вовсе не об этом, – фыркнула Сесиль.

– О… правда? А о чем же тогда? – уточнил Гай, хотя прекрасно знал ответ.

– Я спросила, действительно ли герцог застал свою жену в вашей постели.

Ему не раз задавали этот вопрос, хотя обычно отваживались на это лишь мужчины. К тому же Гая изрядно раздражало обсуждение сплетен о его похождениях. Но сейчас он с удивлением понял, что не прочь удовлетворить любопытство мисс Трамбле. Ведь впервые больше чем за месяц она проявила к нему неподдельный интерес. Она стала чем-то наподобие аномалии в его жизни: для нее он был вроде как невидимым, что выглядело весьма странно, учитывая, что она хранила в уголке гримерной целую стопку газет со статьями о нем.

Гай испытывал непреодолимое искушение рассказать Сесиль правду, которая была куда пикантнее, нежели на карикатуре. Ведь герцог действительно наблюдал за ними, только не в окно, а через специальный глазок, и Гай вовсе не делал его рогоносцем – во всяком случае, без его любезного приглашения.

На самом деле герцог и герцогиня пригласили Гая в свою спальню, чтобы он принял участие в одной из их эротических игр – судя по всему, самой любимой, – когда герцог наблюдал, как другой мужчина ублажает его жену.

Его светлость не разозлился и не устроил сцену. В ту ночь Гай вообще его не видел, поскольку тот находился в другой комнате и наблюдал за происходящим через специальное отверстие в стене.

Гай впервые принимал участие в таких забавах и, как ни странно, ощущал себя проституткой, поскольку герцог и герцогиня любили друг друга и, очевидно, использовали его присутствие, чтобы внести разнообразие в свои отношения. Ощущение показалось Гаю весьма любопытным и очень необычным.

Один из недовольных жалованьем слуг герцога продал эту историю газетчику, и с тех пор за Гаем закрепилась репутация наставителя рогов герцогам.

Одного взгляда на возбужденное лицо Сесиль хватило, чтобы понять, сколь страстно она желает услышать все интимные подробности той истории, но Гай ее разочаровал, заявив с улыбкой:

– Настоящий джентльмен никогда не станет хвастаться своими подвигами на любовном фронте, мисс Трамбле.

Сесиль фыркнула самым неподобающим образом.

– Судя по тому, что я читала, милорд, ваше поведение никогда не соответствовало кодексу чести джентльмена.

– Да вы, похоже, знаете меня лучше, чем я сам.

– В этом нет ничего удивительного, когда о ваших выходках трубят на каждом углу.

– Если под каждым углом вы подразумеваете колонки сплетен и витрины типографий, то да, это так. – Маркиз вскинул бровь. – Возможно, вам просто лучше найти себе более благородное хобби, мисс Трамбле.

– Я могла бы посоветовать то же самое и вам, лорд Карлайл.

– Неужели вы и вправду верите всему, что пишут в газетах?

– Я не настолько глупа, но все же думаю, что дыма без огня не бывает.

– Под огнем, полагаю, вы подразумеваете то, что я наставляю джентльменам рога?

– Не могу сказать, ваша ли в том вина, но уверена, что у вас чрезвычайно… э-э… гибкое представление о нормах морали.

Гай усмехнулся:

– Что ж, возможно, вы удивитесь, но я вовсе не такой распутный, каким меня описывают.

Одарив маркиза дерзким взглядом, Сесиль усмехнулась:

– Какое разочарование!

С этими словами она развернулась на каблуках и неторопливо удалилась, оставив Гая в одиночестве размышлять над тем, что имелось в виду и что с этим делать.

Глава 6

Лилль, Франция

5 марта 1815 года

Вообще-то Гай не был набожным, но сейчас, когда держал игральную карту всего в дюйме от своей головы, вспоминал самые искренние молитвы, какие только знал. Мысленно, конечно.

– Может, завязать мне глаза? – по-французски обратилась Сесиль к ликующей толпе.

– Завязать! – практически в один голос загудели обезумевшие зрители.

– О боже! – еле слышно пробормотал Гай.

Следующая часть номера держала его в невероятном напряжении, хотя они с Сесиль очень много времени репетировали выстрелы вслепую, но сегодня было его первое настоящее выступление в костюме придворного шута на сцене перед двумя сотнями беснующихся французов.

Улыбка взиравшей на орущую толпу Сесиль оказалась настолько притягательной, что его мужское естество тотчас же пробудилось к жизни. Да и почему бы ему не наслаждаться происходящим? Ведь это не в него намеревались стрелять.

Сесиль достала из нарочито глубокого декольте своего платья черный шелковый шарф, и трибуны огласились криками и пронзительным свистом.

Гай судорожно сглотнул, когда мисс Трамбле завязала шарфом глаза.

Он знал, что яркое освещение над ним и у него за спиной превратит его в более отчетливую мишень, но все равно нервничал каждый раз, когда они доходили до этой части представления.

– Прошу тишины! – Сесиль пришлось повысить голос, чтобы перекричать толпу. – Чтобы сосредоточиться, мне необходима полная тишина. На этот раз я не могу промахнуться. Мсье Дарлинг – мой третий ассистент за этот год, и мне совершенно не хочется нанимать нового.

Зрители нашли это заявление забавным.

Когда в зале наступила тишина, Сесиль подняла пистолет одним плавным и быстрым движением, от которого замирало сердце, и прицелилась.

Гай даже не успел испугаться, когда она нажала на спусковой крючок.

Благодарение богу, грохот выстрела оказался слишком громким и заглушил возглас, сорвавшийся с его губ, когда шляпа слетела с его головы, словно подхваченная пронесшимся по театру порывом ветра, и взорвалась в воздухе, осыпав его блесками.

Толпа разразилась восторженными криками, и Сесиль развернулась к зрителям для поклона. Гай последовал ее примеру, хотя и менее уверенно. К счастью, выстрел с завязанными глазами был выходом на бис, поэтому на подрагивающих ногах он смог удалиться со сцены.

Прежде всего Гай собирался выпить: чего-нибудь покрепче и побольше! Кто же думал, что присутствие такого количества зрителей настолько усугубит его положение как мишени?

– Вы сегодня прекрасно справились: лучше, чем на репетиции. Завидное самообладание.

Остановившись, Гай обернулся на звук ее голоса: эта похвала оказалась очень неожиданной.

Благодаря тому, что ехали в одном фургоне из Кале в Лилль, за два дня они говорили больше, чем за все предыдущие недели, но, если не считать той короткой беседы на борту корабля, все их разговоры касались лишь отвлеченных тем. Особенно часто обсуждался неправдоподобный слух, что Наполеон сбежал с острова Эльба и собирает армию. Как только они добрались до Лилля, Сесиль стала прежней и старательно делала вид, будто Гая не существует.

Маркиз усмехнулся:

– О, вы снизошли до разговора со мной, принцесса?

– Должно быть, вы меня с кем-то спутали. Думаю, обращение «моя королева» более уместно.

Гай рассмеялся.

– К тому же я не переставала с вами разговаривать.

– Нет, вы не переставали отдавать мне приказы. А это вовсе не то же самое, дорогая.

Сесиль зацокала языком.

– Бедный мистер Дарлинг!.. Совсем забыла, что вы не привыкли иметь дело с женщинами, не готовыми пасть к вашим ногам.

– Вообще-то, моя королева, если вам вздумается на меня броситься, предупреждаю: ноги не самая лучшая часть моего тела.

Фыркнув, Сесиль быстро прошла мимо него и направилась к двери гримерной.

– Не хотите ли поужинать со мной? – крикнул ей вслед Гай, но ответом ему послужил лишь саркастический смех.

Дарлингтона не удивил ее отказ. Почему в их отношениях должно что-то измениться лишь из-за того, что они оказались в другой стране? Мисс Трамбле отвергала все его попытки сдружиться с того самого дня, когда впервые в него выстрелила. Гай наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась за дверью гримерной. Ему безумно нравилось смотреть на нее, когда она об этом не знает. И да, он даже готов служить мишенью, лишь бы только наблюдать за ней.

Гай действительно надеялся, что поездка в Лилль поможет разрушить барьер между ними. Они обсуждали – хотя словесные перепалки между ними скорее походили на споры – не только предполагаемый и весьма сомнительный побег Бонапарта с Эльбы, но и книги, пьесы, еду и множество других тем. Только при этом они даже не пытались поговорить о самих себе.

Сесиль воздвигла вокруг себя барьер, и Гай заставил себя уважать ее решение, хотя ему ужасно хотелось перелезть через стену и получше узнать, кто скрывается за ней.

– Ну и как прошло твое первое выступление? – раздался голос Стонтона.

– На мгновение мне показалось, что придется менять штаны.

Син рассмеялся, что случалось с ним нечасто, и Гая это обидело.

– Давай смейся, дружище. Завтра ведь твоя очередь смотреть в дымящееся дуло ее пистолета, не так ли?

– Не забывай, что сегодня я уже подставлял свою голову метательнице ножей и позволял ее птице надо мной насмехаться.

– Во всяком случае, Блейд не бросает в тебя ножи с завязанными глазами.

– Не удивлюсь, если номер Сесиль вдохновит и ее.

Гай простонал:

– Надеюсь, до этого не дойдет. Кажется, и одной фурии больше чем достаточно. Вообще-то я надеялся посмотреть номер с твоим участием, но мадемуазель Трамбле вдруг решила, что ей необходим еще один из бесчисленных сундуков, хранящихся в фургоне, и поблизости не оказалось никого, кроме меня, чтобы его принести.

– Я заметил: ей доставляет удовольствие использовать тебя как носильщика.

Гай тоже заметил, что мисс Трамбле нравится его унижать.

– Ты голоден? – спросил у друга Гай. – Конюх с постоялого двора сказал мне, что на Гранд-плас есть кофейня, которая открыта допоздна, чтобы обслуживать работников цирка.

Стонтон поморщился.

– Господи, Гай, неужели ты так и не научился говорить правильно, когда мы изучали французский в школе?

Дарлингтон, уже привыкший к насмешкам по поводу его ужасного акцента, лишь пожал плечами.

– Так ты голоден или нет, Син?

– Я там уже ужинал, – ответил тот, доставая из нагрудного кармана часы. – Они закрываются через полчаса, так что тебе лучше поторопиться.

– Проклятье! Значит, у меня не останется времени, чтобы переодеться.

Син взглянул на его костюм из темно-красного бархата, отороченный золотой тесьмой – Барнабаса забавляло, когда немногочисленные сотрудники мужского пола облачались в такие, – и усмехнулся.

– Тебе вовсе не обязательно переодеваться. В этой одежде ты выглядишь как любимый лакей зажиточной старухи.

– Очень смешно.

Стонтону пришлось надеть точно такой же костюм, так что не в его положении насмехаться. Отвернувшись от друга, Гай направился в гардеробную.

– Если надумал переодеться, пропустишь ужин, – крикнул ему вдогонку Син, но Гай лишь отмахнулся.

Он не собирался переодеваться, чтобы из-за этого лишиться ужина. Роль мишени пробуждала страшный голод и жажду, поэтому еда была для него куда важнее.

Чтобы уберечься от ночной прохлады, Сесиль быстро шагала по тихим безлюдным улицам, кутаясь в тяжелую шерстяную накидку.

Ей не нравились такие прогулки в одиночестве, но остальные женщины уже поели, а единственное заведение, в котором можно было получить поздний ужин, скоро закрывалось. Известная пословица гласила: «Береженого Бог бережет», – поэтому Сесиль предусмотрительно надела кобуру с пистолетом поверх серого шерстяного платья, после того как сняла черный шелковый наряд, в который облачалась для выступления.

А ведь лорд Карлайл приглашал ее на ужин. При мысли об этом Сесиль рассмеялась.

О да, она прекрасно знала, что на уме у этого привлекательного пэра. И это была отнюдь не еда. Те несколько дней, что она провела с ним в одном фургоне, почти лишили ее решимости, и она едва не пала жертвой его обаяния, поэтому теперь ей необходимо было во что бы то ни стало держаться от него подальше.

Со стороны могло показаться, что столь тесное общение делало его более земным, этаким своим парнем, но на самом деле ничего подобного не случилось. Было в этом мужчине нечто такое, что заставляло Сесиль чувствовать себя четырнадцатилетней девчонкой, преисполненной благоговейного восхищения, у которой сладко кружилась голова и перехватывало дыхание. Менее всего она хотела, чтобы ее жизнь осложнилась присутствием в ней мужчины, особенно такого, отношения с которым наверняка закончатся разочарованием, а то и вовсе разбитым сердцем.

Нет, не настолько она глупа. В один прекрасный день Дарлингтон станет герцогом, а она будет все такой же артисткой цирка. И ей никогда не стать для него чем-то большим, нежели временное увлечение.

Она, конечно, могла бы сказать ему, что и сама обладает титулом герцогини, но он вряд ли поверит, а если даже это произойдет, то сейчас таких обедневших французских аристократов вокруг пруд пруди.

Сесиль вспомнила, как познакомилась с герцогом-французом и его женой, управляющими ломбардом, когда впервые оказалась в Англии. Двадцать лет назад французское сообщество разрасталось так быстро, что большинство англичан, особенно представителей высших классов, считали наводнивших их страну эмигрантов в лучшем случае помехой, а в худшем – напастью.

Сесиль на протяжении многих лет ощущала себя предметом насмешек, хотя в последнее время это перестало быть для нее проблемой, особенно теперь, когда она работала на Барнабаса. Будучи эмигрантом, хотя и переехавшим в Англию задолго до революции, он не терпел подобного отношения к своим соотечественникам, и по меньшей мере половина его работников были французами.

Но такой человек, как маркиз Карлайл, наверняка посмотрел бы свысока на обедневшую француженку, вступившую в брак, лишенный супружеских отношений, с умиравшим в тюрьме герцогом. Тем более у нее не было никаких доказательств, что этот союз действительно имел место.

Нет, эту часть ее жизни лучше оставить там, где ей и место: на дне Ла-Манша.

Из ее влечения к лорду Карлайлу ничего не выйдет, и ей лучше об этом не забывать.

«То есть ты действительно хочешь, чтобы из этого что-то вышло? И с каких это пор ты хочешь чего-то большего, чем покувыркаться в постели?»

Сесиль недовольно скривила губы. Нет, она не хотела замуж, но также не хотела, чтобы ею попользовались, а потом выбросили, как ненужную тряпку. Она привыкла сама контролировать отношения. Это она поняла после того, как первый и единственный раз возомнила, будто влюблена. Это случилось много лет назад, когда она была невинной девятнадцатилетней глупышкой. С тех пор у нее было много любовников – а почему бы и нет, ведь ей не перед кем держать ответ, – и ни разу она не пускала отношения на самотек.

– Привет, красотка, – произнес кто-то тихо по-французски, и огромная мужская ладонь, высунувшаяся из двери, мимо которой проходила Сесиль, крепко схватила ее за руку, а потом уже две ручищи толщиной со ствол дерева обхватили ее за талию и прижали к чьей-то широкой груди.

– Помогите! – вскрикнула Сесиль, отчаянно лягаясь. Очевидно, ее каблук достиг цели, судя по тому, что улицу огласил крик.

– Sacré bleu![6]6
  Проклятье! (фр.)


[Закрыть] – вскрикнул негодяй, толкнув Сесиль с такой силой, что она оступилась и ударилась о стену.

К счастью, ей удалось вовремя подставить руки, иначе она разбила бы себе нос о грубую кирпичную поверхность. Внезапно высвободившись из цепких рук, она развернулась и бросилась к выходу из переулка, поскальзываясь на влажных камнях мостовой.

– Не так быстро, красотка, – взревел незнакомец, схватив Сесиль за накидку и дернув назад с такой силой, что она едва не упала.

– Помогите! – вновь закричала Сесиль, только на этот раз по-французски. – Пожалуйста… кто-нибудь…

Мясистая и не слишком чистая рука закрыла ей рот, и Сесиль принялась развязывать тесемки накидки, отчаянно извиваясь в попытке освободиться. Затем рука нападавшего сжала ее талию, точно железным обручем, и Сесиль почувствовала, как в ее ягодицы упирается тугая плоть.

Ужас пронзил ее, подобно удару молнии, придавая сил быстро слабеющим мышцам.

Мясистые пальцы негодяя заглушали рвущиеся из ее горла крики так основательно, что даже она сама с трудом могла их расслышать.

Мужчина усмехнулся, с ужасающей легкостью удерживая запястья Сесиль одной рукой и ощупывая ее тело другой.

– Какое славное маленькое тельце! – протянул мерзавец, обхватив ладонью ее грудь, а затем скользнул вниз по животу и нащупал ремень, на котором висела кобура. – О-о-о, а это что у нас тут такое? – Он провел пальцем по ремню к правому бедру и, ослабив хватку буквально на долю секунды, чтобы развернуть ее лицом к себе и разглядеть находку получше, пробормотал: – Какого черта?

Сесиль только этого и ждала. Слегка наклонив голову, она что есть силы ударила насильника затылком.

Раздался отвратительный, но такой ласкающий ухо хруст.

– Ах ты сука! – взревел негодяй, тут же отпустив ее.

Сесиль рванулась от него, но мужчина успел ухватить ее за накидку и дернул назад так легко, словно вытаскивал рыбу из пруда.

– А ну-ка постой! Я еще не…

– Ты сейчас же уберешь свои грязные руки, мерзавец, или я порву тебя на куски, – раздался спокойный голос с дальнего конца переулка.

Более ужасающего акцента Сесиль не слышала никогда в жизни, но сейчас он прозвучал словно музыка.

Удерживавшие ее руки больше не пытались притянуть ее ближе.

– Я не знал, что это твоя женщина, – произнес нападавший, словно извиняясь за свои действия.

– Отпусти ее сейчас же. – От спокойно произнесенных слов исходила такая угроза, что отвратительное произношение вдруг перестало иметь значение.

– Да забирай! – Мужчина оттолкнул свою жертву. – Не стоит она того, чтобы из-за нее драться.

Гай едва успел подхватить Сесиль, удержав от падения. Свет от фонаря падал на него так, что его лицо оставалось в тени.

– Вы в порядке? – спросил он тихо.

Сесиль лишь кивнула в ответ, слишком напуганная, чтобы говорить.

Гай же повернулся к нападавшему и прорычал по-французски:

– Tu pars en enfer avant que je t’apprenne une leçon[7]7
  Пошел прочь, пока я не преподал тебе урок (фр.).


[Закрыть].

– Ладно, ладно! – Стараясь держаться на расстоянии, злодей поднял руки и попятился в тень.

– Вы не ранены? – спросил Гай, когда он скрылся за углом.

Сесиль стряхнула оцепенение от испытанного ужаса. Как ей хотелось броситься в сильные объятия Гая! Да что с ней такое?

– Отпустите меня, – произнесла она холодно, положив ладони ему на грудь и пытаясь оттолкнуть, а потом принялась дрожащими руками отряхивать платье.

– Отпустить? – бесстрастно повторил Гай.

– А чего вы ждали? Награды?

– Ну, хотя бы «спасибо».

Лицо Сесиль запылало в темноте. Она повела себя недопустимо. Набрав в грудь воздуха, она уже хотела что-то ответить, но тут заметила, что висевшая на запястье сумочка исчезла.

– Он украл мои деньги! – закричала Сесиль и бросилась следом за негодяем.

– Подождите! Куда вы, черт возьми? – крикнул ей вслед Гай.

Сесиль остановилась в конце переулка и оглянулась по сторонам. Под уличным фонарем вор рылся в ее сумочке.

– А ну верни! – крикнула ему Сесиль.

Вскинув голову, тот показал ей крайне неприличный жест и со смехом крикнул в ответ:

– А ты забери!

Сесиль выхватила пистолет из кобуры и прицелилась.

Гай у нее за спиной ошеломленно вскрикнул.

– Боже милостивый! Вы же не собираетесь и в самом деле его пристре…

За раздавшимся в тишине громким треском последовал леденящий кровь вопль.

Спокойно вернув пистолет на место, Сесиль направилась к оравшему от боли и прыгавшему на одной ноге воришке.

– Вы с ума сошли? – вопросил Гай, следуя за ней по пятам.

– Нет, просто зла.

– Черт возьми, Сесиль! Нельзя же просто вот так взять и выстрелить в человека!

– Я только что это сделала.

Гай сдавленно охнул:

– Подождите здесь, а я принесу вашу сумочку.

Но Сесиль, не обратив на его слова никакого внимания, достала второй пистолет и крикнула:

– Брось сумочку и отойди подальше, иначе на этот раз я прострелю тебе кое-что поважнее.

Вор жалобно всхлипнул и неловко поскакал по улице, приволакивая раненую ногу.

Усмехнувшись, Сесиль спрятала пистолет в кобуру.

– Боже милостивый! Это же незаконно! Или вы этого не знали?

– Так почему вы до сих пор здесь, Гай? Уходите скорее.

– О, правда? Вы могли его убить.

Сесиль усмехнулась:

– О, ради бога! Я целилась в мысок ботинка, и туда именно и попала.

Дойдя до фонаря, Гай опустился на корточки и подобрал с мостовой содержимое сумочки.

– Вы сошли с ума. Окончательно и бесповоротно. – Он протянул Сесиль сумочку. – Кстати: почему вы разгуливаете в одиночку посреди ночи?

Она затянула тесемки сумочки, надела ее на запястье и направилась к кофейне.

– Куда вы? – спросил Гай, шагая рядом.

– Поесть.

– Я только что оттуда. Они сегодня рано закрылись.

Сесиль нахмурилась:

– Я умираю с голоду.

И словно в подтверждение ее слов в желудке громко заурчало.

Губы Гая дрогнули в улыбке.

– Я слышу. Эллиот сказал, что за несколько су у одной из служанок можно купить хлеба, сыра и бутылку вина. Я принесу нам что-нибудь, когда вернемся в гостиницу.

Сесиль прищурилась, и ее пульс заметно участился – то ли от недавней встречи с опасностью, то ли в предвкушении.

– Только еда. И ничего больше.

Гай насмешливо фыркнул.

– Не льстите себе, дорогая. Возможно, я и не самая яркая звезда на небосводе, но понять, что к чему, в состоянии. Идемте, провожу вас в гостиницу.

Когда Сесиль помедлила в нерешительности, Гай улыбнулся и добавил:

– У вас остался еще один патрон, так что сможете меня пристрелить, если я не буду вести себя как истинный джентльмен.

Еще не успев это осознать, Сесиль ощутила, что улыбается в ответ, и тут же нахмурилась, проигнорировав протянутую ей руку.

– Прекрасно. Пойдемте, пока я не умерла с голоду.

– Даю слово, что постараюсь держать в узде свои низменные инстинкты.

Сесиль не стала объяснять, что ее беспокоило вовсе не это.