Текст книги "Весна на 45 минут"

Заорал звонок.

– Ура! – прошептала Альма. – Я выжила, пора домой. И быстро.

Спрятав блокнот для конспектов и ручку в портфель, она накинула его на левое плечо и выскользнула из аудитории. Однако Антон все-таки догнал ее.

– Слушай, я хочу прочитать "Ночь эротической поэзии", может, давай вместе?

– Стоп, стоп, стоп, дружище! – она замахала руками, словно желая отогнать парня. – Я всякую фигню не читаю.

– Че фигню? Там же про эти дела.

– Эх, говори-говори, ты мне не мешаешь, – она вздохнула. – Если ты помнишь, у нас с тобой был серьезный разговор про инстинкты. Я, конечно, все понимаю, говорить одно, а взять свои инстинкты за горло и заставить их подчиняться тебе – совсем другое, тем не менее, мне было бы намного легче общаться с тобой, если бы ты выкинул их куда-нибудь подальше.

– Слушай, что-то слишком заумно ты выражаешься. Я почти ничего не понимаю.

– Имитировать эмоции не всегда получается. Иногда я понятия не имею, какими они должны быть и в какой ситуации. Поэтому для того, чтобы ясно донести свою точку зрения, я вынуждена полагаться на слова.

Антон не ответил. Он никак не мог понять, как можно жить без эмоций. Его воспаленный непрекращающейся огненной страстью ум считал отсутствие чувств загадкой, разгадывать которую у него не было особого желания. Ему нужно было тело – и больше ничего.

– Нет, ну почему ты не хочешь меня понять? – сердито спросил парень.

– Что ты имеешь в виду, говоря "понять"? – Альма остановилась, ее стальной взгляд вонзился в глаза Антона. – Пустить тебя к себе в постель? Вещи, которые приносят больше вреда, чем пользы, можно и не понимать.

Антон шел следом за ней до самой машины.

– Этого, – сказала она, открыв дверь, – я спешу. Братишка ждет меня, чтобы мы за майнерами ехали. Если ты хочешь помочь, найди мне всю доступную информацию про BTCDAO. Попробуй выяснить, что же это все-таки такое, биржа или платформа для займов.

Прыгнув в машину, она закрыла дверь и завела двигатель. Пару минут Антон стоял без движения, глядя ей вслед.

5. Как?

В понедельник нефть обвалилась на тридцать процентов… Почему я вообще подумал об этом? Во всем виновата Альма, точнее, ее тяга к этой политике и ценам. Какая вообще разница, сколько стоит нефть?

– Эй, перец, кому стоим?

Это был мой кореш Димон. У него, видать, тоже только что закончились пары.

– Че ты, петушара, как дела? – ответил ему я в той же манере. – Го гулять?

– Ну го.

Недалеко от университета был развлекательный комплекс, где можно было неплохо посидеть в кафешке. Мы с Димоном пошли туда. По пути нам попался Макдональдс.

– Мне влом пхаться дальше, – заявил Димон. – Пошли в Мак.

– Пошли.

Мне было по барабану, где сидеть, лишь бы не думать об Альме. В Маке мы прикупили картошку фри и латте. На улице было тепло, и Димон предложил посидеть там.

– Кстати, че у тебя рожа такая кислая? – спросил он, когда я с видом грустного котика шлепнулся за первый попавшийся столик.

– Да блин, – я отмахнулся, – у меня проблемы в личной жизни.

– В каком смысле? Втюхался в бабу, а она не дает?

– Ты че, Кашпировский, собака?

– Да у тебя на роже черным по белому написано. Ладно, черт, выкладывай, че у тебя там.

Мои нервы казались мне раскаленными нитями лампочки Эдисона.

– Я уже который день подбиваю клинья к одной девчонке в моей группе. Даже на хату к ней напросился.

– И шо?

– Когда я у нее был, она меня чуть не отметелила.

– Она здоровая?

– Не очень, но сильная, как бычара.

Бык. В моей памяти всплыла недавняя пара английского. Тонкие губы Альмы изящно изгибались, когда она говорила "медведь", в ее глазах, глубоких и черных, как сам космос, пылал адский огонь. От этой картинки меня передернуло.

– Ну, и че дальше?

– Я постоянно за ней бегаю, понимаешь, постоянно! – взбесился я. – А она обо мне не думает даже тогда, когда я стою перед ней!

– Ты, наверное, слишком агрессивно пробовал подвалить к ней. Не со всеми бабами легко. Есть слишком осторожные.

– Пес, но раньше у меня все получалось быстро. Кино – пиво – тело.

– Ты ее что, в кино не приглашал?

– Приглашал, но она меня послала, сказала, что ей это неинтересно.

– Че, в натуре? – глаза Димона немного округлились от удивления.

– В натуре.

– И про секс с ней не разговаривал?

– Фиг ты с ней о таком поговоришь. Она не думает ни о чем, кроме этих, как их… – я затормозил, пытаясь вспомнить, как называются графики, в которые вечно смотрела Альма. – Биржевые графики, во.

– Я все понял, черт, ты ревнуешь ее к трейдингу.

– Я тебе забыл сказать, что ей вживили имплант, убивающий все чувства.

Выражение лица Димона моментально изменилось с пофигистически-довольного на шокированно-сочувственное.

– Тут я могу тебе только соболезновать.

– Так блин, ты понимаешь!..

Еще полчаса я рассказывал ему все, что узнал про Альму, начиная от майнинга эфира и заканчивая BTCDAO.

– Я сам начинаю об этом всем думать, – подытожил я. – Вон сегодня нефть из головы не лезет.

– Кстати, про нефть. Шаришь, что Россия с Саудовской Аравией посрались, потому что Россия не хотела сокращать производство?

– Блин, Димон, давай хотя бы ты не будешь об этом говорить. Я теперь не знаю, че с этим BTCDAO делать, а ты тут со своей нефтью.

– Че делать, че делать… – Димон сплюнул. – Попробуй поищи, может, так она обратит на тебя внимание.

– Так я же ни шиша в этой фигне не понимаю!

– Слушай, я тебе советую как кореш корешу, но ты делай так, как считаешь нужным.

После разговора с Димоном я стал еще более нервным, чем был. Они все сговорились против меня!

Выходя из Мака, я заметил на двери табличку с надписью "Мы принимаем Биткойн". Похоже, эти криптовалюты – наконец-то я вспомнил, как они называются – были везде, куда ни сунься, а я был просто отсталым битардом, не желавшим принимать инновации как должное.

Моя мамка была суеверной. Она верила в знаки. Частенько она говорила мне: "Сынок, если на твоем пути снова и снова попадается то, от чего ты пытаешься убежать, значит, это твоя судьба." Это, конечно, был бред собачий – но, кажется, меня начала накрывать паранойя: биткойн преследовал меня, принимая самые разные формы и обличья. Быть может, он мстил за Альму. А, может, Альма была одним из его воплощений? Имя ведь у нее не нашенское, нерусское.

Черт, как же можно накрутить самого себя, когда встречаешься с чем-то, в чем ни в зуб ногой! Я не суеверный и во всякую мистику не верю. Возможно, все-таки стоит глянуть, что же такое это BTCDAO.

Сайт организации был сделан так, что даже тупому стало бы ясно, что пора покупать биткойн. Но зачем его покупать? И зачем потом продавать?

На экране моего смартфона всплыло окошко с приглашением открыть демо-счет. Что это за штука? Да, без интернета и ста грамм тут не разберешься. Все время по дороге домой я потратил, чтобы понять, что, собственно говоря, представляют из себя биржи да и трейдинг вообще. Мир финансов показался мне великоватым: не для моих тупых мозгов.

В моей голове снова запрыгали яркие картинки того, что я мечтал пережить вместе с Альмой. Судя по ее силе, ее тело должно было быть роскошным царским ложем для меня одного. Однако между нами стоял не человек, не организация и даже не обстоятельства, а некая абстрактная штука, которая протягивала свои щупальца ко мне везде, куда бы я ни ходил! Ненавидеть биткойн было просто глупо: это всего-навсего криптовалюта.

BTCDAO выбросила мне еще одно сообщение: "Дарим 1 BTC за регистрацию! Не упусти свой шанс!" Все-таки, что ни говори, в этих биржах было что-то заманчивое. Чисто ради прикола я коснулся кнопки "Зарегистрироваться". Мой смартфон ругнулся: "Недостаточно свободного места в памяти." Придется почистить.

– Антоша, приве-е-ет!

Этот голос заставил меня дернуться. Яна сидела на лавочке под домом, в котором я снимал квартиру, вся в черной коже. Я бросил короткий взгляд на ее грудь – и горячее желание потекло по моим венам.

– Ты уткнулся в смартфон, скучаешь? – она словно нарочно говорила сладким голосом, слегка растягивая слова. Мои глаза вперились в экран. "Дарим 1 BTC…"

– Ну, – на каких-то пару минут я забыл о своем желании, – как, по-твоему, один биткойн в подарок – это подозрительно или нет?

В тот момент Яна напомнила мне меня час или два назад. В ее взгляде не было ни одной вменяемой мысли. Посидев минуту или две в полном ступоре, она встала с лавочки и, вкусно вымахивая бедрами, подошла ко мне.

– Антоша, ты сейчас устал и вряд ли разберешься с этим, – ее рука легла на мое плечо и медленно поползла по спине. – Лучше отдохни, повеселись, а потом на свежую голову будешь ковыряться.

Я закрыл сайт BTCDAO и спрятал смартфон в карман. И все-таки, один биткойн в подарок – лохотрон или нет?

6. Шок

Небо надо мной было красным, как кровь. Молнии рассекали его на сотни и тысячи кусков, слепя меня.

На горизонте маячили неоновые контуры гор, но сколько я ни шла вперед, они не становились ближе.

Несколько молний ударили в землю в паре метров от меня, и передо мной появилась гигантская тепловая карта Coin360. Биткойн потерял шесть целых три десятых процента и теперь едва держался на уровне семи тысяч восьмисот долларов. Об эфире и говорить было нечего. Хорошо держался только тетер, но в этом не было совершенно ничего удивительного, так как он был привязан к великому и могучему доллару США.

Рынок криптовалют истекал кровью.

Я почувствовала, как под мою кожу стал пробираться влажный холод. По лицу потекли капельки пота. Руки судорожно выхватили из кармана джинсов смартфон.

Таникс. Его стоп-лоссы стояли на уровне восьми тысяч девятисот долларов.

Вокруг меня загудело эхо чьих-то голосов. "Промышленный индекс Доу-Джонса потерял двадцать два процента!" "S&P 500 упал на семь процентов!" "Это коллапс, какого не было с 2008 года!" Голоса становились все громче, пока не дезориентировали меня окончательно.

– Тебе че, в натуре такое приснилось? – если бы у Таникса были обычные человеческие глаза, в них можно было бы с легкостью прочитать замешательство.

– В натуре, братишка.

– Да уж, кризис нас трясет хорошенько.

Кивнув в знак согласия, я сосредоточилась на дороге: мы подъезжали к Району 45, и нужно было смотреть в оба. Однако биткойн за семь тысяч восемьсот долларов не собирался оставлять меня в покое.

– Таникс, – видать, мой голос прозвучал несколько сурово, поскольку братишка резко повернул голову ко мне, – все-таки мне не пофиг. Переставь, наверное, стоп-лоссы на лонгах повыше, если не планируешь закрывать их в ближайшем будущем.

– Прямо сейчас переставлю, – коротко ответил он и закопался в свой смартфон. Я вспомнила, что намайнила уже штук сто эфиров, но их цена неуклонно двигалась вниз, к двумстам долларам за штуку.

– Ходлить или не ходлить – вот в чем вопрос, – пробурчала себе под нос я. Таникс услышал меня.

– Наверное, все-таки ходлить.

– Да. Особенно ты, братишка, будешь ходлить, – поддразнила я его.

– Вот и буду. Даю торжественное обещание, положа руку на печень, что с сегодняшнего дня буду ходлить биткойны, – прогундосил он, как поп в церкви. Я посмотрела на него. Его губы так и расплывались в дурацкой улыбке, хотя он изо всех сил старался сдержать ее.

– А если серьезно, лучше подождать, пока ситуация на рынках стабилизируется, – подытожила я. – Иначе мы рискуем вылететь с них.

– Логично. Будем ходлить и наблюдать.

При необходимости Таникс мог держать себя в руках, но он был хитрым: все, что не запрещено, то разрешено. Ходлеры не продают, зато преспокойно покупают, что дает Таниксу великолепную возможность усесться одной попой на два стула: беречь биткойны и зависать на бирже, выискивая другие по дешевке.

Район 45 на самом деле был стремным. Зданиям здесь было по сто лет, если не больше, штукатурки на многих из них уже давно не было, кирпичи были выедены дождем и ветром, а бетон потрескался так, что было видно ржавую арматуру. Ветер носил по улицам грязные пакеты из-под чипсов, рекламные брошюрки и тому подобную дрянь. Я старалась ехать как можно быстрее, периодически поглядывая на зияющие норы парадных: пес его знает, кто мог выскочить на нас оттуда, а машинка моя была весьма недешевая.

Наконец перед нами показался высоченный забор, скрывавший от любопытных глаз и утыканных шильями задниц какой-то заброшенный цех. Под забором стояла та самая оранжевая "Нива".

– Тормози, но не глуши движок, – сказал мне Таникс. – Я выйду гляну, че там, быть может, врежу разик-другой по тачке, чтоб сигнализация заверещала, воры выскочат откуда-нибудь, вот мы с ними и побазарим.

– Ок. Только смотри в оба.

Он выскочил из машины, а я стала смотреть по сторонам, ища путь отступления на тот случай, если нам все-таки придется улепетывать со всех цилиндров. Дорога уходила в обе стороны вдоль забора, и я не видела там тупиков. Что ж, отлично.

Таникс обошел "Ниву" по кругу несколько раз, причем с каждым кругом его лицо становилось все более недоумевающим. Из-за угла ближайшего дома вышло восемь качков в черных берцах, штанах и кожанках. Их угрюмые взгляды сверлили Таникса, как перфораторы.

Я поставила ногу на педаль газа.

Качки подошли к Таниксу. Разговор начался на повышенных тонах. Прошло три минуты, и один из качков, лысый с расплющенным носом – видать, боксер – выхватил из-под кожанки пистолет и направил в голову Таникса.

Братишка не собирался отступать. Прошла еще минута, липкая и длинная, как лапша.

Мой глаз едва успел заметить, как в руке Таникса появился метательный нож. В следующую миллисекунду лезвие черкнуло боксера по щеке, оставив тонкую, длинную рану. Таникс стал в боевую стойку, положив левую руку на пояс. Качки мигом спрятались за "Нивой" и вытащили свои пистолеты.

Пора вмешаться. Тапку в пол!

Я подлетела к Таниксу. Не спуская глаз с качков, он отошел к машине. Я открыла дверь, и он запрыгнул в салон.

– Рули, – бросил он. Я как следует газанула.

Что-то врезалось в корпус машины.

– Они тащатся за нами, – сказал Таникс. – И стреляют.

– Тащатся? Стреляют? – на какую-то секунду я почувствовала себя злым гением и ухмыльнулась. – Сейчас покажем им, где зимуют такие, как они, раки. Пристегни ремень.

Я была уверена в своей машинке на все сто процентов. Koenigsegg не из тех, кто в ответственный момент подводит под монастырь.

– Я не знал, что ты умеешь так водить, – сказал Таникс, когда я прошла третий поворот в дрифте.

– А я не знала, что ты умеешь бросаться ножичками, – ответила я.

После четвертого поворота "Нива" безнадежно отстала от нас. Я вырулила на проходившую через центр города транзитную магистраль, где сбросила скорость.

– Так о чем вы там базарили? – теперь можно было расслабиться и поговорить о деле.

– Это они стырили майнеры, – начал Таникс. – Но теперь кто-то стырил их у них. Они подумали, что к этому имею какое-то отношение я, потому что я хозяин майнеров.

– Ага-а-а…

– Но проблема заключается в том, что я понятия не имею, куда девались майнеры, что тебе и так понятно.

– Тьфу ты, история, однако! – я не могла не прокомментировать, потому что ситуация казалась мне из ряда вон туповатой. – Либо они придуриваются, либо в нашем деле в натуре появилась третья сторона.

– Сложно сказать, когда не знаешь наверняка, – Таникс покачал головой. – Кстати, они намекнули, что BTCDAO находится в том самом цеху за забором. Полезем туда?

– Я бы полезла.

– Отлично. Давай тогда, наверное, завтра. У тебя сколько пар?

– Четыре.

– Ок. Звякнешь мне, когда будешь ехать домой, чтобы я знал, когда мы встречаемся.

– Договорились.

7. Сто

В тот день Альма встала с кровати с легкими подозрениями. В воздухе витало что-то странное, что-то угрожающее, чего она никак не могла понять. Потянувшись, она побрела на кухню: нужно собираться в университет.

Утреннюю гармонию нарушил пронзительный вопль смартфона: "Внимание! Входящая трансмиссия!" Кому не спалось в шесть утра?

Таникс.

– Братишка, что случилось?

– Альма, – Таникс задыхался, – три секунды назад я увидел самую страшную вещь в моей жизни.

– Какую? – голос Альмы был тверд как никогда.

– За пару часов биток потерял почти две тысячи долларов! Если еще вчера эфир уверенно держал двести долларов, сегодня он приближается к ста сорока!

– Что это за бред?

– Альма, как бы я хотел иметь такой же имплант, как у тебя! Рынки летят в тартарары, а ты спокойна, как кит!

– Может, потому, что я и есть кит? – подзадорила его девушка.

– Пес, пес, пес!

Металлическим голосом Альма сказала ему:

– Таникс, успокойся. Хватай битки и дуй шортить.

– Какие там шорты, когда быки разбежались?

– Успокойся, говорю. Ты стоп-лоссы поставил выше точки входа, бояться нечего.

– Блин, хорошо, что я тебя послушал. Заберу, наверное, битки насовсем, чтобы не слить за такую цену. И прикуплю, наверное, еще чуток.

– Вот теперь ты думаешь головой, а не тем местом, коим думать не положено. Хотя, знаешь, я бы все равно посоветовала тебе взять небольшой брейк и полностью забить на трейдинг, чтобы твоя голова стала абсолютно холодной.

– Ну, не знаю, а вдруг цены поднимутся?

– Вряд ли.

– Ладно, так и быть, отдохну часок.

– Молодец.

Таникс отключил связь, и Альма мгновенно бросилась к себе в спальню. Тепловая карта Coin360 горела багровым адским огнем. Девушка перепрыгнула на TradingView: медвежья свечка у всех криптовалют была в три раза длиннее, чем все предыдущие за год.

– Да, все, что было нажито непосильным трудом с мая прошлого года, исчезло, как туман под горячими лучами солнца, – пробормотала Альма. – За окном март – итого, почти целый год коту под хвост.

Ее внимание привлекли ярко-зеленые индикаторы стейблкоинов, привязанных к доллару. Контраст между зеленым и багровым заставил ее зажмуриться.

– Блин… стейблкоины, которые обычно стоят от девяноста с лишком центов до доллара, сегодня по доллару и пять-шесть центов. Как я вообще пойду на пары?

Альме действительно не было страшно, однако в ее голове шуршало много разных вопросов. Упадет ли эфир до ста долларов? Сможет ли он восстановиться после рыночного землетрясения, устроенного коронавирусом, нефтью и еще пес знает чем? Сколько вообще это все будет продолжаться? За размышлениями она не заметила, как поела, выбралась из дому и села в машину, чтобы ехать в университет. Только когда впереди замаячило знакомое бежевое здание, девушка вырвалась из порочного круга мыслей о будущем эфира.

Куратор группы Альмы, полная женщина с хитроватым взглядом, нашла группу перед первой парой.

– Друзья, вы, наверное, знаете, что коронавирус уже в нашей стране. Завтра в университет вы не приходите: три с половиной недели карантина.

Бросив короткий взгляд на одногруппников, Альма увидела массу довольных улыбок, подавлявшихся из последних сил. Когда куратор ушла, разговоры разгорелись, как пожар. Все стали смаковать предстоящие прогулки с колонками и дружное поедание шавермы на базаре. В голове Альмы мелькнула картинка цеха, в котором пряталась BTCDAO.

Кто-то толкнул ее локтем.

– Эй, че ты завтра делаешь?

Тряхнув головой, чтобы разогнать мысли о поисках майнеров, девушка осмотрелась. Рядом с ней стоял Антон.

– Завтра мы продолжаем искать майнеры.

– А сегодня?

– И сегодня тоже. Кстати, – Альма посмотрела ему прямо в глаза, – ты выяснил что-нибудь про BTCDAO? Я тебя просила.

– Знаешь, – уверенность Антона в себе как альфа-самце мигом улетучилась, – я так ничего и не понял. BTCDAO пообещала мне биткойн за регистрацию…

– Целый биткойн? – перебила его Альма.

– Ну, по идее да. Я решил зарегаться, но смартфон матюкнулся, что места ему не хватает. Я стал чистить, потом в поле моего зрения появилась Яна, и понеслась.

После этих слов выражение лица Альмы изменилось, совсем немного, но парень заметил это.

– Стоп, стоп, стоп, вот про свой смартфон расскажи поподробнее.

В течение оставшихся пяти минут до начала пары подгнившие от постоянного возбуждения мозги Антона работали на износ, когда он пытался объяснить Альме, что же все-таки случилось с его смартфоном. Выслушав его, девушка ответила предельно кратко:

– Перепрошей смартфон.

На детальные пояснения времени не было: прозвенел звонок.

То не яростный морозный ветер ворвался в окно; то влетела в аудиторию молодая, но весьма придирчивая преподавательница, известная как "Звезда Парижа".

– Что-то слишком она дерганая сегодня, – прошептала Альма на ухо Антону: он выпросил у девушки разрешения сесть за парту рядом с ней.

– По-моему, она всегда была такая, – парень пожал плечами.

– Нет. Глядь на ее лицо.

Антон всмотрелся в лицо преподавательницы и понял, что имела в виду Альма. Глаза "Звезды Парижа", огромные, как колеса БелАЗа, не отрывались от экрана смартфона. В течение минуты ее веки ни разу не сомкнулись.

– Кажется, она баловалась маржиналочкой, – хихикнула себе под нос Альма. Антон бросил на нее недоумевающий взгляд.

– Запомни одну маленькую вещь, Шарапов, – шепотом сказала она ему. – Если ты не умеешь торговать, даже не смей мечтать о маржиналочке. Ну, а если ты не в курсе, что такое маржиналочка, я тебя успокою: это торговля с использованием чужих средств. Типа как кредит в банке, правда, это чуток грубоватое сравнение.

– По-моему, дело сейчас не в маржиналочке, – ответил Антон.

– Будем посмотреть.

Наконец преподавательница оторвалась от смартфона и сказала:

– Лишнее напоминание о том, что хакеры хитры, уважаемые студенты.

– А что они сделали? – Альма изо всех сил старалась делать вид, что ничего не понимает.

– Вирус, требующий выкуп сто долларов в биткойнах в течение сорока восьми часов…

– А по прошествии этого времени стирающий всю имеющуюся на смартфоне информацию, – закончила девушка.

– Откуда ты знаешь?

– Этот вирус называется CovidLock, он шифрует все данные на девайсе. Одна фирма, DomainTools, если я не ошибаюсь, недавно опубликовала ключ, позволяющий раскриптовать смартфон. Надо брать его и бежать в сервисный центр.

Большую половину пары группа Альмы провела в блаженном безделии.

8. В ад

Чем больше меня влекло к Альме, тем больше я ненавидел ее. Чем больше проходило времени, тем больше я понимал, что она никогда не будет моей. И хотя, просыпаясь каждое утро, я давал себе слово добиться ее, это были не более чем жалкие попытки подбодрить себя.

Но я не собирался отступать. Альма моя – и точка!

Когда первая пара закончилась, я напросился поехать с ней за майнерами ее "братишки" Таникса. Все-таки интересно, чем этот тип заслужил такой статус, и почему я все никак не мог привлечь ее внимания.

Она согласилась взять меня с собой, только предупредила, что я не полезу туда, куда полезут они. Поначалу я возмутился, – чем я хуже их? – но потом, когда пары закончились, и она привезла меня под мрачный заброшенный цех, я все понял. Они с Таниксом вышли из машины, пробрались через дыру под забором – и следующих полчаса я их не видел. Сидел, смотрел анимешечку, как тут они вернулись. На их лицах было написано недоумение и замешательство.

– Ну, как? – спросил я, когда они сели в машину.

– Ситуация весьма забавная, – ответила Альма, пристегиваясь. – На цехе все еще косо-криво висит табличка с подписью "BTCDAO", внутри разбросаны столы, стулья, шкафы и компьютеры, а работничков-то и нет.

– Видать, они сбежали впопыхах, – добавил Таникс.

– Все может быть. Интересно, почему?

– Может, из-за вас? – брякнул я то, что первым пришло в голову.

– Вряд ли, – ответила Альма. – Сейчас поедем домой, помониторим.

Машина тронулась. Я попытался сесть поудобнее, – все-таки места в этих "Кенигсеггах" было маловато – а когда у меня это наконец получилось, стал витать в розовых облаках. Но вот, сквозь соблазнительную музыку стал просачиваться разговор:

– Знаешь, что тут самое интересное, Таникс?

– Что?

– Что они даже бумаги некоторые не позабирали. Я просмотрела их.

– И что там было?

– Схемы отмывания денег. Там было указано точное количество самых разных криптовалют, и на какую биржу их отправлять. Я раньше думала, что подобные вещи никто на бумаге не расписывает.

– А ты не видела там, откуда они брали криптовалюту?

– Ну, там было указано что-то вроде "из доверенных источников".

– Информативно.

– Ага. Что-то мне подсказывает, что эта BTCDAO – не более чем шарашкина контора, обтяпывающая грязные делишки и не брезгующая ничем.

– Ха, может быть.

Внезапно машина остановилась. Я чуть было не вклеился рожей в сиденье Альмы.

– Бегают тут всякие! – пробурчала она. Краем глаза я успел заметить парня в черных джинсах и толстовке, перебегавшего дорогу.

– Альма, – голос Таникса звучал серьезно, – давай за ним.

Со злобной улыбкой она развернулась. Поначалу я не понял, что происходит, но потом, присмотревшись, увидел на толстовке парня нашивку BTCDAO. Мы вернулись к тому же цеху, и Альма с Таниксом выбрались из машины. Пошептавшись немного, они снова залезли в дыру под забором. На этот раз я не мог сидеть в машине. Выбравшись из нее, я пошел к дыре. Не хотелось, конечно, пачкать новые белые брюки, но… мне и не пришлось: что-то тяжелое обрушилось на мою голову, и я вырубился.

Потолок находился на высоте добрых пяти метров надо мной. Сквозь дыры я видел небо. Где я? Что происходит?

Встав, я обнаружил, что лежал на операционном столе. Там, где была моя голова, блестели еще свежие пятна крови. Я поймал себя на том, что не испугался, хотя раньше от вида крови меня мутило. Я стал аккуратно ощупывать голову. От затылка до лба с обеих сторон тянулись металлические накладки шириной примерно четыре сантиметра. Все остальное никто не трогал. Пожав плечами, – ну как это понимать? – я слез со стола. В тот же момент взвизгнула ржавая железная дверь. В операционную зашли трое парней в черном.

– Дружище, у нас есть для тебя работенка, – сказал один из них таким тоном, как будто мы с ним были сто лет знакомы.

– Это какая же? – я не почувствовал ни страха, ни особого интереса.

– Идем, покажу.

Выйдя из операционной, мы пошли куда-то по коридору.

– Сколько вы будете платить мне за работу? – я говорил настолько будничным тоном, что сам себе удивлялся.

– Один биткойн за две недели.

Я вытащил из кармана смартфон и заглянул на Coin360. Биткойн потерял хорошенько, около трех тысяч долларов, и подниматься не собирался.

– Биткойн по четыре тысячи, – сказал я.

– Мало? Не волнуйся, братан, он вырастет. Кризисы всегда заканчиваются.

Разговаривая, мы вышли в огромное помещение – явно какой-то склад или ангар – в котором, отделенные друг от друга железными перегородками, сидели пацаны лет семнадцати-восемнадцати. Пока мы шли, я насчитал человек пятнадцать. Все они старательно строчили что-то на компьютерах. У всех было по два-три монитора. Мы дошли до противоположного края помещения, где в ржавом контейнере, далеко от других, сидел за компьютером еще один пацан. Я бросил вопросительный взгляд на моих проводников, и один из них небрежно бросил:

– Этот у нас самый строптивый. Заставить по-людски работать практически невозможно. Это будет твоя, братан, работа. Садись тут, рядом с ним, и следи, чтобы он не занимался фигней. Как только заметишь че – бей его.

– Вы че, серьезно? – спросил я, хотя ни удивления, ни недоумения, ни тем более шока не почувствовал.

– Абсолютно, – он ткнул мне плеть. – И периодически поглядывай, чем занимаются остальные. Бить их можешь как хочешь и сколько хочешь, абы работали.

Мне не было понятно, что пацаны должны делать, поэтому я решил уточнить:

– За каким фигом я пойму, отвлекаются они или нет?

– Если ты хоть что-нибудь смыслишь во взломах, поймешь.

Мне не повезло: я практически ничего не смыслил. Хлопнувшись на стул рядом с пацаном, я стал с интересом наблюдать за его действиями. Код завораживал меня. Только через час, когда пацан остановился и робко посмотрел на меня, я обратил на него внимание.

– Чего ты хочешь? – тот факт, что его рот был заклеен черным скотчем, меня совершенно не зацепил. – Не отвлекайся, и я не буду тебя бить.

Только сейчас я заметил небольшую дощечку на его столе. Вытащив из-за мониторов мел, он написал на ней: "Мне нужно выйти."

– Иди, – бросил я. Он покачал головой. Я присмотрелся к нему повнимательнее – в контейнере было темно, как в тоннеле метро – и понял, в чем дело: он был прикован цепями к стенкам контейнера.

– Ща, подожди пару минут, – сказал я и пошел искать парней, давших мне эту странную работенку. Они торчали совсем неподалеку, как будто наблюдали за мной.

– Мне надо отвести этого пацана в парашу. Ключи дайте.

– Держи, – один из них снял с пояса связку и бросил мне. – Только ты его слишком не балуй, не больше трех раз в день.

– Понял, не дурак. Дурак бы не понял.

Выходя из контейнера, пацан всю дорогу опирался на стенку. Я заметил, каким бледным и истощенным он был. Видать, его держали в контейнере не один месяц и даже не два. Я поймал себя на простой мысли: вообще-то мне должно быть жаль его, но мне глубоко пофиг. Почему?

Я вспомнил Альму. Наверное, именно это она ощущала каждый день: блаженный штиль, гладкую, как стекло, поверхность моря души, которая оставалась нерушимой даже при самом сильном шторме.

Кстати, мысли об Альме тоже не вызвали у меня никакой реакции. Раньше я был готов стонать от мучившей меня страсти, теперь же я думал о девушке не более чем о картинке на стене, одной из тысячи. И опять я задал себе тот же вопрос: что, собственно говоря, случилось?

9. Там

Парень, за которым мы увязались, был на удивление проворным. Выбравшись из-под забора, мы едва успели заметить, как он юркнул в маленькую дверцу метрах в двухстах от нас.

– Блин, он удрал, – прошептал Таникс с легким раздражением. – Однако мы с тобой в прошлый раз не заметили ту дверцу. Идем заглянем туда.

Я не любила болтать лишний раз. Молча мы пошли к дверце. Приоткрыв ее, Таникс заглянул внутрь.

– Пахнет какой-то дрянью. Вроде как потняками… и кислой капустой… и еще пес знает чем, сладким таким.

Еще минуту он стоял без движения, вглядываясь в кромешную темень и вслушиваясь в тишину. Убедившись, что все путем, он вытащил смартфон и включил фонарик.

– Двигаем.

Узкий коридор повел нас вниз. Через три-четыре поворота мы вышли в огромный зал, во всех четырех углах которого были свалены спальники и одежда.

– Это что, бомжатня? – вполголоса спросил Таникс, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Непонятно, – ответила я. Меня подмывало взять свой смартфон и включить фонарик – и я это сделала.

Если бы я могла бояться, я бы наверняка упала в обморок. На стене кто-то нарисовал кровью два квадрата, соединявшихся друг с другом как звенья цепи.

– Братишка, глядь, – я одернула Таникса, и он резко развернулся.

– Пес, это же SegWit! – он схватил меня за руку, и я ощутила, как он дрожит. – Что это за бредовое место?

Я попробовала успокоить его.

– Релакс, нам надо идти дальше.

– Блин, как бы я хотел иметь такой же имплант, как у тебя! За последнюю неделю я уже второй раз в этом признаюсь!