Текст книги "Капризы Ангела, или Приказ 1138"

– Это он? – Кивнул на пацана Андрей, стараясь заглянуть в глаза Димы.

– Скорее всего, да. Пистолет с пальчиками у меня… – Дима говорил голосом робота, зрачки расширялись, кровью заполнялись глаза.

Какую надо иметь выдержку, чтобы не разорвать на части убийцу своего сына? Может быть, остановило то, что этот убийца такой же пацан? Может быть, остановил инстинкт, выработанный за долгие годы работы в убойном отделе? Может быть, сверхъестественная сила парализовала действия, давая понять предназначение на земле?

Кадр. Старший следователь пожаловал на место происшествия буквально вслед за криминалистами. Картина абсурда. Два обезумевших отца осознали суть трагедии.

– Убийство, огнестрел! – Всего два слова произнёс Светлов и бросился к пацану под деревом. Схватил ребенка, стараясь оторвать от земли и поставить на ноги. – Вадим, сынок, что, что, произошло? – Бубнил несвязно, глотая ком в горле.

Пацан не встаёт на ватные ноги. Цепляется руками за отца и тыкается грязным лицом в мундир. Майор огляделся по сторонам, стремясь осознать, что происходит и что здесь делает его сын в таком виде и в таком истерическом состоянии. Наткнулся на звериный взгляд Димы.

– Вадим видел убийцу? – Чеканя каждое слово, не понятно у кого спросил майор Светлов.

– Скорее всего, он из твоего табельного стрелял! – Холодно проговорил Андрей.

Он стоял между следователем и Димой, осознавая, что в данном случае Макс убит именно из-за халатности майора Светлова. Как-то ведь оказалось табельное оружие в руках подростка?

Дима это понял, как только майор произнёс: «Вадим, сынок», а Андрей интуитивно догадался по напряжённой позе друга, видел, что тот готов порвать Светлова.

– Я не могу больше здесь находиться! – Истошна заорала Светка.

– Посторонних за ограждение! – Скомандовал капитан, так как два майора ситуацию выпустили из-под контроля.

– Ух-ты… кажется, сыночки ментов стрелялись! – Проговорила толстая тётка в рабочем халате и опять принялась заглядывать в ведро, которое взяла в другую руку.

Какой-то сержант уговаривал Светку пройти за линию ограждения. Уже очень много прибыло милиции, которая чуть ли не живым кордоном встала по линии ограждения.

Кадр. Труповозка забирает Макса. Это Дима запомнил ярче всего. Положили Макса на носилки. Нервы отца сдали. Он больше не милиционер, он отец. Дима сбил с ног санитара ударом в голову, тот сразу отключился. Андрей грудью преградил Диме дорогу к носилкам. Второй санитар потащил носилки к машине, волоча одну сторону по земле. Тело сползало с носилок и ноги уже с туловищем волочилось по земле, простыня сползла, показывая всему свету окровавленное месиво вместо головы. Дородная тётка в медицинском халате дотошно басила.

– Да что же вы делаете, сукины дети… – обращаясь непонятно к кому, то ли сочувствуя сбитому с ног коллеге, то ли Диму ругала.

Наконец, санитар, который тащил носилки, осознал нелепость ситуации. Остановился, огляделся и принялся затягивать тело на место, одновременно стараясь натянуть простынь на лицо. Дима не смог сбить Андрея с ног, но от сильного толчка в грудь сознание видимо посветлело.

– Мать твою, это я ему? – Спросил он у Андрея, глядя на санитара.

– И ему, и мне! – Почему-то смущённо улыбался Андрей.

– Вы, товарищ майор, здесь старший. Начальство пока не в курсе, что ещё и потерпевший.

– Твою мать! – Протянул Дима. – Давай разгребать…

И два друга разгребли или загребли. На сотовые телефоны два человека успели снять пикантные кадры. Об этом маленьком факте подумал Андрей, глядя через плечо сержанта, который нарушил устав, стоял лицом не к публике, а к действиям происшествия.

– Вас чему учат в школе милиции, сержант? – Грозно спросил Андрей, вплотную подступив к сержанту.

– Ну… а…

– Понятно, выговор позже, а сейчас, вон видишь парня, чтоб в его сотке ты лично всё удалил. Задача ясна?

– Так точно… – козырнул сержант и трусцой побежал к парню, на которого ему указал Андрей.

Дима старший, обязан последним уехать с места происшествия и знать всё. Он знал, что майор Светлов уехал в «скорой» со своим живым сыном, и это знание сосало под ложечкой озлоблением на весь мир. Он знал, что Андрей рядом и контролирует детали, которые упускает Дима в рабочей ситуации. Его захлёстывает потеря единственного сына. Он знал, что Светка денег стала просить, как только труповозка в морг укатила, а Дима съездил ей по лицу сильной ладошкой, успел подумать: «Жаль не кулаком, сегодня мне все можно». Он знал, что денег ей дал Андрей, иначе она бы до самого отдела его преследовала, пока не получила бы банкноты, не отвязалась. Он знал, что смерть сына для неё не горе, а повод выпрашивать деньги на очередную дозу. Он знал, что для журналистов есть откровенные факты для сенсации. Дети ментов в центре сюжета. Он знал, что майор Светлов вылетит из органов за халатное обращение с оружием, рапорт напишет задним числом, его прикроет генерал, как объяснят у него появление табельного оружия останется тайной. Он знал, что ему принимать соболезнование. Он знал, что рапорт о происшествии завтра должен лечь на стол полковника. Он знал, что его напишет Андрей. Он знал, что сегодня, сейчас надо матери сообщить, что Максима больше нет, но как? Как сообщить? Позвонить? Нет, безумие. Надо ехать к матери и, глядя в глаза, сказать, что он, Дима, не уберёг Максима.

– Все свободны! – Скомандовал майор Елистратов в штатском, прижимаясь спиной к дереву и наблюдая, как убирали ограждение.

– Товарищ майор, я вас подброшу? – обратился Андрей.

Дима кивнул, он не заметил, как пролетели семь часов оперативной возни. Он знал, что друг всё знает. Вместе они поднимались по ступенькам в квартиру матери. Своими ключами Дима открыл двери. Дома он позволил себе быть самим собой. Открывая вторую дверь прихожей, он уже видел мать. Андрей схватил его за плечо и сильно сжал руку. Зная заранее, что болевой шок всегда отрезвляет сознание.

– Сейчас ей будет хуже. – Тихо, едва шевеля губами, проговорил Андрей.

– Сынок, что случилось? – Мать сжала руки на груди в один кулачок. – У меня всё утро плохое предчувствие. – Её пухлые щеки затряслись, из глаз брызнули слёзы. – Максимка где?

Ну, что говорить, во времена Петра Первого тем, кто приносил дурную весть, отрубали голову. Отсечение Диминой головы избавило бы его от шквала боли. А сейчас боль когтями вцепилась в голосовые связки, самые острые коготки проваливались в легкие, стало трудно дышать. Чёрные точки замельтешили в расширенных зрачках, и разум провалился в бездну. Дима по принципу «большой шкаф» громко падает, рухнув к ногам матери.

– Андрюшенька, что с ним? – Округлила глаза бабулька, забыв про своё предчувствие и отсутствие Максима. – Я в «скорую» звоню. – Кричала уже из кухни, ожидая гудок в сотовом телефоне.

– Алло, «скорая»? Срочно! Ленина, 13 кв. 76. Мужчина. Сердечный приступ, наверное. Упал. Хорошо, хорошо.… Ждём. Будет через пятнадцать минут… – опуская руки, наблюдая за действиями Андрея, говорила бабулька, не зная, что ей делать?

Андрей перевернул Диму. Проверил пульс, который едва заметен был под пальцами на шее.

– Жив. Слава богу… Видимо, инфаркт…

В таких случаях экстренная помощь не нужна. Не надо трогать человека, надо молиться, чтобы «скорая помощь» приехала как можно скорее и вколола что ни будь. Андрей опустился на колени, осторожно подсунул Диме руки под голову. В такой позе его и застали врачи. Двери открывала мать, и с сыном в больницу поехала она же. Андрей вышел на улицу вслед за носилками. Проводил взглядом «скорую помощь».

– После инфаркта выкарабкаться надо уметь. Это лучше, чем сказать матери о смерти внука. Это лучше, чем опустить гроб в землю с телом сына. Это лучше, чем деду генералу в глаза смотреть и услышать, что ты не уберёг ни жену, ни внука… – Андрей сидел за рулём своей машины возле подъезда Диминой матери, вдруг осознав, что вслух разговаривает сам с собой. – Ого, дружок, да ты сходишь с ума. Давай держись маленько… Посмотрел на себя в зеркало, поправил фуражку, подмигнул своему отражению и тронулся в родное отделение милиции.

Глава №7

Статья 24. Этический конфликт и этическая неопределённость.

Часть 1. Этический конфликт представляет собой ситуацию, при которой

возникает противоречие между нормами профессиональной этики и

обстоятельствами, сложившимися в процессе служебной деятельности.

Часть 2. Этическая неопределённость возникает в том случае, когда сотрудник

не может определить степень соответствия своего поведения принципам

и нормам профессиональной этики.

(Выписка из Приказа 1138)

Марина перед выпиской из больницы позвонила Шахине и попросилась в притон. Юля из Брянска ни разу не позвонила, а сама Марина, ей не дозвонилась – тот номер, который оставила Юля, был отключен. Жизнь тем интересна, что всегда есть вопросы, на которые ответит либо время, либо сами вопросы станут неактуальными и ответы на них будут не нужны. Марина знала о силе своего характера, попадая в разные передряги, не озлобилась на мир и людей не призирала. Если Юля отключилась от знакомых, значит, у неё появился шанс. Точнее, мужчина, который не должен знать о том, что она в прошлом путана, а может, и будет знать, но любое общение с прошлым будет мешать.

Могут ли события месячной давности стать прошлым? Может быть, тому, кто любит в настоящем, все равно, кто ты был в прошлом? Без сомнения, могут карты лечь так, как им хочется. Могут вчерашние события стать незабываемым, ярким прошлым, а сегодняшний день заложит фундамент для роскошного будущего. «Всё пройдет, пройдёт и это», гласит мудрость царя Соломона. Юля встретила Витю. Капитан дальнего плавания, учился в академии и приехал на очередную сессию в город Обнинск.

Свои визитки о досуге пироны раздают по всем саунам. Однажды в город Обнинск вызвали в сауну «Звездное небо». Девочки из «Серебристой Газели» в холе сауны выстроились на просмотр, их выбирали на «досуг» морячки в загуле. Выбрали Юлю, Марину, Катеньку. Среди морячков был и Витя. Позже выяснится, Юля не поехала в Брянск, она созвонилась с Витей и укатила на Дальний Восток. Сегодня хочется думать о хорошем, что есть в жизни, без примеси пошлости и предательства.

В больнице лежалось хорошо, но хорошее не вечно, вообще на земле все тленно. Если Юлю позвал с собой мужчина, надо ей удачи желать и по возможности кулачки за неё держать, чтобы всё сложилось. Маринины тылы ничем не прикрыты, давно сдали свою позицию защиты на волю случая. Единственный родной человечек – бабушка – умерла. До вступления в права наследницы бабушкиной развалюхи и восьми соток земли ещё три месяца, а жизнь каждый день просит капиталовложений. Работать в деревне дояркой не получилось, а хотела. Было еще много попыток устроиться на работу: и продавцом, и уборщицей в аэропорту, и подъезды мыла, но везде поводом выставить Марину были сведения о её судимости. Как только слухи доходили до начальства её не очень вежливо выставляли за двери, обвиняя в обмане, а коллеги кошельки прятали, сплетничали, что Марина их обворует. Была пара мужиков, которые замуж звали. Марина этот вариант устроить свою жизнь сразу отмела – ну, какой мужик в деревне не пьёт? Сказка может и будет первое время, а потом попойки, потом руку первый раз поднимет на почве ревности, и понеслась душа в ад. К каждому столбу ревновать станет, будет «казабаной» называть, потому что два слова выговорить пьяному в хлам трудно. Был выбор у Марины или не было, но пойти на панель, скорее всего, подтолкнул социум.

Марина стояла на поплавке, то есть на трассе, и красненькой юбочкой тормозила клиентов. Остановился синий «Мицубиси», водитель опустил затемненное стекло. Марина давно перестала бояться чего-либо, тем более «мундиров».

– Здравствуйте! – Вежливо поздоровалась первая, не дожидаясь колючей реплики, и внимательно смотрела в глаза милиционеру.

– Марина, садись, поговорим. – Андрей сразу узнал девушку на трассе. Он о ней думал с тех пор, как увидел в Диминой «двушке».

– Мы знакомы, – Марина улыбнулась, вспомнила посещение девушки.

– Нет, то есть да! О, засада! Андрей меня зовут, познакомились?

– Да, Андрей, я видела вас в ночь, точнее, утром после задушевного уикенда, с Димой. – Про уикенд Марина говорила, уже съехав на обочину трассы недалеко от поплавка. – Как хорошо, в тепле машины. – Вытянула ноги, расслабилась, прикрыла глаза. – Кажется, я встретила благородного рыцаря. – Проговорила, растягивая слова.

– Понял, за рыцарский жест вы приняли мое желание познакомиться поближе?

– Прости, Андрей, об истинной цели твоего приглашения, я еще не задумалась, вот возможность релаксации не упускаю. За что искренне благодарна.

– Хочешь поехать со мной?

– Твое предложение будоражит воображение. Если меня увезёт рыцарь, мне нужно придумать очень правдоподобную ложь, заранее зная, что возвращаться в притон. Куда с тобой? Заметь, я не отказываю.

– Премного благодарен, я любуюсь тобой, засада, – душевно сказал, от чего сам смутился, прокашлялся и хрипловатым голосом выдал правду, хотя изначально планировал соврать или просто забылся. – Я еду в больницу за Димой.

– Потрясающе, и тратишь время на меня?

– Нет, ну, то есть да. О, засада! Мне в больницу к шести часам, как бы Дима сбежать намылился.

– Понятно, откровенно, на засаду можно потратить еще два часа. Что с Димой произошло? Можешь рассказать или секрет?

– Тайны никакой нет. Во всех газетах за три дня на первом развороте что только не писали по теме и без темы.

– Как звучит голая правда? – Марина всегда вовремя умела задавать нужные вопросы.

– Дима пролежал три дня под капельницами, выкарабкивался после микроинфаркта. Завтра в два часа хоронят его двенадцатилетнего сына.

– Если я скажу, что Диму жалко, прозвучит цинично, а тебе выражаю соболезнование. Кажется, тебе предстоит сказать Диме о том, что он успел на похороны?

– Интуиция? – Андрей удивленно поднял левую бровь. – А может быть, образование психолога?

– Образование психолога, – отозвалась Марина. – Не хочу тебя интриговать, рассказывая о моей бабушке, которая лечила людей в деревне.

– Понял, ты психолог, мне именно сейчас нужна помощь психолога, выручай. Я с утра гружёный, как «Боинг», не знаю, как сказать Диме о похоронах? Удивляюсь, что он мне сам позвонил и попросил забрать из больницы.

– А мне понятно, зачем ты ему нужен. Дима решил сбежать из больницы, а ты прикроешь его широкой грудью от хрупкой медсестрички и суетливых врачей.

– Засада, я что-то не подумал о прикрытии побега. Закружила меня сегодня работа, надоела мышиная возня с уголовными делами, – пожаловался Андрей.

– Я тебя услышала и жалею, – улыбнулась Марина. – Что с Максимом случилось?

– Огнестрел, понятно выразил суть проблемы или расшифровать? – задумчиво Андрей смотрел на Марину.

– Вполне понятно, можешь не объяснять факты, у вас объективная оценка событий, мы же, многие женщины, субъективно подходим к пониманию обстоятельств. Кутерьма означает только одно, много оперативной работы.

– Работы – засада, а главное, рутина пользы не приносит, за что и обидно. Засада, свидетель старикашка, только его допрашивал около пяти часов. Он мне рассказал всю Отечественную войну. Журналисты, как пчелы налетели, от них отбивался. Следил, чтобы информация не просочилась через двери, – Андрей тяжело вздохнул.

– Я тебя понимаю, – Марина ласково погладила Андрея по волосам.

Андрей хмыкнул, глядел в глаза красивой девушке, не понимал, почему он с ней так неровно дышит, но ему не хочется ей обладать как женщиной. Разговаривают недолго, а ему кажется, что они знакомы сто лет, дежавю какое-то. Впрочем, красота покорила мир, язык развяжется даже с морского узла, а его проблема все ещё висит в воздухе мыльными пузырями.

– Марина, поехали со мной за Димой? Что-то грустно мне.

– Я не могу оставить личность без присмотра, когда она психически расстроена.

– Это значит, ты согласна ехать со мной? – Андрей красиво изогнул левую бровь дугой.

– Это значит, берите меня в плен, товарищ милиционер. Звоните сутенеру, говорите, что увозите меня на субботник, – Марина прищурила глазки и красиво улыбалась.

Андрей, благодарно поцеловав её в щеку, позвонил куда надо и, медленно вырулив с обочины, поехал в сторону больницы. Для Андрея очень важно было сообщить Диме, что похороны состоятся завтра. Поэтому он радовался, что Марина согласилась ему помочь, он устал за эти дни подбирать слова, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Тем более, он на себе испытал Маринину квалификацию психолога, вдвойне обрадовался, что она будет рядом. Андрей верил, что встречи случайными не бывают и планируются они на небесах. Ангельская внешность Марины свидетельствовала о связи людей с небом. Ведь внешность Создатель людям раздает с небес, когда посылает души в чрево для рождения. Ни одна душа не может выбрать себе чрево. Есть «БАРДО ТОДОЛ – КНИГА МЕРТВЫХ», в ней написано: «Дурная карма может напасть на тебя демонами с режущим оружием, дикие звери погонятся за тобой. Страшная буря разыграется на пути, и разъяренная толпа ринется тебе навстречу, грозя растоптать, разодрать в клочья. Это дурное в нас стало живым и грозным, однако берет оно начало в нас самих». Как понятна становится цитата, когда осознаешь, что в нашей жизни ничего отдельно от нас не происходит. Это наши собственные кошмары и кусающая совесть грозят нам и могут разодрать нас, потому что мы и порожденное, сотворенное нами в этом мире, едины. Источник грозных творений вне нас – мы сами.

***

– Друг мой, а ты не в курсе, у той белокурой Мальвины есть родители? – Спросил Андрей однажды у Димы.

– Ты хотел сказать у Марины? – уточнил Дима.

– Что я хотел, ты мне не дал сделать и сам не сделал, а конь педальный в мундире порвал её. – Андрей не злился на Диму, но аккуратно ущипнул его самолюбие.

– Врач ювелирно заштопал, а родителей у неё нет. Бабушка была, умерла, что, в дело её не успел заглянуть?

– Дмитрий Александрович, вы дело как зеницу ока берегли и в сейф спрятали.

– Есть ещё вопросы? Отвечу, как на духу, – Дима ждал подвоха.

– Нет вопросов, я всё понял. Нет родителей – значит она ангел, – то ли серьёзно, то ли в шутку подытожил Андрей и ушёл.

Ушёл на три дня в запой. Подробности Дима не выяснял, но друга на работе прикрывал.

***

Заехали на задний двор больницы. Пару раз Андрей созванивался с Алисой, уже все друг с другом перезнакомились. Городок К. не очень большой, и отделение интенсивной реанимации одно на 160 тысяч населения. Долго ждать не пришлось, хмурый Дима шёл медленно. На его руке то ли висела, то ли поддерживала его, помогая идти, Алиса. Если попытаться описать то, что чувствовал Дима, чтобы описать его состояние, можно сравнить с одиноким волком, который не подпускает к себе стаю, не рычит, оскал не показывает, но угроза искрами сыплется в разные стороны. Когда волка гонят охотники, он бежит 40—50 километров в час, уйдет от охотников, если в его кроссе будут передышки по три-пять минут. За короткое время силы полностью восстанавливаются, а расстояние до перелеска в 30 километров он пробегает на одном дыхании. Шкурой чувствует, что погоня идет по следам и голова под прицелом, звериный инстинкт работает на самосохранение, но волк никогда не забудет, что ему надо увести людей подальше от логова, от волчат и волчицы, даже если он будет знать, что делает это в последний раз. Он защитит своё продолжение жизни на земле. И если бы Дима мог сейчас прижать уши и хвост, он бы обязательно нырнул в кусты подлеска. Жизнь продолжается не волчья, людская, и в голове кадрами застряло все, что произошло за последние четыре дня.

Андрей вышел из машины навстречу Диме и Алисе. Кивнул девушке и обнялся с Димой, уступил дорогу к машине. Андрей ездил на Диминой «Мицубиси». Свой «Опель» он загнал на СТО ещё месяц назад, а сейчас в свете таких событий не нашёл время забрать свою машину. За рулем Диминой машины остался в день огнестрела, когда привёз Диму к его матери.

– Давай ключи, Андрюха, – попросил Дима настойчиво.

– Ты уверен? – Андрею не хотелось пускать его за руль.

– Да, я отвечаю за жизнь пассажиров, отвлекусь, – настаивал Дима.

На переднем пассажирском сиденье сидела Марина, белые локоны спускались на плечи красивыми завитками. Голубое платье обтягивало фигуру. Глаза через фиолетовые линзы смотрели на мир грустно и искрились слезинками. Андрей остался на улице разговаривать с Алисой. Получал последние предписания, что можно, что ни в коем случае нельзя после инфаркта, ну, например, пить коньяк «убойными дозами».