Текст книги "Хулистан"

5

Как она ни спешила, но нам пришлось изрядно задержаться.

Прибежавшего по звонку мальчишку, который нас обслуживал, моя просьба подать счет ввергла в замешательство. Он, очевидно, никак не мог понять, почему гости заторопились от столь богатого стола, винил мысленно в этом себя за некую оплошность, почему несколько раз и повторил с надеждой вызубренную фразу “anything else?”. Но Дэля быстро поставила его на место, что-то грозно бросив по-гюлистански. Мальчишку словно сдуло с веранды.

А минут через десять, в продолжение которых Дэля, нервно расхаживая по веранде, непрестанно дымила сигаретой и не выпускала из рук рюмку, явился маленький плешивый коротышка в синей жилетке. Очевидно, это был старший официант, хотя с такими непрезентабельными внешними данными его бы не приняли даже на должность полотера в приличной европейской гостинице. Этот тип тоже пытался говорить по-английски, но то ли слишком робел, то ли заикался, а скорее всего – заикался от чрезмерной робости, так что я совершенно не понимал, что он там бормочет в свои крысиные усики. Но Дэля его отлично поняла. И он ее тоже, когда она что-то там просвистела ему на их языке сквозь презрительно сморщенные губки. Официант сразу вынул из нагрудного кармашка лист бумаги, подобострастно подбежал к Дэле и вложил в протянутые пальчики. А она равнодушно переадресовала листок мне.

Это был счет и я, разумеется, сразу же углубился в его изучение. Мне было любопытно, поскольку это был первый за три дня счет в Гюлистане, попавший непосредственно в мои руки. К сожалению, он был составлен на их языке. Хотя я и не сразу это понял. Вроде и латиница, но с добавлением каких-то незнакомых букв. Некоторые слова, такие как «vodka» и «rom», были вполне понятны, но из букв большинства других слов составлялась совершенная абракадабра. Хорошо, подумал я тогда, что у них хоть цифры наши, в смысле – арабские. Цифры мне и помогли как-то сориентироваться, особенно итоговая: 325.

Триста двадцать пять амеро! – жадно екнуло сердечко. А с другой стороны, если вычесть восемьдесят за постой, – двадцать за каждый час пребывания, как предупредила меня предусмотрительная Дэля, – не так уж и дорого, прикинул я хладнокровнее – и полез в карман за гостиничными визитками, которыми меня снабдили с утра, скорее всего – по внушению Харифа. Однако, при виде визитки официанта отшатнуло и он, состроив жалостливую рожу, умоляюще воззрился на Дэлю.

– Здесь не принимают визитки, – снисходительно ухмыльнулась Дэля. – Только наличные.

– Thank you very mach, sir! I’ll bring your delivery just moment! – неожиданно прорезался английский у этого хмыря при виде сотенных купюр.

Но тут снова решительно вмешалась Дэля, стремительно перехватив купюры, на которые уже нацелились паучьи лапки официанта.

– Вот еще! Буду я ждать! – заявила она по-хозяйски, открыла сумочку, суетливо порылась в ней и, выудив мятую десятку, вручила ее милостиво, вместе с тремя сотенными, оторопевшему мужику. Он даже не успел возразить. Деля выдала что-то короткое, свистящее, отсылая его недвусмысленным жестом куда подальше, и бедняга безропотно ретировался.

– Перебьются! – спокойно отреагировала Дэля на мой укоризненный взгляд. – Пусть еще спасибо скажут, что я привожу приличных клиентов в эту дыру.

Пасть сумочки хищно щелкнула, проглотив мою сотню, и Дэля присела на краешек стула, замахав в нетерпении закинутой ножкой.

Потом пришлось ждать такси.

– Я сама заплачу, не беспокойся, – пообещала Дэля.

Я и не беспокоился – с Дэлей я чувствовал себя значительно увереннее, чем даже с Харифом. Вот только кошелек стремительно пустел.

Когда машина тронулась по широкой мощеной дорожке, я завертелся на сидении, желая лучше разглядеть место, куда она меня завезла. Утром, хотя это и было уже позднее утро, я пребывал все еще не в своей тарелке, потому и дал себя увезти этой авантюристке, а всю почти дорогу проспал.

С веранды домика видна была лишь огромная зеленая поляна, роща на горизонте, облака, а среди облаков – ярко раскрашенный дирижабль. Но теперь, по мере того как машина удалялась, мне открывалось то, что ранее скрывали стены и высокие деревья.

К моему удивлению, я обнаружил, что наш скромный одноэтажный домик расположен на самом краешке целого туристического комплекса – большого и весьма фешенебельного, в центре которого гордо высилась стеклянная башня этажей в пятнадцать.

– Неплохое место, но есть и лучше, – проверещала Дэля одной глоткой, поскольку как раз в этот момент подкрашивала губки, вытянутые в небольшой хоботок.

– А как это место называется? – спросил я.

– «Райский сад», как же еще, – ответила она, захлопнув косметичку. – Гюлистанцы любит претенциозные названия. Здесь есть бассейн, боулинг, теннисный корт и все остальное, как положено. Можно еще разок приехать, если тебе понравилось.

Я лишь неопределенно хмыкнул, вспомнив о четырех сотнях, в которые мне обошлось это сомнительное удовольствие загородного обеда.

– Шофер сначала завезет меня, ты не возражаешь? – спросила она тоном, не терпящим возражений.

– А куда ты? Важная встреча?

– Не важная, но обязательная, – ответила Дэля. – Надо встретиться с мужем.

– Ты замужем? – удивился я.

– Разумеется. Это был самый простой и быстрый способ получить гражданство, а вместе с ним – новые документы.

– Тот самый, как его, герр Дитрих? – предположил я.

– Нет, что ты, – улыбнулась Дэля моей наивности. – Дитрих – это Марко, мой напарник. Он вообще-то серб. Тоже застрял здесь.

– А почему же тогда уехал?

– Потому что я подцепила тебя, – снисходительно улыбнулась Дэля. – И никуда он не уезжал. Сидит дома, если никого не нашел. Вот закончу здесь, и снова начнем с ним работать. Но уже в другой гостинице.

– Понятно, – промямлил я, хотя еще только соображал про себя про эту стерву, Марко и их совместный бизнес, а, сообразив, спросил:

– И сколько у вас гостиниц?

– Постоянных – четыре, – чуть суше ответила Дэля. – Но, бывает, и в другие посылают.

– Посылают?

– А ты думал, я самодеятельностью занимаюсь? – уже почти зло ответила Дэля. – Нет, дорогой, в этой стране все под контролем. Все, на чем можно заработать хотя бы пару амеро.

– Ты им платишь? – спросил я чуть осторожнее.

– Разумеется. У меня что-то вроде месячного плана. А еще каждый месяц полторы штуки приходится отваливать муженьку.

– А ему-то за что?

– А за то, что он на мне женился, хоть и формально, и я могу спокойно заниматься своей профессией в этой стране. Они мне его и нашли. Но ничего, недолго осталось. Еще полтора года – и я сброшу эту обузу.

– Но почему ты все это терпишь? Почему не уедешь? – возмутился я.

– Я уже тебе говорила! – огрызнулась она досадливо. – Кроме того, пока я замужем, меня не отпустят за границу без согласия мужа. Такие в этой стране идиотские законы!

Дэля замолчала и отвернулась к приспущенному стеклу. Я тоже молчал, подавляя разбуженное любопытство. Так мы и доехали в полном молчании до города.

– Я тебе звякну, – бросила она, выходя из машины и, не оглядываясь, заспешила сквозь разряженную толпу.

6

В городе уже чувствовалось предпраздничное оживление – реже поток авто, многолюднее толпа, которой едва хватало места на широких тротуарах. Но полного ощущения праздника все же не было. Разве что на улицах прибавилось местных жителей. Очевидно, некоторым туземцам был укорочен рабочий день, и теперь они спешили по домам, робко скользя – вкривь, вдоль и поперек, от центра к окраинам – в общей массе беззаботной заезжей нечисти.

Присоединяться к праздношатающимся желания не возникло. Буйный ужин, ночная оргия и избыточный загородный обед присытили на время мои животные потребности и изрядно вымотали физически. Принять холодный душ, выпить стакан минералки, распахнуть настежь окна и улечься нагишом на шелковистые простыни, разбросав расслабленно ноги и руки, – вот что бы я предпочел. Просто полежать, закрыв глаза.

Хмурый шофер, не проронивший за всю дорогу ни слова, назначил в конце маршрута совершенно наглую цену за доставку моего тела – пятьдесят амеро! Но спорить я не стал – лишь помянул про себя недобрым словцом забывчивую Дэлю – и очередная сотенная перекочевала из моего портмоне в карман аборигена. Сдачу этот бандит выдавал десятками, по одной, словно надеясь еще на чаевые. Но я был терпелив, и едва получив на руки последнюю бумажку, с силой хлопнул дверцей «мерса», дав понять наглецу, что я о нем думаю.

Выполнив по всем пунктам запланированный ритуал, через полчаса я уже лежал в кровати. Сразу накатила истома и потянуло в сон. Но спать было еще слишком рано, или чуть поздно – настенные часы показывали 5:45. Необходимо было занять себя чем-то на ближайшие полтора часа до выхода в город.

В изголовье кровати я еще раньше заметил довольно увесистый пульт, аккуратно вложенный в лунку хромированной полки, словно мыло в мыльницу. Я не особо жалую все эти электронные приспособления, которыми сейчас напичканы квартиры и еще больше – гостиничные номера. Ни то чтобы я консервативен в отношении технического прогресса, вовсе нет, но некоторые из преимуществ, которые предполагает автоматизация окружающего нас мира, мне кажутся мнимыми и чрезмерными. Вот спрашивается, к чему мне включать из спальни кофейник, если все равно придется встать, чтобы пройти после на кухню за чашкой кофе? Наши мудрые предки нашли гораздо более эффективное и естественное средство потакания лени – держали для таких случаев слуг или, по крайности, заботливых жен.

Все же я взял пульт и начал его рассматривать. Ничего особенного: управление светом, кондиционером, шторами, ванной, внутренняя связь… Телевизор? Я огляделся, не обнаруживая, как и раньше, наличие «ящика» в спальне. В гостиной он был, красуясь огромной позолоченной, под цвет обоев, рамой на стене, а в спальне отсутствовал. Но ведь должен быть, раз заявлен на пульте соответствующей иконкой!

Я нажал на кнопочку.

Ах, вот оно что, – они упрятали его в бюро! – ухмыльнулся я, наблюдая, как раздвигаются, слегка дребезжа фарфоровыми безделушками, полированные полки и в образовавшуюся щель просовывается плоская стеклянная харя.

Сразу попал на местные каналы.

Площадь какого-то заштатного городка. Памятник Вождю на фоне куполообразного здания, непременный фонтан, временная сцена под пластиковым навесом, толстомордый оратор, а вокруг – унылая неподвижная толпа с какими-то плакатами и узнаваемыми портретами в руках. Не иначе для кого-то уже начался праздник?

На следующем канале дама преклонного возраста с бубном у щеки выпевала нечто невыразимо тоскливое и протяжное под аккомпанемент двух щекастых усачей с какими-то странными струнными инструментами. Кажется, у дамы болят зубы, а музыканты забыли настроить балалайки. Фолкмузыку я не очень жалую, да и песенка не совсем соответствует настроению, поэтому без сожаления переключаю.

Документальный фильм. Некоторые кадры даже черно-белые. Мелькают фотографии. С трудом узнаю в моложавом симпатичном лице с открытой улыбкой будущего «вождя нации». Отмечаю про себя, что я бы, пожалуй, тоже купился на такую улыбку. Но рассматривать скучные картинки под патетический бубнеж диктора на незнакомом языке не лучшее средство от сна.

А вот это интереснее. Силуэт полуразрушенной крепости на вершине высокого холма интригует. Молодой парень что-то увлеченно рассказывает, указывая в сторону крепости. Удовлетворенно предполагаю, что это передача по истории Гюлистана. Я люблю такие фильмы. Устраиваюсь поудобнее, поправляя подушку, как вдруг ведущий вытаскивает из-за спины, как дешевый фокусник кролика из шляпы, какую-то бутылку… Вашу мать! Да это реклама!

Разобиженный жалким обманом, переворачиваю страничку меню и выхожу на «Lonely wanderer» – один из любимейших мною каналов о путешествиях. Джунгли Амазонии. Через минуту понимаю, что это фильм о каннибальском племени корубо, и что я его уже смотрел. Но все же наблюдать, как троглодит с кабаньим клыком в ноздре с удовольствием пожирает консервированные бобы из банки довольно забавно. Однако чуть напрягает чтение титров, когда идут диалоги между туземцами и гостем журналистом – очков под руками нет – и уродливые тела обнаженных девиц: уж лучше бы они прикрыли чем-нибудь свои сомнительные «прелести».

Неожиданно вспоминаю Дэлю, ее вполне аппетитное тело. С запоздалым сожалением, что не попользовался им днем. Поглаживаю и пощипываю вялую плоть, но она предательски не отзывается. Нюхнуть, что ли?

Как раз в это время и раздался звонок.

– Бобби? – услышал я бодрый голос Харифа. – Вы уже вернулись?

– Давно, – ответил я скучно, заметив про себя, что рад звонку толстяка.

– Как отдохнули?

– А почему вы не спрашиваете, где я был?

– Я не ваша мамаша, – услышал я ехидный смешок.

– Но вы мой гид, смею напомнить.

– Ах, вот вы о чем. Я справлялся о вас, разумеется. Мне сказали, что вы изволите спать. А потом – что уехали с какой-то женщиной. Я даже за вас порадовался.

– Чему это?

– Тому, что вы не теряете время. Мистер Ганн, я собственно по делу, – неожиданно поменял тон Хариф. – Вы помните наш вчерашний разговор? Ваша отельная карта уже у меня. Хотелось бы передать.

– Это так срочно? – спросил я, стараясь не выдать любопытства.

– Нет. Но я подумал, вы захотите посмотреть. Вдруг вам не понравится? Еще есть время поменять номер.

– Хорошо. Я сейчас спущусь, – ответил я, сдерживая нетерпение.

– Отлично! И захватите свои вещички – самые необходимые. Номер уже два часа как в вашем распоряжении.

7

Я не сразу узнал Харифа. В темно-синем френче с большими перламутровыми пуговицами и серых, с острой складочкой брюках он походил ни то на щеголеватого офицера в парадном мундире какой-то экзотической страны, ни то на швейцара элитной гостиницы. От него за версту разило дешевым одеколоном, гладко выбритое лицо аж лоснилось, а сам он, казалось, стал даже несколько выше ростом.

– Куда это вы так приоделись? – спросил я его насмешливо.

– Так ведь праздник, – ответил он, застенчиво улыбаясь. – Да и в отель, куда мы едем, так просто не заявишься.

– Серьезно? – театрально удивился я, дурашливо осматривая свой незамысловатый костюм. – Может быть, мне стоит вернуться в номер и нацепить галстук?

– Вряд ли галстук подойдет к вашему джинсовому костюму, – подхватил шутку Хариф. – Разве что – ковбойская шляпа.

– Какая досада – шляпы у меня как раз и нет. И что теперь – меня не пустят на карнавал?

– Пустят, не беспокойтесь. Я замолвлю за вас словечко. Так мы едем?

– Раз уж вы обещаете мне свое покровительство…

И я направился к двери, следуя церемонному жесту Харифа.

Было еще светло, когда мы выехали, однако уже начали наплывать сиреневой поволокой ранние сумерки. Воздух был прозрачен, но все больше густел влажной свежестью, а город внизу понемногу зажигал там и тут свои мерцающие огоньки. Настроение как-то вдруг улучшилось, и я беспрестанно вертелся на заднем сидении, оглядывая знакомые проспекты, которые впервые увидел вечером. Машины еле плелись, движение было странно заторможенным, бестолково-вялым. Надо заметить, что в Алиабаде почти на каждом перекрестке имелись подземные переходы или надземные мостики, так что в обычные дни пешеходы почти не мешали движению машин. Но в этот предпраздничный вечер толпы людей, игнорируя эти самые переходы и мостики, пересекали улицы где и как вздумается, не обращая внимания на нервно мигающие светофоры и робко лающие клаксоны автомобилей.

Не доезжая до одного из перекрестков, машина вдруг резко затормозила, так что меня основательно тряхнуло и с силой ткнуло носом в переднее сидение. Водитель что-то тихо и злобно просвистел на своем языке, наблюдая, как стайка хохочущих тинэйджеров в шортиках и бейсболках перебегает на другую сторону проспекта перед самым капотом машины. Следом, словно так и надо, беспечно прошагал лысый мужик с козлиной бородкой, приветственно помахивая нам в воздухе раскрытой ладонью – очевидно, это был руководитель группы.

Хариф что-то недовольно пробурчал водителю и обернулся ко мне.

– С вами все в порядке, Бобби? – спросил он участливо.

– Почти, – ответил я, держась за нос.

– Извините, ради бога. Дети – что с них возьмешь? – улыбнулся он примирительно.

– Да причем здесь дети? – не преминул возмутиться я. – Это форменное безобразие! Куда только смотрит ваша хулистанская полиция!

– А что они, по-вашему, должны делать? – удивился Хариф. – Вас не поймешь, Бобби. То вы возмущались, когда полицейский наказал какого-то сопляка. А теперь сами злитесь.

– Да вы оглянитесь вокруг! – еще больше завелся я. – Это ведь какая-то вакханалия! Совсем невозможно ехать!

– Так ведь праздник, – чуть нахмурился гид. – Люди веселятся. А в десять совсем закроют въезд в центр. Только по пропускам. И откроют лишь завтра, после пяти вечера.

– Дурацкие какие-то у вас в Хулистане правила! – бросил я совсем не по делу.

Хариф несколько помолчал, грустно разглядываю мою перекошенную от злости физиономию, и сказал тихо:

– Мистер Ганн, я вас очень прошу, не называйте впредь мою страну «Хулистан». Надо говорить: Гю-ли-стан.

– Да какая, к черту, разница? – бросил я небрежно.

– Большая! – сказал Хариф еще тверже. – Если бы вы, хоть немного, знали русский язык, вы бы поняли, что «хулистан» звучит… несколько неблагозвучно и даже, в какой-то мере, оскорбительно.

– Что вы говорите? – сказал я, не скрывая презрения к его менторскому тону. – Я, да будет вам известно, как раз знаю русский! Целых два год прожил в Москве! Но совершенно при этом не понимаю ваших претензий!

– К вам у меня нет никаких претензий, мистер Ганн, – сказал подчеркнуто вежливо Хариф. – У меня претензии к вашему нечеткому произношению названия моей страны – на «моей» он явственно повысил голос, так что это прозвучало почти угрожающе. – И вы, очевидно, все же недостаточно знаете русский, если не можете понять обоснованности моей претензии. Поэтому я вас просто прошу: выговаривайте название страны, в которой вы изволите быть гостем, правильно. Этого требует элементарное уважение и культура общения.

С этими словами Хариф величественно отвернулся, давая понять, что больше не намерен продолжать щекотливый разговор.

Действительно, до того самого момента я произносил Гюлистан вместо Хулистан. Но в этом не было какого-то специального умысла. Я совершенно искренно считал, что так и следует произносить название этой страны. Да и выговаривать «хулистан» для западного человека как-то проще – легче слетает с губ. А причину обидчивого неприятия Харифом моего варианта я понял много позже – уже дома. Этот филологический казус разъяснил мне один приятель, итальянец – художник, но по первой своей профессии славянист и переводчик. При этом мы с ним много хохотали – сначала он, пока объяснял, а потом я, когда понял. Я не буду посвящать вас в тонкости семантических оттенков этого звукосочетания, – применительно к русскому языку, – чтобы не обижать нежные чувства гюлистанцев. Скажу только, что в такой фонетической интерпретации звукосочетание это не было вовсе бессмысленным, а напротив – приобретало совершенно новый, но довольно едкий и меткий смысл. Словом, кто понял – понял. А кто не понял… учите русский!

8

– Это здесь? – спросил я Харифа, запрокинув голову.

– Да, отель «Red Star». Один из самых фешенебельных в Алиабаде. И самое высокое строение, между прочим, – ответил он и тоже задрал голову, словно впервые увидел здание.

– И сколько здесь этажей?

– Восемьдесят три. Без технических надстроек. Общая высота – 277 метров. Номеров и подсобных помещений – более трех тысяч. Двенадцать служебных подземных этажей. Пять ресторанов, два бассейна, солярий, тренажерный зал, конференц-зал, магазины, салон красоты, прачечная и химчистка, почтовое отделение, филиал банка… Архитектор здания – Вайнштейн. Ваш, между прочим, американец.

– Еврей какой-нибудь, – бросил я небрежно. – Что-то не внушает мне доверия эта громадина. Часто у вас тут трясет?

– Вы имеете в виду землетрясение? – удивился Хариф.

– Ну, да. А вы что имеете в виду – бомбежку?

– Боже упаси, о чем вы говорите! На моей памяти – еще ни разу. И проект, между прочим, прошел тщательную международную экспертизу. В том числе – на сейсмостойкость.

– Все так говорят. А потом бедные родственники годами судятся, чтобы получить страховку.

– Вы шутите, Бобби? – еще тоньше усмехнулся Хариф. – Мне как-то не верится, что такой бывалый человек как вы может бояться.

– Я не боюсь, Хариф. Просто, в отличие от вас, меня уже несколько раз трясло. В Перу, к примеру. Три года назад. Если помните, об этом целую неделю шли репортажи. Ничего приятного, скажу вам откровенно. У меня даже чемодан сперли в том бардаке!

– Увы, Бобби. Я тоже знаю, что такое землетрясение в большом городе, – совершенно серьезно и даже как-то скорбно сказал Хариф. – Правда, я был тогда еще подростком и помню события довольно смутно…

– Ну вот! А говорите! – испугался я его неожиданному откровению.

– Но это было не здесь! А совсем в другой части страны, – поспешил вставить Хариф. – И не пора ли нам пройти внутрь? Уже девятый час, между прочим.

– Только после вас!

Хариф, изображая недоумение, пожал плечами, оправил френч и решительно зашагал к входу, где на нас уже подозрительно оглядывался молодой швейцар гренадерского роста с рацией в руках.

Судорожно вдохнув золотистого воздуха роскоши, я остановился, робко осматриваясь.

– Подождите минутку, – обернулся ушедший на пару шагов вперед Хариф. – Я сейчас.

Он уверенно подошел к красивой женщине, стоявшей в самой середине залы, – смуглой блондинке с высокой прической. Она была довольно рослой, хорошо сложенной, в легком серебристом платье, доходившем почти до щиколоток. Я был достаточно близко, чтобы разглядеть на ее открытой груди кулон с большим изумрудом. Настолько большим, что естественно было засомневаться в подлинности камня. Таким красавицам обычно целуют ручки, но Хариф всего лишь приветственно кивнул, после чего завел разговор. Дама через плечо Харифа бросила на меня оценивающий взгляд, холодно улыбнулась и тоже кивнула на его какую-то очередную фразу. Видно, Хариф только и ждал ее согласия, потому как сразу утратил к даме интерес, обернулся в мою сторону, приглашающе махнул в сторону стойки регистрации и сам же к ней направился.

В отличие от «La Fortune», здесь меня встретили без всякого видимого энтузиазма – вежливо попросили паспорт и мягко шлепнули на стойку бланк для заполнения.

– Это потом, в номере, – отобрал у меня Хариф бланк, на который я уже послушно нацелился.

Он что-то сказал обслуживающему нас менеджеру, дружески улыбаясь, и выложил на стойку пластмассовый жетончик. Менеджер, молодой симпатичный парень в черной рубашке с ярко-синим галстуком, сдержанно в ответ улыбнулся и тут же обменял жетон на электронный ключ.

– Что это была за дама, к которой вы подошли? – спросил я, когда мы очутились в лифте.

– Старший администратор смены, – ответил беззаботно Хариф. – Та еще стерва.

– В каком смысле?

– Во всех смыслах, – подозрительно ухмыльнулся Хариф.

– Она «зеленая»? – предположил я.

– Да. Но сама – из «синих». Красивая женщина везде сделает карьеру, сами понимаете, – ухмыльнулся он еще более похабно. – А что – понравилась? Могу устроить. Только не советую – дорого и… не советую!

Лифт как раз остановился, и Хариф бодро выскочил.

– Пойдемте за мной, Бобби! – весело воскликнул Хариф и устремился влево по широкому коридору. – Я знаю этот отель как свои пять пальцев. Ваш номер в восточном крыле.

– Работали здесь? – поинтересовался я, едва за ним поспевая.

– Нет, что вы. Бывший управляющий был моим хорошим приятелем. Вот я и наведывался сюда частенько.

– А сейчас он где?

– Сейчас он на более ответственной работе, – сказал Хариф важно, и ловко вложил ключ в замок двери. – Входите и осматривайтесь! Только очень прошу – быстро. Да или нет! Если нет, будем искать варианты.

Честно признаюсь, в таком шикарном номере я еще никогда не бывал. Но Харифу, разумеется, об этом совсем не обязательно было знать.

– Что? – спросил он, обеспокоенный моим молчанием. – Неужели не нравится?

– За те деньги, что я заплатил, могло быть и лучше, – ответил я миролюбиво.

– А что вам конкретно не по вкусу?

– Ну… к примеру, обои.

– Это не обои, мистер Ганн. Это – чистый шелк! – оскорбился Хариф, словно комната принадлежала ему, и он собирался мне ее впарить.

– Да пусть хоть чистое золото! Мне не нравится цвет. Слишком какой-то… дамский что ли.

Обои, сочетавшие персиковые желто-розовые тона, действительно могли быть и построже.

– Но ведь это гостиная, Бобби! Сейчас это самый модный цвет! Он создает ощущение солнечного дня! А посмотрите, какой здесь огромный телевизор! А мягкая мебель – ручная работа! А вазы? Настоящий японский фарфор!

– Ладно, Хариф, успокойтесь. Я ведь здесь всего на сутки, верно? И главное для меня – посмотреть шоу, а не валяться на шелковых подушках.

– Ну уж нет! Если вам не нравится, я сейчас же позвоню и все переиграю!

– Да перестаньте вы! – схватил я за локоть толстяка, уже вытащившего из нагрудного кармана «трубу». – Давайте лучше осмотрим спальню.

Спальня меня просто шокировала.

– Что это? – спросил я смущенного Харифа. – Тоже шелк?

– Нет. Это как раз обои. Психоделические.

– Какие?!

– Психо-делические, – повторил старательно Хариф явно незнакомое ему слово. – Джоанна мне кое-что рассказала о вас. Вот я и подумал…

– Что вы подумали?

– Что вам это может понравиться. Сейчас, я поменяю картинку.

Хариф схватил со стены крошечный пульт и начал тыкать кнопки своими толстыми пальцами. После нескольких тыков, картинки на стенах стали меняться и вместо мерно покачивающихся цветущих веток сакуры, по стенам вначале заплавали уродливые рыбы, затем поплыли облака над барханами, а под конец заползали муравьи в редкой траве.

– Тут еще где-то можно включить звук, – словно извиняясь, забормотал Хариф. – Но я никак не найду.

– Дайте сюда! – отобрал я у Харифа пульт и сам начал наугад тыкать кнопки.

Картинки, среди которых были и абстрактные, суматошно замелькали на стенах, пока вдруг комнату не сотряс оглушительный удар гонга, который все вибрировал и вибрировал, то нарастая, то чуть затухая под аккомпанемент каких-то сквозяще-скрипящих призвуков. А на стенах тем временем дрожала и раскачивалась сучковатая сухая ветка с повязанной на нее красной тряпицей, а фоном ей была жутко-дикая горная местность. Потом тон гонга словно поплыл, плавно переходя в завывание, и сама картинка тоже начала деформироваться, то вспучиваясь пузырями, как кипящее масло, то покрываясь мелкой рябью, а то вдруг резко размазываясь, как от порыва ураганного ветра. Минуты две, словно завороженные, мы наблюдали эти галлюцинации, погруженные в транс шаманской «музыкой», пока на нас вдруг с еще большей силой не обрушился новый удар гонга. Я испуганно ткнул какую-то кнопку – и в комнате воцарилась благостная тишина, а по черным стенам заползали тысячи светящихся улыбчивых червячков, похожих на мультяшных.

– Мне нравится эта картинка, – сказал Хариф, оттирая платком выступившую по всему лицу испарину.

– И аккомпанемент подходящий, – ответил я ему в тон, и мы оба сначала заулыбались, а затем, не выдержав, расхохотались.

Потом мы стояли на широкой лоджии. Хариф блаженно покуривал, а я заворожено разглядывал открывшуюся мне панораму ночного Алиабада.

Слева и чуть ниже нас, словно праздничный торт утыканный сотнями свечек, пламенела серебристая пирамидка Резиденции Правителя. Прямо напротив, по другую стороны Площади Цветов, дыбилась громада отеля «Galaxy», весьма замысловатой формы, в которой едва угадывался межгалактический космолет. На это намекали и мощные цилиндрические колоны в основании здания с бегающими по ним сверху вниз и обратно неоновыми сполохами, создающих иллюзию плазменных выбросов из двигателей стартующей ракеты. Дальше вправо, свитой в спираль восьмеркой, высился отель «Nirvana». По его видимой довольной узкой торцевой части, образующей огромную неоновую ленту в виде буквы «S», медленно двигались разноцветные звезды снизу вверх, чтобы, достигнув высшей точки, ярко вспыхнув, исчезнуть. Это было оригинально, особенно – эффект вспыхивающих в самом небе звезд. Но я тогда подумал, что не совсем практично было строить подобное здание у самой Площади – не очень-то много имелось при такой конструкции номеров во фронтальной части отеля, из которых удобно было бы наблюдать шоу. А следующие здания уже частично перекрывались непроницаемым силуэтом Пирамиды Вождя.

Меня несколько удивило, что в такой день Пирамида была почти не освещена – лишь по ее граням изредка вспыхивали проблесковые маячки. Но после, обратив взгляд на памятник Вождю, я все понял: ярко освещенная золотая фигура словно парила над городом в мощном столпе багряной пыли! Снизу это, наверное, смотрелось еще более эффектно. Но и с нашего тридцать седьмого этажа картинка производила неизгладимое впечатление.

– Ну и как вам? – спросил расслабленно Хариф.

– Шикарно! – искренно восхитился я.

– А я ведь вам говорил, что с этой высоты самый лучший обзор, – сказал он вкрадчиво, словно напрашиваясь на благодарность.

– Говорили. Но посмотрим еще, как будет утром.

– Значит ли это, Бобби, что вы одобрили мой выбор?

– Да, Хариф, одобрил. Давайте заполним бланк и отнесем в регистратуру, чтобы покончить с формальностями.

– Отлично! А заодно, я думаю, не мешало бы перекусить.

– Нет! – возразил я решительно. – Я намерен поужинать в городе. В каком-нибудь ресторанчике. Вы меня проводите?

– Безусловно. Я предлагаю пойти в Центральный Парк. Как раз там сейчас основные гуляния.

– Это где? – заинтересовался я.

– А вон там, за Резиденцией, – указал он на огоньки за серебристой пирамидкой.