Текст книги "Фантазии феи"

Глава 11

Раздался телефонный звонок. Алекс взглянул на экран и сбросил. Кит была в ванной и сушила волосы. Телефон затрещал снова. Алекс покричал Кит, но из-за шума фена она то ли не услышала, то ли сделал вид, что не слышит.

Третий звонок, и Алекс взял трубку:

– Алло, – раздраженно ответил он.

Он терпеть не мог отвечать на телефон у Кит дома.

– Могу я услышать Кит Мерсер? – после долгой паузы произнес незнакомый женский голос.

– Я сейчас позову ее, а кто ее спрашивает? – уточнил он.

– Кэндейс Вудбэри, ее мама.

Мать Кит! Алекс весь напрягся.

– Э-э… Хорошо, она сейчас подойдет. С этими словами он отправился в ванную, чтобы позвать Кит. Голос в трубке продолжал говорить:

– Простите, а с кем я разговариваю?

Сквозь зубы Алекс произнес:

– Алекс Холлем.

– А, Алекс, это ты.

Он поморщился и постучал в дверь ванной. Потом второй раз, громче. Дверь распахнулась, и он увидел Кит. Она была обернута в белую простыню до колен, мокрые волосы прилипали к лицу. Алекс застыл, не в силах ничего сказать. Разум его был уже занят совсем другим. Он хотел целовать Кит, прижимать ее к себе, чувствовать каждый изгиб ее тела, запах кожи. Хотел проникнуть в ее манящий соблазнительный ротик, как вчера на скалах… Хотел ласкать ее, ублажать, любить…

– Это меня? – спросила она нежным, полным желания голосом.

Алекс тут же очнулся. Кит наверняка знала, какое производит сейчас на него впечатление.

Она удивленно приподняла бровь и указала куда-то вниз. Было ли заметно, что он в полной готовности любить ее? Алекс старался не думать об этом.

Опустив глаза, он понял, что она указывает на телефон в левой руке у бедра. Он с облегчением выдохнул.

– Да, это твоя мама, – произнес он, сунул ей аппарат в руки и быстро удалился.

Уходя, он успел уловить часть разговора:

– Мам, привет. Ты уже познакомилась с Алексом? Мне кажется, ты его немного напугала, – услышал Алекс радостный щебет Кит, прежде чем дверь в ванную комнату закрылась и он остался один.

Теперь можно было вздохнуть свободнее. Он размял шею и уселся на диван. Кого он обманывает? Здесь все от него чего-то ждут, чего-то хотят, и это пугало его. Да он лучше будет валить лес и страдать от ран, чем иметь дело с родственниками и друзьями Кит.

Алекс положил голову на ладонь и задумался. У него было не так много друзей, как у Кит. Осталось несколько с прошлой работы, парочка парней из университета и один школьный друг. В детстве он играл всегда один – его дед позаботился об этом. А за последние несколько лет после ухода Жаклин он замкнулся, почти ни с кем не общался и посвятил всего себя работе.

Сейчас он очень жалел о том, что пренебрегал друзьями. Они звонили, звали с собой на природу и просто посидеть в баре после работы, но он игнорировал их. Сейчас он понимал, что Кит бы так никогда не поступила с дорогими ей людьми. Алекс решил по возвращении в Сидней найти каждого, встретиться, извиниться и восстановить отношения.

Алекс откинулся на спинку дивана. У него было гораздо больше коллег, знакомых и партнеров, чем у Кит, но такого дружного сообщества он никогда не видел. Казалось, будто каждый в городке был рад видеть Кит у себя в гостях, начиная с родителей и их друзей с бабушками и дедушками и заканчивая новыми соседями. До приезда сюда Алекс даже представить себе не мог, как важна семья для Кит.

Ее дом здесь.

У него же нет дома. Тут же он вспомнил маму с ее любимой песенкой и отца, кружащего ее в танце в саду… У него был дом когда-то…

Может ли он снова его обрести?

– Готов? – вдруг раздался голос.

Алекс вздрогнул.

Потерявшись в своих мыслях, он даже не заметил, как вошла Кит.

При взгляде на нее у него перехватило дыхание. На ней было летнее хлопковое платье цвета индиго в мелкий цветочек, которое выгодно подчеркивало ее фигуру и округлившиеся формы. Длина подола достигала колена, поэтому он смог насладиться видом ее стройных золотистых лодыжек. Глаза Кит сияли радостью.

Алекс неспешно рассматривал соблазнительные ножки, животик, затем грудь, которую прикрывал жакет. Но он легко мог представить, что под ним платье держится на тонких лямках, время от времени спадавших с плеч. О, золотистые плечи Кит, созданные для поцелуев и…

– Алекс? – позвала она.

На щеках ее играл стыдливый румянец, но она гордо вскинула подбородок, стараясь не подавать виду, что заметила его возбуждение.

Если бы он сейчас подошел к ней и начал ухаживать, она бы не сопротивлялась, и все получилось бы так же чудесно, как на скалах.

К сожалению, Кит могла расценить его действия как желание остаться, завести семью. Конечно, она вправе требовать этого, но Алекс боялся.

«Надежда сильнее страха…» – крутилось в его голове.

Он запутался и не знал теперь, как быть, поэтому решил пока не целовать и не соблазнять Кит.

Алекс вскочил и стремительно вышел из комнаты.

– Алекс?! – обиженно произнесла Кит.

Он слышал ее возглас, но не обернулся.

– Думаю, мне лучше заняться покраской дома, чем чаевничать с твоей бабулей, – бросил он, удаляясь.

– Но ты же испек пирог, поэтому должен пойти. Это правило, – настаивала Кит.

– Скажешь, что сама его испекла.

Кит хмыкнула:

– Ты недооцениваешь бабушку и друзей. Они знают о моих кулинарных способностях и в два счета поймут, что я вру. К тому же это благотворительное мероприятие, и тебя там ждут. Ну же, Алекс, соглашайся, это не займет больше часа. Улыбнешься, съешь пирог, и все – домой. Кстати, захвати с собой плавки, сегодня будет жарко, и мы, возможно, заскочим на пляж, искупаемся.

Все возражения Алекса так и остались невысказанными. Купаться вместе с Кит! Вряд ли он мог отказаться.

Деревня, где жила бабушка Кит, находилась в пригороде Форстера, поэтому они добрались туда за десять минут, и, хотя приехали ровно в назначенное время, веселье уже было в самом разгаре.

Изначально действо планировалось на террасе, но было тепло, и гости постепенно переместились в сад. Кит бросила двухдолларовую монетку в специальную коробочку для сбора средств, прежде чем Алекс смог ее остановить. Он последовал ее примеру и постарался незаметно просунуть в отверстие для монет двадцатидолларовую купюру, но это не ускользнуло от внимания Кит. Она взглянула на него вопросительно и улыбнулась.

От этой улыбки Алексу стало гораздо теплее и спокойнее на душе.

– Это очень щедро с твоей стороны, – сказала она.

– Ну что, давай поищем твою бабушку, – произнес Алекс, сделав вид, будто не слышал ее реплики. – Мы поздороваемся, наполним наши тарелки едой и пойдем искать интересных собеседников.

Алекс и сам был не уверен в том, что говорит. Сейчас он бы предпочел уединиться в каком-нибудь тихом местечке и пофлиртовать с Кит, но сидеть у всех на виду было безопаснее для них обоих. Общественные нормы обязывали соблюдать дистанцию.

Воодушевлял лишь обещанный заезд на пляж после обеда, поэтому Алекс покорно стиснул зубы, улыбался и принялся болтать с гостями о всяких пустяках.

– Послушай, Алекс, – сказала Кит через какое-то время, – мне нравится, как ты сегодня одет, так неофициально, просто.

Этот маленький комплимент с ее стороны совсем выбил его из колеи. Он не знал, что ответить.

– Не могу же я красить дом в костюме, – наконец выдавил он. – Я выгляжу глупо, да?

Кит рассмеялась, и Алекс улыбнулся, радуясь, что ей весело. Он будет вести эти унылые беседы с гостями, есть пирог – для Кит он готов на все.

«А ты сможешь быть мужчиной, которого она достойна? А ты сможешь быть хорошим отцом для ребенка?» – пронеслось у него в голове.

Алекс попытался отогнать от себя эту мысль. Он был пока не готов ответить на эти вопросы.

«А когда ты будешь готов?» – вновь заговорило внутреннее «я».

«Позже, – увещевал он сам себя, – когда дом будет достроен и…» Тут он понял, что дом-то уже практически отделан, какая-нибудь неделя-другая, и все. А что будет дальше?

«Скоро», – решил он изменить свой ответ.

– Алекс, как я рада тебя снова видеть! Молодец, что пришел, – услышал он голос позади себя и обернулся.

– Я тоже рад вас видеть, миссис… э… Пэтти, – поправился он, видя, как она критически взглянула на него.

– Благодарю за пирог, он получился отменным, – продолжила Пэтти. – А сейчас тебе лучше поторопиться, а то еда закончится до того, как ты ее попробуешь.

– Вы преувеличиваете, тут на неделю хватит, – ответил Алекс.

Пэтти подошла ближе, положила руку ему на плечо и произнесла уже тише:

– Проследи, пожалуйста, чтобы моя внучка съела что-нибудь с кремом и взбитыми сливками, это очень питательно и хорошо для ребенка.

Крем… Алекс задумался. Он испек простой пирог, а надо было сделать что-то вроде клубничного торта со сливками. Ничего, завтра он исправит свою ошибку. Он бы хотел посмотреть, как Кит ест, как слизывает сладкий крем с пальчиков. Он бы хотел обмазывать ее нагое тело сладкой субстанцией, а потом попробовать ее…

О!..

Алекс постарался не думать об этом, следуя за Кит между столами, уставленными блюдами и тарелками всевозможных размеров и форм. Внезапно она обернулась:

– Где ты научился готовить? Ты же говорил, твоя мама не умела этого.

– Когда я жил у деда, я много времени проводил на кухне и смотрел, как готовит домохозяйка. Что-то из этого отложилось у меня в голове.

Кит принялась наполнять две тарелки клубникой и бутербродами. Алекс осмотрел стол в поисках лакомств со взбитыми сливками. Углядев эклеры, он взял один и положил на тарелку.

Кит удивленно приподняла бровь.

– Это указание твоей бабушки, – тут же выпалил Алекс.

Он должен был соблюдать дистанцию до тех пор, пока он не разберется в себе и не решит, что делать дальше.

– Ты любил вашу домохозяйку? Она была добра к тебе? – продолжала спрашивать Кит.

Алекс встретился с ней взглядом и увидел там надежду, надежду на то, что он все-таки был не так одинок.

– Да, – солгал он.

Конечно, она не была такой уж плохой женщиной.

Она взяла его под свое крыло и научила готовить. По крайней мере, раз в день она гладила его по голове и обнимала за плечи. Для мальчика, чья душа была одинока, даже этой малости было достаточно, чтобы чувствовать, что он кому-то нужен. Однако, когда дед узнал об этом, женщину уволили, а Алексу запретили появляться на кухне. С другими слугами он и не пытался наладить отношения.

– Вот, держи, – сказала Кит и сунула ему в руки тарелку с едой. – А теперь пошли, – продолжила она.

Через минуту он оказался в компании школьных друзей Кит, обсуждавших строительство и ремонт. Почувствовав себя в теме, Алекс немного расслабился, обнаружив, что поддерживать беседу не так уж сложно. Постояв немного с ними, он удалился, нашел тихое местечко в саду и уселся там, собираясь спокойно подумать.

Его окружали клумбы с цветами. Солнце пекло. Кит была права: день выдался теплый и ясный. Алекс обрадовался, заметив рядом дерево, закрывающее его своей кроной от палящих лучей.

– Привет, – внезапно услышал он.

От неожиданности Алекс чуть не подавился. Это был Дэйви.

Он облизнул пересохшие губы и пробурчал:

– Привет.

Мальчик подошел ближе и спросил:

– Ты меня не любишь, да?

«С чего он это взял», – подумал Алекс, но потом вспомнил, как внезапно ушел недавно и передал Дэйви в руки Кит. Конечно, он не хотел обидеть или напугать его.

– Неправда, – ответил Алекс, отставил в сторону тарелку и предложил: – Хочешь пирога?

Взгляд Дэйви тут же просиял. Он подбежал к Алексу, сел к нему на колени и взял с тарелки кусок лакомства. Все мышцы Алекса напряглись. Он чувствовал тепло мальчика, его вес у себя на коленях, его запах. Сердце снова отозвалось болью при мысли о Чеде.

«Это не Чед», – уговаривал он себя.

Алекс вцепился в тарелку, пытаясь справиться с паникой, которая обуревала его. Под влиянием страха ему очень хотелось столкнуть ребенка с колен и удалиться, но он не мог так поступить.

«Веди себя адекватно, реагируй на все нормально. Его поведение в порядке вещей», – твердил себе Алекс, пытаясь расслабиться.

– Удобно? – наконец спросил он мальчика.

Дэйви кивнул:

– Я не хочу испачкаться, иначе мама будет недовольна. Если я сяду на землю, то точно извожусь.

Алекс почувствовал неловкость. Мальчик рассуждал вполне по-взрослому.

Когда он закончил с пирогом, Алекс опять поднес ему тарелку и произнес:

– Я слышал, что карамельные батончики очень вкусны.

Но ребенок не обратил на замечание никакого внимания и потянулся за шариком кокосового мороженого. Тогда Алекс решил сам съесть карамельный батончик, чтобы чем-то занять руки и мысли, но засомневался, что его желудок сейчас в состоянии принять такую сладость.

Руки Алекса дрожали, и, стараясь не выдавать своего волнения, он отставил тарелку с едой в сторону. А что бы выбрал Чед? Батончик или мороженое?

– Можно я расскажу тебе секрет? – спросил мальчик.

Алекс не нашелся что ответить и просто кивнул.

– У тети Кит будет малыш, ты знаешь?

– Да, – только и смог выдавить он.

– Я слышал, как она говорила с мамой об этом. Если у нее будет мальчик, она хочет назвать его Яковом. Думаю, это хорошее имя, но в моей группе тоже есть Яков, и он очень выпендривается, поэтому я не люблю его.

Мальчик еще что-то говорил, но Алекс уже не слушал его.

Смеркалось. Алекс все еще был в саду. Он сидел на земле, сжимая руками сырую рыхлую почву. «Только бы не стошнило», – думал он. Неожиданно его осенило. То, что он так долго искал, наконец открылось ему. Он понял, что все-таки не может быть отцом для ребенка и мужем для Кит. Кого он обманывает?

Ребенок, любой ребенок напоминает ему о Чеде, и от этого его рана в груди никогда не затянется. Каждый раз это превращается в мучение, а Алекс не хотел страдать. Дэйви и ребенок Кит будут постоянным напоминанием о сыне, о его потере. Если он останется, боль утраты будет преследовать его каждый день, каждую минуту его жизни.

Алекс злился на самого себя. Как он станет отцом для малыша Кит, если даже не может встретиться лицом к лицу с прошлым, с Чедом.

Озноб пробежал по его телу. Нет, он не может, не может.

Чувствовал ли его дед то же самое, когда его дочь, мать Алекса, ушла из дома? Было ли это причиной, почему он не мог выразить любовь и нежность по отношению к своему внуку? Теперь же Алекс шел по его пути.

Наверное, для обоих – для него и для Кит – было бы лучше, если бы он ушел тогда, в первый день, как только она сказала ему правду. А для нее было бы лучше вообще никогда не обращать на него внимания.

– …в любом случае, мне кажется, это глупое имя, – закончил мальчик и поднял на Алекса глаза, такие же, как у Чеда.

В данной ситуации даже знание того, что у девяноста процентов населения карие глаза, не помогало. Сейчас Дэйви казался Алексу как две капли воды похожим на его сына – малыша, которого он потерял.

– А как бы ты назвал мальчика? – вдруг спросил Дэйви.

Чед, конечно, он бы назвал его Чедом. А как же иначе?

– Тебе опять нехорошо? – забеспокоился малыш, глядя на бледное лицо Алекса.

Алекс попытался найти другое оправдание, но не смог.

– Как ты думаешь, твоя мама отвезет тетю Кит домой после ужина? – спросил он.

Дэйви кивнул.

– Тогда скажи им, что я плохо себя чувствую.

Мальчик еще раз кивнул, вскочил с колен Алекса и убежал.

Алекс направился к машине. С каждым шагом его сердце болело все больше и больше.

* * *

Примчавшись домой, Кит обнаружила Алекса сидящим на диване. У нее тут же отлегло от сердца. Дэйви понапридумывал с три короба, и она-то уж решила, что Алекс при смерти, но ничего такого и в помине не было. Она вздохнула с облегчением.

Итак, что-то вновь напугало его… Вновь… Дэйви?

В памяти Кит снова возник их недавний поцелуй на скалах. Она не готова была сдаваться. Просто ему нужно…

Время?

Сколько еще должно пройти времени, чтобы все встало на свои места? Она должна бороться за Алекса – внутренний голос подсказывал ей.

Да, он много работает, он изо всех сил старается поступать правильно. Когда он поцеловал ее, у нее словно вновь выросли крылья. Надежду давало выражение его глаз, когда он посмотрел на нее там, на пляже.

За эти недели Кит много волновалась. Во время последнего визита к врачу выяснилось, что у нее повышенное давление, и Кит знала почему. Причиной был Алекс. Она беспокоилась из-за него; не знала, примет ли он их ребенка или нет, сможет ли он справиться с тараканами в своей голове. Она боялась будущего.

Конечно, Кит еще поборется, но не в ущерб здоровью ребенка.

Может, дать ему еще одну неделю?

Ей хотелось броситься на пол и разрыдаться, но она сдержалась – нельзя позволить эмоциям возобладать над здравым смыслом. Она сглотнула. В горле стоял комок, глаза щипало.

– Я смотрю, ты внезапно поправился, – только и смогла выдавить она.

Алекс покачал головой и ответил:

– Прости, Кит, я не могу, не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть. Я не могу быть отцом твоему ребенку.

Сердце Кит екнуло.

– Тебе не надо принимать решение прямо сейчас. Мы можем поговорить об этом позже и тогда…

– Нет, – резко перебил ее Алекс.

Услышать эти слова было для нее равносильно концу света. Мир остановился.

Алекс продолжал:

– Кит, пойми, каждый ребенок напоминает мне о Чеде, каждый! Это невыносимо. День за днем я испытываю боль, как и в тот раз, когда потерял его. Я не могу так жить, я схожу с ума…

Кит подняла на него глаза. Алекс как будто постарел и осунулся, у губ залегли глубокие морщины. Он очень сильно переживал.

– Поэтому я не могу быть отцом ребенку, – закончил он.

Краски померкли. Кит замерла на месте, не в силах издать ни звука. Ей казалось, что она упала в пропасть и оттуда уже нет возврата.

Он предупреждал ее, он говорил ей, но сейчас все, что было «до», стало совсем не важным. На секунду она почувствовала всю мощь, всю силу его боли.

Сделав над собой усилие, Кит подошла к нему, села в кресло напротив.

– Расскажи мне про Чеда, – попросила она.

– Не вижу в этом смысла, – ответил Алекс. Глаза его были чернее ночи.

Кит подалась вперед, взяла его руку в свою.

– Алекс, есть смысл, это важно…

– Нет. – Он отдернул руку. – Нет, я не могу.

Кит не знала, как он жил после того, как бывшая жена увезла сына, как он справлялся с мукой утраты и разбитыми надеждами на счастливую семейную жизнь. Она знала лишь одно – сейчас ей надо думать и заботиться о ребенке. Чед не умер, но он исчез из жизни Алекса, хотя сам Алекс никак не хотел понять этого.

Кит сглотнула. Видимо, ему пришлось пройти через многое, чтобы пережить боль расставания с сыном; если он будет продолжать держать все в себе, станет только хуже.

– Кит, ты не понимаешь, – начал Алекс. – Ты – такая же, как мои родители. А я – нет. Не уверен, что смогу постоянно так жить, что мое сердце приспособится. Если я останусь здесь с тобой и ребенком, то разрушу вашу жизнь, как мой дед разрушил мою.

– Ты не такой! – запротестовала Кит.

Хотя с какой стати Алексу верить ей. Она попыталась придумать доказательство своей правоты.

– Вспомни, как ты вел себя с Дэйви, когда красил дом, как ты волновался за него, переживал. Это ли ни проявление заботы?! – выдала она первое, что пришло в голову. – Да, он напомнил тебе сына, но ты же не был груб с ним. А что бы сделал твой дед? Накричал на него, напугал или что?

Алекс покачал головой:

– Однако это не меняет того факта, что, наверное, мне пришлось убить в себе какую-то важную часть души, иначе я бы умер. И эта часть как раз отвечала за возможность и желание создавать семью.

– Но ты же жил с Жаклин.

– Если б я все правильно делал, она бы не ушла от меня и не забрала бы Чеда.

Кит больше не находила слов. Алекс продолжал:

– Я закончу работу над отделкой дома и вернусь в Сидней. Мой адвокат свяжется с тобой, чтобы урегулировать вопрос с выплатой пособия.

Кит охватила паника. Она вскочила, сама не понимая, откуда у нее взялось столько сил, и закричала:

– Алекс, ты не можешь вот так уйти! Мне очень жаль вас с Чедом, но… – Она задыхалась, не могла дальше говорить. Как ей заставить его остаться?

– Неужели ты не понимаешь?! Наш ребенок тоже заслуживает отца!

Алекс поднялся. Движения его были скованными, тело – напряженным.

– Прости, Кит, – пробормотал он.

Кит отвернулась. Разочарование сменил страх.

Собрав волю в кулак, она снова посмотрела Алексу в глаза:

– Ты делаешь с Чедом то же, что и со своими родителями. Ты закрываешься от воспоминаний, любых, хороших или плохих, в попытке заглушить боль. Но это неправильно! Думаешь, избегая прошлого, ты защищаешь себя? На самом деле это не так. То же самое с семьей и детьми. Стараясь избавиться от всего этого, ты не просто защищаешься, ты теряешь.

Кит не понимала, как Алекс может не осознавать такой простой вещи, он же не маленький. Душа ее болела, болела за него и за их еще не рожденного малыша.

Кит гордо вскинула голову:

– Знаю, ты печешься обо мне, но…

Алекс покраснел. Она не могла этого не заметить, и в душе ее зародилась надежда.

– Неужели тебе будет легко уйти от этого? – Она обвела взглядом комнату. – Признайся честно, Алекс.

– Нет, нелегко, – прохрипел он. Голос его был низким и неуверенным. – Однако, – продолжал он, – нет ничего невозможного, и я смогу справиться.

И тут Кит поняла: боль, которая гложет его, происходит из-за смертельной тоски по сыну.

– Ради меня, – прошептала она.

Алекс и предположить не мог, что Кит будет так страдать. Он не хотел причинять ей боль. Но лучше если она переживет это сейчас, чем будет мучиться потом.

Ему не стоило жениться на Жаклин. Никогда. Теперь Алекс понял это. Он работал не покладая рук, желая обеспечить ее всем, что она хотела: большим домом, роскошной мебелью, дорогой одеждой. Он пропадал на работе целыми днями, а она скучала в четырех стенах. В итоге одиночество, скука и неудовлетворенность привели к разрыву их отношений.

Конечно, она не была плохим человеком. Да, она лгала ему, и это была страшная ложь. Но она боялась сказать правду. Если бы он уделил семье столько же внимания, сколько и работе, то возможно…

Этого не случилось. Вся наша жизнь состоит из возможностей и вероятностей, и только в наших руках право решать, как использовать данное свыше. Алекс упустил свой шанс. Казалось, вся желчь и горечь, от которых он страдал в доме деда, передалась ему, въелась в его душу, проросла корнями в самое сердце.

Внезапно в голове возник образ отца, кружащегося в вальсе с матерью.

Алекс тут же отогнал от себя эту мысль. Больше он не причинит Кит боли, не войдет в одну и ту же реку дважды.

Слезы крупными каплями покатились из ее глаз. Они бежали по щекам и собирались на подбородке. Ему так хотелось обнять ее, прижать к себе, успокоить, позволить ей разделить с ним свои переживания. Однако он этого не сделал.

Алекс снова закрыл свое сердце.

«У нее есть семья и друзья. Я ей не нужен. Ей будет лучше, если я исчезну из ее жизни раз и навсегда».

– Значит, ты все окончательно решил? – спросила Кит, голос ее дрожал.

Алекс кивнул:

– Прости, Кит, но я не передумаю.

– Значит, я ошибалась, – вздохнула она. – В конце концов я поняла, что ты не любишь меня и никогда не любил. Тебе наплевать на меня и нашего ребенка. А все это, – с этими словами Кит обвела рукой комнату, – это всего лишь оправдание, способ облегчить совесть. Так, Алекс? – Кит все больше и больше распалялась. Глаза ее метали искры. – Уходи! Слышишь, убирайся из моего дома немедленно!

Она была права. Ему вообще не нужно было здесь оставаться.

– Хорошо, я поселюсь в ближайшей гостинице, а завтра с утра приду и докрашу. Работы осталось немного, всего на день-два.

– Нет. – Голос Кит был холодным и решительным. Она не кричала, но ее звук резал Алексу слух. – Если ты не намерен остаться насовсем, то нечего тебе тут делать ни завтра, ни в какой-либо другой день, – продолжала она.

Дом не был полностью приспособлен для жизни, еще так много нужно было сделать. Алекс не хотел покидать ее в этом положении. Он уже открыл рот, собираясь возразить, как Кит добавила:

– И еще, запомни, Алекс, с этого момента я не хочу тебя больше видеть. Никогда.

– Но… – начал было он.

– Ты хочешь остаться насовсем?

Он не может!

Не выдержав, Кит схватила сумочку:

– Я ухожу. Даю тебе два часа на то, чтобы исчезнуть из этого дома и из моей жизни. Я не хочу по возвращении застать тебя здесь. Убирайся!

– Кит… – Алекс бросился на ней, когда она уже направлялась к двери. – Ты дашь мне знать, если тебе вдруг что-то понадобится?

– Нет! – резко ответила она. – Если хочешь сделать для меня что-то хорошее, то уходи и не возвращайся.

Теперь ее лицо было совсем непроницаемо. Вся нежность, все теплые чувства растворились в ненависти и обиде. Она закрылась для него.

– Уезжай домой, Алекс, – вздохнула Кит и вышла, хлопнув дверью у него перед носом.

Его мир рушился. Он стоял у порога, не понимая, что происходит. Алекс медленно повернулся и как в тумане побрел в комнату собирать вещи.

– Алекс, – вдруг услышал он и обернулся.

В дверях стояла Кит.

– Неужели ты хочешь забыть те два года, которые ты провел вместе с сыном? – тихо поинтересовалась она.

Он молчал.

– Пойми, если ты уйдешь от меня и нашего ребенка, значит, твой ответ – да.

С этими словами она исчезла и закрыла дверь. Алексу показалось, что солнце в его жизни погасло.