Текст книги "Герцогиня-дуэлянтка"

Глава 7

Гай наполнил бокал Сесиль вином и подвинул тарелку.

– Еще сыра?

Но она отрицательно покачала головой, поскольку рот был набит едой.

Одна из служанок позволила им поужинать в пустом обеденном зале за куда большую сумму, чем несколько су, но тишина и уединение после довольно напряженного дня стоили потраченных денег.

Тело Гая все еще гудело после стычки в переулке. У него едва не остановилось сердце, когда он увидел, как негодяй лапает Сесиль, а потом еще раз, когда она хладнокровно в того выстрелила.

Гай не был слишком голоден, но заставил себя съесть немного хлеба с сыром, чтобы избавить Сесиль от неловкости из-за того, что ест одна.

Вероятно, ему следовало отослать еду в комнату, которую она делила с Марианной, а самому отправиться к себе в номер. И уж точно не следовало сидеть при свечах за накрытым на двоих столом в час ночи. Но представившаяся возможность провести время наедине с Сесиль оказалась слишком соблазнительной, чтобы от нее отказаться. Да к тому же какие проблемы могут возникнуть из-за позднего ужина?

Сесиль сделала глоток вина, а потом спросила:

– Как думаете, что будет дальше?

Объяснять, что она имела в виду, не было нужды.

– Не знаю, что в итоге предпримет Бонапарт, – признался Гай, – но полагаю, что этот тур закончится раньше.

– Я слышала, как сегодня днем Барнабас спорил с управляющим театром, – сказала Сесиль. – Тот пообещал изменить какой-то пункт в контракте, если начнутся военные действия.

– Наверняка он имел в виду пункт о форс-мажорных обстоятельствах.

– Да, именно так он сказал.

– Думаю, это означает, что контракт может быть расторгнут, если случится какая-нибудь катастрофа или другое неконтролируемое событие, из-за которого становится невозможным выполнение условий по контракту. – Гай хмыкнул. – Полагаю, война может считаться как катастрофой, так и неконтролируемым событием.

Сесиль вскинула брови.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Просто не ожидала, что вам известны подобные тонкости.

– Почему? Из-за того, что у меня ветер в голове?

– Не только ветер, а, вероятно, еще и женщины, чистокровные скакуны и что там еще доставляет вам удовольствие.

Гай рассмеялся.

– Так уж вышло, что я учился в университете. – Не так уж долго, конечно, но Сесиль об этом знать ни к чему. – К тому же я управлял семейным поместьем и делами герцога на протяжении нескольких лет, а посему не так уж бесполезен.

Взгляд ее темных глаз скользнул по нему, оставляя обжигающий след.

– Я никогда не считала вас бесполезным.

Гая охватила какая-то непонятная радость при мысли, что Сесиль все же о нем думала.

– Что будете делать, если обстоятельства вынудят нас прервать тур? – спросила она.

Гай хотел было ответить, но передумал и просто пожал плечами.

– Вы так и не скажете, какова ваша истинная цель нахождения в цирке?

– Это не моя тайна, Сесиль. А как насчет вас?

– Насчет меня?

– Да. В случае войны вы вернетесь в Англию или останетесь на какое-то время во Франции?

– С чего мне здесь оставаться?

– Вы же родом отсюда. Разве у вас нет здесь семьи, друзей?

Сесиль отвела глаза в сторону:

– Нет.

– Сесиль.

Она повернулась и одарила Гая недовольным взглядом, который, казалось, приберегала специально для него.

– Я не давала вам разрешения называть меня…

– Не надо.

Она удивленно заморгала:

– Я не стану вашей любовницей.

Теперь удивился Гай:

– Я об этом и не прошу.

Сесиль вскинула тонкую темную бровь.

– Ну хорошо. Я об этом думал. Много. Но поскольку обещал, что это будет просто ужин, сдержу слово, так что не стоит относиться ко мне с такой подозрительностью. Вы правда мне интересны, интересны как женщина, – признался Гай. – Но вы также интересны мне как личность.

Сесиль глубоко вздохнула, и этот вздох сотворил с облегающим лифом ее платья то, от чего Гай едва не пришел в смятение, хотя и не позволял себе смотреть в этом направлении, по крайней мере слишком пристально.

– Я уже рассказала вам кое-что о себе, а вы – нет.

– Я видел стопку газет в вашей гримерной, так что и вы уже знаете обо мне немало.

Рот Сесиль открылся от удивления:

– Кто сказал вам об этих газетах?

– Я их сам случайно увидел.

– С какой стати вы рылись в моих…

Гай протестующее поднял руку и был несказанно удивлен, когда Сесиль действительно замолчала.

– Как вы помните, Марианне доставляет огромное удовольствие использовать нас троих в качестве своих личных слуг. Она буквально заставила меня убрать гримерную сверху донизу.

– Откуда вы знаете, что газеты принадлежат мне?

Гаю не хотелось наговаривать на Блейд, поэтому он спросил:

– Станете это отрицать?

Сесиль издала странный звук, похожий на ворчание рассерженного барсука.

– Но там статьи много о ком.

– Верно, но подавляющее большинство все-таки обо мне.

– Вряд ли это моя вина!

Гай усмехнулся:

– Ну хорошо, хорошо. Так что вы хотите обо мне знать? Хотя должен заметить, что кое-что лучше продемонстрировать, чем об этом рассказывать.

Как Гай и надеялся, Сесиль рассмеялась над его шуткой, и этот звук показался ему восхитительнее самого лучшего шампанского.

– Вы неисправимы! Расскажите, за что в свете вас прозвали Любимчиком общества.

– Что вы имеете в виду?

– Почему вы так… несдержанны в своих любовных похождениях?

Гай попытался высказать возмущение, но Сесиль весьма выразительно фыркнула.

– Не пытайтесь это отрицать! Я много читала о вас. Вы охотитесь за женщинами с поистине маниакальной целеустремленностью. Скажите мне правду, Гай.

Дарлингтон ощутил приятное покалывание в самом низу живота при звуке собственного имени, сорвавшемся с языка Сесиль. Ему нравилось, как она произносит его на французский манер. Никто никогда не называл его так, то есть здесь, во Франции, почти все произносили его имя именно так, но с совершенно иной интонацией, не как Сесиль. Она будто бы даже этим бросала ему вызов.

– Можете мне довериться, – добавила Сесиль, ошибочно приняв его молчание за колебание. – Я не стану делиться с газетчиками. Вы говорите, что хотите знать обо мне больше. Так докажите, что достойны моих признаний: расскажите, что сделало вас таким.

Гай хотел было возразить, что ему не так уж и важно знать о ней больше, чтобы в обмен на это изливать собственную душу, но понял, что это не так. Что изменится, если он расскажет ей правду? Возможно, она постыдна и отчасти даже грязна, но, в конце концов, это не такой уж секрет.

Сесиль старательно не обращала внимания на внутренний голос, настоятельно советовавший ей закончить поздний ужин и убраться восвояси, пока Гай вел себя именно так, как и обещал. Ну что дурного в том, чтобы выпить вина и насладиться беседой с интересным мужчиной?

«Я напомню тебе об этом позже», – раздался раздражающий внутренний голос.

– Просто это не так уж интересно, – произнес наконец Гай, – потому и не хочется что-либо рассказывать.

– И тем не менее я слушаю.

– В нашей семье есть традиция – прямо скажем, не слишком благородная, так что, пожалуй, будет правильнее назвать это проклятием, – в соответствии с которой старшие сыновья всегда женятся по расчету. Не потому, что они этого хотят. Просто принадлежащая титулу собственность сродни неутолимой жажде. Все время требуются деньги, деньги и еще раз деньги.

Впервые на лице Гая не возникло даже тени улыбки. Он также не пытался очаровать Сесиль. Все его внимание было приковано к бокалу с вином, который он беспокойно крутил в руках.

– Возможно, семейное проклятие могло бы обойти меня стороной. – Гай долго крутил бокал в пальцах, прежде чем поднять глаза на Сесиль. – Видите ли, мой дед, нынешний герцог, женился на одной из богатейших наследниц своего времени, и на протяжении многих лет герцогство крепло и процветало. У деда было трое сыновей. Старший проявлял все признаки, что станет ответственным и исполнительным владельцем своего наследия, то есть пойдет по стопам своего отца, но он умер, не дожив до своего двадцатилетия, и его место занял следующий сын… – Гай рассмеялся, только совсем не весело. – Достаточно сказать, что из моего дяди Генри получился бы никудышный герцог. К счастью для титула, он убил на дуэли человека. И не просто человека, а пэра. Так что деду пришлось выслать его из страны. План состоял в том, чтобы дать скандалу улечься, а через несколько лет вернуть Генри обратно.

– Но как может улечься скандал такого масштаба?

– Деньги, моя дорогая. – Гай пожал плечами. – Как бы то ни было, этого так и не случилось. Дядя Генри побывал во многих местах. На самом деле он так наслаждался своим изгнанием, что, когда пять лет спустя дед послал за ним, отказался возвращаться домой. В следующий раз дед послал человека, вместо того чтобы просто отправить письмо. Вот тогда и выяснилось, что дядя исчез. За последующие десять лет дед отправил, наверное, с дюжину запросов. Наконец, примерно восемнадцать лет назад один из его сыскных агентов вернулся с ответом. Мой дядя погиб. На дуэли. Вот так ирония.

– Значит, ваш отец оказался следующим в очереди?

– Да.

– Сколько вам было лет?

Гай сделал глоток вина и вновь устремил взгляд на поверхность стола.

– Мне исполнилось четырнадцать, когда я узнал, что собственная жизнь больше не будет мне принадлежать. – Гай скривился. – Знаю, это звучит мелодраматично и жалостливо.

– Вы не хотели наследовать титул? – удивилась Сесиль, не в силах скрыть недоверие.

– Господи, нет! Ведь до этого самого момента я надеялся, что отец купит мне офицерский чин и я отправлюсь служить в армию. После известия о смерти дяди это стало невозможно. Честно говоря, мой отец годился на роль герцога не лучше своего почившего брата. Может, даже хуже. Кто знает? Не стану вдаваться в нелицеприятные детали. Скажу лишь, что он погряз в долгах. Сумма оказалась просто колоссальной и поистине сокрушительной.

Сесиль уловила в язвительном тоне Гая еле сдерживаемый гнев.

– Поскольку он ведал не только всеми делами семьи, но еще и управлял собственной недвижимостью – Дарлингтон-парком, домом в Лондоне и небольшим поместьем в Йоркшире, – мы с дедом не подозревали о масштабах бедствия вплоть до смерти моего отца три года назад. Нам пришлось продать все, что не являлось неотчуждаемой собственностью, но этого все равно оказалось недостаточно.

Рука Гая, лежавшая на столе, сжалась в кулак, но, проследив за взглядом Сесиль, он разжал пальцы и улыбнулся.

– Не знаю, почему меня все еще расстраивает то, что уже случилось. Это не только нелогично, но и пустая трата времени.

Сесиль было знакомо это чувство. Она испытывала точно такие же эмоции каждый раз, когда думала о своем кузене Кертисе.

– То есть вы хотите сказать, что вынуждены жениться на богатой?

Гай сделал глоток вина и задумался над вопросом Сесиль. Беседа оказалась более утомительной, чем он мог предположить. Лишь начав рассказывать, он осознал, насколько мрачной выглядит вся его история. Гай никогда никому ничего не говорил. Его друзья и знакомые из высшего общества и так все это знали.

Но Сесиль не являлась частью светского общества, и Гай мог только догадываться, какой алчной, поверхностной и аморальной, должно быть, представлялась ей его семья и его будущее.

Отвечая на вопрос, Гай заставил себя смотреть на Сесиль:

– Да, вы правы: мне придется жениться на богатой, причем на очень богатой леди.

Гаю не удалось определить выражение глаз Сесиль, но ее взгляд заставил его почувствовать беспокойство и какой-то странный зуд во всем теле.

– Впрочем, это не такая уж редкость. С обширными земельными угодьями приходит большая ответственность. – Он усмехнулся. – И это не просто избитое клише. Как бы то ни было, вас интересовало, почему я так несдержан, почему у меня так много любовниц, почему все они вдовы или, как пишут в газетах, замужние женщины.

При виде густого румянца на щеках Сесиль после его слов он не удержался от самодовольной ухмылки. Поставив локоть на стол, он подпер рукой подбородок, отчего их лица оказались совсем близко.

– Не все газетные статьи обо мне правдивы, поэтому я предпочитаю их не читать: раньше меня приводили в бешенство сплетни, что я будто бы сделал кого-то рогоносцем. Хотите начистоту? Дело в том, что я не связываюсь с замужними женщинами. – Гай поймал на себе ее скептический взгляд, и поэтому добавил: – Если, конечно, меня не просят об этом их мужья.

У Сесиль едва не отвисла челюсть.

– На вопрос, почему я не катаю одну и ту же юную девушку в своем фаэтоне более двух раз или почему танцую только с замужними дамами, я отвечу так: не вижу никакого смысла вести себя иначе. Ведь когда я наконец надумаю жениться, моей женой станет не та, кого можно увидеть танцующей в «Олмаксе». Я просто не могу позволить себе роскошь жениться на наследнице из благородной семьи. Нет, мне придется последовать примеру своих отца и деда и взять жену из другого сословия. Мне потребуется гигантская сумма денег. Такая найдется лишь в приданом плебейки – дочери какого-нибудь зажиточного торговца, которая никогда не получит приглашения на великосветский прием, которая выйдет замуж за представителя высшего света и будет жалеть об этом до конца своей жизни, которая никогда не станет ровней даже для своих собственных детей, когда они достаточно повзрослеют, чтобы понять, кто она такая, которая никогда не впишется в окружающее ее общество, как бы ни старалась. Ведь на нее всю жизнь будут смотреть свысока, как на выскочку. – Гай горько усмехнулся. – Если вам показалось, что я специалист в подобного рода делах, то это потому, что так оно и есть. Я взрослел, будучи свидетелем двух таких несчастливых браков. И вскоре вступлю в точно такой же брак. Пока мы тут сидим и разговариваем, мой дед составляет список подходящих невест. Если повезет, в конце года будет объявлено о моей помолвке. Глупо, конечно, но я надеялся, что у меня в запасе есть еще несколько лет – пока мне не исполнится тридцать пять, – но я не имею права жаловаться, поскольку мне удалось продлить свою безрассудную молодость в отличие от большинства представителей моего сословия.

Гай осекся и заморгал, словно поразившись собственному эмоциональному монологу.

Сесиль тоже была поражена и впечатлена. Она и раньше подозревала, что за привлекательной внешностью скрывается отнюдь не легкомысленный человек, и вот теперь получила доказательство, что в этом потрясающем теле обитает страстная беспокойная душа.

Гай поднялся из-за стола, так что ножки стула скрежетнули по полу.

– А теперь позвольте проводить вас до вашей комнаты.

Глава 8

– А, вот ты где.

Гай обернулся на звук голоса Сина. Он наблюдал из-за кулис, как Блейд со своим вороном репетирует номер, в котором Эллиот служил мишенью для шуток.

Стонтон перевел взгляд с одного на другого и нахмурился:

– Я думал, на этой неделе ты почтишь своим присутствием репетицию: ведь теперь твоя очередь стать мишенью для ножей. Разве вы с Эллиотом не решили поменяться номерами?

– Э-э… так и было. Сначала. Но потом мы решили разделить обязанности и специализироваться на чем-то одном. Так что с этого момента я работаю только на Сесиль, а он принимает участие во всех выступлениях Блейд.

Брови Стонтона взметнулись.

– Хм…

Гай почувствовал, как постепенно заливается краской. Ему хотелось опровергнуть мысли друга, но они были знакомы с колыбели, поэтому тот знал его лучше, чем он сам.

– Мы сочли это удачным решением, поскольку ты занимаешься исключительно боксом, – добавил Гай.

Но Стонтон лишь молча смотрел на него.

В течение одной мучительно долгой минуты ему казалось, что друг потребует сказать правду, а правда эта состояла в том, что с Гаем происходило нечто странное: с той ночи, когда они с Сесиль разделили хлеб, сыр и частичку себя, он хотел ее еще больше.

Это каким же глупцом нужно быть, чтобы по-прежнему испытывать влечение к даме, после того как она прострелила мужчине палец на ноге с расстояния пятнадцати футов?

– Есть новости? – спросил Гай, прежде чем его друг успел поднять какую-нибудь неудобную тему.

– Я только что с городской площади, куда ежечасно поступают разные новости, но еще больше слухов. И все они свидетельствуют о том, что армия Бонапарта растет, причем очень быстро.

– Проклятье! – пробормотал Гай. – Этого нам только не хватало. Какие-нибудь известия из Вены? Союзникам придется что-то предпринять.

– Ну да, надейся, – сухо произнес Стонтон.

– А что по этому поводу думает Фарнем? Знаю: он жаловался, что продажи билетов падают.

– Не думаю, что он знает, как поступить.

– Думаешь, он ждет объявления войны, прежде чем вернуться домой?

– Кто знает? Такое ощущение, что все это происходит не по-настоящему.

Гай разделял мнение друга. Мир вокруг него словно находился в состоянии войны всю его жизнь. И в тот момент, когда всем начинало казаться, будто все безумие осталось позади, сумасшедший фанатик возвращался, и, очевидно, никто не мог его остановить.

– Немного иронично, что мы так и не закончили разрабатывать мирный договор после того, как остановили Наполеона последний раз, – пробормотал он.

– По крайней мере, союзники до сих пор вместе. Это будет очень удобно когда дойдет дело до объявления войны.

Друзья угрюмо рассмеялись.

Гай не стал озвучивать очевидный факт: после объявления войны все они тотчас же станут врагами Франции, и только спросил:

– А что думаешь об этом ты?

– У меня нет выбора. К первому апреля мне необходимо быть в Меце.

– Я с тобой, куда бы ты ни отправился, Син.

Губы герцога растянулись в еле заметной благодарной улыбке.

– Спасибо.

Гай почесал подбородок. Ему казалось, что отсутствие необходимости бриться каждый день принесет ему облегчение, но вместо этого обнаружил, что трехдневная щетина вызывает ужасный зуд.

– Нам нужно как-то подготовиться – на случай, если придется быстро уехать?

– Да, я как раз собирался поговорить с тобой об этом. Думаю, тебе стоит переставить наш фургон поближе к гостинице.

– Не уверен, что смогу найти другое такое место, где он будет в полной безопасности.

– Значит, одному из нас придется караулить его каждую ночь.

– Я готов, – сказал Гай.

– Мы можем делать это по очереди.

– Пожалуйста, – выдержав взгляд Сина, попросил Гай, – позволь мне. Тебе необходимо находиться в гостинице или театре, если все полетит к чертям. А у Эллиота отлично получается оставаться невидимым. Так что будет лучше, если я присмотрю за фургонами и подготовлю их к немедленному отъезду.

– Неплохая мысль.

Гай оттолкнулся от стены:

– Начну их перегонять прямо сейчас.

– А я разыщу Фарнема, чтобы посвятить его в наши планы.

Гай смотрел ему вслед. Ему совсем не понравился вид темных кругов, что залегли под обычно живыми зелеными глазами друга. Он очень беспокоился за Сина, ведь тот привык все держать в себе, вместо того чтобы попросить о помощи. Хоть они никогда это не обсуждали, Гай знал, что известие, что его брат может быть еще жив, сильно потрясло и обрадовало его друга. Только радость эта омрачалась тем, что ни один из троих не верил, что барон Доминик Стрикленд, требовавший за него выкуп, исполнит свое обещание. Просто чудо, что, что, попав со своими товарищами в засаду, смог выжить только один Бенджамин.

Путешествие во Францию и без того стало настоящим испытанием еще до побега Наполеона из своего заточения на острове. И вот теперь, когда Франция буквально разваливалась на куски, ситуация станет более чем опасной. И произойдет это в ближайшие дни.

Сесиль услышала звук открывшейся двери и, подняв голову от сундука, в котором рылась в поисках нужной вещи, увидела Марианну.

– Хорошо, что ты пришла. Мне нужна сумка из нашего фургона. Не знаешь, где Син их хранит?

Марианна со смехом стянула перчатки:

– Я думала, ты велела Гаю принести наверх все твои сумки независимо от того, нужны они тебе или нет.

– Я тоже так думала, – призналась Сесиль.

Марианна улыбнулась:

– Ты с ним довольно жестока.

– Кто бы говорил! Ты и подавно заставляешь всех троих чистить ночные горшки и мыть полы.

Но вместо того чтобы виновато опустить глаза, Марианна засмеялась:

– Знаешь, где стоят фургоны?

– Гай наверняка знает. Он сейчас как раз внизу, в кофейне, разговаривает с хозяином. Если поспешишь, то сможешь его застать.

Сбегая вниз по лестнице, Сесиль постаралась не обращать внимания на участившееся сердцебиение. С того позднего ужина они с Гаем едва ли обменялись парой слов за пределами сцены. Она старалась избегать общения с ним, да и он, к ее досаде, перестал искать встреч с ней.

Тот, кто занимал ее мысли, как раз поднимался из-за стола, и Сесиль услышала, как он произнес:

– Значит, я переставлю его сегодня вечером?

Поморщившись, хозяин гостиницы кивнул.

Лицо Гая осветилось при виде Сесиль, губы изогнулись в улыбке.

– Привет, дорогая.

– Если хотите вести дела с французами, возможно, вам следует попросить о помощи Барнабаса, Марианну или меня. Наши страны находятся на грани войны, и столь отвратительный французский вряд ли будет вам на руку.

– Ха! Вы такая забавная, мисс Трамбле. Вместо того чтобы стрелять в людей за деньги, вам следовало бы выступать в комедийных постановках. Итак, чем я могу вам помочь, кроме исполнения роли когтеточки для ваших коготков?

– Мне нужен небольшой кофр из нашего фургона.

Гай округлил глаза в притворном удивлении.

– Хотите сказать, есть еще какой-то багаж, который вы не заставили меня затащить на третий этаж? С ума сойти!

– Что ж, этот будет последний. К сожалению.

– Если немного подождете, я принесу его вам, моя королева, потому что сейчас мне нужно передвинуть оба фургона чуть ближе к гостинице.

– Прямо сейчас?

– А что, хотите пойти со мной? – В глазах Гая вспыхнул интерес.

– Вы же знаете, что Барнабасу не нравится, когда мы ходим одни, – недовольно произнесла Сесиль. – Особенно это касается тех, кто выглядит слишком уж по-английски. Некоторые из сотрудников уже столкнулись с враждебностью местных жителей. Даже без объявления войны отношения с ними резко ухудшились.

Гай указал рукой на ее платье:

– Но как вы собираетесь защищать меня без оружия?

Сесиль просунула руку в незаметную прорезь в подоле и извлекла оттуда миниатюрный пистолет, который носила в кармане нижней юбки.

– Боже милостивый! – Гай окинул взглядом кофейню, пустовавшую в это время дня. – Не могли бы вы его спрятать? Пожалуйста.

Сесиль лишь пожала плечами:

– Сами спросили.

– Захватите с собой накидку, – попросил Гай. – Вдобавок к обязанностям моего личного телохранителя вы могли бы взять на себя роль возницы второго фургона, чтобы мне не пришлось ездить дважды.

Наблюдая, как Сесиль поднимается по лестнице, Гай не удержался от улыбки. Новая тактика, которую он избрал в общении с этой женщиной, похоже, сработала. Ведь она пришла к нему сама, хоть и по вполне вроде бы серьезной причине: забрать один из ее кофров, но Гай ни на секунду в это не поверил. Он давно заметил, какие взгляды бросает на него Сесиль. С того самого ужина наедине насмешка в ее глазах сменилась интересом.

Но его интерес к ее обществу сегодня был вызван не только желанием провести время с удовольствием. Гай не шутил, когда предложил Сесиль занять место возницы одного из фургонов. Он уже видел, как ловко она управляется с поводьями, и готов был признать, что получается у нее это гораздо лучше, чем у него. Вообще все женщины цирка Фарнема умели выполнять любую работу и зачастую справлялись гораздо лучше мужчин. И это было довольно унизительно.

Будучи единственным сыном в семье, Гай рос с твердым убеждением, что все его пять сестер отчаянно нуждаются в его помощи, но теперь поставил его под сомнение и начал задаваться вопросом, не пытались ли сестры ему потворствовать, а может даже, манипулировать! Эта мысль поразила Гая в самое сердце.

Сесиль как вполне самостоятельная женщина не тратила времени попусту. Сказав, что пойдет за накидкой, она сделала именно это, не поменяв платье или прическу, на что уходили часы у его сестер.

Вот и сейчас она появилась на лестнице спустя всего пару минут.

– Что вы чувствуете, вернувшись во Францию? – спросил Гай, когда они быстрым шагом направились к стоянке фургонов.

Ему не приходилось идти медленнее, поскольку Сесиль была высокой: пять футов восемь дюймов – и не отставала от него ни на шаг.

– Более двадцати лет я ждала этого возвращения на родину, но по иронии судьбы миру пришел конец в тот самый день, когда моя нога ступила на французскую землю.

– Да, – изобразил удивление Гай. – Я тоже обратил внимание на это совпадение.

Сесиль рассмеялась. Как приятно слышать этот звук! Она смеялась не так уж часто, не тратила время на болтовню и общение с другими артистками цирка, а уж Гая и вовсе не удостаивала этой чести. Остальные цирковые любили собираться компанией после выступлений или репетиций, но Сесиль держалась особняком.

Хотя кто знает? Возможно, у нее имеется любовник и на свидания с ним она периодически ускользает.

В какой-то момент Гай понял, что эта мысль совсем ему не по нраву.

– Я не думала, что вернусь, – произнесла Сесиль, и, прежде чем Гай успел спросить почему, повернулась к нему и добавила: – Полагаете, побег Наполеона с острова приведет к войне?

– Сначала я в это не верил, – признался Гай, – но то, что желающие встать под его знамена летят к нему точно мухи на мед, заставляет думать, как плохо мы, англичане, понимаем эту страну.

– Не уверена, что ее понимают сами французы.

– Знаете, – произнес Гай, – вам не нужно ждать, пока Барнабас решит вернуться домой.

– Я еще не так сильно напугана. К тому же я всегда могу сойти за свою. А как насчет вас и… Сина? Неужели не боитесь, что вас схватят и выяснят, кто вы такие на самом деле?

– Я заметил, что вы не упоминаете Смити.

– О нем нечего волноваться: смешается с толпой лучше меня. Его французский безупречен, к тому же он обладает удивительной способностью… исчезать.

– Вы тоже заметили? Я попросил его научить этому и меня, но он лишь поднял меня на смех.

Сесиль рассмеялась.

– Что смешного-то? – удивился Гай.

– Вы бы затерялись в толпе с таким же успехом, как павлин в стае голубей.

Гай изобразил возмущение, и Сесиль едва не расхохоталась:

– Вы знаете, что это правда!

Как бы ни хотелось Гаю продолжить эту занимательную беседу, они достигли места назначения.

– Это здесь, – произнес он, сворачивая в узкий переулок. – Запрягу лошадей.

– Я помогу, – вызвалась Сесиль, сразу же направляясь в сарай с упряжью.

Они запрягли лошадей в дружеском молчании. И вновь Гай не мог не признать, что Сесиль справилась с заданием гораздо быстрее его, ведь дома, в Англии, подобными вещами занимались слуги.

Благодаря Сесиль они вскоре въехали во двор дома, принадлежавшего одному из родственников хозяина гостиницы, и, пока Гай договаривался с конюхом, она занялась поисками нужного багажа.

Спустя несколько минут Гай заглянул в блестящий алый фургон, в котором путешествовали женщины, и тихонько присвистнул.

– Очень неплохо! Никогда бы не подумал, что можно навести такой уют, – произнес Гай, касаясь ладонью полированной деревянной обшивки.

– Ваш поновее будет, – раздался из глубины фургона приглушенный голос Сесиль, рывшейся в вещах.

– Верно. Но внутри его не успели доделать, так что выглядит он простовато. Впрочем, мы всего лишь слуги, так что должны быть благодарны и за это.

В ответ раздался грудной смех Сесиль, от которого в паху у Гая побежали мурашки.

– Хорошо, что вы начали привыкать к новому статусу.

Гай фыркнул.

– Черт! – пробормотала Сесиль, потянув за что-то.

– Что такое? – спросил Гай.

– Ручка застряла под сундуком Блейд.

– Давайте я вам помогу, ибо сила – это все, в чем я вас пока превосхожу.

– Бедный лорд Карлайл! Наверное, вас ужасно раздражает необходимость работать за еду и исполнять приказания женщин. – Сесиль развернулась, и ее горящие огнем глаза оказались всего в нескольких дюймах от его собственных.

Гай возвышался над ней, плененный взглядом этих карих глаз. Он еще никогда не видел столь темной радужки: она почти не отличалась от зрачков, и едва удерживался от попытки разглядеть границу двух оттенков.

И все же ему хватило благоразумия сдержать порыв, поскольку подозревал, что Сесиль этого не одобрит.

Откашлявшись, она указала на кофр:

– Сумка.

Гай отвел взгляд, наклонился, высвободил ручку из-под сундука, но, подняв кофр с пола, притворно поморщился и крякнул от натуги.

– Что у вас там – кирпичи?

– Отрубленные головы рассердивших меня мужчин.

Гай рассмеялся:

– Для этого потребовался бы гораздо более вместительный саквояж.

– Я могу понести его сама, если он для вас слишком тяжел.

– Нет-нет, уж позвольте мне выполнить мою работу. – Гай наклонился, взял кофр за обе ручки и хотел было направиться к двери следом за Сесиль, но она не сдвинулась с места: просто стояла и пристально смотрела на него.

Гай вскинул голову:

– Что-то не так?

Сесиль что-то пробормотала себе под нос, а потом коснулась его подбородка прохладной, чуть шероховатой ладонью, приподнялась на цыпочки и накрыла его губы своими.