Текст книги "Герцогиня-дуэлянтка"

Глава 9

«И что, по-твоему, ты делаешь?»

Голос в голове прозвучал так громко, что Сесиль даже вздрогнула от неожиданности. Гай с глухим стуком опустил кофр на пол и обхватил ее талию.

«Прекрати сейчас же! Ты знаешь, что произойдет, если продолжишь это безумие!» – едва не вопил внутренний голос.

Она знала, но ей было все равно. Вместо того чтобы отстраниться, она еще крепче прижалась к Гаю, не желая прерывать поцелуй. Его губы источали жар и легкий привкус бренди, а большие руки спустились ниже, обхватили ягодицы и прижали ее к сдерживаемому тканью штанов тугому естеству.

Сесиль застонала, ощутив, как он возбужден, и бесстыдно потерлась о него бедрами. А почему нет? Она уже сделала один безрассудный шаг, так почему не сделать второй… а потом и еще. Что проку притворяться, будто она не хочет его?

Руки Гая медленно скользили вверх по ее телу, лаская и исследуя каждый дюйм, сильные пальцы добрались до подбородка, и тело ее начало медленно плавиться. Господи, сколько она мечтала о прикосновении этих красиво очерченных губ, но реальность оказалась намного сладостнее мечтаний.

Гай прекрасно знал, что делает. Его горячий язык действовал уверенно, но не навязчиво, проникая в глубины ее рта, завлекая и маня за собой.

У Сесиль закружилась голова, она отказывалась прервать поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, поэтому со стоном отстранился он.

– Надо бы спросить, почему ты передумала теперь, после того как отвергала меня неделю за неделей, только мне все равно, каковы твои мотивы. Я хочу тебя, – касаясь губами ее виска, пробормотал он, и его слова вернули ее в реальность, развеяв сладкий чувственный туман.

– Я ждала, пока хватало здравого смысла, – парировала Сесиль. – Но, похоже, его запасы иссякли.

Гай усмехнулся:

– Повод для праздника.

– Но у меня есть правило, единственное.

– Все, что угодно, – пробормотал Гай, обнимая ее за талию и легонько сжимая.

– Все закончится, как только мы вновь окажемся на английской земле. Ты согласен?

Гай что-то промурлыкал в ответ, покрывая поцелуями ее висок, а потом замер у мочки уха и легонько прикусил. Сесиль не поддалась на его уловку и оттолкнула, пока эти манящие губы не оказались в опасной близости. Надо было сначала установить правила.

– Повтори, что я сказала, – потребовала Сесиль.

Уголки губ Гая изогнулись в столь грешной улыбке, что у нее едва не подкосились колени.

– Все закончится, едва мы ступим на землю Англии.

Он так легко согласился на ее условие, что Сесиль в замешательстве заморгала, а он, словно не был удивлен, принялся ласкать ее подбородок изящными длинными пальцами, глаза его сверкали, и привычное любезное выражение лица куда-то исчезло. Теперь он напоминал хищника, загнавшего наконец свою добычу.

– Я хочу взять тебя прямо здесь и сейчас, – пробормотал Гай, и взгляд его темных глаз бегал по внутреннему убранству фургона. – Но если ты хочешь, чтобы это было спокойно и нежно, только скажи, и я остановлюсь.

Сесиль, готовая запрыгнуть на него сию минуту, не знала, как себя чувствовать: польщенной или оскорбленной тем обстоятельством, что он так умело сдерживал страсть и готов был ждать, пока они не окажутся в более подходящей обстановке.

Она уже открыла было рот, намереваясь сказать, чтобы ни на что не обращал внимания, но Гай не дал ей такой возможности, пробормотав:

– Забудь, я передумал: не хочу ждать. – И, указав на узкую скамью у стены, скомандовал: – Ложись!

Сесиль одарила его своим знаменитым высокомерным взглядом, от которого тотчас же закипала кровь, и он на мгновение подумал, что сейчас она пошлет его к черту, но, к его изумлению подчинилась, только сделала это неторопливо, превратив происходящее в настоящий спектакль. Она медленно растянулась на узкой скамье, подперла голову рукой и, взглянув на него из-под густых черных ресниц, приказала:

– Раздевайся!

У Гая отвисла челюсть.

– Что, прости?

– Плохо слышно? Вы что, девственник, милорд? Мне не стоит спешить?

Гай с трудом поверил, что краснеет. Черт бы побрал эту женщину и ее дерзкий язык!

– Это то, чего ты хотела: чтобы я притворился, будто бы девственник, а ты моя первая женщина? – Гай широко распахнул глаза, и его ресницы затрепетали, придавая лицу невинное выражение. – О, мисс Трамбле, только я совсем не из таких.

Сесиль рассмеялась:

– Какой бы интригующей ни казалась мне эта игра, более всего мне хотелось бы видеть тебя обнаженным. И немедленно.

– Да, мэм. – Гай с улыбкой стянул ботинки и принялся неловко расстегивать пуговицы жилета. – Как прикажете.

– Скажи, зачем вы трое отправились в это путешествие?

Пальцы Гая замерли.

– Э-э… это не моя тайна. Так что тебе лучше спросить об этом у Марианны.

– Я спрашиваю тебя.

Гай покачал головой и с искренним сожалением посмотрел на Сесиль, опустив руки:

– Если то, что мы собираемся сделать, зависит от моего ответа на твой вопрос, то, боюсь…

– Разве я сказала, что ты можешь перестать раздеваться? – вскинула бровь Сесиль. – Хватит тянуть время. Пошевеливайся.

С довольной усмешкой Гай опять взялся за пуговицы:

– Слушаюсь, госпожа!

Он раздевался перед женщинами не раз, но ни одна из них не смотрела на него так плотоядно, как Сесиль Трамбле.

– У меня есть еще один вопрос.

– Да, мэм?

– Насчет твоей грядущей женитьбы.

Гай застонал, и руки его опять замерли.

– Господи! Да такие вопросы остудят пыл любого мужчины. – И он не шутил. Он предпочитал вообще не думать о женитьбе, особенно когда раздевался перед желанной женщиной. – Нам необходимо обсуждать это прямо сейчас, дорогая?

– Да, прямо сейчас. И я не говорила, что можно не раздеваться.

Гай рассмеялся:

– Ты всегда такая властная?

– Всегда.

– Прекрасно. Что именно ты хочешь знать?

– Ты сказал, что тебе придется жениться по расчету.

– Да.

– Такой брак исключает любовь и привязанность?

Гай стянул рубашку через голову и бросил на растущую горку одежды, с удовлетворением отметив, что взгляд Сесиль прикован к его торсу, губы слегка приоткрыты, шея раскраснелась.

Самодовольно усмехнувшись при виде такой реакции, он с мгновение наслаждался ею, но потом Сесиль оторвала взгляд от его груди и, прищурившись, посмотрела ему в глаза:

– Ты знаешь, что твое тело совершенно. Нет смысла торжествовать по этому поводу.

– Но и нет смысла не торжествовать, – парировал Гай, развеселившись, когда взгляд Сесиль переметнулся к его плечам, когда он пожал ими.

– Ответь на вопрос.

– О, я надеялся, что ты про него забыла.

– Почему о браке так трудно говорить?

– Давай поговорим о тебе, Сесиль. Или мне нужно называть тебя «мисс Трамбле», даже когда я почти обнажен?

– Не знаю. Ведь ты еще не раздет. Вот когда не останется ничего…

Гай взялся за застежку штанов.

– Почему ты не замужем?

– А что, должна?

Гай удивленно заморгал, услышав неожиданный ответ.

– Э-э… не знаю… Вроде бы все женщины стремятся выйти замуж.

– Типично мужской ответ.

– У меня пять сестер, мисс Трамбле, три из которых уже вышли замуж, а две оставшиеся ждут не дождутся, когда это произойдет и с ними. Поверь, я немало знаю о женщинах и их отношении к браку.

– А тебе никогда не приходило в голову, что женщины выходят замуж не потому, что хотят этого, а потому, что их к этому принуждают? – Взгляд Сесиль остановился на его штанах с замершими на поясе пальцами. – Ты что, не можешь одновременно думать и раздеваться?

Гай рассмеялся и расстегнул крючки, прежде чем приняться за пять пуговиц ширинки, и со свистом втянул носом воздух, когда его пальцы коснулись собственной напряженной плоти.

– Что значит – принуждают? – процедил он сквозь стиснутые зубы, все больше и больше теряя интерес к беседе.

– Одинокая женщина в Англии уязвима: ей необходима мужская поддержка практически для всего. У нее почти нет никаких законных прав или…

Сесиль, наблюдая как он расстегнул сначала одну, а потом другую пуговицу и его штаны соскользнули чуть ниже, громко сглотнула.

Его штаны упали на пол, он положил руку на непристойно вздыбленный муслин панталон и легонько сжал собственную плоть.

Сесиль села и повелительно, точно королева, приказала:

– Иди сюда!

Гай неловко посеменил к ней, намеренно запутавшись в штанах, что, конечно же, вызвало ее смех, который ему безумно нравился.

– Да сними ты их уже – с панталонами вместе – и иди сюда.

Гай одним быстрым движением избавился от остатков одежды и переступил через образовавшуюся на полу горку.

Сесиль глубоко вдохнула, и взгляд ее черных глаз замер на восставшей плоти Гая. Бесстыдно демонстрируя себя, она приподнялась еще больше от голодного выражения лица Сесиль, и Гай поспешил подчиниться и подойти ближе, остро ощущая собственную наготу, в то время как она по-прежнему оставалась полностью одетой.

Как получилось, что он никогда не замечал, какую власть дает человеку одежда? Возможно, дело в том, что он всегда находился по другую сторону и сам приказывал раздеваться.

Сесиль сглотнула, ее взгляд заскользил вверх по его животу, слегка задержался на груди и, наконец, остановился на глазах.

– Вынуждена с тобой согласиться.

– Что такого я сделал, чтобы услышать от тебя столь беспрецедентное заявление? – поддразнил Гай и, не удержавшись от соблазна, провел пальцами по изгибу подбородка Сесиль.

– Я согласна, что у тебя действительно есть причина для торжества.

– Рад, что доставил тебе удовольствие, потому что ты самая пленительная женщина из всех, что мне доводилось встречать.

Она весьма предсказуемо усмехнулась:

– Интересно почему? Из-за того, что я отвергала твои ухаживания на протяжении шести недель?

– Отчасти.

Сесиль фыркнула от отвращения, и теперь рассмеялся Гай.

– Прости, дорогая, но это правда. Просто я встречал не так уж много женщин, от которых получал отказ.

– И это, конечно, придало тебе самонадеянности.

– Разве самонадеянно признавать правду?

Сесиль закатила глаза.

– Но есть и другая правда. – Улыбка исчезла с его лица, когда он провел по ее нижней губе подушечкой большого пальца.

– Да? И что же это за правда?

– Меня пленяет нечто большее, нежели твоя неприступность. Просто ты очень отличаешься от тех, кого я знаю. Такая невероятно, интригующе… независимая. Тебе кто-нибудь бывает когда-нибудь нужен? – с искренним любопытством спросил Гай.

Губы Сесиль изогнулись в немного печальной улыбке.

– Конечно. Мне нужны люди, как и всем остальным. – Сесиль опустила глаза на его подрагивающее естество и положила руки ему на бедра. – Но если ты хочешь спросить, нужен ли мне муж, то мой ответ «нет».

Она подалась вперед и слизнула капельку жидкости на глянцевой головке кончиком языка.

– О господи! – Гай содрогнулся всем телом.

– Но кое в чем мужчины очень хороши, – добавила Сесиль, одарив его манящей улыбкой и одновременно стискивая его бедра и ягодицы сильными пальцами.

Гай тихонько застонал:

– Ах как это приятно… просто божественно.

– Так и есть, – согласилась Сесиль, обдав горячим дыханием кончик его естества, едва касавшегося ее мягкой нижней губы.

Если она будет продолжать в том же духе, он взорвется подобно одному из тех фейерверков, что расцвечивали небо над садами Воксхолла.

– Я хочу увидеть твои распущенные волосы, – произнес Гай странным хриплым голосом, смутившим его самого.

– Так распусти их.

Его пальцы принялись сражаться со множеством шпилек, удерживавших тяжелую прическу.

Сесиль не сводила глаз с его лица, погружая тем временем его подрагивающую тяжелую плоть в шелковистые глубины своего рта. А когда она просунула руку к нему между бедер, он всхлипнул и процедил сквозь стиснутые зубы:

– О господи, Сесиль! Хочешь, чтобы я осрамился?

Как и ожидалось, Сесиль рассмеялась, и этот звук соблазнительным эхом прокатился по его естеству.

Как ни было забавно мучить Любимчика общества, Сесиль становилось все труднее держать под контролем собственную страсть. Гай обладал не только совершенным лицом – все его тело представляло собой произведение искусства. Даже Давид Микеланджело проигрывал в сравнении с лордом Карлайлом.

Сесиль разрывалась между желанием взобраться на него, точно на дерево, и стремлением ласкать его плоть до тех пор, пока он не взорвется с ее именем на устах, пока Гай не взял решение этой дилеммы на себя.

– На сегодня достаточно, дорогая, – произнес он, осторожно вынимая свое внушительное мужское достоинство из ее рта.

Взгляд его скользнул по фигуре Сесиль, все еще под одеждой, и на его лице отразилось разочарование.

– Я чертовски хочу увидеть твое тело, но возбужден так сильно, что готов взорваться от малейшего дуновения ветра, а мне ужасно не хочется осрамиться в наш первый раз.

– Нужно подождать до девяти часов, – напомнила Сесиль, удивленная и польщенная неподдельной страстью в голосе Гая. – Тогда у нас будет время для… чего-то более изысканного.

– Верно, – произнес Гай, и лицо его вдруг приобрело суровое и даже жесткое выражение. – А сейчас… подними-ка юбки.

Когда он заговорил с ней таким тоном, да еще с таким выражением лица, ей стало не до шуток: она просто повиновалась.

– Проклятье! – пробормотал Гай с перекошенным от еле сдерживаемого желания лицом, когда она задрала подол платья почти до пояса, явив его взгляду свое естество во всей его красе.

Просунув руки ей под ягодицы, он легко приподнял ее, и Сесиль, обхватив одной рукой шею Гая, просунула другую между их телами и направила тугую плоть ко входу в свое лоно. Потом, вцепившись в его плечи, она откинулась назад, медленно, дюйм за дюймом, принимая его в себя.

– Ты решила меня убить? – задыхаясь, протянул Гай.

Испустив вздох исступленного восторга, Сесиль шевельнула бедрами и впустила его целиком, без остатка.

Гай застонал, давая ей время привыкнуть к нему, а потом устраиваясь поудобнее.

Ее имя прозвучало в его устах подобно отчаянной молитве, а потом он накрыл ее губы в глубоком проникновенном поцелуе.

Сесиль гостеприимно встретила его язык, отвечая лаской на ласку, изучая глубины его рта с жадностью, ошеломившей ее саму.

Гай отстранился первым: оба тяжело, прерывисто дышали, и, заглянув Сесиль в глаза, прошептал:

– Пожалуйста, не суди меня по следующим нескольким минутам, дорогая.

Она не удержалась от смеха, ощутив извиняющиеся нотки в его голосе. Как приятно было смеяться вместе с мужчиной, когда он находился глубоко внутри нее!

Гай качнул бедрами, входя еще глубже, доставив ей почти болезненное удовольствие, и она охнула, тотчас же позабыв о смехе.

– Слишком глубоко? – спросил он сдавленным от напряжения голосом. – Тебе больно?

Но она выдохнула со стоном:

– Еще…

Сесиль не была миниатюрной, и еще ни одному любовнику не удавалось держать ее так, чтобы пальцы ног не касались пола, но сильное тело Гая ритмично покачивалось под ее руками и плотно сжатыми бедрами, когда он входил в нее, и лишь выступившие на лбу капельки пота говорили о том, что это стоит ему каких-то усилий.

Запрокинув голову и прикрыв глаза, Сесиль наслаждалась его размеренными движениями и прикосновениями. Она испытала возбуждение уже от того, что стояла напротив него, поэтому ей не составило бы труда достичь пика наслаждения, но она балансировала на грани благодаря его чувственным стараниям. Он дразнил и провоцировал ее до тех пор, пока ей не показалось, что она сходит с ума.

– Гай!.. – взмолилась Сесиль, раскачивая бедрами в попытке еще глубже принять его в себя, но он удерживал ее точно в тисках.

– Открой глаза и посмотри на меня, – с усмешкой прошептал он, касаясь ее губ легкими поцелуями. – А потом, возможно, я дам тебе то, что ты хочешь.

Сесиль заставила себя поднять отяжелевшие веки и взглянуть в самодовольные, горевшие похотью глаза.

– Хорошая девочка, – протянул он одобрительно, губы его изогнулись в чувственной улыбке, дыхание стало хриплым и прерывистым.

Гай мощно заработал бедрами, выходя из нее почти полностью и тут же опять глубоко погружаясь в лоно, как она того и желала, а потом вдруг прекратил, оставив в ней лишь самый кончик своей плоти, и прошептал:

– А теперь умоляй меня дать тебе желаемое, дорогая.

Как же Сесиль хотелось ударить его по голове чем-нибудь тяжелым… но испытать наслаждение хотелось сильнее.

Сесиль согнула ноги, крепко сжала его талию и принялась колотить пятками до тех пор, пока он не заворчал от боли, но двигаться не начал.

– Пожалуйста, – вымолвила она с трудом, не заботясь о том, сколь распутно это прозвучало и, без сомнения, выглядело.

Гай усмехнулся:

– Неплохое начало. А теперь скажи, чего ты хочешь.

Что-то взорвалось в голове Сесиль от этих слов – она готова была поклясться, что услышала хлопок и шипение, – и неделями сдерживаемая, раздражающая тоска по этому сводившему с ума неотразимому мужчине столкнулась со всепоглощающим чувственным голодом.

Сесиль ни за что не поверила бы, что способна издавать такие животные звуки, что вырвались от ее напряженного горла.

– Дай же мне кончить, ублюдок.

В пылу страсти она так его укусила, что он вскрикнул, и каждый мускул его тела напрягся от внезапной острой боли.

Сесиль отстранилась при звуке этого вопля, и ее окровавленные губы изогнулись в грешной и самодовольной ухмылке.

С трудом сдерживаемое желание вырвалось у него на волю при виде этого восхитительного и дикого выражения ее лица. Он рывком поднял ее со скамьи и с такой силой припечатал к встроенному шкафу на противоположной стене, что раздался громкий треск расколовшегося дерева, но был заглушен их грубым первобытным рыком, когда Гай буквально ворвался в нее, заполняя до отказа.

Ее ногти вонзились ему в спину подобно десятку крошечных пуль.

– Сильнее.

Услышав безумный хохот, Гай не сразу понял, что это он сам, поскольку мышцы его бедер и ягодиц стонали от напряжения: он брал ее с каким-то животным остервенением, как она того и хотела.

Сесиль взорвалась столь бурно, что едва не раздавила его погруженную в нее плоть, но Гаю все же удалось сделать еще несколько движений бедрами, прежде чем отдаться на волю собственной страсти. Его тело содрогалось в неистовых спазмах, когда он бешено толкался в нее, стремясь излиться до последней капли.

Когда силы окончательно его оставили, а ноги стали ватными, Гай едва доковылял вместе со все еще обвивавшей его талию ногами Сесиль до единственной нормальной кровати, заваленной каким-то тряпьем, и рухнул на нее.

Она недовольно всхлипнула, а потом заворчала, расцепив объятия и перекатившись на спину. И теперь они лежали на узкой кровати, тесно прижавшись друг к другу.

Должно быть, Гай задремал, потому что, когда открыл глаза, свет, проникавший в узкое оконце на противоположной стене, приобрел водянистый золотисто-серый оттенок сумерек.

Повернув голову, он наткнулся на взгляд подернутых поволокой карих глаз. Сесиль выглядела умиротворенной и расслабленной – именно такое выражение на лицах любовниц Гаю нравилось больше всего. А уж Сесиль, которую редко можно было увидеть расслабленной или счастливой, оно особенно красило.

– Чего ухмыляешься?

– Я ухмыляюсь? Нет, я улыбаюсь, потому что мне очень хорошо.

Фыркнув, Сесиль устремила взгляд в потолок.

– Что? Тебе не понравилось?

– Я дура.

Заметив, как опустились уголки ее губ, Гай едва не застонал. Это чувство вины после совокупления он ненавидел.

Взяв за подбородок, он повернул ее лицо к себе:

– Пожалуйста, не жалей об этом, ладно?

– Не беспокойтесь, милорд: в чувстве вины я не утону, – усмехнулась Сесиль.

– Но ты сожалеешь о том, что произошло?

Сесиль поймала на себе взгляд Гая, и что-то в выражении ее глаз смягчилось: почти незаметно, но все же.

– Нет.

Гай почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке, но даже не попытался сдержаться.

Сесиль же перевела взгляд на его подбородок и поморщилась. А у Гая при воспоминании об этом дремлющее естество шевельнулось.

Веки Сесиль опустились, и он понял, что и она не против. Господи, как же ему повезло, что она не требует деликатного отношения, не скрывает плотских желаний!

Он осторожно повернулся на узкой кровати и приподнялся на локте. Сесиль стойко выдержала его взгляд, ответив на него с вызовом, и Гай повыше задрал ей юбку, открывая своему взору треугольник темных завитков.

Сесиль тут же раскинула ноги так широко, как позволяла кровать.

– Господи, Сесиль, ты хочешь моей смерти!

– Разве плохой способ?

Гай усмехнулся, распаляясь под ее зовущим чувственным взглядом, и пробормотал, раздвигая пальцами скользкие горячие складки:

– Думаю, я мог бы забрать тебя с собой.

Сесиль перестала смеяться и со свистом втянула воздух, когда он принялся ласкать чувствительный бугорок, а потом скользнул в лоно.

– Слишком рано, чтобы принять меня снова?

Сесиль покачала головой.

Влага, окутавшая его пальцы, напомнила Гаю о возможных последствиях, и он замер.

– Как насчет…

Полусонное чувственное выражение тотчас же исчезло с лица Сесиль, и в следующее мгновение оно стало совершенно непроницаемым.

– Тебе не стоит беспокоиться: я обо всем позабочусь.

Резкий тон лучше любых слов дал ему понять, что развивать эту тему не стоит.

Гай возобновил ласки, и лишь когда Сесиль вновь начала расслабляться, успокоился.

Он должен был почувствовать облегчение от того, что они так легко нашли общий язык: не будет ни слез, ни обвинений, ни страха забеременеть, когда отношения между ними закончатся, но вместо этого ощущал лишь странную тяжесть в груди, очень похожую на сожаление.